- Сиреневый дым над лесом, это свет преломляется в воздушной среде, и я вижу пурпур, редкий цвет, самая дорогая краска в моей палитре, - думает художник, - но не буду тратить деньги, а просто смешаю три краски.
- А вокруг голубоватый эфир, пронизанный электромагнитными волнами, - шепчет кисть из щетины, - я в акустическом диапазоне, слышу, как кто-то говорит:
- Кобра, танцуй, как мы хотим, под нашу музыку.
А в прозрачном эфире много музыки, она переплетается и пересекается, скручивается в спирали, которые сжимаясь, отправляют на дальние расстояния звуковую волну, эфир - хаос? частоты, диапазоны, синусоиды от нуля до вершины, до максимума, гармония колебаний, а стабильность прямой существует ли в живой природе? монотонность - это смерть, поэтому волна играет настроением художника, вверх и вниз:
- Сегодня я прохожу через ноль, а завтра мы на одной волне, совпали и резонирует кривая, берет новые вершины, а как трудно совпасть с окружающим миром, а что создаёт твою сверхчастоту?
Пустота в твоем перевёрнутом колпаке мира, он прозрачен, любой, кто хочет, наблюдает микромир под стеклом, хохочет, как смешно ты извиваешься, задыхаясь от нехватки воздуха, гипоксия - странная вещь, на начальном этапе она подстёгивает, стимулирует, выводит на поле брани внутренние резервы,
и как в любом стрессе проходит через три стадии - напряжение, адаптация и истощение, будет ли аплодировать публика на третьей?
Как долго можно находиться в состоянии дистресса?
Но нельзя недооценивать положительную сторону эустресса, так как только в состоянии стресса мы поднимаемся над уровнем посредственности.
С любой трудностью, будь то камень на дороге или дилемма " быть или не быть", можно справиться только двумя путями: методом активных действий или пассивных, в виде бегства от трудностей или готовности терпеть в вакууме под стеклянным колпаком, но там тоже стресс фрустрации, но теплится ещё жизнь, живые существа находятся на разных стадиях жизненного цикла, который у них ломается и преждевременно истощается, а надо ведь только заполучить время на восстановление, зализать раны на своем теле бедной дворняги, все перемелется, начни жизнь с чистого листа, пусть ни один камень, запущенный в твое тело, не порвет твою душу, художник, а только заденет ее звонкие струны.
Под колпаком стресса душно, а мы же живые, нам нужен воздух и свет, солнечный, ласковый, добрый, может ли плеть быть шёлковой? бегите, лошади, на финише вам дадут овса, а будет ли финиш? мы сходим с дистанции, мы же не лошади, мы сделали выбор в пользу наименьшего зла и физического ущерба своему живому телу.
А под стеклом всё больше сорняков, и семя от породистой розы превратилось в повилику с тонким стеблем, обходящим препятствия, помня о пользе наименьшего зла, бледные бело-розовые цветочки прилипают к стеклу со слабой надеждой глотнуть солнечного света:
- Зачем расти напролом, лучше обвить прочные стволы, опираясь на них, выйти к свету, который насытит хлорофиллом бледные листья.
- Какое безобразие, - думает садовник. В его саду больше никто не думает, сорняки слабоумны, безвольны, но угрожают тепличным растениям, заботливо высаженным в открытый грунт.
- Да, и пора их выполоть, наконец, под корень, нет, вместе с корнем, - злится садовник. Исчезают виды под колпаком, беднеют почвы, но в природе пустоты не бывает, вакуум случается только под колпаком.
В старом здании почти на окраине мегаполиса сидит другой человек, он аспирант, тема его научной работы - гипоксия мышечной ткани:
- А все-таки смешно наблюдать, как черви танцуют агонию, пляска смерти хаотична и кратковременна, и удила не накинуть, нет смысла, так как кпд беспорядочных мышечных сокращений в умирающем теле близок нулю, остаётся только раздавить, размазать по стеклу, но зачем пачкаться, пусть танцуют, но некоторые из них перестают двигаться и застывают как будто в парабиозе.
- И вы сделали выбор в пользу наименьшего ущерба своему физическому телу? - разочарованно подводит черту аспирант, рисуя графики выживания среди подопытных, - и что же они напоминают, колокол? урну? нет, похожи они на частокол забора, дощечки которого всё ниже и ниже...
*. *. *
2030 год, дождь за окном, заплаканные окна, плачет небо, проливая потоки слез, закрыты глаза его, голубые, прозрачные бледными веками сплошных облаков, серой пеленой, давно не было другого цвета у этого неба, по улицам передвигаются люди с такими же серыми лицами, пережившие пандемию 20 года, фиброзные лёгкие не расправляются полностью, не дают вдохнуть побольше воздуха, а как хочется дышать полной грудью, чтобы кровь, насыщенная кислородом, омывала ткани и клетки, хочется жить полноценно, ощущать силу в мышцах, ясность ума, дома пустуют в деревнях, городах, застыли стрелки на часах, как после ядерного взрыва, на календарях вечность, двадцатый год, никто не заменит на следующий, двадцать первый, не перелистнет страницу, не скажет с грустинкой в глазах, что ещё один год прошел, канул в лету, снег заметает пустые дома...
Скосила пандемия миллионы в мегаполисах, погибали, в основном, люди работоспособного возраста, заражались COVIDом-19 в городском транспорте в часы "пик", переносили его на одежде, на руках, в верхних дыхательных путях, чихали, разбрасывая вокруг себя вирусы почти на пять метров, приносили домой, целуя и обнимая детей, обрекали и их на тяжёлую болезнь, но дети почти не умирали, их неспецифический иммунитет реагировал не так бурно на вирус, уходили в мир иной их родители, бабушки и дедушки, гиперэргические воспалительные процессы в лёгких и головном мозге уносили их жизни, как чума или холера в прошлом веке, смерть мутировала и решила вымести лишних людей, скорректировать перенаселение планеты, но решила это не безликая и не безмозглая старуха, а высшие силы планеты, возможно, вы не угадаете ответ, пеняя на Бога...
Демографические кривые поползли вниз, графики преобразились в зловещие песочные часы с зияющим разрывом в середине, выжили старики, которые самоизолировались, художник тоже остался жив, он сидел в своей мастерской и рисовал, в углу стояли ящики с консервами, выжили почти все дети из-за особенностей иммунитета.
Но коварная инфекция сохранялась в тканях и превратилась в персистирующую, любое ослабление иммунитета у тех, кто выздоровел, приводило к новым вспышкам, очаги эпидемии росли, подобно раковой опухоли, захватывая новые территории, человеческая цивилизация оказалась на грани катастрофы.
После всех пандемий выжившие уже не общались друг с другом и каждый новый день с тоской смотрели на серое дождливое небо, на землю падали теплые вирусные дожди, из-за глобального потепления исчез снежный покров, морозы в северных широтах перестали санировать воздух и почвы, ультрафиолет почти не проникал через плотную пелену облаков.