Нет такой боли, нет такого страдания, телесного или душевного, которых не ослабило бы время, и не исцелила бы смерть.
(c) С. Джонсон
Непонятная горечь подступает к горлу, вызывая ощущение некой пустоты. Мне кажется, что я уже полностью опустошен, и заполнить меня просто невозможно. Слишком многое я потерял, чтобы вновь обрести интерес к жизни. С потерей Дэвида, все стало иначе, и потеряло свои яркие краски. Я не могу поверить в то, что теперь он должен стать всего лишь прошлым и воспоминанием, которое, пожалуй, является самым светлым и красочным, из всех моментов моей прошлой жизни. Он окрашивал мою жизнь в различные цвета, давая мне надежду и веру. Я по-настоящему задышал полной грудью, только после того, как мы начали жить с ним вместе. Только в тот самый момент мне стало по-настоящему страшно. Страшно, потому что у меня появилось что терять. Появился тот человек, который сумел подарить мне целый мир, не прилагая к этому практически никаких усилий. Я вспоминаю, каким нежным он был со мной. Он всегда знал, что именно мне требуется сказать, чтобы успокоить. Он никогда мне не лгал. Вместе с ним я потерял и смысл в том, чтобы жить. Все стало совершенно неважным для меня, даже то, что когда-то составляло весь мой небольшой мир. Теперь же это все мне больше напоминает замок, построенный из песка, который рухнул в одночасье, как до его фундамента добрались прекрасные морские волны, унося с собой остатки чего-то светлого и по-настоящему ценного. Все в один миг превращается в небольшие крупицы, которые когда-то представляли собой целостную картину, о которой теперь говорят только многочисленные часы, проведенные в слезах. Только невидимые и кровоточащие раны на руках, говорят о том, что было проведено длительное время на обломках собственной мечты, в надежде собрать ее воедино, хотя бы по маленьким кусочкам, раня пальцы и запястья в кровь. Резать руки об острые края, только для того, чтобы попытаться вновь поверить в смысл жизни. Это словно бег по темному мрачному лабиринту, когда ты на ощупь пытаешься найти выход, царапая кожу о гранитные стены. Но ты продолжаешь бежать, в надежде, что однажды твой ад закончится, но приходишь к осознанию того, что на самом деле это только начало всем кошмарам и мучениям. Ложусь на чуть смятые шелка простыней и вдыхаю знакомый аромат, который, казалось бы, должен был, уже давно выветриться, но вместо этого он с каждым днем въедается сюда, еще сильнее. Сколько бы я себя не заставлял, я так и не смог продать эту квартиру, и переехать в другой дом. Просто это место имеет для меня слишком большое значение. Конечно, у меня есть особняк, в котором я живу, но это что-то вроде святыни, в которую я возвращаюсь, когда мне бывает одиноко, и так необходимо заполнить пустоту внутри моего тела. Здесь я нахожу душевный покой, которого мне не хватает в череде будничных дней. Сейчас так странно продолжать выступать на сцене, когда уже нет Дэвида. Я всегда по привычке после концерта иду в гримерку, в надежде на то, что он будет там. Но только, когда я прохожу внутрь и сажусь на диван, понимаю, что он не придет уже никогда. Никогда не обнимет, и не скажет о том, насколько я ему нужен и дорог. Я хотел уйти из группы, оставить свою так называемую музыкальную карьеру, но не смог из-за Билла. Не смог это сделать, когда он бился в истерике у меня на руках, умоляя меня остаться и не бросать его на произвол судьбы. Возможно, я просто слабак, который никак не может дойти до намеченной цели, но я так и не решился на то, чтобы сделать финальный и самый решающий шаг. Я так и не смог оставить нашу группу, и продолжаю играть на гитаре. Я просто сделал так, как того захотел мой братишка. Я бы мог поступить так, как мне того на самом деле хотелось. Я больше не мог находиться в здании нашей звукозаписывающей студии, потому что абсолютно каждый угол напоминал мне о том, что именно здесь происходило. Напоминало мне о том, что было между нами некоторое время назад. Было невероятно больно, но разве моему брату было дело до того, что чувствовал я, заходя в кабинет, который некогда принадлежал Дэвиду. Разве его волновало то, что я каждую ночь рыдал в подушку, потому что ежедневно меня окунают в прошлое, которое оказалось таким же непрочным и призрачным, как отражение в речной воде, когда при попадании в нее камнем, изображение искажается, и постепенно пропадает. Билл никогда не спрашивал, почему почти каждую репетицию мне требуется примерно пол часа, чтобы придти в норму, и нормально влиться в ритм. Я пожертвовал собственной свободой, только ради того, чтобы у моего брата была возможность продолжать выступать на сцене, радуя поклонниц новыми песнями. Я дал ему возможность радовать собою всяких богатеньких извращенцев, которые положили на него глаз, впервые увидев его на сцене. Ему было важно продолжать вести тот образ жизни, к которому он так привык. Он не мог позволить себе упасть, и стать всего лишь воспоминанием. Ему хотелось, чтоб его звезда продолжала сиять и гореть, не смотря на то, какие жертвы были понесены ради его мечты. Мне казалось, что это самое настоящее предательство, продолжать выступать на сцене, когда нет самого главного человека, который проводил с нами по двадцать четыре часа в сутки вместе. Выступать на сцене, когда я потерял того, кого слишком сильно полюбил, и к кому искренне привязался. Радовать публику, когда ты потерял самого близкого человека и лучшего друга. Надевать вновь на свое лицо маску счастливого клоуна лишь для того, чтобы выполнить прихоть младшего брата, который ради меня не пожертвовал бы ни чем. Ты бы ни сделал ничего ради того, чтобы моя мечта стала реальностью, ведь это ты у нас звезда, а не я. Это ты у нас должен сиять и сверкать ярче остальных, потому что ты Билл Каулитц, и этим все должно быть сказано. Иногда я слишком часто презираю тебя. Презираю за то, во что ты превратил мою жизнь, и ни разу не попытался меня понять или помочь мне. Твои проблемы всегда важнее, чем неприятности других людей, потому что ты Бог, на которого необходимо молиться. Я ненавижу все, что связано с тобой. Чертов Каулитц.
Я никогда не мог понять, почему ты вдруг стал таким. Теперь ты все меньше напоминаешь мне моего прежнего брата близнеца. Упаковка осталась все той же, но вот содержание, к сожалению, потеряло какую-либо привлекательность и красоту. Хотя даже внешне ты слишком сильно изменился, нацепив на себя маску марионетки. Остались только некоторые твои отличительные черты. Твоя родинка под губой. Но вот взгляд уже не тот. Он стеклянный, и иногда кажется просто 'мертвым', ничего не выражающим. Ты постоянно пытаешься убить в себе прежнего Билла, скрываясь за пеленой из косметики и напускной надменности и высокомерия. Хотя сейчас это, пожалуй, твои настоящие эмоции и черты характера. Все, что осталось от тебя прежнего это внешние отличительные черты, в остальном же я тебя совершенно не узнаю. Иногда мне кажется, что на меня смотрит совершенно чужой и незнакомый мне человек. Человек, который является всего лишь болезненным напоминанием о том, в кого превратился мой маленький Билли. Ты словно оболочка, в которой нет души. Когда же ты превратился в безвольную куклу, которой может управлять любой, у кого кошелек забит хрустящими купюрами. Как же так вышло, что к твоим запястьям были прибиты стальные тросы, которые невидимы для других людей, но так осязаемы для тебя, что ты слишком хорошо их ощущаешь. Чувствуешь их всякий раз, когда металлический канат, до крови впивается в твою нежную кожу и, ты, повинуясь своему новому хозяину, отдаешь свое тело, которое когда-то ты берег для того человека, которого искреннее будешь любить. Ты стал всего лишь дешевой куклой из магазина для людей, которые привыкли покупать себе наслаждение за деньги. Когда-то ты искренне верил в то, что первый раз должен быть с человеком, которому ты сможешь полностью себя доверить, не только телом, но и душой. Я помню, как ты часто приходил ко мне и спрашивал о том, как именно следует себя вести, когда ты сближаешься с человеком впервые. Ты мне всегда признавался, что очень боишься того, что что-то пойдет не так, но еще больше ты боялся того, что выберешь не того человека, и потом будешь об этом жалеть. Меня не удивило, когда ты мне сказал о том, что, скорее всего, тебя вовсе не интересуют девушки. Да, и какая мне была разница, кого ты выберешь, главное, чтобы ты был счастлив, и тебе не причиняли боль. Когда-то тебе хотелось подарить свое тело только тому, кто будет его по-настоящему достоин. Неужели все эти богатенькие ублюдки достойны тебя. Неужели тот парень, который впервые заплатил тебе за секс, был достоин того, чтобы лишить тебя девственности. Наверное, мне никогда не понять тебя и мотивацию твоего того поступка. Когда же ты стал рабом тщеславия и алчности. Почему тебе вдруг стало мало тех лучей славы, в которых ты купался. Неужели они перестали тебя согревать, и тебе понадобилось становиться игрушкой для развлечений. Твои встречи уже заранее расписаны, и меня не удивляет, что иногда ты возвращаешься домой после ночной вечеринки, только вечером следующего дня. Это давно перестало быть чем-то шокирующим и пугающим меня. Это твой новый образ жизни, в котором ты живешь длительное время. Ты уверен в том, что это твоя жизнь и только тебе решать, как именно ею распоряжаться. Мы давно уже не те близнецы, которыми были когда-то. Мы встречаемся, время от времени, когда и тебе и мне просто необходима физическая разрядка. Странно, но мы спим, друг с другом, ведь больше нас с тобой ничего не связывает. Мы давно перешли тот рубеж, когда появляется стыд и неловкость после первой ночи. Это все давно уже в прошлом. Я никогда не бываю с тобой нежен в постели, потому что ты не терпишь нежность и ласку, принимая ее за обыкновенную жалость, которую ты всегда презирал. Ты любишь, когда на твоем роскошном теле остаются красочные отметины, являющиеся подобием автографов, которые показывают, что прошлая ночь прошла как обычно на 'ура'. То, что делают с тобой за закрытыми дверьми особняков и чилл-аутов, ты давно не принимаешь за насилие. Просто ты любишь грубый секс, поэтому секс со мной ничем не отличается оттого, что ты делаешь в постели со своими спонсорами. Я имею тебя так же грубо и жестко, иногда используя различные игрушки, которые тебе так полюбились. Я стараюсь причинить тебе как можно больше боли, ведь именно это заставляет тебя неистово стонать и извиваться подо мной, покрываясь каплями испарины. Ты всегда просишь, чтобы я не был нежен и ласков, и мне это полностью подходит. Просто сейчас я не могу представить, что нужно сделать, чтобы захотеть ласкать тебя. Только насилие и боль. Я прихожу к тебе, или же ты приезжаешь в мой дом, и там мы занимаемся сексом, и я еду в какой-нибудь клуб. Ты же едешь к очередному богатенькому 'папику', который готов выложить кругленькую сумму денег за твое роскошное тело. Тебе кажется, что если твоя жизнь идет под откос, то моя поднимается в гору. Видимо ты забыл, что, не смотря ни на что, мы все еще близнецы.
Когда ты разрушаешь свою жизнь, я вижу, как мой мир начинает осыпаться на глазах, крошась на мириады хрустальных осколков. Когда ты плачешь, роняя чистые слезы, я ощущаю 'дождь' на своих щеках. Когда ты всаживаешь нож в мое сердце, ты ощущаешь, как что-то свинцовое и тяжелое разливается у тебя в груди, так похожее на пули, выпущенные из дула пистолета. Когда тебя в очередной раз превращают в дешевую игрушку, я ощущаю, как канаты на моих руках затягиваются еще сильнее, создавая эффект стальных оков. Каждый раз, давай мне пощечину, в порыве гнева, ты ощущаешь, как по твоим щекам стекаются слезы, а из губы сочится алая кровь. Что бы ты ни делал, это всегда будет частью меня, моей личной болью, вне зависимости от того, хочу я этого или нет. Это все происходит само собой, ведь природу, к сожалению, нам не удалось обмануть или перехитрить. Сейчас я вновь приду к тебе, чтобы 'зализать' очередные раны, только для того, чтобы оставить свои собственные отметины. Нам с тобой всего лишь по восемнадцать лет, а жизнь уже давно похожа на руины какого-то старого замка, который когда-то казался прочным, способным устоять в любом случае. Но сейчас у меня даже нет желания собирать осколки, чтобы попытаться выстроить новый и в какой-то степени идеальный мир.
Теперь это все не имеет никакого значения. Это все останется всего лишь незначительной отметиной в моем воспоминании. Теперь же ты для меня приравниваешься к тем куклам на одну ночь, что обычно сами раздвигают передо мной ноги, желая, оказаться под рок-звездой. И ведь им неважно, что сами мы с тобой не писали музыки и тексты песен уже несколько лет, а все то, что мы исполняли на сцене, это была хорошо проделанная работа наших продюсеров. Но ведь это неважно, особенно когда солист так не навязчиво задирает футболку, оголяя вульгарную татуировку в виде звезды, сделанную в самом низу живота. Всего лишь маска мальчика, который искренне верит в любовь, а ночью отдается новому богачу, готовому заплатить любые деньги за твое податливое тело, которое во время секса всегда такое влажное и покрытое испариной. Тело, которое так приятно вбивать в мягкий матрац кровати, стараясь доставить удовольствие в первую очередь самому себе. Выхожу из дома и сажусь в машину. До тебя ехать максимум минут двадцать. Я ведь знаю, зачем ты меня позвал, а так же я прекрасно понимаю, почему я все-таки еду сегодня вновь к тебе. Да, мне просто нужно снять физическое напряжение, и нужна отличная разрядка. А то, как ты умеешь доставлять удовольствие при помощи своего ротика, является одной из самых главных причин, что я по прежнему, на протяжении полу года сплю с тобой. Включаю свой любимый трек. Почему-то именно он приводит мои мысли в порядок. Иногда мне кажется, что мы с тобой существуем в замкнутом пространстве. Это наш личный порочный круг, из которого просто нет никакого желания выбираться наружу. Нет желания что-либо менять, потому что я давно уже понял для себя, что постоянство меня радует, куда намного больше, чем резкие и кардинальные перемены в моей жизни. Ведь, в конце концов, я даже не знаю, к чему именно меня могут привести какие-либо перемены, и где гарантия, что знаменатель в конечном итоге будет именно положительным. Торможу напротив его дома. Да уж, думаю ради того, чтобы заполучить этот особняк, ему потребовалось всего лишь однажды раздвинуть свои стройные и сексуальные до не приличия ноги, чтобы позволить себе жить в этой роскоши, в которой он живет на данный момент. Заезжаю внутрь и ставлю машину. Нажимаю на звонок и жду, когда он мне откроет.
-Том, проходи, пожалуйста. - Даже тошнит от его наигранного великодушия. Захожу в дом. На пороге меня встречает Билл, на бедрах которого весит маленькое полотенце, с огромным трудом прикрывающее его обнаженные ягодицы.
-Куда идти?
-Том, ты ведь не первый раз у меня здесь. Как будто ты не знаешь, что и где здесь находится.
-Я имею в виду, где мы трахаться будем? - Прямой вопрос, потому что с ним мне не нужно подбирать выражений. Не нужно стараться быть вежливым или заботливым. Это всего лишь игра, которая призвана доставлять лишь физическое наслаждение, наплевав на духовные аспекты данной связи, которая существует на данный момент между нами. Смотрит мне в глаза, словно пытаясь увидеть какую-то истину. Бесполезно. Мой взгляд так же пуст, как и его глаза. Поэтому просто бесполезно искать в них хоть какой-то живой огонек, или горящую искорку. Поджимает губы, а затем нервно сглатывает. Становится смешно, словно передо мной стоит пятнадцатилетний девственник, которого я собираюсь взять насильно, против его собственной воли. - Расслабься, где ты хочешь. Можем у тебя в спальне. Можем, например, на кухне на столе. Мне все равно. Твой дом, твои условия.
-Ну, давай, в спальне. Там удобнее всего. - Кивает в сторону двери, которая ведет в его роскошную спальню. Прохожу вглубь и направляюсь к нему в спальню. Идет следом за мной. Что-то я не понимаю его. Он сам позвал меня, захотел заняться сексом, а теперь ведет себя так, словно он девственник, который не знает, что от него требуется сделать в постели. Прохожу в комнату и иду по направлению к мини бару. Жутко хочется выпить виски. Наливаю себе виски и добавляю лед. Делаю большие глотки. Стоит и мнется на пороге своей комнаты. Он сегодня точно издевается надо мной. Какой смысл было меня звать, если видно, что у него даже нет желания трахаться со мной.
-Билл, слушай, если у тебя нет желания, то тогда давай не будем. Я ведь не собираюсь заставлять тебя или уговаривать ложиться под меня. Это даже смешно уже становится. Да, что с тобой сегодня такое? Билл, я приехал по твоей же просьбе, а теперь ты стоишь, словно это будет твой первый раз. Билл, ты меня вообще слышишь? Бл*дь, да в чем дело? Насиловать я тебя не собираюсь. Так ты хочешь трахаться или мне лучше уехать?
-Да, прости. Ладно, давай просто, как всегда сделаем это, а потом ты поедешь, куда тебе надо было ехать. - Захлопывает дверь и подходит к кровати. В нерешительности мнется около нее. Мне кажется, что сегодня я должен буду все делать самостоятельно без его помощи. Подхожу к нему совсем вплотную и ставлю бокал с виски на прикроватную тумбочку. Беру его за запястье и поднимаю его руки наверх. Срываю с его бедер кусочек ткани, который в данный момент точно является лишним. Замечаю, как напрягаются мышцы его живота, а член начинает оживать. Вот это уже другое дело. Таким мне мой брат нравится намного больше. Похоже, дело начало сдвигаться с мертвой точки. Беру его за подбородок и тяну его лицо ближе к своим губам. Нервно облизывает губы, толкаясь своими бедрами в меня, по которым струятся капли воды, которые на его коже кажутся бронзовыми. Целую в подбородок, а затем слегка кусаю нежную кожу, оставляя небольшое покраснение, которое в скором времени пройдет, и ничего не будет напоминать о том, что я касался его именно в этом месте. Немного постанывает мне в рот, отчего у меня начинает теплеть внизу живота, и так приятно тянет мышцы. Становится жарко. Все же он возбуждает меня одним своим обнаженным видом, что уж там говорить про выражение его лица, когда я вхожу в него. Как его податливое тело извивается подо мной, когда я стараюсь брать его еще сильнее и жестче. Кидаю его на кровать, а сам опускаюсь на него сверху. Развожу его ноги, и замечаю красочные синяки. На долю секунды не могу оторвать от этого свой взгляд, а затем, встряхнув головой, выкидываю ненужные мысли из головы. В конце концов, меня не должно волновать, кто на этот раз изнасиловал моего брата, ведь это его личная жизнь. Прикрывает веки, и я понимаю, что сегодня нам вновь не удалось выйти за пределы нашего порочного круга, и мы вновь опускаемся в самое пекло ада, чтобы гореть в котловане, продавая душу Дьяволу.