Мозги еще работали. Семен усилием держал "фокус", радуясь школьной привычке контролировать все. Везде. Всегда. Но мыслей оставалось все меньше. Единственное, на что хватало сил - концентрированно держать зрение.
Оно сужалось до вида из детского калейдоскопа. Узкая "картонная труба" позволяла четко видеть центр. Пятачок в центре. Но вокруг перекатывались цветные, невнятные, мутные стеклышки. Чтобы видеть происходящее справа и слева приходилось постоянно сканировать окружающий мир. Вертеть "пятачком". Сема старался запоминать крохотные видимые пазлы. Складывать их в единое целое. По-возможности.
На это уходили силы. Остатки мышления.
- Не наливай ему больше, - спокойный, равновесный и все понимающий борькин голос контролировал ситуацию. Это успокаивало, - Пойдем скупнемся, пацаны. Помочь? - протянутая рука многое облегчала, но вставшие в рост Амбиции города, Воспитание, Самостоятельность ... заставили отказаться.
- Не, не, я сам!
С ватным усилием приняв вертикальное положение под зорким глазом братана, он медленно и постоянно сканируя вправо и влево окружающий тропинку, мир, ... двинулся на призыв. Первые десять шагов пути в горизонтальной плоскости оказались несложны. Относительно. Но вот неизбежно начавшийся спуск ... Пришлось схватиться за куст. За верхушки сухого бурьяна. И даже за колючки. Редкие. Но, - "я мужик ... я сам, Сам ...".
Море приняло неожиданным холодом. Ослабленный мозг пока еще не рассматривал версию о собственной незащищенности. О слабости тела, непривычно разгоряченного "домашним".
--------------------------------
Кубанское или крымское "домашнее". Нужно быть большим энтузиастом, чтобы найти на набережной "нормальное". Предлагаемое туристам (средний род) мало чем отличается от любимой москвичками химической продукции их родного предприятия. Разве что натуральностью компонентов. Но смеси!
Хотя какая приезжим москалям или киянам разница. "Столичные", они в продуктах - как "свинья в апельсинах". Все проглотят под маринадом свежего ветра и немерянной воли морских просторов. Не поморщившись. Что и как они едят у себя дома, - всё это ж "курам на смех" - повод для сборника анекдотов а-ля "чукча":
Домашнего приготовления икра из глубоко промороженного лосося?
Хлеб из отрубей?
"Свежее" порошковое молоко?
Слизь в баночке под лозунгом "свежий йогурт" - только полгода, как из Амстердама?
Продукция любого голландского, немецкого, итальянского или какого там еще заштатного заграничного химического предприятия, - это как московское вино ...
Что не продано там, то отправлено к нам.
Смешно.
Любой нормальный чех скажет, что даже пиво нельзя возить на дальние расстояния. Оно перестает быть пивом. Не говоря уже о вине. Икра пригодна в засолку только в течение двух часов с момента вылова рыбы. Вы-ло-ва! Дальше, - вываливай это г ... за борт! В море! Не глядя! Сахалин это знает. Но не столица. И так во всем.
"Трехлитровое" домашнее всегда было настоящим. Сок. Виноградный, снятый с линии вовремя. Не прошедший еще убивающую, консервирующую обработку. А и какой дурак будет брать домой после обработки? С конца линии? Ха, насмешил!
Такое вливается легко и вкусно. И без меры ... Голова чистая, светлая ... вот только ... ноги потом не ходють. Почему-то. И встать из-за стола - нереально. Но "жук" Борька по школьной привычке туда "вливал". Из экономии. А потому мозги Семы, ... да по незнанию, ... ну и с голодного желудка тоже, "уехали" вместе с ногами.
А море! ...
Оно бушевало! Мягко, но настойчиво сбивало с ног. Сваливало. Подкашивало. Тянуло, тянуло окунуться. Нырнуть разгоряченной неожиданной непонятной смелостью.
- Ты не ныряй только! - понимающий Борькин голос донесся слева, рядом, - Где я потом искать тебя буду ...?, - его конечное "будничное" тихое бурчание слилось с шелестом набегающей пены, - Погоняем, пацаны! - он сам мощным зверем бухнул в море. В волну. Торпедой пробив насквозь.
Увлекая за собой. Пашку, Сему, ... этого, лысого ...
Ведя их за собой сквозь плотную грань воды и воздуха.
Ветра и волны.
Вчера и завтра.
Горячей крови и холодного расчета.
На то он и Форвард, чтобы вести и держать баланс Разума.