Адайкин Андрей Николаевич : другие произведения.

Я назначаю вам свиданье

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  Когда у Солнца застится Москва
  И рано завывают электрички
  Меня уж манят милые москвички,
  И я шепчу им нежные слова.
  
  Я выдвигаюсь к Сретенке и вот
  Нешумный дождь мне омывает длани,
  А ты на шпильках грациозней лани
  Идешь навстречу мне на эшафот.
  
  О, я бессилен, скованный предтечей
  Безумных дней, безудержных ночей.
  Я весь во власти жаждущих очей.
  Я полон дум: а хватит ли картечи?
  
  Все будет просто: ресторан, постель,
  Вино в бокалах, ассорти в коробке.
  Буравят потолок шальные пробки
  И в голове и в сердце карусель.
  
  Полночный запах дорогих духов
  Мне о тебе напомнят напоследок
  И клекот старых сгорбленных соседок,
  И свист фабричных фрязинских гудков.
  
  Звоню, звоню по новым адресатам.
  Лечу, лечу я в розовые сны.
  Я долго ждал пришествия весны.
  Я переждал последствия заката.
  
  Что за восторг! О, я готов кричать
  На целый свет про губки и про ушки
  Пока не одолеют погремушки,
  И тещи не затянут причитать.
  
  Адюльтера опасность осознав,
  Я назначаю новые свиданья,
  Предчувствуя и ласку и лобзанья
  И стыд, и осуждения поправ.
  
  
  Мне оставался до конца рабочего дня всего час, когда я принял телеграмму следующего содержания: "Добрался нормально. Спасибо за напутствие. Жаль, что не сложилось. Ты самая красивая. Прощай. Твой Павел". На телеграфе я работал недавно, но подобного рода телеграмму увидел впервые. Я почему-то вдруг сам решил доставить телеграмму до адресата, хотя в мои обязанности это не входило. Я неожиданно для себя осознал всю глубину краткого послания и мне захотелось увидеть ту незнакомку, которая по видимому достаточно вежливо, но всё-таки очень далеко послала некоего Павла. С трудом дождавшись, когда минутная стрелка достигнет нужного мне деления "двенадцать", я с проворством гепарда схватил телеграмму, копировальную бумагу и книжечку с квитанциями и в общем людском потоке влился в подземку. Десять минут на метро и столько же пешком и вот я уже у искомого многоэтажного дома. Я стоял у нужного мне подъезда и боялся войти. Волнение перехватило дыхание, вдруг пересохло горло и закололо под ложечкой. Стараясь настроиться на встречу, я не стал заходить в лифт, а пошёл пешком. Отсчитывая этажи, квартиру за квартирой я, наконец оказался у вожделенной двери и остановился. Я обратил внимание на свои руки. Ладони были влажными, пальцы дрожали. Я достал носовой платок, но скомкал его, положил в карман пиджака и ...нажал кнопку звонка. Мне показалось, что прошла вечность, но внезапно дверь открылась, и я увидел её.... Здесь пошлые острословы могли бы добавить: "...и кошмар обратил меня в бегство", но нет! Я, конечно, не мог бы сказать, что влюбился, но я был потрясён, хотя как мог скрывал своё первое чувство. Она не была красива, но она была несказанно мила. Изумрудного цвета глаза, правильный классический носик, чуть видимые ямочки, аккуратный подбородок и, наконец, пышные рыжие волосы, венчающие всё это совершенство. Она была, словно дорогая конфета, завёрнута в ярко-белый халат и по увиденным через него контурам я понял, что у Павла неплохой вкус. Мысленно помахав Павлу ручкой, я обратился к незнакомке.
  - Здравствуйте, вам телеграмма... от Павла.
  Она, с едва видимой улыбкой на чуть полноватых губах, непредсказуемая и величественная, взглянула на меня.
  - Вы любите читать чужие телеграммы?
  - Нет, я просто очень хорошо знаю Павла, - отреагировал я.
  - И много у него знакомых телеграфистов? - парировала она.
  - Весь личный состав телеграфа, хотя, конечно, извините меня за некоторую нескромность, но принимать телеграммы мне положено по должности.
  - ...и разносить тоже, - сказала она.
  - Я ещё недавно работаю, поэтому делаю и то и другое, - не моргнул я.
  Она взяла телеграмму из моих рук, пробежала по ней взглядом.
  - Вы должны расписаться, - сказал я.
  - Где?
  - В квитанции.
  Она подняла на меня глаза.
  - В квитанции? Ах, да, конечно, давайте.
  - Вы знаете, подпись должна быть разборчива. У вас есть тумбочка? Разрешите войти, - слукавил я.
  - Да, проходите. А когда пришла телеграмма? - спросила она.
  - Около полутора часов назад. - Здесь я выждал паузу. - Вам жаль его?
  Она внимательно посмотрела мне в глаза и незло проговорила:
  - Нет, вовсе нет. Здесь вообще неуместно это слово. Он, в конце концов, не сирота и не блаженный. - Она расписалась в квитанции, протянула её мне. Я не уходил.
  - Что-то случилось? - спросила она.
  - Да.
  - Что же?
  - Я думаю.
  - Это так редко случается? - улыбнулась она.
  - Дело не в этом.
  А в чём?
  - У вас очень красивый халат, - сказал я и закрыл за собой дверь, вернее даже сказать чуть притворил. Спустившись на один пролёт вниз, я услышал за спиной:
  - Не правда ли я заинтересовала вас?
  Я оглянулся. Её огромные зелёные глаза испепелили меня. Полы её халата чуть приоткрылись, и я едва перевёл дух.
  - Нет, - сказал я и удивился тому, как спокойно я это сказал. Она чуть наклонила голову, мягко колыхнула рукой свою рыжую гриву и мягко без обертонов проговорила:
  - Тогда я назначаю вам свидание. Завтра в семь часов вечера...
  Она сделала паузу. Я молчал.
  - Вы не хотите узнать где?
  - Нет, - сказал я, - не хочу.
  - Ну, нет, так нет, - прочирикала она.
  Щёлкнул дверной замок. Я стоял и думал: "А не дурак ли я?" Я прошёл ещё половину пролёта и вдруг услышал: "Где?" Голос показался мне знакомым. Спустя несколько мгновений я понял, что голос мой. Она, конечно, меня уже не слышала. Я спустился на первый этаж, когда вдруг двери лифта открылись, и на выходе со мной едва не столкнулась ... подъездная уборщица
  -Ну, расходились тут, - услышал я голос умирающего тиранозавра. - Сортиров что ли мало? Я хотел ответить что-то наподобие "когда вы есть, сортиры не нужны", но задорный женский смешок остановил меня.
  -У памятника Пушкину.
  Я посмотрел в сторону источника столь дивного песнопения, но, едва не ослепнув, отвел взгляд.
  -Вы с этой бабушкой постоянно на пару в лифте катаетесь? - сморозил я, но тут же осекся и помпезно произнес:
  -Я памятник себе воздвиг нерукотворный.
  -Я ваши нерукотворные воздвижения каждый день не успеваю разгребать, хулюганы: -бросила реплику бабуля, размахивая шваброй.
  -Вы знаете, я завтра занят, - сказал я.
  -А мне то что? - парировала служительница чистот и нечистот.
  -Я не к вам,бабуля, извините, обращаюсь. Я обращаюсь вот к этой ненавязчивой квартиросъемщице с роскошными огненными волосами, стоящей за вами. Я посмотрю, что можно сделать, рассмотрю ваш вопрос, но не обещаю, не обещаю. Вообщем, если завтра в семь часов я не приду, вы особо не расстраивайтесь, договорились?
  - Договорились, - улыбнулась фея и исчезла в кабине лифта.
  -Вы забыли бабушку, - крикнул я ей в след. Ответом мне был металлический лязг и очередная реплика заслуженной пенсионерки: " Швабра по тебе плачет, милок".
  -Заготавливай веники,бабуля, я сюда еще вернусь. С этими словами я вышел на улицу и подмигнул озорному московскому солнышку.
  С утра я взял отгул и ринулся по магазинам. Тебе, дорогой мой читатель, может показаться, что у рядового телеграфного работника денег как у собаки рогов, но... Вообщем, все по порядку.
  Для начала я купил настоящим миланский костюм. Он так красиво сел на меня, что на мгновение показалось, что я в нем родился. Продавщицы смерили меня строгим взглядом и едва не отдались мне в присутствии директора магазина, а одна милашка была настолько поражена, что сунула мне в руку номер своего контактного телефона и едва не оплатила покупку. Мне показалось странным, почему я не лопнул от гордости. В следующем магазине я купил рубашку в половину стоимости костюма, но она стоил того. Когда я примерил ее, охранник, стоящий у двери вытянулся по стойке смирно, а менеджер принесла мне чашку чудного чая и бутерброд с икрой. Икра была стерляжья. Держу пари, что эта девочка принесла бы мне и горячий черепаховый суп прямо с Галапагос, но я ограничился бутербродом. Она также взяла номер моего телефона, объясняя это тем, что каждый клиент, который купил подобную рубашку на особом элитном счету и администрация фирмы должна знать, как носятся их рубашки, не жмут ли и так далее. Похоже, об этом сервисе не знал даже охранник, потому он так выпучил глаза, что телескоп обсерватории академии наук можно было списать за ненадобностью. Галстук я решил не покупать. Я не хотел официоза. Я желал естественности и покоя. В парфюмерном магазине я купил одеколон, нет, вернее, я приобрел одеколон. Все благовония планеты Земля будто окружали меня теплом и заботой. Всю остальную туалетную воду, на мой взгляд, можно было смело слить в сливные бачки. В обувном магазине я провел около часа. Консультанты сбились с ног, чтобы угодить мне. Наконец удача вновь улыбнулась мне и я с радостью отчехлил кругленькую сумму. Да это была обувь. В таких корах я не имел права на походку, я имел обязанность на поступь.
  Флагманом флота я вошел в акваторию Арбата и парадом прошествовал до ресторана "Прага". Я немного переусердствовал и уже на входе дал швейцару на чай. Я уверен, что впоследствии он бросил работу и всю оставшуюся жизнь содержал себя и свою семью только на эти чаевые. Со стороны могло показаться, что больше российского телеграфного работника зарабатывает только Билл Гейтс, да и то, если он сложится с Дональдом Трампом и еще с дюжиной более мелких миллионеров. Я торжествовал. Холеный официант принес мне меню. Если бы у него было бы и тебю, он принес бы и его. Я живот особо набивать не стал, поскольку мне нужно было быть в форме к вечеру, но по счету, который мне принес халдей, я понял, что помимо меня накормили еще роту солдат, причем непременно мраморным мясом, привезенным прямо из Японии. Отобедав, а вернее сказать, откушав, я поймал такси и поехал домой. Таксист всю дорогу пытался выяснить кто я по национальности, англичанин, француз или немец и какая сегодня повестка дня в ООН. Наконец в нужном мне месте он остановил такси и взял с меня плату, за которую можно было зафрахтовать нефтеналивной танкер, а на сдачу построить трехэтажный дом. Таксист сказал:
  - Немного, конечно дороговато, уважаемый, но это еще дешево.
  - Теперь ты можешь купить машину, а на оставшиеся деньги немного скромности, приятель, - ответил я и вышел на тротуар.
   День явно задался. До семи оставалось еще достаточно времени, поэтому я решил принять ванну, сходить в парикмахерскую и немного отдохнуть. "Я конечно поведу ее в "Прагу", - подумал я. После сегодняшнего пробного чревоугодия данный объект общепита я утвердил окончательно. В приподнятом настроении я поднялся к себе домой, привел тело в порядок. Затем я сходил в парикмахерскую, мне даже показалось, что я ее посетил. Длинноногая короткоюбая парикмахерша постригла меня глазами, затем взялась за ножницы.
   - Я сделаю из вас Мэла Гибсона, - улыбнулась она и усадила меня в кресло. - Он маленький и страшный, - ответил я. - Просто преобразите меня. Я хочу, чтобы сошла с ума Шарон Стоун.
  - Вам, наверное, это неинтересно, но у нас респектабельная парикмахерская, а значит очень дорогая, - мягко произнесла кудесница причесок. - Меня зовут Елена, хотя это видно по карточке над столом. Я к вашим услугам. Ну что ж, начнем?
  - Меня зовут Игорь, хотя это нигде не написано, разве что в паспорте, цены меня устраивают, хотя и корёжат, я в вашем распоряжении и наконец, если разговор наш не затянется, вы сможете начать работу, - я откинулся в кресле.
  - Надеюсь, что ваше остроумие когда-нибудь поднимется до уровня нашего салона. Вы уверены, что пришли по адресу?
  - Я надеюсь, что этот адрес мне просто необходим. Извините, был неправ, постараюсь соответствовать, хотя впрочем, клиентов здесь не жалуют.
  Мастер Елена меня уже не слушала, она принялась за работу. Салон представлял собой чудо техники. У меня сложилось впечатление, что человеческий разум на некоторое время приостановив разработки в области космических фотонных двигателей, вплотную занялся сей цирюльней. В числе постоянных клиентов значились президенты всех развитых стран, а также Монголии и Лаоса. Чтобы попасть сюда на работу, нужно было для начала стать нобелевским лауреатом, впрочем я уверен, что Елена, а также весь остальной персонал были выращены в специальных пробирках.
  -Сидите, пожалуйста, спокойно, вы мешаете мне работать, - вдруг услышал я сквозь сонм размышлений, голос Елены.
  -Для вашей юбки не хватило материала? - спросил я. - Она короче, чем хотелось бы. Поторопитесь, пожалуйста, у меня сегодня свидание.
  - После нашего салона вы сможете воскресить к жизни даже покойную Клеопатру, - отозвалась Елена.
  -Разве на что-либо другое я уже не гожусь, - парировал я.
  Из салона я вышел с чувством собственного достоинства. Как Илья Муромец своим мечом, так я своим взглядом при желании мог уложить на мостовую всех встречных особ прекрасной половины человечества, но я думал только об одной, о той, ради которой я потратил половину золотого запаса земного шара и та, которая придет сегодня буквально через полчаса к памятнику Пушкину. Я буду стоять, держа в руке розы, а когда она появится, я сделаю вид, что не вижу ее. Она подойдет, коснется рукой моего плеча и, когда я повернусь, она нежно коснется губами моей щеки. Я подарю ей розы. Она возьмет и скажет: "Спасибо. Какие они красивые"... и мы пойдем гулять по вечерней Москве, и мы будем разговаривать много-много, а затем я приглашу ее в "Прагу". Мы будем пить мартини и танцевать только под медленную красивую музыку и в танце я буду как бы невзначай гладить ее волосы, а, осмелившись, коснусь своим поцелуем уголков ее губ. После ресторана мы еще долго будем гулять, а потом я ее провожу домой. У ее подъезда я ей пожелаю доброй ночи и сладких снов, а она попросит меня проводить ее до квартиры, поскольку в подъезде темно. Я провожу ее до квартиры, и она скажет, чтобы завтра я ей позвонил. Я ей скажу: "Хорошо, до завтра", а она: "Подожди". Я спрошу: "Ты что-то хотела мне сказать?" А она спросит: "Хочешь посмотреть, как я живу?" И я зайду к ней в дом, и мы будем при свечах пить чай. А потом я коснусь её руки, и она скажет: "Какие у тебя нежные пальцы". Я немного стушуюсь, и мы немного помолчим. Потом я засобираюсь домой, а она пойдет провожать меня, переодевшись в свой белый халат. Я выйду на лестничную площадку, и она пойдет за мной. Я скажу: "Останься, здесь прохладно, простудишься". А она скажет: "Останься. Уже поздно. Я постелю тебе на диване, а сама лягу в комнате". И мы ляжем, ляжем вместе, сначала на диване, затем в комнате, затем, но это - уже перебор.
  В цветочном магазине я купил роскошный букет белых роз на длинной ножке и на ходу, прикупив бутылку шампанского и коробку конфет, я подошел к памятнику великому русскому поэту. На часах было без четверти семь, а в сердце били куранты. Мимо меня возвратно-поступательные движения совершали влюбленные парочки. Я оглянулся по сторонам и посмотрел на часы. Минутная стрелка едва прошла три деления, а я уже сходил с ума. Я держал в руках розы и холодный озноб бил меня. Я волновался. Рубашка прилипла к телу. Я нервно теребил в руках розы и пакет с шампанским. Без пяти семь. Время остановилось. Я начал считать секунды. Солнце медленно клонилось к закату. Свежий ветер убрал выступивший на лбу пот. Без одной минуты... Меня будто зажарили на сковородке. Я вращал головой по сторонам с такой скоростью, что меня могли перепутать с ротором. Семь. Я чуть не задохнулся. Кровь стучала в висках и разрывала сосуды. Но мы ведь договорились на семь, о, господи, но мы же договорились. Или не на семь? Может быть, мне показалось, что на семь? Может быть, она сказала, что встретимся в восемь, а мне показалось в семь. Нет в семь, слово "восемь" длиннее на две буквы.... Но что это? Внезапно со стороны театра Станиславского появилась она. В белом брючном костюме, с копной рыжих волос она явно выделялась из толпы. Я облегченно вздохнул. Она шла мне навстречу красиво, размеренно и немного вальяжно. Я улыбнулся. Я улыбался до тех пор, пока она не поравнялась со мной и не прошла мимо. Улыбка превратилась в гримасу. Это была не она. Несколько удивленных прохожих испуганно посмотрели на меня и постепенно ретировались. Розы сиротливо дрожали в хрустящей упаковке, пакет с шампанским хлопнул на асфальт разорвавшимся воздушным шариком. Со стороны я выглядел жалким несмешным клоуном. Но ведь она могла опоздать. Нет, она должна была опоздать! Как же я мог забыть. Она женщина и полчаса опоздания - знак вежливости женщины, идущей на свидание. Она придет. Она непременно придет. Сейчас семь пятнадцать, она придет через пятнадцать минут, ровно в половине восьмого! Я стал ходить вокруг памятника, затем дошел до театра и вернулся. Прошел до Макдональдса. Половина восьмого. Я снова вернулся к памятнику, постоял зачем-то еще пару минут и бросил розы к памятнику, будто городошную биту. Сказка закончилась, так и не успев начаться. Пьеро был раздавлен, Мальвина ушла к Карабасу. Я еще раз взглянул на букет умирающих роз и пошел в метро. Я не замечал окружающих меня людей, я не обращал внимание на окружающий меня мир.
  - Не пришла?
  Я остановился. Передо мной стояла неброская молодая женщина в розовом берете. Разумеется, мне было не до нее.
  -Не считайте меня навязчивой.
  -Я не считаю, - отозвался я.
  -Я за вами наблюдала. Красивые розы, красивый костюм. Вы, наверное, богаты. Вы в форме. Я бы пришла.
  -Какое вам до меня дело? - спросил я, намереваясь уйти.
  -Извините, я не права. Я просто наблюдала...
  -У вас здесь наблюдательный пункт?
  -Я пойду, - она направилась в сторону метро. Я не обратил на это никакого внимания. Битва была закончена - я проиграл. Я пришел домой. Безразличие охватило меня. Раздевшись, я вошел в ванную и набрал горячей воды. Немного придя в себя, я выпил горячего чая и начал подводить итоги. Костюм - восемьсот долларов, рубашка - двести долларов, ботинки - триста, салон - сто пятьдесят. В общей сложности я потратил одну тысячу четыреста пятьдесят долларов и около тысячи рублей на шампанское и цветы. Эти деньги я накопил за полгода, работая на трех работах, а именно телеграфистом, репетитором у сынули одного нувориша и, учась в аспирантуре, в техническом вузе вел у студентов практические семинары по физике. Физик из меня удался, лирик нет. Холодильник был пуст и напрасно занимал место. Если там где-то и притаился пяток яиц, то их надо было еще спросить, мол а не протухли ли вы. Более того, я был должен нуворишу триста долларов, а отдавать их надо было через два дня. Окончательно уничтожил меня междугородный телефонный звонок:
  -Алло.
  -Сынок ты?
  -Здравствуй, папа.
  Голос отца звучал хрипло и натужно.
  -Как вы там, хорошие мои? - спросил я.
  -Не переживайте. У нас все хорошо. Только вот мама немного приболела. Срочно опять нужен доксирубицин.
  -Я куплю папа, обязательно куплю. Завтра отправлю с тетей Ниной.
  -Сынок, мы деньги отдадим. У нас с мамой пенсия...
  -Пап, перестань, какие деньги? Глупости. Скоро обязательно приеду. Управлюсь с делами и приеду...
  После разговора с отцом я почувствовал себя опустошенным. Деньги нужны были к утру, а печатного станка у меня не было. Зато под рукой был телефон и я начал звонить. Как же я сразу не сообразил? Позвоню Димке. Это мой лучший друг. Два года назад я спас его жену, когда у них случился пожар, я отдал им все деньги, которые были у меня на тот момент. Сейчас Димка большой человек. И чего я нюни распустил? Есть же на кого положиться. Я набрал номер.
  -Алло.
  -Димка, старик, привет!
  -Игореха, ты?
  -Ну, узнал?
  -Еще бы. Где ты пропадаешь? Всё дела. Мы уже забыли, какой ты.
  -Да закрутился. То да сё. Обязательно зайду. Слушай, Дим, у меня мама приболела. К утру тысячу баксов надо на доксирубицин. Мне кроме тебя обратиться не к кому. Через месяц отдам.
  На обратном конце провода повисла тишина.
  -Диман, ты меня слышишь?.. Алло.
  -Да, конечно, будь на проводе, сейчас с Ларой посоветуюсь.
  Я был уверен, что Димка поможет, но почему-то еще крепче сжал телефонную трубку.
  -Игорь, алло.
  -Да, да, я здесь, я здесь, - мое сердце замолотило с удвоенной энергией.
  -Это... как его... понимаешь...
  -Ну, ну, не молчи.
  -У нас с Ларкой тут одна покупка наметилась, мы каждую копейку экономим.
  Я глотнул лом.
  -Дима, слушай, помоги. Я сегодня купил костюм, ботинки и рубашку. Носил всего несколько часов. Возьми в залог. Все вместе оценивается в тысячу триста. Мне нужна только тысяча. Через месяц я тебе отдам тысячу триста и заберу свои причиндалы. Триста баков навариваешь.
  -Чеки сохранил? - спросил друг.
  -Сохранил, сохранил.
  -Пойду с Ларой посоветуюсь.
  Совещание с Ларой длилось минут пять. Мне показалось, что даже канцлер Германии не пойдет в туалет, не посоветовавшись с Ларой. Наконец в трубке я услышал голос чрезвычайного представителя.
  -Игорь?
  -Да.
  -Не получается, извини.
  Я после этих слов чуть не попутал пол с потолком.
  -Дима, подожди, не вешай трубку. Я тебе за тысячу отдам тысячу триста.
  У меня мама болеет. Ты слышишь, Дима?
  -Жалко, - сказал Дима. - Она ведь как вторая мама мне. Я у вас дома все время проводил. Помнишь? Здорово было.
  -Да, здорово. Ты что-то решил?
  -Утром позвони. Прикинуть надо. Думаю, что, наверное, помогу.
  -Наверное, или точно?
  -Утром позвони.
  Я что-то хотел сказать, но услышал короткие гудки. Я повесил трубку и достал из кармана пиджака клочок бумаги с номером магазинной знакомой.
  -Привет, крошка.
  Я это уже слышал в каком-то дешевом американском фильме, но ничего лучшего придумать не смог.
  -Алло, кто это? - недоумение явно сквозило в ее голосе.
  -Я сегодня в вашем великолепном магазине приобрел шикарный костюм по сносной цене. Я знаю, вас зовут Оля, меня Игорь. Будем знакомы?
  -Ах, это вы, - произнесла она с восторгом. - Я так рада!
  Здесь я серьезно задумался о причине ее радости.
  -Я тоже безумно рад. Я, как только увидел вас, то сразу понял - вы очень удивительная девушка.
  - О, вы льстите мне.
  Я чуть было не сказал, что, конечно, льщу, но вовремя осёкся.
  -У вас, наверное, куча поклонников, - сказал я.
  -Такой как вы один, - рассмеялась она.
  "Единственный", - додумал я.
  -Может быть, погуляем? - предложила твидовая принцесса.
  -Обязательно, - отозвался я. - Только мне нужно решить одну небольшую проблему.
  -Я смогу помочь?
  -Конечно, о свет моих очей! - я это тоже где-то слышал. В общем, старик Хаттабыч отдыхал.
  -Я с удовольствием помогу, - откликнулась свет очей.
  Я решил говорить серьезно.
  -Оля, понимаете, у меня заболела мама.
  -Игорь, не рано ли ты хочешь познакомить меня с твоей мамой. Впрочем, я не против навестить ее вместе с тобой.
  -Ей нужны лекарства, а мне деньги на их приобретение. Можно сдать вам назад ваш костюм и получить деньги? - выпалил я.
  Тишина. В умывальнике звонко капала вода. Такой паузе позавидовал бы Станиславский. "Верю!" - закричал бы он. Мне даже показалось, будто кто-то обрезал телефонный провод.
  -Оля...
  -...Значит, красавчик, ты на мели.
  Голос Оли был едва узнаваем.
  -Оля, у тебя все в порядке?
  -Ты зачем мне голову морочил? Дуру нашел, Жиголо?
  Это уже была не Оля, это была уже совсем другая женщина, но с тем же именем.
  -Жиголо, дорогуша, это когда бесплатно, а у меня мама серьезно больна. Извините, если был в тягость, - сказал я.
  -Жаль. А ты мне понравился.
  -Красота спасет мир.
  Она повесила трубку. У меня появилось стойкое чувство, будто я нахожусь в подводной лодке с остановленным реактором. Желчь изнутри стала разъедать меня. Я набрал еще один номер.
  -Алло, Анатолий Сергеевич?
  -Ну, кто это?
  -Игорь.
  -А, привет. Чего надо? Про триста баков не забыл?
  - Нет, Анатолий Сергеевич, не забыл.
  -Через два дня...
  -Я знаю, знаю.
  -Молодец. Что за дела?
  -Анатолий Сергеевич, Толян, брат, выручай. Тысяча нужна.
  Что-то у меня в руке грохнуло - это Анатолий уронил трубку.
  -Ты когда последний раз у врача был?! - заорал он.
  Я даже и не думал, что Анатолия заинтересовало мое здоровье.
  -Спасибо, здоров и хорошо питаюсь, - ответил я. - У меня ещё осталось пять яиц.
  -Скоро у тебя их совсем не останется! Я тебе как человеку дал триста баков, ты обещал, что вернешь вовремя, а теперь что?
  -Я отработаю. Я буду работать с вашим сыном долго, кропотливо и плодотворно.
  Он очень талантлив. Произнеся слово "талантлив" в данном контексте, я поморщился.
  -Конечно отработаешь и отдашь мне то, что должен и только потом и не сразу я рассмотрю твою просьбу о дополнительном кредите. Ты понял?
  Я все понял.
  -Спасибо - зачем-то сказал я, - но думаю, на счет вашего сына я немного приврал.
  -Я знаю, но ты будешь заниматься, ученая твоя голова, до тех пор, пока мой оболтус не переплюнет Эйнштейна.
  -Эйнштейн - не верблюд, - попытался сострить я, но услышал короткие гудки.
  "Утро вечера мудренее", - подумал я и пошел спать, на что-то еще надеясь. Я долго ворочался по впечатлением ушедшего дня и наконец уснул. Мне снилась рыжеволосая красавица. Она пришла ко мне домой. Я открыл дверь и обомлел. Она стояла в коротком лазурном платье и улыбалась.
  -Извините, - сказала она, - я не смогла вчера прийти. Но ... я очень хотела тебя увидеть. Мне можно войти?
  -Да, - отозвался я - войди.
  Я отошел в сторону, и она вошла.
  -У тебя мило, - сказала она, окинув взглядом мое жилище.
  Я не знал, что сказать. Я не верил своему счастью. Она сама пришла ко мне. Я просто стоял и смотрел на нее.
  -Ведь ты влюбился? - вдруг спросила она.
  -В кого?
  -В меня, - она отвернулась, посмотрела в окно.
  -Нет, - сказал я, - даже к Пушкину не ходил!
  -А я влюбилась.
  -Надеюсь не в меня.
  Она долго молчала.
  -В тебя.
  Я встал рядом с ней.
  -Скажи, что ты тоже влюбился, - вдруг попросила она.
  -Очень, - сознался я и коснулся ее руки. Мы вместе стояли и смотрели в окно. По тротуарам, токая каблуками, шли прохожие. Легкий ветер колыхал листву деревьев. Я чувствовал запах ее волос. Я гладил атлас ее горячей ладони.
  
  Рук твоих пленительную силу
  Я испил как дорогой коньяк.
  Ты меня, любимая, просила
  Чтоб любви источник не иссяк.
  
  Я тебя и холил и лелеял,
  Над тобой боялся я дышать.
  Я врагов заклятых разуверил
  В том, что в жизни надо враждовать.
  
  И твою открытую улыбку
  Я на солнце кистью рисовал.
  С рук кормил я золотую рыбку
  И бродягам манну раздавал.
  
  И в ночи расплескивая звезды
  И стремясь по лунному пути,
  Я свои наматываю версты,
  Чтобы хоть на шаг к тебе дойти.
  
  Расстоянье сердцу не преграда.
  Полуночь, разостлана постель.
  Ты меня коснешься звездопадом
  И качнется в детской колыбель.
  
  Какой-то древний поэт. Возможно даже я. Откуда я вспомнил эти стихи? Сам себе нашептал что ли? По небу плыли легкие облака. Я не мог произнести ни слова. Мне было оглушительно хорошо.
  -Ты до меня влюблялся в кого-нибудь? - спросила она, не поворачивая головы.
  -Что?
  -Ты слышал.
  -Да, влюблялся, но не так как сейчас.
  -У тебя есть шампанское?
  -Да.
  -Открой.
  Я достал шампанское из холодильника, достал фужеры из шкафа и почистил апельсин. Мы сели за стол друг напротив друга. Закатное солнце уютно пробивалось в полумрак комнаты. Мягко бухнула пробка.
  -У тебя хорошо получается, - сказала она, - ты не пролил ни капли.
  Мы пили шампанское и одновременно смотрели друг другу в глаза.
  -Холодное, обжигающее, - улыбнулась она.
  -Терпкое, ароматное, дорогое, - отозвался я.
  -Божественный вкус.
  -Божественный, - вторил я.
  -Хочешь, я угадаю твое желание? - она медленно встала и, обогнув стол, подошла ко мне.
  -Это не так сложно, - едва произнес я.
  Она положила мне руки на плечи.
  -Ты хочешь поцеловать меня. Сначала в щеку, затем чуть осмелев в уголки губ. Я угадала?
  -Почти?
  -Что значит почти?
  -На сто процентов. А что дальше. Потом мы будем танцевать.
  -Ты угадываешь или утверждаешь? - спросил я.
  -А как ты думаешь?
  Я встал и включил музыку. У меня неплохая фонотека. Я поставил сборник своих любимых медленных композиций.
  -Можно пригласить вас на танец? - спросил я и небрежно кивнул головой.
  -Да, конечно, - сказала она, - но я плохо танцую.
  -А я вас научу? Подойдите.
  -Мы снова на вы?
  -Ах да, но это ведь наш первый танец...
  Тем более мы с вами не знакомы, - сказал я.
  -Разве?
  -Меня зовут Игорь, а вас?
  -Катя.
  -Ты прекрасна как кукла в магазине игрушек.
  -Я не кукла, - без тени обиды отозвалась она.
  -Это здорово. Тебе не холодно? Ты вся дрожишь.
  -У тебя такие легкие руки, - она посмотрела мне в глаза. Я поцеловал ее в щеку, затем в уголки губ.
  -Попробуй угадать дальше.
  -Мы еще немного потанцуем, а потом ты проводишь меня домой...
  -Ты не угадала, - рассмеялся я.
  -Ты проводишь меня домой и останешься у меня.
  -А дальше?..
  -Давай не будем загадывать.
  -Катя, - сказал я.
  -Что?
  -Нет, ничего, я просто произнес твое имя.
  -У тебя это хорошо получается. Повтори, пожалуйста, еще.
  -Катя...
  -Еще
  -Катюша
  -Еще
  -Катенька.
  Потом мы выпили еще немного шампанского, и пошли гулять по вечерней Москве.
  Проспект Мира, Сретенка, Кузнецкий мост, Камергерский переулок, Тверская и вот уже кинотеатр "Россия" и памятник Пушкину.
  -Надо же, - сказала Катя, - мы вновь оказались здесь. (Я заметил, что в снах мы всегда говорили "вновь", а в жизни "снова").
  -Это случайность, - ответил я, - которая лишь подтверждает закономерность.
  -Мне пора, уже поздно, - вдруг сказала она.
  -Я тебя провожу, - проговорил я.
  -Нет, - она покачала головой.
  -Но ведь ты сказала, - я не узнал свой голос.
  -Нет.
  -Может быть, мы увидимся завтра?
  Она снова покачала головой и, ... я проснулся. Я встал, отдернул занавески и, морщась от утреннего солнца, направился в умывальник. В зеркале на меня смотрело какое-то лохматое существо, которое я не узнал.
  Я, разумеется, догадывался, что это я, но мои глаза отказывались верить. Квазимодо по сравнению со мной казался Адонисом, а Фредди Крюгер мечтал походить на меня внешностью. Засунув в заброшенный курятник, именуемый ртом зубную щетку, я открыл кран. Слабая струйка воды брызнула по стенкам раковины. Интересное ощущение: когда льется вода, хочется жить. Вообщем, из ванной я вышел другим человеком. Даже зеркало улыбнулось мне, когда я решил посмотреть на свой облик. "В человеке все должно быть прекрасно", - сказал я сам себе и Чехов. Антон Павлович, вероятно, тоже проводил утро у рукомойника. Нет, решительно надо позвонить Дмитрию. Проходя мимо стола, случайным взглядом я выцепил со стороны скатерти небольшие листы бумаги. Странно, вчера скатерть была пуста, не считая пыли, которой мог бы задохнуться любой пылесос. Приглядевшись, я вдруг узнал знакомые очертания первых лиц североамериканских штатов: Рузвельта, Линкольна и других. Бог мой, на столе развернувшись в гармонь, покоилась одна тысяча четыреста пятьдесят долларов! А я чуть не вступил в партию атеистов. Я вышел из квартиры и посмотрел на табличку с номером. Квартира была моя. Я вышел на улицу и посмотрел на номер дома. Дом был мой. Я настолько опешил, что не заметил, как я вышел в носках. На улице я заметил, что прохожие меня пристально рассматривают и старательно обходят, хотя мне уже до этого не было никакого дела. Зато меня стала мучить загадка в таинственном явлении денег, которые свалились будто с неба. Дверь была заперта. Ключ был у тетки, но у нее таких денег быть не могло, следовательно... следовательно. Ну конечно, нужно позвонит тетке.
  -Алло, привет.
  -Ах, Игорек, здравствуй.
  -Слушай, я тут маме кое-что передать хочу. Съезди, пожалуйста, к ней, все-таки не виделись месяц.
  -Хорошо, Игорек, сегодня поеду.
  -Вот и ладушки. Слушай, ты ключ ни кому не давала.
  -Нет, а что?
  -Кто-то в квартиру заходил.
  -Да ты что!? Пропало что-нибудь?
  У тетушки была странная интонация. Можно было подумать, будто она обрадовалась, что кто-то открыл мою дверь без моего ведома.
  -Ты кому-то давала ключ?
  -Да нет же. Я не обманываю тебя.
  -Ты, тетушка, меня не обманываешь, но сдается, что ты мне здорово врёшь.
  -Не груби, тетке. Оставь лекарства и билеты на серванте и не забивай себе голову...
  -Ты кому ключ...
  -Никому.
  Она повесила трубку. Следующий звонок не заставил себя долго ждать. Это был Диман.
  -Игорь?
  -Да.
  -Привет, это Дмитрий. Рад тебя слышать.
  -Мой голос твой ласкает слух?
  -Ты в своем репертуаре. Для тебя, старик, хорошие новости.
  -Ты с Ларой посоветовался?
  -Это ты к чему? Я сам все решаю.
  -А мне, кажется, даже если ты хочешь испортить, пардон, воздух, ты обязательно посоветуешься с Ларой. И если Лара тебе такого разрешения не даст, то ты лопнешь как баллон с газом.
  -Ну вот, я ему тут помощь предложить хотел, - оскорбился Диман.
  Мне стало интересно.
  -Вот спасибо. Какую?
  -Я тебе за костюм, ботинки и рубашку дам тысячу, а остальные шестьсот долларов можешь отдать через месяц.
  -Спасибо Диман. Вот друг как друг. Не знаю как тебя и благодарить.
  -Да ладно чего там, - осклабился Диман.
  -Пинка тебе под зад отвесить что ли?
  -Ты чего?
  -Возьми ремень и выпори себя, - сказал я и первый, вот радость, положил трубку.
  Я взял лист бумаги, ручку и старательно вывел: "Спасибо за деньги. Верну обязательно. Мясо в морозильнике. Сварите, пожалуйста, щи". Я положил записку на то место, где лежали доллары. Возможно, я устрою засаду, но не сегодня. Сейчас в аптеку, затем в институт и на телеграф. Не знаю как кому, а мне, когда я слышу слово "телеграф" мерещится штурм Зимнего дворца. Сделав шаг вперед, два шага назад я прыгнул в ботинки.
  Но, мой дорогой читатель, я должен сказать тебе, что я ни на минуту не забывал той, что так вросла в мое сердце. После неудавшегося свидания я сразу начал отсчет времени до того момента как я вновь увижу ту единственную и неповторимую, ради которой я, наверное, уже был готов если не на все, то на многое. Вечером после работы без всякого предлога я просто пошел по знакомому мне адресу. Отворив дверь в подъезд, я как никогда обрадовался тому обстоятельству, что едва не столкнулся со столь радушной старательной поломойкой.
  -Куда прешь, черт малохольный.... А это ты, касатик мой влюбчивый, проходи, проходи.
  -Бабуля - ответствовал я, - почему как я ни приду, вы все время трете пол первого этажа. Разве нет других этажей. Есть второй, третий.
  -Ну считать то я умею, касатик.
  -И еще бабуля, грязь надо смывать, а не разводить. - С этими словами я вручил бабушке шоколадку и три гвоздички. Старая женщина уже хотела примерить ко мне швабру и ведро, но, увидев презент, как-то сразу стушевалась и смягчилась.
  -Это мне?
  -Да, - сказал я - вам.
  -Ты к Кате?
  -А что? - опешил я. В моем сне она была Катей. Нет, нет, ты парень видный, но она уж слишком разборчива. А мне даже кажется, что она и страдает от этого. Может я ошибаюсь. И что ей надо? Мне бы мой дед подарил хоть цветочек, я бы на свете самой счастливой была. А он напьется, накопит посуды, а потом говорит: " Иди, старуха, сдай пушнину. Купи себе пару кренделей". И эх, а ведь за мной какие люди ухаживали. Вернуть бы те годочки.
  -Спасибо. Всего вам хорошо. Надеюсь сам разберусь, - сказал я, набирая этажность.
  Я бы не сказал, что я волновался, но кое-какой холодок в позвоночник ударил. Я нажал на кнопку звонка и, спустя короткое время, услышал за обратной стороной дверного проема знакомый голос, певучий и желанный.
  -Кто там?
  -Вам телеграмма от Павла.
  От тишины зазвенело в ушах. Вдруг раздался щелчок открываемой двери. На пороге стояла Катя.
  -А вам привет от Александра, - улыбаясь, сказала она.
  -Какого? - не понял я.
  -Сергеевича.
  -Пушкина что ли?
  -От него самого, поэта и писателя.
  -А я смотрю вы в том же халате. Вы в нем живете? - я нагло смотрел в ее глаза.
  -И сплю и ем, - отозвалась Катя. - Что за телеграмма?
  -Я просто решил продублировать прошлую. Меня зовут Игорь, а вас Катя. Будем знакомы? - сказал я.
  -Будем. И что? - В ее словах я почувствовал вызов.
  -Давай на ты? - предложил я.
  -Давай, - не смутилась она.
  -Я зайду.
  -Нет.
  -Если мы познакомились, то я должен войти.
  -Ты хочешь войти и остаться, я правильно поняла?
  -Да.
  -Не получится.
  -Тогда я просто войду.
  -Просто, - улыбнулась Катя.
  -Да, просто, войду и не останусь.
  -Это как?
  -Ну... ты покажешь мне какие-нибудь фотографии, альбомы, а я буду делать вид, что мне интересно.
  -У меня нет фотографий и альбомов.
  -А журналы какие-нибудь?
  -Мурзилка и крокодил.
  -Ты знаешь, Катя, - сказал я, - хочу тебе признаться, что ...
  -Что?..
  -...Что это мои любимые журналы, и я буду тебе очень обязан, если мы их пару часов поштудируем.
  Она рассмеялась.
  -Ты веселый.
  -Ты красивая, - вдруг сказал я.
  Ее лицо вдруг покрылось румянцем, и она отвела глаза.
  -Уходи, Игорь.
  -Катя, - прошептал я, - я тебя оскорбил или обидел? Ты скажи.
  -Нет.
  -А почему тогда?
  -Уходи, пожалуйста, - Катя легким движением смахнула слезинку. - Пожалуйста.
  -Ладно, - едва проговорил я. - Тебе, конечно, виднее. Но так нельзя. Ты как стена.- Я отчаянно махнул рукой и повернулся, чтобы уйти.
  -Подожди.
  Я оглянулся.
  -Давай попробуем ещё раз. - Эта фраза далась ей нелегко. Она распахнула дверь и сделала шаг назад.
  - Завтра у памятника Пушкину в семь часов вечера я буду ждать вас, Катерина. Я больше не оглядывался. Я вышел на улицу вечерней Москвы, и мне вдруг стало хорошо-хорошо. Я улыбнулся своему внутреннему состоянию, чем ввел в легкое замешательство прохожих, а кто-то хотел вызвать скорую, а кто-то поинтересовался наличием смирительной рубашки в салоне реанимобиля. Да, ладно. Я подсознательно уверовал, что завтра Катя придет. Она непременно придет, не может не прийти.
  Все утро следующего дня я провел образцово, то есть я встал, умылся, почистил зубы, позавтракал, заправил постель и сделал зарядку. Если бы я был школьником, то еще бы сделал уроки и сходил в булочную. Я понял, что стоит жить. Я отпросился с работы и послал нуворишу деньги, а также его самого, хотя обставил наше расставание прилично. Мол, спасибо, что выручили в трудную минуту, а теперь эта минута позади, а ваш сын такой талантливый, что по нему сохнет вся академия наук вместе со всеми членами и корреспондентами.
  До вечера у меня была еще уйма времени, и я решил сходить к своему старому учителю профессору Чеботареву. Он так много сделал для меня, а я так редко навещал его, что даже его супруга почтенная Ольга Константиновна даже несколько раз вызванивала меня и жаловалась, что Олег Семеныч стал сдавать, а благодарные ученики его не посещают.
  Мой визит к Чеботареву как я понял, когда Ольга Константиновна радушно открыла мне двери, ожидался. Стол был явно накрыт для желанного гостя, тушеное мясо с овощным рагу, коньяк и фрукты. Если ждали меня, то я пришел кстати. В моем рационе в последние дни яства и калории я пересчитывал на пальцах левой руки.
  -Здравствуйте, Ольга Константиновна! Здравствуйте, Олег Семенович! - Я вошёл в залу и, вежливо поклонившись, поцеловал женщине руку.
   - Здравствуйте, Игорь! - улыбнулась она. - Прекрасно выглядите. Молодой, умный, красивый.
  - Смотри, Оленька, не захвали молодца, - сказал Олег Семенович, а то сглазишь. А он ох как нужен человечеству.
  Я удивленно взглянул на профессора. Краска мгновенно залила мне лицо.
  -Да, да, дорогой мой! - воскликнул профессор. - Вашу работу приняли и напечатали в серьезных изданиях у нас и за рубежом. Скоро она увидит свет. Поздравляю, коллега! От всей души. А ты знаешь, Оленька, у меня не было плохих учеников. - Здесь профессор расчувствовался и обронил слезу.
  -Ну полно, Олег, - откликнулась Ольга Константиновна. - Не к лицу мужчине слезы. - Она повернулась ко мне. - Игорь, прошу вас к столу.
  -Да, да, - отозвался профессор, - по рюмочке, батенька, по рюмочке.
  От теплого радушия этих милых стариков что-то вдруг шевельнулось во мне, и я сам чуть не раскис от этой атмосферы истинного столичного гостеприимства интеллигентных коренных москвичей. За непринужденной беседой стол постепенно опустел, а потом мы пили чай. За время беседы я ни разу не упомянул о своих проблемах, но когда пришло время завершения визита, и я уже собрался уходить, профессор вдруг сказал мне:
  -У тебя сегодня будет прекрасный вечер, поверь мне.
  Если бы сейчас в квартире появился живой Карл Маркс на руках с Фридрихом Энгельсом, а Леонардо да Винчи надел бы мне на голову портрет Джоконды, я бы и то так не удивился.
  -Олег Семенович, что вы хотите этим сказать? - спросил я, держась за ручку двери.
  -Все что хотел уже сказал, - отозвалась Ольга Константиновна. Она погладила меня по руке и, глядя в глаза мужу, произнесла:
  -Ты ведь все сказал, дорогой?
  -Все уже давным-давно сказано, а мы только следуем тому, что сказано, не осознавая этого, ибо я как ученый-реалист утверждаю, что судьба наша предопределена.
  -Слышать от вас такое, профессор, как минимум странно, - сказал я.
  -Никто так не суеверен, как ученый муж, - подвел итог Олег Семенович. - В добрый путь, Игорек.
  Солнечные лучи уже томно переливались в складках каменного изваяния великого русского поэта, когда я то и дело одергивая манжету рубашки, нервно смотрел на часы. Цветов при мне не было. Сегодня я посчитал их лишними. Ни цветов, ни шампанского, ни конфет. Трепетное чувство ожидания любимой - вот все, что было сейчас при мне. Я был ослеплен и оглушен этим чувством, ибо ничего и никого не видел и не слышал. Мне казалось, что я одинокий путник огромной пустыни, у которого не осталось сил бороться с голодом, жарой и жаждой. Путник исчерпал последний резерв сил и теперь надеялся лишь на чудо.
  Лёжа на малой на малой глубине, моя подлодка подняла перископ на угол обзора в триста шестьдесят градусов. Моя цель не появлялась. Но тут как часто бывает, впередсмотрящий огласил: "Земля!" То есть вахтенный матрос в моем случае произнес "вижу цель". При увеличении цели оказалось, что тревога оказалась ложной и мимо моего борта, в двух кабельтовых, прошел не флагман, а списанный баркас. Я продолжал вести наблюдение. Склянки отбили четверть восьмого. Ракеты в шахтах субмарины находились в режиме боевой готовности. Капитан находился в пиковой ситуации. Ему не терпелось отдать две команды "на абордаж" и "отбой". Однако, по словам предводителя всечукотской нации старейшины Сарыг-оола "пока чукча не видит оленя, охота не закончена". И я снова прошелся шомполом по стволу трехлинейки. Иногда мне казалось, что я - папанинец, а вокруг меня льды и холодное море. Многочисленные колонии пингвинов мирно тёрлись животами о сородичей, задевая и меня. Или я представлял себя одиноким туземцем, лежащим под от плодоносившей пальмой в надежде, что последний банан в любой момент осчастливит меня по кумполу. Солнечные часы показывали половину восьмого, но олени попрятались, а бананы не падали. Как бы сказал Отто Шмидт: "Челюскин затонул. Да здравствует "Челюскин". Вдруг на просторах великой пустыни одинокий, алчущий воды путник услышал:
   - Здравствуйте!
  Я не обратил на это никакого внимания. На выжженной земле жизни нет.
  -Здравствуйте!
  Я почувствовал, что меня кто-то тронул за плечо."Это ты Винетту, сын Инчучуна", - хотел сказать я, но промолчал и после ненужных размышлений пришел в себя. Нет, это не пустыня, не тундра, не степь и не прерия. Это огромный город, который я так люблю и в котором я так одинок. У меня есть тетка, у меня есть Олег Семенович и вот теперь кто-то, быть может, еще. Я оглянулся. Передо мной стояла невзрачная молодая женщина в сатиновом платье. Розовый берет венчал ее голову. У нее была хорошая фигура и возможно кому-то она казалась привлекательной, но мне нужна была Катя, все остальное: дома, люди, машины, трава на газонах и деревья вокруг казались мне невзрачными.
  -Здравствуйте, - сказал я.
  -Не пришла? - спросила женщина.
  -Нет.
  Я выразительно покачал головой.
  -Вы хорошо смотрели?
  -Я вижу хорошо, - ответил я.
  -Вы так расстроены.
  -Я расстроен. И никому нет до этого никакого дела.
  Женщина еще что-то говорила, но я уже не слушал ее. Я действительно слишком наивен. Несчастный Пьеро казался мне Дон Жуаном в облике Шварценеггера по сравнению со мной. Я долго гулял по ночному городу. По Тверской к Александрийскому саду, потом мимо кинотеатра "Зарядье" по набережной. В конце концов, я успокоился. Мне начали нравиться беспокойные лица вечно спешащих московских прохожих. "Жизнь прекрасна", - сказал я сам себе. В кондитерской я купил такой большой торт, что в нем можно было спрятать БТР. Вероятно его доставили спецзаказом на товарняке. В универсаме я разорился на бутылку коньяка "Мартель". Продавщица так активно подмигивала мне, что я подумал будто у нее тик. Также я купил фруктов. Мальчик, который уговаривал свою маму купить ему ананас, вдруг замолчал и, подойдя ко мне, вопрошал:
  -Дядя, зачем вам столько фруктов?
  -Я их ем, - ответил я.
  Мальчик дернул мать за рукав.
  -Купи ананас, а то уйду к дяде.
  -Веди себя прилично, - сказала женщина, - а то дядя подумает, что ты - маленький пожиратель ананасов.
  Я улыбнулся малышу и вручил ему ананас.
  Мое жилище встретило меня сегодня как-то особенно. Пустая квартира, казалось, была населена людьми, только они вышли куда-то на минуту. В прихожей на телефонном столике лежал лист бумаги. Черным по белому я прочитал: "Щи в котле, каравай на столе, вода в ключах, а мяса в морозильнике не было". Я едва перевел дух. Сначала я подумал, что это моя любимая тетушка вспомнила бессмертные строки Гайдара, но почерк был не ее. Но чей? Кто посмел ворваться в мои покои, сварить щи и измалевать лист бумаги? Но самое главное - я был в восторге! Я был кому-то нужен! Нужен! И я начинал понимать кому. Оглядевшись по сторонам, я подошел к полке для головных уборов и, едва потянувшись, достал мягкий такой до боли знакомый розовый берет.
  Я прошел в кухню, выдвинул обеденный стол на середину и выложил на него все продукты, купленные в магазине. Стол чуть не рухнул. После этого я выразительно прокашлялся и громко, так чтобы меня слышали даже соседи, произнес:
  -Откуда это ситцевое платье? В сэконд хэнде открыли новый салон?
  Тишина.
  -Катя, белый халат подходит тебе несказанно лучше.
  В этот миг, играя по стенам ослепительными бликами, в кухню заплыло рыжеволосое солнышко по имени Катя. Солнышко прижалось к моей груди и обвило меня своими руками-лучиками.
  -Прекрасное всегда рядом, - сказал я. - Просто его нужно хорошенько рассмотреть.
  И был вечер, и было утро, и была жизнь. Но до сих пор, спустя много лет, мы, начиная каждый новый день, говорим друг другу:
  -Я люблю тебя!
  
  Я назначаю вам свиданье...
  Я не отвечу вам, увы.
  Меня терзает ожиданье -
  Боюсь, что не придете вы.
  
  Ты так нежна и величава.
  Не веря сердцу своему,
  Я не могу начать сначала
  И ошибиться посему.
  
  Неловок я в своём признаньи -
  Сейчас другие времена.
  В моей Москве я как в изгнаньи.
  В момоне тонут стремена.
  
  В шампанских брызгах я воскресну,
  Твое, внимая естество.
  Ах мне бы быть с тобою вместе,
  Мое земное божество!
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"