Афанасьев Роман Сергеевич : другие произведения.

Сигмон 1: Знак Чудовища (фрагмент)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
  • Аннотация:
    Книга вышла в мае 2006 г в издательстве ЭКСМО.

 []
   Роман Афанасьев
   ЗНАК ЧУДОВИЩА
  
   Сигмон Ла Тойя с детства мечтал о карьере военного. Но от умерших родителей ему достался только титул мелкого землевладельца да старое имение. С таким наследством в маршалы не выбьешься... Сигмон был счастлив стать хотя бы курьером при втором пехотном полке королевской армии. Он не мог даже вообразить, что первое же задание обернется для него смертельно опасной чередой сражений и погонь, столкнет с колдунами, эльфами, вампирами и воинами-монстрами, отнимет все, что у него было, и наградит взамен Знаком чудовища...
  
  
   ТЕМНАЯ МЕТКА
  
   Из леса пахло едой: густой дух мясной похлебки витал над дорогой, вышибал слюну и заставлял шумно втягивать носом пыльный воздух. Живот сводило от голода, а разыгравшееся воображение рисовало картины королевского пира.
   Сигмон учуял соблазнительный запах давно, еще час назад. Тогда, сидя на обочине, он как раз размышлял, стоит ли продолжать путь или лучше вернуться назад, в Меран, и отыскать того сержанта, что посоветовал короткую дорогу. На деле она обернулась пыльным проселком, совершенно пустым, тянувшимся бесконечной лентой среди густого леса. Для советчика уже было приготовлено много теплых слов, и Сигмон боролся с искушением немедленно развернуть коня и галопом отправиться назад, к большому тракту. Но вернуться - значит потерять два дня, а пакет, хоть и не срочный, ждут в гарнизоне. Пусть он только курьер, а не специальный гонец, и от него не требуются чудеса скорости, но рисковать не хотелось. Первое настоящее поручение нельзя провалить. Работу надо выполнить в срок, получить хорошие рекомендации и, наконец, поступить на действительную службу в штаб второго пехотного полка.
   Сигмон ла Тойя, кадет пехотного корпуса, курьер на испытании, просто не мог опоздать. Права не имел. Поэтому сейчас он хотел знать - верно ли он едет и доберется ли до Пасама за четыре дня. Но как на зло дорога пустовала: за два дня пути он не встретил ни единой живой души. Округа будто вымерла. Сигмон стал уже сомневаться в том, поступил разумно. Наверно, следовало придерживаться карты и ехать положенным маршрутом, а не полагаться на советы, в надежде выиграть день или два. Сейчас вся надежда была на то, что ему все-таки удастся встретить кого-нибудь, кто укажет верный путь. Поэтому, почуяв запах еды, Сигмон приободрился, справедливо рассудив, что где еда там и люди. Когда же он увидел что от дороги в лес уходит тропа - натоптанная, широкая, такая, что телега проедет - он не задумываясь, повернул коня.
   Гнедой жеребчик с белым пятном на лбу неторопливо брел меж зарослей орешника, затаптывая следы тележных колес, едва заметных на сырой земле. Сигмон его не торопил. Судя по запахам, до жилья было рукой подать.
   Вечернее солнце катилось к закату, и бледные солнечные лучи едва пробивалось сквозь раскидистые кроны деревьев. Курьер поднял голову, осмотрелся, и решил: до темноты еще далеко, и он успеет выйти к людям. Это радовало - ему до смерти надоело спать на холодной земле. Конечно, курьер должен быть готов ко всему, но дело не срочное, и жертвовать ради него удобствами Сигмон не собирался. Оно того не стоит. Чтобы понять это ему вполне хватило двух ночевок на обочине дороги.
   Лес раздался в стороны, открывая вырубку и первые деревенские дворы. Сигмон с облегчением вздохнул. Все надежды оправдались, и он уже предвкушал, как завалиться на печь и зароется головой в подушку. Он даже был готов довольствоваться охапкой соломы, - лишь бы сверху не капал дождь и от земли не тянуло холодом.
   Под несмолкаемый гомон деревенской живности и восторженные крики детворы, курьер поехал по широкой улице, тянувшей через всю деревню к просторной площади. Посреди нее красовался высокий сруб колодца. Деревня оказалась большой, и судя по всему зажиточной. Бревенчатый дом с рисунком пивной кружки на дверях был, несомненно, кабаком, а это означало, что у крестьян водились деньги.
   Его ждали. У дверей кабака стояли трое крепких бородатых мужиков и откровенно разглядывали гостя. Пялились во все глаза, если говорить без обиняков. Сигмон направил коня к ним, полагая, что почетного караула с фанфарами ожидать не стоит.
   Навстречу гостю шагнул кряжистый мужик лет сорока. Был он невысок, не так широк в плечах как остальные, но зато упитан и одет лучше земляков. Да и вид имел солидный: подбородок чисто выбрит по городской моде, а шикарные сивые усы завиваются кольцами едва ли не до ушей. Судя по всему, именно он и был старшим.
   -Здрав будь, господин военный, - сказал усач. - Я староста деревни, звать Поттон. По делу к нам в Холмовицы или проездом?
   -Проездом, - отозвался Сигмон и спрыгнул в бурую пыль. - Найдется где переночевать?
   -Отчего ж не найтись, - отозвался староста, щурясь на мундир гостя. - А кто вы сами будете, куда следуете?
   -Сигмон Ла Тойя, курьер второго пехотного вентского полка, следую в Пасам с поручением, - отчеканил Сигмон, не упустив случая подчеркнуть, что находится на службе.
   Староста моргнул, и почесал нос. Мужики за его спиной зашептались, - служивым людям было предписано оказывать всяческое содействие, - о том помнили все.
   -Мне бы переночевать и дорогу узнать, - добавил Сигмон, понимая, что деревенские опасаются за своих коней. Гонец на службе вправе потребовать любого, - какого захочет.
   -Будь моим гостем, господин военный, - сказал Поттон, довольно разглаживая усы. - Пройдемте в дом. Как раз Мариша на стол собирает. Солнышко садиться - ужинать пора.
  
   ***
  
   Угощение пришлось как нельзя кстати. Стол был накрыт богато, словно здесь ждали гостей. Жареная курица с румяной корочкой, густой подливой, и посыпанная от души зеленью занимала почетное место в центре стола. Впрочем, и другой снеди хватало. Распаренная гречка, маринады, непременная капуста, длиннющая колбаса, пироги - все это исходило таким ароматным духом домашней еды, что оголодавший курьер едва не лишился чувств.
   -Хорошо живете, - бросил он старосте.
   -Не бедствуем, - согласился тот и предложил садиться за стол.
   Первым делом отдали должное курочке. Потом добрались и до колбас и до маринадов. Сигмон ел с охотой, смакуя каждый кусок, - понимал, что не скоро еще доведется отведать такого угощения. Запивая еду крепким пивом, отдававшим медом, он поглядывал на старосту. Тот, приметив, что гость голоден, с разговорами не лез, и старался в еде не отставать. Его жена, длинная и тощая как жердь женщина со светлыми волосами, едва успевала подавать тарелки со снедью. Ей помогала дочка - симпатичная девица на выданье, с пшеничными косами и озорными синими глазами. Ими она постреливала в сторону Сигмона так, что тот порой давился пивом.
   Один из таких взглядов перехватил староста, нахмурился, и велел оставить их с гостем наедине. Женщины ушли из горницы, но Сигмон успел поймать еще один взгляд синих глаз. Игривый такой взгляд, каким порой его одаряли барышни из Вента.
   -Ну, стало быть, - сказал староста, наливая себе пива из большого глиняного кувшина. - В Пасам путь держите?
   -Точно так, - откликнулся Сигмон, возвращаясь в реальный мир. - Решил срезать дорогу, да, похоже, заплутал.
   -Отчего ж, - буркнул Поттон. - Верно все. Отсюда на юг три дня конному, потом свернуть у Сивого луга на запад, а там рукой подать до Пасама.
   -Отрадно слышать, - кивнул курьер. - Этой дороги я не знаю, пришлось положиться на совет. Но за два дня пути я не встретил ни одной живой души и подумал, что заблудился.
   -Бывает. Сейчас у нас работы много, в город редко кто ходит. Вот через седмицу, пожалуй, народу на дороге прибавиться. Хотя тут редко кто, кроме нас, деревенских, бродит. Там, на юге то, поживей будет. У Сивого Луга народу больше живет, но они к нам не суются. До Мерана им далеко, до Пасама много ближе. Нам же что так, что эдак. В самой середке мы, меж городами. Но от того не грустим, господин военный. Живем мы тихо, никого не трогаем, и рады когда нас не трогают.
   Сигмон опустил глаза и уставился в кружку с пивом. Староста все бормотал, рассказывая про загадочный Сивый Луг, но курьеру не было до этого никакого дела. Все, что было нужно, он уже узнал и теперь вспоминал голубые глаза и пшеничные косы дочки Поттона. Погружаться в обсуждение дел деревенских он не хотел - даже из вежливости. Но, заметив, что староста внимательно его изучает, дожидаясь ответа, курьер кивнул.
   -Спасибо за угощение, - сказал он. - Давно так вкусно не ел.
   -А на здоровьице, господин военный. Вы, ежели не ослышался, из Вента?
   -Точно так.
   -Значится, про нас вряд ли слышали. Про деревню то, про Холмовицы?
   -Не слышал. - Отозвался Сигмон и насторожился. - А что?
   -Да писали мы в Меран, господину Страмону, городскому главе. А ответа нет. Жаль, что вы не из Мерана. А то может, слышали про наше письмо?
   -Не слышал, - отрезал Сигмон, не желая слушать крестьянские жалобы. Наверняка пишут, что налоги велики, да ябедничают на жадных соседей, отхвативших какой-нибудь лужок принадлежащий, разумеется, от века Холомовицким.
   -Нет ответа и нет, - проговорил староста, словно не слыша гостя. - Все впустую. Жаль, жаль.
   Он придвинул к себе кувшин с пивом и наполнил кружку. С верхом, так что пена плеснулась через край. Задумчиво заправил пену пальцем обратно в кружку и задумался, изучая ноготь.
   -А что случилось? - спросил курьер, чтобы поддержать затухающий разговор и тут же пожалел об этом.
   -Донимает нас, понимаешь, колдун. Живет тут недалеко, под боком, почитай, да насылает на деревню тварей. Сначала скотину изводили, потом, слышь, и до мужиков добрались.
   -Ага, - глубокомысленно заметил курьер. Он понял, что ему придется выслушать одну из деревенских баек, сильно разбавленную жалобами на тяжелое житье-бытье. Впрочем, вечер только начинался, пива и закуси еще в достатке... Почему бы нет?
   -Он пришел лет пять назад, с севера. - Поттон хлебнул пива и намочил в пене левый ус. - Маг то бишь.
   -Как же маг, - переспросил Сигмон. - Колдун?
   -Тогда, стало быть, маг это был. Самый настоящий, по всему видать из коллегии магов. Из Мерана, а то даже из Вента.
   -Так все же маг или колдун?
   -Вы, господин военный, уразумейте. Пока он служит королю и людям - он маг. А как пакостить начинает, то сразу колдун.
   -Ага, - снова сказал Сигмон, поразившись простоте и точности определения.
   Староста попробовал пиво, замочил в пене и правый ус, крякнул, и одним глотком вымахнул всю кружку.
   -Так вот, стало быть, пришел он с севера. Ничего не просил, сказал только - жить тут буду. Правильно так сказанул, по-соседски. И ушел за лес, к холмам. Тут недалеко, две лиги, если по прямой. Там и осел. Дом построил. Мы ему не помогали, он все сам. Магией, стало быть. Ну и стал поживать. Мы его не видели и не слышали. Бабы, конечно, сначала, бегали к нему. Просили отваров, зелий всяких. Даже погадать просили. Я забеспокоился, как бы смуты не вышло - от приворотных зелий, порой, такая кутерьма случается... Но маг на баб осерчал. Прогнал их в шею. кричал что не ведунья и не ведьма деревенская. На том бабы и успокоились. Пару лет не было от него вестей. Он к нам не лез, мы к нему. Но полгода назад - началось.
   -Что началось? - переспросил Сигмон, видя, что староста крепко задумался, разглаживая мокрые усы толстыми как сосиски пальцами.
   -Неприятности, - наконец веско уронил староста и наполнил кружку пивом.
   Сигмон последовал его примеру. История про мага его заинтересовала. Похоже, что речь шла о чем-то интересном, о таком, что не стыдно будет рассказать в казарме после отбоя.
   -Неприятности, стало быть, начались полгода назад, - повторил староста, припоминая, что именно случилось. - А началось все с коровы старой Мирены. Задрали ее насмерть. Корову, стало быть. А потом пошло поехало. Курей передавили, лошадь у меня задрали. Все - по ночам. Озоровать, стало быть, нечисть начала. И главное - следов никаких. Ни на земле, ни на траве... Собаки как сбесились. След не хотели брать, визжали, пятились, ну ровно кто их напугал. Да только моего берхуна мало кто напугать может.
   -Может, медведь? - предположил Сигмон.
   -Какое там. Медведей тут нет. Да и следы от медведя - слепой заметит.
   -И все же...
   -Дальше, стало быть, послушайте. Когда пятую корову задрали, наши мужики взбеленились. Особо кумовья Тимор и Панаш - их это корова была. Ну и устроили засаду, стало быть. В лесу козу на ночь оставили, вроде заблудилась, а сами за ней следить. Все честь по чести. Думали, что волчара больно умный объявился. Бывает такое.
   -И как, поймали?
   -Нашли мы их утром. Подранные в клочья, будто зверюга тигра их драла. Тимор к вечеру умер, а Панаша откачали. Он то про нечисть и рассказал. Вроде как ночью напала на них тень, обличием на человека похожая. Но с когтями. И так быстро бегала, что и не рассмотрели они ее толком. Не успели. Одно слово - нечисть. Панаш то потом оклемался, но до сих пор ходит как пришибленный, от каждого шороха вздрагивает. И заговариваться начал. Везде ему приведения мерещатся. Даже на покос и то с копьем дедовским ходит.
   -А что колдун то? - напомнил курьер, опасаясь, что староста собирается поведать о нелегкой судьбе кума Панаша.
   Староста хмыкнул, хлебнул пива и уцепил с блюда кругляш кровяной колбасы. Жадно сжевал, хлебнул из своего жбана и шумно рыгнул. Потом продолжил.
   -Мы сразу смекнули, что нечисть от колдуна. Тут до него отродясь такого не видели. И не слышали. Так вот, стало быть, собрались мы кучей и двинули к нему в гости, разобраться, что к чему.
   -И что? - заинтересовано, спросил Сигмон, предвкушая, как поведает эту историю сержанту Трегору, охочему до деревенских баек.
   -Поссорились мы. Напустился он на нас как цепной брехун. Он, вишь, жизнь положил на борьбу с нечистью, не нам его винить. Что, стало быть, знать ничего не знает. Ну, поругались мы маленько и разошлись.
   -И все? - разочаровано спросил Сигмон, ожидавший более энергичной развязки.
   -Какое там. Нечисть за людей принялась. За последний месяц двоих прикончила. Теперь не дерет, - кровь пьет. Утром, помню, нашел кума. Поутру, у околицы. Лежит в траве, холодненький. И без кровиночки. Ходили мы еще раз к колдуну, грозились, а он нас в ответ огнем пугнул. Колдун, одно слово. Вот мы в город и отписали. Только ответа все нет, хотя почитай, две седьмицы прошло. Я как вас, господин военный, увидел, подумал, что вы по нашему делу.
   Сигмон отхлебнул пива и довольно прищурился - вежливое обращение грело душу. Тут он - господин военный. Уважают. А в казарме он кадет - то подзатыльник отвесят, то мыть полы заставят. Сигмон снова приложился к кружке, радуясь, что так удачно вырвался из Вента. Похоже, большинство историй о курьерской жизни, что рассказывали старички, оказались сущей правдой. Хорошо, все же, быть курьером. Это не солдатская доля - пыль на плацу глотать. И воли чуть есть и приключения стороной не обходят. А тут еще - почет и уважение от местных.
   Сигмону вспомнились голубые глаза дочки старосты, и он задумался, пытаясь припомнить, что там Трегор рассказывал о сеновалах.
   -Так, стало быть, поможете нам? - спросил староста, подливая пиво в кружку гостя.
   -Что? - Сигмон заморгал, понимая, что, замечтавшись, пропустил последние слова старосты.
   -Я говорю, сходите к колдуну завтра? Потолкуете с ним? Нас то он теперь и близко к дому не подпускает.
   -И о чем с ним толковать? - спросил Сигмон, отодвигая наполненную кружку.
   -Ну, спросите про нечисть-то. Слыхали, мол, как она тут лютует. Может, испугается колдун, притихнет. Вы - человек военный, на службе. Ему, чай, такой интерес не с руки. А наша весточка тем временем дойдет до кого надо.
   -Не знаю, не знаю, - протянул Сигмон, не решаясь напрямую отказать старосте.
   Связываться с колдуном ему не хотелось. Расследовать такие случаи - дело коллегии магов, а не военных курьеров. Тут мечом делу не поможешь, будь ты хоть первым клинком королевства. С другой стороны, приняли его в деревне хорошо, по всем правилам. Отказать хозяевам в просьбе - обидеть. Тем более что она на первый взгляд пустяковая. Просто сходить к магу, поговорить с ним. Но дело в том, что не маг то - колдун.
   -Просто поговорите с ним, господин Сигмон, - не отставал староста. - Не обидит он вас, забоится военных.
   -Обидит! - выдохнул курьер и расправил плечи, показывая, что плевал он на всех колдунов королевства. Разом.
   -Я ж говорю что заботиться, - подхватил Поттон.
   -Не в этом дело, любезный староста, - отозвался Сигмон, жалея, что к двадцати годам так и не обзавелся усами, которые можно лихо подкрутить.
   -Я на службе. Тороплюсь с пакетом в Пасам и задерживаться в пути мне непозволительно.
   -А вы и не задержитесь, господин военный. Тут до Пасама рукой подать. Вы же сначала через Мибер хотели ехать? А потом к нам свернули? Все верно. На два дня раньше доберетесь. Я вам картейку начерчу, не ошибетесь.
   -Ну, не знаю. - Сигмон покачал головой, начиная жалеть, что свернул к деревне. - Далеко ли до колдуна?
   -Да туточки он, рядышком. Верхом до его дома быстро обернетесь. Туда и обратно - к обеду управитесь.
   -К обеду? - переспросил курьер, все еще не решаясь отказать.
   -Как есть, к обеду. Откушаем все вместе, а потом вы спокойно отправитесь в Пасам. И вот что, господин военный.
   Староста тяжело поднялся из-за стола, опираясь на гладко выструганную столешницу обеими руками.
   -Вот что. Давайте-ка переночуйте у меня, господин военный. Вон уж и солнышко село. А утром, на свежую голову, и поговорим о деле.
   -Идет, - быстро согласился Сигмон, рассчитывая, что за ночь придумает, как вежливо отказать старосте.
   -Ночевать где будете? Могу здесь, в горнице прямо постелить, у печи.
   -Я буду спать рядом с моим конем, - гордо заявил Сигмон, припоминая рассказы Трегора. - Где он?
   -А в сарае, там и моя сивка стоит. Что ж, сейчас лето, тепло. Сразу видно настоящего военного - от боевого товарища ни на шаг.
   Курьер поднялся из-за стола, стараясь сохранить гордую осанку. Слова старосты ему понравились. Он, в общем-то, имел в виду вовсе не это, но и так хорошо получилось.
   -Куда идти? - спросил Сигмон и чуть покачнулся. Во всем теле ощущалась приятная тяжесть, голова немного кружилась. Пиво оказалось добрым - мягким и крепким.
   -Да за дверью сразу налево, там конюшня. И вот еще что. Ежели соберетесь на двор, господин военный, так лучше идите на огород, за овин. Там всего сподручней.
   Сигмон кивнул и направился к двери, чувствуя, что за овин ему надо прямо сейчас.
  
   ***
   Все оказалось именно так, как он себе представлял. Большой сарай, переделанный под конюшню, тихое посапывание лошадей, колкое сухое сено... И томительное ожидание. Сигмон ждал, надеялся, и все же, когда скрипнула дверь сарая, не сразу поверил в то, что это происходит на самом деле.
   Он заворочался, разбрасывая сухое сено и сел. Она подошла ближе. Светлые волосы были распущены и стелились по плечам как река мягчайшего шелка. Курьер приподнялся, чувствуя, как сердце выдало барабанную дробь, - дочь старосты все-таки пришла. Сама. К нему. В распахнутую дверь ярко светила луна, заливая сарай молочным светом, и силуэт девушки казался вырезанным из черной бумаги. Прекрасный силуэт, такой близкий и желанный...
   -Сигмон, - шепнула она, опускаясь на сено.
   Курьер потянулся к ней, обнял, жадно прижал к себе крепкое тело, желая слиться с ним в одно целое, чтобы не упустить ни единого мгновенья наслаждения. Голова девушки запрокинулась, луна высветила ее профиль, сделав его белоснежным, как у мраморного изваяния. Она прикрыла глаза и потянулась губами к лицу курьера - робко, не надеясь на ответ. Сигмон не выдержал и впился в ее уста, прижимая к себе податливое тело, мягкое и теплое, как пуховая перина. Девушка вздрогнула, обхватила руками его плечи и мягко, но настойчиво потянула на себя...
   Она оказалась совсем не такой, как те городские девицы, с которыми Сигмон весело проводил время. Ее тело было по-крестьянски крепким, плотным, и в тоже время податливым. Она таяла в его руках, вся, без остатка, отдаваясь ласкам гостя. Никаких затей, все просто и естественно, по-доброму провинциально, так, как оно и должно быть. И так было.
   Позже, много позже, лежа на сене, пахнущем луговыми травами, и слушая тихое сопение лошадей, Сигмон сообразил, что не знает, как ее зовут. Ему сделалось страшно неловко. Он пошевелился, и девушка подняла голову. Сигмон протянул руку и вытащил длинную соломинку из распущенных пшеничных волос.
   -Какой ты сильный, - прошептала она и провела ладонью по вспотевшей груди курьера. - И храбрый.
   -Тут храбрости не надо, - отозвался Сигмон и смущенно кашлянул.
   -Отец сказал, что ты поедешь завтра к колдуну. Никто из наших не пошел, все бояться. Ты храбрый.
   -Я... - Сигмон замялся и снова кашлянул. - Да. Поеду.
   -Сигмон, - прошептала она, обнимая его широкие плечи. - Сигмон....
   Курьер навалился на нее, обнимая мягкое тело. Оно пахло травой и молоком, и этот запах сводил его с ума. Зарывшись лицом в ее волосы, он подумал - почему бы нет?
   -Как, - прошептал он, - как тебя зовут?
   -Иша. Можно просто Ишка.
   -Ишка.
   -Сигмон...
   Их губы встретились, и курьер тут же позабыл и о колдуне и о своем обещании. Для него не существовало ничего кроме крепкого девичьего тела, пахнущего травой и парным молоком...
   Проснулся он с первыми лучами солнца. Довольно потянувшись, курьер поднял голову. Рядом никого не было и только разворошенное сено напоминало о том, что ночью гостя посещала прекрасная хозяйка дома. Сигмон приподнялся, осмотрелся и с довольным стоном повалился обратно. Чувствовал он себя прекрасно, не смотря на то, что не выспался. Деревня, крестьяночка с голубыми глазами, сеновал... Определенно, в жизни курьера есть свои прелести. Сигмон потянулся, сладко зевнул. День начинался отменно.
   -Эгей! - донеслось снаружи. - Господин военный!
   Сигмон вскочил, подхватил штаны и запрыгал на одной ноге, пытаясь втиснуть другую в тесную штанину. Голос принадлежал старосте, отцу Ишки и курьеру не хотелось, чтобы его прихватили в сарае со спущенными портками. О том, как незадачливых любовников крестьяне потчевали дрекольем, он тоже слышал.
   -Господин военный!
   -Иду, - заорал Сигмон, натягивая камзол. - Иду!
   Староста ждал снаружи. Гость вывалился из сарая, - растрепанный, с соломинками в волосах, - но Поттон только ухмыльнулся. Курьер озабоченный тем, как сохранить солидный вид, этого не заметил. Пригладив волосы, он откашлялся. Потом поправил пояс, перевязь с кавалерийской саблей, одернул камзол и решил, что выглядит вполне прилично.
   -Как спалось? - спросил староста.
   -Благодарю, отменно, - вежливо ответил Сигмон.
   -Прошу к столу. Позавтракайте с нами, перед дорожкой.
   -Конечно. Но не рано ли еще?
   -В самый раз. Народ уже на работу потянулся. Откушайте с нами, а потом можно и ехать к колдуну.
   -К колдуну? - переспросил курьер.
   -А то как же. Помните наш вчерашний разговор?
   -Помню, - кивнул курьер, хотя совершенно забыл о просьбе Поттона.
   Ехать не хотелось. Настроение сразу испортилось и Сигмону отчаянно захотелось вскочить на Урагана и дать деру. Ведь он не обещал поехать! Только подумать над предложением и обсудить его с утра, на свежую голову.
   Староста молчал, выжидающе смотрел на гостя и ждал ответа. Усы Поттона воинственно топорщились, а на лбу явственно проступили морщины. Отступать он не собирался.
   Сигмону же вспомнился жаркий шепот Ишки - как она звала его по имени, называла храбрым и сильным. Вот ей то он обещал, что поедет. И если сейчас откажется от своих слов... Курьер поморщился. Нет. Это не дело. Воины второго пехотного полка не отступают. Солдату трусить нельзя, и тем более позориться перед дамой. А хоть бы и крестьянкой. Что она запомнит? Сладкую ночь? Вовсе нет, она запомнит утреннее бегство кавалера. Никак не возможно.
   Сигмон расправил плечи, набрал полную грудь воздуха и снова пожалел о том, что у него нет усов.
   -Разумеется, - выдохнул он. - Сначала завтрак - потом поездка. На голодный желудок с колдунами разговаривать несподручно.
   -Само собой, - подхватил Поттон и снова ухмыльнулся в усы. - Прошу господин военный, за мной. Завтрак ждет.
  
   ***
   Дорога к дому колдуна шла мимо полей. Отяжелевший от обильного завтрака, больше напоминавшего праздничный обед, Сигмон покачивался в седле и лениво посматривал по сторонам. По всему выходило, - нужно поторапливаться, чтобы после обеда выехать в Пасам, но спешить не хотелось. Мирный деревенский пейзаж успокаивал, а мерное покачивание в седле убаюкивало. В воздухе разливался аромат свежескошенной поутру травы, округа дышала благостью... И напоминала о детстве.
   Сигмон хорошо знал такие деревеньки, где жители просты, трудолюбивы и не любят лишней суеты. Отец Сигмона, тан Ла Тойя, владел тремя такими деревушками, и Сигмон, единственный ребенок в семье, часто сбегал из поместья в ближайшую деревню. Он предпочитал играть с деревенскими ребятами, а не сидеть в душном зале за книгами. Матушке это не нравилось, а вот отец - широкоплечий добродушный великан с черной гривой волос, - всегда был на его стороне. Это было чудесное время. Но когда Сигмону исполнилось двенадцать, отец умер от лихорадки. Исчах он быстро, за несколько дней. Следующие пять лет Сигмон не отходил от матери. Ни на один день не отлучался из поместья, не решаясь расстаться с Мирандой Ла Тойя, подавленной смертью супруга, но не сломленной.
   С этого времени Сигмон засел за учебу, выполняя указания матушки. Он научился читать и писать, прочитал все книги в домашней библиотеке, собранной еще дедом и навсегда влюбился в военное дело, изученное по десяткам книг. Стать бравым воином, сделать карьеру в армии - это стало пределом мечтаний молодого тана. Судьба землевладельца, не привлекала его. Да и как может привлечь учет доходов и расходов молодого парня, день и ночь машущего старым дедовским мечом? Зов боевых труб, кавалерийская атака, осада городов - вот о чем грезил Сигмон. И это стало трагедией. Паренек из захолустного поместья, выросший под надзором матери, не мог рассчитывать на карьеру военного. Наемник, солдат - вот и все, что ему было доступно. Бравые капитаны, суровые полководцы, маршалы - все они с детства готовились к карьере. Военные династии, где внук повторял путь деда, не были редкостью, к тому же, большинство военных обладали высокими титулами, были наследниками знатных родов. В этом мире мальчишке из тихого деревенского уголка, места не было.
   По вечерам, ворочаясь в холодной постели, Сигмон мечтал о военных подвигах, о масштабных баталиях, о жезле полководца... А днем, видя, что в волосах матери прибавилось седых волос, клялся себе, что не оставит ее. Никогда.
   Миранда Ла Тойя продержалась пять лет. Но все же так и не смогла смириться с потерей мужа. Она тихо стаяла как свеча, и отошла в мир иной во сне, ровно через три дня после семнадцатилетия сына. Сигмон был безутешен. Весь следующий месяц ни с кем не разговаривал, замкнулся, стал избегать людей. Все дни он проводил в библиотеке, листая старые книги, пытаясь забыться и затерять свое горе среди придуманных историй. Потом он оправился от удара и все же взялся за дела имения. Но через полгода, весной, он принял решение изменившее его жизнь.
   Он никогда не хотел быть землевладельцем, собирающим дань с мелких деревушек - где медяками а где и провиантом. Сигмона манили города, людные, шумные, где можно встретить и рыцарей, и магов, и старых вояк, и прекрасных дев. Деревня опостылела ему, въелась в печенки, и он тосковал так, как может тосковать только молодой парень, запертый в четырех стенах и вынужденный просматривать бухгалтерские книги. Поместье представлялось ему пыльной и душной ловушкой, склепом, где хорошо горевать по ушедшим родителям - но не жить. Каждая вещь в доме напоминала ему об отце или о матери. Сигмон чувствовал, что еще полгода такой серой жизни среди осколков прошлого, и он сойдет с ума. Поэтому однажды мартовским днем, холодным и сырым, он стал собираться в дорогу.
   Поместье оставил на управляющего - Дита Миерса, служившего еще его отцу. Дит, заменивший Сигмону деда, любил сына хозяина как родного внука. У самого Миерса не было ни жены, ни детей, так уж сложилась его жизнь. Поэтому, когда Сигмон сказал ему, что оставляет поместье, Дит заплакал. Потом обнял молодого хозяина и пошел седлать коня. Управляющий понимал, почему уезжает тан, и не уговаривал остаться. Только попросил его обязательно вернуться. Сигмон обещал.
   Через два дня он был уже на пути ведущим в Вент, столицу Южного Герцогства. Хотя его поместье и располагалось в Западном, до Вента было не так уж далеко. Но и не близко. Как раз достаточно для того, чтобы не сбежать ночью домой, поддавшись искушению покинуть армейскую жизнь. Кроме того, в Венте жил старый знакомый Дита - конюший Бернем. Он переписывался с управляющим и бывший в курсе бед, постигших семью Ла Тойя. У него Сигмон и остановился. Ему повезло. Бернем оказался знаком с конюшим графа Тиферра, командующего вторым пехотным полком. От него то Сигмон и узнал о наборе в корпус кадетов и явился на комиссию. Ему снова повезло, - Бернем считал, что парень просто очутился в нужном месте в нужное время.
   Кадетский корпус, затея графа Тиффера, был предназначен как раз для отпрысков семей небогатых, не очень знатных, но имевших образование. Для таких как Сигмон. Армейским офицерам нужны толковые ординарцы, подручные, курьеры, причем такие, что будут разбираться в военном деле. Деревенских и простолюдинов забирали в солдаты, знать шла служить на заранее выторгованные места, а вот сообразительной и расторопной молодежи не хватало. И граф Тиффер решил ее воспитать.
   Сигмон был принят в корпус сразу после комиссии. Здоровье у него было отменное, образование подходящее. Кроме того, он был сообразителен и страстно желал стать военным. Он пришелся в самый раз для кадетского корпуса, как клинок к ножнам, сделанным на заказ.
   Три года пролетели незаметно. Сигмон подружился с такими же сыновьями танов как и он, пожил в казарме. Его вымуштровали и понатаскали в военном деле. Заметив, что парень хорошо ладит с лошадьми и любит путешествовать, его перевели в курьеры. Сигмон был этому рад.
   Все это время он переписывался с Дитом. Дела дома шли неплохо, - управляющий знал свое дело и не позволял хозяйству развалится. Он ежемесячно присылал деньги молодому хозяину - не много, но достаточно, чтобы не голодать. Сигмону нравилась новая жизнь, и он пока не собирался возвращаться. Хотел он лишь одного - что бы его перевели из кадетов в действительные курьеры второго пехотного полка. Только тогда он получил бы право называться военным. И по праву носить форму. И вот, неделю назад, ему наконец-то поручили задание - доставить пакет в гарнизон Пасама. Это была прекрасная возможность показать себя в деле.
   Припомнив о поручении, курьер вздохнул. На самом деле он был не прочь бросить глупую затею с колдуном и отправиться в Пасам. Но отступать не хотелось, - с половины дороги не поворачивают. Тем более что она, судя по всему, подходила к концу: давно уж вела по лесу и теперь больше напоминала нехоженую тропу.
   Ла Тойя стал оглядываться, тревожась, - не пропустил ли нужный поворот. Но вроде их быть не должно, Поттон говорил, что дорога выведет к дому колдуна. Он подхлестнул Урагана, конь обижено фыркнул, но пошел быстрее.
   Вскоре Сигмон увидел невысокий забор из камней, уходящий в заросли орешника и большие кованые ворота, оплетенные вьюнком. За воротами виднелся сад, заросший сорной травой, а дальше - стена дома, скрытого кронами диких яблонь. Курьер тяжело вздохнул и спешился. Пора было исполнять обещание.
  
   ***
   Ворота были заперты, а на его окрик никто не отозвался. Урагана пришлось оставить у входа. Убедившись, что жеребец крепко привязан к решетке ворот, курьер перелез через забор и направился к дому.
   Сад выглядел ужасно. Когда-то роскошный и ухоженный, теперь он выглядел заброшенным. Полысевшие, несмотря на лето, деревья, засыпали дорожки сухими листьями; растрепанные кусты срослись в причудливые лабиринты; лужайки заросли сорной травой и были изрыты кротовьими норами. Складывалось впечатление, что здесь давно никто не живет. Тану стало жутковато, и он поспешил пройти к дому.
   Он был довольно большим - два этажа, высокая остроконечная крыша, и просторное крыльцо говорили о том, что на его строительство потрачено много сил. Вот только выглядел он не лучше сада. Серые камни стен заросли по низу мхом и потемнели от воды. Окна, узкие и высокие, были забраны разноцветной мозаикой. Но она давно выгорела на солнце и покрылась грязью. По стенам вился дикий зеленый плющ, каменные ступеньки крыльца начали крошиться, а дорожка ведущая к ним заросла травой.
   Сигмон подумал, что так выглядят дома, где никто не живет. От этой мысли ему стало легче - встречаться с колдуном не хотелось. Нет, он не боялся, но все же... Чем меньше с ними встречаешься, тем лучше. Одно дело городской маг, из гильдии магов, живущий в городе, среди людей. В Венте Сигмон их видел предостаточно и давно к ним привык. Это обычные горожане - и пива выпьют, и ругнуться, а те, кто помоложе, и служанку ущипнут. Но совсем другое дело, - волшебник, удалившийся на покой, отшельник, не желающий никого видеть. У таких магов бывает не все в порядке с головой. Про них рассказывают множество историй, и большинство кончаются очень неприятно для случайного путника, нарушившего покой отшельника.
   Сигмону захотелось развернуться и убраться подальше от этого заброшенного дома. Сказать старосте, что тут давно никто не живет, отправиться в Пасам, и навсегда забыть об этой истории. Он даже остановился и взглянул на солнце, прикидывая, - успеет вернуться к обеду или нет.
   В этот момент деревянные створки дверей распахнулись, и на крыльцо из темного проема шагнул человек. Сигмон подался назад, положил руку на рукоять сабли и замер.
   На крыльце стоял маг, - в этом сомнений не было, никем иным хозяин дома и не мог быть. Правда, он больше был похож на булочника: невысокий плотный старик, с намечающимся брюшком. Но его глаза, - темные, почти черные, - смотрели так, словно готовились пронзить собеседника. Так, как смотрят глаза магов. А в остальном это был обычный старик: копна седых волос рассыпана по плечам, растрепанная борода свисает до пояса. Одет маг был в серый балахон, покрытый сальными пятнами. Неопрятный, неухоженный старик. Сигмону он сразу не понравился - с первого взгляда.
   Длинный крючковатый нос хозяина дома указывал точно на курьера, словно маг прицеливался. Сигмон почувствовал себя неуютно и замялся, не зная, что сказать. Пауза затянулась до неприличия, и тогда хозяин первым нарушил молчание.
   -Здравствуй, гость, - сказал он. - Что привело тебя ко мне?
   -Здравствуй, маг. Я здесь проездом, но у меня есть к тебе разговор.
   -Разговор? - Маг вскинул густые брови. - Ну что ж, в таком случае - проходи. Не часто ко мне заходят в гости с разговорами.
   Отступив в сторону, маг поманил гостя рукой. Сигмон, на секунду замешкавшись, поднялся по крошащимся каменным ступеням и встал рядом с хозяином дома.
   -Заходи, - пригласил тот, указывая на темный проем. - Позавтракаем. За столом разговаривается лучше всего.
   От мага разило потом, луком и грязным бельем. Похоже, он не следил за собой, а позаботиться о нем было некому. Курьер нерешительно глянул на темный проем, - из него несло холодом и плесенью, как из склепа, - и подумал, что в другое время он бы и близко не подошел к этому дому.
   Маг, видя замешательство гостя, пожал плечами и пошел в темноту. Переступив порог, он щелкнул пальцами и Сигмон чуть не вскрикнул, - в темноте разом зажглись десяток свечей, осветив длинный коридор с множеством дверей.
   -Если хочешь поговорить со мной, - тихо произнес маг, - иди следом.
   И он пошел вперед, даже не обернувшись, чтобы посмотреть, - идет за ним гость или нет. Сигмон сжал зубы и переступил порог, клянясь, что больше никогда не попадется в ловушку голубых глаз. Никогда и никому он не будет ничего обещать ночью, в постели. Никогда.
   Коридор оказался длинным и узким, как нора змеи. Сигмон аккуратно ступал по скрипящим доскам, стараясь не упустить из виду сгорбленную спину мага. Ему бы не хотелось остаться одному в этом коридоре. Ни за что. За то время пока они шли, курьер успел покрыться холодным потом - ему чудилось что в спину кто-то смотрит, а стены коридора медленно сдвигаются, норовя раздавить незваного гостя. Поэтому когда впереди показалась большая дубовая дверь, Сигмон облегченно вздохнул.
   Маг привел его в большую комнату с высоким потолком. В центре расположился длинный дощатый стол. На нем стояли большие бронзовые подсвечники, пара пустых глиняных тарелок, и поэтому курьер решил, что это столовая. Она была подстать дому: в углу зияла черная пасть потухшего камина, узкие окна занавешены тяжелыми лиловыми шторами - старыми, проеденными молью в десятке мест. Осмотревшись, курьер заметил, что на полу кое-где лежит мусор, углы затянуты паутиной, а деревянные шкафчики, расставленные вдоль стен - тронуты плесенью. Он подумал, что дом очень похож на своего хозяина - такой же грязный и запущенный. Похоже, магу все равно, - как он выглядит и где живет. Наверняка, проводит все свое время в библиотеке, роясь в пыльных фолиантах и составляя новые заклинания.
   -Садись, - сказал маг, указывая на стул с высокой спинкой, стоявший во главе стола. - Будь моим гостем.
   Сигмон послушно уселся на стул. Тот жалобно скрипнул, и курьер замер, опасаясь, что древняя деревяшка рассыплется в прах. Маг достал из шкафчика бутылку вина, два старых серебряных кубка, глиняную тарелку с хлебом и чуть подсохшей ветчиной. Все это он поставил на стол перед Сигмоном, а сам сел рядом.
   -Здравствуй гость, - бросил он, откупоривая бутылку. - Меня зовут Фаомар. Я маг из Вибера, удалившийся на покой. Кто ты такой и какое дело привело тебя ко мне?
   -Меня зовут Сигмон Ла Тойя, я курьер второго Вентского пехотного полка. Следую в Пасам с поручением.
   Представившись, как того требовали правила вежливости, Сигмон замолчал. Не хотелось ему вот так, сразу, в лоб, в самом начале разговора бросать обвинения в колдовстве.
   -Служба, значит, - проговорил маг, аккуратно разливая вино по кубкам. - Ну что ж, выпьем за второй пехотный полк.
   Вино оказалось хорошим - сладким выдержанным гернийским. Катая терпкую сладость на языке, Сигмон удивлялся. Он и подумать не мог, что в этом захолустье встречается питье достойное графского стола. Маг с видимым удовольствием выпил вино, смакуя каждый глоток, а потом наполнил кубки по новой.
   -Итак, - сказал он, - какой разговор у тебя ко мне, Сигмон Ла Тойя?
   Сигмон сжал кубок, так что он едва не треснул, и решил, - будь что будет. Чем раньше начнется неприятный разговор, тем скорее он кончится.
   -Речь о деревне, о Холмовицах.
   -Вот как? - нахмурился маг.
   -Да. Крестьяне жалуются, что в последнее время вокруг деревни пошаливает нечисть.
   -И, конечно, обвиняют в этом меня? Дескать, балуюсь колдовством?
   -А это не так? - резко спросил Сигмон.
   Маг поставил кубок на стол, поднял взгляд на курьера и его борода воинственно встопорщилась. Он пожевал губами, причмокнул, но так ничего и не сказал. Сигмону почудилось, что маг собрался ответить грубостью, но все же сдержался.
   -Деревенским мужланам часто мерещиться всякая дурь, - произнес, наконец, Фаомар. - Я этим не занимаюсь. Не мой стиль.
   -А как же трупы? Староста говорил, что нечисть убивает крестьян, а это уже не шутки.
   -Трупы видели? - перебил маг. - Померли двое мужиков, занедужила корова, скисло молоко, девку обрюхатили... И виновата, разумеется, в этом нечисть, а не пьянство, лень и деревенские лоботрясы.
   -Они обычные крестьяне, - вступился за Холовицких Сигмон. - Не пьяницы и не бездельники. Трудолюбивые и работящие, самые обычные мужики.
   -Вот именно, - холодно заметил Фаомар. - Обычные деревенские темные мужики. И мне странно, что вы, господин курьер, принимаете их домыслы за чистую монету. К тому же, как мне кажется, не ваше это дело, нечисть по деревням искать. Так?
   -Так, - бросил Сигмон сквозь зубы, уязвленный справедливым замечанием. - Но по прибытии в Вент, я доложу о том, что здесь твориться. В городскую коллегию магов.
   Фаомар удивленно вскинул брови и расхохотался. Курьер ожидал, что он разозлиться и даже готовился, в случае нужды, обнажить клинок. Но смех...
   -Милости прошу, - бросил маг, отсмеявшись. - Докладывайте, господин Ла Тойя. Прекрасная выйдет шутка. Уверен, вы доставите моим коллегам пару веселых минут.
   -И все же, - сказал Сигмон, чувствуя, как у него начинают гореть уши. - Раз вы не причастны к этим событиям, то почему бы вам не разобраться, что происходит в деревне? Вы же маг. Вам это будет легко, не так ли?
   -Я ушел на покой. - Тихо ответил Фаомар. - Мне нет дела до деревни, Вента и всего королевства в целом. Мне нужен только покой. И даже тут, в этой глуши, я не могу найти его.
   -Ничего странного, - заметил курьер. - Здесь не такая и глушь.
   Фаомар косо глянул на гостя, но ничего не сказал. Взял кубок и отхлебнул вина. Сигмон последовал его примеру, надеясь, что удовольствие от гернийского смягчит горечь разговора.
   Скрип половиц застал курьера врасплох. От неожиданности он дернулся, пролил вино и откинулся, нашаривая рукоять сабли... И замер. В дверях стояла женщина - уже не молодая, но еще сохранившая зрелую женскую красоту. Бледность ее лица, которое ничуть не портили высокие скулы, подчеркивали пышные черные волосы, аккуратно завитые по моде десятилетней давности. Ее большие темные глаза были чуть прикрыты, словно дама из вежливости не решалась смотреть прямо на гостя. Длинное платье, явно сшитое хорошим портным, хоть и вышло из моды, но смотрелось замечательно - подчеркивало все достоинства ее фигуры.
   -Фимель, - тихо сказал маг и взглянул на Сигмона. - Моя жена.
   Сигмон неловко поднялся, едва не опрокинув стул, и поклонился. Он никак не ожидал встретить тут женщину, и был поражен. Он думал, что ни дом, ни его хозяин давно не видели женской заботы. Но ему пришлось удивиться еще больше, когда из-за спины Фимель показалась черноволосая девушка лет восемнадцати. На щеках играл румянец, черные волосы ниспадали шелковистым водопадом на плечи, высокую грудь... Девушка смотрелась намного лучше, выглядела живее, да и платье у нее было намного откровенней.
   -Это Лаури, моя дочь - сказал маг и Сигмон, онемевший от изумления, снова поклонился.
   Лаури очень напоминала мать, казалась ее молодой копией. Те же черты лица, та же линия плеч... Вот только темно-карие, почти черные, глаза, рассматривающие курьера, похоже, достались ей от отца.
   Девушка обожгла Сигмона таким взглядом, что ему стало не по себе. В глазах Ишки он сразу прочитал интерес, приязнь, а чуть позже -желание. А в этом взгляде не было ничего кроме холодного интереса. Лаури рассматривала гостя так, словно он забавное животное. И ему это не понравилось. Он бы предпочел, чтобы дочь мага смотрела на него так же, как дочь старосты.
   -Лаури, Фимель, - сказал маг. - У меня гость. Поднимитесь наверх.
   Мать и дочь послушно развернулись и вышли из комнаты, не сказав ни слова. Сигмон перевел дух, сел на стул, нашарил кубок с вином и сделал большой глоток. Ему вдруг захотелось обратно в деревню, к тем самым 'темным' мужикам. На солнышко.
   -Ну что ж, господин курьер, - промолвил маг, поднимая свою кружку. - Думаю, вы сказали все что хотели, и готовы продолжить свой путь.
   -Да. Безусловно. - Отозвался Сигмон и одним глотком допил вино.
   Намек мага он понял сразу, и даже обрадовался ему. Сигмону не терпелось побыстрее покинуть это странное место, он был по горло сыт и магом и его домом. Поэтому, поставив кубок, он сразу встал, отвесил хозяину поклон и вышел коридор.
   Здесь он на секунду замешкался. В воздухе разлился странный аромат, напоминавший запах увядшей сирени. Именно - увядшей. Сигмон сразу подумал, что это духи Лаури. Такой запах подошел бы дочери, но не матери. Слишком игривый и фривольный, что бы его 'носила' замужняя женщина. Но его нельзя было назвать приятным. Необычным, интригующим - да. Приятным - нет.
   Из дома мага он вышел нарочито медленно, показывая, что ничего не боится, и вразвалочку пошел к диким яблоням. Пройдя мимо деревьев и добравшись до разросшихся кустов, Сигмон воровато оглянулся, и пустился бегом к воротам. Бормоча проклятия, он с разбега перемахнул через забор и прижался к Урагану. Оглянувшись, курьер окинул взглядом неухоженный сад, темный провал двери и дал себе слово, что, вернувшись в город, обязательно зайдет в городскую коллегию магов. Чтобы там не говорил Фаомар, - непременно зайдет.
   Урагана даже не пришлось пришпоривать. Конь с места рванул в галоп, стремясь, как и хозяин, как можно быстрее убраться прочь от странного дома.
  
   ***
   Полуденное солнце заливало дворы яркими лучами, припекало, - но уже не жгло. Все же, осень не за горами. Сигмон был этому только рад, - проезжая по опустевшей улице он нежился в солнечном свете, подставлял горячим лучам лицо в надежде, что они изгонят из тела и души неприятный холодок, оставшийся после посещения дома колдуна.
   От свежего воздуха и тепла он разомлел и потому не торопился. Но все же, когда впереди показались знакомые ворота, Сигмон подхлестнул жеребца, надеясь, что староста не ушел на поля и дожидается гостя. Поттон действительно его ждал, хоть и не сидел без дела - поправлял покосившийся забор.
   Завидев курьера, староста вышел к воротам. Сигмон бросил ему поводья, спешился и, не говоря ни слова, пошел прямо к колодцу, примостившемуся недалеко от дома. Набрав холодной как лед воды, он вволю напился, а потом окунул голову в ведро. Староста, тем временем, увел разгоряченного Урагана в сарай, служивший конюшней. Вернувшись, он встал за спиной гостя, наблюдая, как тот плещет себе в лицо водой.
   -Ну, как? - спросил он.
   Сигмон снова окунул голову в ведро. От визита к магу было не по себе, в душе остался неприятный осадок, как от неудачного свидания. Сигмону чудилось, что он пропитался сыростью и затхлостью, царившими в старом доме. Ощущение было на редкость неприятным, и курьер хотел избавиться от него. Холодная вода, увы, мало помогала.
   -Поговорили, - бросил он старосте, утирая рукавом мокрое лицо.
   -Прошу к столу. Перекусим, господин военный. За едой и расскажите, что да как.
   Сигмон не стал отказываться, дорога его утомила, а завтрак, казавшийся таким обильным, таинственным образом полностью растворился в желудке.
   Угощение, как и в прошлый раз, было простым, но сытным. К колбасе, овощам и каше добавился домашний рассыпчатый сыр и отменная похлебка из бобов, щедро заправленная обжаренным салом. Ишки и ее матери дома не было, - Поттон сказал, что они ушли на поля и вернутся только к вечеру. К счастью - подумал курьер, - они успели приготовить обед.
   За едой он рассказал старосте о встрече с магом. Поттон слушал внимательно, не перебивал. Курьер не стал дословно пересказывать разговор, лишь в общих чертах поведал, о чем шла речь. Описывая мага, он понял, что уже не верит в его невиновность. Фаомар оказался подозрительным и на редкость неприятным типом. И если еще утром Сигмон был уверен в том, что маг-отшельник не имеет отношения к таинственным событиям в деревне, то сейчас он бы за это не поручился.
   Поттон остался доволен его рассказом. Особенно его обрадовало обещание курьера зайти в городскую коллегию магов Вента и доложить о подозрительном отшельнике. Староста разом подобрел, поблагодарил Сигмона за заботу, вышел из-за стола и исчез в сенях. Курьер, удивленный поведением хозяина, пожал плечами и принялся за колбасу. Староста вернулся быстро, и тут же стала ясна причина его отлучки, - в руках он нес большую бутыль с мутной жидкостью, извлеченную, видимо, из тайника. Сигмон вздохнул. С деревенским самогоном он уже встречался, знал, что это такое и представлял себе последствия. Впрочем, тут же решил, что один стаканчик не повредит, - исключительно для того, чтобы смыть мерзкий привкус затхлости во рту.
   Они со старостой опрокинули по стаканчику - за успешное завершение дела. Закусив колбасой и поговорив о трудной доле служивого человека, выпили по второму. Третий тоже не заставил себя долго ждать.
   Когда бутыль опустела, Сигмону стало все равно - какие маги, где живут, и чем занимаются. Хотелось только одного - спать. Сытный обед, усталость и деревенский самогон, заставили Сигмона уронить голову на скрещенные руки. Поттон покачал головой, уложил курьера на лавку и сунул ему под голову подушку, набитую лучшим утиным пухом. После чего допил стопку гостя, которую тот так и не одолел, и отправился чинить забор.
   Проснулся Сигмон вечером, когда крестьяне стали возвращаться с полей. Пастухи гнали домой скотину, и деревня наполнилась мычанием и блеяньем. Солнышко покатилось в лес, в воздухе повисла прохлада, и деревня разом ожила.
   Разминая затекшую спину, Сигмон с ужасом подумал о том, что ему придется провести вечер и часть ночи в седле. К счастью, голова не болела, - самогон оказался отменным, да и хорошая закуска тоже помогла. Единственным последствием 'угощения' стал приступ необоримой лени. Сигмон сидел на лавке, смотрел на стол и думал, что ему совершенно не хочется уезжать из деревни. По крайней мере, сегодня. Конечно, надо торопиться в Пасам, но ведь у него оставался в запасе целый день. В конце концов, - днем раньше, днем позже, - какая разница? Никто не оценит его усердия, не стоит себя обманывать. Лишь бы уложиться в отпущенный срок.
   Уговорить самого себя Сигмон не успел - дверь распахнулась, и в комнату вошли староста, его жена и дочь. Сразу стало шумно. Увидев, что гость проснулся, хозяева засуетились: Ишка и Мариша стали собирать на стол, староста начал уговаривать гостя остаться ночевать. Сигмон вяло сопротивлялся, отговариваясь, что ему пора в дорогу, что его ждут в Пасаме и что он на службе. Староста, чуя слабину, не отставал, - напирал на то, что негоже ночью слоняться по пустынным дорогам, что долг хозяина велит ему не отпускать гостя и все прочее в том же духе.
   Дело решил быстрый взгляд Ишки, брошенный на Сигмона. Заглянув в ее голубые глаза, курьер понял, что сегодня он уже никуда не поедет. Он будет вновь ночевать на сеновале и пусть тот Пасам горит огнем.
   Курьер, с деланным вздохом, поддался уговорам Поттона и объявил что остается. Тут, как по заказу подоспел ужин и за стол на этот раз сели все вместе. За едой Сигмон вновь пересказал историю встречи с магом и был вознагражден восхищенным взглядом синих глаз. Прибодрившись, он припомнил пару историй из кадетской жизни и разговор продолжился. Староста принес еще одну бутыль самогона, и ужин удался на славу.
   На этот раз Сигмон выпил не много - всего одну стопочку и то больше для вида. Он надеялся, что ночью ему спать не придется, и потому особенно не налегал ни на еду, ни на выпивку. Когда солнце нырнуло в лес, он объявил, что отправляется спать, потому как завтра рано вставать и встретил полное понимание. Поднявшись, он пошел к дверям, и по дороге подмигнул Ишке. Она улыбнулась в ответ, и Сигмон понял, что остался не зря.
   Удобно устроившись в мягком сене, он откинулся на спину, и стал ждать. Сигмон понимал, что придется немного посидеть в одиночестве, - староста и его жена должны были уснуть. Но он был к этому готов. Рассматривая щели в потолке, он снова порадовался, что выбрал такую прекрасную жизнь: путешествия, приключения и служба в армии с возможностью сделать карьеру. И первое самостоятельное задание выдалось на редкость удачным. Будет о чем рассказать друзьям, будет, чем похвастать. Сигмон представил, какое лицо будет у Трегара, записного бабника, когда он опишет ему Ишку. И как скривится Перро, когда услышит, что его друг ходил в дом сумасшедшего мага. Он ведь и обычных магов, городских, до смерти боится. Ведь и не поверят, пожалуй.
   На деревню опустилась ночь, и Сигмон Ла Тойя, курьер на испытании, незаметно задремал, убаюканный размеренным сопением лошадей и пряным запахом сена.
  
   ***
   Разбудил его громкий звук. Подхватившись, он рывком сел и прислушался, пытаясь понять, что это - обрывок сна или реальность. Напряженно вслушиваясь в ночь, Сигмон ругал сам себя за беспечность. Как он мог уснуть! Оставалось надеется, что Ишка еще не приходила. Она ведь могла обидеться на незадачливого кавалера и уйти.
   Ночь выдалась тихая. Сигмон слышал, как настырно звенят комары, как тяжело сопят лошади - его Ураган и старая доходяга старосты. Где-то далеко квохтали разбуженные куры и тихо, больше для порядка, переругивались две собаки. В остальном, все было как всегда. Похоже, кому-то приснился страшный сон, только и всего. Расслабившись, Сигмон повалился в сено, и тут же тишину взорвал крик ужаса.
   Курьер подпрыгнул, вскочил на ноги и стал лихорадочно шарить по сену, разыскивая сапоги. Крик повторился, и он разобрал, что кричит женщина - страшно, надрывно, ужасаясь тому, что увидела.
   Хлопнула дверь дома, и Сигмон услышал, как Поттон браниться в полный голос. Дверь распахнулась, и в сарай влетел староста - в белой домотканой рубашке до колен, с факелом в руках. Он вскинул руку, освещая сарай, и бросил на курьера полный безумия взгляд. И тут же, ничего не сказав, бросился прочь.
   -Поттон! - крикнул Сигмон, натягивая сапоги. - Поттон!
   Снова закричали, - где-то недалеко, за домами, - и тут же забранились хором, на несколько голосов. Собаки подняли лай, и деревенская ночь разом наполнилась шумом и гамом.
   Сигмон, бросив сапоги, выскочил из сарая и увидел, как за овином пляшет свет факела. Он бросился следом, заметив краем глаза, как на порог дома вышла Мариша - жена старосты. Курьер пробежал мимо, свернул за овин и увидел как староста, размахивая факелом, бежит по огородам к соседнему дому. Сигмон, не раздумывая, бросился за ним.
   Поттон бежал быстро, и длинноногий курьер едва поспевал за ним. У покосившегося плетня, разделявшего огороды, он все-таки догнал старосту. Тот замешкался, перебираясь через плетень, запутался в своей рубахе и чуть не упал. Сигмон успел подхватить его и помог перелезть через захрустевшие прутья. Староста, не обратив внимания на помощь, вырвался из рук курьера и побежал по тропинке ведущей в лес. Туда, откуда доносились голоса крестьян. Сигмон бросился следом, тяжело шлепая босыми ногами по мокрой от росы земле.
   Сразу за огородами начинался лес. Тропинка вела в самую чащу, но староста не остановился, он побежал еще быстрей, и белое пятно его рубахи заметалось между черными стволами. Сигмон, бежавший следом, потерял тропинку и бросился напрямик, следом за Поттоном. Прикрыв голову руками, курьер с разбега проломился сквозь кусты, и выскочил на большую поляну.
   В центре стояли деревенские - человек десять, не меньше. Они ожесточенно ругались, кричали друг на друга, размахивали руками. Свет факелов плясал по траве, и в его свете разлапистые деревья казались ожившими чудовищами.
   Староста бросился к толпе, чуть не сшиб крайнего и люди расступились, пропуская его в круг. Запыхавшийся Сигмон перешел на шаг и в этот момент Поттон закричал. Тяжело, с надрывом и отчаяньем, как смертельно раненый зверь. Курьера бросило в жар. Он прыгнул вперед, оттолкнул человека с факелом и прорвался внутрь круга.
   Там, на траве, лежала девушка. Староста склонился над ней, обнял за плечи, закрывая от Сигмона лицо, зашелся криком. Курьер, замирая от страшной догадки, бросился вперед, упал на колени оттер плечом старосту...
   Это была Ишка. Она лежала на спине, раскинув руки, и ее распущенные волосы стелились по траве как светлое покрывало. Дрожащими пальцами коснулся ее щеки и тут же отдернул руку. Щека была холодной, как лед.
   Очнувшийся староста взревел и двумя руками толкнул курьера в грудь и Сигмон повалился на спину.
   -Ты! - закричал Поттон. - Ты!
   -Это, - прошептал Сигмон, поднимаясь, - это....
   -Из-за тебя, - крикнул староста. - Все из-за тебя!
   Он коротко размахнулся и отвесил Сигмону звонкую оплеуху. От удара курьер откинулся назад и повалился на спину. Поттон полез вперед, прямо через тело дочери, попытался ударить его еще раз, но на него тут же навалились мужики, и потащили в сторону.
   Сигмон приподнялся и подполз к Ишке. Ее лицо, казавшееся в свете полной луны белым как мрамор, оставалось спокойным, как будто она спала. Вот только ее открытые глаза смотрели вверх, в ночное небо, на верхушки качающихся деревьев. Дрожащими пальцами курьер провел по холодной щеке Ишки. Мертва. И давно. Никаких ран на теле не было, и Сигмон откинул ворот ее рубахи. И тут же увидел на шее девушки две раны, - словно кто-то ткнул ее новомодной вилкой. Или укусил.
   -Нечисть, - прошептал Сигмон.
   Мужики, стоявшие за его спиной, зашумели, браня нечисть, колдуна и все волшебство разом. Они кричали что отомстят, звали соседей подняться и пойти сжечь гнездо колдуна, вытравить эту пакость с родной земли. Они заглушили даже Поттона, вывшего от горя и отчаянья. Но Сигмон их не слышал. Он гладил холодную щеку Ишки, чувствуя, как из глаз медленно катятся слезы. Фаомар. Проклятый колдун. Неужели он посмел прийти следом за ним в деревню и убить Ишку? Так нагло, открыто, насмехаясь над деревенскими... Зачем?
   -Солдатик... Эй, солдатик...
   -Что? - Сигмон почувствовал на плече ладонь и обернулся.
   Над ним склонился дед с растрепанной седой бородой, одетый только в тканные порты.
   -Слышь, солдатик, шел бы ты отсюда. Вона Поттон не в себе, обезумел вконец. Все до тебя рвется. Его уж не успокоишь. Да и мужики распалились, сами себя подзуживают.
   -Зачем? - спросил Сигмон, отворачиваясь и снова касаясь холодной щеки Ишки.
   -Что?
   -Зачем она сюда пошла?
   -Известно зачем. Травки тут нужные. Любят бабы эти травки заваривать, особо перед тем, как с мужиком побаловаться. Так что шел бы ты солдатик, в деревню то.
   -Да, - прошептал Сигмон. - Конечно.
   Он уже начал подниматься с колен, как вдруг почувствовал знакомый запах. Резко наклонившись, он припал носом к шее Ишки, как дикий зверь, выслеживающий добычу. Кожа пахла сиренью. Увядшей, с гнильцой. словно цветы постояли на солнце целый день, а то и два.
   -Ты что служивый! Очнись! Эй, солдатик!
   Сигмон поднялся на ноги, выпрямился, сжимая кулаки. У него закружилась голова, и он сжал зубы, сдерживая крик.
   -Лаури, - процедил он, чувствуя, как в груди становиться горячо. - Лаури.
   -Чего? - Переспросил дед, отодвигаясь в сторону.
   -Ничего, - резко бросил Сигмон.
   Он развернулся и пошел в темноту - к деревне. Сжимая до боли кулаки, он думал о том, что никуда мужики не пойдут, - слаба кишка у них, ночью на колдунов то ходить. Пошумят, покричат и разойдутся. А завтра еще одно письмо в Меран напишут. Городскому главе. Но он - Сигмон Ла Тойя, курьер второго вентсткого пехотного полка, - пойдет. Он не деревенский мужик, - солдат. Он наследственный тан и не может оставить это дело - дело чести. Курьер чувствовал, что не найдет покоя, пока не прикончит нечисть, сгубившую деревенскую девчонку, доверчивую, слабую девчонку, у которой впереди была вся жизнь. И заодно он прикончит одного лживого старого колдуна, посмевшего называться магом. Обязательно прикончит.
   Перемахнув через покосившийся плетень, Сигмон больно ударился ногой о камень, но не обратил на это внимания. Он побежал по огороду, спотыкаясь в темноте о грядки, наступая на колючую ботву, но не замечал этого. Сейчас он жаждал одного - рвать на части, рубит, грызть зубами... Того, кто причинил ему боль.
   Пробегая мимо дома старосты, он заметил Маришу. Она сидела на крыльце в одной ночной рубахе, обхватив колени руками, и тихо всхлипывала. Ее плечи вздрагивали, и Сигмон понял, что она плачет. Она уже знала. Все знала, - догадалась или почувствовала...
   Сигмон остановился, хотел подойти к ней, но так и не двинулся с места. Не решился. Тогда он крепче сжал кулаки, так, что хрустнули костяшки, и зашагал к сараю. Туда, где его ждал Ураган.
  
   ***
   Луна заливала сад мертвенной бледностью, превращая его в путаницу изломанных теней. Белое и черное - лишь два цвета осталось в этом саду, превратив его в царство смерти. Сейчас он был похож на болото, мертвое и пустое, пугающее гробовым молчанием.
   Сигмон, продиравшийся сквозь заросли кустов, не боялся. Гнев наполнял его уверенностью и злобой. Еще никогда ему не делали так больно, как сегодня. И он хотел вернуть эту боль тому, кто ее причинил. Вернуть с лихвой, с процентами, как возвращает долг ростовщику сиятельный граф, презирающий мелочность.
   Подбежав к ступенькам, ведущим на крыльцо, Сигмон обнажил саблю. Тонкая, чуть изогнутая, без гарды, казавшаяся в темноте простой палкой, она осталась его единственной подругой. Ей неудобно фехтовать, ей нужно рубить с седла, наотмашь, с оттяжкой, от плеча до паха... Это оружие кавалериста, но сейчас Сигмону было все равно, что в его руке. Главное, что - оружие. Он и не собирался фехтовать, собирался рубить - наотмашь, с оттяжкой, пластая ломтями чужую плоть.
   На медной ручке двери играл лунный отблеск. Сигмон толкнул ее, потянул на себя - напрасно. Дверь оказалась заперта.
   -Фаомар! - закричал Сигмон. - Фаомар!
   Никто не ответил. Дом возвышался молчаливой громадой, - ни огонька в окне, ни шороха. Только темнота и запах плесени.
   Сигмон ударил в дверь ногой, она вздрогнула, но не поддалась. Глухой звук удара сразу утих, потерялся в доме, завяз в наполнявшей его темноте. Курьер зарычал, отступил на шаг и бросился на дверь, ударил в нее плечом. Потом еще и еще. На третий раз дерево уступило натиску: с жалобным хрустом дверь сорвалась с петель, и с грохотом обрушилась в темноту. Сигмон прислушался. Никого. Пусто. Никто не спешит ему на встречу. Тогда он переступил порог все еще молчавшего дома.
   Осторожно ступая по темному коридору, он держал саблю перед собой, выставив руку вперед. Сигмон был готов в любой момент нанести удар - пронзить насквозь любое существо, что посмеет встать на его пути. Но дом по-прежнему молчал.
   Тьма. Самая настоящая тьма, густая как студень, липкая, склизкая, пахнущая страхом. Она окружала со всех сторон, мешала дышать, лезла в ноздри, в рот, в глаза...Сделав несколько шагов вглубь дома, Сигмон совершенно потерялся. Было настолько темно, что ему на секунду показалось, что он ослеп. Курьер тут же пожалел, что не захватил с собой факел, или хотя бы свечу, но сокрушаться было поздно. Оставалось лишь идти дальше, - возвращаться он не собирался.
   Слушая гулкие удары сердца, Сигмон шагал вперед, водя перед собой клинком. Он помнил, что коридор длинный и поэтому шел без опаски, стараясь только не сворачивать, чтобы не заблудиться в темноте и не войти случайно в открытую дверь.
   Но на десятом шагу он испугался. Со всех сторон его окружала темнота и пустота, реальным был только пол под ногами. Курьер остановился, чувствуя, как его начинает тошнить. Вроде бы, коридор не настолько велик, он должен давно кончиться - обычной деревянной дверью. Сигмон взмахнул саблей - направо, потом налево... Ничего. Пусто. Показалось, что он стоит посреди огромной темной пещеры, и что никакого коридора на самом деле и нет. Есть только ненасытная утроба дома колдуна, готовая поглотить названного гостя, растворить в себе, размазать тонким слоем по стенкам каменного желудка...
   Стало жарко. Капля пота шустрым клопом пробежалась меж лопаток, скользнула на поясницу и спряталась в штанах. Сигмон застонал и отступил на шаг, чувствуя, как дрожат ноги. Страх пробирал до самых печенок, заставлял судорожно всхлипывать и молить о пощаде. Нельзя. Если сейчас повернуть, броситься наутек, сломя голову, без памяти... Нет. Невозможно.
   Сжав зубы, Сигмон нерешительно шагнул вперед, опасаясь, - не исчез ли пол. Под ногами по-прежнему был камень, твердый и холодный как лед. Тогда Сигмон взмахнул клинком, и снова - ничего. У него вдруг закружилась голова, словно он стоял на тоненькой дощечке, перекинутой через бездонную пропасть. Курьер покачнулся и застыл на месте, боясь пошевелиться. Стараясь сохранить равновесие, он взмахнул руками, как заправский акробат, глубоко вздохнул и почуял запах сирени. Тот самый мерзкий запах, что намертво въелся в его память. Тотчас горячая волна крови ударила в макушку, в ушах загудело, и виски отозвались болью. В темноте проступил светлый силуэт девушки с длинными светлыми волосами... Проступил - и тут же исчез, словно его никогда и не было. Сигмон, не помня себя от гнева, шагнул вперед, притопнул ногой, выругался, а потом пошел вперед, наплевав на все страхи. На пятом шагу сабля с глухим стуком воткнулся в дерево.
   Он подошел ближе, протянул руку и нащупал дверную ручку. Тут же все стало на свои места, наваждение отступило, и он понял, что коридор кончился. Не было никакой пропасти, никакой ненасытной утробы и огромной пещеры. Был только его страх.
   От удара ноги дверь распахнулась, соскочила с верхней петли и рухнула плашмя на пол, взметнув облако пыли. В лицо плеснулся свет, и Сигмон прищурился. Прикрыв ладонью глаза, он вошел в свет, и оказался в той самой комнате, где еще утром беседовал с колдуном. На обеденном столе стояли два огромных бронзовых подсвечника с зажженными свечами. После кромешной тьмы, царившей в коридоре, их свет казался ослепительным. Все еще щурясь, Сигмон подошел к столу, и огляделся. В комнате никого не было, нужно идти дальше, но снова лезть в темноту, блуждать наугад по коридорам - не хотелось. Он опустил клинок, размышляя, что будет лучше - взять с собой свечу или сделать из штор факел.
   -Стой!
   Глухой голос пришел из-за спины. Не раздумывая, Сигмон перемахнул через стол и развернулся, выставив вперед саблю, готовясь рубить и колоть... Но в комнате было по-прежнему пусто.
   -Зачем ты пришел?
   -Выходи! - крикнул Ла Тойя, узнав голос Фаомара. - Выходи, колдун!
   Голос мага шел от дверного проема, из темноты и Сигмон догадался, что хозяин стоит в коридоре. Он быстро оглядел стол, но ничего такого, чем можно было бы запустить в колдуна, не нашел. Разве что тяжелый бронзовый подсвечник... Но чтобы его взять надо опустить клинок, а этого Сигмону делать не хотелось.
   Темнота за дверью загустела, всколыхнулась как занавес и выплюнула колдуна в комнату. Он вышел вперед и под его взглядом Сигмон попятился.
   -Сигмон Ла Тойя, курьер второго пехотного полка, - тихо произнес Фаомар. - Зачем ты вернулся? Зачем проник в мой дом под покровом ночи, как вор?
   -Я хотел тебя видеть, - ответил курьер, примерясь, как ловчее перескочить через стол и хватануть мага саблей.
   -Чтобы поговорить?
   -Поговорить? - вскинулся Сигмон. - О, нет. На этот раз нет!
   -Стой! - крикнул маг, заметив, что гость оперся рукой о стол. - Не шевелись! Иначе я развею твой пепел по всему дому.
   Сигмон увидел, как ладони колдуна едва заметно засветились и замер. Он с досадой подумал, что до Фаомара слишком далеко. Чтобы достать его клинком надо подобраться ближе - намного ближе.
   -Ты возбужден, - отметил маг. - Что-то случилось?
   Сигмон выпрямился и опустил саблю. Колдун должен думать, что ему ничего не угрожает. Быть может, тогда он расслабится, потеряет бдительность... А Сигмону будет достаточно только одного удара - наискось от плеча к бедру, выжимая кистью рукоять...
   -Случилось, - ответил он магу. - Ты спрашивал меня, видел ли я трупы крестьян? Теперь видел.
   -Трупы?
   -Один. Но этого достаточно. Молодая девушка, дочь старосты. Она лежала на поляне, белая и холодная как мрамор. Я подумал, что это просто свет луны, но нет - в ней не было ни кровинки. На шее - две дыры, как от укуса. Укуса дикой твари, нечисти, которую ты породил!
   Колдун нахмурился и опустил руки. Сияние ладной померкло, и Сигмон осмелился сделать пару шагов вдоль стола.
   -Я тут не при чем, - глухо сказал маг. - Мне нет дела до деревенских.
   -Конечно не причем, - легко согласился Сигмон, делая еще один шаг. - Это твоя дочь.
   -Дочь? - удивился Фаомар и его брови седыми бабочкам вспорхнули вверх. - Да ты спятил, солдат!
   -От убитой девушки пахло сиренью. Сгнившей сиренью, так же как пахнет от твоей дочери. Не смей отрицать!
   -Замри! - крикнул колдун и вскинул руку. Кончики его пальцев тлели, как угольки костра, и Сигмон остановился. Он почти обошел стол, ему оставалось еще пара шагов, и можно будет в прыжке дотянуться до колдуна. Выпад. Всего один выпад, быстрый, точный, смертельный.
   -Моя дочь не имеет к этому отношения. - сказал Фаомар. - Ты не знаешь, о чем говоришь.
   -Но запах...
   -Тебе показалось.
   -Не лги мне, я узнаю его из тысячи запахов! Он пахнет тленом!
   -Не двигайся, кому сказано! Замри на месте, если не хочешь распрощаться с жизнью.
   -Фаомар!
   -Постой, - сказал маг и отступил на шаг. - Я вижу, ты веришь, в то, что говоришь. Но ты заблуждаешься. Ни я, ни моя дочь тут не причем. Я не хочу напрасных жертв. Так что стой спокойно.
   -Ты врешь!
   -Тише, сопляк, поумерь пыл. Ты сам не знаешь, о чем говоришь.
   -Я знаю достаточно, чтобы потребовать у коллегии магов забрать тебя на трибунал. Тебя выкурят из этого дома как выкуривают лисицу из норы и потащат в Вент на цепях!
   -Проклятье, - зло бросил маг. - Надо было сразу тебя спалить, а пепел рассыпать по саду. Он давно нуждается в удобрениях.
   -Ну, давай, жги! Чего же ты ждешь?!
   -Заткнись! Стой на месте. Я не колдун, я не использую магию во зло. Поэтому и не убиваю тебя, хотя мог это сделать тысячу раз. Хорошо, Сигмон Ла Тойя, я дам тебе объяснения. Но только если ты будешь стоять спокойно. Хоть я и ценю любую жизнь, но свою - больше других.
   -Давай, давай, - бросил Сигмон, сжимая холодную рукоять. - Я жду.
   Он действительно ждал. До колдуна было довольно далеко, и любая задержка шла ему на руку. Сигмон надеялся, что пока колдун будет оправдываться, он сможет продвинуться вперед.
   Но Фаомар поднял вторую руку и звонко щелкнул пальцами. Темнота в дверном проеме заволновалась, зарябила. Сигмон невольно попятился, ему померещилось, что в темноте ворочается что-то большое и страшное. Он вскинул саблю, но тут же в комнату вошли жена и дочь мага. Одеты они были так же как и днем, словно и не ложились спать. И по-прежнему, мать смотрелась бледным подобием своей дочери. Она походила на потускневший портрет, написанный в незапамятные времена учеником художника. А вот Лаури выглядела намного лучше. На ее щеках играл румянец, а губы, алые и пухлые, улыбались.
   -Послушай меня, - сказал маг, не обращая внимания на женщин. - Пятнадцать лет назад мы жили в Мибере. В то время я был членом городской коллегии магов и честно служил короне. Но однажды... Однажды мне пришлось сражаться с озверевшей толпой, поднявшей бунт. Глава городского совета, граф Сиверин потерял всякую совесть. Он спустил казенные деньги на постройку загородного дворца, потом взвинтил налоги... Впрочем, это неважно. Чернь волной прокатилась по городу, сметая все на своем пути. Они жгли дома - все подряд, разоряли лавки, грабили, насиловали... Толпа обезумела. Мы, всей коллегией, защищали магистрат. Наша сила остановила толпу, и мы сдерживали ее натиск два дня. Потом подоспели солдаты, бунт усмирили. Сиверина заковали в цепи и увезли в Вент. Все успокоилось. Но когда я вернулся домой...
   Маг замолчал и подошел к столу. Сигмон шарахнулся назад, отскочил к стене и выставил саблю перед собой, но Фаомар не обратил на это внимания. Он оперся руками о дубовую столешницу и взглянул курьеру прямо в глаза.
   -Они были мертвы, - с горечью сказал маг. - Мертвы. Чернь разгромила мой дом, пока я защищал город.
   Глаза Фаомара полнились злобой и болью. Его взгляд внушал страх, казалось на Сигмона смотрит не старик, живущий в заброшенном доме, а молодой воин, готовый броситься в бой. Сигмон вжался спиной в стену и поднял клинок на уровень глаз, желая защититься от этого страшного взгляда.
   Это помогло. Маг неожиданно опустил глаза, и курьер облегченно перевел дух.
   -Нежить, - прошептал он. - Ты поднял их из могилы? Что ты натворил, колдун?
   Фаомар не ответил, лишь покачал опущенной головой. Потом вдруг схватил со стола подсвечник, развернулся, и запустил им в жену. Сигмон вскрикнул, но тяжелый кусок бронзы пролетел сквозь Фимель и канул в темноту коридора. Женщина не вздрогнула, не отстранилась. У нее даже не изменилось выражение лица.
   -Это фантомы, - бросил маг, поворачиваясь к курьеру. - Иллюзии. Десять лет я потратил на то, чтобы придать форму своим воспоминаниям. Они могут говорить, но они неразумны. Эти слова вложил в них я. У них нет своего сознания. Ты их видишь, но они бесплотны и не способны взять в руки даже ложку. И уж тем более не могут коснуться человека.
   -Это, - прошептал курьер, - это...
   -Это просто картинки, - закончил маг. - Портреты.
   Он снова повернулся к Сигмону, и смерил его взглядом. Потом щелкнул пальцами, и фигуры женщин исчезли. Они просто растаяли в воздухе без следа, как тает утренняя дымка под лучами солнца.
   -Десять лет я живу в этом доме, - глухо сказал Фаомар. - И они живут вместе со мной, создавая видимость обычной жизни. И я очень не люблю, когда мне напоминают что это иллюзия. Понимаешь, курьер?
   Сигмон заглянул в черные глаза мага и его рука, сжимавшая рукоять сабли, задрожала. В глазах Фаомара плескалось безумие. Похоже, он так и не оправился от удара судьбы, а жизнь рядом с фантомами лишь сильнее расстроила рассудок.
   -Я никому не рассказывал эту историю, - продолжал маг. - Мне слишком больно говорить об этом. Надеюсь, теперь ты понял, что ошибался. Ступай своей дорогой, курьер, и оставь в покое меня и мою семью.
   Сигмон не ответил. Перед ним тоже стоял фантом, но видел его только он. Молодая девушка с васильковыми глазами и пшеничными прядями волос. Она улыбалась Сигмону, звала к себе... А на шее у красовались две раны истекавшие черной кровью. Курьер сглотнул и помотал головой, отгоняя видение.
   -Лаури, - бросил он. - Ты не проверил Лаури. Позови свою дочь, колдун!
   -Что? - свистящим шепотом осведомился Фаомар. - Что ты сказал?
   -Твоя дочь! - выкрикнул Сигмон. - Это она! От нее пахнет сиренью. Даже сейчас я чувствую этот запах. Проклятье, позови ее, я хочу с ней говорить!
   -Не забывайся, сопляк. - Бросил маг. - Я и так слишком много сказал тебе. Проваливай отсюда, пока я не раскаялся в том, что сделал.
   Теперь они стояли друг напротив друга, их разделял лишь стол. Сигмон мог легко дотянулся мечом до колдуна, но тот сверлил его таким пристальным взглядом, что курьер не надеялся на то, что ему удастся нанести удар. Колдун определенно спятил, и в другое время курьер сбежал бы прочь из этого дома, без оглядки, как убегают от верной смерти. Но сейчас он не мог отступить. Его пальцы еще помнили холод кожи Ишки а в жилах кипел гнев. Сигмон Ла Тойя, курьер второго пехотного полка не желал отступать.
   -Позови ее, - потребовал он. - Позови! А не то...
   -А не то - что? - переспросил Фаомар, и в его глазах отразилось пламя свечей. - А не то ты позовешь сюда толпу крестьян, вооруженных вилами и факелами? Это многоглавое орущее чудовище, лишенное разума, которое уже один раз растерзало мою дочь? Так?
   Маг вскинул руку и Сигмон взмахнул мечом, выплескивая все напряжение скопившееся за эту безумную ночь в его теле. Рука распрямилась как атакующая змея, нанося смертельный удар... И все же, он промахнулся.
   Фаомар отшатнулся в сторону, и клинок рассек лишь воздух. Сигмон прыгнул на стол, попытался зацепить мага ногой, но тот ловко ухватил курьера за сапог. Сигмон упал со стола, кувыркнулся через голову, вырвался из рук колдуна и вскочил на ноги. Разворачиваясь, он вскинул меч для нового удара, но получил удар в грудь, такой, что захрустели ребра, и влетел спиной в деревянный шкаф. Тот разлетелся в щепки, и на курьера градом посыпалась фарфоровая посуда. От удара перехватило дыхание, помутилось в глазах, и он тяжело осел на пол.
   Маг стоял у стола, вытянув вперед руку и указывая на курьера длинным тонким пальцем. Его глаза пылали как раскаленные угли, а растрепанные волосы стояли дыбом, как шерсть на загривке озлобленной собаки. Сигмон застонал и попытался поднять саблю, чтобы защититься от страшного взгляда, но рука дрогнула и не подчинилась.
   -Будь ты проклят за то, что напомнил о моей боли, - процедил колдун. - Надо было сразу так поступить. Да, именно так.
   Сигмон попытался встать, но тело не слушалось. Ноги не шевелились, словно его разбил паралич, а руки только вздрагивали.
   -Иди сюда, - велел маг и сжал руку в кулак.
   Тотчас незримая сила потащила курьера по полу, волоком, как мешок с зерном. Он чувствовал, как сила Фаомара сжимается вокруг него, давит на грудь кузнечным прессом, мешает дышать. Сигмон захрипел.
   Остановился он у самых ног колдуна. Тот наклонился над пленником, откинул седую прядь.
   -Все вы одинаковы, - бросил он прямо в лицо Сигмону. - Вы все одержимы жаждой убийства. Но я не такой, нет. Я не буду отнимать твою никчемную жизнь. Ты послужишь науке. Великой науке магии, о которой такие как ты, не имеете ни малейшего представления...
   Сигмон снова захрипел, чувствуя, как от ужаса останавливается сердце, но не смог даже закричать. Маг распрямился, шагнул в сторону, и Сигмона снова потащило по полу. Он следовал за колдуном, словно тот волок его на веревке, - на невидимой веревке, что крепче стальной цепи. Парализованный курьер видел лишь темный потолок, но не сомневался в том, что его тащат в подвал. Он кричал от ужаса, но горло издавало лишь жалкий хрип. Ужас нахлынул с новой силой, сковывая движения надежней заклятий. Подвал колдуна! Нет, лучше смерть. Сигмон страстно желал смерти, хотел, чтобы колдун сжег его дотла и, как было обещано, развеял его пепел по дому. Но в этом ему было отказано. Ему суждено стать игрушкой колдуна.
   Когда над ним сомкнулась тьма коридора, живая, исходящая холодом, Сигмон обмер от ужаса, намочил в штаны и потерял сознание.
  
   ***
   Не было дня и не было ночи. Лишь темнота и свет, боль и покой, жара и холод. Обрывки бессвязных видений не давали уснуть, затягивали на темное дно, в бездну кошмаров. В редкие минуты просветления, Сигмону чудилось, что он попал в мир, где страдания и жизнь означали одно и тоже. Он не знал кто он, где и зачем. Потом возвращалась способность связно мыслить, и курьер понимал, что это не сон, вспоминал, где находится, и - начинал кричать. Он выл до тех пор, пока колдун не погружал его в новый кошмар.
   И все же, когда отступала боль, слабели заклинания и действие дурманящих отваров, Сигмон открывал глаза, и видел то, что казалось продолжением кошмаров.
   В первый раз удалось понять, что находится в темном подвале, освещенном лишь парой факелов. Сигмон сидел на полу, прислонившись спиной к стене. Он попытался пошевелиться, но запястья были прикованы к стене железными кольцами. Все тело болело, ломило спину, а руки затекли и стали как деревянные колоды. Удалось лишь поднять голову и разглядеть, что перед ним стоит длинный стол, уставленный стеклянными колбами, реортами и жуткими на вид конструкциями из блестящего металла. Блеск инструментов напомнил Сигмону, что многие из них погружались в его тело. Курьер застонал, попытался собраться, подтянуть ноги под себя, но даже на это не хватило сил. Он застонал, уронил голову на грудь и погрузился во тьму.
   Иногда сны прерывались. Тогда Сигмон видел перекошенное злобой лицо колдуна. Фаомар бил пленника по лицу, по рукам, но Сигмон не чувствовал боли. Вернее, чувствовал, но она казалась ему чем-то далеким и незначительным, словно ее чувствовал не он, а кто-то другой. Кошмары мешались с реальностью, переплетались так тесно, что тан не понимал, где есть что. Однажды, колдун проткнул его грудь мечом, и тан понял, что это все-таки сон. В другой раз Фаомар ударил его так сильно, что сломал ребра. И, корчась от боли, тан подумал, что это уже по настоящему.
   Следующее пробуждение запомнилось намного лучше. Сигмон сразу понял что проснулся, и разом вспомнил, что произошло. Мага в подвале не оказалось, и на этот раз Сигмону удалось осмотреться. Он был по-прежнему прикован к стене, а перед ним возвышался все тот же стол, уставленный зловещими колбами и приборами. Но на этот раз в подвале горели факелы, и Сигмону удалось рассмотреть стены. Подвал был большой - не меньше гостиной. Стены сложены из мелких темных камней покрытых плесенью, а потолок забран прогнившими досками. За столом, в темной стене, едва виднелась большая дощатая дверь. Слева от нее было большое пустое пространство, с гладким полом, напоминавшее площадку для тренировок. Об этом же говорил и деревянный стенд с оружием, устроившийся у самой стены. Сигмон прищурился и разглядел три меча, топор-клевец и пристроенную сбоку кавалерийскую саблю. Свою саблю. Курьер подумал, что он не первый 'гость' подвала. Думать о судьбе предшественников не хотелось, и чтобы отвлечься, Сигмон повернул голову, пытаясь рассмотреть дальний угол подвала, погруженный во тьму. То, что он увидел, заставило тана пожалеть о том, что он отвел взгляд от стойки с оружием. Вдоль стены шел длинный желоб, выдолбленный в полу. Оканчивался он большой темной дырой, очень похожей на жерло колодца. Желоб, скорее всего, служил кровостоком. Сигмон уже видел такой - в темнице армейской казармы, куда попал за драку с офицером. Там то ему и объяснили, зачем нужен желоб.
   Не смотря на то, что он чувствовал себя заметно лучше, Сигмон совсем пал духом. К нему вернулась ясность ума, но легче от этого не стало. Скорее наоборот. Он ясно понимал, что колдун ставит на нем опыты и, скорее всего, после долгих мучений его ждет страшная смерть. Рассчитывать на то, что его будут искать, не приходится. Он свернул с утвержденного маршрута, и даже если по его следам пойдет армейская разведка, они не догадаются свернуть на короткий путь. К деревне Холмовцы. Конечно, если бы он был командиром полка или хотя бы капитаном, его бы искали долго, тщательно и быть может, даже нашли. Но он всего лишь курьер, кадет. Его объявят дезертиром и назначат вознаграждение за поимку. На том и успокоятся.
   Сигмон застонал и облизнул пересохшие губы. Ишка, кадетский корпус, родное поместье, мама, отец...Все это было так давно. Прошлая жизнь казалась сном, чудесным сном, счастливым уголком, куда не суждено вернуться. Никогда. Впереди только мучения, кошмары и смерть. Сигмон подумал, хочет ли умереть? Прислушался к себе и понял, - хочет. Сейчас же. Он заворочался, но был настолько слаб, что даже не смог сесть поудобнее. Вспомнились рассказы преподавателей о том, как во время полувековой войны с Волдером, вражеские лазутчики убивали себя, чтобы не выдать тайны под пытками. Они откусывали себе языки, глотали кровь и, в конце концов, умирали.
   Язык был сухим и шершавым как кора дуба. И непослушным. Сигмон мял его зубами пытался ухватить, но тот болтался из стороны в сторону как яблоко в бочке с водой. Наконец курьеру удалось придавить его передними зубами. Он сжал челюсти, со страхом ожидая боли, но она так и не пришла. Он нажал сильнее, чувствуя, как немеет челюсть, и понял, что у него нет сил даже на то, чтобы укусить самого себя. Мышцы ослабли, рот раскрылся и Сигмон заплакал. Он дышал открытым ртом и плакал без слез, рыдал от обиды на то, что не властен даже над своей собственной жизнью.
   -Тебе сегодня лучше?
   Сигмон замер и постарался сжаться в комок. Этот голос. Он не забывал его даже в самых страшных снах. Голос колдуна, принесшего ему новую пытку.
   Опустив голову, чтобы не видеть приближение источника мучений, он замер. Но он все равно слышал, как колдун подходит к нему, цокая каблуками сапог по каменному полу, и сердце вздрагивало в такт шагам мучителя. Был ли он в подвале с самого начала, или вошел только что? Сигмон не знал. И знать не хотел. Он постарался отодвинуться подальше от мага, но лишь плотнее уперся спиной в стену и жалобно заскулил. Тотчас сильная рука схватила его за волосы, запрокинула голову и Сигмон увидел лицо Фаомара предвещавшее начало нового кошмара. Его глаза сияли алым огнем - не горели яростью, как раньше, но сияли довольством, как у человека увидевшего наяву свою мечту.
   -Ну что же, - довольно произнес колдун. - Продолжим.
   Он разжал пальцы, и голова Сигмона упала на грудь. Курьер закрыл рот, набрал воздуху и завыл. Он выл до тех пор, пока магия колдуна не погрузила его в новый кошмар, наполненный болью и отчаяньем.
  
   ***
   На этот раз очнулся Сигмон от ласкового прикосновения. Очередной кровавый кошмар выворачивал его наизнанку, сводил с ума, заставлял биться в оковах, но на этот раз что-то было не так. Прикосновение... Ласковое прикосновение к щеке. К правой. Ощутив это, Сигмон рванулся прочь из забытья, наважденье отступило, и он почувствовал, что вернулся в реальный мир.
   Глаза так и остались закрытыми, немного кружилась голова, но в целом чувствовал он себя прекрасно. Некоторое время Сигмон просто молча висел в цепях и наслаждал давно забытым ощущением покоя. Его правую щеку гладили нежные тонкие пальцы, гладили ласково, легко, так, как это умеет делать лишь женская рука. Холодная как лед.
   -Ишка, - прошептал Сигмон, и тут же рывком вернулась память. - Ишка!
   Он вскинул голову, открыл глаза и замер. На него смотрело прекрасное женское лицо: тонкие брови, прямой ровный нос, пухлые алые губы, румянец на щеках... Лаури. Дочь колдуна. Нежить.
   Сигмон вздрогнул, повернул голову уклонясь от очередного касания и прижался щекой к холодной стене.
   -Проснулся? - тихо спросила Лаури наклонясь к самому уху Сигмона.
   Он не ответил, только плотнее вжался в стену, почувствовав щекой грубый рубец каменной кладки.
   -Ты выглядишь лучше, чем раньше, - продолжила Лаури, и ее низкий грудной голос прозвучал как гром. - Как ты себя чувствуешь?
   Чувствовал он себя прекрасно, словно и не было бесконечных кошмаров, пыток и голода. Тело снова ему подчинялось, руки налились силой, а боль отступила. Только немного кружилась голова. Все было прекрасно, но Сигмон не стал отвечать. Просто закрыл глаза, надеясь, что вернется привычный кошмар, а чудовище в облике девушки исчезнет.
   -Отвечай! - резко бросила дочь колдуна.
   Он схватила Сигмона за подбородок и с неожиданной силой повернула голову к себе. Курьер встретился с ней взглядом и моргнул. В ее остекленевших глазах не было ни малейшего признака жизни. Только пустота и легкая дымка, как будто девушка и впрямь давно умерла. Но это не испугало Сигмона, - после пыток колдуна он не боялся ничего и никого. Ему стало неприятно, только и всего. И немного - любопытно.
   -Кто ты? - спросил он. - Кто?
   -Тебе не зачем это знать, юнец, - бросила Лаури.
   -Что тебе нужно? - снова спросил Сигмон, не отводя взгляда от мертвых глаз.
   Лаури улыбнулась, ее губы искривила ухмылка, открывая ряд белоснежных зубов.
   -Мне нужна твоя жизнь, - просто сказала она. - Только и всего. Надеюсь, теперь ты поправился и восстановил силы. Они мне понадобятся.
   -Кто ты?
   -Какая тебе разница?
   -Кто?
   Лаури отпустила его подбородок и рассмеялась - резко и зло. Она отступила на шаг и легко повернулась, исполнив замысловатое танцевальное па.
   -Правда, красивое тело? - спросила она. - Скоро оно будет моим. Полностью.
   -Ты призрак, - бросил Сигмон. - Нежить. Фаомар скоро это поймет, и ты займешь мое место.
   -Как бы не так! Старик слишком увлечен своими экспериментами. Он немного заигрался, вообразил себя Творцом. Он создал это тело, наделил его примитивными чувствами, простейшим сознанием... И оставил лазейку для меня. Это было очень просто. Я захватил этот фантом сразу, как только он появился на свет. Единственная неприятность заключалась в том, что это тело было бесплотно. Оно появлялось и исчезало по желанию мага, но я всегда возвращался, - потому что этот самоуверенный глупец не знал о маленькой незапертой дверце...
   -Демон, - с отвращением произнес тан.
   -Можешь звать меня и так, - ответила Лаури и кокетливо улыбнулась.
   -Зачем это тебе?
   -Зачем демону тело? Глупый вопрос. Чтобы жить. Здесь, в этом мире сладких и мягких тел, наслаждаясь каждой прожитой минутой и каждой каплей пролитой крови.
   -Ты лжешь. Фантом не может ничего коснуться. Фаомар поднял тебя из могилы, ты просто оживший мертвяк...
   -Замолчи! Я коснулся тебя! И подружку твою пощупал и этих деревенских мужиков!
   -Зачем? За что?
   -Мне просто нравиться - касаться вас...так. И потом, мне нужно было немного крови, немного вашей жизненной силы, чтобы это тело обрело плоть и независимость. Пришлось начинать с малого, с тонких эманаций... Пять долгих лет...Потом насекомые, животные и вот, наконец, я добрался до самых лакомых кусочков... До вас. Осталось немного, совсем чуть-чуть и тогда я начну жить по настоящему.
   -Так ты убивал...
   -Да. Чтобы оживить фантома. Я умею это делать. Но для этого нужно много крови, много!
   Демон в обличье Лаури подался вперед, наклонился над Сигмоном и обнял его за плечи.
   -Сегодня, - прошептал он. - Это будет сегодня. Старый дурак сам не понимает, что делает. Ну и хорошо. В тебе много силы. Очень много. И вся она будет моей!
   Сигмон почувствовал, как холодные губы коснулись его щеки, и попытался отвернуть голову, но лишь стукнулся затылком о стену. Демон провел по его щеке языком и засопел от возбуждения. Симон вскрикнул и забился в цепях, пытаясь освободиться. Он не желал становиться добычей это твари. Жажда смерти отступила, и теперь он не хотел умирать. Только не так. Не так!
   Он вырывался, бился как рыба в сетях, но все усилия были напрасны: демон был сильным, а движения Сигмона сковывали цепи. Наконец разозленная тварь схватила его голову обеими руками и прижала к холодной стене.
   -Тише, - прошипела она, когда Сигмон попытался ударить ее коленом. - Не дергайся человечек. Твои мучения скоро кончатся.
   Голова Лаури склонилась, как поникший цветок - медленно и нежно. Курьер почувствовал, как холодные губы приникли к его шее, и закричал, что было сил. Тотчас холодная ладонь легла на рот, заглушая крик.
   Сигмон ерзал на месте, с ужасом чувствуя, как его плоть рвется под напором зубов демона, и в рану проникают клыки, холодные как лед. Он ничего не мог сделать. Тварь пила кровь, забирала его жизнь, а Сигмону оставалось только стонать от ужаса и ждать смерти.
   -Лаури!
   Тварь вздрогнула, как от удара. Она отстранилась от Сигмона, и он увидел ее белое, как простыня, лицо. По узкому подбородку стекала кровь - его кровь. Демон моргнул, и пустые глаза девушки вдруг оживились, стали осмысленными.
   -Лаури!
   Демон резко поднялся на ноги, шагнул в сторону и Сигмон увидел, что у дальней стены, за столом, стоит Фаомар. Он смотрел на дочь, и в его глазах таяло удивление.
   -Что ты тут делаешь? - спросил он.
   -Отец, здесь человек. Он болен и я решила...
   Брови мага дрогнули, он вскинул обе руки, вытолкнул от себя невидимый шар и демон взвизгнул. Его тело взмыло в воздух и прижалось к стене, как лист бумаги.
   -Кто ты? - закричал маг, и его борода затряслась.
   Демон не ответил. Он шипел, извивался, но невидимая сила, с которой курьеру уже довелось познакомиться, крепко прижимала его к стене. Колдун взмахнул правой рукой, и тело Лаури стало меняться. Сигмон увидел, как ее лицо вытянулось и почернело, а ладони превратились в лапы с длинными и острыми как бритва когтями.
   -Проклятье! - взвыл Фаомар. - Как ты посмел! Моя дочь, моя Лаури!
   Демон замер, но превращение продолжалось. Его тело менялось: из плеч вылезли длинные шипы, ноги вытянулись и стали похожи на волчьи лапы. Платье исчезло, открыв мощное мохнатое тело. Из фантома Лаури на свет вылупилось отвратительное шипастое чудовище, похожее на помесь волка и жука.
   -Моя дочь... - застонал маг. - Я верну тебя, верну!
   -Ты опоздал, - прошипел демон. Подобрав под себя чудовищные лапы, он с силой оттолкнулся от стены, и прыгнул.
   Колдун вскрикнул, его отбросило назад, и ударило спиной о стену. Демон оттолкнулся одной лапой от пола и одним прыжком взлетел на стол. Стеклянные лабиринты колб разлетелись тысячами брызг, над столешницей взвился клуб сизого дыма и черную фигуру лизнул язык пламени. Демон зашипел, метнулся в сторону, но тут же взмыл в воздух, как от удара, отлетел к стойке с мечами и размаху обрушился на нее всем телом. Стойка разлетелась в щепки, и оружие со звоном рассыпалось по каменному полу.
   -Давай, - крикнул Сигмон, забыв о своей ненависти к колдуну. - Давай!
   Фаомар, услышав крик, резво вынырнул из клубов дыма, окутавших стол. Руки он держал перед собой, перебирая пальцами воздух, словно плел невидимую сеть. Демон вскочил на ноги, пригнулся, готовясь атаковать, но тут с рук колдуна сорвался огненный шар. Тварь метнулась в сторону, и пламя расплескалось по остаткам деревянной стойки. Фаомар выругался, и с его пальцев сорвались еще два огненных шара.
   Демон метался по подвалу, уворачиваясь от огня. Стены, потолок, пол... Как мячик в детской игре. Круглый, прыгучий, почти неуловимый. И быстрый, - слишком быстрый.
   -Давай, - кричал Сигмон. - Жги!
   Он жаждал увидеть, как тело демона охватит пламя, как он лопнет от магического жара и разлетится по подвалу сотней дымящихся ошметков. Он страстно желал этого, желал победы колдуну, позабыв и о пытках и о ненависти. Он хотел видеть, как умрет тварь, убившая Ишку. Но пока он видел только то, что демон слишком быстр.
   Сигмон заворочался, пытаясь избавиться от цепей, и с удивлением обнаружил, что тело послушно и полно сил. Руки налились тяжестью, в голове прояснилось, и он смог встать на колени. Курьер напряг правую руку, потянул на себя... Стальной браслет, вросший в стену, даже не шелохнулся. Зарычав, Сигмон дернул его еще раз, и еще... Оковы не поддавались. Он обернулся, чтобы попросить колдуна о помощи и чуть не вскрикнул.
   Демон, уворачиваясь от огненных шаров, вспрыгнул на потолок и прижался к гнилым доскам. Фаомар вскинул руки, выпустил новый шар огня и тут же демон прыгнул вперед, обрушившись на колдуна всем телом. Фаомар сдавлено вскрикнул, тварь навалилась на него, но тут же ее объяло жаркое пламя. Демон взвизгнул, метнулся в сторону и покатился по полу, сбивая огонь, с размаха наткнулся на стену, ударился головой о камень и замер.
   Колдун рывком поднялся на колени, оперся о пол руками и тяжело встал. Борода его сгорела, одежда дымилась, а левая щека висела кровавыми лоскутами. Его пошатывало, он едва держался на ногах, но не собирался сдаваться. Фаомар подался вперед, вскинул руки, и на кончиках пальцев вновь появилось пламя.
   -Жги! - крикнул Сигмон. - Жги!
   Но колдун вдруг вздрогнул и опустил руки. Курьер, выворачивая шею, обернулся на демона и застонал. У стены лежало тело Лаури. Дочь колдуна выглядела как раньше: ни ран, ни ожогов, ни страшных когтистых лап...
   -Отец, - прошептал фантом, поднимая голову.
   -Нет! - закричал Сигмон. - Не верь ему! Это демон!
   Но Фаомар не слышал его. Он медленно ковылял к дочери, протягивая к ней обожженные руки, на которых теперь не было пламени.
   -Вернись! - крикнул курьер, но маг шел вперед.
   Тело фантома выгнулось дугой и взлетело в воздух, обретая очертания демона. Извернувшись на лету, он приземлился рядом с колдуном, и с налета запустил в него длинные когти. Фаомар забился в когтях демона, но тот легко поднял тело старика над головой и бросил вперед. Колдун с грохотом шлепнулся на стол, проехал по нему, сметая остатки колб, и замер на самом краю. Демон прыгнул следом, прошелся по столу и присел на корточки, нависнув над телом Фаомара. Выглядел он по-прежнему как Лаури, вот только из рукавов призрачного платья торчали черные звериные лапы, с длинными когтями, походившими на крестьянские серпы.
   Колдун вздрогнул и захрипел. Из рваных ран на его теле ручьями текла кровь, но он все еще был жив.
   -Фаомар! - отчаянно крикнул Сигмон, понимая, что все кончено. - Фаомар!
   Демон повернул к курьеру милое девичье личико. Алые губы искривила злая улыбка и раздвоенный, как у гада, язык ощупал воздух.
   -Подожди, - сказала тварь. - Твой черед еще не пришел. У меня есть одно незаконченное дело...
   Демон резко нагнулся и вцепился когтями в живот колдуна. Фаомар запрокинул голову, захрипел и судорожно забил ногами по столу. Чудовище вырвало из живота колдуна кусок мяса и вцепилось в него длинными клыками.
   Сигмон застонал и опустил голову, стараясь сдержать тошноту, поднявшуюся из желудка душной волной. Демон же, как нарочно, поглощая плоть Фаомара, урчал и шумно чавкал. У курьера снова закружилась голова, во рту разлилась горечь. От страшной мысли, что следующим блюдом нежити станет он сам, сделалось еще хуже и Сигмона стошнило желчью.
   Отплевываясь, он ощутил странный толчок: каменный под коленями едва ощутимо вздрогнул. Сигмон подумал, что ему показалось, но потом дрогнула и стена, боднув его в спину как норовистый теленок. Курьер вскинул голову. Тварь по-прежнему сидела над телом мага и насыщалась его плотью. Рука Фаомара свешивалась со стола, по ней бежал ручек крови: под столом собралась уже приличная лужа. Тан шумно сглотнул, решив, что начинает сходить с ума, но в тот же момент понял что происходит.
   Колдун умер. Его магия ушла вместе с ним и дом, построенный с ее помощью, начал разрушаться. Все, что наколдовал Фаомар, должно было умереть вместе с ним. Сигмон с надеждой глянул на тварь, но она и не думала исчезать - видимо кровь курьера и плоть мага позволили ей окрепнуть и удержаться в этом мире. Похоже, желание демона исполнилось, и он обрел настоящее тело.
   Новый толчок, едва уловимый, снова пришелся в спину. Сигмон повернул голову и заметил, что железный браслет на его запястье потускнел, покрылся патиной - словно состарился в один миг. Не веря глазам, Сигмон дернул рукой, и металл блестящей трухой осыпался на пол. Колдовство мага, сковавшее его, уходило.
   Курьер бросил быстрый взгляд на чудовище. Оно продолжало насыщаться, зарывшись лицом в живот колдуна, и даже не смотрело в сторону пленника. Сигмон неслышно вздохнул и одним рывком освободил вторую руку. Тварь ничего не заметила.
   Ему сразу стало лучше, в голове прояснилось, сердце кузнечным молотом бухало в ребра, а в висках стучала кровь. Курьер пошевелился и убедился в том, что тело прекрасно его слушается. Даже мышцы не затекли. Похоже, колдун просто не успел наслать на него очередное ослабляющее заклятье.
   Тварь довольно заурчала, курьер вздрогнул, но чудовище так и не оторвалось от страшной трапезы. Сигмон прикусил губу. Теперь он свободен, но что в том проку, когда выход загораживает смертоносная тварь, одолевшая колдуна? Даже если бы у него было оружие... Оружие! Сигмон повернул голову и прищурился, стараясь рассмотреть, - куда делось оружие с деревянной стойки. Сразу же на глаза попался один из мечей: он лежал ближе остальных, в паре шагов от ног Сигмона и призывно поблескивал клинком. Это был полуторник с длинным и узким клинком, созданный для фехтования, для мастера клинка. Наметанный глаз курьера отметил и узор на гарде в виде птичьих лап, и оголовье с блестящим камнем, и синеватый отблеск лезвия... Похоже, меч был настоящим боевым оружием, без лишних украшений. Во всяком случае, выглядел он как один из старых эльфийских мечей, выкованных в незапамятные времена - во время войны рас, а то и раньше. И если это было правдой, то лучшего оружия не сыскать во всем королевстве.
   Сигмону захотелось взять его в руки, так сильно захотелось, что у него даже зачесалась правая ладонь. Очень жаждал ощутить в руках приятную тяжесть оружия. Если взять меч, то можно будет хотя бы попробовать прорваться к двери.
   Осторожно повернувшись, курьер взглянул на тварь. Она по-прежнему была занята едой. Тогда Сигмон тихо встал на четвереньки, и, не отводя взгляда от жующего чудовища, пополз к мечу. Он надеялся, что ему удастся тихонько подобрать клинок, напасть на демона со спины и одним хорошим ударом снести с плеч его мерзкую башку. Нужно было только добраться до демона раньше, чем он почует неладное. Один удар, только один хороший удар - о большем курьер и не мечтал.
   До меча было недалеко, всего три шага, может четыре. Но сейчас Сигмону казалось, что до него все три лиги. Обливаясь холодным потом, курьер полз вперед, замирая каждый раз, когда тварь начинала чавкать. Он не отводил взгляда от затылка демона, все еще сохранявшего облик Лаури, и полз. Он знал - остался только один шанс из тысячи. Только один.
   Когда до меча оставался один шаг, Сигмон решил, что у него все получиться. Иначе и быть не могло. Тварь должна умереть, ее нельзя выпускать в большой мир, никак нельзя. Демона нужно уничтожить, размазать по стенам, разрубить на куски - лишь бы это зло не вышло из подвала.
   Пол вздрогнул, стены затряслись и где-то далеко внутри дома, раздался звон разбитой посуды. Тварь перестала жевать и подняла голову, принюхиваясь. Сигмон замер, проклиная так не вовремя вздрогнувший дом. До меча оставалось совсем немного - руку протянуть и только. Но он не шевелился, боялся, что чудовище его почует и тогда...
   Тварь повернула голову, заглянула себе за спину, как умеет только сова, и уставилась на курьера. С лица молодой девушки, вымазанного кровью, на него смотрели черные и круглые, как у крысы, глаза. Долгую секунду никто из них не шевелился. Мир замер. А потом лицо твари стало вытягиваться, превращаясь в черную морду зверя и Сигмон прыгнул к мечу.
   Рукоять, оплетенная шершавой кожей, удобно легла в руку, словно под нее и делали. Распрямляясь, Сигмон взмахнул мечом, снизу вверх, наугад - и попал. Подскочившая тварь взвизгнула, шарахнулась в сторону. Курьер успел развернуться и отступил к стене, выставил клинок перед собой и приготовился защищаться.
   Тварь стояла в трех шагах от него, раскинув когтистые лапы, словно хотела обнять жертву, но не нападала. Сквозь призрачную пелену фантомного тела Лаури просвечивала темная бугристая шкура. По ней снизу вверх шла длинная рана, сочившаяся бурой жижей. Сигмон приободрился, - похоже, тварь была не такой уж крепкой, какой казалась на первый взгляд. Он перехватил рукоять меча обеими руками и выпрямил спину, приняв защитную стойку. Меч, конечно, отличался от кавалерийской сабли, но это даже к лучшему. Сигмон с детства не расставался с мечтой о двуручном клинке рыцаря и, попав в армию, не упускал случая потренироваться в работе с ним. Этим видом оружия он владел даже лучше, чем саблей.
   Вытянутая морда твари вздрогнула, и вновь прекратилась в личико Лаури. Остались только клыки - длинные и белые клыки, раздвигавшие алые губы.
   -Ты будешь умирать медленно, - сказала тварь. - Очень медленно.
   -Посмотрим, - бросил Сигмон. - Ты получила тело. Хорошо. Теперь это тело можно изрубить в куски.
   Лицо Лаури поблекло, уступая место чудовищной пасти волка. Демон цокнул когтями задних лап об пол и стал обходить жертву по кругу. Сигмон поворачивался следом, старясь держаться так, чтобы лезвие меча указывало точно на голову чудовища. Он был готов отразить атаку, но тварь все не нападала. Успев отведать клинка, она теперь не спешила и выбирала удобный момент.
   Сигмон напряг мышцы, проверяя, как слушается тело. Слушалось - отлично. Заклятия Фаомара сгинули без следа, и курьер чувствовал себя даже лучше, чем до заключения. Он чувствовал в себе такую силу, что казалось, смог бы разорвать тварь голыми руками. Но доверять этому ощущению не стоило. Сигмон знал - нельзя переоценивать себя и недооценивать противника. Поэтому он тоже выжидал, выбирая удобный момент для атаки.
   Дом снова вздрогнул и пол под ногами скакнул как норовистая лошадь. Сигмон покачнулся, сделал шаг в сторону, и тварь прыгнула. Курьер припал на колено, взмахнул мечом, подрубая демону ноги, но тот перескочил клинок и очутился за спиной. Сигмон ударил мечом назад, кувыркнулся, уходя от удара, вскочил на ноги и широким взмахом меча отогнал тварь.
   Теперь демон атаковал непрерывно. Он бросался на курьера справа, слева, прыгал с потолка, крутился волчком, но Сигмон не давал ему приблизиться. Он стриг мечом воздух, вкладывая в удары всю ненависть и боль, накопившуюся за последние дни. Ярость управляла клинком, и Сигмон двигался быстро, очень быстро. Так же, как и тварь.
   Пол бился в судорогах, теперь сотрясения не прекращались ни на миг. Дом колдуна разваливался на части, стены шли трещинами, и гул при этом стоял как при сходе горной лавины. С потолка сыпались гнилые щепки, из стен вываливались куски камня, но ни Сигмон, ни демон не замечали этого. Они были слишком заняты - друг другом.
   Меч действительно был хорош. Отлично сбалансированный он легко отзывался на малейшее движение пальцев Сигмона, позволяя плести сверкающую паутину, что не давала демону подойти ближе. Курьер пытался атаковать и сам, но тварь была быстра, очень быстра. И когда, после очередного выпада, Сигмон замешкался, она вскочила на потолок и прыгнула сверху. Он успел только выставить меч перед собой, острием вперед, и наклонить голову. Тварь напоролась на клинок всем телом, завизжала и ударила курьера в грудь обеими лапами.
   Удар был так силен, что Сигмона отбросило в дальний угол подвала, к кровостоку. Он ударился спиной о стену, упал на пол, но так не выпустил из рук меч. Тварь прыгнула следом, нависла над курьером, и он рванулся в сторону, кувырком уходя от удара. Но когти скользнули по спине, толкнули, и Сигмона бросило вперед, на обломки деревянной стойки. Он кувыркнулся, встал на одно колено и успел занести меч. Тварь уже нависла над ним, вскинула когтистые лапы, готовясь рвать податливое человеческое тело... Но она не успела ничего сделать. На этот раз удар попал в цель - точно в середину мохнатого бедра. Нога демона подломилась, он покачнулся, взмахнул лапами и Сигмон встал, нанося удар снизу верх.
   Меч оказался настоящим. Клинок старой эльфийской работы развалил демона на две части, располосовал его от паха до макушки, и половины тела, взорвавшиеся потоками бурой жижи, разлетелись в стороны.
   Сигмон отступил на шаг и опустил клинок. Останки твари еще содрогались, шевелились, как два раздавленных жука. Когтистые лапы царапали пол, оставляя в камнях глубокие зарубки. Сигмон поднял руку и провел по груди, вспомнив, что получил удар в грудь. Крови не было. Покачав головой, он глубоко вздохнул и убедился, что ребра целы. Все было в порядке. Тогда он взялся за меч обеими руками и принялся за дело.
   Остановился курьер только тогда, когда от твари остались сотни мелких кусочков, и нельзя было разобрать, - где голова, где лапы, где туловище. Брезгливо оглядев получившееся крошево, Сигмон подошел к стене, взял один из факелов и бросил его в бурое месиво. Не обращая внимания на щепки, сыпавшиеся потолка, вернулся к столу. Отвернувшись от разодранного на куски тела колдуна, он взял со стола пару уцелевших колб, вернулся к останкам твари и бросил колбы прямо на факел. Взметнувшееся пламя лизнуло потолок, куски демона вспыхнули синим огнем и курьер шарахнулся в сторону. Он вскинул руку, защищая лицо от огня, и стал смотреть, как пламя с треском пожирает то, что осталось от демона. Он был готов смотреть на это вечно. Ярость и гнев отступали, таяли в пламени вместе с тварью, и Сигмону стало легче. Теперь в душе оставалась только боль.
   Очнулся он от удара по плечу. Вздрогнув, он поднял глаза и увидел, что потолок ходит ходуном. Теперь из него вываливались целые доски, - одна из них и хлопнула его по плечу. Дом колдуна разваливался на части и похоже, должен был вот-вот рухнуть. Больше медлить было нельзя. Симон повернулся, плюнул в синий огонь и бросился к двери.
   Дом колдуна напоминал оживший кошмар: столбом стояла пыль, из стен вываливались камни, пол бился в предсмертных судорогах. В темноте метались ожившие тени, и казалось, что дом наполнен призраками, сошедшими с ума. Но Сигмон, прошедший через кошмары Фаомара, не чувствовал страха. Прикрывая лицо ладонью, он шел по коридорам, шел к выходу, туда, откуда лился густой рекой холодный ночной воздух. Пробираясь сквозь завалы камней, перепрыгивая через трещины в полу, он старался идти быстро. Чувствовал - осталось немного. Дом держался, из последних сил, словно давая возможность гостю отомстить за своего хозяина, но его силы были не бесконечны.
   Впереди, в конце коридора, мелькнул светлый проем и курьер бросился к нему. Дом вздрогнул, и сверху потоком хлынули доски, камни, куски штукатурки... Больно ударило по плечу, но это только подстегнуло, заставило перейти на бег. У самой двери Сигмон споткнулся. Он упал на колени, пополз вперед и тут же позади него обрушилось каменное перекрытие, наглухо завалив коридор. В спину дохнуло жаром, как из плавильной печи и Сигмон закричал. Он полз вперед, чувствуя, как расступается под ногами пол, и никак не мог встать на ноги. У самого порога он замешкался, пытаясь перебраться через большой камень, и тут же пол ушел из-под ног. Проваливаясь в бездну, Сигмон закричал, и вдруг получил сильный удар в спину.
   Он вылетел в открытую дверь, прокатился по каменным ступеням и с треском вломился в кусты сирени. Барахтаясь в путанице ветвей, он испуганно вскрикнул, - показалось, что ослеп. Но, разглядев в темноте собственную руку, понял, что на дворе ночь - только и всего.
   Обернувшись, он увидел, как из черной пасти двери вырвался язык пламени, рассыпавшийся ворохом искр по каменным ступеням. Сигмон испуганно подтянул под себя ноги. Дом проседал в себя, проваливался под землю, а на его развалинах уже плясало ослепительное пламя. Жар от него шел нешуточный и Сигмон понял, что скоро запылает и сад. Он встал и, покачиваясь на ходу, как пьяный, побрел прочь.
   Через ограду он перебрался с трудом - силы его оставили. Он потратил их на сражение с чудовищем и теперь был слаб, как новорожденный. И все же, он шел, полз, карабкался, стремясь убраться прочь от этого проклятого места.
   Тяжело перевалившись через забор, Сигмон упал на дорогу у самых ворот. Конечно, никакого коня здесь уже не было. Курьер слабо выругался, выплюнул пыль, набившуюся в рот, и, ухватившись за железные прутья ворот, поднялся на ноги.
   В саду бушевал огонь. Кусты у порога дома пылали как факелы, и огонь с них переползал на деревья. Луна заливала сад призрачным белым светом, и Сигмону казалось, что горят не деревья, а люди, вскинувшие к ночному небу тонкие руки. Он щелкнул пальцами, отгоняя зло, отвернулся и побрел по дороге, освещенной алым заревом. Позади с грохотом обрушился дом, пылающие куски кровли разлетелись по саду, но тан даже не оглянулся. Он шел вперед, в темноту, едва перебирая ногами. Он ничего не слышал и едва дышал. Меч, намертво зажатый в правой руке, он тащил за собой, и клинок выписывал острием волнистую линию в дорожной пыли. В голове было пусто, перед глазами плыли сине-зеленые пятна, и все происходящее казалось продолжением кошмара. Сигмон хотел только одно - убраться подальше от этого страшного места.
  
   ***
   Утром, когда бледное зарево пожара слилось с первыми лучами солнца, его нашли крестьяне. Встревоженные всполохами огня, заметными даже в деревне, они все-таки собрались с духом, вооружились, и вышли на дорогу. Их терпение кончилось и на этот раз, они были полны решимости разобраться в том, что происходит, и узнать чем еще колдун может навредить деревне. Шли с опаской, медленно, чуть ли не на ощупь - не спешили лезть в пасть колдуну. Хотя они и вышли затемно, но еле плелись, не решаясь признаться друг другу, что боятся темноты. Но когда небо просветлело, они приободрились и пошли быстрее.
   Едва миновав поля, они наткнулись на человека. Он полз прямо по дороге, сжимая в правой руке длинный меч с узким клинком. Весь в пыли, в саже, в запачканной рубахе, босой, с обгоревшими волосами, он больше походил на ожившего мертвеца, чем на человека. Он выбрасывал вперед левую руку, черную от грязи, опирался на локоть и подтягивал следом тело, елозя коленями по пыльной дороге. И так - раз за разом. Было нечто жуткое в его неумолимом движении вперед, нечто такое, что заставило крестьян отступить назад и поднять дубины.
   Поттон, возглавлявший толпу, первым узнал курьера. Прошел ровно месяц с того дня, как погибла его дочь и пропал гость, но староста верил, что они еще встретятся с Сигмоном. Вернувший конь убедил крестьян, что военный не сбежал, как думали поначалу, а сгинул в логове колдуна. На помощь не пошли: Поттон, обозленный на гостя, - не велел. Лишь отправили новое письмо в Меран и перестали ночами выходить из домов - на том и успокоились. На письмо, как и следовало ожидать, никто не отозвался.
   Наткнувшись на курьера, староста обрадовался. Он не смел даже надеется на то, что пропавший гость одолел колдуна. И все же при виде живого курьера, сжимавшего оружие, Поттон скрестил пальцы на удачу.
   Когда Сигмона подняли и перевернули, он потерял сознание. Курьер был закопчен, как углежог, его одежда превратилась в лохмотья - разорванные, прожженные и смердящие как будто побывали в отхожем месте. И все же, жизнь еще теплилась в безвольном теле.
   Вода из фляги привела его в чувство. Открыв глаза, Сигмон узнал Поттона и застонал. Староста, тут же вцепился в него как клещ, насел с вопросами, желая знать, что стряслось на этот раз. Сигмон отвечал тихо, часто сбивался, но толпа, окружившая курьера, затаив дыхание, ловила каждое слово. Узнав, что нечисть уничтожена, колдун убит, а его дом сожжен, крестьяне обрадовано зашумели. Враг был уничтожен, и следовательно, больше не было нужды продолжать опасный поход в неизвестность. Подхватив Сигмона на руки, они потащили его в деревню, а староста, на радостях назвавший курьера сыном, пустился вперед - успокоить баб, заранее поднявших вой по своим мужикам.
   Сигмона внесли во двор Поттона, когда солнце уже поднималось над лесом, заливая деревню теплом. Пока его несли, Сигмон очнулся и даже успел рассказать деревенским подробности сражения. Он все еще был слаб, но чувствовал себя преотлично. Начало нового дня он принимал как начало новой жизни, свое второе рождение, и ему казалось, что с каждой минутой в него вливаются новые силы.
   Когда крестьяне подошли к деревне, он окончательно пришел в себя и даже хотел идти сам, но ему не позволили. Деревенские на руках пронесли его по улице ко двору старосты и положили у колодца на заботливо подстеленную рогожу.
   Во дворе собралась, без малого, вся деревня. Шумели: кто хвалил гостя, кто сомневался в его рассказе, а кто и звал земляков сходить проверить - все ли так, как говорит чужак.
   Сигмон сел, прислонился спиной к срубу колодца и отмахнулся от помощи деревенских баб, хотевших снять с него порванную одежду. Он положил меч на траву, подставил лицо солнечным лучам и прищурился. Тан не обращал никакого внимания на крики деревенских, ему было наплевать на все кроме одного - он жив и на свободе. Кошмар последних дней отступал, и уже начинал забываться: рассудок услужливо вычеркивал из памяти страдания. Сигмон знал, что никогда не забудет того, что случилось, никогда... Но сейчас ему хотелось сидеть, подставляя лицо утренним лучам солнце и ни о чем не думать. Он был готов сидеть так вечно.
   Из блаженного оцепенения его вывел староста. Встав на колени, он одной рукой ухватился за плечо Сигмона, а вторую сунул ему под нос. В руке оказалась глиняная кружка. Его содержимое было настолько духовито, что у Сигмона аж слезы выступили. Он широко раскрыл глаза, принял кружку, и единим махом выпил самогон. Староста аж крякнул. Потом отнял опустевшую кружку и поднялся на ноги.
   -Что встали! - заорал он. - Марш по дворам. Работать кто будет?
   -Как он там? - крикнули из толпы.
   -Живой! К вечеру очухается! Ну-ка, расходитесь, земляки. Приходите к вечеру, там и поговорим. Косматый!
   -А!
   -Бери кумов, сходи к дому колдуна. Посмотри, как оно там. Может, чего дожечь надобно.
   -Иду!
   Сигмон ухватился за край колодца и поднялся. Ему стало лучше. Самогон пробежался по жилам огнем, взбодрил, заставил сердце биться чаще. Хотелось дышать полной грудью, кричать от радости и петь. Хотелось жить.
   Деревенские уже начали расходится, поглядывая в сторону гостя, а староста стоял к нему спиной и беседовал с пятью крепкими мужиками, видно, кумовьями того самого Косматого. На крыльце дома стояла Мариша, жена старосты. Она прижимала к лицу платок, и ее плечи вздрагивали. Сигмон взглянул на нее и тут же отвернулся.
   В животе урчало. Хотелось есть - жареный бараний бок подошел бы в самый раз. И пить. Самогон. Или хотя бы воды, холодной прозрачной воды - самой обыкновенной.
   Оглядевшись, Сигмон нашел ведро, бросил его в колодец и закрутил ворот, выбирая цепь. Оно вернулось к нему полное прозрачной чистой воды, такой, какая бывает только во снах. Курьер плеснул этой красотой себе в лицо, зажмурился от счастья, потом поднял ведро и припал к краю. Пил долго. Вода смягчила горло, обожженное самогоном, холодным комом ухнула в живот. Сигмону сразу стало легче, словно с плеч упал тяжелый камень. Он поднял ведро, облился с головы до ног и довольно зафыркал. Потом бросил ведро в колодец и содрал с тела остатки рубахи. Ему страшно захотелось смыть с себя всю грязь, которой он оброс в темнице.
   Сигмон сначала и не заметил, как стало тихо. Лишь когда в полной тишине скрип колодезного ворота громом разнесся по деревне, он почуял неладное. Обернувшись, курьер увидел, что староста и кумовья Косматого пялятся на него во все глаза. Из-за плетня смотрели еще трое - все с открытыми ртами. Стало так тихо, что был слышен звон мошкары.
   -Что? - спросил Сигмон, чувствуя, как живот сводит судорогой. - Что?
   Никто не ответил. Лишь один из мужиков ухватил рукав старосты, поднял дрожащую руку, и ткнул пальцем в Сигмона. Курьер опустил взгляд. Пальцы его разжались, зазвенела цепь, и ведро с грохотом ухнуло в колодец.
   От пупка до самой шеи кожа Сигмона стала черной. Она была покрыта выдавленными ромбами и больше всего напоминала шкуру змеи. На груди красовались две глубокие царапины - от когтей демона. Сигмон дрожащей рукой коснулся их и обнаружил, что грудь на ощупь стала твердой, как камень, и холодной как лед. Чужая кожа шла от пояса до шеи, покрывала плечи и спускалась до самых локтей - словно курьер натянул кольчужную рубашку.
   -Нет, - прошептал Сигмон, вспоминая, как колдун тыкал в него мечом. - Нет!
   В том, что это результат опытов Фаомара, Сигмон не сомневался. Все его мучения вылились в это - чужую крепкую кожу, ставшую живой кольчугой.
   -Проклятый колдун! - крикнул Сигмон изо всех сих. - Проклятый!
   Из-за плетня, робко донеслось:
   -Нежить?
   -Нет! - крикнул Сигмон. - Это от колдуна! Он издевался надо мной, пытал!
   Но было поздно. Толпа подхватила крик. Те, что стояли ближе, двинулись на Сигмона. Под сильными руками деревенских мужиков захрустел забор, - колья выворачивали из земли, отдирали доски. И только староста отвернулся, закрыл руками лицо, и упал на колени.
   -Стойте, - крикнул курьер, выставив вперед руку. -Я объясню! Это от пыток!
   Мужики в первом ряду остановились, но за ними шли другие. Те, что ушли раньше теперь возвращались на крик, неся в руках колья, вилы, топоры...
   -Нечисть, - крикнули из толпы. - Эта тварь вернулась!
   -Мужики, бей его, пока не утек! Рази!
   -Огнем его, огнем!
   Сигмон с ужасом смотрел на приближавшихся мужиков. Ему вспомнился Фаомар, назвавший толпу многоголовым чудовищем, лишенным разума. Ей ничего нельзя объяснить, рассказать, втолковать, она не слышит слов. У нее нет ушей. Только клыки.
   Тан отшатнулся от наступающей толпы. Сейчас она походила на стоглавую гидру, изображение которой Сигмон видел еще в детстве, в книгах отца. Фаомар... Бедный маг. Он так и не оправился от удара судьбы. Толпа сломала его, заставила возненавидеть людей и уйти от них подальше, стать отшельником. Сигмон прикусил губу и внезапно понял, что у него остался только один выход.
   Босая нога курьера поддела меч и оплетенная кожей рукоять уже привычно легла в ладонь, неся спокойствие и уверенность.
   -Назад! - гаркнул Сигмон во все горло. - Назад!
   Мужики из первых рядов отшатнулись, полезли назад. Вперед выступили другие - с кольями и вилами. Заблестели ножи, над толпой взметнулись топоры, - деревенские не собирались отступать.
   Сигмон шагнул назад, держа меч перед собой. Его время было на исходе, толпа готовилась набросится на него, навалиться разом, засыпать телами, задавить... Но он никак не мог решиться. Нужно было прыгнуть вперед, расчистить себе дорогу мечом, прорубиться сквозь строй мужиков. Пусть деревенские ни в чем не виноваты, пусть они считают его нежитью, чудовищем. А для него чудовища - они. Неблагодарные твари, готовые убить его, уцелевшего в схватке с демоном, из-за простого подозрения... Но что дальше? Он мог бы перебить всю деревню, чувствовал, сил - хватит. Но чем тогда он будет отличаться от того демона, которого вчера разрубил на куски этим самым мечом? Чем?
   Толпа напирала. Сигмон широким взмахом срубил вилы самого смелого мужика, и остальные шарахнулись назад.
   -Конь! - крикнул Сигмон. - Где мой конь?
   Никто не ответил. Из толпы вылетел нож, глухо стукнул о грудь тана и отлетел в траву. Курьер выругался, перескочил через сруб колодца и побежал к сараю - туда, где староста держал лошадей. Осмелевшие мужики заорали и кинулись следом, потрясая своим нехитрым оружием.
   Сигмон заскочил в сарай, захлопнул дверь, обернулся и облегченно вздохнул. Он угадал - рядом с доходягой Поттона стоял его Ураган. Конечно, чужая лошадь, вернувшаяся без седока, достанется главному - то есть старосте.
   В дверь глухо шмякнули - видно, плечом, с разбега.
   -Убью! - рявкнул Сигмон и бросился в глубь сарая.
   Сорвав со столба уздечку, он подбежал к Урагану и жеребец захрапел, подался назад, вращая глазами. Сигмон обхватил руками его голову, прижался к ней лицом.
   -Ну же, - бормотал он. - Давай попробуем, давай.
   Конь беспокойно переступил с ноги на ногу, но, почуяв знакомый запах, фыркнул и расслабился. Признал.
   Сигмон быстро надел на него уздечку и оглянулся, поискав взглядом седло. Его нигде не было видно, и курьер выругался, - жадный староста наверняка утащил его в дом.
   На крыше что-то загрохотало, и курьер пригнулся, опасаясь, что наверх забрался стрелок. Тут же все стихло, но зато потянуло горелой травой, и Сигмон догадался, что в ход пошли факелы.
   -Собачьи дети, - выдохнул он и вспрыгнул на спину Урагану.
   В открытое окно влетел еще один факел, и покатился по полу поджигая сено. Оно занялось в десятке мест, и пламя с ревом взметнулось до потолка. Ураган захрапел, испугано заржал и подался назад.
   -Вперед, - крикнул Сигмон, отчаянно колотя пятками бока жеребца. - Вперед!
   Ураган прыгнул через огонь и заплясал у закрытых ворот. Сигмон осадил жеребца и с размаха ударил в них ногой. От удара створки распахнулись, затрещали и сорвались с петель. Ураган тут же прыгнул наружу, спасаясь от клубов сизого дыма, подмял кого-то, прошелся по мягкому, и одним прыжком оказался у плетня.
   Сигмон обернулся. Толпа мужиков, окруживших пылающий сарай старосты, яростно горланила вслед. Вдогонку курьеру полетели вилы и топоры. Он пригнулся к самой шее Урагана и послал его вперед, к забору. Разоренный мужиками на колья, он не стал препятствием для жеребца. Тот птицей перепорхнул через обломки и помчался по улице.
   Оставляя за собой клубы сизой пыли, Ураган несся к околице. Со всех сторон неслась брань, в наездника кидали чем попало - и горшками и топорами и всем, что под руку повернется. Больно ударило по ноге, потом задело голову... А потом деревня кончилась.
   Ураган шел галопом по лесной дороге, по той самой, что привела курьера в деревню. Сам Сигмон на нее даже не смотрел. Он прижимался лицом к шее жеребца и плакал. В полный голос, навзрыд. Ему не было больно, нет. Но Сигмон знал, что теперь, ему до конца дней своих придется нести на теле отметину колдуна. И кличку - чудовище. Ведь он стал уродом, выродком, и теперь ему нет места среди людей. Если его тайну раскроют, то в любом городе повториться то же, что в этой деревне. Но Сигмон знал, он - не чудовище. Он и пальцем не тронул никого из толпы - в отличие от той твари, что вселилась в дочь колдуна. Сигмон знал, он - человек. Надо только найти чистую рубаху и прикрыть это отвратительное клеймо оставленное проклятым колдуном на его теле. И все будет в порядке. Все наладится. Теперь все должно быть хорошо. Должно. Сигмон верил в это, истово верил, потому что больше не во что было верить. Но сердце почему-то болталось в груди холодным комком, и он все плотнее вжимался лицом в гриву Урагана.
   И слезы не кончались.
  
  
   ОБЫКНОВЕННОЕ ЧУДОВИЩЕ
  
   Пол камеры источал леденящий холод. Сигмон лежал на спине и чувствовал, как постепенно немеют ноги и руки. Легкая рубаха и старые армейские штаны не спасали от стылых камней. Спина ничего не чувствовала - новая кожа спасала и от холода и от жары, в этом тан уже успел убедиться. Хотелось перевернуться, - затылок начал ныть от холода, да и шея затекла, но он не мог: заклинание сковало его тело невидимыми цепями. Оно должно было лишить и сознания, но что-то не получилось. Маги ошиблись, наверно не приняли в расчет того, что он уже не совсем человек. Теперь Сигмон мог и думать и слышать, но не мог двигаться. И - говорить. Оставалось только валяться немой колодой на холодном полу, и дожидаться, когда два мага из городской коллегии Вента соизволят зайти в камеру и посмотреть, на что наткнулась военная разведка. Сигмон надеялся только на то, что маги снимут заклинание, чтобы поговорить с ним. И тогда все, наконец, проясниться. Больше надеяться было не на что.
   Он допустил одну ошибку. Всего одну маленькую ошибочку, но она оказалась одной из тех, о которых жалеют всю оставшуюся жизнь. Как правило - не слишком долгую. Ведь тогда, выбравшись из деревни, он почему-то вообразил, что стоит только вернуться к привычной жизни и все пойдет по-прежнему. Все станет как раньше, и подвал Фаомара забудется, как страшный сон. Сигмон верил в это, ему хотелось, чтобы так было, и он обманул сам себя. Обмануть других ему не удалось.
   Когда курьер, опоздавший на целый месяц, появился на заставе, - оборванный, как бродяжка, голодный, измученный, то его встретили, как положено: без лишних разговоров скрутили и бросили в застенок. Тан не сопротивлялся, - надеялся, что вскоре все выясниться. Начальник гарнизона явился к нему лично, правда, только через сутки, и только потому, что тан отказался разговаривать с низшими чинами. Сигмон попытался рассказать ему, что произошло: и про демона и про колдуна Фаомара и про деревню. Граф Тимарон сочувственно кивал, и в его глазах не было ничего кроме безнадежной скуки, - он слышал сотни таких историй. От дезертиров. Но стоило тану задрать грязную рубаху, снятую с огородного пугала в одной из деревень, как все изменилось в мгновенье ока. Граф, разом поверивший словам пленника, птицей выпорхнул из камеры, так споро, словно заключенный попытался съесть его заживо.
   Через несколько минут полковой маг свалил тана с ног заклинанием, обездвижил, а кузнецы заковали пленника в цепи. Потом его бросили в железную клетку, водрузили на повозку и уже к вечеру отправили в Вент.
   Тана держали в клетке всю дорогу - как дикого зверя. Полковой маг, головой отвечавший за пленника, держал его в полузабытье, не ослабляя магических уз ни на миг. В полубреду Сигмон не уставал проклинать себя за глупость, но сделать ничего не мог: он попался. Удобного случая для побега так и не представилось, молодой маг хорошо знал свое дело, к тому же до жути боялся пленника и потому не спускал с него глаз. Бывшему курьеру оставалось лишь покориться судьбе.
   Она привела его в подвал казармы, в холодную камеру темницы, где ему доводилось бывать прежде. Брошенный за решетку, голодный, измученный, Сигмон проклинал и судьбу, и колдуна, и свою глупость. Все оказалось напрасным - его мучения, жертвы, решения... Одна темница сменилась другой, только и всего. Иногда он думал, что лучше бы стал настоящим чудовищем, полудиким зверем, обреченным вечно скрываться в лесу. Зато там не было бы цепей.
   В темнице вентского гарнизона он провел два дня. Сначала Сигмон пытался разговаривать с тюремщиками: требовал позвать графа Тиффера - начальника кадетского корпуса, капитана Веламара - начальника курьерской службы и вообще хоть кого-нибудь. Ему не отвечали. Стражники старались держаться подальше от пленника, а еду бросали в камеру, прямо на пол. Сорвав голос в первый же день, тан отчаялся. Никто к нему так и не пришел. И все же, ему повезло.
   К вечеру второго дня в темницу явился старший курьерской смены сержант Ритик. Они дружили с Сигмоном еще со времен учебы. И когда до него дошли слухи о странном пленнике, сержант решил сам посмотреть, во что превратился его товарищ.
   Они говорили недолго, минут десять - скоро должна была начаться смена караула и сержант торопился. Но и этого времени ему хватило, чтобы убедиться в том, что тан по-прежнему человек. Это не составило труда - всего лишь нужно было поговорить с пленником как с человеком. Ритик сделал это и убедился, что его друг все тот же Сигмон ла Тойя, курьер, попавший в переплет.
   Выслушав сбивчивый рассказ тана, сержант поведал другу, что именно его ожидает. Оказалось, что Сигмона должны были осмотреть маги из городской коллегии. Граф Тиффер пригласил их сразу же, как только доставили странного пленника. Но маги не спешили, сейчас они занимались другим заключенным армейской темницы - молодым повесой, сотворившим, по слухам, нечто ужасное. Держали его в соседней камере. Сигмон знал, это не редкость - гарнизонные застенки покрепче городских, поэтому самых опасных заключенных держали именно здесь. Услышав, что рядом маги, он чуть не взвыл. Тан сразу же потребовал, чтобы они немедленно пришли, рвался рассказать про Фаомара и про демона, но все впустую. Сержант не имел права приказывать магам.
   На прощанье Ритик посоветовал ему сидеть спокойно, ждать своей очереди, надеется на милость магов и уповать на судьбу. И еще пообещал замолвить словечко графу Тифферу о курьере, волею судьбы попавшем в странную историю. Потом сержант ушел, а тан остался в темнице. Не в силах уснуть, он сидел у стены до самого утра, страшась пропустить визит магов. Долго не выдержал. Заснул, проснулся, снова заснул - а их все не было. Тан злился, но больше не кричал и не требовал коменданта. Сейчас ему нужно было выглядеть спокойным и здравомыслящим. Его история и без того смахивала на горячечный бред.
   Магов он почувствовал сразу - трудно не почувствовать заклинание, что превращает тебя в неподвижную колоду. Рухнув на каменный пол, Сигмон так и остался лежать, ожидая когда появятся маги. А они все не шли. Мгновенье казались годами, минуты - веками. Умом Сигмон понимал, что прошло не больше четверти часа, но ему казалось, что минуло тысячелетие. И когда оно было на исходе, дубовая дверь, окованная железными полосами, заскрипела и распахнулась. В камеру зашли маги: два седых благообразных старца в серых плащах. Тан попытался пошевелиться, но не смог. Маги начали неспешный разговор, уверенные, что пленник их не слышит, и тогда Сигмон понял - все только начинается. Все его беды впереди.
  
   ***
   -Медис, вы это видите?
   -Конечно, вижу, Кларенс, я не слепой. И прекратите бубнить - вас и так не слышно.
   -Но нас могут подслушивать.
   -Бросьте, кому вы нужны. Это тюрьма, а не трапезная коллегии.
   -Все же...
   -Хватит, Кларенс. Сосредоточьтесь на работе. Посмотрите, какой чудесный образец.
   -Граф Тиффер уверял, что они поймали чудовище. Признаться, я думал, что речь идет про оборотня, но это создание больше похоже на человека.
   -Но следы магического вмешательства еще видны. Посмотрите на левый бок.
   В камере стало так тихо, что Сигмон услышал, как где-то далеко хрипит один из заключенных. Он попытался открыть глаза, но веки даже не шевельнулись, зато огнем ожгло бок. Следом по телу пробежала волна щекотки - словно сухой веткой провели. Он понял, что маги изучали его тело, используя волшебство.
   Тан попытался двинуть рукой, но - без толку. Тело не подчинилось. Маги здесь, рядом, надо объясниться с ними, поговорить! Нужно рассказать про Фаомара, этого безумца, что ставил на нем опыты, рассказать про лабораторию в подвале... Тщетно. Он не можешь шевелиться, не может говорить. Маги видят в нем лишь диковину, интересный случай, но не боле того. Неужели так сложно с ним поговорить? Не рассматривать, а всего лишь побеседовать, расспросить? Проклятье!
   -Сыро.
   -Что?
   -Я говорю, тут невыносимо сыро. Мои суставы начинают ныть. Надеюсь, долго мы тут не задержимся. И вообще, - со стороны магистра это было очень нехорошо.
   -Что нехорошо?
   -Отправить нас сюда, разумеется. Как будто нельзя послать пару молодых обормотов с первого круга. Эти подвалы дурно влияют на здоровье, коллега.
   -Кларенс, это вы начинаете ныть, а не ваши суставы. Вы моложе меня лет на десять, а ведете себя как дряхлый маразматик. Лучше сосредоточитесь на волне эманаций, идущих от места мутации. Чувствуете?
   -Да, след довольно четкий.
   Маги снова замолчали, и Сигмон снова попытался открыть глаза. На этот раз веки дрогнули и приоткрылись - чуть-чуть. Зрение вернулось, но тан видел плохо, словно сквозь молочную дымку тумана. В этом белесом вареве ему удалось разобрать, что две сгорбленные фигуры в длинных балахонах застыли у самой двери. Два самых настоящих мага из городской коллегии. Два глупых старикана, отправленные магистром в темницу, потому что остальные заняты настоящим делом. Два старых маразматика.
   -Что скажете, Кларенс?
   -Это определенно не заклинание.
   -Это даже коту ясно, коллега. Магическое вмешательство, разумеется, осуществлялось. Это привело к мутации объекта, а само воздействие давно прекратилось.
   -Это я и без вас вижу. Коллега. Интересно, поражено лишь тело или пострадал и разум?
   -Посмотрите на ауру вокруг его головы. Четко видны следы поражения.
   -Да, выглядит ужасно.
   Тан попытался крикнуть, но горло свело судорогой и только. Сердце гулко стучало в груди, глаза налились кровью, в ушах зашумело. И только. Маги ничего не замечали, да они и не хотели ничего замечать. Самовлюбленные болваны заняты лишь собой, им дела нет до того, что перед ними человек. Тан попытался сглотнуть - и не смог. Слюна потекла из уголка рта, прямо на каменный пол. Неужели так ничего и не выйдет?
   -Интересный случай. Никогда не видел ничего похожего на это воздействие.
   -Знаете, Кларенс, в молодости я слышал о подобном. Тогда я учился в коллегии магов при Гернийском Университете. Занятное было времечко, смею вас уверить. Помниться мне, что один из наставников - Леггер Васта...
   -Хромой Леггер?
   -Именно. Так вот, он рассказывал о похожем случае. Жуткая, доложу вам, история. Мутант погубил целую деревню, прежде чем его поймали. Он тоже был покрыт такой кожей, помниться Леггер называл драконьей шкурой. Но то чудовище, как мне помниться, мало напоминало человека - больше ящерицу. Вскрытие показало значительное изменение внутренних органов. Эту тварь уже нельзя было назвать человеком, хотя когда-то, оно, несомненно, принадлежало людскому роду.
   -И что дальше?
   -Ничего существенного. Этого не было в программе обучения, Леггер рассказывал нам это как интересный случай. Кажется, он говорил о том, что это произвольная мутация, вызванная концентрацией остаточного магического действия. Помниться, еще он хвастал, что провел вскрытие и даже написал трактат об этом опыте. Кажется, пытался доказать необратимость мутации. Или наоборот. Не помню точно, все-таки полсотни лет прошло.
   -Так что будем делать с этим образцом?
   -Полагаю, заберем в коллегию, так же как виконта.
   -Сейчас?
   -Что вы, Кларенс, не хватало еще возиться с этой нечистью. Представим магистру отчет, он пошлет кого-нибудь из второго круга.
   -Что запишем в карточке?
   -Так. Пишите: необратимая мутация, вызванная магическим вмешательством третьего круга.
   -Третьего?
   -Хорошо, хорошо. Напишите четвертого. Опасность, пожалуй, все пять. Не нравиться мне эта тварь, слишком похожа на человека. Это обличие может обмануть простаков, и тогда жди неприятностей. Леггер, описывая ту тварь, был очень убедителен. Пометьте: рекомендованный режим содержания - полная изоляция с лишением сознания. Не хватало нам еще дикого зверя в коллегии.
   -Там и так хватает зверья, коллега.
   -Браво, Кларенс! Стоит запомнить.
   -Думаете, магистр сам займется этой тварью?
   -Он займется виконтом. А эту диковину скинет на нас, будьте уверены. Нам еще предстоит с ней повозиться. Потом, конечно, явится кто-то из столицы, прочтет отчеты, заберет результаты исследований и получит очередную почетную награду. Вы же знаете, Кларенс, как это бывает. Вся слава достается этим молодым нахалам из столицы. Только потому, что они умеет вовремя перехватить чужое дело.
   -Ну и что же нам делать?
   -Ничего, коллега. К сожалению, это неизбежно. Нам с молодыми карьеристами, увы, не тягаться. С объектом же поступим как с тем оборотнем. Сделаем все как всегда: на стенд, полная изоляция, изучение реакций на раздражители, повышение экспрессивности воздействия до полной нейтрализации объекта, а потом вскрытие. Жаль, если заберут тело. Вышло бы прекрасное чучело. Идеально бы подошло к тому оборотню, что стоит в углу моего кабинета.
   -А мутация? Думаете, ничего интересного?
   -Вряд ли. Рядовой случай. Скорее всего, действие древнего артефакта или аномальной магической зоны. Носятся такие вот молодчики, где попало, а нам потом разбираться. Но, думаю, все быстро объясниться.
   -Вскрытие покажет?
   -Именно, коллега.
   -Быть может, свяжемся с Леггером? Составим запись исследования, увяжем два случая, проведем сравнительный анализ. Это будет серьезная работа, ее не заберут, - не посмеют связываться со стариком.
   -Кларенс, вы окончательно выжили из ума. Хромой Леггер в могиле уже два десятка лет. Думаете, Гернийский Университет просто так называют Леггеровским?
   -Ах да. В самом деле.
   -Лучше скажите - вы все записали?
   -Извольте, уже готово.
   -Тогда пойдемте скорее прочь. У меня заложило нос. Вы правы, тут ужасно сыро.
   -Оставим заклинание неподвижности?
   -Вам хочется тратить на это силы? Посмотрите, - окон нет, дверь надежная, снаружи охрана. Если мы оставим покров неподвижности на сутки, то потом будем ходить полусонные дня два, а то и больше. Лучше снимайте заклинание и пойдемте. Скоро обед.
   -Всенепременно, коллега.
   Когда железная дверь с лязгом захлопнулась, освобожденный Сигмон застонал. К нему вернулось и зрение, и слух, но ушла надежда. Два выживших из ума старика решили его судьбу. Походя, между делом, одним росчерком пера убили его, даже не обратив внимания на то, что он еще дышит, что еще может мыслить и чувствовать. Они относились к нему как к предмету.
   Перевернувшись на живот, тан подполз к стене, закрыл руками лицо и заплакал. У него не осталось сил даже на проклятья. Разговор магов, подписавших ему смертный приговор, лишил его сил надежней, чем самые сложные заклинания. Он - чудовище. Мутант. Урод. Его будут резать на куски, внимательно изучать и рассказывать потом молодым магам о странном случае мутации. А через десяток лет они даже не вспомнят, о чем им рассказывали. Все верно. Он не человек и не может рассчитывать на то, что с ним будут обращаться по-человечески. Завтра два мага - молодых и сильных - лишат его сил и перенесут в коллегию. На стол. А там... Интересно, если он останется в сознании, то что, в таком случае, почувствует, когда его начнут потрошить словно рыбу?
   От этой мысли сделалось жарко. Сигмон вскочил на ноги и ударил кулаками в стену. Нет, это невозможно! Невозможно думать об этом! Проклятая метка! Тан размахнулся и ударил себя по животу - по новой черной шкуре, надежно защищавшей от холодного железа, но бессильной против холодной людской жестокости.
   Проклятый колдун! Безумный ублюдок! Да и сам он тоже хорош. Что стоило стать настоящим дезертиром, убежать в леса или осесть в какой-нибудь деревушке? Нет. Он возжелал вернуться в тепло и уют человеческой жизни. Вот он и вернулся.
   -Эй! - закричал Сигмон. - Стража! Верните магов! Позовите капитана! Эй! Кто-нибудь, будьте вы прокляты!
   Никто не ответил. Тан молил, угрожал, льстил, проклинал, упрашивал - впустую. Каменные стены оставались глухи и немы, как и положено стенам темницы. Сигмон кричал до тех пор, пока снова не сел голос. И только тогда, обессилевший и отчаявшийся, он сел на пол и вжался щекой в холодную стену. Он почувствовал, как внутри него что-то сломалось. Что-то хрупкое и тонкое надломилось с тихим звоном и с немыслимым грохотом ухнуло в черную бездну, лишив его последней надежды на спасение.
   Теперь он хотел только одного - чтобы завтра заклинание магов сработало как надо и все-таки лишило его сознания. Он не хотел знать, что с ним будут делать и как. Не хотел чувствовать. Тан хотел умереть - прямо сейчас, не дожидаясь, пока его тело устроят на железном столе для опытов. Он уже прошел через это в подвале безумного мага и теперь обмирал от ужаса, представляя, что все это может повториться.
   Черное забытье, пришедшее к нему, очень напоминало сон. Сигмон предпочел, чтобы это была смерть, но это оказался лишь обморок.
  
   ***
   Очнулся он от странного звука - будто рядом провели пальцем по шершавой стене. Сигмон вздрогнул, открыл глаза и замер, - почудилось, что рядом кто-то есть. В камере царила темнота, но из маленького окошечка в двери лился ровный свет коридорных факелов.
   Тан сел. В камере - никого, да и кто тут может быть, кроме него? Но странное ощущение не проходило. Он знал, что на него смотрят. Он чувствовал это, всем телом, всей кожей - чувствовал.
   -Кто здесь? - хрипло спросил он.
   Никто не ответил. Сигмон невольно поежился, вспоминая темницу Фаомара. Все тот же кошмар - ночь, подземелье, и кто-то невидимый но живой рядом. Демон?
   Вдруг стало темно, и тан чуть не вскрикнул. Окошко в двери заслонили, -кто-то заглянул в камеру. Сигмон вскочил на ноги, и сжал кулаки, готовясь дорого продать свою жизнь.
   -Кто вы? - тихо донеслось из-за двери.
   -А вы?
   -Виконт Риго де Сальва к вашим услугам.
   Сигмон облегченно выдохнул, - ночные кошмары остались в прошлом. Это всего лишь другой узник, товарищ по несчастью. Наверно, тот самый виконт, кем заинтересовался сам магистр коллегии магов.
   -Так кто вы?
   -Тан Сигмон ла Тойя, курьер вентского полка... Бывший курьер.
   -Ла Тойя? Рад знакомству, тан.
   Голос у виконта оказался тихим, но глубоким. Мягкий баритон просачивался сквозь дверь и наполнял камеру мягким звучанием. Казалось, что виконт стоит рядом, и тан был этому очень рад. Отрадно знать, что тут живая душа, и она разговаривает с ним. Пусть даже это тоже заключенный. Заключенный?
   -Виконт, а что вы делаете в коридоре?
   -Пытаюсь понять, какой болван поставил на двери тюрьмы замки, которые прекрасно отпираются простым ножом.
   -Виконт!
   -Для вас, сударь, просто Риго.
   -Риго, вы можете открыть эту дверь?
   -Думаю, да. Скажите, тан, вы ничего не имеете против ночных прогулок?
   -Освободите меня, виконт!
   -Немного терпения, любезный тан. Немного терпения.
   Сигмон прислонился к стене, чувствуя, как по телу пробежала горячая волна и обожгла макушку. Сердце выдало барабанную дробь, отозвавшуюся в висках. Бежать! Если только удастся выбраться из камеры, добраться до забора и выскочить на улицы ночного города... Больше никогда, ни за что на свете он и близко не подойдет к городу! Нет, он не сделает такой глупости. Он забьется в самую чащу леса, подальше от людей и магов, городов, деревень... Но что же он там возится?
   -Риго?
   Дверь заскрипела и распахнулась. В камеру тотчас хлынул свет факелов, на мгновенье ослепив тана. Он замешкался, прикрыл ладонью глаза и заморгал как сова, вытащенная из дупла ясным днем.
   -Ла Тойя?
   Темный силуэт виконта заслонил дверной проем и тан увидел, что его новый знакомый довольно высок, и при этом худ, словно долго голодал. Но, не смотря на это, от силуэта веяло неукротимой жаждой деятельности и уверенностью в благополучном исходе любой авантюры.
   -Тан, вы идете?
   -Кончено! Благодарю вас, Риго!
   Сигмон рванулся к двери и выскочил в коридор, едва не сбив виконта с ног. Но тот вовремя отшатнулся, ухватил тана за рукав и развернул к себе.
   Де Сальва оказался сухощавым молодым человеком, на вид - не старше самого Сигмона. Длинные черные волосы обрамляли узкое лицо с острыми, чуть высоковатыми скулами. Темные, почти черные, глаза смотрели озорно, словно побег из армейской темницы был для их владельца не более чем ребячьей шалостью. Похоже, де Сальва чувствовал себя намного лучше и уверенней Сигмона. Да и выглядел он более пристойно: черный камзол, сейчас измятый и запачканный, сшит по последней моде и когда-то стоил хороших денег. Волосы, хоть и растрепанные, похоже, совсем недавно завивал лучший цирюльник города, - маг и искусник причесок. Тан решил, что виконт де Сальва определенно был щеголем и городским повесой. Таких молодчиков бывший курьер часто видел в городе. Но почему он попал в темницу?
   -Тан, вы сказали, что были курьером?
   -Точно так. Зовите мне Сигмоном, виконт. От всего сердца благодарю вас! Я уже попрощался со свободой и не чаял, что когда-нибудь выйду из этих дверей живым.
   -Сигмон, вы знаете, куда ведет этот коридор?
   Ла Тойя огляделся, пытаясь понять, где они очутились. Он бывал в этой темнице, правда, давно. Тогда его посадили на три дня за драку с одним чванливым лейтенантом, вздумавшим сделать из молодого курьера личную прислугу. Но это случилось давно, пару лет назад. Хотя, за это время тюрьма вряд ли изменилась. Застенки не перестраивают каждый год, они остаются неизменными целые века. Этим и ценны.
   -Если пойти прямо, а потом свернуть направо, - припомнил Сигмон, - то мы выйдем к караульной комнате. Там должен сидеть охранник. Если пойти по большому коридору налево, то мы выйдем к главному входу. Там будет комната с охраной. Но недалеко от караулки есть неприметная дверь. Служебный ход. Если ее открыть, то можно будет подняться по ступенькам на улицу. Тогда мы очутимся между казармами. Там рядом забор, а за ним - улица.
   -Отлично!
   -Подождите, Риго. Тут должен быть еще один караульный. Обычно он ходит по коридору и осматривает камеры.
   -Не волнуйтесь, тан. Ему вздумалось осмотреть мою камеру, и он остался в ней. Наверно, ему понравился мой матрас из гнилой соломы.
   Сигмон взглянул на виконта, пытаясь понять, - шутит он или нет. Де Сальва выглядел тощим подростком, способным побороть разве что хромого цыпленка, но, похоже, не шутил. Взгляд темных глаз был пронзителен и строг. Теперь виконт не улыбался, хоть вокруг глаз и появились морщинки. На миг городской щеголь пропал, и Сигмону показалось, что его освободителю лет под сорок, если не больше.
   -Пойдемте, Сигмон. Надо торопиться. Только умоляю вас, сударь, ступайте тише. Надо постараться застать второго караульного врасплох.
   Без лишних разговоров виконт повернулся и заскользил по коридору бесшумно и легко, словно тень. Сигмон двинулся следом, стараясь не шуметь и удивляясь тому, как легко движется Риго. Чувствовалось, что ему не в новинку пробираться по коридорам вот так: бесшумно, тайком, скрываясь от бдительных взоров охраны. Вор? Виконт - вор? Может быть. Но почему тогда им заинтересовалась коллегия магов? Неужели он был настолько беспечен, что украл что-то у стариков? А быть может, обворовал самого магистра?
   -Сигмон!
   -Иду, иду!
   Де Сальва стоял уже у поворота и с укоризной смотрел на тана. Сигмон поторопился, прибавил шаг, споткнулся и оперся рукой о дверь. Тотчас, из-за нее раздался приглушенный крик:
   -Эй!
   Тан вжался в стену и замер, не решаясь даже вздохнуть. Риго бесшумно скользнул к двери и приник к зарешеченному окошку.
   -Господа! Добрые господа! Выпустите меня отсюда!
   -Тише! Кто ты такой?
   -Лавочник Виуд. Добрые господа, пожалуйста...
   -Тише! Стража услышит!
   Де Сальва закрыл ладонью окошечко и повернулся к Сигмону.
   -Там какой-то лавочник. Что будем делать?
   -Может быть, возьмем с собой? - спросил тан.
   -Зачем? Он может испортить все дело.
   -Благородные господа! Я ни в чем не виноват, это все доносы! Пожалуйста...
   -Да тише ты, болван! Умолкни!
   -Риго, - Сигмон взял виконта за рукав. - Вы можете его освободить?
   -Пожалуй. Замок точно такой же.
   -Давайте возьмем его с собой. Нехорошо оставлять взаперти того, кого можно спасти. Тем более что сами мы бежим.
   -Проклятье! - Де Сальва снова зажал рукой окошко. - Сигмон, это же просто лавочник.
   -А он что, не человек?
   -Господа! Господа! Я закричу!
   -Ах ты мразь, - прошипел Риго. - Прикончить бы его, да времени нет. И шума будет много.
   -Если мы оставим его здесь, он поднимет тревогу.
   -Вы правы, тан. Придется взять его с собой.
   Виконт отодвинул тяжелый засов и присел на корточки, всматриваясь в замок. Потом в его руке блеснул нож, и тут же заскрипело железо.
   -Господа!
   -Тише, Виуд. - попросил Сигмон. - Сейчас мы вас освободим.
   Лавочник тихо скулил как побитая собака и царапал ногтями дверь с той стороны, словно желая помочь спасителями.
   Замок глухо щелкнул, и виконт поднялся на ноги. Нож исчез из его руки так же внезапно, как и появился.
   -Виуд!
   Дверь распахнулась, и в коридор вывалился пленник. Это оказался коренастый широкоплечий мужик с заметным брюшком. Взлохмаченная рыжая борода была испачкана засохшей кровью, давно не стриженые волосы сбились колтунами. Разбитые губы алой сливой висели в бороде, придавая лавочнику вид сладострастца.
   -Господа! - простонал лавочник, прижимая к груди пухлые руки. - Спасибо! Спасибо!
   -Заткнись, - зло бросил виконт. - Умолкни, не то перебудишь всю стражу.
   Виуд затряс головой, зажал себе рот ладонью и знаком показал, что будет молчать. Виконт смерил его взглядом, скривился, и повернулся к тану.
   -Куда теперь?
   -Направо по коридору. Еще полсотни шагов и мы подойдем к караулке. Там должен быть охранник.
   -Отлично, - прошептал Риго. - Идите за мной. И старайтесь больше не шуметь. Сигмон, присматривайте за лавочником.
   Поджав губы, виконт одернул камзол и свернул за угол. Сигмон положил руку на плечо трясущегося лавочника и мягко подтолкнул его. Тот опустил взлохмаченную голову и покорно двинулся вслед за Риго.
   Дверь караулки оказалась приоткрыта. Из широкой щели лился яркий свет масляного фонаря. Сигмон забеспокоился, - что, если правила изменились и теперь дежурят не два, а четыре стражника?
   Виконт, шедший первым, обернулся и махнул рукой. Сигмон и Виуд прижались к стене, замерли, стараясь не дышать. Риго подкрался к двери, присел, и аккуратно заглянул в щель. Потом перепорхнул на другую сторону, поднялся и прижался к стене.
   Сигмон попытался понять, что задумал де Сальва, но ничего дельного в голову не приходило. Виконт махнул тану рукой. Потом еще раз, но Сигмон никак не мог сообразить, что бы это значило. Наконец, потеряв терпение, Риго снял изношенный сапог и запустил им в спутников. Сигмон шарахнулся в сторону и сапог плюхнулся посреди коридора. Виуд испуганно охнул и тут же зажал рот обеими руками.
   В караулке кто-то заворочался, заскрипел лавкой, и гулко позвал:
   -Барго! Это ты? Эй, Барго!
   Дверь распахнулась, и на пороге появился стражник с обнаженным мечом в руке. Он шагнул вперед, прищурился, привыкая к темноте, и увидел Сигмона, прижавшегося к стене. Стражник открыл рот, но закричать не успел.
   Де Сальва навалился на него сзади, обхватил рукой за шею и стражник лишь глухо захрипел. В руке виконта блеснул нож, но стражник извернулся, ударил назад локтем и вырвался из рук Риго. Разворачиваясь, он вскинул меч, но виконт рванулся вперед, сбил его с ног, и оба кубарем влетели в караулку. Оттуда раздался вскрик и опомнившийся Сигмон, бросился на помощь виконту.
   Когда он влетел в караулку, все было кончено. Стражник лежал на полу с перерезанным горлом, и под ним уже собиралась темная лужа крови. Де Сальва сидел на полу рядом с телом и рассматривал свою босую ногу.
   -Виконт! Вы не целы?
   -Все в порядке. Сигмон, вы не посмотрите, где там мой сапог?
   Ла Тойя выглянул в коридор и увидел, что лавочник все так же сидит у стены, закрыв глаза от страха.
   -Виуд, - громким шепотом позвал тан. - Виуд! Берите сапог виконта и несите сюда. Быстрей, быстрей!
   Услышав шорох, Сигмон обернулся. Де Сальва стоял на коленях у тела стражника и бесцеремонно обшаривал его карманы. При этом он морщился, словно испытывал боль.
   -Виконт, вы не ранены?
   -Пустяки. Ударился рукой. Вот, возьмите нож, пригодится.
   -Может, лучше меч?
   -Что вы с ним будете делать? Таскать за собой в руках? Нет, не советую. Хотя тот экземпляр на столе выглядит очень неплохо.
   Тан обернулся и радостно вскрикнул. На столе, между двух масляных фонарей лежал его меч, тот самый, что он вынес из подвала Фаомара. Сигмон бросился к столу и ухватился за знакомую рукоять.
   -Мой меч! Виконт, это мой меч! Начальник караула наверно решил его присвоить.
   -Ваш? Поздравляю. Отличный клинок. Раз так, то второй нож я оставлю себе. Благодарю, Виуд.
   Сигмон поднял голову, с трудом оторвав взгляд от вновь обретенного меча, и увидел, что в дверях стоит сгорбленный лавочник, а виконт сидит на полу, и натягивает сапог. Тан подошел к нему и протянул меч.
   -Посмотрите виконт, это старая эльфийская работа...
   Де Сальва отшатнулся, словно ему ткнули в лицо горящей головней.
   -Нет, спасибо. - Сказал он, заметив, что тан удивленно вскинул брови. - Посмотрю в другой раз. Сейчас нам надо торопится, скоро наступит рассвет.
   Сигмон пожал плечами и осмотрелся в поисках ножен - в самом деле, носить меч в руках не самое приятное занятие. По счастью они быстро нашлись - лежали на лавке и видимо принадлежали одному из стражников. Меч легко вошел в них, правда, не до конца. Клинок оказался слишком длинным. Рассудив, что лучшего ожидать и не стоит, тан опоясался ремнем стражника и пристроил меч на бок.
   -Сигмон, послушайте, вы бы оделись. Ваш наряд нельзя назвать приличным.
   Ла Тойя с удивлением оглянулся. Виконт, оказывается, нашел плащи стражников. В один он закутался сам, а второй протягивал тану. Сигмон принял плащ, накинул его на плечи, прикрыв грязную рубаху. Заметив ухмылку виконта, опустил взгляд и увидел, что стоит босиком на каменном полу. В горячке побега он забыл про то, что бос.
   -Примерьте сапоги стражника, - посоветовал виконт. - Кажется, они придутся вам впору.
   Ужасаясь сам себе, тан стащил сапоги с мертвеца. Еще неделю назад он и не подумал бы о таком поступке. Грабить покойника! Но все переменилось в мгновенье ока: он оказался за чертой, за которой не стоит привередничать, за той самой чертой, где стыдливая мораль отступает перед желанием выжить. Примеряя еще теплые сапоги, Сигмон вдруг понял, что ему еще не раз придется обирать людей, - в том числе и мертвых. Он так ясно ощутил это, что даже сердце зашлось. Сигмон медленно выпрямился и мрачно взглянул на виконта. Тот кивнул, словно догадался, что сапоги оказались в самый раз.
   -Господа, - подал голос, молчавший до того лавочник. - Господа, давайте поторопимся!
   -Толстяк прав, - заметил виконт. - Сигмон, куда дальше?
   -Идите за мной, - велел тан.
   Обычный путь, по которому в темницу доставляли пленников, хорошо охранялся и вел к комендатуре, поэтому ла Тойя свернул в другую сторону, к ходу стражи, - через него в тюрьму доставляли провизию. Заключенные о нем, разумеется, не догадывались. Но тан прекрасно знал, где находится дверь, и не забыл захватить из караулки ключи от нее. Виконт, наблюдая за тем, как его спутник ловко открыл неприметную дверь, довольно хмыкнул. Без Сигмона ему пришлось бы с боем пробиваться к выходу из темницы.
   Их никто не увидел: ход вывел беглецов в узкий проход между казармами, как и рассчитывал Сигмон. Отсюда было рукой подать до полковой кухни, но тан не собирался ее посещать. Сейчас им нужно было совсем в другую сторону.
   Он хорошо знал расположение караулов и маршруты часовых и потому повел бывших узников кратчайшим путем к забору, зная, что им никто не встретится.
   Добравшись до угла склада, бывший курьер загнал спутников в тупичок между стеной и забором. Здесь, в грязи и пыли росло одинокое чахлое деревцо, чудом сохранившее ветки. По стволу, кое-где отполированному до блеска, можно было забраться на каменный забор, окружавший полковые казармы. Это дерево давно стало полковой легендой: им часто пользовались курсанты, чтобы тайком выбраться в город. Засады Сигмон не опасался: комендант, устав от ночных дежурств у дерева - совершенно бесплодных, потому что весть о 'засаде' моментально облетала часть, - махнул на все рукой и просто усилил патрули. Рубить дерево было бессмысленно, - его прекрасно заменило бы любое бревно. Поэтому сейчас Сигмон боялся только одного, - как бы его бывшим сослуживцам не вздумалось прогуляться по городу. Но близилось утро, а в самоволку обычно отправлялись вечерами, когда впереди целая ночь.
   -Великолепно! - восхитился виконт, увидев дерево. - Тан, вы наш спаситель!
   Он сразу ухватился за ствол, отполированный сотней прикосновений, уперся ногой в забор, но Сигмон схватил его за плечо.
   -Не сейчас, виконт. Надо подождать.
   -Почему?
   -Вдоль забора ходят часовые. Я не знаю где они сейчас. Нам нужно затаиться и подождать пока они пройдут мимо. Ждать нужно до тех пор, пока не услышим шаги. Потом досчитаем до двухсот, и лишь тогда можно будет перелезть через забор.
   -Почему до двухсот? - удивился виконт.
   -Столько времени надо часовым, чтобы свернуть за угол. Поверьте, Риго, все рассчитано точно. Многими поколениями курсантов.
   -Вот оно что, - де Сальва понимающе ухмыльнулся. - Тогда будем ждать. Надеюсь, что недолго.
   Он взглянул на темное небо и недовольно нахмурился.
   -Скоро утро, - сказал он. - Нам надо бежать, пока не рассвело. Мы выглядим не лучшим образом и мало похожи на добропорядочных граждан. При свете дня, любой прохожий поймет, что мы узники и поднимет тревогу.
   -Тут недалеко дом моего кума, - подал голос Виуд. - Он сейчас в отъезде, дома остались только жена и дети. Мы можем спрятаться на чердаке, хотя бы для начала. А потом переберемся в безопасное место.
   -Что же, - отозвался виконт, - приятная новость. Значит, нам нужно только немного подождать.
   После этих слов он преспокойно уселся на землю и прислонился спиной к каменной стене. Он был невозмутим, словно вышел на вечернюю прогулку, а не бежал из военной тюрьмы. Лишь немного нахмурился, глянув на ночное небо. Сигмон даже позавидовал новому знакомому - его самого била мелкая дрожь. Он никак не мог успокоиться, все думал о том, что его ждет, если он попадет в руки магов. Стол, инструменты, новые опыты, мучения и кошмары. Нет. Лучше об этом не думать.
   Тан положил ладонь на рукоять меча и подумал, что живым он больше не дастся. Ни за что. Если ему суждено умереть, пусть это случиться в бою, а не на разделочном столе.
   Ожидание затянулось. Время ползло еле-еле, как тяжело груженая телега по проселочной дороге. Тан трепетал, ожидая, что охранники с минуты на минуту поднимут тревогу. И даже виконту изменила невозмутимость, - он все чаще поглядывал на светлеющее небо и кусал губы. Ждать было невыносимо, но Сигмон старался держать себя в руках. Он все крепче сжимал рукоять меча, и от этого становилось легче и покойнее. Оружие немного успокаивало, вселяло в него уверенность, но это не могло продолжаться вечно.
   Когда за стеной раздались шаги и приглушенные голоса, Сигмон облегченно вздохнул, и сделал знак спутникам, - чтобы они не вздумали шуметь. Затаив дыхание, он стал привычно отсчитывать две сотни. Шаги постепенно стихли, виконт заерзал и приподнялся, но тан знаком велел ему замереть.
   Отсчитав положенные две сотни, - не спеша, через вздох, Сигмон подошел к дереву, уперся ногой в ствол, подпрыгнул, поставил вторую ногу на неприметный камешек в каменной кладке и птицей влетел на самый верх. Усевшись на забор верхом, он оглядел ночную улицу. Дома темными громадами нависали над каменной мостовой, напоминая нахохлившихся птиц. Где-то вдалеке светили масляные фонари, но у забора было темно. На улице не было ни души, и даже окна домов оставались темными. Настал тот самый утренний час, когда обыватели крепко спят в своих постелях.
   -Сигмон!
   -Сейчас, Риго, не торопитесь.
   -Нет, любезный тан, на этот раз нам стоит поторопиться. Уже светает!
   Сигмон нагнулся и протянул руку виконту. Тот подпрыгнул, схватился за локоть тана и ловко вскарабкался на стену.
   -Все тихо? - спросил он.
   -Да, - шепотом отозвался Сигмон. - спускайтесь. Я вытащу Виуда.
   Виконт соскользнул с забора и тан вздрогнул. Но де Сальва по-прежнему двигался бесшумно, словно кошка, охотящаяся на мышь.
   -Господин Сигмон!
   -Тише, Виуд. Вот моя рука. Цепляйтесь!
   Лавочник уцепился за протянутую руку и, натужно сопя, повис на ней как мешок с овсом. Сигмон без особых усилий вытянул Виуда на забор, - его изменившееся тело стало заметно сильней. Он стал быстрее, зорче, и порой его это даже пугало. Но сейчас тан был благодарен своим новым способностям, что пришлись как нельзя кстати.
   Опустив лавочника с забора прямо в руки виконта, Сигмон привстал, и огляделся, высматривая прохожих. Ночь отступала, на улицах города царили утренние сумерки, и теперь стало лучше видно.
   На улице, по-прежнему никого не было видно. Утомленный дневными хлопотами и ночными гуляниями большой город мирно спал. Ла Тойя вздохнул и оглянулся на корпус кадетской казармы, что на время стала ему родным домом. Домом мечты и разрушенных надежд. Нужно было взглянуть на него в последний раз. Вряд ли он когда-нибудь вернется сюда, к прежней жизни. Ведь у него была настоящая жизнь! Друзья, любимое дело, мечты и устремления... И он все потерял из-за своей метки, из-за уродства, которым он был обязан проклятому колдуну. Все мечты разбились, как хрупкий стеклянный бокал, пошли прахом все надежды и устремления. Он стал изгоем, обреченным вечно скрываться от людей, чтобы сохранить жизнь, - ту малость, что у него еще осталось. Но тан верил, что он все еще человек. У него осталась надежда - призрачная, едва заметная, но ставшая оттого еще более ценной. Все можно исправить. Нужно только верить. Он помнил, что маги говорили о гернийском университете и об исследованиях мага по имени Леггер. Кажется, он встречался с таким уродством и даже изучал его. И оставил после себя заметки - целый научный труд! Быть может, он догадался, как снять подобное проклятие. Если это так, то еще не все потеряно. Надо только добраться до Гернии. Найти университет, разыскать бумаги старого мага и попытаться разобраться в них. Да. Теперь у него есть цель и надежда. Этого достаточно.
   -Сигмон! Поторопитесь, любезный тан! Вы собираетесь просидеть там до утра, как кочет на плетне?
   -Иду!
   Опомнившись, Сигмон соскользнул с забора и встал между лавочником и виконтом.
   -Ну, - сказал де Сальва положив руку на плечо трясущемуся от страха Виуду, - где же дом твоего кума?
   -Сюда, благородные господа, - засуетился лавочник, - сюда, за мной!
   Пригнувшись, он неуклюже побежал через площадь к ближайшему переулку. Сигмон и Риго последовали за ним, надеясь, что в этот утренний час никто не обратит внимания на трех странно одетых прохожих.
  
   ***
   Лавочник повел спутников окружным путем: через задние дворы. Идти напрямую не рискнули, слишком велик был шанс наткнуться на стражу. Даже де Сальва не возражал, хотя он торопился и даже потерял обычную невозмутимость. Когда они добрались, наконец, до небольшого дворика позади огромного дома, он принялся поторапливать друзей, словно опасался, что их застигнут врасплох.
   Дом оказался одним из тех строений, в которых обычно жили несколько семей. Три этажа, толстые каменные стены, большой двор - все это говорило о том, что у дома богатый владелец, сдававший жилье в наем. Весь первый этаж занимали лавки: скобяная, колбасная, булочная. Одна из них - скобяная, - принадлежала куму Виуда. Сейчас лавки были закрыты, но по всему выходило, что место у воинской части довольно людное и потому прибыльное. Сигмон сомневался, что это подходящее убежище, но лучшего пока не предвиделось. Конечно, стоило поискать местечко поукромней, но виконт настаивал, чтобы они немедленно спрятались. Он сильно нервничал и выглядел очень усталым, поэтому тан без лишних препирательств согласился укрыться на чердаке.
   Пройдя через задний двор, они вскрыли окно первого этажа, и забрались в одну из комнат. Виуд знал, что она пустует, потому что принадлежит его куму, уехавшему в другой город. Из комнаты они прокрались в огромный коридор, и на цыпочках добрались до двери, ведущий на общую лестницу. Около одной из комнат Виуд задержался.
   -Идите вперед, - шепнул он Сигмону. - Поднимитесь по лестнице на чердак. Я вас сейчас догоню, только прихвачу кое-что.
   Тан не стал спорить, - глупо было разговаривать посреди чужого дома, в который они пробрались тайком, - и потому молча пошел к двери. Виконт, шедший первым, легко открыл немудреный замок, и беглецы вышли на большую проходную лестницу с каменными перилами. Не мешкая, они поднялись на самый верх, к двери, ведущей на чердак. Тут снова пригодилось умение Риго обращаться с замками.
   Чердак оказался подстать дому - большая зала с высоким потолком, державшимся на деревянных столбах. Чувствовалось, что строили его основательно, с расчетом на то, что здесь будет жилое помещение. Но к счастью, оно пустовало.
   Хотя на улице всходило солнце, на чердаке было по-прежнему темно. В стене виделось только одно круглое окно, закрытое деревянными ставнями. Сквозь щели пробивался утренний свет, но его было слишком мало, чтобы осветить огромный пустой чердак.
   Как только они переступили порог, виконт облегченно вздохнул и канул в темноту. Сигмон задержался у входа. Он обвел взглядом их новое пристанище и убедился, что им ничего не грозит - судя по толстому слою пыли на полу, тут редко кто бывал. Вдоль стен громоздилась рухлядь: рассыпавшиеся от старости комоды, изъеденные жучком шкафы, тюки со старыми вещами, обломки вешалок и прочий хлам, что обычно копится на чердаках десятилетиями.
   Скрипнула дверь, и тан шарахнулся в сторону, хватаясь за меч. Он был готов сразить любого, кто сунет любопытный нос на чердак, но это оказался всего лишь Виуд. Лавочник, опасливо косясь на меч, прикрыл дверь и подошел к тану, прижимая руки к груди.
   -Где вы были? - прошипел ла Тойя. - Надеюсь, вы не разговаривали с родней?
   -Нет, - помотал головой лавочник. - Они не должны ничего знать.
   -Но почему вы задержались?
   Лавочник ухмыльнулся и вытащил из-за пазухи большую краюху хлеба. Он ловко разломил ее на две части и протянул одну из них Сигмону.
   -Возьмите, - сказал он. - Это вкусно.
   Сигмон принял хлеб - подсохший, вчерашний, - и только тогда понял насколько голоден. Едва различимый запах подгоревшей корочки сводил его с ума и тан едва не впился зубами в черствую горбушку, казавшуюся сейчас самым лучшим пирогом. Лавочник, нисколько не стеснясь, с довольным урчанием принялся за свою долю. Тан сглотнул слюну и отвернулся.
   -Риго, - позвал он. - Риго! У нас есть еда. Где вы?
   На чердаке царила темнота, но солнце светило все ярче и сквозь щели в кровле пробивался рассеянный свет. Оглядевшись, тан увидел виконта, - тот забился в самый дальний угол и сидел на полу.
   Сигмон направился к новому знакомому собираясь поделится с ним едой, но лавочник ухватил его за рукав.
   -Постойте, - прошептал он, торопливо прожевывая последние куски. - Подождите, тан.
   -Что случилось?
   -Не подходите к нему.
   -Что за глупости! Я не собираюсь в одиночку есть хлеб, когда мой друг голоден.
   -Господин Сигмон! - лавочник придвинулся к тану и засопел прямо в ухо. - Виконта надо убить.
   -Вы что, Виуд, с ума сошли? У вас, верно, от сладкого воздуха свободы, помутилось в голове.
   -Господин Сигмон, неужели вы не видите - это упырь!
   -Виуд!
   -Это вампир! Судите сами, - едва взошло солнце, он забился в самый темный угол. Он бледен, боится солнечного света и ходит бесшумно, как привидение. Смотрите, он засыпает! Давайте набросимся на него и прикончим, пока он спит.
   -Виуд, вы определенно лишились рассудка. Виконт просто устал, он много времени провел в темнице. Я тоже хочу спать...
   -Вспомните, как он шарахнулся от вашего меча! В нем есть эльфийское серебро, а все вампиры боятся серебра, даже простого.
   Сигмон посмотрел на меч и перевел взгляд на Риго. Тот сидел в углу, под стропилами, с головой закутавшись в черный плащ стражника. Похоже, он действительно прятался от солнечных лучей. Тан облизал пересохшие губы, припоминая демона едва не погубившего его в подвале Фаомара. Вампир? Не может быть. Но если это так, то выходит, он вытащил из темницы опасное чудовище, и сам провел его в мир людей. Вампир! Но ведь не случайно виконтом должен был заниматься сам магистр коллегии магов.
   -Риго! - позвал Сигмон, внезапно решившись. - Виконт!
   -Тише, - зашипел лавочник, - тише, тан, пусть он уснет!
   Ла Тойя, не обращая на него внимания, повысил голос:
   -Виконт, очнитесь! Нам надо поговорить!
   -Господин Сигмон, умоляю вас!
   Плащ с треском распахнулся и де Сальва вскочил на ноги. Лавочник с воплем отскочил к двери, а Сигмон отшатнулся и вскинул меч: на него глядел оживший мертвец. Лицо виконта стало мертвенно бледным, как у покойника, кожа шелушилась, словно ее терзала проказа. Под глазами Риго залегли темные круги, а бескровные губы синели как два раздавленных дождевых червя.
   -Сигмон, - позвал Риго. - Прикончите толстяка и на том поставим точку.
   -Виконт, - прошептал потрясенный тан, - вы...
   -Да, прах вас возьми. Я вампир. Упырь. Что это меняет, любезный тан?
   -Вы мне лгали!
   -Ничуть. Вы не спрашивали меня - кто я такой. И я не спрашивал - кто вы.
   -Вампир! Я выпустил на свободу вампира!
   -Тан, не шумите, вас могут услышать. Успокойтесь, я не сделаю вам ничего плохого.
   -Но виконт, вы - упырь!
   -Господин Сигмон, - крикнул лавочник прятавшийся за спиной тана, - прикончите его! Убейте вампира, пока он слаб! Иначе он придет за нами ночью!
   -Сигмон, не слушайте мерзавца. Это низкий род, лавочник, меняла, подлейшая душа. А я выпустил вас из темницы, вспомните об этом.
   Ла Тойя опустил клинок, не зная, как поступить. Вампир был прав, он действительно помог Сигмону выбраться на свободу. Но он вампир и почти ничем не отличается от твари, что скрывалась за обликом дочери Фаомара.
   -Сигмон, вас смущает мой внешний вид? Но вы должны знать, насколько обманчива внешность.
   -Знаю, - согласился тан. - Это меня и пугает.
   Осмелевший Виуд выбрался из-за спины Сигмона и встал рядом, стараясь, впрочем, держаться подальше от вампира.
   -Тебе не уйти, тварь, - прошипел он. - Тебе конец.
   В руке лавочник сжимал огромную двузубую вилку, больше напоминавшую крестьянские вилы. Теперь Сигмон понял, почему Виуд задержался по дороге на чердак, - прихватил серебро. Выходит, он все знал с самого начала.
   -Вот за что всегда презирал разбогатевших лавочников, - с презрением бросил виконт, - так это за дорогую посуду и дешевую душонку.
   -У тебя и такой нет, упырь! - крикнул толстяк. - Ты губишь чужие души, потому что у тебя нет своей!
   Де Сальва пригнулся, зашипел, и раскинул руки, словно собирался заключить лавочника в дружеские объятья. Но Сигмон шагнул вперед и поднял меч. Он, наконец, решился.
   -Виконт, - холодно произнес он. - Вы должны оставить нас.
   -Сигмон!
   -Уходите, пока я не пустил в ход клинок. Я знаю, что совершаю большое зло, отпуская вас, но таны ла Тойя всегда платят долги. Если мы встретимся еще раз, то будем сражаться.
   -Господин Сигмон! Убейте его!
   -Замолчите, Виуд. Вам не понять что такое долг чести.
   -Сигмон, - тихо сказал Риго, опуская руки. - На улице солнце. Это просто еще один способ убить меня.
   -Больше ничем не могу вам помочь, виконт, - отозвался ла Тойя. - Я и так слишком добр к вам. Не требуйте от меня большего.
   -Проклятье, Сигмон! Это же верная смерть!
   -Вы и так мертвы, виконт.
   Риго глянул на лавочника и под его взглядом, полным ярости, тот отшатнулся. Сигмон снова вскинул клинок и направил его на вампира, предупреждая, что еще шаг и начнется бой.
   Виуд, почувствовав поддержку, выругался, взмахнул рукой и метнул свое нелепое оружие в вампира. Тот прыгнул в сторону, Сигмон угрожающе взмахнул мечом и Риго с проклятьями кинулся к окошку. Ставни были закрыты, но вампир проломился сквозь них и вылетел на улицу вместе с обломками рамы.
   Лавочник с воплем бросился к окну и высунулся наружу. Сигмон прыгнул следом, оттолкнул Виуда и выглянул в окно.
   Стены домов превратили маленький дворик в каменный колодец, и спрятаться тут было негде. Но тан увидел только пустой двор и скомканный черный плащ, валявшийся у стены. Виконта де Сальва нигде не было видно, словно солнце сожгло его дотла, пока он летел к земле.
   -Кажется, все, - прошептал Сигмон и отвернулся.
   Виуд оттер его от окна и высунулся наружу по пояс, чтобы поглазеть на останки вампира. Сигмон, не обращая внимания на лавочника, отошел в сторону.
   Он чувствовал себя последним негодяем. Еще минуту назад он корил себя за то, что решил отпустить вампира, но, увидев на земле скомканный плащ, вдруг понял, что убил друга. Не вампира, не человека, но друга, что выпустил его из темницы, не задавая лишних вопросов.
   Внутри у него все перевернулось. Тан со стоном опустился на пол, бросил меч и закрыл лицо руками.
  
   ***
   Сигмон просидел на полу весь день. Он не двигался с места и не отвечал лавочнику, хотя тот не раз подступал с расспросами. Напрасно - тан не хотел говорить. Погрузившись в мрачные размышления, он убежал себя в том, что поступил правильно, что все сложилось как нельзя лучше. Ведь и вампир уничтожен, и он не замарал рук убийством товарища. Но чем больше Сигмон размышлял о виконте, тем больше убеждался в том, что сам он предатель вдвойне. Сначала предал человеческий род - отпустил вампира. Ночной убийца, кровосос, упырь - кто знает, сколько людей он погубил и сколько погубил бы еще. Второй раз он стал предателем, когда выгнал Риго де Сальва на улицу. Ведь Риго освободил его из темницы, спас от лап вентских магов, освободил от участи, которая хуже чем смерть. Виконт не просто выпустил его из камеры, он вернул Сигмону жизнь, подарил ему шанс начать все сначала. А он убил спасителя.
   И что хуже всего - виконт был симпатичен Сигмону. От этого становилось еще горше. Если бы Риго вел себя как настоящий вампир, тан бы не чувствовал вины. Но вампир оказался лучше лавочника, предавшего спутника, который и ему помог убежать из тюрьмы. А ведь виконт действительно помог лавочнику. Мог ведь придушить на месте, едва открыв дверь. Но он вывел из темницы обоих, и Сигмона и Виуда. И оба отплатили ему черной неблагодарностью.
   Тан начал питать отвращение к Виуду. То, что чудовище оказалось благороднее человека, еще больше угнетало его - тан совершенно растерялся, а рядом нет никого, кому бы можно было излить душу. Ему делалось больно от мыслей о виконте. Намного больней, чем от пыток Фаомара.
   Лавочник, тем временем, не сидел сложа руки. Он привел в порядок дальний угол чердака и устроил себе лежанку из старых матрасов. Видя, что тан не реагирует на его слова, он завалился в свитое логово, и преспокойно уснул. Этим он заслужил еще большее презрение тана, окончательно впавшего в уныние. Сам Сигмон так и остался сидеть у стены не в силах уснуть.
   Ближе к вечеру лавочник проснулся и вновь подступил к Сигмону и на этот раз он не отстал, пока тан не ответил. Вопрос и в самом деле был важный: Виуд собирался выйти на улицу и узнать, как обстоят дела в городе. Хотел выяснить, - ищут ли беглецов и можно ли перебраться в другое место. Кроме того, он обещал достать еды. Есть Сигмон не хотел, но его мучила жажда, поэтому он отпустил лавочника, пообещав, что будет ждать на чердаке. На самом деле, тан подозревал, что Виуд просто сбежит, и потому не надеялся на его возращение. Решил, что если к темноте лавочник не появится, он и сам уйдет.
   После того как Виуд выбрался с чердака, тан закрыл за ним дверь, подпер ее доской и вернулся к окну. Вспоминать о виконте было слишком больно. Поэтому Сигмон смотрел в окно, и старался вообще ни о чем не думать.
   В окне виднелся клочок чистого неба, и это зрелище чудесным образом придавало Сигмону сил. Он следил за тем, как облака плывут сквозь небесную синь, и ему становилось легче. Они словно говорили ему, - все проходит, все на свете уносит ветром, и все беды тоже уйдут. Сигмон смотрел на пушистые облака, и ему хотелось стать птицей. Улететь прочь из этого города, подняться высоко над всей этой грязью и мерзостью, что царит на земле. Но он не умел летать, поэтому с тоской смотрел на клочок синего неба. Ему казалось, что этот день никогда не кончится.
   Очнулся он от стука в дверь, вскинулся и с удивлением обнаружил, что на чердаке довольно темно. Он выглянул в окно. Оказалось, он уснул и проспал весь вечер: солнце садилось за лес, и на город опускалась ночь.
   Условный стук повторился и Сигмон заторопился к двери, удивившись, что лавочник все-таки вернулся. На это он не рассчитывал.
   Но это действительно был Виуд. Он ловко скользнул в приоткрытую таном дверь и тут же ухватил его за рукав.
   -Господин Сигмон, - прошептал он, - нам нужно идти!
   -Вы принесли воды?
   -Потом, вода - потом. Сейчас надо торопиться.
   -Что случилось?
   Сигмон вырвал рукав из цепких пальцев лавочника и закрыл дверь. Потом обернулся к Виуду. Тот стоял у стены и дрожал, словно подцепил лихорадку.
   -Что там, на улице? - спросил шепотом Сигмон. - Нас ищут?
   -Нет, - лавочник замотал головой. - Нет. Но очень удобный момент.
   -Виуд! Говорите толком, что происходит?
   -Все ищут вампира. Маги мечутся по городу, пытаясь разыскать его до наступления темноты. Сейчас они все заняты, им не до нас. Надо быстрее бежать из города, пока не наступила ночь. Скоро маги поймут, что вампир пропал, и возьмутся за нас.
   -Понимаю, - кивнул Сигмон. - А что городская стража?
   -Бегают следом за магами. Ищут всех, кто прячется от солнца. Они не знают, что упырь подох. Но как наступит темнота, они начнут хватать всех подряд. Господин Сигмон, нам надо бежать!
   -Хорошо, - решился ла Тойя, понимая, что более удобного случая не представиться. - Куда идем?
   -На улицу. Потом к южным воротам. Они перекрыты, но их караулит знакомый стражник, он нас выпустит.
   -К южным? - удивился Сигмон. - Но в таком случае, нам нужно будет пройти мимо казарм. Не лучше ли пойти к восточным воротам? Это, конечно, дальше, но, на мой взгляд, безопаснее.
   -Нет, нет! Они не ждут нас у казарм, думают, - мы не посмеем. И у восточных ворот нет моего знакомого.
   -И в самом деле, - согласился Сигмон, удивившись сметливости лавочника. - В таком случае, идем.
   Виуд тотчас распахнул дверь чердака, и выскочил на площадку. Сигмон замешкался, опасаясь, как бы жильцы дома, не перехватили незваных гостей на лестнице.
   -Быстрее, - выпалил лавочник. - Тут никого нет.
   И не дожидаясь ответа, он бросился вниз по лестнице. Сигмон пошел следом, настороженно поглядывая по сторонам, но его опасения оказались напрасны. Лестница была пуста, за дверями - тихо. Верно, жители, напуганные облавами, предпочитали в такое неспокойное время сидеть дома.
   -Быстрее, господин Сигмон! - крикнул Виуд с нижней площадки. - На улице темнеет, поторопитесь!
   Решившись, тан бросился вниз, перепрыгивая через несколько ступенек за раз. Виуд бежал впереди и тан слышал, как его каблуки выбивают из лестницы барабанную дробь. Сигмон мчался следом, надеясь на то, что никому из жильцов не придет в голову высунуться и посмотреть - что там за шум на лестнице.
   На последнем пролете он замешкался, оступился, и чуть не упал. Впереди хлопнула дверь, - Виуд вылетел на улицу. Тан, побоявшись, что лавочник бросит его, бросился следом.
   Они ждали его у самого выхода, в темноте. Уже коснувшись медной ручки двери, тан их почуял, но не успел ничего сделать. На него набросились сразу с двух сторон, крепкие руки ухватили за плечи, пригнули к полу, зашарили по телу, пытаясь нащупать меч. Вскрикнув, Сигмон распрямился, стряхивая с себя стражников. Он понял, что Виуд предал его и завел в ловушку. Ярость полыхнула в груди костром, и тан зарычал - низко и гулко, как зверь.
   В горло вцепились крепкие ладони, умело и точно, но Сигмон отодрал их от себя, рванул вниз, с силой, до хруста. В темноте завыли от боли, тяжелая туша шлепнулась на пол, и тут же Сигмона бросило вперед - в спину сильно ударили. Новая кожа не подвела, - он даже не почувствовал боли. Развернувшись, он обхватил второго стражника, легко поднял его и бросил в дверь.
   Деревянные створки с треском вылетели наружу, и в лицо Сигмону плеснулся вечерний свет. Он бросился в закатные лучи солнца, надеясь вырваться из тесного подъезда, обернувшегося ловушкой, но споткнулся о тело стражника. Кубарем тан скатился по ступеням крыльца, вскочил на ноги и увидел, что путь к свободе закрыт: у крыльца его ждали еще трое. Сигмон подался назад, выхватил из-под плаща меч. Клинок вспыхнул в лучах закатного солнца, но сверху упала прочнейшая охотничья сеть, рассчитанная на дикого зверя. Тан запутался в ней, взмахнул руками, пытаясь вырваться... Один из стражников ударил его древком копья по руке и выбил меч. Потом копьем же подсек ему ноги, и Сигмон упал на брусчатку. Заворочался, завозился, вцепившись руками в сеть.
   -Господин десятник, - взвился знакомый голос. - Это я! Не забудьте, это я его привел!
   -Виуд! - крикнул тан. - Негодяй!
   В голове помутилось. Звериная ярость хлестнула изнутри, заставила завыть диким зверем. Подчиняясь злости, Сигмон рванул сеть, и она поддалась, затрещала, уступая силе рычавшего чудовища. Казалось еще миг, - и она расползется в руках как кусок гнилой ткани.
   Удар по голове заставил Сигмона откинуться на спину. Перед глазами поплыли разноцветные круги, и руки разом ослабели. И все же, понадобился второй, - когда тан заворочался и попытался встать, срывая с себя остатки сети.
   Второй удар выбил из него сознание и тан закрыл глаза даже раньше, чем повалился на холодные камни мостовой.
  
   ***
   Боли не было. Кружилась голова, перед глазами вращались зеленые круги, но боли не было. Нужно только вернуться назад. Пусть мир померк, но он еще здесь, рядом, стоит только руку протянуть. Остается только вернуться, открыть глаза...
   Первыми из темноты появились сапоги. Начищенные до блеска, подкованные железом, чуть поношенные, но все еще крепкие. Потом рядом появились вторые. Рывком вернулся окружающий мир и Сигмон понял, что все еще лежит на брусчатке у ног городских стражников. Представив, как подкованные сапоги впиваются в бок, он прикрыл глаза, сделал вид, что все еще без сознания.
   Оказалось, что это не так просто. Еще кипела в жилах кровь, еще хотелось вскочить на ноги, ринуться в незаконченную схватку и взять реванш. Расшвырять охрану, вытрясти душу из десятника и оторвать голову Виуду. Обязательно - оторвать. Он вытащил этого предателя из темницы, из-за него прогнал Риго на верную смерть, а этот презренный торгаш... Виконт был прав. Следовало сразу отрубить лавочнику голову и на том успокоиться. Но не сейчас. Не сейчас.
   Сжав веки, Сигмон постарался усмирить дыхание. Сейчас нужно затаиться и ждать, когда выпадет новый шанс. Только бы удача еще раз, один единственный раз, улыбнулась ему. И тогда не будет никаких ошибок. Никакого доверия. Никому.
   Прислушиваясь к разговорам над головой, Сигмон старался унять ярость и загнать поглубже зверя, жаждущего крови. Если он не сглупит, все пойдет как надо. Ведь надежда на освобождение оставалась, - стражники не собирались тащить его в темницу. Из их разговоров Сигмон понял, что, следуя приказу, они ждали мага. Но тот все не шел. Сигмон знал, что маги ищут виконта и вряд ли ради него оставят охоту на вампира: сумерки опускались на город плотным покрывалом, и беззащитная жертва должна была вот-вот превратиться в охотника. Маги не знают, что де Сальва погиб и не успокоятся, пока не прочешут весь Вент. Если маг так и не появится, у него будет хороший шанс освободиться.
   Но десятник оказался сообразительней подчиненных. Он тоже понял, что мага можно дожидаться до самого утра. И когда разговоры превратились в перебранку, он не выдержал.
   -Все! - гаркнул он, оборвав споры. - Больше ждать нельзя. Вяжите тварюгу и марш за мной.
   -Десятник, может, еще подождем? Ночь на дворе, вампир где-то бродит. Лучше бы дождаться господина мага...
   -Что, сопляк, обделался? Смени штаны. Мага мы не дождемся, это ясно. Давайте, сукины дети, начинайте. И заткните этого недоноска!
   Всхлипывания лавочника закончились воплем, - один из стражников отвесил ему звонкую оплеуху. Сигмон затаил дыхание, готовясь использовать удобный момент, но напрасно. Его ухватили сразу пятеро. Приподняли, посадили, сдернули сеть - и все ловко, споро, показывая, что такое им не в новинку. Тан не удержался и открыл глаза. Прямо перед ним возвышался десятник городской стражи и внимательно рассматривал свою добычу.
   -Во! - сказал он, заметив, что пленник открыл глаза. - Очухался, гад! Ну-ка приголубьте его, чтоб не дергался в дороге.
   Сигмон сжался в комок и тот час сапоги - те самые, подкованные - пошли в ход. Били умело и сильно, вышибая дух, до темени в глазах. Тан, прошедший не одну драку в казарме, знал в этом толк. Он понимал, что если бы не шкура чудовища, ему и ребра бы сломали и нутро отбили. Но проклятая шкура держалась хорошо, и сейчас Сигмон был только рад своему уродству. Но ему достался десяток крепких пинков, - не больше. Солдаты торопились, им тоже не хотелось бродить в темноте, зная, что вампир на свободе.
   Когда тан закатил глаза и обмяк, его подняли, и накинули на шею петлю. Сигмон захрипел - веревку затянули и привязали к рукам, скрученным за спиной. Потом рывком поставили на ноги, и он не смог даже стоять прямо, приходилось прогибаться назад, чтобы петля на шее не затянулась окончательно. Пытаясь глотнуть воздуха, он дернулся, зашатался, и тот час двое дюжих стражников подхватили его под руки.
   -Куда его? В полк?
   -Как бы не так, - отозвался десятник. - Возвращаемся в магистрат. Порадуем папу.
   -Господин Мартем! Это ж, считай, через пол города тащиться. А тут до казармы рукой подать!
   -В магистрат, я сказал. Воякам давно пора преподать урок. Они оборотня упустили, а мы - поймали. И правильно - наше дело за порядком следить, а воякам лишь бы все по кабакам и борделям шастать.
   -Десятник...
   -Заткни хавло, Барк. Дубоголовые один раз упустили беглецов, нечего давать им второй шанс. За мной, шагом марш!
   Мартем развернулся и, чеканя шаг, пошел прочь со двора. Повинуясь его приказу, стражи потащили Сигмона следом. Один из них сквозь зубы пожелал начальству неспокойной личной жизни, но - очень тихо. Десятник был рядом. Шел он быстро, уверенно, строго посматривая по сторонам, проверяя - все ли в порядке. В руках он держал меч Сигмона и небрежно помахивал им в такт шагам.
   Тан, еле передвигавший ноги, отставал. Он получил в бок ощутимый удар кулаком, но быстрее не пошел - просто не смог. Двое стражников с короткими тяжелыми копьями обогнали его конвоиров, и пошли за десятником. У одного из них на плече висела сеть - та самая. Конвоиры Сигмона, выругавшись, потащили тана вперед, да так, что он едва касался ногами земли. Судя по приглушенным стенаниям, доносившимся из-за спины, Виуда вели следом. Слушая его хныканье, тан со злорадством думал, что ему тоже приходится несладко.
   Семеро вооруженных человек. Много. Очень много для тана Ла Тойя. А для бывшего курьера, отмеченного знаком чудовища? Тан пошевелил руками, и веревка впилась в горло. Но если развести руки в стороны... Он мог бы разорвать путы, чувствовал - сил хватит. Но пока он будет возиться, стражники накинутся на него скопом, набросят сеть и снова скрутят. Вот если бы их отвлекли, хотя бы на минуту!
   Тан бросил косой взгляд в сторону. Никого. Улицы словно вымерли. С наступлением темноты горожане забились в дома, напуганные облавами и слухами о вампире. Сигмон, кося как заяц, осмотрелся и подумал это очень некстати. Если бы конвоиры отвлеклись на что-нибудь, хоть на торговца, хоть на воришку, тогда бы у него был шанс. Пусть отвлекутся не все, хотя бы те трое, что шли первыми - десятник и два стражника. Тогда бы он попытался освободиться. Точно попытался.
   Чуть не свернув шею, он взглянул назад, - еще двое волокли Виуда. Далеко. Они не успеют достать оружие, если все сделать быстро. Лавочнику всего лишь связали руки за спиной, но он не переставал стонать так, словно это его отлупили подкованными сапогами. Конвоиры, раздраженные ношей, переругивались и не обращали внимания на остальных. Нужно немного везения. Немного, чуть-чуть, крохотную капельку везения... Сигмон прикрыл глаза, чувствуя, как внутри просыпается зверь. Предатель Виуд. Гибель Риго. Два мага. Демон. Фаомар... Сейчас...
   -Стой! - крикнул десятник и тан резко выдохнул.
   Мартем оглянулся, посмотрел в темное покрывало неба, на первые яркие звезды, и сплюнул на брусчатку.
   -Сворачиваем к Цветочной.
   -Господин десятник!
   -Так быстрее выйдет. Коротким путем быстрее доберемся. Ночь на дворе, вампир где-то шляется... Нечего дразнить судьбу.
   -Господин Мартем! Это ж закоулки сплошные, чисто кишка! Там, поди, Косой со своими ребятами сидит, караулит, кого бы пырнуть ножичком.
   Глухой шлепок оборвал жалобы. Десятник, отвесивший зуботычину подчиненному, выругался, помянув и семью нытика, и его далеких предков и всех магов заодно. Отведя душу, Мартем велел немедленно сворачивать. Больше никто не осмелился ему перечить.
   С двух сторон возвышались каменные стены домов - глухие, без окон. Переулок оказался узким и тан этому только обрадовался: в тесноте стражникам придется нелегко - ни размахнуться, как следует, ни накинуться скопом. Сигмон попытался оглянуться и сразу получил по ребрам.
   -Не дергайся, падаль, - рыкнул один из конвоиров.
   Тан расслабился, замедлил шаг. Пусть стражники думают, что он едва дышит, что еще не пришел в себя. Еще десяток шагов. Еще пару...
   В переулке не было фонарей, и темнота разлилась по нему густыми чернилами. Десятник, шедший первым, ругался в полный голос. Похоже, он пожалел о том, что выбрал короткую дорогу, но поворачивать было поздно. Сигмон ухмыльнулся: он в этой темени видел лучше, чем люди.
   Он нащупал пальцами веревки и приготовился. Решил, что более удобного случая не представиться. Слушая сопение конвоиров он считал шаги - десяток, второй... На третьем десятке он сделал вид что споткнулся и остановился, повиснув на руках стражников. Десятник и его спутники прошли вперед, их фигуры почти растворились в темноте. Под брань конвоиров, Сигмон сжал зубы, вдохнул и - забыл выдохнуть: из непроглядной тьмы на десятника упала крылатая тень.
   Мартем и вскрикнуть не успел, - мигом очутился на земле, вместе с провожатыми. Теперь на брусчатке возилось многоглавое чудовище, громко сопя, крича и ругаясь на три голоса. Конвоиры Сигмона бросили пленника на землю и хватаясь за мечи завопили дурными голосами. Ла Тойя понял, что лучшего момента для побега не представиться и рванул веревку. Больно резануло горло, он захрипел, но путы поддались и порвались как гнилые нитки. Тан окатился в сторону и вскочил на ноги, готовясь драться. Но его конвоиры, даже не посмотрев на пленника, бросились выручать десятника и присоединились к свалке посреди улицы. Можно было бежать, но путь к отступлению закрывали еще два двое - те, что тащили Виуда. Увидев, что тан освободился от пут, они бросили лавочника на землю, и обнажили клинки.
   Сигмон попятился, лезть с голыми руками на мечи не хотелось. Он упустил удобный момент для атаки, и стражники бросились к нему сами. Тан оттолкнулся от стены и кинулся им под ноги. Он прокатился по мостовой, сшиб обоих, и вскочил, намереваясь задать стрекача, но один из стражников вцепился в сапог, потянул на себя, и тан упал на землю. Он дернул ногой, но вырваться не смог, - держали крепко, хватали уже за колено... Извернувшись, Сигмон со всей силы ударил сапогом в усатое лицо. Руки разжались, и стражник с воплем откинулся в сторону. Сигмон попытался встать, но на него налетел второй, тот, что успел подняться. Не церемонясь, он вскинул меч и сделал выпад, метя в сердце.
   Удар был силен, тан откинулся на спину, и вскрикнул, хотя и не почувствовал боли. Стражник замахнулся вновь, но Сигмон зацепил носком сапога его ногу, дернул и опрокинул на брусчатку. Ухватил его за горло, и перевернулся, подминая жертву, но сразу получил удар кинжалом в бок. Потом еще один. Тогда он дернул сильнее, шея хрустнула, и стражник обмяк.
   Сигмон встал на колени и оглянулся. На камнях осталось три тела: два стражника и Виуд, обмерший от страха. Впереди, в темном переулке, продолжалась схватка, - стражи пытались достать мечами темную фигуру в длинном плаще, метавшуюся от стены к стене. Изломанное тело десятника раскинулось на камнях, и по нему топтались подкованные сапоги.
   Сигмон, возблагодарив про себя ночного безумца, свалившегося с небес на голову врагам, отвернулся. Прижимаясь к стене, он двинулся к выходу из переулка, и сделал целых три шага, прежде чем вспомнил, что именно ему напоминает бесшумный танец неожиданного спасителя.
   Резко обернувшись, он сплюнул на мостовую и выругался. Ошибки быть не могло: там, в центре схватки, средь блеска клинков танцевал Риго де Сальва. Тан не видел его лица, было слишком темно, но узнал легкость движений, и черный поношенный плащ. И это безумие он тоже узнал. Только вампир мог наброситься на пятерых вооруженных стражников и остаться в живых. Вампир, вернувшийся чтобы помочь другу, предавшему его.
   -Быть не может, - пробормотал Сигмон. - Риго...
   Очнувшись, он побежал обратно. Перепрыгнул через Виуда, на ходу подхватил с мостовой один из оброненных мечей. Рукоять легла в ладонь, и тан почувствовал, как к нему возвращается уверенность и - гнев. В его руке снова клинок, впереди - враги, и другу нужна помощь.
   Он двигался ничуть не медленней виконта, и стражники не заметили его, пока он не очутился прямо у них за спинами. Один из них, почувствовав неладное, обернулся и еле успел отбить выпад Сигмона. Они скрестили клинки, заскрежетала сталь, и стражник отчаянно закричал. Больше он не успел ничего сделать, - тан был сильнее и быстрее. Он легко отбил в сторону клинок противника и проткнул его насквозь - спокойно и легко, как повар протыкает ножом тушу свиньи.
   -Бегите, тан! - раздался знакомый голос. - Я их задержу!
   -Любезность за любезность, виконт! - откликнулся Сигмон, отбивая выпад. - Я - с вами.
   Увернувшись от очередного удара, вампир захохотал. Черной молнией он нырнул под руку стражника, очутился у него за спиной и одним рывком свернул ему шею. Тот, что стоял рядом отшатнулся, и тан одним выпадом уложил его рядом с первым. Последний страж завопил во все горло и бросился прочь, топоча по переулку подкованными сапогами. Виконт метнулся следом, намереваясь прикончить и его, но тан успел ухватить его за полу плаща.
   -Не надо, - сказал он. - Пусть бежит.
   Де Сальва обернулся и отвесил тану низкий церемонный поклон. Плащ, разрезанный в десятке мест, встопорщился лоскутами, и вампир стал похож на взъерошенную ворону.
   -К вашим услугам, тан.
   -Риго!
   Сигмон подошел к вампиру и обнял его, как старого друга. Тот снова рассмеялся и похлопал друга по спине.
   -Не знаю, как и благодарить, - сказал Сигмон. - И это после всего, что я натворил.
   -Пустяки, тан. Не нужно благодарностей. Мы оба на свободе и теперь...
   Запнувшись, вампир встрепенулся, как охотничья собака почуявшая дичь и вывернулся из объятий тана.
   -Что я слышу? - бросил он. - Не верю ушам!
   Виконт подхватил с земли меч и растворился в темноте так быстро, что Сигмон даже не успел спросить - что случилось. Он пошел следом, но из темноты пришел пронзительный крик, тут же оборвавшийся.
   Виуд. Сигмон прикрыл глаза и привалился спиной к стене. Зверь, заставлявший бурлить гневом кровь, ушел. Волной накатила усталость, Сигмон опустился на мостовую и выронил меч. Все тело ломило, страшно болело пережатое веревкой горло. Даже новая шкура чесалась, словно ее исхлестали крапивой. Тан чувствовал себя разбитым, усталым и постаревшим на добрый десяток лет. Ярость ушла, и холодный рассудок подсказал Сигмону, что он натворил. Тан опустил взгляд на исцарапанные ладони, забрызганные кровью. Кровью людей, таких же как он сам... Нет. Кровью настоящих людей.
   Вжимаясь спиной в стену, он рассматривал окровавленные ладони так, как будто видел их впервые. Гулкие шаги заставили его отовраться от страшного зрелища и поднять голову. Из темноты вынырнул Риго. Он улыбался, и длинные клыки впивались в подбородок. Черный плащ, иссеченный клинками, развевался за спиной, как крылья летучей мыши. В одной руке виконт держал меч. В другой - что-то большое, круглое. Сигмон отвернулся.
   Когда вампир подошел ближе, тан, не поднимая глаз, тихо спросил:
   -Зачем ты вернулся?
   -Обидный вопрос, любезный тан. Вы, пожалуй, задели мою честь.
   -Риго!
   -Я шучу, Сигмон. Просто не мог оставить тебя в лапах смердов. Ты помог мне бежать. Я помог бежать тебе. Все по законам чести. Если бы не ты, еще не известно, удался бы побег или нет. Пробиваться сквозь строй солдат малое удовольствие, даже для меня.
   -Но потом я прогнал тебя! Отправил на верную смерть, угрожая мечом!
   -Не скажу, что это было приятно. Но я знал, что выживу.
   -Как? На улице уже настал день.
   -Не день - всего лишь раннее утро. Я знаю предел своих сил, и был уверен, что выживу.
   -И все же, Риго, почему ты вернулся? Ты мог просто уйти, наши дороги разошлись, и для тебя все закончилось. Но ты ведь остался, чтобы посмотреть, чем кончится дело. Почему?
   -Я знал, что Виуд тебя предаст. Это у него на лбу было написано - крупными буквами. К сожалению, я хорошо знаю этот тип людей.
   Сигмон поднял голову и взглянул прямо в глаза вампиру. В черных бездонных глазах тлел насмешливый огонек.
   -Это потому что я, - Сигмон запнулся, - чудовище? Такое же, как ты?
   Виконт удивленно вскинул брови. Потом засмеялся в полный голос, запрокинул голову, выпуская веселье в ночное небо. Потом резко оборвал смех и взглянул на Сигмона. Тан отшатнулся - на него смотрело лицо вампира: длинные клыки до подбородка, глаза горящие алым огнем, серая потрескавшаяся кожа.
   -Это я, - чудовище, - прорычал виконт. - А ты - человек с толстой шкурой. Наивный и доверчивый юнец, вбивший себе в голову, что он не такой как все.
   -Я просто не похож на тебя, но тоже не человек. И я...
   -Ты хоть раз задумывался о том, что делает чудовище чудовищем?
   Риго подался вперед и сунул тану под нос отрубленную голову лавочника. Сигмон увидел закатившиеся глаза, слипшиеся от крови волосы, и зажал рукой рот, борясь с подступившим к горлу комком.
   -Ты знаешь, почему его держали в военной тюрьме?
   -Нет.
   -Когда я следил за стражниками, то подслушал очень интересный разговор. Я подозревал нечто подобное, но правда оказалась даже хуже моих подозрений. Наш скромный лавочник был Вентским Душегубом. Его не зря держали рядом с нами. За последний месяц Виуд убил три десятка человек - по одному на каждый вечер. И никто не знает, скольких он убил раньше.
   -О небо! Риго, это правда?
   -Чистая правда. И знаешь, почему он убивал? Ему это нравилось. Просто нравилось.
   -Лавочник - убийца?
   -Смотри. Нет, не отворачивайся, смотри! Никаких клыков, никаких отметин...Я пью кровь раз месяц, в ночь полной луны, чтобы сохранить силы, и моя жертва даже не всегда умирает. Так нужно, иначе, от нестерпимой жажды я впаду в бешенство, и учиню кровавую резню. Возможное умру я, возможно - сотни людей. Одна жизнь в месяц. И то - не всегда, порой мне удается сдерживаться. Но я, как обычно говорят, упырь. Это в моей природе, это мое проклятье. Так кто из нас чудовище?
   -Я не знаю, - пробормотал Сигмон. - он, наверно, просто сумасшедший.
   -Просто? Ты знаешь, сколько в городе швали? Грабители, душегубы, насильники и прочий сброд. Уверяю тебя, за год они убивают намного больше людей, чем я или мои братья. Намного больше.
   -Но дело не в числе! И убийство одного - убийство!
   -Верно. Но я - не могу не убивать. Такова моя природа. У меня нет выбора. У них - есть. Но они убивают.
   -Но Риго! Это совсем не то!
   -Смотри на эту падаль. Пятеро из его жертв - девочки лет десяти. Ему нравилось, понимаешь?
   Виконт швырнул голову Сигмону. Тот поймал ее, вскинул и отбросил в сторону.
   -Чудовище, - презрительно протянул вампир. - Ты просто человек с отметиной, не более чудовищной, чем шестой палец на руке. Добряк, освободивший сумасшедшего убийцу. Тебе далеко даже до меня, а уж до него тебе как до серых гор.
   -Но почему! Почему ты вернулся за мной! Ведь, по-твоему, я просто человек!
   -Позвольте заметить, любезный тан, что вы - настоящий болван. Еще немного и действительно обижусь. Я помог тебе по дружбе. Не потому что вижу в тебе кровную родню, а потому что ты это ты. Сигмон ла Тойя, человек, который мне помог.
   Сигмон опустил глаза. Виконт замолчал, и стало слышно, как где-то далеко, в начале переулка, закричали. Сначала один человек, потом десяток сразу. Кажется, сбежавший стражник наткнулся на один из патрулей и теперь возвращался к месту сражения с подкреплением. Риго вскинул голову, прислушался и поднял меч.
   -Знаешь, - тихо сказал Сигмон. - Я тут вспомнил... Несколько месяцев назад, когда я еще был курьером, у нашего офицера - капитана Белмонта, - пропала дочь. Маленькая Катаржина. Ей было десять лет. Хорошо ее помню, гувернантка часто приводила ее в штаб к отцу. Это было не по правилам, но на эти визиты все смотрели сквозь пальцы. Ее все любили. Когда Катаржина пропала, капитан поднял на ноги полковую разведку. Они никого не нашли.
   -Я не помню... - сказал виконт но Сигмон знаком велел ему замолчать.
   Он распрямился, поднялся на ноги. Сплюнул на холодные камни, а потом со всей силы пнул голову предателя. Она взлетела в воздух, глухо шепнула в стену и ускакала в темноту, как детский мяч. Тан молча нагнулся, вытащил из-под тела десятника свой меч и сунул его за пояс.
   -Ну, наконец-то, - выдохнул виконт.
   -Спасибо, Риго. - отозвался тан.
   -За что?
   -За все. За то, что вернулся, за то, что поговорил со мной....
   Из темноты доносился топот подкованных сапог и гневная брань. Судя по звукам, к месту схватки спешил целый отряд. Похоже, стражники разозлились не на шутку, и собирались жестоко отомстить за своих сослуживцев.
   -Надо уходить, Сигмон.
   -Верно. Пора расставаться. Прощай, Риго. Ты ведь остаешься, верно?
   -Мне нравится этот город, я к нему привык. Так что да, остаюсь, хотя некоторое время в нем будет не очень уютно. А куда собрался ты?
   -Герния.
   -Изрядно. Но зачем?
   -Тоже подслушал один разговор, - тан улыбнулся. - Говорят, в библиотеке Гернийского университета есть один интересный свиток. Маг по имени Леггер исследовал человека очень похожего на меня и подробно записал наблюдения.
   -Думаешь, что найдешь эти записи?
   -Точно так. Быть может, это поможет избавиться от проклятого клейма.
   -Сигмон! Ты так ничего и не понял.
   -Понял, Риго, все понял. Но клеймо остается клеймом и я не человек, чтобы ты не говорил. Я не могу с этим смириться.
   -Помни о выборе, Сигмон. У меня его нет, у тебя - есть. И пока он остается, ты - человек.
   -Я так решил.
   Вампир покачал головой. Теперь он снова выглядел, как городской щеголь: клыки пропали, из глаз исчез красный огонек, а лицо стало чистым и гладким. Хоть сейчас позируй художнику для семейного портрета. Перед Сигмоном снова стоял виконт Риго де Сальва.
   -Тогда - прощай, - прошептал он. - Пусть тебе сопутствует удача. Думаю, она тебе понадобится. И если пойдешь через графство Дарелен, - будь осторожен. Там опасно.
   Сигмон кивнул, шагнул к вампиру, и они обнялись на прощанье, как старые друзья. Потом тан хлопнул вампира по плечу, развернулся и бросился прочь, подальше от трупов, смерти, стражников и самого себя.
   Де Сальва посмотрел ему вслед, вздохнул и покачал головой. Обернувшись, он прислушался и недовольно поморщился. Стража приближалась: уже была слышна брань, да так отчетливо, что можно было разобрать каждое слово. Виконт быстро опустился на колени, срезал кошельки у мертвых стражников и выпрямился. Окинув на прощанье долгим взглядом место сражения, он хмыкнул, и прыгнул на стену. Вцепившись в каменную кладку, он ловко, как ящерица, скользнул вверх и растворился в темноте.
   На улице остались только мертвые тела стражников и отрезанная голова, сверкавшая белками закатившихся глаз. Голова обыкновенного чудовища по имени Виуд.
  
   ОКО ЗА ОКО
  
   Своим величественным видом этот лес напоминал о том, что в этих краях человек всего лишь гость. Он не выглядел жалким остатком воинства, оставшимся в окружении городов. Нет. Он выглядел как основная армия - мощная, многочисленная и воинственная. Это не ручеек в степи, это море, разделяющее островки цивилизации. И даже здесь, на самом краю городка, у стен людских домов, чувствовалось - они не надолго. Лес - навсегда.
   Толстые стволы стояли так плотно, что напоминали забор. Нижние ветви у всех высохшие, ломкие: широкие кроны скрывают их от живительного света. Но кусты - и лещина и боярышник и дикая малина, и еще пес знает что - плотно окутывали подножья лесных великанов. Все вместе походило на изгородь, непреступную и крепкую, словно выращенную нарочно. Казалось, что ею лес отгородился от людей, которые осмелились поселиться в двух шагах от его зеленых великанов.
   Сигмон не уставал удивляться этому краю. Уже два дня он провел в Сагеме - маленьком приграничном городке, что вырос на краю восточных лесов, - и все удивлялся тому, как уцелел непроходимый лес рядом с людьми. Конечно, где-то его вырубают, где-то жгут, но для зеленого великана это лишь комариные укусы. Даже тут, в двух шагах от города, лес стоял стеной, а уж чуть дальше начиналась непроходимая чаща. В этом и заключалась особая прелесть Сагема.
   Вот и сейчас, орошая лишней влагой заднюю стену таверны, тан краем глаза косил в сторону деревьев. Темные провалы в кустах навевали дурные мысли, казалось, лес следит за одиноким человеком, посмевшим подойти слишком близко к его владениям. Казалось - вот-вот из кустов выпрыгнет чудище. Завоет, напрыгнет, закогтит. И утащит в чащу. Сигмон стало немного не по себе, и он поторопился. Завязав тесемки на штанах, тан бросил последний взгляд на зеленый строй великанов и побрел обратно к входу в таверну.
   Сагему лучше всего подходило название городок: не большой, но и не маленький, не шумный, но и не заброшенный. Серединка на половинку, уже не поселок, но еще и не город. Именно - городок, провинциальный и скучный до зевоты, где обитатели живут тем, что дает лес. Дичью, ягодой, травами, корабельной древесиной и досками. А главное - контрабандой, что приносит немалый доход. И все потому, что за лесом, на той стороне зеленого моря, лежит свободное графство Дарелен, крохотный, но независимый сосед королевства Ривастан. Независимый как раз потому, что отделен от большого соседа непроходимыми лесами. Через них нельзя тайно провести войско - заблудишься. И быстрый открытый бросок армии - тоже не получиться. Дарелен надежно защищен от соседей лесами, прозванные Темными за вечный полумрак, что царит в их нетронутых дебрях. И за то, что там, по слухам, до сих пор водятся чудовищные твари, что не осмеливались показаться на свет последние три сотни лет. Были, конечно, и тореные тропы, и даже дороги - без этого никак. Но дороги те не велики - два воза разъедутся и только. По ним и шли обозы с товаром - и туда и оттуда. Дороги были безопасны. И все же, и с той и с другой стороны хватало шальных удальцов, что рисковали жизнью ради прибыли. В обход таможен контрабандисты таскали золото, драгоценные камни, зелья и магические артефакты - и поддельные и настоящие. То есть вещи дорогие, но маленькие, что свободно поместятся в карман или наплечную суму. И жили они долго и счастливо на заработанные барыши. Если, конечно, возвращались из Темных Лесов.
   Вернувшись за стол, Сигмон вновь заказал пива и продолжил ужин, продолжая размышлять о Сагеме и контрабандистах. Он многое узнал о них за те два дня, что провел в таверне. Ведь в этом и заключался его интерес: порой они брались проводить на ту сторону человека, что не хотел встречаться со стражей в городе Ташаве. Именно через него шла официальная дорога, связывающая графство Дарелен и королевство Ривастан, именно по ней везли товары. В городе располагались таможни и пограничные кордоны, с которыми так не хотели встречаться отдельные личности. Вот и Сигмон - не хотел.
   Но удача не спешила улыбаться беглецу. Настоящих контрабандистов он еще не встретил, а те темные людишки, что за громадные суммы обещали провести сквозь лес, скорее всего не довели бы и до ближайшей поляны. Это было видно по их наглым толстым мордам, и по гладким пухлым рукам, не державшим, отродясь, ничего кроме кошельков. Чужих кошельков.
   Но тан не отчаивался, он знал, что рано или поздно к нему подойдет тот, кто нужен. Пока контрабандисты присматриваются к нему, решают - не подсадная ли утка, не стражник ли. И лишь когда убедятся что все чисто, - подойдут сами. Тан был в этом уверен, и беспокоился лишь о своих скудных запасах наличности.
   Деньги у Сигмона еще оставались, но не так чтобы много. В кошельке звенит медь, ее хватит на пару скромных обедов. Еще припрятан золотой, но он - контрабандистам, в уплату прохода через лес.
   Достав кошель, заботливо припрятанный на груди, тан заглянул в него, окинул мрачным взглядом остатки медного воинства и все же заказал еще пива. Хорошо хоть одежда есть, в дороге не замерзнешь. Но о ней тан старался не думать. Если бы ему еще полгода назад сказали, что тан Ла Тойя, курьер второго вентского полка, станет грабить прохожих на большой дороге, то такой наглец всенепременно получил бы по зубам. Но судьба, эта вздорная особа склонная к дурным шуткам, распорядилась по-своему.
   После побега из Вента, после расставания с Риго де Сальва, он отправился прочь из города, почти нагишом: в разорванной рубахе, драных портках и в плаще, что после схватки со стражниками больше напоминал разодранную простыню. Не прошло и часа, как он промерз до костей. Щелкая зубами от ночного холода, трясясь как в лихорадке, тан пробирался через лес, стараясь держаться подальше от людей. И жалел о том, что чужая шкура не затянула все тело. Да, там где она росла, холода он не чувствовал. Но все, что оказалось вне - нещадно мерзло. А вне ее очутилось все очень ценное для человека, включая и голову и ноги и все, что к ним прилагается. К утру, когда природа напомнила, что осень не самое теплое время года, Сигмон понял: выбор невелик. Либо он раздобудет одежду, либо вскоре сляжет с горячкой посреди сырого леса.
   Одежда нашлась к вечеру. Подгулявший селянин возвращался из Вента к себе в деревню и опрометчиво отправился в путь один. На телеге. Увидев беглеца в драной рубахе с мечом наголо он испугался, да так, что начал икать. Тан велел ему раздеваться, надеясь, что никто и никогда не узнает о его поступке.
   Это было ужасно. Жалуясь на тяжелую судьбу, со стонам и причитаниями, крестьянин разоблачился. Он скулил и юлил, не желая лишаться добра. Сначала молчал, и лишь трясся от страха за свою душонку, но, сообразив, что ночной гость не душегуб, а всего лишь грабитель, принялся ныть и жаловаться.
   Тан, забирая одежду, был отвратителен сам себе. Эта мерзкая сцена ничуть не напоминала древние баллады о благородных грабителях, что Сигмон читал в детстве. В них поджарые красавцы легко и непринужденно, с шутками и прибаутками, изымали чужое добро. В жизни все оказалось гадко, низко и омерзительно. В конце концов, тан подхватил одежду и, не вынеся жалобных стенаний, опрометью бросился в лес. Вслед ему неслись мужицкая брань вперемешку с жалобными завываниями. Тан же позорно бежал с места преступления, не останавливаясь и даже не решаясь надеть ворованную одежду. Он заставил себя сделать это только под утро, когда продрог так, что зуб на зуб не попадал. И все же, легче не стало. Совесть жгла его изнутри почище горячки, и то, что ему стало, наконец, тепло, ничуть не успокаивало. Тан пообещал себе, что больше никогда не станет заниматься этим черным делом. Решил, что заработает денег честным путем, пусть ради этого и придется выйти к людям. Но судьба опять распорядилась по-своему. Деньги нашли его сами.
   Через пару дней, окончательно убедившись в том, что ягоды и коренья не заменят свиной поджарки с капустой, он решил выйти к людям. Сигмон немного заплутал, хоть и держал путь по звездам. Места были незнакомые, но все же он умудрился выбрести на дорогу, а потом и к деревне.
   Но тан не успел к ней подойти. Из вечерних сумерек навстречу ему вышли трое - с дубинами и древним луком. Тан, помня о том, что и сам недавно побывал в шкуре грабителя, попытался решить дело миром, но - не вышло. Они и разговаривать не стали. После того как Сигмон отбил клинком первую стрелу, разбойники не отступили, а бросились в атаку. Тан попытался, срубить дубины, но оказалось, что они окованы железом. В ход пошел и кистень, а вторая стрела попала в ногу...
   Потом, склонившись над зарубленными душегубами, Сигмон попытался пробудить в себе чувство вины за содеянное. За убийство людей. Но раненая нога жутко болела, голодный желудок сводило судорогой, и поэтому особых доводов в защиту неудавшихся грабителей тан не нашел. Плюнув на чувство вины, он вывернул карманы покойников, разжился деньгами, прихватил кое-какие мелочи на дорогу, и был таков. В деревню заходить не стал.
   Дальше путь прошел гладко: по дороге кормили и поили, пускали на ночлег. Вскоре тан выбрел к Темным Лесам и задумался о том, как пробраться через кордоны. Он не хотел даже близко подходить к стражникам, охранявшим границу и таможенникам, готовым за мзду продать с потрохами любого, даже родича. Он слышал про контрабандистов раньше, но плохо представлял себе где их искать. Пришлось осторожно поспрашивать местных, - разумеется, не бесплатно. При виде мелкой монеты у крестьян быстро развязывались языки, и вскоре Сигмон прибыл в Сагем, где и сидел уже два дня, без толку тратя деньги и время.
   Опустошив огромную кружку пива, тан в сердцах хлопнул ею о стол, и потянулся за кувшином. И тот час, как по волшебству, напротив него, за столом, появился парень с длинными светлыми волосами. Эльф.
  
   ***
   Сигмон никогда не встречал эльфов. Только читал о них в летописях, да видел на гравюрах и гобеленах. Три сотни лет назад, после войны рас, эльфы, разгромленные людским войском, ушли далеко на запад, в непроходимые чащи лесов. Конечно, где-то в западных землях их видели. Говорили, что в Элларе - королевстве на самой границе западных лесов, эльфы и люди жили вместе. Но так далеко на восток, в Ривастан, они не заходили.
   -Доброго тебе вечера, путник, - сказал эльф и улыбнулся - широко и светло.
   Сигмон кивнул, пожирая взглядом нежданного гостя. Он разительно отличался от других посетителей таверны. Первое что бросалось в глаза - роскошные волосы до самых плеч. Белые, с серебряным отливом, они были наполненные мягким сиянием и казались живыми. Лоб у гостя был высокий, гладкий, а глаза - зеленые, как первые листья тополя. Вроде бы эльф походил на подростка, у него были гладкие щеки, не ведавшие бороды, но вокруг глаз, залегли морщинки, говорящие, что юность в прошлом.
   Тан никак не мог понять, почему на него не обращают внимания. Эльф среди людей! Такого не случалось много веков.
   -Желаю тебе приятной трапезы, - продолжал гость мягким, чарующим голосом. - Позволь мне обратиться к тебе?
   Тан снова кивнул, бросил взгляд на компанию за соседним столом. Люди по-прежнему не обращали внимания на странного посетителя, словно он был привычным явлением, и забегал в таверну каждый день - пропустить стаканчик пивка. Сигмон снова взглянул на гостя и вдруг понял, что ошибся.
   Это был не эльф. Слишком уж у него широкие скулы, тяжелый подбородок, и мощные широкие плечи, похожие на человеческие. Наверняка, если встанет, окажется что ростом он не выше тана. Пожалуй, если бы не волосы, Сигмон принял бы его за обычного деревенского парня. Это - метис, полукровка. Но все же, в нем была эльфийская кровь. И не так уж мало.
   -Мне зовут Ронэлорэн из рода Феллавэрэ, - представился светловолосый. - Бродячий алхимик и знаток древностей. Я чувствую, что тебе нужны мои услуги и готов за ничтожно малую плату оказать тебе их.
   -Какие услуги? - буркнул тан.
   Полуэльф поймал взгляд Сигмона и сразу сник. Сияние волос померкло, и теперь они казались просто седыми. На скулах заиграли желваки - так привычно и человечно.
   -Да, - с вызовом сказал светловолосый. - Я полукровка. Квартерон. Но во мне достаточно эльфийской крови, чтобы древние магические рецепты подчинялись мне. Так же по наследству ко мне перешли и знания предков.
   Ронэлорэн откинулся на спинку стула и как бы невзначай распахнул дорожную куртку. Через всю грудь, наискосок, шла широкая кожаная перевязь. Ее покрывали маленькие длинные карманчики, нашитые сверху. В них удобно расположились стеклянные флакончики и колбы. Все они оказались разных цветов и походили на драгоценные камни, вшитые в перевязь.
   -Чего ты же хочешь? - спросил Сигмон, не понимая, что происходит.
   -Я всего лишь хочу помочь, - мягко отозвался Ронэлорэн. - Я вижу, ты владеешь старинным эльфийским мечом. Разумеется, такой доблестный воин как ты, знает о своем оружии все. Достойный клинок, надо сказать. И все же, вижу на его рукояти древние руны забытого языка. Только я могу прочитать их. Только потомку эльфов они откроют свой секрет.
   Тан невольно глянул на меч. Сейчас он лежал на скамье, завернутый в грязные тряпки, но приоткрытая рукоять смотрела прямо на гостя, открывая его взору темные узоры, щедро украшавшие и рукоять и клинок. Сигмон считал, что они для красоты, но раз это руны...
   -Позволь мне взглянуть на твой меч, - тихо продолжал алхимик, и в его голосе звучала только мягкость и смиренная просьба. - Я расскажу тебе о нем все.
   Сигмон растерялся. Он никак не мог понять, что хочет от него этот полукровка. Тан не звал его за свой столик, не приглашал к беседе, не начинал с ним разговор. Они не друзья и не знакомые и все же светловолосый потомок эльфов говорил с ним, предлагал свою помощь, просил посмотреть меч. Алхимик вел себя так, словно они давно знакомы, или тан сам попросил его об услуге. Но он ничего не просил.
   Полуэльф протянул руку и Сигмон, окончательно смешавшись, взял меч с лавки и передал его алхимику. Тот аккуратно принял его и с нежностью, словно распеленывал младенца, освободил клинок от грязных тряпок. Ахнул, и принялся разглядывать лезвие, покрытое темным узором.
   -Старая работа, - наконец выдохнул он. - В древние времена знали, как нужно делать клинки. И наречие древнее, давно позабытое большинством родов. К счастью, я отлично его знаю и понимаю, что написано на клинке.
   -Что там? - хрипло спросил тан и подался вперед. - Что?
   -Тут написано имя клинка. В переводе на общий язык оно будет звучать примерно как Удивляющий. Если точнее, с оттенками, то Удивляющий До Изумления. В нем заключена великая сила, и если пробудить ее, то владельцу клинка не будет равных в бою. Он познает свой меч так же как свою руку, сродниться с ним навсегда. Клинок станет хозяином, хозяин - клинком, и ни один противник не устоит против такого союза.
   -А как это сделать? - спросил Сигмон, зачаровано разглядывая темные узоры, таившие столь глубокий смысл.
   -Здесь написано, что клинок должен испить крови владельца. Обязательно. Тогда они и станут единым целым. Держи.
   Сигмон принял от алхимика меч, и осторожно сжал его в руках, словно коснулся его впервые. Он и понятия не имел, что меч зачарован. Сталь с добавлением эльфийского серебра всегда считалась самой лучшей. И заслуженно - в этом тан уже успел убедиться лично. Он читал старые легенды о зачарованном оружии, но чтобы стать владельцем волшебного меча - о таком тан и помыслить не мог.
   Внимательно рассматривая клинок, словно увидел его в первый раз, Сигмон водил пальцем по черным завиткам. Он так увлекся этим, что даже не сразу разобрал, что метис вновь обращается к нему.
   -Что? - вскинулся Сигмон.
   -Три монеты, - повторил алхимик. - Всего три монеты за мои услуги переводчика. Тебе страшно повезло, что ты меня повстречал. Этот диалект эльфийского языка в Ривастане знаю только я. Так что всего три монеты...
   -Конечно, - пробормотал тан.
   Не отрывая взгляда от клинка, он достал кошелек, выгреб последние медяки и протянул их алхимику. Тот ловко их принял, рассыпался в благодарностях, достал свой кошель.
   Тан тотчас вернулся к мечу. Темные узоры притягивали и манили. И как он раньше не замечал, что в них скрыта древняя сила? Вот оно - настоящее волшебство древних. И, правда, только потомок народа, выковавшего этот клинок, мог разобрать письмена. Ему, на самом деле повезло, очень повезло. Но что значил - станут единым целым?
   Рука дернулась сама, раньше, чем ее хозяин успел подумать об этом. Палец чиркнул по лезвию, и капли темной крови выступили на порезе. Сигмон приложил рану к темным узорам, потер, размазывая кровь по клинку. Ничего. Он согнул палец, и капли крови упали на рукоять. Но он ничего не почувствовал, кроме боли в ране.
   Он с удивлением поднял глаза на алхимика и увидел, как тот завязывает тесемки своего кошеля.
   -Эй, - сказал тан. - А почему ничего не происходит?
   -Не знаю, - беспечно отозвался алхимик. - Наверно доза маловата. Нужно больше крови.
   Он сунул кошель за пазуху, и монеты гулко звякнули. В тот же момент все стало на свои места. Боль в пальце и звон монет отрезвили Сигмона. Он внезапно прозрел, удивляясь тому, как легко попался на удочку полуэльфа.
   Мошенник. Обыкновенный жулик, что выманивает деньги у доверчивых прохожих. Сработано ловко и изящно, так аккуратно, что жертва сама достает деньги и преподносит их на блюдечке, да еще с благодарностями. Это надо - попасться на такую ерунду!
   Кровь бросилась Сигмону в лицо, так, что даже уши стали горячими. Пальцы сами нашарили рукоять, глаза прищурились, выбирая цель.
   -Крови, значит, мало? - осведомился тан зловещим шепотом.
   -Пожалуй, что так, - отозвался квартерон, отодвигаясь от стола. - И не советую поднимать шум. Я честно перевел тебе все, что написано на клинке, и получил за это деньги. То, что рецепт не сработал, - не моя вина. И только из дружеского расположения я тебе советую увеличить дозу. Иногда древние кузнецы моего народа советовали полностью погружать клинок в тело, чтобы он вдоволь напился человеческой крови...
   -А может ему лучше напиться крови своих создателей? - прорычал Сигмон, чувствуя, как от гнева заломило виски. - Может именно это пробудит древнее колдовство?
   Он рванулся вперед, но дубовый стол оказался вкопан в землю. Тан разразился проклятиями, завозился, стараясь выбраться из ловушки, а когда он, наконец, выбрался, то алхимика и след простыл. Он словно растворился среди шумной толпы, заполнившей зал таверны.
   Сигмон вскочил на скамью, высматривая беглеца, но его нигде не было видно. Слева жадно глотала пиво компания лесорубов, справа две подвыпившие шлюхи охмуряли пьяного вдрызг служивого из городской стражи, а из толпы собравшейся посреди зала доносились шумные крики. Некто громогласно утверждал, что он хозяин лесопилки и требовал, чтобы всех угостили за его счет. Вокруг крикуна толпились любители бесплатного угощения, толкаясь и шумно споря, кто тут стоял первым. Все были при деле, все на месте, а вот беловолосого мошенника нигде не было видно.
   Сигмон выругался от всей души и спрыгнул на пол. Хотелось разгромить к хренам собачьим всю таверну, набить морду первому попавшемуся под руку и тем утолить жажду крови. Где-то глубоко внутри глухо ворчалось чудовище, подбивая на драку.
   Сигмон глубоко вдохнул, поднял руку и провел по лицу, словно стирая гнев и ярость. Он не поддался. Устоял.
   Брезгливо отряхнув руку, словно на ней и, правда, что-то было, он сел на лавку, замотал меч тряпками и бросил на стол. Плюнул со злости на пол и раскрыл кошель. Там, в самом уголке, тускло поблескивал одинокий медяк, чудом сохранившийся после расчета с мошенником. Было ясно, что его не хватит ни на ночлег, ни на завтрашний обед.
   -Эй! - отчаянно крикнул тан, нащупывая золотой, спрятанный в поясе. - Несите пива! Нет! Несите вина и колбасы! И живее!
   Было больно, обидно и гадко. Настроение испортилось окончательно, и Сигмон желал только одного - залить скопившуюся на душе мерзость добрым глотком вина, чтобы забыть хоть на время о бедах и обидах. Прах побери этот городок, лес, алхимиков и всех мошенников разом.
  
   ***
   Развязывать тесемки на портах одной рукой - дело сложное. Особенно когда в тебе сидит пара кувшинов молодого крепкого вина. Сигмон и представить себе не мог, что это так сложно. И забавно. Выбравшись на свежий воздух и пристроившись к задней стене таверны, он теребил завязки непослушными пальцами, но никак не мог распустить их. Левой рукой он держал меч - он был еще не настолько пьян, чтобы оставить его в таверне, где полным полно проходимцев - и светловолосых и чернявых. Завязки никак не поддавались, тан привалился плечом к бревенчатой стене и сдавленно хихикнул. Ему стало смешно. Подумать только - обмочился, потому что не смог спустить штаны. Вот умора.
   Пальцы не слушались. Безвольные, набухшие, и мягкие как деревенские сосиски, они заплетались в причудливые узлы, но толку от этого было мало. Прошло довольно много времени, прежде чем Сигмон сообразил, что можно поставить меч к стене и тогда освободиться вторая рука. Он снова захихикал и даже наклонился, чтобы выполнить задуманное. В этот момент его и ударили в спину.
   Глухо звякнула сталь кинжала, ломаясь о шкуру чудовища. Сигмона бросило вперед, он упал на колени и сразу получил пинок в зад. Растянувшись на земле, он перевернулся на спину, попытался выставить вперед меч, но на него навалился кто-то тяжелый, воняющий пивом и чесночной колбасой. Он сам наделся на выставленный меч, сел на него грудью, прочно и уверенно, как бабочка на булавку. Клинок беззвучно вышел у него из спины и заблестел в лунном свете. Нападавший сдавленно булькнул, харкнул кровью в лицо тану и осел на него.
   Сигмон вскрикнул, спихнул с себя мертвое тело, вытянул из него клинок, сел, и только тогда заметил второго бандита. Тот не терял времени - уже навис над жертвой, занося на его головой длинный мясницкий нож.
   От испуга Сигмон взбрыкнул, задергался, и тело заработало само, как хорошо отлаженный механизм. Левая нога вскинулась, ударив нападавшего в пах каблуком сапога. Тот согнулся пополам, и тогда тан взмахнул мечом, целя в выпученные глаза.
   Голова душегуба сорвалась с плеч и глухо стукнула в бревна стены. Фонтан крови плеснул к небу, оросил тана кровавым дождем и с глухим плеском обрушился на утоптанную землю.
   Сигмон рывком откатился сторону, прижался спиной к стене таверны и выставил вперед меч. Левой рукой он попытался вытереть лицо - чужая кровь заливала глаза, - но только еще больше размазал по лицу теплую жижу. Заслышав шорох, он дернулся, взмахнул клинком... Никого. Больше никого. Только два тела бьются в конвульсиях, жутко хлюпая в лужах собственной крови.
   Сигмон встал на колени и отер лицо рукавом. Хмель мгновенно выветрился из головы, пиво и вино выступили потом на лбу, на спине, в подмышках. Ручьи пота стекали по пояснице, прямо на задницу. Стало жарко, словно на летнем полуденном солнышке.
   Держась за стену, тан встал, чувствуя как трясутся ноги. Никакого солнышка. На дворе ночь, на земле два трупа, а из-за стены доносится рев пьяных горожан. Вот кто-то еще вышел из таверны, отчаянно браня жадного хозяина, не наливающего в долг. Еще миг и он завернет за угол, чтобы справить нужду.
   Сигмон подобрался, готовясь бежать. Двойное убийство - не шутки. Его увидят, схватят, скрутят и потом вряд ли удастся доказать что ты - невинная жертва. Невинным жертвам никогда это не удается, особенно когда они чужаки в маленьком городке. Его не будут судить за убийство, этого не понадобится. Как только дознаватели увидят его шкуру, в ход тут же пойдут кандалы и огонь. Пусть здесь глухомань и никто не знает о его побеге. Но разбираться с ним местные не будут, спалят на костре и все дела. В лучшем случае - отправят в ближайший город, оттуда - в Вент, а там недалеко и до разделочного стола коллегии магов. На этот раз с ним не станут церемониться. Второго шанса на побег ему никто не даст, ни тюремщики, ни судьба.
   Сигмон с отчаяньем подумал, что мог бы пробиться сквозь толпу, разя противников мечом, но после кровавой бойни, на него объявят охоту, как на дикого зверя и начнут преследовать везде, где только увидят. Но это было не главным, нет. Он просто не хотел становиться чудовищем. Не хотел без нужды проливать человеческую кровь.
   За углом утробно взвыли, уже на два голоса, желая кому-то сплясать на пеньковой веревке веселый танец. Еще минута и они доберутся до угла, увидят покойников и взъерошенного выпивоху с обнаженным мечом. На размышления оставался всего лишь миг.
   Тан решился. Другого выхода у него просто не было. Стало страшно, до жути, до икоты, но больше ничего он придумать не смог.
   Развернувшись, Сигмон бросился к лесу. Весь в грязи, в чужой крови и в дерьме, он в два прыжка очутился у зарослей, проломился сквозь них как дикий зверь, и бросился в глубь леса, не разбирая дороги.
  
   ***
   Проснулся он от холода, кусавшего за голые руки. Заворочался, завозился в куче листвы, пытаясь натянуть отсутствующее одеяло и вдруг рывком сел, схватившись за рукоять меча.
   В первое мгновенье тан попытался понять - где он. Кругом только лес, сырой и враждебный, таящий в себе угрозу. Но в следующий миг он все вспомнил и застонал, прикрыв глаза ладонь. Сигмон вспомнил, что произошло у таверны, и как потом сбежал из города и долго бродил в темноте. Это не стало помехой, он хорошо видел в темноте, но ночь в лесу, это - ночь в лесу. Шарахаясь от каждой тени, прислушиваясь к подозрительным шорохам, он, наконец, устал и забился под раскидистый куст лещины. Измученный и обессиленный, сразу зарылся в кучу листьев, прикрылся нижними ветками и заснул.
   Судя по лучам солнца, пробивавшимся сквозь зеленую крышу листвы, утро было в самом разгаре. Лес по-прежнему молчал, но тан чувствовал напряжение и угрозу, исходящие из темной чащи. Он не знал, что это такое, но ему стало на редкость неуютно. Быть может, после ночного приключения он стал слишком мнителен, быть может, это только воображение разыгралось. Но тан не хотел оставаться здесь. Нужно было уходить.
   Кустарник рос так густо, что Сигмон без труда определил откуда он вчера пришел. Продираясь сквозь заросли, он оставил за собой широкий след заметный с первого взгляда.
   Уронив клинок в листья, тан закрыл лицо ладонями. Голова болела. Не то что бы сильно, но любое движение рождало неприятные волны боли. Мутной лужей они плескались в голове, и гулко бились в виски. От него пахло кровью и дерьмом. Грязный как свинья, что искупалась в луже, он сидел посреди леса, под кустом, и не знал, что делать дальше.
   Пробираться одному сквозь лес - неимоверная глупость. Даже если представить, что слухи о чудовищах лживы, ему все равно не выжить. Он просто заблудится в лесу, и будет блуждать по темным аллеям до скончанья веков, питаясь тем, что найдет. Это в лучшем случае. В худшем - его быстро съест какая-нибудь неразборчивая в еде тварь или прикончат контрабандисты, приняв за шпиона стражи.
   Но и возвращаться нельзя. Снова попасть в застенки, к магам? Нет. Лучше умереть с клинком в руке. Судьба предмета для магических опытов Сигмона не привлекала. Он попробовал один раз - спасибо больше не надо.
   Голова просто раскалывалась от боли. В ушах стоял гул и страшно мешал думать. Сигмон попытался сосредоточиться, но потом вскинул голову и прислушался. Странный шум не пропадал. Он напоминал гудение осиного гнезда, а то и целого полка разъяренных шершней. Шум то нарастал, то пропадал и вот - совсем оборвался...
   В туже секунду Сигмон понял, что слышит голоса людей. Это был гул толпы, рассерженной, кричащей, возмущенно орущей, толпы. Выходит, он ушел от города не так уж далеко.
   Подобрав клинок, тан поднялся на ноги и ухватился за ветки куста, пережидая приступ головокружения. Он вдохнул холодный воздух полной грудью, и в голове сразу прояснилось. Сердце забилось чаще, кровь хлынула по жилам, и он окончательно проснулся. От боли не осталось и следа, как и от головокружения. Похоже, тело чудовища и здесь себя проявило. Тан покачал головой, потом шагнул вперед, и стал пробираться сквозь заросли, ориентируясь на шум толпы.
   Он решил, что только одним глазком глянет - что там происходит. Быть может, каким-нибудь чудесным образом все разъяснилось и ему можно будет вернуться в город? Нет, шансы на такой благополучный исход дела ничтожно малы. Для этого понадобилось бы настоящее чудо. Но с другой стороны - его никто не видел. Конечно, он единственный чужак в городе, и первым делом всю вину попытаются свалить на него. И в этот раз, как ни странно - заслужено.
   Пробираясь сквозь кусты, тан думал о том, разумнее всего было бы отсидеться в лесу. Между яростью лесных чудовищ и яростью человеческой толпы, он бы выбрал первое. С чудовищами совладать легко. Можно договориться, или погрозить друг другу и разойтись мирно. В крайнем случае, сойтись один на один, в честном бою. С толпой такой номер не пройдет. И все же он шел вперед, к людям, прочь из этого странного леса, от которого веяло бедой.
   Когда меж деревьев показался просвет, в котором просматривались остроконечные крыши, Сигмон припал к земле. Дальше он полз как уж, стараясь не отрываться от густой травы - только так можно было остаться незамеченным. Попадаться на глаза горожанам он не собирался, сначала нужно было узнать, что там происходит.
   Добравшись до самого края лесных зарослей, до последних деревьев и кустов, тан поднялся на колени и выглянул из-за дерева.
   Ему повезло. Он оказался позади толпы и сразу увидел плотный строй спин. Людей собралось много - сотни две, не меньше. Они запрудили окраину города выходящую к лесу, да так плотно, что яблоку некуда было упасть. И все, как один, смотрели на самый край леса, где кучкой стояли вооруженные стражники и пара разодетых в парчу и шелка горожан.
   Толпа не стояла спокойно, она колыхалась как грязная вода в бадье. Люди разговаривали, ссорились, кричали, улюлюкали. Топтались на месте, толкались, подрезали кошельки, выпивали, целовались - в общем, занимались всем тем, чем занимаются две сотни горожан, собравшись в одном месте в одно время.
   Такое сборище может означать только одно - случилось что-то важное. К сожалению, Сигмону не было видно - что. Он встал, вытянулся, но не смог ничего разобрать. Сначала он опасался, что горожане собрались поохотиться на него, затравить как дичь, но теперь стало ясно, - до этого еще далеко. Те, кто собираются на охоту, обычно не торчат на краю города лузгая семечки и пялясь на стражников.
   Тан скользнул обратно в заросли и стал подбираться ближе к центру действия. Он старался идти бесшумно, но этого и не требовалось, - людское море шумело почти как настоящее: гудело, пришлепывало, порыкивало и недовольно ворчало.
   Вскоре он стал разбирать слова - и одобрительные восклицания и брань. Подобравшись ближе, он увидел поваленное дерево, давно заросшее мхом, и встал на него обеими ногами. Теперь ему, наконец, стало хорошо видно, что заставило собраться горожан на краю леса. Слышно отсюда было тоже хорошо. Сигмон привстал на цыпочки и разглядел все, что хотел.
   На самом краю леса росло огромное дерево похожее на древний дуб. Одна из ветвей, мощная деревянная ручища, тянулась в сторону города. Через нее была перекинута толстая веревка. Внизу, в окружении стражников, на высоком деревянном чурбаке, стоял человек с завязанным ртом и скрученными за спиной руками. Говорить он не мог, но судя по отчаянным гримасам, веревочная петля болтавшаяся напротив лица, не вызывала у него восторга.
   Разглядев знакомые белые лохмы, Сигмон злорадно усмехнулся. Мошенник полуэльф попал в руки правосудия, и, судя по настроению толпы, вскоре должен был получить по заслугам. В драной холщовой рубахе, в порванных портах, с синяками на лице, он выглядел самым настоящим преступником. Босые ноги заметно дрожали. И не случайно - были горожане настроены серьезно, а процесс казни отлажен до мелочей: ветка, через которую перекинута веревка, сильно ободрана. Это, по мнению Сигмона, свидетельствовало о том, что ею часто пользовались. Именно в таких случаях.
   Десяток стражников в старых кольчугах, начищенных по случаю казни, наставили на пленника длинные копья. Рядом с чурбаком стоял палач - кожаный капюшон с прорезями для глаз говорил о его профессии лучше всяких герольдов. Рядом с ним стоял бородатый толстяк с пергаментом в руках, а за его плечом возвышался седобородый старик с золотой цепью на шее - то ли судья, то ли городской глава.
   Отрадное зрелище. Что может быть лучше, чем вид поверженного врага? Сигмон снова ухмыльнулся и поднялся на цыпочки, чтобы ничего не пропустить. Как раз в этот момент толстяку со свитком удалось перекричать толпу, и ближайшие к нему ряды затихли. Следом примолкли и остальные.
   -Граждане города Сагема! - выкрикнул толстяк. - Как я говорил, обвиняемый пойман на месте преступления и его вина полностью доказана.
   -Вдернуть его! - крикнули из толпы, и остальные поддержали его одобрительным ревом.
   -Тихо! Тихо! - заорал толстяк, да так, что его щеки покраснели. - У нас тут суд, а не расправа. Потерпите немного.
   Он вытер вспотевший лоб огромным клетчатым платком и продолжил:
   -Найдено и орудие преступления.
   Палач поднял руку и в ней блеснул огромный мясницкий нож.
   -На самом обвиняемом найдена кровь жертв. Кроме того, ясен и мотив. Эльфы - старые враги людей и до сих пор их ненавидят. Этот выродок пробрался к нам в город с целью посеять средь мирных граждан Сагема смуту и раздор. И даже совершил убийство.
   -Смерть ему! - снова крикнули из толпы. - Смерть выродку!
   Толпа заулюлюкала и засвистела. Из первых рядов вылетело несколько комьев грязи. Все до единого попали в цель, превратив рубаху эльфа в пятнистое полотно.
   -Тише! - закричал толстяк. - Тише, сучьи дети, дайте закончить процедуру!
   Толпа не успокаивалась. Самый горластый, тот, что орал громче всех, выкрикнул старую частушку:
   -Эльфы повсюду разносят заразу!
   -Эльфа увидел - убей его сразу! - хором поддержала толпа.
   Сигмон поморщился и вдруг понял, что не испытывает ни малейшей радости, наблюдая за толпой. Злорадство давно прошло, от него не осталось и следа. Внутри вдруг стало пусто, а в горле пересохло, и тан судорожно сглотнул. Он понял что происходит - эльфа собирались вздернуть за то, что совершил сам Сигмон. Нет, он не испытывал к мошеннику теплых чувств, но вешать одного за провинность другого - это несправедливо. Алхимик не виновен, его даже не было рядом, когда случилось убийство. Палачи не могли этого не знать, даже полный идиот мог понять, что тех двоих прикончили вовсе не мясницким ножом. Значит, эльф просто подвернулся под руку, и на нем решили отыграться. Его собираются убить за то, что он чужак. За то, что он не такой как все, потому что в нем течет другая кровь. Это неправильно.
   Следом пришла скользкая мыслишка - может, это и к лучшему. Мошенника вздернут, причем заслужено - кто знает, сколько народа он успел обобрать. И тогда настоящий убийца, сам Сигмон, сможет спокойно вернуться в город, отмыться от грязи и продолжить поиски проводника. Все складывалось как нельзя лучше. Это прекрасный выход из ситуации, то самое чудо, на которое тан не смел даже надеяться. Надо только немного подождать, затаится в уголке, притихнуть на время и посмотреть, как будут вешать эльфа. За то, чего он не совершал. За то, что совершил сам Сигмон.
   -Да тише вы, сукины дети! Капрал!
   Стражники сделали дружных шаг вперед и пустили в ход древка копий. На первый ряд толпы, самый шумный, обрушился град ударов. Горожане шарахнулись назад, и недовольно ворча, отступили на пару шагов. Остальные примолкли, и лишь в задних рядах поднялась небольшая буча - кажется, поймали воришку, подрезавшего кошельки.
   -Итак, - продолжил толстяк, развернув пергамент, - деяния обвиняемого рассмотрены городским судом и признаны преступными. Двойное убийство, возмущение спокойствия, подстрекательство к бунту. Приговор - смертная казнь через повешенье! Приговор привести в исполнение немедленно!
   Толпа восторженно взревела, предвкушая зрелище, которое можно будет еще с месяц обсуждать в пивнушках. Сигмон понял, что толпе - все равно кого повесят. Эльфа, полуэльфа, обычного человека или оборотня. Лишь бы повесили, лишь бы состоялось зрелище, а кто будет болтаться в петле - дело десятое.
   Седобородый склонился к толстяку, и что-то прошептал. Тот недовольно скривился, но потом закивал.
   -Тишина! - крикнул он. - Капрал!
   Первые ряды, не дожидаясь новых ударов, дружно отшатнулись подальше от копий, и разом замолчали.
   -Последнее слово предоставляется виновному! - крикнул толстяк и махнул палачу. Тот поднял руку и сорвал с алхимика повязку, закрывавшую рот.
   -Это не я! - тот час завопил квартерон. - Я тут не при чем! Я случайно наткнулся на этих двоих, случайно! Даже слепому ясно, что их мечом зарубили! И я не эльф! Я человек! И мама у меня человек, и папа и бабушка...
   Толстяк поморщился и снова махнул рукой палачу. Он встал на цыпочки и начал завязывать алхимику рот. Тот извивался, как уж на горячей сковороде, и продолжал кричать:
   -Я люблю людей! Я всех вас люблю! Я просто зарабатывал деньги, но никого не убивал. Мои лекарства....
   Капрал коротко ткнул полуэльфа кулаком в живот и тот поперхнулся. Палач тут же накинул ему на рот грязный жгут из тряпки, и крепко завязал его на затылке. Алхимик снова замычал, задергался, пытаясь прожевать повязку, но аккуратно, так, чтобы не свалиться с чурки.
   -Таким образом, - продолжил толстяк, - обвиняемый полностью признал свою вину. Капрал!
   Стражники сомкнули ряды, наставив копья на осужденного. Палач снова приподнялся на цыпочки, ухватил петлю и надел ее на шею алхимику. Затянул ее так, чтобы узел оказался сзади. Чурочка, служившая помостом, была невысока, и рассчитывать на то, что рывок сломает висельнику шею, не приходилось. Ему предстояло умереть от удушения.
   -Да что ж такое, - тихо выдохнул Сигмон. - Проклятье!
   Нужно было сидеть тихо, как мышь под веником. Затаиться. Выждать несколько долгих, как столетия, минут. Тан прикусил губу. Выбор. Всегда есть выбор. Иногда - чудовищно трудный, когда выбирать не просто сложно, - невозможно. Иногда - легкий, как пушинка, когда приходиться решать только за себя. Казалось, и сейчас он такой: всего то нужно отсидеться в кустах, а потом спокойно вернуться в город и продолжить свой путь. Но тогда... Нет. Разумнее всего отсидеться в кустах. Проклятье, любой, окажись на его месте, не стал бы рисковать собственной шкурой ради светловолосого мошенника. Любой человек. А чудовище?
   Толстяк взмахнул рукой, и палач ударом ноги выбил чурку из-под светловолосого алхимика. Тот взбрыкнул босыми ногами и забился в петле как рыба, пойманная на уду. Сигмон крепко зажмурился и впился пальцами в рукоять меча так, что кровь выступила из-под грязных ногтей.
  
   ***
   Стражники глазели на висельника, наслаждаясь редким развлечением, и прозевали явление грязного оборванца. Тот вывалился из кустов позади них и сразу, без разговоров, кинулся в драку.
   Одного стражника, стоявшего ближе всего к кустам, он пнул в спину и тот кувырком полетел под ноги толпы. Второго свалил на землю ударом в ухо, да таким, что шлем помяло. Третий успел повернуться, но получил пинок промеж ног и с воплем рухнул на траву, зажимая руками причинное место.
   Остальные браво развернулись, и вскинули копья, готовясь насадить на острия наглеца, посмевшего напасть на стражу. Но в руках оборванца блеснул меч. Взмах - и три копья разом лишились наконечников, и превратились в безобидные палки. Стражники отступили назад, придавили капрала к толстяку, тот завизжал... А оборванец вторым взмахом перерубил веревку и полуэльф рухнул на землю.
   -Назад! - закричал Сигмон изо всех сил, вспарывая кончиком меча веревку на руках алхимика. - Назад!
   Капрал выхватил саблю, оттолкнул замявшихся стражников и ринулся в бой. Толпа, было примолкшая, восторженно заулюлюкала, предвкушая новое развлечение.
   Одним взмахом меча Сигмон обрубил клинок сабли по самый эфес, и заехал капралу сапогом в живот. Тот отлетел, повалил пару стражников и чуть не напоролся на копье. Из толпы донесся гогот.
   Сигмон выставил вперед клинок, взмахнул им, отгораживаясь от толпы веером блестящей стали, и бросил взгляд на алхимика. Тот не терял времени даром. Занемевшими руками он неловко содрал с шеи петлю и теперь снимал повязку, закрывавшую рот.
   -Спасибо! - шепнул он первым делом, а потом уже вдохнул полной грудью.
   -Назад! - снова крикнул тан, заметив, что стражники потихоньку подбираются к нему. - Еще шаг и я начну рубить головы!
   -Побег! - завопил очнувшийся толстяк. - Ваша светлость! Побег!
   Седобородый, невозмутимо взиравший на возню, спокойно достал из кармана серебряный свисток и свистнул так, что должно быть, услышали в Венте. Сигмон понял, что через минуту здесь будет полно стражи. Соберутся со всего города. А может, и городской маг подойдет, если есть такой в Сагеме.
   -Не трогайте эльфа, - крикнул он. - Это я убил тех двоих! Они хотели меня ограбить, и я их зарубил.
   -Заговорщики, - завизжал толстяк. - Ваша светлость! Это заговор! Самая настоящая банда!
   -Взять! - рявкнул басом седобородый. - Вздернуть обоих!
   Стражники, поднявшиеся с земли, обступили Сигмона и алхимика, метя в них уцелевшими копьями. Тан попятился, поводил мечом по воздуху, как бы примеряясь, с кого начать. Поднявшийся с земли капрал вырвал у кого-то из толпы топор и теперь заходил со стороны кустов, грозя атаковать с тыла.
   -Люди, - закричал толстяк. - Граждане Сагема! Что вы смотрите, это же заговорщики! Нелюди! Эльфы! Они пришли убивать и грабить. Они уже убили двоих и теперь собираются бежать от расплаты. Люди! На них кровь жителей Сагема! Неужели вы их отпустите?
   Сигмон попятился, чувствуя, что еще миг - и он упрется спиной в кусты. Алхимик поднялся на ноги и старался держаться ближе к спасителю, но так, чтобы не зацепило мечом, если начнется сражение.
   -Чтоб его, козлодера языкатого, - выдохнул полуэльф. - Сейчас начнется.
   Толпа задумчиво примолкла. А потом из середины взвился знакомый голос, певший частушки.
   -Братва! Это же эльфы! Наших бьют!
   Толпа загудела и зашевелилась. Первые ряды шагнули вперед, подталкивая в спину осторожных стражников. Матроны в темных платках и девицы в ярких платьях бесследно растворились в толпе. Их просто и быстро оттеснили в задние ряды. Вперед пробивалось мужичье - кто с топором лесоруба, кто с ножом, кто просто с подобранным дубьем.
   -Плохо, - выдохнул алхимик. - Ты быстро бегаешь?
   Сигмон шагнул вперед и обрубил наконечник копья у самого смелого стражника. Тот отскочил назад, но мужики стоявшие за спиной толкнули его обратно на тана.
   -Бежим! - завопил полуэльф и, обернувшись, зайцем сиганул в кусты.
   Сигмон, понял, что только так можно избежать кровопролития. Он отпрыгнул назад и припустил следом за алхимиком, уже скрывшимся в чаще.
   -Даааагнааать! - взвился над толпой голос толстяка. - Вяжи-хватай!
   Капрал и стражники бросились следом за беглецами, и тут же деловито увязли в кустах, обстоятельно и не торопясь пробиваясь сквозь редкие ветки.
   -Золотой за бродягу, - рявкнул седобородый. - И пару за эльфийского выродка!
   Толпа думала недолго. Пару мгновений осознавала размер награды, а потом взорвалась радостным криком.
   Когда полторы сотни горожан одновременно ринулись в лес, стражники почли за лучшее отскочить в сторону - чтобы не затоптали. А потом, не теряясь, пристроились следом. Лишившись одного из развлечений - казни - толпа предалась другой забаве - погоне. Нет ничего лучше доброй охоты и травли. Особенно когда жертва - твой ближний, который хоть чуточку да отличается от тебя самого. И самое интересное в том, что после поимки, казнь все-таки состоится. Развлечение не испорчено, оно продолжается - и только.
   Зеленая ограда кустов пала под сапогами преследователей, лесные великаны казалось, старались отклониться в сторону, убраться с пути алчущей крови толпы. А мелкое зверье, спохватившись, рвануло в разные стороны со всех ног, лап, крыльев. Охота началась.
  
   ***
   Хоть алхимик и выглядел крепким неуклюжим парнем с плечами лесоруба, двигался он так ловко, словно уродился цирковым гимнастом. Он легко нырял под кусты, перескакивал поваленные деревья, птицей перемахивал ямы. И все - бесшумно, ни разу не оступившись, и не напоровшись босой ногой на сухие ветви в траве. Сигмон бежал следом, - напролом, пробивая заросли грудью. Он не успевал уворачиваться от веток, да и не пытался: думал только о том, как бы не потерять из вида полуэльфа.
   Сначала тан думал, что алхимик бежит куда глаза глядят. Но потом заметил, некий порядок в рывках бывшего висельника. Похоже, он знал, что делал, и это обрадовало Сигмона. А когда алхимик задержался у оврага, поджидая отставшего, тан окончательно уверился - бегут вместе.
   -Не оборачивайся, - крикнул полуэльф.
   Но опоздал. Сигмон на бегу оглянулся - за спиной, где-то в зарослях, гудела толпа. Тот час нога попала в ловушку из сучьев, притаившихся в траве, и он кувырком полетел вперед.
   Алхимик ухватил его за руку, выдернул из кустов дикой малины и тан с проклятием на устах поднялся на ноги.
   -Они далеко, - бросил полуэльф, прислушиваясь к голосам, доносившимся из чаши. - Мы их опережаем минут на пять.
   -Хорошо бегаешь, алхимик, - выдохнул тан. - За тобой не угнаться.
   Тот обернулся и смерил Сигмона недоверчивым взглядом.
   -Это ты хорошо бегаешь, - сказал он. - Я бегаю отлично. Первый раз кто-то из людей смог меня догнать.
   -Когда речь идет о собственной шкуре, любой превратиться в отличного бегуна, - парировал тан.
   -Ладно, - алхимик кивнул. - Потом поговорим. Сейчас продолжим, ты только держись за мной, не отставай. Готов?
   -Погоди! А куда мы бежим?
   -Подальше от этих кровожадных ублюдков.
   -Но куда именно?
   -Некогда объяснять. Они пытаются отрезать нас от дороги, а я ищу кратчайший путь, чтобы вырваться из окружения. Наверняка отряд охотников, что караулит пост на западной тропе, вышел нам на встречу. Загоняют нас прямо на чащу.
   -Это плохо?
   -Очень. Но если не будем попусту чесать языки, а поднажмем, то пройдем сквозь тонкую полосу чащобы и выскочим с той стороны. Они за нами не полезут.
   -Ты уверен?
   -Да, поверь мне. Ни один не полезет.
   -Тогда, - выдохнул тан - вперед!
   И они рванули с места, разом, словно дети, играющий взапуски. Но теперь бежали ровно, размеренно, с умом. Берегли дыхание и силы. Полуэльф чуть впереди, прокладывая путь, тан - за его левым плечом.
   Их подхлестывали проклятия и брань, разносившиеся по лесу. Толпа преследователей завязла в зарослях малины, но все же продвигалась вперед, не собираясь прекращать погоню. Бывалые люди, с детства знакомые с лесом, они знали дорогу лучше беглецов. В окрестностях города почти не осталось неизведанных мест. Почти все разведано. Кроме той чащи, в которую и загоняли "дичь".
   Размерянный бег вернул силы Сигмону. Он восстановил дыхание, и почувствовал себя намного лучше. Если бы не те вчерашние кувшины вина, он, пожалуй, даже перегнал полуэльфа. Выпивка еще давала себя знать: ноги ныли, в ушах иногда появлялся противный звон, а руки подрагивали. Но это были лишь досадные мелочи, по сравнению с тем, что он испытывал утром.
   -Эй, алхимик! - бросил тан на бегу.
   -Ронэлорэн, - отозвался тот, не оборачиваясь. - Можно просто Рон.
   -Рон. Прости, что так вышло.
   -Ого! Это за что же?
   -Тебя едва не повесили из-за меня. Я не знал, что так выйдет.
   -Ха! Ну ты... Как тебя?
   -Сигмон.
   -Ну, ты и даешь, Сигмон. Ты вытащил меня из петли, да еще и извиняешься! Ты кто такой?
   -Тан Сигмон ла Тойя к вашим услугам, сударь.
   -А. Так ты из благородных... Ронэлорэн из рода Феллавэрэ, к вашим услугам тан. Ничего на "ты"?
   -Пустяки. - Отозвался тан. - Обстоятельства не располагают к соблюдению протокола.
   -Ого, - алхимик засмеялся. - Да, теперь я верю, что ты тан. За последний год, бродя по округе, я не встретил и пары людей, которые смогли бы без ошибок повторить эти слова.
   -Один вопрос, Рон.
   -Да, сударь, к вашим услугам.
   -У нас есть шанс убежать?
   -И неплохой! Главное, чтобы охотники с дороги, а они наверняка вышли на перерез, не добрались до нас. Тут, знаешь ли, пришлось заложить большой крюк - как раз им навстречу, чтобы не лезть в самые дебри леса. Но надеюсь, что мы разминемся.
   -А если нет?
   -Тогда эти козлом драные горожане получат двух висельников!
   Сигмон выругался, помянув и горожан, и их родичей, и стражников с семьями и городского главу. Алхимик снова засмеялся на бегу, легко и непринужденно, и даже оглянулся.
   -Прах меня возьми. Сигмон, у меня тоже есть к тебе вопрос.
   -Слушаю.
   -Кто ты такой? Первый раз вижу человека, что бежит наравне с эльфом и при этом чешет языком так, словно сидит в таверне за стаканчиком вина.
   -А ты действительно эльф?
   -Это как посмотреть. Говорят, дражайшая бабуля таки родила мамулю от светловолосого. Тогда они жили в Тавелле, это на западе, на границе с эльфийскими землями. Туда частенько забредают эльфы. Так что мама была наполовину эльфкой, а я квартерон. Но кровь, как видишь, дает себя знать. Проклятье, сколько я натерпелся из-за этой шевелюры... Постой! Ты не ответил на мой вопрос.
   -Долго рассказывать, - бросил Сигмон, не решаясь доверить тайну случайному попутчику. - Как-нибудь потом.
   Рон снова оглянулся и тан отвел взгляд. Только это и спасло его - краем глаза он успел заметить блеск железа в листве, и шарахнулся в сторону, заодно толкнул и алхимика.
   Оба повалились в лопухи, а над ними пропели две стрелы. Третья глухо стукнула в дерево, воткнулась и задрожала от бессильной злости.
   -Охотники! - крикнул квартерон, вскакивая на ноги. - За мной!
   Он бросился бежать, круто забирая вправо. Тан рванулся следом и вовремя, в спину уже летел гудящий рой охотничьих стрел.
   -Быстрей, - крикнул алхимик, проламываясь сквозь подлесок, - быстрей!
   Одна из стрел больно клюнула Сигмона между лопаток, сломалась и упала в траву. Тан припустил вперед так, что обогнал алхимика. Тот на бегу коснулся его плеча, Сигмон мотнул головой и увидел: с другой стороны, наперерез, двигалась серая толпа горожан. Беглецов взяли в клещи и теперь дожимали, смыкая кольцо. Охота близилась к концу.
   -Или сейчас, - выдохнул Рон. - Или никогда.
   И он бросился вперед, уже не выбирая дороги, и не глядя под ноги. Сигмон бежал следом, искренне надеясь, что сил чудовища, что сидело в нем, хватит, чтобы угнаться за эльфом.
   Когда стражники, шедшие во главе толпы, увидели силуэты беглецов, было поздно. Капрал, возглавивший погоню, успел только удивленно присвистнуть, а темные силуэты уже нырнули под сень разлапистых деревьев, и тотчас растворились среди густых зарослей дикой ежевики.
   -Назад, ребята! - гаркнул капрал. - Они в чаще!
   -Утекли, сволота!
   -Ничего, - буркнул капрал. - Далеко не уйдут. Поворачивай! Кому говорят! Все назад! Не суйтесь в эту драную чащу!
   Но никого и не нужно было уговаривать. И стражники, и горожане остановились, сбились в горланящую кучу, а потом стали отступать обратно к городу. Ни один из них не решился преследовать беглецов.
   Капрал ушел последним, плюнув на прощанье в сторону колючих разлапистых кустов.
  
   ***
   В чаще пришлось перейти на быстрый шаг. Деревья здесь росли так густо, что порой приходилось протискиваться между стволами, оплетенными темно зелеными щупальцами вьюнков. Здесь было темно - это Сигмон отметил первым делом. Густые кроны закрывали солнце, и в чаще царил полумрак. Здесь пахло сыростью и тленом, а под ногами иногда чавкало.
   -Постой, - велел Рон, когда они выбрались из самых зарослей на крохотную полянку. - Погоди минуту.
   Сигмон остановился, поджидая алхимика. Тот встал рядом, огляделся. По-простому запустил пятерню в гущу светлой шевелюры и прищурился.
   -Значит так, - сказал он. - Сейчас проходим полянку, а дальше бежим, что есть сил. Ты, главное не отставай и ни на что не обращай внимания. Сейчас для нас главное - поскорее выбраться из чащи.
   -Зачем торопиться? Погони больше нет.
   -Долго объяснять, - отмахнулся алхимик. - Просто беги за мной, и все.
   -Может быть, все-таки скажешь, в чем дело? Почему мы должны бежать, рискуя переломать ноги?
   -Тсс!
   Рон поднял голову, словно принюхиваясь к легкому ветерку, прошелестевшему над головами беглецов.
   -За мной! - крикнул он и бросился бежать.
   Сигмон, доверившись новому знакомому, помчался следом. Это было нелегко, - все-таки лес, а не герцогский парк. Меч тан держал в левой руке, клинком к себе, стараясь не цеплять им за кусты. Страшно неудобно, но ничего другого в голову не пришло. Сооружать перевязь и ножны, не было времени, а старые, те, что были родом из Вента, он потерял еще по дороге в Сагем.
   И все же они двигались быстро. Не так, как удирая от погони, но и не шагом. Квартерон легко скользил меж зарослей, тан мчался следом, стараясь не терять его из вида. Это было непросто - фигура алхимика беспорядочно металась меж деревьев, как петляющий заяц, шарахаясь от любого подозрительного куста. Тан весь вспотел, пытаясь повторить путь полуэльфа, но не отводил от него взгляда. И все-таки он отвлекся.
   В гуще леса стало еще темнее, и Сигмон вскинул голову, пытаясь высмотреть дорогу. В этот момент он и заметил огромную змею - гибкая кишка толщиной в человеческую ногу заворочалась на дереве, в самых зарослях вьюнков, оплетавших замшелые стволы. И Рон очутился как раз под ней.
   Тан вскрикнул, алхимик прыгнул в сторону и исчез в зарослях. Сигмон бросился следом, обходя опасное дерево стороной. В этот момент под ноги попалась сухая ветка, Сигмон запнулся, и с разбега рухнул в заросли лопухов. Он вскочил, наклонился за мечом, но сильный удар в спину сбил его с ног.
   Откатившись в сторону, Сигмон приподнялся, и увидел, что с дерева свешивается огромная змея. Тан успел только моргнуть, но змее этого хватило.
   Гибкое тело, толщиной в руку, легко оплело грудь человека, и стиснула ее так, что хрустнули ребра. Чужая шкура мигом отвердела, превратилась в панцирь, и Сигмон успел глотнуть воздуха. Потом змея прижала тана к земле, а ее хвост петлей затянулся вокруг горла. Сигмон захрипел и схватился за эту петлю, пытаясь ее ослабить.
   Сначала он не поверил тому, что нащупали его пальцы. Он так удивился, что ослабил хватку и чуть не поплатился за это жизнью. Но когда в горле что-то хрустнуло, он рванул живую петлю изо всех сил и чуть ослабил ее. И только тогда, хватанув воздуха, закричал от ужаса.
   Это была не змея. Вместо холодной кожи пальцы Сигмона нащупали теплую и шершавую кору дерева. Его пытался задушить оживший вьюнок, оплетавший деревья.
   Второго вопля не получилось, - ожившее дерево снова сдавило горло, и тан запыхтел, пытаясь разомкнуть петлю на горле. Пальцы царапали кору, кора царапала шею, и две силы боролись на равных. Ожившая ветка возила Сигмона по земле словно кошка, треплющая мышь. Жирная лесная земля забивала рот, сухие ветки и иголки царапали тело, но тан этого и не замечал. Он хотел только одного - разжать смертоносную удавку.
   Пальцы окаменели. Казалось еще миг - и они сломаются, не выдержав напряжения. И все же, дерево уступило живой плоти чудовища. Медленно, едва заметно, живая ветка поддалась, а потом с хрустом стала рваться в руках Сигмона, как многожильный корабельный канат. Древесные волокна рвались одно за другим, лопались с сухим треском, корчились под пальцами, словно и вправду были живыми. Но - лопались.
   Глотнув воздуха, Сигмон взревел и одним движением оборвал верхушку вьюнка, что пыталась его задушить. Грудь стиснуло еще сильнее, взбесившийся вьюнок приподнял свою жертву, ударил о землю... И рука Сигмона наткнулась на оброненный меч.
   Порезав палец, он ухватил его за лезвие левой рукой, перехватил правой за рукоять и взмахнул, пытаясь дотянуться до ветки. Та, почувствовав угрозу, дернулась в сторону и протащила тана по траве. Лицо расцарапали мелкие ветки, в шею возился сухой сук, но меча Сигмон не выпустил. Извернувшись, он рубанул по живому корню и на этот раз попал. Из зарубки, размером с ладонь, хлынул густой белый сок, тут же свернувшийся склизкими комьями. Тан не стал их разглядывать - в два удара он перерубил вьюнок и вскочил на ноги.
   Первым делом он скинул с себя обрубленную и уже успевшую затвердеть ветку, потом обернулся к дереву. Из листвы к нему тянулось с десяток тоненьких корешков, больше напоминавших усики. Тан обрубил пару самых наглых и попятился, не решаясь повернуться спиной к ожившему дереву.
   -Сигмон! - раздалось сзади. - Беги!
   Тан развернулся и увидел алхимика, выглядывающего из-за куста. Сигмон бросился к нему, и в тот же миг что-то твердое ухватило за лодыжку, сжало - словно капкан защелкнулся. Нога подвернулась, тан повалился вбок и закричал от боли, чувствуя, как рвутся связки под коленом. Упав на бок, он попытался приподняться, но боль молнией пронзила лодыжку, и он откинулся обратно. Но Сигмон успел заметить, что его нога и правда попала в капкан: два огромных корня сжали ее, как невольничья колодка. И продолжали сжимать сильнее, грозя раздробить кости.
   Тан, знавший, что творит подобное орудие в руках опытного палача, снова попытался приподняться и зашарил по земле руками в поисках меча. Он не хотел лишиться ноги. Только не это.
   -Сигмон!
   Подбежавший Рон склонился над таном и попытался рукам разжать деревянный капкан. На руках вздулись жилы, но корни не поддавались.
   -Меч! - крикнул Сигмон, чувствуя, как ломается кость в ноге. - Возьми меч!
   Алхимик обернулся, пал на колени и вытащил из густой травы меч. Ухватил его двумя руками, как топор, он вскинул над головой сверкающий клинок.
   -Нога! - хрипло каркнул тан. - Осторожно!
   Клинок ожившей молнией обрушился на землю и тан вздрогнул - ему почудилось, что алхимик собрался отрубить ему ногу. Но клинок ударил точно: деревянный капкан сухо хрустнул и его хватка ослабла. Сигмон рывком откатился в сторону и прокусил губу до крови - боль под коленкой была так сильна, что из глаз сыпались искры.
   -Ты как? - спросил квартерон, нагибаясь над спутником.
   Сигмон в ответ только замычал, и схватился за ногу. Алхимик все понял без слов. Он молча сунул меч в руку Сигмона, и тот вцепился в знакомую рукоять, как утопающий в обломок корабля. Рон перевернул спутника на спину, ухватил под мышки и волоком потащил прочь от оживших деревьев. Пятясь как рак, он дотащил тана до кустов, потом попытался развернуть, но больная нога Сигмона ударилась о торчащий корень, из глаз у него хлынули искры, а им на смену пришла темнота.
  
   ***
   Очнулся он от крепкой затрещины. Вскрикнув, тан попытался дать сдачи, но увидел лицо Рона, и только застонал.
   -Ты как? - спросил алхимик, откидывая с лица светлые пряди.
   Сигмон приподнял голову и осмотрелся. Он лежал на куче сухих листьев. Рядом темнели заросли дикой малины, а за ними виднелись деревья оплетенные вьюнком. Тан даже отсюда видел длинные отростки, похожие на змей.
   -Эй! - позвал Рон. - Ты в порядке?
   -Похоже, что так, - неуверенно, отозвался Сигмон.
   Болела нога. Под коленом, словно костер развели, но все-таки было не так больно, как раньше. Еще болела голень, изнутри - сама кость. Похоже, деревянный капкан сделал свое дело.
   -Иди можешь? - озабочено спросил алхимик. - Нам нужно убраться подальше от чащи.
   -Попробую, - коротко бросил тан, пытаясь встать.
   Рон подставил плечо и помог Сигмону подняться на ноги. Боль вспыхнула под левым коленом и потекла по лодыжке в ступню. Зашипев, от боли тан перенес вес на правую ногу и вцепился в плечо алхимика.
   -Срань, - прорычал он. - Все еще больно!
   -Тебе еще повезло, - отозвался Рон. - Сначала мне показалось, что порваны связки и раздолблена лодыжка. Потом я осмотрел твою ногу - сильное растяжение, вывих и ушиб. Наверно еще трещина в кости.
   -Похоже, что повезло, - согласился Сигмон, точно зная, что совсем недавно его нога была похожа на кровавое месиво.
   Алхимик нагнулся и ощупал колено длинными тонкими пальцами. Цокнул языком.
   -Вырубить бы тебе костыль, - сказал он. - Да времени нет. Ладно.
   Он повернулся к тану спиной, и тот закачался на одной ноге, стараясь сохранить равновесие.
   -Хватайся за плечи, - велел квартерон. - Давай, быстрей! Надо выбираться отсюда.
   Сигмон неуверенно взялся за плечо Рона. Тот ловко ухватил товарища за руку и рывком взвалил его себе на спину, точно мешок с зерном. Потом пригнулся и быстрым шагом направился прочь от зарослей.
   Шел квартерон ходко. Быстро семеня по мягкой траве, он двигался бесшумно и без рывков. Похоже, что ему было не в новинку таскать тяжести на спине. Двигался он намного быстрее, чем просто идущий человек и тан в очередной раз поразился выносливости нового знакомого.
   Покачиваясь в такт его шагам, тан удивлялся про себя - как он мог принять Рона за эльфа. Плечи у него были широкие, как у крепкого мужика. Совсем не такие, как у изящных эльфов на старых гравюрах. Да и ростом он чуть ниже самого Сигмона. И все же, в его облике чудилось нечто такое, что сразу говорило - в этом теле течет кровь эльфов. И дело не только в волосах. Об эльфийской крови говорила легкая походка, плавность движений, и некий ореол светлости, окружавший Рона. Сигмон подумал, что не смог бы представить себе, как Рон убивает кого-нибудь. Обманывает - да, но убивать...
   -Мой меч! - спохватился тан. - Рон, подожди!
   Он задергался и чуть не порезал ногу о клинок, висевший на поясе квартерона.
   -Тут он, - сдавленно буркнул алхимик. - Не дергайся. Ты на вид дохлый, а тяжелый как камень.
   Сигмон скосил глаза и увидел, что меч действительно висит на поясе квартерона. Оказалось, что тот сплел из пары гибких прутиков нечто вроде петли и заткнул за пояс. В этих прутиках и покоился меч. Сигмон никак не мог понять, как именно сплетены веточки и, в конце концов, решил, что это - тоже часть эльфийского наследства Рона. Сам бы он никогда не додумался бы до такого.
   Алхимика хватило всего на пятнадцать минут, но за это время он прошел быстрым шагом столько, сколько не пробежал бы обычный человек и за полчаса. И все же, его силы были не бесконечны. Сначала он сбавил шаг, потом стал задыхаться, а потом и вовсе остановился.
   -Хватит, - выдохнул он. - Слезай.
   Сигмон встал на здоровую ногу, а потом сел в траву. Рон устало согнулся, уперся руками в колени и шумно вздохнул. Дышал он тяжело и часто, казалось еще миг, и высунет язык - как уставшая собака. Но не высунул. Переведя дух, он распрямился и оглянулся назад, оценивая пройденный путь.
   -Нормально, - бросил он. - Считай, что выбрались. Из самой чащи мы ушли, а у этих городских крыс не хватит духу пройти следом за нами. Чащобу они будут обходить дня два, если не больше. А к тому времени, надеюсь, нас и след простынет, если, конечно, заживет твоя нога.
   Сигмон пощупал коленку, осторожно согнул ногу, распрямил. Больно. Но не так уж сильно. Измененное тело заживало на глазах. Царапины уже затянулись, а изуродованная нога постепенно приходила в норму.
   -Заживет, - уверенно бросил Сигмон. - Придется полежать на травке пару часов, а потом, наверно, я смогу идти сам.
   Рон кивнул, словно говоря - я так и думал. Потом шумно вздохнул, легко выхватил меч из самодельных ножен и приставил острие к горлу тана. Тот дернулся, но сразу же замер, почувствовав, как лезвие чуть проехалось по коже.
   -Ладно, - устало произнес алхимик. - Рассказывай, кто ты такой.
   -Послушай, Ронэлорэн, - сказал Сигмон, стараясь выбирать слова помягче, чтобы понапрасну не злить спутника. - Я просто бродяга. Мое имение в упадке, родных у меня нет, и я брожу...
   -Не надо, - попросил алхимик, едва заметно нажимая на рукоять. - Не надо мне лгать. Я не слепой. Ты бегаешь быстрее меня. Там, у деревьев, ты руками разорвал дикую лозу - такое просто невозможно. Если бы не увидел сам, то никогда бы не поверил, Твоя нога действительно была сломана. А связки порваны. Но через несколько минут тебе стало намного лучше. И ты сказал, что через пару часов сможешь идти сам. Итак, кто ты такой, тан Ла Тойя?
   Сигмон сглотнул, и, почувствовав кадыком лезвие меча, затаил дыхание. Квартерон смотрел прямо ему глаза. И взгляд его не сулил ничего хорошего. Похоже, потомок эльфов был полон решимости узнать, - кого именно послала судьба ему в спутники.
   -Быть может, - тихо сказал алхимик, - безопаснее будет просто отрубить твою голову и посмотреть - прирастет ли обратно?
   -Не надо, - попросил тан. - Не стоит этого делать.
   -Кого я вытащил из чащи? - спросил Рон и прищурился так, что его глаза превратились в щелочки, напоминавшие бойницы башни. - Того, кто вошел туда вместе со мной? Или уже нечто другое? Ну!
   Клинок куснул кожу на горле и тан ощутил легкое жжение. Проклятье! Еще не хватало потерять голову от руки только что спасенного знакомого.
   -Подожди, - попросил он. - Ладно, я расскажу. Только, пожалуйста, опусти клинок. Вряд ли моя голова прирастет обратно. Честно говоря, не хочется проверять. Совсем.
   -Ничего, - отозвался Рон, не меняя позы, - я и так постою. Давай, рассказывай.
   Сигмон вздохнул и начал рассказ.
  
   ***
   Слушал алхимик внимательно, не перебивал, не задавал вопросы. По его лицу нельзя было сказать: верит он или нет. Сигмон надеялся, что - верит.
   За все время рассказа Рон так и не пошевелился. Клинок по-прежнему касался кадыка Сигмона, и он чувствовал его холод. И все же, ближе к концу, рука квартерона начала дрожать. Он устал. Сигмон ясно это почувствовал - да и кто бы не заметил что, клинок, острый, словно бритва, дрожит у самого горла?
   Когда тан закончил на том, как убежал из Вента и умолк, Рон молча посмотрел на него, спрашивая - все? Потом шевельнул рукой, и кончик клинка распахнул ворот грязной рубахи, обнажая чешую.
   -Вот, значит, как, - сказал квартерон.
   Потом он засмеялся, бросил клинок на землю и плюхнулся следом сам. Уселся рядом с Сигмоном, откинулся на спину и растянулся на траве во весь рост, с наслаждением расправляя застывшие мышцы. Тан осторожно подвинул меч к себе и посмотрел на алхимика. Тот все еще посмеивался.
   -Что смешного? - спросил он, наконец.
   -Добро пожаловать в клуб, приятель, - сказал алхимик. - Вот и еще один.
   -В какой клуб? О чем ты?
   -В клуб людей второго сорта. Вернее, нелюдей первого. Ты говоришь, что опасаешься людей? Что они сожгут тебя как чудовище, если узнают твою тайну? Ха!
   -Да, опасаюсь. Но что тут смешного?
   -Сигмон! Я живу так всю жизнь. И людям нет нужды заглядывать мне под рубашку, чтобы найти различия. Как только я появляюсь в городе или деревне, все знают я - чужой. Ведь ты тоже сразу понял, что я не совсем человек?
   -Пожалуй, что так, - согласился тан.
   -Это все равно, что тебе ходить без рубашки. Они сразу видят, кто я. И многие, очень многие, желают увидеть меня мертвым. Просто потому, что я немного отличаюсь от них.
   -Эльфы и люди сражались не на жизнь, а на смерть...
   -Что ты! Кто это помнит? Про войну давно забыли. Просто я - не такой как они. И ты тоже. Благие небеса! Ты чуть-чуть хлебнул этого варева и уже скуксился. А я живу с этим всю жизнь. Думаешь, это первый раз, когда я выбирался из петли в последний момент? Как бы не так. Я уже со счета сбился.
   -Но ты хоть человек наполовину. Или на три четверти. А я - чудовище. Кровожадный монстр только вчера убивший двух человек.
   -Ты - чудовище? Не смешите меня, любезный тан. Ты человечнее многих людей, что собрались посмотреть на мою казнь.
   -Может быть, - согласился Сигмон, припоминая Виуда.
   -Ты мог не высовываться. Просто отсидеться в кустах. Так?
   -Да. Мог бы.
   -Так какого хрена собачьего ты вылез оттуда? Кто я тебе - сват, брат? Почему ты вмешался?
   -Ты не виновен, - отчеканил Сигмон. - Это я зарубил тех двоих. Тебя собирались убить просто потому, что ты оказался поблизости. Потому что ты чужой для них.
   -Верно, приятель. И все же, ты меня спас, рискнув собственной чешуйчатой шкурой. Почему?
   -Не знаю, - признался Сигмон. - Мне показалось, что так будет правильно.
   Рон сел, обхватил руками колени и посмотрел Сигмону в глаза.
   -Это потому, - сказал он, - что ты никакое не чудовище. Ты просто молодой пацан, с маниакальным чувством вины. Ты вбил себе в голову, что чужая шкура делает тебя кровожадным, страшным и ужасным монстром. Это не так, но, похоже, эту идею не выбить у тебя из башки.
   -Я хочу быть человеком, - тихо ответил тан. - Простым человеком, без всякой примеси. Без чужих шкур, без этих волшебных возможностей... Больше мне ничего не надо.
   -И поэтому ты собрался в Гернию? Думаешь, найдешь в университете противоядие? Какое-нибудь заклинание, которое вернет тебе прежний облик?
   -Точно так, - Сигмон кивнул. - Прежний облик.
   -Попробуй. Я слышал про Хромого Леггера. Говорят, талантливый маг. Его свитками и заклинаниями пользуются до сих пор. Но на твоем бы месте...
   -Что?
   -Я бы не стал этого делать. Оставил бы все, как есть. Эх, я и сам не прочь бы обзавестись подобной шкуркой. Тогда пусть только они попробовали подойти ко мне с этой ублюдочной веревкой...
   -Перестань, - тан поморщился. - Это вовсе не так здорово, как ты думаешь. И я...
   -Ты молодой болван.
   -Ладно, - согласился Сигмон. - А ты? Ты мог бы бросить меня там, на поляне. Ведь и я тебе не сват, и не брат? Почему ты вернулся?
   -Око за око, - отозвался Рон. - Ты вытащил меня из петли, я вытащил тебя из чащи.
   -У тебя на все готов ответ, - отметил тан.
   -Мама всегда говорила, что язык у меня получился лучше, чем все остальное. Соседские девчата, правда, с ней не соглашались.
   Сигмон нахмурился и попытался запахнуть рубаху на груди. После сражения с ожившим деревом от нее остались только обрывки. Тканая куртка, отобранная у крестьянина, висела лохмотьями, штаны лопнули. Выглядел он как настоящий оборванец.
   -Ладно, - сказал Рон и поднялся на ноги. - Это все хорошо, но, пожалуй, пришла пора расстаться.
   -Подожди, - удивленно вскинулся тан. - Ты уходишь?
   -Верно. А ты думал я попрусь с тобой в Дарелен, а потом, через него в Гернию? Как бы не так.
   -Куда ты пойдешь? - растеряно спросил Сигмон. - Тут кругом лес.
   -Я пройду через него напрямик, к горам. А потом вернусь в Ривастан. На границе осталось пара незаконченных дел. Надо бы восстановить запасы препаратов да найти новую перевязь. Проклятье! У меня была такая хорошая подборка! Как подумаю о том, что в ней теперь ковыряться местный коновал - аж трясет от злости.
   -Я думал, что дальше мы пойдем вместе, - сказал тан.
   -Нет. Так дело не пойдет. Не хочу в Дарелен. Там у меня были кое-какие разногласия со стражей.
   -Жаль. Вдвоем было бы легче.
   -Как бы не так. Тебе уж точно пришлось бы хуже. Я привлекаю внимание людей, а тебе это нужно избегать, если хочешь сохранить свою тайну.
   -И тут ты прав, - согласился Сигмон. - Но как же лес?
   -А что лес? Я в нем как дома. Не забывай - я на четверть эльф.
   -Но я то - нет. Как мне отсюда выбраться?
   -Просто иди на запад. Так, чтобы самая яркая звезда всегда была с правой стороны. Вечерком запомни дорогу, а днем иди. Тут дальше простой лес, чаща осталась позади. Если идти прямо, никуда не сворачивая, упрешься точно в посты Дарелена.
   Сигмон заворочался на траве и с трудом поднялся. Закусил губу. На больную ногу он уже мог опираться, но она по-прежнему болела. И все-таки он выпрямился и положил руку на плечо квартерона.
   -Ронэлорэн из рода Феллавэрэ, - выдохнул он. - Благодарю за все и желаю тебе легкого пути. Иди, если так надо.
   -И тебе того же, любезный тан, - отозвался квартерон. - Береги себя. Надеюсь, мы когда-нибудь встретимся. Мне жуть как интересно, чем кончится твоя история.
   Рон хлопнул тана по плечу, развернулся и быстро зашагал прочь, насвистывая на ходу веселую песенку. Сигмон проводил его взглядом, но когда фигура алхимика почти потерялась в листве, спохватился.
   -Рон! - крикнул он. - Подожди!
   -Чего! - отозвался алхимик. - Что еще?
   -А что с мечом?
   -С каким мечом?
   -С моим! Что там написано на самом деле?
   Алхимик рассмеялся. Загоготал так, что спугнул лесных пичуг, брызнувшись прочь от страшных звуков человеческого голоса.
   -Ты не поверишь! - крикнул алхимик. - Я все перевел правильно. Не стоит серьезно относится ко всему, что пишут на старых клинках, но свои монеты я заработал честно!
   -Сукин ты сын! Почему-то, я так и думал!
   -Прощай, Сигмон!
   Алхимик помахал рукой и растворился в зарослях лещины. Сигмон посмотрел ему вслед, а потом медленно опустился на траву. Нога еще болела, но он надеялся, что вечером сможет идти сам. Как раз зажгутся звезды, можно будет найти северную - самую яркую - и определить, в какую сторону нужно идти.
   Немного подумав, Сигмон взял меч и положил на колени - чтобы тот был под рукой. Рон считал, что здесь безопасно, но Сигмон уже отвык от этого слова. Чтобы не задумал этот проклятый лес, ему нужно было добраться до гернийского университета в целости и сохранности.
  
   ***
   Квартерон шел быстро, стараясь при этом не шуметь. Как только его новый друг пропал из виду, Рон свернул в сторону и резко сменил направление. Потом, чувствуя, что сил осталось немного, побежал. Он хотел уйти от тана как можно дальше. Вскоре он уже не бежал, а шел, жадно хватая ртом воздух. Потом в глазах появилась серая пелена, и алхимик рухнул в заросли дикой земляники.
   Застонав, он перевернулся на спину и раскинул руки. Действие эликсира заканчивалось. Он очень удачно успел его выпить - прямо перед тем как на него навалились стражники. Глотнул он от души, хватило почти на сутки. Он стал быстрым и сильным, как настоящий эльф. Даже сильнее. Но за все нужно платить, за все. Теперь Рону предстояло проваляться целые сутки на земле, восстанавливая баланс сил. Именно поэтому он поспешил расстаться с Сигмоном, не хотел, чтобы тот видел его в подобном состоянии. Он, конечно, хороший парень. Молодой и глупый, доверчивый. Но все же... Все же он не совсем человек и даже не эльф. Ему то можно верить. Но его шкуре...
   Ронэлорэн перевернулся на бок. Он был уверен, что тан позаботился бы о нем. Помог. Но внутреннее чутье подсказывало, что не стоит валяться без сознания целые сутки перед новым знакомым. В конце концов, Рон знал о нем только то, что тот рассказал сам. Поэтому он и забился подальше в лес. Он привык доверять внутреннему чутью, что выручало его сотню раз. Именно благодаря ему, он еще и был жив.
   Он заснул, разметавшись во сне, словно лежал на кровати у себя дома, а не посреди леса. Через час с дерева свесился тоненький гибкий усик вьюнка. Он медленно опустился к спящему, осторожно, боясь спугнуть добычу, навис над головой, а потом быстро опустился.
   Коснувшись светлых волос, усик дернулся, свился в пружину и стал быстро подниматься обратно на дерево. Он помнил эту кровь. Он помнил этот запах. Он ничего не должен был делать. Ничего.
   Ронэлорэн из рода Феллавэрэ улыбнулся во сне и мирно засопел.
   Конец третьей части
  
   Купить полный вариант в электронном виде http://www.publicant.ru/book.aspx?id_d=236046
  

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"