Аннотация: Москва Центральная - маленькие трагедии
Студенты
- Да с ними вообще невозможно! - молодая преподавательница, полуобернувшись к своей старшей коллеге, возбужденно широко взмахнула рукой, описав в атмосфере аудитории большой круг и вмещая в него все свое возмущавшее, - Ну, ладно, они меня еще не знают, но они же идут и никого не видят вокруг! Не хотят видеть!
Ее пожилая собеседница только равнодушно кивала. Что проку воздух сотрясать? Студенты.
- Я иду среди них и боюсь. Они машут руками друг другу и сами себе во все стороны. Постоянно, - она махнула рукой, изображая широту студенческих жестов, - У меня перед самым лицом, перед носом, как будто никого вокруг них нет! Мне приходится от них уклоняться, чтобы меня не задели! А они просто ничего не замечают! Где их воспитывали?
- Ну, чего Вы хотите? Первый курс, - пожилая преподавательница равнодушно вынимала из своей сумки листы, папки и раскладывала их перед собой на столе.
- Да, при чем тут курс? - сидевший на задней парте преподаватель оторвал голову от монитора, - Они так воспитаны. Это система. Социальная система.
Женщины заинтересованно обернулись в его сторону. Обычное ничего не значащее "просто общение" в ожидании начала заседания кафедры будто бы обретало смысл.
- Продукт современной социальной системы, - повторил он, но сам термин "социальная система" был явно непривычен для окружающих его стен кафедры гражданского права, наверное, поэтому его выкладки заинтересовали и он продолжил, - Они родились в конце девяностых? - риторический вопрос ответа не требовал, но молодая неопытная преподавательница, не привыкшая еще оставлять без ответа незначимое, тут же начала считать:
- Ну, если им восемнадцать, а сейчас две тысячи пятнадцатый, то ...
- В конце девяностых, - зафиксировал мужчина, отрезав, и тем прерывая незначимое и очевидное, - Сейчас, в этом году, они поступили сюда. Значит, деньги у их родителей есть? - новый риторический вопрос вызвал только обоюдное ответное кивание. А чего тут обсуждать? Поступление в такой престижный ВУЗ сегодня - дело недешевое, да и учеба здесь ..., - Значит, их родители или поднялись в девяностые, то есть, были бандитами, или тогда были чиновниками?
Его привычка утверждать вопросами позволяла его собеседницам держать внимание и, при этом, никак активно себя не проявлять. Такой вот продуктивный диалог при полном отсутствии риска выявления своей, хотя бы малейшей некомпетентности в данном вопросе. Сиди себе и слушай и не рискуй ничем. Удобно. Он продолжил:
- В девяностые существовала большая категория униженных и оскорбленных, которые просто пересиживали смутные времена на низкооплачиваемой и никому не нужной работе в министерствах, - он кинул вопросительный взгляд, ища молчаливого согласия, и двинулся в своем рассуждении дальше, - Теперь, за пятнадцать-двадцать лет, они высидели себе полковничьи, а некоторые и генеральские погоны. Именно высидели, это несложно, - молодой человек улыбнулся, - И военные и гражданские, - уточнил он, - Тогда ведь все, кто мог хоть что-то, поуходили и из армии и с государственной службы, ну, хотя бы в коммерцию. Остались только те, кто "пересиживал". Они же и рожали, потому что это - единственное развлечение в нищете и хоть какая-то, хоть и нищая, но стабильность. Остальные - "челноки" и прочие, не были уверены в своем будущем. Нестабильность. Отсюда и общая минимальная рождаемость конца девяностых.
Замершее молчание собеседниц выражало некоторую растерянность такой откровенностью и даже возможное недовольство. По крайней мере, старшая, предпенсионного возраста преподавательница и сама вполне могла быть из таких вот "безопасно пересиживавших девяностые". А напоминание таких истин удовольствия добавить не могло и она повернула голову к лежавшей перед ней толстой папке с планами и лекциями. Но не заметивший этого или не придавший этому большого значения мужчина весело продолжил:
- А при полковничьих или, тем более, генеральских погонах в современных условиях существующей социальной системы деньги неизбежны. Слава богу, коррупция пока еще "форэва" (for ever, англ. - навеки) и безнаказанна. Пример Васильевой, - молодая преподавательница сосредоточенно кивнула, еще пытаясь слушать и вникать в непривычное, - Так что ваши невоспитанные детишки, - он, лукаво прищурившись, посмотрел на нее в упор, - это всего лишь неизбежный продукт существующей социальной системы, вернее, ее слабой части, которая именно сейчас всплыла - при отсутствии какой-либо внешней угрозы. Бандиты девяностых, - пояснил он уже именно ей, которой едва перевалило за двадцать пять, не знавшей девяностых, - в основном, или повымерли еще тогда или уехали на острова - от греха подальше и для сохранения своей жизни. А "униженные и оскорбленные", - он поднял указательный палец, фиксируя мысль, - добившись теперь своих погон, несомненно, пытаются компенсировать свое прошлое унижение "родом из девяностых". Рабская психология. Раб всегда мстит за свое, - Он посмотрел на обеих женщин, отмечая падающее внимание, но завершил логическую цепочку, - И воспитывают они своих детишек самовлюбленными хамами, разумеется. Не замечающими никого и ничего вокруг. Да им и не надо ничего знать и замечать. Они и так все будут иметь, - он на секунду замолчал и добавил, - Кстати, отсюда же и повальное пристрастие "детишек" к "селфи" - "Никто, кроме меня! Я один в центре мира!" И родители их на серебристых и черных огромных внедорожниках - оттуда же. Все та же их попытка компенсировать былое, девяностые. Доказать всем. Законы и принципы социальных систем неизменны.
Дверь аудитории открылась и комната стала быстро заполняться преподавателями, еще свежими в первые числа сентября, отдохнувшими за лето. Разговор сам собой иссяк. Зачем тиражировать такое перед большим количеством людей? Еще Ницше доказал своим примером и своим Заратустрой, что это бессмысленно. Ничего нового. Да и не могло быть ничего этого нового.
Наука - это же не изобретение Новенького, а поиск Вечного.
И социально-небезопасно это. Сожрут. Люди, ведь, в подавляющем большинстве своем этого не любят, потому что ... читай Заратустру. Так, разве что, в виде безобидного трепа изредка, перед некоторыми, и то, чтобы, если что, свести все в шутку. Для себя, чтобы проговорить.
Произнесенное вслух иногда может толкнуть ко взгляду с новой стороны. К новым аргументам.
Хорошо - когда ни от кого не зависишь. Отчитал свое маленькое - и домой, подальше от социальных "карьеров" и ломающих хребты каменоломен "общественного мнения". Тогда можно позволить себе и думать и видеть. Он улыбнулся очевидному и снова погрузился в монитор.