Сгорбленный старик шел по деревянным трапам пляжной дорожки, по сторонам которой стояли белые зонты и сверкающие белизной лежаки, зонты отбрасывали чёрные тени на белые дорожки, и подслеповатый старик как будто боялся наступить на эти тени, они ему казались бездной, из которой возврата нет, он останавливался передохнуть, вытаскивал из рюкзака книгу в радужной глянцевой обложке и глухим надреснутым голосом, почти шёпотом предлагал отдыхающим:
- Стихи, купите стихи.
Кроме рюкзака он тащил ещё за собой тележку с сумкой, набитую книгами, поэтическими сборниками собственного сочинения.
Долгими зимними вечерами сочинял он стихи, любил писать их с детства, сколько помнит себя, занимался сочинительством басен, сонетов, элегий, пародий, правил их неделями, сидел с ними, как терпеливая мать с больным ребёнком, подбирал рифмы, переставлял слова, читал их вслух, записывал на диктофон и слушал, и опять правил, раньше лучшим его слушателем и редактором была жена, но умерла она два года назад, он тяжело пережил её смерть, так тяжело, что сам чуть не умер от крупозного воспаления лёгких, но выкарабкался, помогла внучка, делала ему уколы, поила травяными настоями, он выжил неожиданно для всех родственников и опять взялся за сочинительство.
А летом, надев свой праздничный синий костюм, он отправлялся продавать свои сборники, но никто их не покупал. Лежали праздные люди, обнажив тела, на лежаках и не обращали внимания на старого чудака в синем бостоновом костюме советского пошива.
А он шёл дальше и опять тихим голосом предлагал свои сборники, фигура его становилась с каждым шагом всё меньше на горизонте, за которым совсем исчезала, как призрак бесконечно одухотворённой и талантливой советской России, которую безжалостно уничтожило время гедонистов, самодовольных и родства непомнящих, обвешанных гаджетами и тыкающими вилками в деликатесы в дорогих ресторанах, пьющими виски за несколько тысяч евро и плюющих на духовные ценности.
А старику в синем бостоновом костюме было холодно от их равнодушных рыбьих глаз, скучающих, пресыщенных земными удовольствиями и потому безрадостных, он шёл с трудом, вытаскивая ноги из прибрежной гальки, как из трясины, которая как будто пыталась затянуть на дно и его чистую, парящую над облаками душу.
Синий бостоновый костюм уходил за горизонт, растворялся, как пятно аквамарина, навсегда и безвозвратно.
На берегу хохотали силиконовые девицы в бикини, сверкали бронзой стероидные торсы бодибилдеров, качались на волнах белые яхты, зазывалы из ресторанов приглашали вкусить и насладиться, гиды - увидеть и запечатлеть, и вокруг, как в бедламе, весь мир кричал - купи, съешь, выпей, иди и возьми, живи и получай от жизни по максимуму, а скромные худощавые старики, собираясь в стаи, как журавли из прошлого, как безымянные солдаты второй мировой, в синих бостоновых костюмах ещё полвека кружили, как призраки, над страной, несли в сердцах своих духовные ценности и жаждали их передать молодому поколению, а как же иначе, и свято верили, что это их миссия.