- Значит, погубил Господа нашего? - говорил, еле сдерживая ярость, Петр, перебрасывая веревку через осину. - Продался, наверняка, фарисеям? Сколько они заплатили тебе, ничтожество, 30 серебреников?
Обвиняемый молчал и только дрожал всем телом.
- Да уж, такое дело загубил. - процедил сквозь зубы Иосиф Аримафейский. - Я с таким трудом извлек его полуживое израненное тело до того, как фарисеи додумались поставить стражу у гробницы. Еще неделя - он бы подлечился, и весь Израиль бы уверовал в Его воскрешение. Так было трудно все организовать, такой прекрасный план был. И все напрасно?!
- Но ведь Он сам подал нам пример, - стал оправдывался предатель, - Он сам обвинял фарисеев, что те, оставив заповедь Божию, держатся предания человеческого. Что они тем самым отменяют заповедь Божию, чтобы соблюсти свое предание. Разве не Он сказал: "тщетно чтут Меня, уча учениям, заповедям человеческим"?
- Мерзки и ложны твои оправдания! - гневно воскликнул апостол Андрей. - Разве не говорил Он, что не нарушить Закон Он пришел, но исполнить? Но ты презрел требования Закона! И где теперь Господь, который должен был воскреснуть и вести народы бороться за Царство Его? Где Царь Иудейский? Он умер! Ты убил Его!
- Я делал все, как Он говорил, это не Закон, это лишь предание старцев, установления Соломоновы, законы нидды, - слабым голосом пытался протестовать обвиняемый, - а Он сказал, что это не оскверняет человека и что не нужно... Ведь что отвечал Он на происки фарисеев, которые спрашивали: "зачем ученики Твои не поступают по преданию старцев, но неумытыми руками едят хлеб?" Ответил же тогда Господь: "есть неумытыми руками - не оскверняет человека".
Петр, наконец, закрепил веревку и молча стал затягивать петлю на шее предателя.
- Но я же не виноват, - продолжал жалко канючить Фома. - Он ведь сам просил: вложи да вложи пальцы в раны. Так что из того, что он потом умер от горячки? Моя-то в чем здесь вина? Он же сам нам говорил, что руки мыть не надо.