У меня под столом живёт дед. Борода его, рыжая и лохматая, часто лезет под ноги гостям, и тогда они давятся чаинками-кофеинками и спешат домой или в другую комнату. Дед этот по ночам бывает храпит, сопит, кашляет, читает стихи собственного сочинения, зовёт матушку. Если утром не дать ему стакан молока, то он весь день тогда будет хватать тебя за ноги и ругаться матом. Однако из-под стола он ни разу не выходил. И кроме его рыжей бороды и двух его бледненьких ручек с грязными ноготочками, и кроме левой ноги его, в кирзовом сапоге - я ничего не видела. Если заглянуть под стол с одной стороны - то ничего не увидишь, потому что там темень кромешная; а если с другой стороны попробуешь заглянуть, то вообще ослепнешь на полдня - настолько там темно. А ещё с двух сторон я вообще не пыталась заглядывать - потому что всякое на свете бывает.
Ну вот, кажется, всё, что я знаю, про этого самого старика. И вы теперь знайте! И бойтесь! Потому что если он и у вас под столом заведётся - то никогда покоя вам не даст.
О, чёрт! Вы всё это прочитали! Зачем?! Нас обманули. Потому что это всё не я писала, а он. Потому что, если это всё-таки я, то почему у меня - рыжая борода? И как я могу думать о себе, что я не я?
Что-то здесь не то... Боязно как-то!
N1
"И взрослые ангелы, и мальки отличаются яркой окраской и затейливыми узорами на теле, но выглядят совершенно по-разному. Никто не знает, почему так происходит, вероятно, окраска помогает взрослым рыбам различать своих мальков среди многочисленных видов рыб, обитающих в коралловых рифах и не съедать их. На теле некоторых морских ангелов есть тёмные полоски, которые обеспечивают маскировку, когда рыбы очень медленно движутся среди водорослей"
С. Уэллс "Жизнь океана"
К нам в город приехал узбекский цирк. Канатоходцы под открытым небом! Народная музыка! Простой, как Петрушка юмор! Красота человеческого духа и никакого мошенничества! Что может быть прекраснее! Все зрители были счастливы! Все были довольны! А кто не был доволен - попивал пиво неподалёку и тоже по-своему, вроде как, радовался. Все были счастливы, но Лузинда Тузинда О! была счастливее всех - ибо здесь, на поле этого цирка, как на поле сражения, её сердце пронзила огненная стрела любви, пущенной, по видимому самим Хазратом Али! А прекрасный юноша, по имени Не-важно-как-Джан тоже воспылал всепоглащающей любовью, и его батырская воля пала к ногам её. И очи его потупились, и смущение - стало царствовать в лице его, как только пыталась она заговорить с ним. О, судьба, почему ты так несправедлива к двум любящим сердцам! За что не позволила ты им раскрыться на встречу друг другу!
Но что было, то было. Цирк уехал, и девушка было обречена проводить дни в печали и унынии, только с памятью о прожитых минутах счастья. Но на прощанье подарила она ему свои чётки, что были при ней с рождения. И эти чётки стали проводником её любви.
Не-важно-как-именно-Джан проснулся как то ночью у себя дома, а перед тем ему приснилось, как прекрасная газель подошла к нему и сказала человеческим голосом:
- Любимый! Сходи на кухню и попей зелёного чая.
Сладко потягиваясь и зевая, пошёл он на кухню, а когда вернулся, то застал в своей комнате рыжебородого вора, который копался в шкафу, тяжело сопя и даже хрипя. А кинжал его остался у ног. Ловкий и сильный Гиль... о, то есть Не-важно-как-Джан схватил кинжал в одну руку, в другой руке он держал чайник, поэтому зубами он схватил вора за шею и понёс всё это добро на улицу, на обозрение всем соседям!
А когда вернулся он домой и лёг на кровать, то лицо его сияло от счастья - ибо он понял, что прекрасная чужестранка любит его! И вознамерился он завтра же ехать к ней!
О! Что творит любовь! Одному Аллаху известно! Так пошли же Аллах и мне, такую же прекрасную и смелую любовь!
N2
Дульсинея Тобольцева зашла на кухню. Открыла шкаф, достала кастрюлю, налила в неё холодную воду, и поставила всё это рядом с раковиной. За окном затихли птицы. Но Дульсинея Тобольцева не обратила на это никакого внимания и, повернувшись к окну спиной, достала из оранжевого ведра столько картофелин, сколько смогла взять за раз. Она выкатила их в раковину, достала нож, включила воду и принялась чистить картофелины - одну за другой. Из угла кухни выбежал ошалевшего вида таракан, а потом, поджав усики - убежал прочь из комнаты. Дульсинея выбросила картофельные шкурки и зажгла одну конфорку на плите. В это время она громко и смачно зевнула, так, что глаза заслезились, и всё перед ней стало расплывчатым и неясным. Она взяла кастрюлю, поставила на огонь и потянулась за солонкой. Но в ней соли не оказалось. Не оказалось её и в жёлтой коробочке с надписью: Salt. Тогда госпожа Дульсинея вышла в прихожую, одела тапочки, открыла дверь и отправилась к соседке. За её спиной послышались тяжёлые шаги. Словно кто-то шёл в кирзовых таких сапогах... Но Дульсинее лень было оборачиваться и она постучала в соседскую дверь...
...Когда же Дульсинея Тобовцева, урождённая Тобовцева, возраста двадцати девяти лет, атеистка по убеждению, вошла с пакетиком соли в левой руке и с прошлогодними журналами - в правой на кухню, то с ужасом увидела кастрюлю с картофелем возле раковины!
А что было на плите, Дульсинея Тобовцева никому не сказала. Она так и объявила своей соседке:
- Я, - говорит, - никогда этого вслух не произнесу!
В общем-то, это единственная фраза, которую она в последнее время произносит. И теперь Дульсинея Тобовцева никогда не зевает, и под столом у неё всегда можно найти тарелку со свежесваренным картофелем. А ещё говорят, что она стала почитывать господина Сервантеса, и часто, ранним утром, можно увидеть со двора её мечтательного выражения лицо в оконном проёме.