Вчера мне было двадцать. А выгляжу на сорок.
Дни прошлые - табачный дым.
Был добрым я когда-то. А нынче... Порох.
И волос стал, как снег, седым.
По капле? Что ты? Нет.
Однажды летом, ночью,
вдруг, стал не мил мне свет...
Я видел зло воочию.
   Не нужно на меня собак бродячих вешать.
С винтовкой обнимался. Смотрел в прицел.
Взвод нациков у леса насиловал двух женщин.
"Не вмерла Украина", - там кто-то громко пел.
А дальше был обстрел. Три мины из-за речки.
По церкви и погосту. Два тела у плетня.
Горели заживо... Солома или свечки.
Добавив пламени началу дня.
Я бросился спасать, молил о чуде Бога.
И ватником гасил на детях тот огонь.
Просили бабы Господа пустяк, совсем немного.
А он оставил нам остатки тел и вонь.
   Меня стошнило в куст сухой клубники.
Затем я отмывал от рвот своё лицо.
Вот так узнать пришлось, что Бог - мужик двуликий,
раз громом не убил за речкой подлецов...
   За утро стал седым. Таких здесь много сотен.
В окопах поседевших. Кормивших плотью вшей.
Увечных, разорвавших для ран версту полотен
и видевших картины одну другой страшней.
Зачем мне песнь молитв? Теперь я неподсуден.
Распятия продают, как ягоды с куста.
Я видел мёртвых женщин, отрезанные груди,
я видел -  медь пилили церковного креста.
Я видел, как стреляют заложникам в затылки.
Я видел штык... Вонзали его в живую плоть.
В прицел я видел глаз. Он был надет на вилку.
А ты свои потупил с распятия, Господь.
   Не нужен мне. Пускай другим целитель.
Теперь и церкви нет. Куда по выходным?
Я слишком много знаю. Я слишком много видел,
в то утро став седым.