- Последний на сегодня, - Михалыч вытер лоб тыльной стороной ладони, папироска как бы сама очутилась в заскорузлых пальцах, что размяли ее и вставили в рот.
Вокруг уже собралась небольшая группа. Толпятся вокруг свежей ямы, влажные платки переместились из карманов в руки, вытирают мокрые от счастья глаза. Все как один в черном, несмотря на жару.
На близкой дороге затарахтел небольшой автобус. Люди промочили последние слезы, дюжие ребята подхватили ящик, наскоро затолкали в автобус. Толпа в молчании растеклась по сидениям, автобус громко фыркнул, скрипнул дверями, чихнул и упылил.
Петя постучал лопатой о лопату, стряхивая сырые комья земли и вязкую глину. Сегодня они уже помогли трем, хотя только перевалило за половину четвертого.
Почти каждый день, они выбирали место. Когда следовало приходить, написано на крестах и гранитных плитах. В фирме есть даже специальный человек, что ведет записи чисел и мест. Когда приходит время, объясняет куда идти, находят нужное место, по надписи убеждаются - пора, раскидывают землю лопатами. Нередко копать трудно, почва утрамбована частыми посещениями ожидающих родственников. Особо нетерпеливые приходят даже слишком часто, дождаться не могут.
Петю притягивал процесс появления нового человека, вроде простой, но одновременно загадочный.
- А дальше? - Петя протянул Михалычу лопату, в яму полетели комья.
- Что? - Михалыч ловко орудовал лопатой, работа спорилась.
- Дальше что? - громче повторил Петя не отрываясь от работы, посмотрел на Михалыча. - Увозят-то их куда?
- Ты как вчера родился, - Михалыч понуро глянул, но не выдержал, заразительно рассмеялся. - А дальше, Петюня, просто. Василия Юрьевича привезут домой, уложат на диван, дня через два откроет глаза. Или чуть раньше, у всех по-разному. Чаще всего над ними рыдают, пока глаза не откроют.
- Чего мучиться? Могли через два дня достать, раз уж еще...
- Не выдумывай! - перебил Михалыч. - Надо, значит надо. А если раньше откроет? Тебе было бы приятно очнуться в темноте непонятно где? Да и не мучаются они, а от счастья плачут.
Лопата хлопнула по образовавшемуся холмику, дверка ограды скрипнула, выпуская их.
Тропинка змеилась мимо кованных решеток, кирзовые сапоги оставляли еле видные следы на залитой солнцем земле.
- Может мне не заливать каждый день? - спросил внезапно Петя.
- Нет, так не пойдет - покачал головой Михалыч. - Ты дожен, пока учиться не начнешь. Да и тогда заливать будешь, правда чуть реже.
- Мистика какая-то, - Петя поскреб затылок.
- Да ты не стесняйся, спрашивай, - широкая ладонь хлопнула Петю по спине, выбив облачко пыли.
- Вот Василий Юрьевич, он такой... сморщенный, как огурец из банки, а Степа утром был гладкий, как с грядки.
- Ему же хуже. Сначала может тосковать долго, жалеть непонятно о чем, потом натворит чего-нибудь, а потом станет легче.
- А если ничего не делать?
- Надо, Петя, надо. Выбора не дадено.
Михалыч остановился, облокотился о деревянную ограду. В зарослях испуганно пискнула птичка, боится за гнездо с птенцами, где один уже залез в скорлупу, два других ждали непонятно чего.
- А у сморщенных, - продолжил Михалыч, - век дольше, мозгов больше, работа может интересная будет.
Он опустился на теплую траву обочины, со стоном облегчения стянул сапоги.
- Ясно. - Петя присел рядом.
В воздухе витает запах сирени, забивается в ноздри, птицы оголтело носятся между деревьев.
- А домой когда привозят, что потом? - нарушил тишину Петя.
- Там семья... Да не смотри так - у тебя тут никого, поэтому тебя ждал я. Старик становится самым старшим и мудрым. Его уважают намного больше, чем этих, гладких. Через какое-то время, ежели повезет, будет семьей управлять. А чего нет? Времени свободного куча, так что пока отдыхает, с внуками водится, по паркам гуляет. Кожа разглаживается постепенно...
- Да ладно... - Петя округлил глаза, как молодой филин, что ночами ухает рядом со сторожкой.
- Спросил, так слушай, не перебивай! - Михалыч достал еще папиросу, молча закурил, собираясь с мыслями. Облачко сизого дыма тянулось над тропинкой, постепенно растворяясь. Затянулся пару раз, поднялся, сапоги с трудом натянулись на ноги, затоптал окурок и зашагал вверх по тропинке. Петя семенил следом.
- Кожа разглаживается, Старик становится Мужиком, но постепенно теряет мудрость, землей даденую. - Михалыч глянул в наивные глаза Пети и улыбнулся. - Сначала пропадает мудрость, постепенно забывается профессия. Мужика отправляют на всякие курсы, но все зря. Тот глупеет еще больше, начинает ходить в университет. Таких называют Юнцами.
Постепенно Юнец уменьшатся в размерах. Сначала незаметно, потом быстрее. Начинает ходить в школу, его называют Мальчиком. Самое ужасное время для семьи и приятное для Мальчика. Семья постоянно волнуется за полоумного придурка, а тот уже почти ничего не умеет, но наивно думает, что все знает.
Потом уменьшается быстрее и быстрее. Его насильно помещают в детский сад. За это время Мальчик забывает практически все. Даже слова начинает забывать, таких называют Дитями. Не помнит, как разговаривать, лежит и угукает. В итоге становится совсем маленьким и слабым. Сил не хватает даже голову поднять.
Михалыч замолчал с удивлением посмотрел на замершего Петю.
Петя тяжело дышал, пальцы быстро расстегнули рубаху. Тропинка качнулась, ноги сделались ватными, руки ухватились за заборчик, поплывший мимо. Он глубоко дышал, старался прогнать мысли о будущем.
- У меня так же будет? - на глаза выступили слезы, умоляющим взглядом смотрел на Михалыча.
- Да ладно тебе, - Михалыч огляделся, сел чуть в стороне, вытянул уставшие ноги.
- Ты привыкнешь, все привыкают. Сначала часто думают об этом, а потом постепенно забывают.
- Оклемался? - Михалыч усмехнулся. - Не много осталось. Важно подгадать время и помочь ребенку уйти.
- Как уйти? - Петя нахмурился.
- Совсем уйти, - кивнул Михалыч. - Раствориться в тепле и темноте. В семье выбирается молодая женщина, что уже учится, но еще не в школе. Правда иногда что-то идет не по плану, выбирают школьницу. Тут или семья опаздывает,или старшие не доглядели, или ситуация так сложилась, всякое бывает.
Обычно ее везут в больницу, специальные люди приносят Дитя. Из женщины вытягивается такой скользкий шнур, прилепляется к Дитю, сжимается и затягивает его в женщину.
- И все?
- А чего еще? Примерно за девять месяцев уменьшается еще больше, пока полностью не растворяется в животе. Полностью.
- Ужасно.- Петя покачал головой.
- Как уж есть...
- А если убить себя? - Петя смотрел с надеждой.
- Некоторые с этого начинают.
Петя помолчал потом встрепенулся:
- А почему выкапываем в ящиках?
- Это вроде скорлупы, как у орехов или у яйца.
- Обязательно должна быть такая?
- Вроде нет. Поговаривают, иногда из огня человек выходит или из моря появляется, но я с такими не встречался.
- Какие-то особенные?
- Да вроде обычные. - пальцы Михалыча ловко сорвали травинку и стали крутить. - Почему так случается?... по морде вижу, что интересно, но я не знаю. Может, как и ты, узнают все сразу и пытаются изменить.
- И как дальше жить? - Петя сидел, обхватив колени и понуро разглядывал пятно на носке сапога.
- Просто живи, а там поймешь как и что. - Михалыч улыбнулся, поднялся, похлопал Петю по плечу и зашагал к сторожке.