Аннотация: Так получилось отобрать, или не получилось?
А слыхали ль вы историю о том, как могущественный маркиз Манкольм пытался невесту отобрать у скромного барона Кинли - прекрасную Катриону? Не слыхали? Да что вы! История-то занятная. Всё Шотландское нагорье в своё время облетела. Люди только рот открывали, да головами качали.
Давненько это, правда, приключилось. Когда дубовые рощи в Глен Муре ещё молодыми побегами были. В те далёкие времена маркиз Манкольм похитил невесту барона Кинли. Просто потому, что она ему приглянулась. Девица, из-за которой весь сыр-бор разгорелся - по имени Катриона Шелби, была нежна и прелестна, и цвела, как роза. Только благоуханный цвет этой розы целиком доставался барону Кинли, а шипы же, все до одного - маркизу Манкольму. А отчего так? Да просто Кинли был ей милее, и к тому-же, ровня: оба они с ним принадлежали баронским родам скромным, но честным. Маркизу Манкольму Катриона решительный отказ дала. Ну, и раззадорила его. Слова "нет" не привык маркиз слышать. И решил прибегнуть он к хитрости.
Зазвал как-то раз маркиз барона Шелби с дочкой к себе в замок, якобы на огромный праздник, и намекнул, что сам король там будет, так что отказаться от приглашения, мол, совсем невозможно. Уж как Катриона ехать не хотела! Но папенька её с трудом уломал. Между нами, не посмел просто барон Шелби маркизу перечить и сердить его, кто - он: барон скромный и безвестный, и кто - маркиз Манкольм: богач и сила! Приехали барон Шелби и Катриона в замок маркиза Манкольма. Да только единственными гостями там и оказались. Их двоих и изволил пригласить маркиз. А едва подъёмные ворота за ними опустились - оказались они в его власти. Впрочем, барона Шелби маркиз Манкольм не держал, а вот дочери его красотке выйти за стены замка воспрепятствовал. Запер он её в роскошных покоях в главной башне, а папеньке на все четыре стороны отправляться велел. Писать дочери посланья, правда, позволил, но только те, в которых он её к браку с маркизом склонять будет. Других нельзя. А то, что дочь его помолвлена с бароном Кинли... Да он кошель с золотом отправит неудачливому жениху, который с лихвой покроет все затраты на обручальное колечко. Так что, они в расчёте. Папенька прекрасной Катрионы уехал, утирая слёзы, и бессильно грозя маркизу различными карами. Что он мог сделать? Кому жаловаться? Никого нет могущественнее маркиза Манкольма в округе.
Жених Катрионы, барон Кинли, когда узнал о её похищении, почувствовал, будто под ногами у него разверзлась бездна и погружается он в пучину бессилия. Замок, в котором заперли Катриону, был неприступен. Стены оборонительные толщенные, высокие. Гарнизон моногочислен, и, как цепные псы, маркизу предан. Ни подкупить, ни тайком пробраться, ни приступом взять.
Поместил маркиз пленницу в богатой горнице. Сундуков с нарядами ей наставил, драгоценностей в ларцах нанёс, о зеркале во весь рост не забыл - позаботился. Всё предусмотрел. И светильники горели ярко, и ковры под ногами шелестели, и гобелены на стенах красовались, и менестрели за дверью пели с утра до ночи о великой любви маркиза. Роскошные трапезы из дичи, заморских фруктов и вин подавал маркиз Катрионе. Вот на какие ухищрения он пошёл, чтобы она его полюбила. Мог маркиз, конечно, взять девицу силой, но не стал. У алтаря силой "да" не заставишь сказать. И как прикажете бороться с маркизом? Обид он девице не наносил, папеньке её зла не чинил. Преступления никакого не совершал, а то, что Катриона у него в гостях засиделась - так что ж! Кому какое до этого дело?
Но клетка, пусть и золотая, всё же клетка. Всем сердцем стремилась Катриона на волю. Но маркиз принял меры серьёзные, чтобы пленница не сбежала. Крепкие дубовые двери в её горнице ни на миг не оставляли без присмотра, да ещё и запирали наглухо. Лишь одно отверстие маленькое в них и было прорублено, чтобы могла Катриона песни слушать. Лестницы зорко охранялись, по двору ходил, вооружённый до зубов, дозор, а вокруг замка - за глубоким рвом рыскали разъезды наёмных рыцарей. Одна отрада и была для Катрионы, что одинокое окошко в толстой каменной стене башни. Узкая высокая бойница. Такая, что девица только свою ручку до запястья и могла в неё просунуть. Целыми днями стояла Катриона возле неё, ловила свежий ветерок с воли и, затуманенными грустью глазами, смотрела на игру облаков в небе и на просторы долины, насколько она могла рассмотреть её в неширокое отверстие. Там, за холмами, находился замок её милого Кинли. Забудет он её, наверное, найдёт через некоторое время себе другую невесту... Ещё было одно утешение для Катрионы: на каменном карнизе под бойницей, рос мох, самый что ни на есть настоящий, изумрудно-зелёный. Катриона иногда, с замиранием сердца, касалась его пальчиками. Всё бы отдала она на свете, только бы пройтись по лесу, чтобы ноги в таком вот мху утопали, поглядеть на вековые деревья, послушать пенье птиц, да не будет всего этого. Не выйти ей живой из башни, не отпустит её Манкольм, а женой его стать не может она согласиться.
А с воли, с высокого зелёного холма, сплошь поросшего лесной земляникой, буравил глазами неприступный замок Манкольма оскорблённый и безутешный барон Кинли. Отсюда замок был хорошенько виден, как на ладони. Взбирался на холм Кинли каждый день и ломал голову, как вызволить свою невесту из плена, и вздыхал, потому, что ничего путного ему на ум не приходило. Так что только вздохи ему и оставались.
И случись так, что в самом сердце зелёного холма, на котором ежедневно предавался отчаянью несчастный барон Кинли, жила фейри, и так её печальные надрывные вздохи барона расстроили, что решила она ему помочь.
- Э, полно, парень, так пристально в долину вглядываться, глаза о замок Манкольма сотрёшь, - услыхал как-то раз барон Кинли голос за своей спиной. Оборотился он - а там старушка стоит. На посох, сплошь покрытый живыми дубовыми побегами опирается, в плащ из листьев земляники кутается, и сиянье вокруг неё серебряное льётся, даже в ясный солнечный день это видно. И сразу догадался Кинли, что это фейри.
- Коли баронской своей гордостью поступишься, - говорит ему фейри, - будешь мне верой и правдой год служить, и не разу не заропщешь - дам я тебе одну диковину, что освободит твою невесту, прекрасную Катриону. Соглашайся, барон.
- Я бы с радостью, - пылко заверяет Кинли. - Да только за год - время долгое, много чего произойти может, вдруг обидит Катриону Манкольм?
- Не обидит, - отзывается фейри. - Невеста у тебя боевая. За себя постоять может. У неё, как у розы, шипы острые.
- Может, задание дашь мне посложнее, - восклицает Кинли, - но поможешь освободить её побыстрее?
- Наберись терпения, барон, - качает головой фейри. - Быстрота только при ловле блох нужна. Будет тебе счастье в конце, обещаю.
- Ну, хорошо, по рукам, - согласился Кинли.
И поступил барон к фейри в услужение. Забрала фейри его в зелёный холм и целый год барон работником был исправным и послушным. Пас он для фейри стада тонкорунных лунных овец. Охранял их от свирепых клыкастых волков с глазами, горящими, как рубины. Укрощал норовистых лошадей из конюшен фейри, белоснежных, как иней, и, как ураган, быстрых. Ухаживал также за ними барон: задавал им корм, чистил их, и расчёсывал им серебристые гривы и хвосты. В кузнице за молот взялся Кинли. И так им махать наловчился, что серебряные подковы одна за другой с наковальни соскакивали. Топором поработать ему пришлось: загоны для скота прямо на глазах ширились, а конюшня обзавелась новой крышей. Сажал барон деревья и кусты в саду у фейри. Ловил серебряную форель для неё в горных реках. Даже лунную пряжу из руна овец прял. Хорошо, что никто не видел его из друзей баронов - засмеяли бы. Но чего только ради прекрасной Катрионы не вытерпишь! Был он и пастух, и конюх, и кузнец, и плотник, и садовник, и рыболов, и пряха. Хоть работал он, не присев ни на мгновенье, и не всё ему было по нраву, но не разу не пожаловался Кинли, помня уговор.
Как минул год, призвала его фейри к себе, похвалила за службу и подала барону Кинли шкатулочку маленькую, серебряную. Велела фейри барону на том самом холме, с которого он замок маркиза Манкольма разглядывал, и где она его на службу нанимала, дождаться дня ветреного, такого, чтобы порывы в сторону замка неслись. Повернуться тогда нужно Кинли к ветру спиной и только после этого заветную шкатулочку открыть, но не прежде. Поблагодарил её Кинли, шкатулочку взял, поклонился фейри учтиво, а как спину распрямил, глядь - а он как раз на вершине зелёного холма и стоит, где год назад фейри повстречал, и откуда замок ненавистного врага Манкольма хорошо виден.
Барон Кинли, в трудах и хлопотах, как год прошёл, вовсе не заметил, а вот прекрасная Катриона очень даже заметила. Начал маркиз Манкольм терпенье от её непреклонности терять, и велел он поначалу умолкнуть менестрелям, затем вынести мебель, ковры и гобелены из горницы; после зажигать в камине только горстку дров - пусть строптивая девица помёрзнет, а главное - ограничить её в кушаньях - только хлеб да воду подавать и, "ха-ха!" - лук, если пожелает. Думал он волю Катрионы голодом сломить. Но Катриона напротив, страшно обрадовалась, что, наконец, умрёт и хоть так из замка постылого маркиза освободится.
А барон Кинли на холме, решил, меж тем, не медля, средство фейри для спасения Катрионы испытать. Отчего так сразу? Да оттого, что день, как раз для осуществления планов барона, был самым подходящим. Ветер ревел на вершине холма, сбивая барона с ног, и мчались облака по небу прямо в направлении замка, где томилась Катриона. Встал Кинли к шквалам ветра спиной, а к замку мерзавца-недруга и презренного похитителя лицом, и шкатулку открыл. Глядь, а она пуста. Обманула его фейри. У барона чуть сердце не разорвалось от горя. Но на фейри нельзя сердиться, даже, если они обманывают. Побрёл барон Кинли в свой замок, и решил считать случившееся сном, а не то он всё же разозлится, что фейри его так ловко вокруг пальца обвела.
А девица? А что девица? Так и осталась в горнице своего заточения в башне. Куда она из башни деться-то могла? Только одна отрада для пленницы и была - земляника лесная во мху зелёном у неё под окошком выросла. Крохотная, но самая настоящая. Цветок белый, как звёздочка, светит. Затаив дыхание любовалась им Катриона. Прошло несколько дней, и ягода из цветка вызрела, спелой бусиной сияет - так и просится в рот. Девица-то ручку в бойницу просунула, душистую землянику сорвала, и с удовольствием съела. Голодно ей ныне жилось у маркиза Манкольма. Только проглотить её успела, как жёлтой птичкой-синичкой пискнула и из бойницы на волю выпорхнула.
Сидел барон Кинли в своём маленьком замке, печалился, как вдруг в окошко синица влетела, пропищала нечто приветственное, о противоположную стену в горнице ударилась и в Катриону обратилась - самую, что ни на есть настоящую Катриону, только в чём мать родила. Барон Кинли не поверил сначала - долго глаза свои протирал. Но потом чуть с ума не сошёл, от радости-то. И без конца про себя фейри благодарил и хвалил. И ни капли не пожалел, что год у неё отслужил. Велел он стряпухе с кухни одолжить Катрионе своё платье, и священника из ближайшего городка позвать, и обвенчался, со вновь обретённой невестой, немедленно.
А каково же было изумление маркиза Манкольма, когда пленницу он в башне не обнаружил. Только одёжку её, на голом полу лежащую, возле узкой бойницы. Уж и бушевал он! Уж и громил всё! А потом к барону Кинли посланцев отправил, что он, маркиз, пять бочек золота ему отсыплет, пусть только барон расскажет, как Катриону из башни ему удалось увести, и у него, маркиза, похитить. Но Кинли ему ничего не ответил, а спешно собрался и уплыл с прекрасной Катрионой далеко за моря. Маркиз Манкольм тогда пришёл в совершенное уныние, и всё голову ломать не прекращал, как его сопернику удалось побег пленнице устроить.
Потом и маркиз женился - на девице, обликом чем-то на Катриону похожей, да та была не промах - маркиза в бараний рог свернула так, что по струнке он ходил, супругу свою, как огня, боялся, и слова пикнуть поперёк ей не смел. А замок пришёл постепенно в запустение: супруга Манкольма строение это мощное не любила и там не жила, всё больше при королевском дворе время проводила. Спустя много лет, потомки маркиза, некогда грозную цитадель, перестроили. Башню, однако ж, при этом, не тронули: до сих пор так и стоит она, и даже всё также растёт изумрудный мох на карнизе под бойницей. Только земляники лесной больше в нём нет. Да-да! Семя земляники лесной, диковинной, из страны фейри в серебряной шкатулке было, да где его заметить - вот и показалось барону Кинли, что шкатулка пустая. Ветер семечко подхватил, и в мох под окно прекрасной пленницы посадил. Барон Кинли в услужении работал честно - и фейри его не подвела. А в местах, где события эти разворачивались, поговорка появилась про маркиза Манкольма: "Пусть неудачу потерпел, зато хоть постарался."