- Не х-хочу показаться н-невежливым, - слегка заикаясь, произнес Эдик, - но к-какой-то гад сожрал мои сушки.
- А ты не жмотись, Сифилис, и народ к тебе потянется, - отозвался со своего рабочего места Ферапонтыч, энергично орудуя зубочисткой.
Эдик носил звучную, но редкую в наших краях фамилию - Вассерман, посему прозвище, прочно к нему прилипшее, не таило в себе ничего обидного, а тем паче, срамного. Вместе с упомянутым, вечно голодным Ферапонтычем, а также увлеченным в данный момент пайкой схемы Василием Лукичём, они составляли весь штат испытательного участка некогда большого исследовательского и проектного института. Сам институт, несмотря на все перестройки, ускорения, демократии и суверенитеты, чудесным образом уцелел, сохранив за собой четырехэтажное здание. Правда, три этажа сдавались в аренду неисчислимому количеству мелких и очень мелких предпринимателей.
И еще за НИИ остался полуподвал, который директор собирался отстаивать до последнего хозрасчетного рубля. Помимо проржавевших, но всё ещё действующих коммуникаций, в нем располагались довольно большие мастерские, в которых и обитали наши герои. Большую часть полуподвала занимал большой испытательный стенд, подобного которому, пожалуй, в наши годы уже нигде и не увидишь. На его бесконечное латание уходила львиная доля скудных бюджетных ассигнований, время от времени поступающих в НИИ. Впрочем, "львиная доля" - это понятие относительное, от абсолютных ее размеров самый неприхотливый царь зверей давно бы околел.
К чести институтского начальства, то, что называется зарплатой, в последние годы выплачивалось без задержек. Конечно, разжиреть на ней мог бы разве бродячий, и потому не особо требовательный кот. Вот почему технические работники, оккупировавшие полуподвал, всячески развивали и укрепляли сферу быта: ремонтировала доисторические магнитофоны, радиоприемники, пылесосы и всё прочее, что тащили к ним окрестные жители. Рабочие столы, шкафы и проходы - всё было заставлено этой рухлядью. Начальственного гнева при этом они совершенно не боялись: не баловало начальство их своими визитами. Посему, когда в коридоре за открытой дверью послышался громкий голос Виталия Викентьевича, директора института, испытатели разве что прикрыли стоящую в углу пустую посуду листом фанеры. Да Ферапонтыч, будучи немного подшофе вследствие недавно выполненного частного заказа, предусмотрительно затаил дыхание.
- Вот мы и пришли, - говорил директор, пропуская вперед высокого худого человека с втянутыми щеками, одетого в мешковатый костюм, - это и есть наши кудесники. Знакомьтесь, Пал Сергеевич!
Работники подвала участка сдержанно и невнятно представились.
- А перед вами, господа кудесники, - торжественно провозгласил Виталий Викентьевич, - непризнанный гений, создавший аппарат для изучения загробного мира. Павел Сергеевич выбрал именно наш институт для воплощения своих идей. Так что не подведите, кулибины.
- Сделаем в лучшем виде, - с нагловатым оживлением пробасил Ферапонтыч, старающийся держаться подальше от директора.
- Ну, что ж, - объявил тот, деловито потирая руки, - оставляю вас одних. Думаю, договоритесь. Оплата по результатам, - уже на ходу бросил он приведенному им гостю, - это наше кредо.
Павел Сергеевич откашлялся, из внутреннего пиджачного кармана вынул сложенный вчетверо листок и расправил его на верстаке. Судя по манере исполнения чертежа, там ему и было самое место. Эдик, как самый интеллигентный, склонился над рисунком.
- Позволите осведомиться, д-дорогой товарищ, что именно мы должны изготовить?
Испытателям уже ясно было, что в кои-то веки они имеют дело с научным заказом, что само по себе интриговало в силу отвычки.
- Видите ли, товарищи специалисты, - неуверенно начал Павел Сергеевич, - я изобрел устройство... ну, как бы это сказать поточнее... Сумматор спонтанных тенденций иррационального плана... - Он посмотрел на вежливую физиономию Эдика и поправился: - можно сказать, оно позволяет человеку заглянуть в мир, свободный от тягот быта и разных там общественных обязательств. Тот мир, что многим представляется раем. Я, правда, полагаю, что для кого-то это окажется ад.
- А заглядывать зачем? - не понял Эдик.
- Ну, как же! Человек сможет загодя узнать, что ему предстоит и, возможно, вовремя свернуть на нужную дорожку.
За спиной изобретателя Ферапонтыч недвусмысленно покрутил пальцем у виска.
К верстаку подошел самый практичный из техников - Василий Лукич - и бросил беглый взгляд на нарисованную схему.
- Позвольте, Пал Сергеич, а где же размерчики? Здесь, с вашего позволения, не чертеж, а сплошное безобразие.
Изобретатель не смутился.
- Виталий Викентьевич рекомендовал вас, как самых лучших специалистов. Так и сказал: такие асы из старого утюга телевизор соберут. А насчет размеров позвольте на словах пояснить. Вот экранирующая камера, - ткнул он пальцем в рисунок. В ней должен свободно помещаться взрослый человек. Прямо над его головой мы установим излучатель. Схема излучателя на обороте. Вот, собственно и всё, - как-то беспомощно закончил он.
- Хорошо, сварганим, - подумав, пообещал Василий Лукич.
Он достал с полки толстый журнал, сдул с него пыль и открыл:
- Давайте запишем заказ. Как называется прибор?
- Фантомат, - откликнулся Павел Сергеевич, и тут же стеснительно добавил, - у писателя Лема, извините, стибрил названьице.
- Фантомас так Фантомас, - равнодушно отозвался Василий Лукич. - Распишитесь вот тут.
По совести говоря, аппарат можно было соорудить за день. По крайней мере, лишь пара-тройка часов ушла у Вассермана на пайку транзисторов излучателя. Остальное было и того проще - всего-то жестяной ящик с сиденьем. Но наука не терпит суеты, так что только на третий день агрегат покрыли быстросохнущей краской. Несмотря на кустарное производство, выглядел он вполне прилично, благо, что мастера сохранили не только навыки, но и совесть.
В назначенный час в полуподвал спустился сам изобретатель, опять-таки в сопровождении директора института.
- Вот, полюбуйтесь, любезный Павел Сергеич, - радостно приговаривал директор, от нетерпения потирая пухлые ладошки. Он числился соавтором нескольких десятков изобретений и был не прочь присоединить к этому списку еще одно. - Кстати, а зачем вообще эта кабина? - приглушив голос, спросил он у Павла Сергеевича.
- Это экран. Чтобы излучение не распространялось вокруг, - с готовностью пояснил изобретатель.
- Насколько оно опасно? В этом направлении Вы опыты проводили?
Павел Сергеевич замялся.
- Понимаете, я экспериментировал только на мышах. Но, смею Вас заверить, никаких отдаленных последствий не наблюдалось!
Краем уха уловив этот разговор, Вассерман невольно ухмыльнулся. Неужто и мышам суждена загробная жизнь?
- А на людях не опробовали? - тем временем спросил директор.
- Хорошо бы... - мечтательно проговорил Павел Сергеевич, втягивая еще больше свои впалые щеки.
- Ну, голубчик, давайте сейчас и попробуем! Эдуард, Вы всё отладили?
- Обижаете, Виталий Викентьевич. Что ж я, простейшую схему не соберу?
Директор выразительно сверкнул на наладчика влажными глазами из-за очков. Дескать, насчет простоты загнул ты, братец, не подумав. Нам еще деньги с заказчика брать.
- Ну, так занимай место - первопроходцем будешь!
- Нет уж, увольте, Виталий Викентьевич. Так мы не договаривались. Я еще не женат даже. Вдруг эта штуковина такое излучает, что детей не будет, а?
Эдику, самому молодому из испытателей, недавно стукнуло сорок семь. Женат он, действительно, не был, хотя опрометчиво было бы поручаться в отсутствии детей. Напрасно Павел Сергеевич заверял, что опасности никакой нет - Эдик был непреклонен. Остальные тоже старательно смотрели в разные стороны.
- Ладно, - демонстративно вздохнув, сказал директор, - доктора наук, вперед! И пусть всем остальным будет стыдно! - воскликнул он, с треском захлопывая за собой дверцу кабины.
Василий Лукич включил рубильник, а изобретатель щелкнул выключателем и, поколебавшись, повернул рукоятку хронометра на три минуты. В неземной тишине часы тикали особенно громко, но ничего не происходило. Если бы Павел Сергеевич предусмотрел заранее окошко для наблюдения за испытуемыми... Стоявшему рядом Эдику на миг явилось шальное сравнение аппарата с микроволновкой. Кто его знает, что он там спаял на самом деле. И вообще, за какое время можно приготовить в микроволновке человека целиком? В одежде, обуви и очках в золотой оправе?
Вдруг со звоном щелкнуло реле хронометра. К двери кабины склонился Павел Сергеевич, сильно напоминая богомола - и позой, и худобой.
Директор появился не сразу, заставив всех изрядно поволноваться. Наконец показалась его пухлая рука, выпростанная из-под рукава пиджака, круглая и гладкая голова, а затем и всё остальное. Лицо его, когда он повернулся к испытателям, оказалось сосредоточенным, а губы что-то шептали про себя.
- Ну, что там? Что? - нетерпеливо пристал к нему изобретатель.
- Погодите, голубчик, не сейчас. Это надо обдумать. Еще лучше сразу записать. Да, неожиданный поворот мысли! Изящно! - вдруг громко воскликнул он.
Понятно, что техникам также хотелось узнать, что же довелось увидеть Виталию Викентьевичу в раю. То, что он побывал именно в этом прелестном уголке, сомнений не вызывало. После адских мук директор выглядел бы иначе. Да и с чего бы такому уважаемому человеку оказаться в преисподней?
Директор порывался немедленно уйти, и лишь под давлением общественности сообщил некоторые подробности своего путешествия в загробный мир. Рассказ его был краток и сильно разочаровал слушателей. Суть его сводилась к следующему.
Внезапно, без всякого перехода, из пахнущей свежей краской кабины Фантомата Виталий Викентьевич попал в тенистый парк, где обнаружил себя, степенно прогуливающимся по липовой аллее рука об руку с двумя такими же учеными. Вроде бы там он их узнал, а здесь - увы - вспомнить имен уже не мог. Разговор шел сугубо научный, и мысли, возникшие при этом, Виталию Викентьевичу во что бы то ни стало надо немедленно записать.
Используя этот предлог и административный ресурс, директор оставил обескураженного изобретателя и ухмыляющихся техников, проворным колобком выкатившись в коридор. Прокашлявшись, Эдик застенчиво поинтересовался:
- Павел Сергеевич, а что с мышами после эксперимента происходило?
Насупленный изобретатель сдержанно заверил, что аппетит и репродуктивные способности мышей совершенно не пострадали. Но Эдика интересовали высокие материи. Он хотел знать, как мог выглядеть, хотя бы в теории, мышиный рай.
- Наверное, для них он ничем не отличается от обычной жизни, - поразмыслив, заявил научный гений. - Аппарат стимулирует нервные центры, развитые только у человека. Одним из проявлений их деятельности является интуиция, другим - крайне редко проявляющаяся способность к предвидению. Аппарат, по моим прикидкам, усиливает ее раз в пятьдесят. Но главный ожидаемый эффект - это способность полностью освободиться от сиюминутных проблем.
- То-то наш директор освободился... - подал резонную реплику Ферапонтыч, заставив Пал Сергеича растерянно умолкнуть.
Когда молчание стало неприлично затягиваться, и Василий Лукич уже направился было к рубильнику, изобретатель хрипло сказал:
- Кажется, товарищи, я понял нашу ошибку. Личность такого выдающегося человека, как Виталий Викентьевич, вывела эксперимент за предусмотренные рамки. Охваченному научным зудом ученому рай... - он махнул рукой, не договорив. - Для испытания нужен кто-то попроще, - он обвел просительным взглядом физиономии испытателей.
- А, была ни была, согласен! - решительно махнув рукой Ферапонтыч. - Только того... за дополнительную плату.
Павел Сергеевич заморгал белесыми ресницами, словно собирался расплакаться.
- Ну, эту... поллитру! - пришел ему на выручку Ферапонтыч. Накануне ему подфартило, и опохмелиться требовалось, во что бы то ни стало, несмотря даже на присутствие постороннего.
- Ах, это? Клянусь, будет!
Техник сбросил засаленный халат, стесняясь появиться в мире предков в столь непритязательном виде, и с кряхтеньем полез в кабину. Едва дверца за ним захлопнулась, изобретатель повернул рукоятку хронометра до отметки "5 минут".
Через положенное время Ферапонтыч самостоятельно выбрался из кабины. Лоб его был покрыт крупной испариной, а глаза глядели куда-то внутрь себя. Словно робот, он прошел мимо посторонившегося Павла Сергеевича, отодвинул плечом Эдика, и вскоре его размеренные шаги затихли в коридоре.
- Ну, и надерется Ферапонтыч сегодня, - задумчиво сказал Василий Лукич.
- Любитель? - участливо спросил изобретатель.
- Профессионал, - с некоторым даже уважением ответил старожил полуподвала.
К слову говоря, в тот день подопытный в институт так не вернулся, из чего было сделано заключение, что товарищи его обладают даром предвидения. Бутылка водки, добросовестно принесенная Павлом Сергеевичем, так и простояла бы в тумбочке до следующего утра, если бы Василий Лукич и Эдик Вассерман не сжалились над ее участью.
Когда наступил новый рабочий день, Ферапонтыч появился последним. Но не успели товарищи задать ему хотя бы один вопрос, как вслед за ним, дыша ему в затылок, ввалились в мастерскую изобретатель, директор института и его секретарша Тамара Кирилловна. Была она, что называется, синим чулком. Хотя ей давненько перевалило за сорок, она никогда не была замужем. Даже в жару она не позволяла себе не то что глубоких декольте, но даже коротких рукавов. На видном месте рабочего стола, отдельно от бумаг, она всегда держала Библию с закладками между страниц. Появление ее на участке вызвало сильное недоумение, не слишком рассеявшееся после бодрых слов директора:
Визит набожной секретарши настолько поразил техников, что за те краткие минуты, что длился эксперимент, они даже не удосужились расспросить своего товарища о вчерашнем.
- Тамарка точно ангельское пение услышит, - закуривая на лестнице возле таблички "Не курить!", мечтательно произнес Сифилис.
Ферапонтыч промолчал. Вид его, трезвый и задумчивый, как-то не располагал обращаться к нему с вопросами.
- Я чего-то не понял, - заявил Лукич, - если Фантомас показывает мир, где ты никому ничего не должен, и все у тебя есть, то почему Пал Сергеич говорит, что кому-то это адом может показаться?
- Это, Васек, вопрос ф-философский, - ответил Эдик, покосившись на молчаливого Ферапонтыча. - У каждого человека еще и мечта есть, а иная мечта з-знаешь, куда способна завести?
А внизу тем временем Тамара Кирилловна уже покидала рабочую камеру с помощью галантно предложившего ей руку Павла Сергеевича. Директору, наблюдающему эту сцену со стороны, показалось, что секретарша его при этом довольно интимно прижалась к изобретателю, но он списал это на вызванное волнением головокружение.
- Ну, как там, в раю? - тут же спросил он. - Или в ад угодили, а? Знаю, как же, про тихий омут...
- Ни то, ни другое, - порозовев, вымолвила Тамара Кирилловна, поправляя прическу. - Вы разрешите, я попозже расскажу.
- Да, я понимаю, - согласился директор, - по себе знаю.
Когда эта троица проходила мимо столпившихся у лестницы испытателей, тем показалось, что секретарша каждому из них послала улыбку. Это было всё равно, как тебе улыбнулась бы каменная статуя. И не просто так улыбнулась, а - многообещающе.
День, в общем-то, прошел вяло. С частными заказами никто не спешил. Ферапонтыч на все вопросы о своем путешествии в загробный мир отвечал однотипно: "Сами попробуйте". А вот вечер перевернул всё.
Техники уже убрали инструмент и успели переодеться, как неожиданно в мастерских появилась Тамара Кирилловна. В фирменном пакете из ближайшего гастронома в ее руках что-то приветливо и завлекающее тренькало и булькало. Как вскоре выяснилось, оно самое. И тут началось такое...
Короче, когда появилась жена Ферапонтыча, дабы забрать домой своего муженька, она застала картину полнейшего и разнузданного разврата. Причем Тамара Кирилловна, которую она лично видела впервые, выкидывала такие номера, что и не снились создателям Кама-Сутры.
С диким воплем "Убью, потаскуха!" оскорбленная в лучших чувствах супруга вцепилась в порядком растрепанные волосы секретарши. Еще немного, и она завладела бы, подобно воинственному индейцу, скальпом соперницы, но Эдик с Василием Лукичем, рискуя собой, пришли той на помощь. Ферапонтыч, по причинам понятным и уважительным, спрятался за шкаф, на всякий случай, вооружившись шваброй.
Не достигнув нужной сатисфакции, его супруга кинулась наверх. Директор еще не ушел домой, и за свое трудолюбие был награжден такими эпитетами и такими угрозами, что щеки его заполыхали жарким огнем. При этом женщина визжала так громко и столь пронзительно, что сбежались все, кто еще оставался на этаже. Скандал получил полнейшую огласку. Разгневанный Виталий Викентьевич спустился в подвал, но пьяниц и развратников уже не застал. Рассказывать, какие "награды" в самом скором времени получили проштрафившиеся сотрудники, пожалуй, не стоит.
Но самое неприятное ждало Павла Сергеевича. Он перехватил утром директора у входа в институт, полный самых радужных планов и готовности ими немедленно поделиться.
- Вот что, - резко оборвал его Виталий Викентьевич, - оплатите работу через бухгалтерию и забирайте свой ящик. Сегодня же!
Пока до изобретателя доходил весь жестокий смысл фразы, лицо его стремительно менялось.
- Как же так? - промямлил он совершенно потерянно. - Мы же договорились вместе довести проект до ума...
- Вы уже довели! Меня! До белого каления!
Директор хлопнул дверью перед носом опешившего изобретателя. Уже через несколько минут по его указанию техники принялись демонтировать рабочую камеру Фантомата. Сам изобретатель, вздыхая, как собака, страдающая астмой, отправился на поиски машины. А еще через некоторое время от торца институтского здания отъехала открытая грузовая "Газель", увозя с собой в неизвестность и самого изобретателя, и его аппарат в разобранном виде. Увозила в будущее, столь же неведомое, как и загробная жизнь, в которую Павел Сергеевич пытался проникнуть.
Он сидел в кузове, бессильно склонившись вперед. Похоже, для лицезрения картин ада ему не требовался сейчас никакой аппарат.
Судьбы наших героев сложились непредсказуемо, но в чем-то и схоже. Через три с небольшим месяца после позорного изгнания Фантомата совершенно неожиданно умер директор института - прямо на работе, от обширного инфаркта. Все это время он усиленно работал над некой научной проблемой, суть которой, разбирая оставшиеся после него записи, никто из сотрудников института уловить не смог.
До его кончины Тамара Кирилловна в открытую сожительствовала с Ферапонтычем, ушедшим от законной жены. Сам Ферапонтыч вскоре уволился и, якобы, устроился в мастерскую автосервиса на неплохие деньги. Совместная его жизнь с секретаршей также не сложилась, ибо Тамара Кирилловна внезапно вышла замуж за иностранца и уехала в Бельгию
Таким образом, не осталось в институте никого из тех, кто при жизни посетил загробный мир и мог бы что-то об этом рассказать. След же изобретателя совершенно потерялся. Его фамилия, зафиксированная в бухгалтерских документах института, так более нигде и не всплывала на поверхность.
Так что именно здесь описана реальность, а сказки о возвратившихся из рая пророках из секты Небесного Фантомаса - от лукавого.