Аннотация: В моих произведения моей биографии нет. Все портретные сходства случайны
О ссоре, клине и ручье...
Мы поссорились! В висках стучит, в тишине звенит: мы поссорились! Первый раз! Нет, мы ничего не наговорили друг другу, никто никого ни в чем не обвинял. Но оба знаем: мы поссорились. Кто-то что-то не так сказал, кто-то на что-то не так отреагировал, и тягостное молчание встало стеной отчуждения.
"Вчера еще в глаза глядел,
А нынче - всё косится в сторону!
Вчера еще до птиц сидел,-
Всё жаворонки нынче - вороны!"
Нам так было хорошо вдвоем. Вот в это самое время, по утрам. Когда есть еще несколько минут между сном и явью, когда тело изводят предпробудные потягушки, и еще можно повозиться, невзначай касаясь губами спины и плеч, вдоволь помурлыкать, перед тем, как сильные руки взметнут твое тело в воздух и ты окажешься на другой половине кровати. Я издаю последнее короткое "му-р-р". Потом легкая потасовка, припухшие от недосыпа лица, душ, кофе, завтрак, чмок. Мой длинный рабочий день заканчивается поздним вечером; твой длинный рабочий день заканчивается почти ночью. За это время так много всего происходит. Нас не по одному разу успеют обидеть, порадовать. Мы взахлеб, перебивая друг друга, за ужином рассказываем о событиях дня. Нам интересно. Ничего не надо допридумывать, досочинять. Общее утро, раздельный день, вечер глаза-в-глаза и одна ночь на двоих.
Что случилось сегодня? Кто виноват? Я? В том, что не вовремя тебя разбудила? В том, что мой аппетит приходит во время еды? Усталость?
"Я глупая, а ты умен,
Живой, а я остолбенелая.
О, вопль женщин всех времен:
"Мой милый, что тебе я сделала?!"
Я сжимаюсь в клубок, вдавливаюсь в постель. Торопливые шаги, хлопнувшая дверь. Все? Я снова одна?
Осторожно разворачиваюсь из клубка, поворачиваю голову в сторону твоей половины, долго и тупо смотрю на подушку, взгорбленное одеяло - сегодня ночью здесь тебя не будет. Надолго? Навсегда? Надо учиться жить заново.
Ты и раньше уходил. Но накануне всегда давал мне подробный отчет, на сколько ты исчезаешь и почему. В назначенное тобой же время ты не звонил. Я злилась. Прятала сама от себя телефон, удаляла номер с сим-карты, потом находила его в бумажной записной, срывалась, звонила, и все начиналось заново. Если двоим так хорошо вместе, почему бы им не быть вдвоем? Это же так просто. И никогда прежде у меня не было животного страха, противным холодом заползающим в живот, как сейчас.
Ох, как нужны мне сейчас букеты и конфеты. Какой-нибудь клин.
Я собираюсь в санаторий. Как бы мне не сорваться, не начать названивать. Очень просто. Нужно забыть дома телефон. После традиционного "присядем на дорожку" делаю выдох и закидываю мобильник под подушку. Все.
Санаторий "У лесных озер" - многоэтажное серое здание совдеповской постройки с совдеповским же питанием. Присматриваюсь к публике. Жители небольших городов активно общаются, быстро сколачиваясь в компании, оттуда слышится "А вот на Гоа в отеле нам подавали..."; жители мегаполисов, уставшие от людей, замкнуты, особо общаться не хотят, о Гоа не говорят, они туда просто летают
.
У женщин первой категории на лице много косметики ("эти и в поход в боевой раскраске пойдут", - думаю я), у женщин второй категории следов косметики на лице почти нет, зато заметны следы косметологов.
Временно охолостевший народ начинает потихоньку спариваться. Там кучка студенток и флиртующая возле них пара типов уже не юношей, еще не мужчин. Юная девочка при стареющем папике. По растерянному взгляду нимфетки можно догадаться: роль содержанки для нее пока не привычна. Вот идет, держась за руки, замечательная супружеская пара средних лет: мужчина, бывший чемпион России по какому-то виду спорта, требующему маленького роста, и жена с синдромом Дауна. Как же они трогательно относятся друг к другу.
Одинокие мужчины пока есть. Этот меня вчера подвозил. Как только я села в машину, почти завизжал: не хлопайте дверью. Сделал мне еще пару замечаний в машине. Зануда!
Ну, а этот уже подкатывался с комплиментами, больше похожими на хамство.
Этот озабоченный. Пришлось дать откровенный ответ на лобовое предложение.
Мужья не в счет.
Шансов у меня нет.
В столовой за столиком нас трое. Круглый, похожий на огромного колорадского жука мужик, не стесняясь своей несовершеннолетней дочери, допытывается, почему я одна, не хочу ли пообщаться. Процесс питания превращается в испытание.
Жизнь покатилась. Мои биологические часы поменяли ритмы. Ночью часов до 4-х лежу с книжкой, после завтрака ухожу на прогулку по окрестностям. С обеда почти до самого ужина сплю, ну а там концерты, дискотеки, веселые старты.
В один из последних вечеров просыпаюсь от истошных женских воплей. Выползаю из комнаты, выхожу на улицу. На спортивной площадке идет футбол. В сумраке по полю носится с десяток писаных красавцев. Откуда ж вас столько сразу? Где вы раньше были? Женщины в экстазе. Наверное, мужские игры придуманы для прекрасного пола.
Выхожу на берег озера. В темноте слышны голоса, мелькают обнаженные тела.
- Вы уже купались голой? - спрашивает меня дама, о которой в моей голове сложилась вирша: "На завтрак, обед и на ужин Таня питается мужем".
- Не-а (зачем вам все знать?)
- В этих озерах надо обязательно искупаться голой. Вы знаете, когда я впервые увидела эту красоту, мне захотелось раздеться догола и броситься в омут. И в этом не было ничего от эротики. Потом я узнала, что здесь, оказывается, традиция такая, все купаются. Мы вчера всей семьей окунулись.
Я знаю эту традицию. Мы в язычестве. Хотя над ближайшими деревушками возвышаются главки церквей, а в лесах, говорят, даже старообрядцы есть, здесь сильны языческие корни: на лесных полянах можно следы игрищ увидеть, и долина мертвых неподалеку.
Вечер постепенно переходит в ночь, а ночь в рассвет.
Это мое время.
Я снова иду к озеру. Над водой поднимается густой клубящийся пар. Скидываю халат, остаюсь в одной комбинации, или, как сейчас принято называть, пеньюаре. (В кустах могут быть рыбаки, да и часть окон выходит на озеро). Ступнями касаюсь воды, обжигаюсь холодом. Долго стою, привыкаю. Акваторию, огороженную буйками, пересекает шерстяная голова с усатой мордой. Выдра. Первый раз мы друг друга испугались. А сейчас на мое похлопывание в ладоши она только слегка повернула голову и равнодушно поплыла по своим делам.
Делаю еще шаг. Стою по колено. Дальше сорочку приходится придерживать руками сначала у бедер, потом над животом, на уровне груди. Наконец стягиваю ее, скатываю в тугой узел, чтобы она приобрела вес, и с размаху отправляю на берег.
Вода перестала кусаться. Я заплываю подальше, переворачиваюсь на спину, делаю вдох и вытягиваюсь. Туман можно пить.
Возвращаюсь. На берегу стоит высокая спортивная фигура, опирающаяся на палку. Хорошо хоть не Колорадский жук. Где же мне встать на дно, чтобы не пришлось приседать? Нащупываю ногой песок. Поднимаю руку и указательным пальцем описываю круг: отвернитесь. Фигура послушно поворачивается спиной к озеру. Я одеваюсь и, бросив, "здрасьте", ухожу. Мы не говорим друг другу ни слова.
- Девушка, мы с Вами знакомы? - Я отрываюсь от тарелки, поворачиваю голову - взгляд упирается в палку.
- Мужчина, мы с Вами даже женаты. Вы забыли? - хамлю я в ответ.
- В таком случае разрешите представиться ...
Я знаю, как его зовут. А он знает, как зовут меня.
Походы, веселые старты, концерты сделали свое дело. У меня появились приятели, и каждый вечер мы устраивали чаепитие в беседке. Вчера появилось много новых лиц, это футболисты, один с палкой: повредил ногу. Про таких говорят, с харизмой. Вся компания крутилась вокруг него. Все были Саши, Пети, а его звали по имени-отчеству.
Его звали, как тебя! Я вздрогнула, услышав твое имя.
Наши отцы, конечно, себя любят. Я знала одну Владимиру Владимировну, а уж Николаи Николаичи, Сергеи Сергеичи, Сан Санычи на каждом шагу. Но чтобы такой редкий дуплет совпал!
- Вы очень хорошо пели вчера.
- Спасибо. Вы тоже неплохо играли на гитаре.
Да я пою. И перепеть могу многих. Вчера поймала на себе яростные взгляды "футбольных фанаток". Знаю, что голос - это оружие, но никогда им не пользуюсь: жизнь не из одних песен состоит.
Он вчера был не один. Все ухаживали за ним, а он нежно ухаживал за женщиной. Она почему-то то съеживалась, то натягивалась, как струна. Потом ушла одна.
Вчера он для меня был частью пары, внутри которой были отношения. Наверное, непростые.
"Неправда ль, больше никогда
Мы не расстанемся? довольно?.."
И скрипка отвечала "да",
Но сердцу скрипки было больно.
Смычок все понял, он затих,
А в скрипке эхо все держалось...
И было мукою для них,
Что людям музыкой казалось."
У меня даже дилеммы между "хочется" и "колется" не возникло. И вдруг...
Я застываю над манной кашей. Искоса ловлю злобный взгляд Колорадского жука.
Его подругу зовут, как меня!
Вот это перевертыш!
Ему тоже нужен клин?
- Мне сказали, Вы знаете дорогу к источнику. Можете меня туда проводить?
- Это далеко. Я добираюсь на попутках.
- Я на машине. А потом, если захотите, я Вас до города довезу.
Грамотно. Очень умелый подход. Кто он? Штабной военный? Крупный чиновник? В наше время, по-моему, только у них остались манеры
Одноразовые встречи всегда вызывали у меня чувство гадливости, вымазанности в чем-то нехорошем. Я смотрю в манную кашу.
Единственный дикий минеральный источник находится глубоко в лесу. К нему ведет километровая тропинка. Пройти километр нелегко. Огромные мясистые комары какой-то отличной от нашей популяции породы пожирают заживо, антимоскитные средства им не страшны.
Источник находится в открытом, прогреваемом солнце, песчаном овражке. Вода выбила небольшую ванну. В ней может поместиться только один человек. Дальше вода уходит в ручей, ручей в реку.
Долго в ванной не засидишься. От холода сводит дыхание. Считаешь до двадцати, выскакиваешь пробкой на солнце, согреваешься, опять ныряешь и так раза три. Купальный костюм превращается в ледяной панцирь. Его немедленно надо сорвать. Поэтому действует негласное правило: никто ни на кого не смотрит. Даже самые стеснительные и целомудренные опускают глаза в песок и раздеваются.
Потом в радиусе полутора метров от тебя стоит холодный обруч. Об этом ты догадываешься по сетке комаров, которая вьется вокруг тебя на этом расстоянии. А холод внутри живота будет стоять еще дня два.
Об источнике ходят легенды. Каждый идет к нему со своей болячкой. А я, как змеиную кожу, сбрасываю с себя годовую хроническую усталость.
Дорога сближает. Мы непринужденно болтаем. Я рассказываю об источнике, о комарах.
У источника - никого.
Мы договариваемся, кто идет первый, кто, отвернувшись, ждет.
Я выхожу из ванной.
Голова резко закружилась. Небо опрокинулось. Дыхание свело. Грудь обожгло. Мне кажется, я теряю сознание, не сразу до меня доходит: мой рот схвачен поцелуем. Я наклоняю голову еще ниже, чтобы отстраниться, и оказываюсь на земле. По телу побежали сладкие токи. Вдруг в памяти мелькнуло лицо женщины с моим именем и другое лицо...
"Нечистоплотная скотина!" - бросил мне мой внутренний голос. Я не знаю, в чей адрес этот выкрик - в его? в мой?
Зубами вцепляюсь в первое, что попадается: в губы, потом в лицо, потом в шею. Я понимаю, что это шея, вот кадык. Я упираюсь руками, подтягиваю ноги к животу, упираюсь в грудь коленями. От ужаса, что не справлюсь, уступлю из груди вырывается крик:
- Все! Все! Хватит! Пожалуйста! Остановись!
Мы встаем. Я дрожащими руками поднимаю и подаю ему палку. Он удаляется по тропинке.
На обратном пути мы едем молча. Теперь я сижу сзади. Я вижу край бледного лица и злую спину. "Как тогда!".
Не могу сдержать невольного восхищения. "Силен. По-настоящему силен! Силен и в том, как начал, и как остановился". Его не драка удержала. Мой голос. Крик. Настоящий. Отчаянный.
Силен и красив! Мог бы составить кому-то счастье.
Ну, почему вы, мужики, даже самые лучшие, стремясь все упростить до животного примитива, так все усложняете? Перебираете женщин, как картошку, грязными руками. Пустила вас женщина в сердце, и поселился в нем слон в посудной лавке: повернулся - обидел, даже не заметил, другой раз повернулся - все разрушил. Всего-то лишь надо взять немного ответственности за того, кто рядом.
Один мудрый человек мне сказал: "Вы женщины, приписываете нам, мужикам, свои свойства. Ну, не могут мужики любить так преданно, как вы. Ваша любовь идет от инстинкта материнства. А мужская любовь - это чувство долга, ответственности. А это не инстинкт. Это чувство надо воспитывать. Поэтому оно или есть, или нет.
Нервный озноб прошел. Я посмотрела в окно машины. С двух сторон длинной зеленой полосой тянулся лес, ухоженный, как парк. Мне захотелось лечь, подтянуть ноги к животу, как дома на диване, закрыть глаза и уснуть.
Я захожу в квартиру. Выуживаю телефон из-под подушки, подключаю к подзарядке и звоню.
- Привет!
- Привет! Что у тебя с телефоном? Почему не позвонила? Я бы отвез тебя в санаторий. Как отдохнула? Я приеду?
- Приезжай.
Теперь у меня есть моя маленькая тайна.
(В тексте процитированы стихи М.И.Цветаевой и И.Анненского, но сноски в редакции не сохранились).
М.И. Цветаева Вчера еще в глаза глядел, 14 июня 1920 г.