Печальную картину показали в четверг новостные программы ТВ. Президент Медведев, проводя совещание, поинтересовался судьбой законопроекта о представителях Банка России в коммерческих банках. Ему говорят: проект есть, но не все ведомства устраивает. Президент: "А где законопроект-то находится? Где он сам?" Ответ: "В Минфине, видимо, согласовывается с Центральным банком". Президент: "Слушайте, но я ведь об этом сказал уже три недели назад на совещании. Если вы, я имею в виду в данном случае Центральный банк (не знаю, какова позиция Минфина, до этого министр, во всяком случае, не возражал по этому поводу), если вы против, так и скажите. Скажите, что нам не нужно это делать. Но никто же этого не говорит! Я поручение давал это всё внести. Раз так, тогда говорю под камеру: в недельный срок всё доработать и внести. Это -- поручение Игнатьеву и правительству". Показываемое крупным планом лицо президента выражало искреннюю и горькую обиду -- конечно, небезосновательную. В самом деле: он даёт поручения, ему и вслух не возражают -- и работы не делают. Это что -- саботаж или неуважение? Они что -- не понимают, что его надо слушаться?..
Дела обстояли и чуть лучше, и чуть хуже, чем в ту минуту думал президент. Чуть лучше -- потому что на самом деле законопроект был внесён в Думу ещё накануне, в среду. Чуть хуже -- потому что ведомства и правда не договорились по деталям, отчего и внесён он был не правительством, а группой парламентариев. Но эти подробности, согласитесь, не принципиальны. Факт остаётся фактом: страна видела, как президентская вертикаль дала явный сбой, -- и не видела, чтобы кто-нибудь (кроме первого лица) по этому поводу опечалился. Подчеркну: я не о сути проблемы. Относительно "комиссаров" Центробанка и уж особенно относительно объёмов их полномочий и впрямь возможны самые труднопримиримые взгляды. Но ты же блюди хоть азы штабных приличий! Доложи начальнику о разногласиях, посоветуйся... Да нет -- куда там.
Не больше везёт и другому начальнику. Премьер Путин заявляет, что государство поможет людям, запрягшимся в ипотеку -- и полностью или частично потерявшим доходы из-за кризиса. Идея тоже никак не бесспорная (всё-таки люди должны в первую очередь сами отвечать за собственные решения), но вполне осмысленная (государство так славило эту самую ипотеку, что должно в какой-то степени разделить ответственность с людьми, поверившими пропаганде). Проходит несколько дней, и министр финансов разъясняет, как обещанная помощь, вероятно, будет выглядеть. Благодетельствуемый заёмщик сможет целый год выплачивать только проценты (то есть для начальных лет ипотеки -- почти столько же, сколько он платил бы и без вмешательства казны), но не тело кредита (то есть за весь этот год он ни на рубль не приблизится к счастливому моменту освобождения от кабалы). Из обещанного премьером благодеяния машинка вполне открыто и публично изготовляет чистое издевательство.
Подобные примеры можно множить. Чиновничество теряет связь с реальностью, будто видит её только на федеральных телеканалах, -- и даже выходит из-под вертикального повиновения.Ему говорят одно -- оно кивает и делает другое. Извращению подвергаются даже идеи совершенно, казалось бы, прямые и очевидные. Машинке говорят облегчить экономике прохождение через кризис -- машинка вырабатывает решение увеличить единый социальный налог. Ей говорят поддержать отечественного производителя продовольствия -- она равнополезными трудами Минсельхоза и ФАСа подменяет идею поддержки отечественного производителя идеей прищучивания отечественного же ритейлера, как будто отдать ритейл в полную власть иностранным сетям настолько уж менее губительно, чем сдать рынок продовольствия импортёрам. И так далее.
Ключевую для объяснения этого феномена мысль высказала с месяц назад в Госдуме министр экономики Набиуллина: "Мировой экономический кризис, который только разворачивается, показал исчерпанность той модели роста российской экономики, которая была в предыдущие годы". Госпожа Набиуллина не захотела или не смогла проговорить ясное как день следствие высказанной ею констатации: исчерпана и модель управления российской экономикой, при которой сложилась более не действующая модель роста.
Наблюдения за антикризисными мероприятиями, увы, вполне подтверждают эту простую мысль. Помочь компаниям, прямо или косвенно своим -- госбанкам, госкорпорациям и публике смежных сортов, -- это да, это получается. Помочь своим, которые всего-навсего соотечественники, -- это нет, это получается гораздо хуже. Вот сейчас "комиссаров ЦБ" введут -- в надежде, что станет получаться лучше; только вряд ли поможет. Если правда хоть часть того, что рассказывают о путях распространения казённых денег, там уже не комиссары нужны, а скорее спецтройки с бригадами исполнителей.
Когда кардинально меняющаяся реальность входит в противоречие с привычными схемами работы машинки (на себя и на своих), машинка на реальность плюёт. Недавно утверждённый трёхлетний бюджет, основанный на уже опровергнутых событиями прогнозах, был цветочками -- теперь пошли ягодки. Намеченные на будущий год графики повышения тарифов на товары и услуги естественных монополий уже явно не совместимы с жизнью: так, уже в январе "регулируемая" цена на газ будет у нас выше свободной, рыночной. Ну и что, скажут нам; не "Газпром" для вас, а вы для "Газпрома". Но ведь тогда энерготарифы станут выше европейских! Ну и что, скажут нам; рост энерготарифов неизбежен из-за удорожания газа. Простите, но газ-то уже дешевеет! Ничего страшного, скажут нам; не мешайте работать.
Что же теперь делать с этой "исчерпавшейся" машинкой? По-хорошему, следовало бы сначала договориться, что именно она в последние годы делала не так, -- но это работа долгая, и власть пока, кажется, не расположена к ней даже и приступать. Можно, наверное, начать и без теории. Простой человек предложил бы, например, взять да и уволить половину правительства. Любую -- не очень разбираясь, кто в чём виноват. Авось, это дало бы неуволенной половине, а равно и кооптируемым новичкам достаточно ясный намёк на то, что по-старому действовать более не надо. Но это предложил бы простой человек, от сохи. Что предпримут люди непростые -- посмотрим.
Печальные вещи вскрываются, печальные... Особенно печально от того, что:
--
Все это происходит в разгар экономического кризиса, когда неуправляемость государства грозит катастрофой
--
Президент, как глава государства, как лидер нации, судя по его реакции, а точнее ее отсутствию совершенно не представляет, что в этой ситуации делать, что делать когда "не слушаются". То есть лидером он не является.
--
У основных наших цивилизационных соперников - Китая и США - как раз таки слушаются. Все это грозит большой бедой.
В семидесятых годах, еще при Брежневе (возможно даже раньше - при Хрущеве) среди элиты был заключен негласный компромисс, который в двух словах можно выразить: ворон ворону глаз не выклюет. Всеми силами спасать своих, прикрывать друг друга. В СССР такой компромисс не был полным и всеобъемлющим. Проворовавшегося чиновника ждал суд. Конечно, пытались смягчить наказание, давали по минимальному пределу санкций - но были и прецеденты, когда расстреливали.
Система "компромисса вверху" намного усилилась при Ельцине. Прецедентов уголовной ответственности чиновников уже не было, можно было воровать - но при этом Ельцин регулярно и неоднократно тасовал свою команду, вводил в нее новых людей, отстранял от кормушки старых. Среди тех, кто был с Ельциным в 99 году, почти не осталось тех, кто был с ним и в 91-м. Все это было.
Полное и абсолютное развитие система чиновничьей безнаказанности получила при Путине. Суть ее заключалась в том, что чиновники, попавшие в систему могли рассчитывать на то, что система о них позаботится вне зависимости от того, что они совершат. Можно воровать, брать взятки, дербанить бюджет. Единственное условие - поддерживать "Едро" и не лезть в политику. Хотя бы создавать видимость подчинения. В начале 2000-х годов Путину необходимо было выбрать, на кого опереться в своей деятельности. Он выбрал - на чиновников, хотя не мог не видеть, что система сгнила насквозь. В итоге - следует признать, что на данный момент система власти в стране ПОЛНОСТЬЮ РАЗЛОЖИЛАСЬ и К ПРОХОЖДЕНИЮ КРИЗИСА НЕ ГОТОВА!
Давайте взглянем. Назовите мне хотя бы одного из чиновников путинского призыва, кто серьезно привлечен к уголовной ответственности за коррупцию (из самых верхов), кто реально освобожден от должности (и выброшен на улицу, а не пересажен в другое кресло). Нет таких? Нет...
Возможная историческая роль Медведева может быть в том, чтоб хотя бы начать демонтаж этой чудовищной системы. И у него был шанс - тут же сказать: уволить Кудрина и Игнатьева. Тогда бы публичный позор превратился бы в публичный триумф, президента поддержала бы львиная доля населения.
Что делать? Извечный русский вопрос. Есть два пути.
1. Быстрый и предельно эффективный, но жестокий и чреватый последствиями. Сталинский путь. Воссоздать Особое совещание, чиновников судить по ускоренному порядку судопроизводства с немедленным приведением приговора в исполнение. После одного - двух демонстративных процессов с реальными и жестокими приговорами система начнет самоочищаться. Воровать можно, но только до того, как за это встает реальная возможность получить пулю в затылок. Беда в том, что запустив маховик террора его уже не остановить - это показывает практика.
2. Более медленный, но тоже эффективный. Одновременно запустить следующие процессы.
2.1. Смены людей в системе. Законом установить, например, что президент в течение года после своего избрания ОБЯЗАН заменить не менее тридцати процентов чиновников. Причем заменить - это уволить, а не переместить на другую должность. Причем чиновников высшего ранга, а не исполнителей. Провести аудит, и тридцать процентов самых неэффективных - за ворота.
2.2. Сокращения самой системы. Законодательно установить предел численности чиновников на душу населения. Например, на каждого жителя России должно приходиться 0,02 к примеру чиновника (я не говорю про врачей, учителей - именно про чиновников). Вот и соображайте, господа, как в этот предел уложиться. Не можете? Как хотите, делайте.
В принципе все. Что сделает Медедев? Остается только гадать. И надеяться...
Напоследок, отрывок из романа Г. Боброва "Эпоха мертворожденных". Как наводится порядок...
В один из дней как раз во время очередной жутко "чрезвычайной" и традиционно "закрытой" сессии, в корпусах бывшего областного совета и госадминистрации внезапно сменился караул. Милицейская охрана организовано погрузилась на грузовики и убыла восвояси. Вместо наших знакомых, изнывающих под непривычными касками и брониками "беркутят", на посты встали сразу три структуры: армейцы - на крышах комплекса, недавно созданный сводный отряд милиции - на первых этажах и неболтливые ребятки в штатском - по всем коридорам и пролетам.
О случившейся перестановке я узнал быстрей, чем обычно...
- Зайди ко мне! - отрывисто бросив, начальник управления по связям с общественностью, сразу положил трубку.
Допечатав предложение, встал и, заправив в джинсы оттопыренную на пузе майку, вышел в коридор. В дверях столкнулся с русым крепышом в тяжелом, поверх добротной шелковой рубашки, армейском бронежилете, подсумками на поясе и АКМом в руках. Так по зданиям администрации раньше не ходили. О парнишке я слышал, как об офицере СБУ по фамилии Демьяненко. По жизни с комитетчиками у меня не складывалось и я его знал только в лицо.
- Деркулов?
- Да...
Он, кивнув и, не оборачиваясь, пошел вперед. По нему было видно: повторять - не будет и уверен, что я иду сзади. Возле кабинета Стаса открыл дверь и, пропустив меня вперед, вошел следом.
Кравец стоя курил у окна. Скользнув взглядом, кивнул и показал глазами вниз. Я подошел. В колодце двора стояло человек двадцать. Среди бурлящего водоворота камуфляжа, оружия и рослых фигур, стелой выделялся неподвижный, сцепивший руки за спиной, Скудельников. Из центральных дверей строем с ладошками на головах выводили народ в сияющих костюмах и шикарных галстуках. Увидев лица, я понял - все, шутки закончились.
Далее события пошли по совсем чумному, шокирующему примитивной обыденностью и взрывной быстротой, сценарию. Без всяких разговоров, криков, речей и прочих драматических аксессуаров, всех восьмерых Бессмертных поставили к возведенной с началом первых бомбежек стойке фундаментных блоков и тут же без проволочек в три автомата - расстреляли.
Не спрашиваясь, закурил. Не до этикета...
- Что дальше?
- Соберешь всех своих. Подумай, кого возмешь из общего отдела, из координаторов, корреспондентов... Всех - моих, твоих, чужих, кого посчитаешь нужным. Их - в список, и - в конференц-зал. Мы - перестраиваем структуру. Никого не отпускать. Если нужна помощь... - он кивнул на охранника... - к Дёме. Соберемся, скорее всего, к ночи. Работы - будет... ну, ты - понял. ...
На третьи сутки непрерывной работы я выполз во двор администрации. Сладковатый запах мертвечины в коридорах и кабинетах вызывал позывы времен юношеских практик потребления непереносимых доз портвейна. Трупы раздуло, и убирать их, кажется, никто не собирался. Зато работоспособность управлений, отделов и служб Правительства Республики внушала определенный оптимизм.
Не слишком обращая внимание на грозные взгляды паренька ОМОНовца, подошел поближе.
Властители судеб, хозяева области, цвет касты Неприкасаемых, последний раз в своей жизни надулись изо всех сил. Брючные ремни, воротники коллекционных сорочек и пиджаков от известных домов, врезались в распухшие тела. Лощенные, ухоженные лучшими косметологами лица, посинели. Открытые, никогда не лгущие, глаза задуло круговертью пыли и мелкого мусора. В раззявленные рты намело окурков и всякого сора. Меж сияющей металлокерамикой мостов и зубных протезов, вибрировали, отливающие горящей медью, живые клубки мух.
Скольких вы сломали, переехали, ограбили и обманули? Куда край - опустили? Для чего было все? Нацяреванное - где? К чему вы пришли? Вот к этому?! Говорят, ничего на этом свете не возвращается. В таком случае, Скудельников - посланник Рока. Здесь и сейчас вернулось. Отлилось каждому по полной...
- Деркулов!
Повернулся. Задумавшись, не услышал, как они вышли из здания. В нескольких метрах за спиной стоял Кравец. Возле него Председатель Военного Совета Республики. Чуть поодаль столпилось несколько человек аппарата и совсем не многочисленная, если сравнивать с прошлым, охрана.
Скудельников внешне откровенно не вызывал особых впечатлений. Среднего роста, обычного телосложения, ну, может, чуть более худощав для своих пятидесяти. Короткая, аккуратная стрижка светлых седеющих волос. Рядовые, достаточно правильные черты вполне интеллигентного лица. Ну, может быть только глаза: приглушенные, неопределенно серые, немного более внимательные, чем у других. Дабы точнее определить - захватывающий, считывающий, прилипающий к тебе взгляд.
Подошел...
- Кирилл Деркулов. Наш...
Он не дал Стасу закончить:
- Знаю! - сделал шаг на встречу и крепко пожал мне руку.
- Здравия желаю, Петр Петрович.
- Вот, Кравец, учитесь! - и широко улыбнувшись, продолжил. - Я знаком с вами, Деркулов - читал ваше досье. Вы мне нравитесь. Надеюсь только, что вы не станете, при случае, просить с ним ознакомиться?
- Петр Петрович! Не все журналисты дебилы...
Понравилось всем... Но Скудельников хотел добить начатую тему.
- В вашем Curriculum vitae есть один интересный момент. По заключению психолога у вас завышенный порог такого параметра, как "восприятие справедливости". Намного больше обычного. Вы, проще говоря, очень чутки к всяческому проявлению несправедливости в любой форме... - я пожал плечами, мол: "вам - виднее". Он, не останавливаясь, продолжал... - И как, по-вашему, это... - он, резко выбросив левую руку, указал на ряд вздувшихся тел... - Справедливо?
- Думаю, да. Пока! Посмотрим, что новый ветер принесет... Несправедливо только, что такое исключение, а не правило. И то, что они третий день тут лежат, тоже, не есть - хорошо, для всех нас. Во-первых, воняет, а главное, очень плохая карма.
Бывший полковник СБУ сделав шаг, вновь улыбнулся, в упор посмотрел мне в глаза и, наклонившись, негромко сказал почти на ухо.
- Нет. Это хорошая карма! Самый качественный и продвинутый пиар. Поверьте мне, как доктор - доктору! - выпрямился, еще раз, чуть прищурившись, просиял и закончил: - Вы же художник, Деркулов! Отойдите от технологий и шаблонов!
Надо признать, Скудельников не соврал. Дисциплина, работоспособность и ответственность - возросли на порядок: и у нас, и, в целом, в обществе. Перестройка большинства структур прошла за считанные дни, в то время, как в обычные, даже сверх благополучные времена, такие масштабные изменения заняли бы месяцы, если не годы.
Пропаганда в одночасье, выскочив из удушающего прессинга надменных и все на свете знающих властителей, вздохнула и включилась во всю мощь (никогда не забуду обычное приветствие одного из бонз в преддверии серьезных проектов: "Ну, что, сборище интеллектуальных импотентов, думать - будем?").
Наши издания поменялись полностью. СМИ не из "не наших", вместо тупого давления и мелких гадостей прошлого, ощутимо прочувствовали тяжкую длань нового Командующего и, в одночасье, закрылись. Как, не стесняясь, открыто заявил Петр Петрович: "Либо либеральная демократия, либо сражаемся".
Идиотские монологи "ни о чем" льющие воду с полос, а, зачастую, и с целых разворотов, сменились динамичной мозаикой новостей, аналитики и спец репортажей. "Расчлененка" прочно заняла чуть ли не двадцать процентов всего контента....
... Тем временем Командующий, как и многие неглупые люди, не чуравшиеся классики, шел торным путем "кнута и пряника". И достиг больше, чем можно было предугадать. Пачка решительных и жестоких расстрелов на месте - по горячему - за пару недель свели на "нет" чудовищный цинизм распределений и все безумие выдач гуманитарки. Так же без судебных тяжб и проволочек стали разбираться с, просто "опухшими" от вседозволенности и безнаказанности, чинушами - небоевыми ментами, таможенниками, прочей армией разрешителей и распорядителей благ. Вопросы с мародерством и грабежами беженцев, с уличной преступностью и спекуляцией реестровыми продуктами решались совсем быстро. Тела "решенных" не убирались по два-три дня.
И тут произошло нечто: несокрушимый базис, на котором последние десятилетия зиждился режим, универсальное мерило всего на свете, та великая ценность, ради которой продавались души, становились раком и на колени - Их Величество Деньги - вдруг потеряло весь блеск. Они отошли на какой-то задний план. Многие, например, наше управление вообще не за "мани" работали; паек получали да и ладно: "Тут история вершится, а вы с каким-то баблом"!
Народ облегченно вздохнул и хором пропел искреннюю аллилуйю "сильной руке".