Она услышала шум, приближающийся толпы задолго до того, как увидела огни пылающих во тьме факелов. Сначала это был странный фон из далеких, еле пробивающихся звуков, потом он сменился на более отчетливые, но единично прорывающиеся крики, потом он стал монотонным, мощным, четко откалиброванным гудением. Словно это был рой огромных пчел, который летел уничтожать её.
Изабель, та кто уже несколько дней будоражила всю округу, быстро поднялась с травы. Ей следовало спешить, горожане четко знали куда идти, и ничего не могло их остановить, ни ночь, ни священный страх перед местностью топких болот, они твердо уверовали словам инквизитора, и высоко подняв факелы, направлялись к их избе.
Насчитав около пятидесяти огоньков, она бросилась к матери. Старая пожилая женщина, уже второй день не вставала с постели, мучаясь ужасной болью. Ни травы, ни всё их познания не могли облегчить её страдания, оставляя несчастной лишь слепую надежду на скорую смерть. Но даже это, было не столь страшным, по сравнению с тем, что приготовили ей эти люди.
Огонь. Страшное пламя ненависти и злобы, которые они выплеснут на деревянную крышу, вмиг озарит несчастную всеми муками ада, заставив сжариться живьем. Изабель, наклонилась к матери, несчастная была в полубреду, и уже совсем её не узнавала, прося воды и избавления. Слыша приближающиеся голоса, она хотела было поднять старуху, но, увы, у неё не хватило на это сил. Она смотрела в её глаза, привычные, любимые, в них даже в этом полубессознательном состоянии читалась материнская любовь.
- Мама, они рядом, они идут сюда с огнём - сказала Изабель, сжав её руку - нам надо идти, они сожгут нас.
Но мутный туман материных глаз не рассеялся, она лишь нервно дернула рукой и всё также продолжила бормотать бессвязную речь. Изабель села и заплакала, она понимала, что ей не суметь вытащить больную мать из этой избы.
Крики стали ближе. Она теперь четко различала голоса, женские, мужские, они больше не мешались в кучу, а составляли славный дикий хор. Она слышала слова, она различала интонации и нескольких даже узнала. Пастора католической церкви, его прихожан, толстого мельника который не раз приходил к ним за отравой от грызунов и травой для больных зубов. Она различала многих, кто уже успел посетить их этим летом, до того как упал урожай.
Внезапно мать назвала её по имени. Изабелла бросилась к ней. Мутный туман ушел с её глаз, и она узнала дочь. Изабелла хотела рассказать ей о надвигающейся беде, но старуха улыбнулась, своими морщинистыми глазами, и прошептала ей - "Беги". Любовь к дочери, стальное упорство и просьба читались в её глазах. Ведь они были так похожи, и Изабелле ничто не стоило плюнуть этим выблядкам в глаза и сгореть вместе с ней. Но мать была против, это было её последнее желание, которое она не могла оставить несделанным.
Сжав её руку, она прикоснулась к морщинистому лбу. От матери пахло еловыми ветками, застиранным бельем и старой любимой старухой, с которой она провела последние двадцать лет. Вытерев слезу рукавом, Изабель встала, голоса были совсем близко, следовало спешить.
Огонь, подымающийся над её жилищем, был виден издалека. Ровно, как и большинство пьяных, полупьяных и в малом количестве трезвых односельчан. Во главе их было двое людей, местный священник и инквизитор, специально присланный из замка. Оба внимательно смотрели за пожаром и периодически приказывали тушить кустарник, на который распространялся вольный огонь. Пожара в лесу никто не хотел.
Как кричала мать, она не слышала, но это вовсе не обнадеживало её тем, что мать снова вернулась в помутнение, нет, она просто стерпела эту боль. Изабелла сжала кулаки, как бы она хотела хоть на секунду стать той самой ведьмой, ради которой всё это захотелось, выесть глаза пастору и инквизитору, заставить их выплевывать свои окровавленные легкие прямо на стол, когда он жрут их местные амбарные остатки.
Но это лишь мечты. В реальности ничто это не осуществимо, все, что она может это сварить местную настойку от болей в животе, зубах и конечностях. Да и то строго следуя материнским указаниям. И уж никак не послать на эту толпу чуму, которая скосила бы их под самый корень.
Сзади хрустнула ветка. Изабелла обернулась, несколько волков стояли прямо за её спиной. Крупные, серые, они очень сильно напоминали собак, но отличались от них глазами, спокойными, тихими, свирепыми. Вожак вышел, вперед обнажив зубы. Он готовился напасть. Изабелла, не стала убегать, наоборот улыбаясь, она шагнула вперед. Она нисколько не боялась умереть сейчас, когда в трёхсот метрах от неё, догорает её мать. Но волки её не тронули, что-то мешало им, так было со всеми дикими животными, пытавшимися на неё напасть, поэтому она спокойно гуляла в лесу совсем одна.
Когда волки ушли, она устало опустилась на траву. Силы окончательно покинули её, навалившись на веки почти свинцовой тяжестью. Сон, сон взывал к ней, прося о скором свидании, которое было крайне необходимым. И она уснула. Изнеможённая, полуголодная, исцарапанная, полная горечи и злобы. Казалось бы, это было почти невозможно, но тело её больше не слушалось, оно хотело лишь покой.
Проснувшись, она увидела, что возле сожжённой избы было несколько вооруженных людей, которые обыскивали пепелище. Останки, им нужны были их останки, решила она и тут же снова увидела инквизитора, он стоял ближе к лесу и внимательно смотрел чуть ниже её холма. Укутанный в черный камзол, он был неподвижен, лишь редкий поворот головы выдавал в нем жизнь.
Когда их взгляды встретились, он всё также был неподвижен, молча, внимательно, он рассматривал её между зарослей кустарника, пока, наконец, к нему не подошел один из стражников короля. Уловив взгляд священнослужителя, он громко позвал остальных и указал на неё. Но инквизитор положил на его плечо руку и что-то прошептав, осадил пыл, здоровяка. Затем, он не спеша сделал несколько шагов, и сократив расстояние, позвал её по имени.
Звал он мягко, словно боялся, что она испугается, почти породному. Изабелле даже показалось, что она его знает, хотя этого человека она видела впервые. Теперь она в этом не сомневалась, так как смогла разглядеть его получше. Высокий, стройный, он обладал худым лицом и орлиным носом, подымающимся, над узкими губами и острым подбородком. Мужчина обладал крайне жестокими чертами лица, крайне удачно подходившими к его горящим огнем глазам.
- Изабелла, изабелла - говорил он мягким голосом - спускайтесь, вы устали и вам некуда идти. Справедливый божий суд карает лишь еретиков и грешников, а вы я уверен не из их числа.
Изабелла не верила ни единому его слову. Ей лишь нравился его вкрадчивый голос, который она бы с удовольствием взяла себе. Но, увы, её голос был куда звонче этого и годился разве что для передразнивания колокольчика.
Почувствовав быстро надвигающуюся опасность, она бросилась бежать. Сражу же, послышался грозный голос инквизитора, приказавший стражникам пуститься в погоню. А затем, крики, хруст веток и бряканье металла.
Изабелла бежала быстро. Ветки били по лицу, она проваливалась в мох, но всё равно была гораздо быстрее своих преследователей, и это не удивительно, она столько раз бегала в этих лесах, что научилась крайне быстро передвигаться в этих окрестностях. К тому же единственный козырь стражников тут был бессилен, лошади не могли достаточно быстро идти по этим топким местам.
Быстро оторвавшись от преследователей, запутав их в непроходимых болотах. Она вышла к небольшой опушке, куда уже начал падать утренний яркий свет. Здесь было сухо, солнечно и воздух начинал понемногу отогреваться после холодного, неприятного утра.
Изабелла подошла к ручью. Её руки и ноги были все в остатках земли и грязи, так как она несколько раз крепко плюхнулась , пытаясь как можно быстрее оторваться от преследователей. С наслаждением она обмочила руки и прикоснулась ими к лицу. На нём всё ещё оставались соленые остатки слез, и смыть их, оказалось гораздо приятнее, нежели всё остальное.
Ручей оказался родником, самым начальным этапом путешествие лесной воды. Чистый, прозрачный он оказался крайне вкусным и приятным, утоляя жажду, она даже улыбнулась. На секунду, на миг ей показалось, что всё будет хорошо, как будто всё её сознание дернулось в сторону слабой надежды на спасение.
А потом пришло уныние, она понимала, что против неё ополчилось все королевство, что никто не поможет ей, никто не протянет руку помощи, а лишь постараются как можно быстрее отправить на стол к мясникам инквизиторам, которые в считанные часы выбьют из неё признание, а затем сожгут на праведном костре.
Она посмотрела на бабочку. Красивая, цветная, с яркими красными красками она села прямо напротив неё, словно бы не замечая огромного человека. Изабель невольно потянулась к ней рукой, ей очень захотелось, чтобы бабочка перешла к ней и хоть немного, но поседела на её пальце.
- Бу! - неожиданно резко раздался громкий голос сзади. Изабель подпрыгнула и резко обернувшись, попыталась побежать в лес, но вместо этого снова споткнулась и воткнулась лицом в грязь, вызвав тем самым громкий хохот со спины.
Обернувшись, она увидела высокого, крепкого юношу, в багровом камзоле с красиво расшитым плащом и соколом на левой руке. Он громко смелся и нежно поглаживал птицу
по маленькой голове. Увидев, что она обернулась, он на секунду застыл, а потом снова засмеялся, держась свободной рукой за шпагу.
- Простите сударыня, виноват, не удержался - сказал он подходя к ней и протягивая руку с расшитым бархатом белым платком - поймите правильно, ваша боевая окраска не может не вызывать смех. Вы что, так маскируетесь от животных? Я ведь сам большой охотник маскировки и пожалуй с удовольствием возьму у вас пару элементов этой диковинной стратегии. Ммм, забыл представиться, Виктор.
- Изабель.
Изабель отклонила платок и быстро вытерла лицо рукой. Она поняла что пока опасность ей не грозит и этот богатый сын вельможи ничего не знает о охоте на неё. А значит, был шанс спастись. Она отошла подальше и оглядела себя, грязное платье, лицо, она даже хуже чем обычная крестьянка, после дневной работы в поле.
И тем не менее он с интересом её рассматривал. Высокий, красивый, с нетающей улыбкой на губах. Он был подлинным сыном этой древней земли, которая с давних пор рождала крепких телом мужчин, повымерших из-за частых смешиваний с инородцами. Гордо выпрямившись, Изабель отошла на несколько шагов, ближе к лесу. Она уже решила для себя, что никому не будет доверять. Впрочем, юный охотник и не стремился набиться ей в друзья, он лишь продолжал её рассматривать.
Все изменилось, когда из-за деревьев прямо позади Изабель появилось двое стражников, на удивление быстро добравшихся до этой опушки. Такие же грязные, запыхавшиеся, они видимо так старались выслужиться, что бежали почти как она, только лишь с тем исключением, что не знали топких болот и при любом неправильном шаге могли запросто расстаться с жизнью. Увидев её, они с радостным воплем бросились вперед, выхватив своё оружие. Изабелла от неожиданности попятилась и споткнулась, сев на землю и закрыв руками лицо. Ей стало страшно.
Но резкий визг металла, заставил её быстро выйти из этого состояния. Раскрыв глаза, она увидела, как шага, держа две такие же на своём клинке, легким движением вырвала их из рук обоих стражников и воткнула в землю. Кем бы он ни был этот богач, но со шпагой он обращался безукоризненно, молниеносно обезоружив двух мужчин.
- Господа, господа, постойте - дружелюбно заметил незнакомец - нельзя же вот так, врываться в наше милое общение, к тому же вы не представились.
- Мы королевская стража - злобно выдохнул один - и ты ответишь за это.
- Возможно, и, тем не менее, советую вам подобрать ваше оружие, а то ваши товарищи просто не поймут столь странного положения вещей - ответил он, показывая на лес, откуда выбирались ещё трое солдат.
Получив подкрепление, стражники резво вскочили с травы и вытащили свое оружие из земли. Теперь они стали чувствовать себя более уверенно, почти как бравый незнакомец, который не только не испугался, а даже как-то повеселел и едва заметно, подмигнув Изабелле. Шпагу он так и не убрал, просто опёрся на неё двумя руками, показывая при этом полнейшее благодушие к пятерым вооружённым противникам.
- Ах вот ты где - раздался из лесу громкий голос - а я тебя повсюду ищу, тоже мне главный ловчий, который сам подобен зверю, чуть отвернёшься как всё, пропал.
Человек, чей голос был подобен раскату грома, был верхом на лошади, белой, покрытой яркой красной накидкой. Саже наездник был в таких же тонах, но куда более наряден. Белая рубаха, плащ, всё расшито золотом и красным бархатом, особенно там, где красовался королевский герб. Изабелла узнала его, это был принц Карл, заядлый охотник и любимый сын короля.
Юноша, подъехал, сперва к незнакомцу, затем к склонившимся стражникам. Объехав их и хорошенько рассмотрев, он снова вернулся к своему ловчему, который всё также стоял, опершись на собственную шпагу. На неё принц посмотрел лишь мельком, явно раздраженный возникшей ситуацией.
- Виктор, почему я должен тебя искать? Здесь что, полно дичи? Ну, так я не вижу ни одного волка, или лани.
- В этом, вы не правы ваше величество, - спокойно заметил ловчий - и то, и другое, здесь в избытке.
- В избытке - принц, наконец, остановил коня - что ж ты мне предлагаешь охотиться на собственную стражу.
- Только если она пытается загрызть ваших мирных животных - всё также полушутя отвечал ловчий - в целях сохранения поголовья вашей редкой дичи.
- Редкой говоришь. И что же в ней такого редкого, в этой замарашке - принц посмотрел в сторону Изабель.
- Она ведьма, это из-за неё пропал наш урожай ваше величество. Мы вместе со священнослужителем Кристофом Лютеранскому преследовали её по болотам. До тех пор, пока ваш ловчий не помешал нам.
- Какая неприятность - досадливо поморщился принц и переглянувшись с ловчим добавил - досадить такому человеку каким представляется наш священный инквизитор, впрочем, это мы уже без вас решим, пошли вон.
Когда опушка опустела, принц подошёл к ней ближе. Он был также красив и молод, почти одного возраста с ловчим, может год или два разница. Приглядевшись к ней, он задумчиво пожал плечами и повернувшись к ловчему, который смотрел в сторону приближавшийся королевской свиты что-то неслышно сказал, на что тот утвердительно кивнул.
Изабелла поднялась, ей хотелось как можно быстрее покинуть это место. Голова немного кружилась, но в целом она могла идти. Увидев, как она поднимается, ловчий подвел к ней своего коня. Это был черный, крепкий жеребец, по бокам которого также висел королевский герб.
-Так значит вы ведьма? - спросил он, разглядывая её лохмотья - я вас представлял немного иначе.
- На метле? - хмуро бросила Изабелла. Но немного отойдя, добавила - спасибо вам, я не знаю, как вас отблагодарить.
- Ох, рано сударыня, рано. Всё ещё только начинается - сказал Виктор, всматриваясь в подъезжающих всадников и громко добавил - глубокоуважаемый святой отец, что завело вас в столь дремучие леса, жажда охоты?
- Не только сын мой, я слышал, здесь завелись доверчивые души, которые так и тянуться к еретикам и изменникам святой земли - тихо ответил подъехавший к ним инквизитор - Как я вижу, вы решили, что защищать ведьму ваше новое призвание?
-Я всегда защищаю женщин, когда им угрожает опасность. А уж ведьмы они или нет, на это лишь господь бог судья.
- Именно его волю я и исполняю ловчий - хмуро ответил инквизитор.
- Виктор, позволь мне говорить - мирно сказал принц, положив руку на плечо ловчего - всё-таки святой отец имеет право знать, что происходит в королевских землях. Ведь на то сюда его и прислали. Правильно я говорю?
- Вы совершенно правы ваше величество.
- А теперь расскажите, в чем виновата эта девушка?
- Она подозревается в колдовстве, ровно, как и её мать.
- А где её мать?
- Сожжена в праведном огне.
- Хм, но если мне не изменяет память, колдовство не передаётся по наследству и стало быть ведьма погубившая посевы уничтожена, ведь не могла же наша святая инквизиция, спалить невиновного человека.
- Что вы этим хотите сказать?
- Что вину надо доказать если она имеется - сказал принц и погладил белоснежные поводья - мой отец славиться своей мудростью в решение государственных вопросов, я почти уверен что он поддержит такое решение. Ровно, как и ваше право на самовольное уничтожение его слуг.
- Мы пришли по указу святой церкви. Причем тут ваш отец - зло ответил инквизитор - только церковь может отличать еретиков и демонов.
- А королевский суд преступников, именно которого я могу усмотреть в этой девушке, да и то лишь потому, что не донесла на собственную мать, ослепленная любовью к ней. Увы, но в мои обязанности входит не только охота и прочие развлечения, я также обязан и следить за общим порядком в королевстве.
- Вы точно в этом уверены - прошипел инквизитор - вы точно уверены, что хотите поспорить со святой церковью великого папы Римского, Иоанна третьего.
- В данном случае я спорю лишь с вами святой отец, да и то, только лишь в том, что доказываю вам, что вы уже сделали свое дело, убив ведьму. Фактически я убеждаю вас, в том, что вы прекрасно справились с собственной работой.
- Мне говорили о вашем красноречии, ваше величество. Что ж это похвально, этому королевству нужны монархи ораторы, только вот они также обязаны, быть жесткими в решении своих проблем, впрочем, не буду вас более мучить своим обществом, я вижу, что я мое здесь присутствие неуместно. Встретимся во дворце.
- Конечно. Хорошей вам дороги, святой отец. О девушке не беспокойтесь, мы доставим её сами - сказал принц, и всё также опираясь на Виктора и помахал инквизитору рукой, после чего обратился к ловчему.
- А теперь, любезный мой друг, убеди меня в том, что я не совершил глупость, вытащив эту крестьянку из петли.
- Милорд, вам лучше посмотреть - спокойно ответил Виктор и поманил рукой Изабель поближе - я точно не уверен, но, кажется это именно она.
Глава вторая.
Вернувшись во дворец, отец Кристоф, хотел было сразу отправиться к королю на аудиенцию, но передумал, следовало лучше обдумать то, что он ему скажет. В конечном счете, в этой части христианского мира, церковные законы ещё не полностью поднялись над государственными и вполне возможно, что король и мог бы выбрать сторону своего сына, особенно если тот умело аргументирует свой поступок.
Следовало подумать. А лучше всего это получалось, когда он видел, как слаженно работают слуги божьи под его началом, в самых дальних подвалах замка, там, где никто не может им помешать.
В этот раз им попался очередной купец, из которого следовало выбить признание, затем сжечь и уж потом, вложить все его средства в пустеющую казну. И хотя это пришло непосредственно от казначея, Кристоф знал, что распоряжение дал сам король. Поэтому он решил лично возглавить суд, над несчастным еретиком.
Толстый купец оказался на радость упрямым. Кристоф любил таких людей, они позволяли ему полностью отдаться своему ремеслу, тем самым позволяя сосредоточиться и решить большинство проблем. Он специально, дал распоряжение не применять особо болезненных и травмирующих пыток до своего приезда, не то перестаравшиеся священники-инквизиторы могли с легкостью отправить его на тот свет, до главного суда. Так уже бывало.
Усевшись в кресло напротив, он жестом приказал вбивать клинья в железный сапог. Переломанные в мелкие осколки кости не убивали, лишь калечили, но зато отлично показывали, как следовало работать с человеком. Если он начинал орать, то пытки можно было делать более смертельными, всё равно сознается, если же нет, то следовало выбирать те которые позволяют сохранить его тело как можно целее, всё равно к физическим серьёзным повреждениям он был стоек.
Этот заорал. Причем как резаный, не взяв на себя разве что не убийство Христа. При мысли о всевышнем, отец Кристоф перекрестился. Получилось машинально. Он снова посмотрел на толстяка, по его толстому подбородку текла слюна, кровь, пот. Ноги раскраснелись и распухли, из-за небрежной работы, из одной торчал осколок кости. Впрочем, дело было сделано, ещё один еретик был наказан.
Служба для казны его не обременяла, он мог пойти на эту сделку с совестью во имя более высокой цели, для которой и был сюда послан. Он понимал, что мир не совершенен, высокие посты порой занимают жадные государи и им, просто необходимы материальные блага. Но как говорил епископ, это хорошо, так как является прекрасным инструментом для работы с ними. На нашей стороне время - говорил его святейшество Иоанн - со временем, мы всё же достучимся и в эти души. Но для начала, используем их для очищения государств.
И вот, у него как раз такой случай. Старуха и дочь как раз попадали под полное описание демонологии и запрещенного "Молота Ведьм", который как ни странно, отлично подходил для их работы. Обе ведьмы жили отдельно, использовали травы и обладали особыми женскими чарами. Он сразу почувствовал их, когда встретил на рынке эту Изабель. Словно содранная с небесного ангела, её внешность опьяняла даже крепкий мужской разум, вводя душу в приятную эйфорию и заставляя слепнуть от этой пульсирующей красоты.
Сложно, да, но не невозможно, для него это было в определенной мере испытанием, которое он должен пройти. Вырвать из неё её нечестивую душу и очистить её огнём божьим, сжечь, всю наросшую нечестивость и неверие. Как истинный священник, он почувствовал, что она есть ведьма, созданная сатаной и готовая нести лишь вред. Что вскоре и подтвердилось падением урожая.
Он не спешил, следовал правилам, ждал. Суд над ней должен был пройти правильно, сквозь все необходимые процедуры и инстанции, она не какой-нибудь толстяк купец с которого достаточно пары слов и все, можно смело отправлять к всевышнему, нет, её слова должны идти от чистого сердца, полностью очищенные болью и истинным признанием. Только так, можно уничтожить эту нечисть, освободив от неё родные земли.
Крик толстяка вырвал его из раздумий. Стражники, неуклюже бравшие его под руки, доставляли ему сильную боль, к тому же выступившая кость зацепилась за порванную ткань и поддалась вперед. Плохая работа, теперь его следовало поберечь и постараться сделать так, чтобы он дожил до церковного костра, который по обычаю проводился лишь в полдень, когда собиралось много народу.
Разглядывая кровавый след и волочащиеся по каменному полу ноги, Кристоф, вспомнил ноги Изабель, красивые белые лодыжки, которые не портила грязь, изящные женские, аккуратные пальцы. Как красиво она передвигалась, в ней была просто неимоверная сатанинская грация, она легко бы заткнула за пояс всех ведьм, которых ему довелась оправдать перед богом, вырвав из их окровавленных глоток их признание в грехе. Да, пожалуй, она самая красивая из всех и единственная, кто смогла зайти так далеко в его душу, отвлекая даже от вида пытки столь ненавистных ему еретиков.
Купец или вельможа, он всё равно попадал под бремя неверия, так как грешил, страдал алчностью и склонностью к богатству, это уже, было грехом, и не подразумевало подлинной веры, какой обладало большинство служителей церкви.
Вспомнив о вельможах, на ум пришел дерзкий ловчий и сын короля, оба не заслуживали даже костра, лишь медленной полной боли смерти, которая лишь отдаленно даст им понять все муки ада, подстерегающие их после их смерти. И особенно это касалось ловчего. Наглый мальчишка, посмел помешать божьему суду, встав на защиту этой ведьмы. Он помешал шестимесячному плану, по которому всё было так ловко продуманно, что народ сам пошёл к этой избе. Даже не смотря на то, что они чуть ли не с рождения приманивали их своими ведьмовскими лекарствами. А ведь ему, сам Папа наказал истреблять ведьм, позволив приобщиться к самой высокой духовенства касте, касте избранных, которым позволено обходить многие обеты церкви, лишь бы сатанинское отродье было истреблено. И вот он не справился, точнее, допустил первый промах. Отец Кристоф сложил руки в молитвы, он искренне верил, что бог слышал его и что он обязательно должен был помочь.
Проведя в казематах, ещё несколько часов, отец Кристоф пришёл к выводу, что пока не стоить лезть на рожон, ловчий сам себя погубит, нужно только вывести его из себя в присутствие короля. И как только этой произойдет, уже ничто не помешает сжечь эту ведьму, а заодно, и ловчего, попавшего под её чары. Ведь всё равно никто не может вылечить человека от черной магии, лишь уничтожить. Ещё раз помолившись, отец Кристоф направился к королю с докладом, следовало первым рассказать историю, произошедшую в лесу.
Александрий второй, сидел в большом тронном зале. Он принимал послов из чужеземного царства, которые просили мира, не в силах сдерживать варваров на окраине страны. Они также были христианами, и царь сочувствовал им. Вера была сильна в нём, он крайне радушно относился к любым несчастным кто шел по пути послушания господу.
Внимательно слушая послов, он жестом предложил сесть рядом. Отец Кристоф, поклонился и послушно расположился возле трона. Настроение у короля было превосходное, хотя он крайне серьёзно, и внимательно слушал послов, дав им понять, что крайне встревожен их проблемами. Высокий, широкоплечий, король был подобен древним воинам, мощь которых лишь своим видом повергала врага в бегство. Но теперь войн в царстве не было, и эта мощь спокойно покоилась на троне, лишь периодически, упражняясь в бое на мечах.
После того как послы ушли, отец Кристоф сразу же приступил к своему повествованию. Медленно, методично он обрисовал всю ситуацию, особенно детально остановившись на ситуации в лесу. Король слушал внимательно, не перебивая. Мрачнее с каждой минутой, все больше и больше. Когда же отец Кристоф закончил свой доклад, он поднял руку и подозвал своего начальника стражи. Стало понятно, что как только принц въедет во дворец, его сразу же поведут к королю. Затем он обратился к отцу Кристофу.
- Мне жаль, что так получилось святой отец, я уверен, что это недоразумение или непонимание, исчезнет, когда Карл, окажется здесь. Молодости необходимо давать возможность высказаться, только в этом случае её можно правильно направить.
- Вы как всегда правы мой король, я постараюсь именно так сообщить его святейшеству Папе, когда завтра отправлю своего помощника в Рим с донесением о частичном успехе.
Король поморщился. На его пожилом, но всё еще очень живом лице, прошла глубокая морщина. Он не любил когда о проблемах его семьи, становиться известно за пределом его королевства.
- Что ж воля ваша святой отец, в любом случае я считаю, что сперва необходимо услышать Карла, его взгляд на ситуацию.
- Как вам угодно милорд - отец Кристоф низко поклонился. Ниже чем обычно. Король также кивнул.
Выйдя из тронного зала, отец Кристоф подошёл к разноцветному окну, из которого так часто открывался чудесный вид на огромные поля, где верующие христиане, усердно работали, не разгибая спины, давая урожай и хлеб королевству. Святой Варфоломей лично следил за ними и порядком на королевских землях, помогал им, дарил всходы и радость, пока ведьма своим колдовством не испортила всю эту идиллию. Сейчас там не было ничего кроме застигнутой засухой земли, на которой ничего не росло.
Как посланник святой церкви и лично папы, именно он, был ответственен за исправление этой картины. Чтобы прекрасный цвет спелой пшеницы снова воцарился на этих землях, дав покой и радость этому государству.
- Святой отец - раздался сзади знакомый голос. Кристоф улыбнулся. Этот юноша вызывал у него самые положительные эмоции. Молодой, умный, храбрый и открытый, он олицетворял собой будущее лицо церкви, освобожденной от нежелательной войны с еретиками и должной лишь нести просвещение и покой. Высокий, стройный, с карими глазами, Иннокентий был крайне воспитанным, почитающим старших отцов послушником, готовым в любой момент отдать всё, даже жизнь во благо истинной веры.
- Да сын мой, - обернулся Кристоф - слушаю тебя.
- Я слышал вы так и не поймали эту ведьму, что за неё подло вступился юный король.
- Разве я сказал об этом сам? С каких пор ты подбираешь чужие разговоры и сплетни? - нахмурился Кристоф - неужели служителям церкви свойственно так низко пасть?
- Простите, святой отец - потупил глаза ученик - гнев затуманил мой рассудок. Я лишь опасаюсь, что она полностью овладеет принцем и тогда у нас возникнет большая преграда. Ведь защита принца это совсем не то, с чем мы привыкли иметь дело.
- Пойдем, я не хочу говорить об этом здесь, но я понимаю, что ты хочешь сказать - снисходительно ответил святой отец - ты переживаешь из-за того что я оставил их в лесу, что я не взял ведьму там, оставив её на попечении этих молодых людей, эх юность, как же вы горячи.
Кристоф взял под руку своего ученика. Он искренне любил его. И считал, что именно он станет его преемником, если с ним что-то случиться сейчас или спустя много лет. Ибо силы и знания, вложенные в Иннокентия, были столь велики, что кто как не он, должен возглавить их многовековую войну с еретиками. К тому же, как ни прискорбно это не звучало, но помимо всего, на стороне был и личным мотив, ведь всю семью этого послушника уничтожили неверующие варвары, чей язычный бог, позволил убить его отца и братьев, изнасиловать его мать, разрезать на куски его младшую сестру, окропив её кровью. Смех, улюлюканье, невежественные пляски дикарей, вот та картина, которую он запомнил, будучи в плену.
Ученик, послушно шедший рядом, нервно теребил деревянные четки, висевшие на нитке с крестом. Молодой, он был полон энергии и истово хотел её проявить. Это было похвально, потому что чистые незамутнённые идеи, обязаны стоять у истоков их веры. Но не сейчас, в данном случае куда важнее терпение.
- Терпение, терпение сын мой. Только благодаря этой добродетели мы одержим верх в нашей священной войне. Пусть они думают, что одержали победу, пусть радуются тому, что склонились на сторону зла. Это временно, как только король обдумает всё происшедшее, он встанет на нашу сторону, к тому же роль церкви в этом королевстве, куда больше понята именно отцом, нежели сыном, так как первый правит куда больше лет. Зеленый отпрыск этого древнего рода, ещё дерзкое дитя, необученное манерам поведения.
- Святой отец, учитель, зачем вы так милостивы к нему, неужели тот, кто поддался на чары ведьмы, должен быть обязательно исправлен? Истинный верующий никогда не усомниться в своей правоте и уж тем более не станет защищать ведьму. Извините за прямоту, но мне кажется он не достоин того чтобы править, к тому же у короля есть старший сын, который и должен унаследовать престол.
- Должен, не означает что получит. На всё воля короля, а он склонен к родительской любви, куда больше чем на это имеет право государь. Нам надо быть терпеливей и осторожней. Именно поэтому твой отъезд отменяется.
- Но святой отец. Кто же тогда поедет вместо меня, у нас не так много людей, кто может донести вашу волю.
- Я знаю, поэтому письмо тоже останется здесь. Ровно, как и ты. Всё что ты должен передать на словах, не столь велико в значении, чтобы можно было отправляться в путь немедленно. Сейчас ты мне нужнее здесь. Из-за этих осложнений мне очень понадобиться твоя помощь.
Они вышли во внутренний сад дворца, оканчивающийся высоким обрывом. Воздух здесь был необычайно свеж, хотя немного тянуло мхом, плесенью и прекрасной сохранившейся древностью, идущей от старых, граненых плит, казалось бы, вечно находившихся тут. Отец Кристоф подошёл к краю парка, в тишине, нарушаемой лишь пением птиц, он не раз беседовал со своим учеником, обсуждая церковные дела.
Стоявший рядом Иннокентий молчал. Он заметил, что всё внимание святого отца, направлено на созерцание природы и не мешал, понимая, что святой отец, вот-вот составит план действий. Но святой отец вовсе не думал о плане, он смотрел на дорогу, ведущую к замку, по которой ехало несколько всадников в парадных одеждах. И среди которых была женщина, в изодранном, ярко красном платье, поверх которого, был, накинут мужской плащ.
Святого отца внутренне трясло. Он видел ведьму, видел её грацию и как уверенно она едет в мужском седле. Богохульство, эретизм, высшая степень надругательства над религией, вот что она воплощала собой, ступая на эту освещенную церковью землю. Как нагло, как самопровозглашено, они въезжала в королевские ворота.
- Вам плохо, учитель? - обеспокоенно обратился к нему брат Иннокентий.
Но он его не слышал. Всё его нутро горело огнём, всё его существо, вся суть его подверглась ужасному испытанию. Святой отец устало отошел от края и опустился на скамью. "Терпение, терпение - без устали повторял он себе - только терпение поможет справиться с этой адовой напастью". О боже, но как же тяжело ощущать проникновение в этот храм божий такого паскудства, как больно видеть как королевские дети, сами ведут свою погибель в отцовский дом. Больно, тяжело, но надо. Ибо только так, он сможет справиться с этим врагом. Немного отдышавшись, он положил руку на плечо своего ученика.
- Всё хорошо, не беспокойся, небольшая мигрень. Они иногда мучают меня. - соврал он.
Глава третья.
"Как удивительно устроен наш мир - думала Изабель - всего несколько часов назад я бегала по кустам, как вот те раз я еду с принцем во дворец. И да, я пленница, да я обвинена в колдовстве, но всё равно, я могла прожить всю свою жизнь среди леса и так бы никогда, и не увидела этих красивых высоких стен, красивых скульптур на воротах, высоких башен и огромного тронного зала, который как сказал принц, едва ли не самый лучший во всём мире".
А затем она вдруг отчетливо увидела умирающую мать. Как смело и по-матерински нежно она смотрела на свою дочь, временно вырвавшись из мутного колодца своего забвения. Вырвалась только для того, чтобы отпустить, не дать ей умереть в огне. Воспоминание ожгло, растащила радость по кускам, выдернуло её на свет гнева и боли. Заметив, что с ней что-то не так, к ней подъехал ловчий и поравнявшись погладил лошадь,
- Вас пугает замок сударыня?
- Нет, но лес мне гораздо ближе, это правда.
- Мне тоже, хотя в этих каменных глыбах есть своё очарование, особенно там, позади основных стен, над самым обрывом, откуда открывается удивительным вид на лес, закат и прочие дела.
- Дела?
- Всего не перечесть, простите, но из меня плохой романтик.
- Романтик? Сударь, я не совсем понимаю, что вы подразумеваете сейчас под этим словом, всего несколько часов назад, умерла моя мать - зло бросила она - точнее её живьём сожгли.
Ловчий хотел было что-то ответить, но на минуту задумался, посмотрев с какой-то печальной улыбкой в сторону нависшего над океаном замка.
- Знаете, я не могу вас утешить, это горе, но вы хотя бы знали свою мать, я же свою так и не узнал, ровно, как и отца, которых убили спустя год, после моего рождения - он грустно улыбнулся - вы наверно слышали эту историю, замок Крушвельдорф, он недалеко отсюда.
Изабель помахала головой. Она не знала ни, где этот замок, ни что произошло в нём. Но она, зато знала, что этот юноша говорит правду, более того, самую наверно тяжелую правду, которую мог он себе позволить.
- Нет, не слышала - тихо сказала она.
- Ничего я как-нибудь вам об этом расскажу, должен же я хоть с кем-нибудь разделить это бремя - посетовал он, мягко поглаживая своего коня - и всё-таки вы действительно крайне красивы, я даже понемногу начинаю верить, что это происки дьявола.
Изабель снова посмотрела на него. Этот юноша вызывал у неё крайне противоречивые чувства. С одной стороны он был вполне взрослый и серьёзный, прекрасно владел мечом и смело бросался на врага, но с другой, он странно шутил, ставя её в крайне неприятное положение. Там в лесу, когда он испугал её, сейчас, когда он вспомнил о лживом обвинении в её адрес. Он что так издевается над ней?
- Виктор я вижу тебя нельзя оставить с дамой ни на минуту - миролюбиво сказал принц -который как и ловчий держался недалеко от пленницы - вы простите его, он иногда невежа.
- Всё в порядке, он спас мне жизнь.
- Увы, сударыня, это ещё открытый вопрос - серьёзно сказал Карл - зная отца-инквизитора, я почти уверен, что он уже обо всём рассказал отцу, и я буду крайне удивлен, если у ворот вас уже не подстерегает пара, тройка монахов. В вопросах поисков сатаны, они крайне расторопные малые.
Но у ворот их никто не ждал, разве что двое королевских конюхов помогли спешиться, взяли лошадей и торопливо отвели их в сторону. После чего, она, ловчий и принц прошли во дворец.
Виктор оказался прав, он и вправду был красив. Высокие расписные потолки, где королева мать держит сына, узорчатые огромные окна, мраморный светло-зеленый пол. Замок поражал своим убранством с первого взгляда, казалось, что это невозможно сотворить человеческими руками или так называемых зодчих. Изабель смотрела на всё с еле скрываемым восхищением, ей очень хотелось коснуться этих величественных стен, колонн.
Король сидел на высоком троне. Александрий, так, кажется, его звали, Изабель не помнила точного имени, ей так редко доводилось слышать о короле, но что это именно он, она поняла сразу, слишком похожи были отец и сын. Оба высокие, крепкие, около двух метров росту, с чистыми, голубыми глазами.
Принц подошел к трону и опустившись на одно колено низко поклонился. Изабель и Виктор сделали, тоже самое. В ответ король лишь прищурился, он смотрел поверх головы Вильяма, прямо на неё. Изабелла чувствовала этот взгляд всем телом.
Молча выслушав сына, король небрежно откинулся на деревянную спинку трона, лицо его было хмурым, недовольным. Задумчиво теребя бороду, он долго всматривался в принца. В свою плоть и кровь, столь своенравно исполнившую свою королевскую прихоть. Затем махнув рукой, он приказал увести её.
Каменные стены. Плач, остатки соломы, боль, крики, прутья, голые локти, изнеможенные лица, именно так встретила её темница, где содержались королевские узники. Кинув её в клетку, стражники, бренча ключами, быстро удалились, обсуждая скорую её кончину. Изабель почувствовала как холодный каменный пол, медленно передает весь холод ей. Но она не хотела вставать, слишком бесполезным казалось ей это занятие, всё равно она умрёт. Сегодня, завтра или послезавтра уже не имело значения.
Сожгут ли её на костре как мать? Забьют ли металлическими прутьями? Или предварительно будут медленно жарить на противне, чтобы она призналась во всех своих злодеяниях? В любом случае она не может на это повлиять. Ох, как же глупо она поступила, не убежав тогда с поляны, когда её напугал ловчий, зачем она осталась с ними. Ещё один глупый поступок, за который она будет долго и тяжело расплачиваться, крича от боли и моля о скорой кончине всевышнего. Или нет? Может всё обойдётся? Может её вытащит отсюда её новый друг - охотник? И вот тут, наконец, она улыбнулась, как же странно, всё ещё верить в людей. В то, что они могут ей помочь, вытащить её из этого ада.
Безумие, безумие, кругом сплошное безумие, за что, почему они так её ненавидят, она вообще не знает этих людей. Почему они хотят принести её в жертву, он ведь только лечила, ухаживала за больными, она никому не причинила зла. У них же есть их бог, почему он разрешает убивать мирных людей?
Возле прутьев послышалось шорох соломы. Изабель медленно повернула голову и увидела, высокого молодого юношу в рясе, внимательно рассматривающего её. У него были красивые большие глаза, полные печали, тоски и темного, глубокого гнева. Она уже встречала подобные, кажется, это был одинокий кузнец, который приходил к ним навестить умирающего сына. У ребенка была странная болезнь, на которую не лечила ни одна отрава, она буквально сжигала все его внутренности, распространяясь на всё новые и новые участки. Мальчик сильно кричал, и они еле справлялись с его болью. Кузнец не мог его убить, не мог облегчить ему жизнь и обратился к ним, к единственным кто мог ему помочь.
Изабель поняла, что этот монах, тоже потерял своих близких. Боль осталась внутри, и теперь она медленно сжигала его. Она улыбнулась, ей не хотелось, чтобы они знали насколько ей страшно, пусть видят лишь улыбку, которая преображает её.
Растрёпанные волосы, изодранное платье, грязь, снова прилипшая к ней, всё это неестественный образом, обезображивало её, делало из неё дикарку. Дикую девушку из лесов, где за ней охотились словно за животным. Она вспомнила слова матери - "Только достоинство, с которым мы встречаем даже самые страшные беды, делает из нас людей". Как же она была сильна и умна, как же теперь ей не хватает её доброго слова. Она скучает по ней, ей хочется снова увидеть морщинистое лицо, родные глаза, сказать, как сильно она по ней скучает и как сильно она её любит.
По каменному лицу инквизитора невозможно было ничего читать. Гладкая кожа, крепкий подбородок, нос с небольшой горбинкой, он почти не показывал эмоций, лишь взгляд полной молчаливой ненависти. А затем он вытащил руку и положил перед ней миску с водой. Спокойно, размеренно, ничем не нарушая своего нежелания понимать её беды.
- Вас ждет суд. Вы должны быть в здравом уме - сказал он холодно - выпейте, это вам поможет восстановить силы.
Издевательство, снова издевательство над ней, Изабель попыталась сдержать эмоции, но не удержалась и со всей силы пнула деревянную миску ногой, отчего та отлетела к стенке. Молодой инквизитор вздохнул и неторопливо начал подбирать посудину.
- Гори в аду, ублюдок - зло бросила Изабель.
На этих словах инквизитор на мгновение замер, затем выпрямившись, подошёл к ней поближе, задумчиво рассматривая свой крест.
- Я хотел увидеть твое подлинное лицо, и вот теперь я вижу его. Ты ведьма и ты умрешь, как все язычники, жаждущие творить зло на нашей земле. Я видел, что вы делаете с людьми, я видел ту кровь, которой вы орошаете землю. Женщины, мужчины, вы все заслуживаете лишь смерти, а вместе с ней очищение. Отец Кристоф мудрый человек, она знает, как бороться с такими как вы и я до конца буду ему помогать в этом. Ни юный король, ни его друг, никто не можете тебе, пусть даже ты будешь самой красивой и самой могущественной ведьмой.
- Красивой? Ты сказал самой красивой? - Изабель улыбнулась, этот странный комплимент, вдруг полностью изменил её настроение - так ты считаешь меня красивой?
Молодой монах растерялся, но тут же спохватился и вновь принял сосредоточенное выражение лица, пытаясь выработать новую линию поведения и как можно быстрее правильно ответить на её вопрос. Наконец он справился с собой и сказал.
- Ты красива. Да.
Тут Изабель перебила его - И это не смотря на грязь, изодранное платье, растрепанные волосы?
- Да, но это не важно, ты всё равно сгоришь на костре.
- Да не боюсь я вашего костра, я же не грешница, которая боится предстать перед богом, это всё вы трясетесь за свои животы и пугаете лишь тем, чего сами боитесь.
Молодой монах покраснел. По его бледному лицу сперва прошло замешательство, затем гнев, затем всплыла молодость и растерянность, он переливался всеми светами радуги, пока в попытках сдерживания хотел подобрать столь необходимые для правильного ответа слова.
- Всё иди, похотливый развратник, я не хочу разговаривать с тобой, все, что ты видишь перед собой этой лишь красавицу, вместо измученной твоим хозяином жертвы. Твоя похоть затмевает тебе глаза, ты мне отвратителен, мерзкий прелюбодей.
Сжигая её глазами, монах молчал. Наконец он развернулся и ушел. А оставшись одна, Изабель уткнула голову в коленки и заплакала, понимая, что никто ей не поможет и что, чтобы она не говорила этому монаху, огонь всё равно вырвет из неё всю смелость и торжество, заставив, что есть силы орать от боли.
Когда монах ушел, и огонь факела стал чуть слабее, из клетки напротив донесся едва различимый шепот. Присмотревшись, Изабель смогла различить старика, в чьих пустых глазницах уже успела запечься багровая кровь. Подобравшись поближе к прутьям, он едва слышно назвал её по имени, улыбаясь изувеченным беззубым ртом. Изабель узнала его, это был пастух, которому, она относила снадобья для его больной старухи. Смертельно измученный, он был на грани смерти.
Глава четвертая.
Виктор нетерпеливо смотрел на своего друга. Но Карл так и стоял в молчании, отвернувшись к окну. Вопрос, который был задан несколько секунд назад, так и остался висеть в воздухе, неприятный, и уже никому не интересный. Но только не ему, не тому, кто снова встретил её, спустя столько лет. Когда они ещё совсем маленькими сбежали в лес и там повстречали эту красивую, интересную девочку, которая не только вывела их из леса, но и до конца жизни влюбила в себя. Причём разом, и обоих.
Но это были мысли Виктора, Карл же размышлял о том, какое предложение сделал ему отец, как сидя в саду, он сказал, что отдаст ему корону, если он уступит инквизитору и отдаст ведьму на сожжение. Что это испытание, которое позволит увидеть в нём настоящего наследника, достойного сделать сложный выбор.
Странно лишь то, что этот выбор попал на эту очаровательную беглянку, которой он посвятил так много своих воспоминаний. На ту, которую он видел всего лишь несколько часов со своим другом в лесу, когда они совсем маленькими заблудились там. Красивую, умную и без сомнений ни в чем не повинную жертву обстоятельств и варварств, на которые в последнее время была способна лишь инквизиция. Впрочем, он понимал, почему отец поддерживал их, слишком уж неурожайные года были в последнее время и без инквизиции, нельзя было найти более подходящего виновника.
Во всём виноват дьявол, во всём виноват сатана. Вот он истинный виновник всех бесчинств, именно его надо уничтожить и тогда всем будет хорошо. Таково решение инквизиции, такова воля самого короля. Впрочем, был и другой, пусть совести или войны где в первом стоило покинуть королевский трон, во втором следовало вторгнуться в ближайшее королевство ради добычи. Но оба пути были слишком опасны и глупы.
Чувствуя, что пора отвечать, Карл повернулся к своему другу. Влюбленный, очарованной ведьмой, горячий и преданный, он смотрел на него, не отрывая взгляда. То, за что он его ценил и уважал, сейчас играло на руку его врагам. Честность, преданность, вера в справедливость. Эти вещи часто подводили его к опасной черте, но и они же давали Карлу полную картину поведения своего лучшего друга, не давая повода усомниться в нём.
Его глаза пылали огнём и надеждой в то, что тюрьма для Изабель это всего лишь момент, часть его плана, что сейчас они всё изменят и вытащат её оттуда, спасут её жизнь. Что им не придётся почувствовать запах паленого нежного мяса. Карл выжидал, он знал, насколько неприятна, правда и что сейчас Виктор не готов принять её, он хоть и добрый малый, но вполне может натворить глупостей. Ведь им движет любовь, а это сложно контролируемое чувство.
- Ты спрашиваешь, что с ней будет? - Карл развел руками - пока не знаю, на данный момент она находиться в тюрьме и только судья решит, чем всё закончиться.
- Да ладно, как будто ты не знаешь этих живодеров, не знаешь их формы допроса. Сходи, посмотри, что они сделали с пастухом. Она как раз напротив его клетки.
- Ты был внизу? - Карл удивленно поднял левую бровь - но зачем?
- Хотел убедиться, что с ней всё хорошо. Только вот разговор не получился, там был этот молодой инквизитор.
- Брат Иннокентий.
- Да, да, точно. Впрочем, не важно, они всё равно выбьют из неё признание, а затем казнят. Они же убийцы. Ты видел, как он смотрел на неё? Чертов садист не остановиться пока она не сгорит. Неужели ты забыл, как она спасла нас? Как вывела из леса? Как ты сам клялся, что обязательно отыщешь её и сделаешь своей королевой?
- Мы были детьми, Виктор и это была часть нашего детства. Мы говорили смешные клятвы, верили в них, но потом пришла зрелость и увы, мы понимаем что некоторые клятвы даже принц не в силах выполнить.
- Возможно, возможно мы были детьми. Но честь всегда одна и та же. Хоть в детстве, хоть сейчас. Она неизменна. И бросить Изабель умирать - это значить пойти против себя, против того принца, которого я спас, когда убил первого своего волка.
- Ты слишком эмоционален, мой друг. Я же не говорю, что мы её бросим - миролюбиво сказал Карл, кладя руку на плечо Виктору - нет, это политика, мы просто возьмем время на обдумывание. Нельзя сейчас идти в атаку, нужно просто выждать удобный момент. Инквизитор не дурак, но и он совершает ошибки. Признаю - это крайне сложная ситуация и сидит она в тюрьме не потому что я так спланировал. Но если ты пойдешь туда и освободишь её, то ты убьешь себя и девушку не спасешь. Или ты думаешь, за побег её избавят от боли. Позволь напомнить тебе, что последнего сбежавшего пленника у нас сварили живьем, причем на медленном огне, чтобы мясо от костей отходило медленно. Сейчас ты мне говоришь о каком-то диком стремительном шаге, который не принесет никакой пользы, ты забываешь обо мне, своей сестре, я уж не говорю о себе. Глупо, просто глупо бросаться сейчас ей на выручку. Или быть может любовь, затмила тебе глаза? Я прав?
Виктор смотрел в сторону окна. Но Карлу даже не нужен был ответ на этот вопрос, он знал своего друга как никто другой. И чтобы понять, что он влюблен, ему не требовались его слова. Это было сделано так, ради звука, ведь мысли произнесённые вслух, уже становятся чем то значимым.
- Да. Возможно - тихо ответил Виктор - только это произошло не сегодня и не вчера, а тогда, когда она спасла нас в лесу. И мне жаль, что только у меня сохранилось то чувство, быть может, если бы ты остался таким же горячим как тогда, мне было бы легче освободить её.
- Виктор, Виктор, Виктор, ну нельзя же быть таким максималистом. Хотя к чему этот шум, тебя всё равно не исправить. Я лишь прошу ждать, ведь ещё не было суда. Не было никаких доказательств и признаний. Найдем ей хорошего защитника и будем его вести.
- И ты думаешь - это сработает? Ты веришь в королевский суд?
- Если жертва обычная крестьянка и за неё не заступается главный ловчий? Нет. Тогда суд не самый справедливый, но если на её стороне мы, но тут у судей открываться глаза и карманы мой друг. Причем на последнее я больше уповаю, ведь ничто так не влияет на решение судьи как тяжесть его карманов. А тем более это священники.
- Проплатить судью, это реальная идея. Но пойдет ли он против своих?
- Куда он денется, сейчас крайне скудная паства. А у нас к счастью неплохие средства. Так если и стоит думать о Изабель, то только в том ключе, насколько золотых она тянет. Точнее её свобода. И что ещё немаловажно, я слышал, что Кристоф крайне жадный до денег.
- Хм, дай бог ты прав. Только я всё равно в это мало верю, я видел, как он смотрел на неё. Он хочет её смерти, он хочет услышать её крики.
- Возможно, но всё так часто меняется. Может его вызовут в Ватикан. Может он умрет от случайной стрелы, поскользнется, наконец. Всё возможно.
Карл снова развел руками и улыбнулся. Но Виктор почти никак на это не отреагировал. Он был всё также напряжен и всё также буравил своим взглядом, стены, остановившись над скрещенными мечами над камином.
Пойдёт ли он за ней, если они проиграют? Возможно. Но всё равно стоило потянуть время. Ведь даже, если он сам почти не верил ни в одну свою идею, то отбрасывать счастливую случайность он имел права. Это всё же лучше чем ничего. Следовало дать Виктору остыть, такова уж черта его вспыльчивого характера, романтизировать до невозможности эту лесную барышню. Пойдет она на эшафот или нет, главное не дать ему пойти следом, так как он уже чувствовал этот неприятный оттенок гибельности его замыслов. Который может завести его на тот же костёр.
Виктор повернулся к двери. Карл не останавливал его. Когда они были одни, он мог себе это позволить, вот так без поклона пойти в свои покои. Перед глазами принца ясно вспомнился тот день, когда Виктор впервые закрыл его . Когда спрыгнув с коня, он набросился на волка с кинжалом и прикрыв его перерезал зверю горло. Как не раз проливал свою кровь, спасая ему жизнь. Как из всех его слуг, он был единственным, кто без колебаний рискнул своей жизнью и единственным кому он полностью доверял. И вот сейчас, их начинала разделять это крестьянка.
Слово, клятва, детская несбыточная мечта. Ни один король не может идти на поводу собственный романтических идей и желаний. А если он идет, значит, либо он умный и удачливый от бога, либо сумасшедший. Он не был ни первым, ни вторым, он был лишь младшим сыном своего отца, разум которого вовсе не был безграничным.
Наконец дверь захлопнулась, и Карл остался один. Наступал вечер. В камине только начинал разгораться огонь. Он подбросил полено. Огонь успокаивал его, давал возможность размышлять более логично. Его не особенно волновала судьба этой девушки, будь она хоть трижды красивой, его не волновала его детская клятва, его беспокоила лишь судьба своего единственного друга, вот-вот готового сорваться в пучину безумных поступков.
Убить её или попытаться спасти? Что выбрать. Первое хоть и неприятное, но крайне действенное средство, избавляющее от множества проблем. А главное от надоедливых просьб Виктора. Но оно вовсе не гарантирует, что он не выкинет какой либо отмороженный подвиг, к примеру, обезглавливание Кристофа. Спасение же Изабель также не гарантировало счастье. Ну, вытащат они её? Что дальше? Жениться на ней он не сможет, содержать, как содержанку не будет. Не такой он по нраву, да и она из диких. Опять пойдут волнения и этот пронырливый святой отец наверняка, заставит его совершить какую-нибудь глупость или что хуже дерзость. Это тоже не выход. К тому же нельзя сбрасывать со счетов, отца, он твердо хотел, чтобы инквизитор сделал своё кровавое дело. В итоге, оставалось несколько вариантов дальнейших действий, либо скрытное давление на судью, либо смерть в тюрьме. Невмешательство отпадало, так как в этом случае, Виктор бы напрямую вмешался в этот конфликт интересов.
Он вызвал слугу. После охоты он любил принять горячую ванну. Смять грязь и полностью расслабиться. Смотреть, как пар медленно подымается над его телом и быстро растворяется в воздухе. Смыть грязь и уснуть, вот что двигало им.
Но так делал принц. Виктор же двигался по совсем иному пути. Быстро передвигаясь по замку, он шёл в подвал. Он знал караульщика и что тот, за пару золотых без проблем его пропустит. У него голодала дочь, и это делало его сговорчивым малым.
Спустившись вниз по круговой лестнице из башни принца, Виктор быстро миновал большой зал и открыв крепкую дубовую дверь, направился к массивной стальной решетке, возле которой стоял караульный. Тюрьма в замке была небольшая и как правило её сторожил лишь один часовой, к тому же там было так мало пленных. А до инквизиторов она и вовсе пустовала. Король не любил держать пленников подле себя.
Изабель даже за прутьями была невероятно красива. Женственна, грациозна, она пылала как яркий цветок, восхищая своим видом.
Он не убил его, лишь связал. Также он не убил остальных. Стражники не заслуживали смерти, они лишь выполняли свою работу. Выбив решетку и вытащив Изабель, Виктор понимал, что он поставил на кон всё. Но единственно ценное, его сестра была далеко. Карл был неправ, когда ставил её как предлог для недостойного поступка. Её не коснётся, гнев святого отца. Ровно, как и Карла, который как стало понятно не пойдёт против воли короля и инквизиции.
Следовало действовать быстро. Так чтобы у них было, как можно больше времени на то чтобы уехать как можно дальше от дворца. Добраться до реки и сбить со следа гончих, которых обязательно пустят им вслед. Взяв её за руку, он аккуратно вывел её из темницы и прошмыгнув мимо караула, выбрался к заранее заготовленным коням. Чтобы не думал Карл, он всё ещё мог преподнести сюрприз.
Стоя в темноте и почувствовав гриву жеребца, Изабель, наконец, улыбнулась ему. До этого с неё не сходил страх и гробовое молчание, граничащие с таким же молчаливым удивлением. Она лишь повиновалась, делала все, так как он ей говорил, и никак не проявляла себя. Ещё раз доказав ему, что всё что сделал было не напрасно.
Лошади негромко фыркали. Усадив Изабель в седло, Виктор заметил, как внезапно в её глазах появился страх, надвигающийся, необъятный, ужасный. "Так странно, я почему-то думал, что она гораздо смелее, ведь она так смело разговаривала с инквизитором, а сейчас, сейчас она боится, хотя мы уже покинули стены тюрьмы".
Сев с ней рядом он аккуратно накинул ей на голову серый капюшон и тронул поводья. Следовало спешить, до смены стражников оставалось чуть меньше получаса, и как правило этих двоих меняли быстрее остальных.
Выйдя за пределы замка, он пришпорил коня. Им следовало спешить, но свежей пары лошадей полдня пути, он специально сделал так, чтобы инквизиторы, даже при всем желании не смогли их догнать, ведь, там, в лесу, его уже ждали два верных слуги с парой отличных жеребцов, благодаря которым они навсегда покинут этот дворец.
Да, он ставил на кон всё, свое богатство, своё имя. Но главное, он не шёл вразрез со своей честью и что самое приятное с любовью, которая грела его, согревала даже в эти страшные минуты. Нет, он не предал друга, он даже наоборот, избавил его от ненужных проблем, избавив его высочество от этой необременительной заботы о чести невиновной женщины. Хотя, вина всё же была, она была слишком красивой, что для инквизиции уже казалось грехом.
За всеми мыслями он остановился взглядом на своем жеребце Бенедикте, которого отдал Изабель, могучий конь почти сливался с ночью, мягко и нежно неся, самое главное его сокровище.
Глава пятая.
Изабель что есть силы, вцепилась в могучую шею коня, который нёс её в лес. Силы таяли, но их ещё хватало на то чтобы, она не свалилась с этого мощного животного, хотя ей казалось вот-вот и она упадёт. Крепкий, стремительный, он с силой разбивал воздух, дыша огромной грудью, и фыркая большими ноздрями. А ещё у него был приятный запах, что-то связанное с цветами, наверно это и было так называемое мыло.
Ловчий скакал рядом. Она видела, как несколько раз он смотрел на неё, проверяя её силы, и как она держится в седле. Каждый раз, она старалась не показать вида, что вот-вот упадет, но с каждой минутой это становилось всё сложнее и сложнее, пока, наконец, она чуть не упала с коня.
Ловчий сразу остановился. Внимательно посмотрел ей в зрачки, затем на реку, которая текла в нескольких милях от них. Указав на неё рукой, он пояснил, что это самое важное, что только так можно сбить собак, что надо пройти хотя бы десять мил по воде, чтобы потом незаметно нырнуть в лес, где их через несколько часов пути ждали слуги со свежими лошадьми. Что только так они могут спастись.
Она кивнула, слабо, почти обессиленно. Он ещё несколько мгновений смотрел на неё. В его серьёзных глазах, шла какая-то борьба, в конце которой он тихо выругался и сел в седло. Только в этот раз ехали они уже гораздо медленней, так чтобы она не могла слететь с могучего жеребца.
Заснула она у воды, когда лошади прошли вдоль реки несколько метров. Плюхнувшись в холодную воду, она испуганно встала, озираясь по сторонам. Заметив это сокрушительное падение, Виктор, моментально спрыгнув в воду, и одел её в свой плащ. Бодро затараторив, про что всё нормально, она всё же видела, что ловчий ещё больше погрузился в раздумья, молча рассматривая далекий замок.
- Видимо, придётся идти ещё, медленней, нам нужно пройти хотя бы пять миль, до того как сделать первый привал, хотя бы пять миль. Ты меня понимаешь? Ты сможешь продержаться ещё пять миль.
- Я постараюсь - тихо ответила Изабель.
- Не постараюсь, если ты ещё раз упадешь, ты можешь сломать, к примеру, ногу, а это может поставить крест на побеге. Нам ещё дня два пути. А у инквизитор очень хорошие, натасканные псы, лучшие из королевской конюшни.
- Хорошо, я выдержу.
- Вытри лицо холодной водой. Я возьму ещё и каждый раз, когда сон будет одолевать тебя, умывайся.
Она всё сделала, как он сказал, но всё равно глаза отказывались повиноваться ей. Слишком тяжёлым оказался плен. И спустя некоторое время она снова плюхнулась в воду, обернувшийся ловчий, уже не стал ругать её, а лишь привязал под узду своего коня к её черному жеребцу и указав ей как лечь, пошёл рядом по воде. Лежать было ужасно неудобно и тяжело, зато было стопроцентная гарантия, что она не упадет с коня, так как ловчий шёл рядом и внимательно следил за этим. Она не спорила, не было сил, быстро заснув, Изабель даже не видела никаких снов, лишь тьму, в облаке которой она провела некоторое время, резко закончившееся, из-за мощной тряски.
Раскрыв глаза, она увидела приближающийся рассвет. Кругом были деревья, приятный лесной запах, состоящий из цветков, коры деревьев и травы. Всё это так взбудоражило её, что она не могла не попытаться подняться. Остановив коня, Виктор помог ей слезть.
- Я не уверен, но думаю, у нас есть время для привала, час не больше, затем ты должна будешь опять сесть в свое седло. Мы ехали очень медленно, поэтому всё ещё в опасности - сказал он измотанным голосом . Его немного трясло, Изабель только тут вспомнила, что он как минимум прошёл несколько мил по холодной воде.
Она посмотрела в его голубые глаза. Заметив это, Виктор попытался отвернуться и заняться лошадьми, но она приблизилась к нему вплотную. Внутри её, словно зажегся небольшой огонёк, который в момент осветил всю душу. Она встала так, что едва не касалась его губ. У этого человека были очень храбрые, красивые глаза, чистота которых так завораживала, что она даже удивилась, что раньше не обратила на это внимание, видимо постоянное его веселье сбивало её с толку. А теперь, когда он отдал почти всё, чтобы вытащить её из плена, она загорелись так, что уже нельзя было не обращать на это вниманье. Волшебный свет был слишком ярок и притягателен.
Проведя рукой по его щеке, она почувствовала, как свозь холод на нём появляется румянец, улыбнувшись Изабель, не выдержала и поцеловала ловчего, вмиг осознав, что влюблена. А после, после их захватил порыв, который вознёс их туда, где никто из них ещё не был и откуда он мог увидеть весь мир, ощутив всю красоту и прелесть его самых очаровательных уголков.
Но не суждено, не суждено небесам впускать их надолго, стук копыт, громкий мощный раздался со всех сторон, окружая их, лишая последнего шанса. Всего через несколько минут, он показал им нескольких всадников, которые быстро спешившись, поспешили к ним. Виктор выхватил шпагу и еле заметным движением, вспорол горло первому стражнику. Затем, сбив атаку кинжалом, проткнул грудь второму и продолжая атаковать, в три удара положил на землю третьего. Это было настолько стремительно, настолько быстро, что Изабель, почти не видела его выпады, лишь лезвие, пару раз блеснувшее на солнце.
Убедившись что опасности нет, Виктор быстро подошёл к ней и усадив на своего коня, что-то прошептал тому на ухо. Конь фыркнул и прислонившись в последний раз головой к хозяину, поскакал через лес. "Он сам приведет тебя к моим слугам. Это умный конь. Мой последний оставшийся друг". Сказал он ей на прощанье, после чего отвернулся к вновь показавшимся гостям.
Изабель почувствовала, как из глаз падают слезы, ветер сдувал их, но они всё равно текли из глаз. Ещё один человек умирает из-за любви к ней, ещё один без шанса на выживание принёс себя на алтарь церкви. Это мощной машины убийств. В голове неожиданно родилось острое желание вернуться и схватив поводья, она с силой, потянула их на себя, Бенедикт упирался, но она оказалась сильнее, и он послушался её. Туда, туда, где идет неравный бой с грязными собаками инквизиции, пусть не всех, но хотя бы парочку она растопчет на земле. Раздавит копытами этого сильного жеребца.
Но так не случилось, едва она добралась до опушки как две стрелы из арбалета, сразу же свалили Бенедикта на землю, едва не убив и её. Захлебываюсь кровью, конь лишь пару раз фыркнул, после чего, затих, добитый прям выстрелом в голову.
Раненный стрелой в ногу, Виктор все ещё дрался, окруженный пятью стражниками. Его шпага, описывая круговые движенья, грозно разрезала воздух, не давая приблизиться сзади и смело вызывая на бой тех, кто был спереди. Инквизиторы медлили, шесть трупов наглядно демонстрировали прекрасные навыки фехтования у ловчего.
Изабель вдруг почувствовала, как сильная рука оторвала её от земли, это был святой отец, который так же преследовал их. Больно сжав ей, запястье он заставил её вскрикнул, а когда она попыталась его укусить, снова придавил к земле. Услышав её крик ловчий обернулся и заметив нависшего над ней святого отца, бросил шпагу. Торжествующе, Кристоф призвал всех не рваться убивать, а лишь связать и проводить до почётного божьего суда.
- Как же так сударыня, зачем нужно было убегать - со вздохом размышлял святой отец, сопровождая свою пленницу в замок - глупо пытаться избежать кары, ведь вы нарушили закон божий. И вполне заслуженно понесете наказание.
Кровь заполняла рот. Разбитая губа, кровоточила и распухла, кляп распух от крови и казалось она вот-вот потеряет передние зубы, слишком уж лихо по ней прошелся святой отец, пытаясь заставить не сопротивляться. Но это лишь тело, куда больше доставлял боль, вид ловчего, которого тащили позади. Избитый инквизиторами, он еле, еле переставлял ноги, то и дело, падая в грязь. Святому отцу, стоило неимоверных усилий, оттащить от него своих слуг, изрядно обработавших бедного юношу сапогами. И хотя она понимала, что умерев там, он был бы избавлен от новых страшных мук, он всё же была рада, что он был жив. Пусть ненадолго, но жив.
- О чём вы думаете, милейшая Изабель, уж не о искуплении ли? Поверьте сейчас самое время - ласково мурлыкал святой отец - хотя лично по моему опыту, искупление приходит лишь с болью, когда раскаленный металл, очищает душу. Впрочем, иногда достаточно и воды. Ваша покойная мать не рассказывала вам о том, как мы очищаем дух от ереси?
Изабель, не способная ничего сделать, даже плюнуть в мерзкую рожу, ублюдка, в бессильно злобе попыталась выплюнуть кляп. Но умело вставленный ей в рот, он был недосягаем для неё.
Заметив её старания, святой отец улыбнулся и ласково погладил коня. В его глазах горел далекий, победный огонь предвкушения от новых забав, для которых он столько времени зрел. Он словно помолодел, насыщаясь этой аурой отчаяния и боли.
- Знаете, а я даже не знаю с кого из вас начать. Видите ли, я не могу доверить ваш допрос своим помощникам, мне следует всё делать самому, поэтому я вынужден, просто вынужден, работать с вами поочередно. Как вы думаете с кого начать, вам кстати вовсе не обязательно говорить, просто кивните в знак согласия.
Его глаза игриво блеснули.
- С ловчего?
Изабель не двигалась.
- С вас?
Она кивнула.
- Так я и думал. Но поверьте это не правильно. Я почти уверен, что необходимо начать с вашего друга, ведь вы ведьма, с детства, а он лишь ваша марионетка. Каждая новая секунда, отделяет его от бога и приближает к сатане, поэтому начать следует именно с него. Какой, а никакой шанс - он снова улыбнулся - а знаете, если обещаете не хулиганить, я вытащу вам кляп. У нас во дворце будет совсем немного времени для общения, мне следует как можно быстрее вынести приговор.
Посмотрев на священника, Изабель кивнула и ей вытащили кляп, при этом, едва не утащив два передних зуба. Свежий лесной воздух, сразу же заполнил окровавленный рот, а кровь полилась по изящному подбородку.
Сплюнув, Изабель вытерла губы о платья, ноющая боль мешала ей говорить, а язык почти не двигался, но она и хотела, долгих речей, всё, что она хотела сказать, умещалось в небольшой, емкой фразе.
- Гори в аду.
Святой отец перекрестился и вынув крест поцеловал его после чего размахнувшись, ударил её по щеке.