Аннотация: Я вернулась-таки к этим героям. Пока только две главы
Глава 1
Одним из самых мощных видов заклятий являются семейные заклятия. Они подразделяются на заклятия рода и заклятия крови. Первые передаются с родовым именем, вторые - с кровью. Чаще всего в этой категории встречаются проклятья. Произнесенные в момент смерти проклинающего, они обычно изводят проклятую семью под корень. Семейные заклятия положительного свойства встречаются настолько редко, что классифицировать их не имеет смысла.
Белая книга. Том 1.
Девица кружилась в танце, так что юбка то и дело взлетала выше колен. Не настолько выше, чтобы считать совсем уж неприличным, но настолько, чтобы приковывать к себе взгляды посетителей кабака.
Стоял на дороге заброшенный дом
И крепок на редкость он был:
Разрушить его у дождя и ветров
В пять лет не хватило сил.
С полста глоток разом подхватили припев:
Хей-ло, хей-ло, дом дураков сгорит,
Непременно, к утру.
Потому что все, что получит дурак,
Он тотчас обратит в золу.
Голос у девицы был не выдающийся, но для простой песенки его вполне хватало. Братья Толм и Сораг, сидевшие через стол от меня и Кальца, притопывали в такт (Толм не попадал) и бросали на подиум мелкие монетки.
Но как-то с востока пришел дурак
И с юга пришел другой;
И с севера трое еще пришли
И в дом ввалились толпой.
Кальц на девицу не смотрел: он листал записную книжку и делал в ней какие-то пометки. Дело выгорело: корабль работорговцев, не успевший зарегистрироваться до закрытия таможни и оставшийся стоять у входа в бухту, сменил сегодня ночью хозяев. Прежняя команда частью переселилась в трюм к прочему "товару", частью - на дно. С рассветом корабль снялся с якоря и двинулся на север, искать счастья в Теморанском порту.
И в центре стола развели костер
И пустились вокруг плясать.
И сгорели живьем, но богами клянусь,
Что все повторится опять.
Потому что на свете полно дураков,
И хоть гибнут без счета они,
Их рождает земля, и глупости их
Достанет на наши дни.
Хей-ло, хей-ло...
Девица закончила петь, хлопнула в ладоши, перескочила прямо на наш столик и, обрушившись на колени Кальцу, поцеловала его так крепко, что у бедняги (или счастливца?) едва не лопнул череп. Здоровяки-братья разом крякнули, после чего Толм продолжил прерванный песней рассказ:
- И вот она спустилась вниз по веревке, а там ее уже ждал келиец с лодкой. Так они и сбежали.
Кальц наконец-то сумел оторвать от себя девицу и, прищурившись, посмотрел на рассказчика.
- Говорят, - громила со вкусом отхлебнул из кружки, - что на свадьбе келиец попытался внести невесту в дом на руках, надорвался и помер.
Девица сморщила носик, братья радостно загоготали, а мы с Кальцем синхронно закатили глаза. Рослые, мощные ноины, к которым принадлежали братья, испокон веков жили бок о бок со щуплыми келийцами, и оба племени с удовольствием травили байки на тему встреч келийца и ноинянки.
Кальц погладил девицу по бедру и взглядом попросил наполнить его кружку. Я нагнулся и взял из стоящего рядом со столом ящика очередную бутыль "морского дракона". Несильно тюкнул о край ящика, и верхушка горлышка послушно отвалилась. Разлил по кружкам, обойдя свою. Во-первых, я не люблю выковыривать из десен осколки стекла, а во-вторых, за соседями по столу мне было не угнаться. Ноины, с тех пор, как был изобретен спирт, настаивали на нем все, что ни попадя, включая, кажется, и друг друга, а Кальца спасал луженый драконий желудок.
Оборотни - это не только простые, как дрова, люты. Лютов просто достаточно много, чтобы время от времени какой-нибудь забулдыга попадался на острые зубы. Согласно хранящемуся в Центральном архиве гильдии магов свитку, магам известно аж двадцать семь видов. Правда, прыгающий почерк автора свитка не внушал особого доверия, но за Кальца я мог поручиться: он был самым настоящим оборотнем, хоть проводить параллель между ним и лютами было бы неправильно. Превращение лютов было процессом, связанным с трансформацией. Как я и говорил однажды одному своему другу, это требовало огромных затрат энергии, и теоретически было невозможно, но лютов это не останавливало. Драконы же работали не со своим телом, а с пространством вокруг него, причем это была не иллюзия. Куда они упаковывали избыток массы и объема, возможно, не знали и они сами. Кальц не знал совершенно точно. Он был полукровкой.
Никакая раса не любит смешанные браки. Люты изолировали полукровок внутри стаи, виверны уничтожали, эльвы изгоняли из семьи. У драконов не существовало какого-то определенного способа решения, поскольку подобная связь казалась Первородным, как сами они себя называли, немыслимой. Вообще представители иных рас, включая и высокомерных эльвов, рассматривались ими как зверушки, чуть более умные, чем все остальные. У драконов было всего два пунктика, вокруг которых вращалась их жизнь: потомство и кухня. Появление на свет Кальца имело непосредственное отношение как к одному, так и к другому.
Интерес к новым, неизвестным приправам выманил его мать из гнезда, а чрезмерная опека родителей, не позволявших ей путешествовать до этого, привела к тому, что девушка влюбилась в первого попавшегося проходимца. Я был знаком с отцом Кальца. Повадками и внешностью он походил на помойного кота. Драконы живут дольше людей, но и взрослеют гораздо медленнее: матери Кальца едва ли исполнилось двести лет - по человеческим меркам что-то около двадцати. Все ее окружение составляли драконы примерно ее возраста, едва ли умевшие вскружить голову девушке так, как это умел бандит из порта Строзо. Надо отдать головорезу должное, когда жена умерла при родах, ребенка он не бросил. Кальц был воспитан обстоятельно и даже, пожалуй, с любовью.
В смерти матери Кальца не было ничего удивительного: драконы обычно не рожают. Они откладывают яйца, из которых вылупляются вполне симпатичные дракончики. Но ребенок, видимо, произвел в организме какие-то изменения, не позволившие ей принять облик дракона, и в положенный людям срок она произвела на свет вполне человеческого младенца, но сама это радостное событие не пережила. Кальц рос бойким малым, и не имел ни малейшего представления о своем происхождении, пока в семнадцать лет с ним не начали происходить всякие странности, которые и привели его прямиком в лапы грандмастера.
Полукровка оказался полон всяческих интересных аномалий, так что грандмастер вцепился в парня мертвой хваткой. К примеру, если чистокровные драконы считали человеческий облик не более, чем маской, то Кальц предпочитал передвигаться исключительно на двух ногах. Кроме того, его ипостаси взрослели неравномерно. Пятидесятилетние драконы в человеческом обличии выглядели лет на девять-десять, поскольку были еще детенышами, а Кальц взрослел согласно законам человеческой физиологии, в драконьем обличии оставаясь ребенком. Это приводило к тому, что у взрослого мужчины проявлялись иногда совершенно детские повадки. Не надо думать, что он вдруг принимался сосать палец или что-то подобное. Кальц очаровывал искренностью и непосредственностью и пугал жестокостью, свойственной некоторым детям. Не принимая всерьез человеческие страдания, он торговался с посредником за каждого раба, не переставая при этом мило улыбаться. Типичное порождение смешанного брака: уродливое и прекрасное одновременно.
- Лар, - Сораг хлопнул по столу, привлекая мое внимание, - утихомирь свой трофей, пока я не размозжил его башку об угол.
- Кабатчику за уборку заплатишь сам. - Ответил я, заглядывая под стол.
Мальчишка был надежно примотан к ножке стола, но ноги у него были свободны, чем он и пользовался. Он был мелкий, но злой, будто бесь. Я долго высматривал в трюме подходящий экземпляр, пока не наткнулся на полные ненависти горящие глаза. Чтобы выудить его из трюма, мне потребовалось мобилизовать все свое хладнокровие. Я битый час гонялся за ним по трюму, сопровождаемый шуточками рабов, пока мое терпение не иссякло. Позаимствовав у Кальца арбалет, я прицелился в лоб самому горластому из обитателей трюма и заявил, что если они не выдадут мне пацана, я начну планомерный отстрел тех, кто, на мой взгляд, до Южного Мыса и так не дотянет. Через десять минут связанный по рукам и ногам мальчишка извивался на дне лодки.
Злость это хорошо: лучше, чем страх или отчаяние. Мне нужен был такой помощник - злой и расторопный. Со временем парень поймет, что вытащив его из трюма, я спас ему жизнь: Южный Мыс - гиблое место. Но до тех пор с мальчишкой нужно держать ухо востро.
Певица, тем временем, вновь поднялась на помост и, прикрыв глаза, затянула печальную песню:
Жестокая жизнь нас гонит вперед,
Идем, и не знаем, что дальше нас ждет.
Из слез океаны, из крови моря,
Костями несчастных укрыта земля.
И тут же, без всякого перехода, пустилась в бешеный пляс:
Так пой со мной, танцуй со мной,
Вся жизнь лишь кошмар, лишь сон пустой!
Так пой со мной...
Она вспыхнула разом. Нет, не вспыхнула. Будто огненный цветок распустил лепестки на помосте. Я заворожено смотрел, как расцветает этот бутон человеческого тела, разрываемого изнутри взрывом. Вся жизнь лишь кошмар...
Мгла.
Лар отпил из бокала вина и довольно прищурился. Это место - библиотека одного из его детей - ему нравилось. Здесь было... уютно. Бог не чувствовал угрызений совести из-за того, что вторгается в чужие владения. В конечном счете, сыновья были продолжением его самого и он имел полное право насладиться давно позабытым чувством комфорта. Когда сородичи бросили его умирать на этой покалеченной чумой планете, он и помыслить не мог, что найдет здесь все то, что безуспешно искал многие тысячи лет. Когда его носитель-рукару умер от чумы, Лар вынужден был приспосабливаться под местных обитателей. Их век был прискорбно короток, а тела ужасающе слабы. Теккерем с содроганием вспоминал череду покалеченных существ, деливших с ним разум. Теперь все было иначе. Конечно, ему требовалось еще как минимум два носителя для полного слияния, но даже сейчас Лар чувствовал огромную разницу. Больше не требовалось трястись в немощном теле или дремать во Мгле, экономя силы. Можно было растянуться в удобном кресле, налить чего-нибудь горячительного и почитать книжку.
Еще можно было зайти в храм и проведать внука. Или внучку. Или сестру. С попустительства Фаулора храм Хараны превратился в настоящие ясли. Сначала маг принес сюда душу ребенка, потом юную рукару. Следом Лота принесла своего ребенка. Удивительно, какие метаморфозы происходят с юными сущностями в местах, подобных этому. Например, слияние болубожественной сущности с человеческой душой, а затем - с сущностью рукару, ничуть не уступающей по мощи местным богам. В общем, теперь по бывшему храму, весело вереща, носился шар света неопределенного пола и видовой принадлежности.
А ведь были еще Морок и Ро. У них тоже было чем заняться. Бог кеметов собрал приличную коллекцию оружия, а оракул отгрохал циклопических размеров храм для медитаций, причем вместе с окружающими горами. Иллюзия была настолько прочной, что на ее окраину уже выползли какие-то мелкие обитатели мглы и начали потихоньку обустраивать поселение. Лар потратил несколько местных лет, наблюдая, как они меняются, постепенно забывая, что этот островок твердой почвы - лишь временное убежище. Если однажды адепту жизни надоест это место, он может смести его взмахом руки вместе с незадачливыми жильцами. Тоже, своего рода, проявление божественной воли. Словом, впервые в течение очень долгого времени теккерем почувствовал себя полностью расслаблено. Конечно, где-то там по его миру бродила Лилиум, но ей полезно будет ощутить, каково это - лишиться сил и оказаться запертой в мире, наполненном стихийной магией.
Лар сделал еще глоток вина. Нет, настолько расслабляться нельзя. Надо уже и делом заняться. Если не самому, то хоть сыновей напрячь.
- Морок!
Столица. Шаторан.
Шоли потуже затянул болт, и поскуливание перешло в хрип. Через несколько секунд распятый на пыточном колесе человек перестал подавать признаки жизни. Начальник дворцовой стражи Визариус Эскамор сплюнул под ноги и пнул колоду в бессильной ярости. Двое суток к ряду треклятый фанатик орал не переставая, но ничего толкового так и не выдал. Может, он и не знал ничего, а может, верил в это свое жуткое посмертие. Только и воплей было, что его госпожа Харана вернулась и уж теперь-то...
Покушения на жизнь принцессы были только первой ласточкой. Стоило придворному чародею покинуть Шаторан, и Тем-о-реи полезли из всех щелей. Эскамору казалось, запах крови и гари въелся в его тело, пропитал его до костей и никогда уже не выветрится. До самой зимы жрецы Ормина и непорочные жрицы Неройды резали и жгли на кострах эту падаль, а потом в Теморане наступил форменный конец света и Шаторан лишился поддержки богов. Трое суток Столица полыхала в огне, дворец выгорел дотла, Его Величество спасся не сказать, чтобы чудом, но благодаря отточенным навыкам - иначе на этом троне не усидеть. Альб разумно рассудил, что дворец не лучшее место, чтобы держать осаду и вместе с Визариусом провел эти дни на улицах города, с азартом выкашивая фанатиков Хараны, захвативших власть в городе. Нужно отдать должное горожанам: победа далась Тем-о-реи большой кровью. Лишившись верховных богов, жители Шаторана предпочли уповать на волю младших богов, но не подчиниться древней злобной силе. И их молитвы были услышаны.
Первым откликнулся Монор. Как оказалось, в хвойном лесу водятся не только белки, но нечисть такого экстерьера, что пронимало даже фанатиков. Следом подтянулись бог торговли Сорим и мелкая богиня Смерти по имени Лота. Ну а еще через пару дней, когда противостояние в Столице превратилось в настоящую войну, в город ввалилась орда кеметов с именем Морока на щитах. Последователи Хараны были втоптаны в пыль, но эта победа далась ох, как не дешево.
Визариус вышел из пыточной и с тоской огляделся. Завалы на месте дворца уже разобрали, и мужчина мог видеть поверх почерневшего фундамента останки некогда прекрасного сада. Деревья сильно пострадали от огня, многие пришлось вырубить. Садовник Глен рыдал над погибшей столетней вишней так, что разрывалось сердце. В пепелище превратились и жилые башенки на окраинах дворцового комплекса. Некогда выстроенные как оборонительная полоса, они заросли садами и тоже превратились в пепелище. В итоге от былого великолепия уцелели только старый донжон и башня эс'Яр Бата.
Чародея не хватало всем. Эскамору не хватало его хитрости, Альб беспокоился о дочери, Нулайис скучала о чем-то своем женском. Стражник оглянулся на пыточную и сплюнул под ноги. Вот и еще пример: дался придворному чародею этот Шоли! Прикормил, а теперь палач, всякий раз, натягивая перчатки из драконьей кожи, вздыхает, будто девица по жениху. Со всеми пил, со всеми запанибрата, и никому не должен - прямо зло брало. А о чародее, между тем, ничего не было слышно с осени. Сгинул куда-то, прихватив с собой Горилику, как в воду канул.
Бывшая жрица Неройды, правда, обмолвилась, что Лота за Яр Бата советовала не беспокоиться, как и за дочь короля. Шаторанские жрицы недолго убивались по своей богине. Быстренько сменили белые одежды на черные и теперь во всю прославляли новую госпожу. Лота, надо отдать ей должное, показала себя неплохой покровительницей. Во время смуты богиня смерти собрала обильную жатву, даже подобрала себе пару мелких божков в пантеон, да еще заключила договор с богами Спокойного. Теперь всякое божество, решившее половить здесь рыбку, натыкалось на такой заслон, что с порога разворачивалось, откуда пришло. Правда, Храм Всех Богов в Шаторане теперь напоминал слегка озелененный (спасибо Монору) склеп, но и атмосфера в Столице была соответствующая...
- Кхем.
Эскамор не подпрыгнул как ужаленный лишь потому, что на такие пируэты у него уже не оставалось сил. Рядом с ним из ниоткуда возник мужчина: бородатый, одного с ним (немаленького) роста, не старый, но изрядно поседевший. Зеленые глаза весело щурились: он был явно доволен своей шуткой. Визариус тоже сощурился, только угрожающе:
- С кем имею честь?..
- Морок. - Бог кеметов улыбнулся, сверкнув из-под усов крепкими зубами, и протянул руку. - Бог.
Камень
Лар дочертил последний завиток узора и отряхнул руки от мела. Затем оглядел себя и хлопнул ладонью по груди. В воздух поднялось белое облако. Бог несколько раз громко и с удовольствием чихнул. На территории, покрытой сложным узором, можно было бы разместить небольшую деревушку. Конечно, подобная визуализация заклинания для божества постыдна, умелый бог должен строить в уме и куда более сложные структуры, но Лар прожил достаточно, чтобы не рисковать понапрасну. Лучше наплевать на божественность, проползать на коленях несколько часов и получить гарантированный результат, чем забыть какую-то мелкую завитушку и в отдаленной перспективе заработать мигрень. Колени у богов не болят, радикулит тоже не в ходу, а вот голова страдает частенько. Именно поэтому Лар с большим уважением относился к творцам и в их ряды не лез. Он поднял руки на уровень груди, свел пальцы в сложный узор, выпрямил спину... Оценил величественность момента и собственной позы... И захохотав в полный голос, хлопнул в ладоши.
- Просыпайтесь, братья!
Ничего не произошло.
Строзо. Корн.
Ро вышел из медитации и сладко потянулся. Солнце едва поднялось над крышами и приятно грело затылок и спину. Доски пола не успели полностью остыть после вчерашнего дня, а новый обещал быть таким же жарким. Весна пришла в Корн не с юга, а с востока, с моря. Теплый ветер выдувал из города остатки зимнего сна, и с крыши дома адепт жизни мог видеть, как колышется виноградник на склонах холмов за городом. Ро рассмеялся счастливо: теперь он в самом деле мог это видеть. Не так как раньше - мазки и полосы, а живой, сочный цвет рано зазеленевшей виноградной лозы. Некоторые его чувства притупились, и поначалу он чувствовал себя, будто у него заложило уши или на голову надели мешок, но постепенно зрение прояснилось, обострились обоняние и вкус. Теперь Ро умел значительно больше, чем раньше, и Лар охотно помогал ему с обучением.
Сбежав по ступенькам на второй этаж, адепт жизни обнаружил свою супругу спящей на кушетке. Точнее, он обнаружил некий непонятный кокон из одеял, из которого доносилось сладкое посапывание. Жизнь в Корне пошла молодой акши на пользу. С одной стороны, любимое девушкой море и простор побережья, с другой - Тем-о-реи, не дававшие ей зачахнуть от скуки. Солнце, море, охота и любимый муж под боком. Ро прекрасно понимал, что произошедшие с ним изменения радовали акши. Кроме того, у Ал появилась подруга, равная по возрасту, уму и безбашенности.
Рори фыркнул, представив лицо Яр Бата, когда он увидит свою воспитанницу. Горилика сильно изменилась. Она уже не была так похожа на мать внешне: морской загар очертил твердый, как у отца, подбородок, исчезла подростковая угловатость, которой Ирена отличалась и после рождения двоих детей. Зато в каждом слове, жесте и взгляде все отчетливее проступал Фаулор. Это немного тревожило адепта. После слияния он не узнал о маге много нового, но с позиции человека, живущего в осязаемом мире живых, оценил всю его неоднозначность. Ро и Морок заняли свои ниши в круге плотно, будто пальцы в перчатке, а вот Фаулор, и раньше ткавший узор своей жизни будто пьяный паук, теперь казался окончательно сбившимся с пути.
Адепт жизни знал, что Фаулора готовили к кругу с детства. Если другие кандидаты были всего лишь кандидатами, то Яр Бата грандмастер готовил всерьез и даже называл Ларом. Первые месяцы, проведенные в Убежище, не сохранились в памяти Ро. Какие-то смутные образы плавали в тумане забытья, в котором прошла большая часть его жизни. Первым осознанным воспоминанием адепта была драка с молодым магом. Одуревший от нескончаемых тренировок и водоворота своих и чужих эмоций, Фаулор ударил противника единственным заклинанием, на которое у него хватило сил. Это было почти смешно. Простенькое заклинание, которым баловались ученики магов, вызывало икоту или небольшой тик примерно на полчаса. Это был один из тех розыгрышей, которые передаются от одного школяра к другому из года в год. И как часто случалось в жизни Фаулора, все обернулось самым неожиданным образом. Заклинание, направленное, в основе своей, на связи, скреплявшие душу и тело, не рассеялось в сосуде, как обычно. Не встретив на своем пути препятствий, оно ударило в самое ядро, произведя эффект, сравнимый с ударом молнии.
Тряхнуло обоих. Ро покачал головой, вспомнив волну захлестнувших его образов, чувств, мыслей. Его три дня искали в лесу всем убежищем, потом еще столько же пытались до него достучаться. Первым до него добрался опять маг - выдернул буквально с того света, не позволив Тьме поглотить его. Это было чистым безумием, тащить на себе адепта жизни от самых Врат, через первозданную мглу и мир снов. Из таких путешествий в своем уме не возвращаются, но в своем уме добровольно такими путями и не ходят.
Если принцесса пойдет по его стопам...
Ро вышел на просторный балкон и обнаружил вышеозначенную особу во дворе дома. Девушка, одетая в просторные шаровары и рубаху, с энтузиазмом атаковала деревянное чучело. Два обоюдоострых кинжала мелькали, словно крылья бабочки, и от несчастной болванки во все стороны летела стружка. Весь процесс сопровождался декламацией стихов:
- Я поднимаюсь... из пучины моря...
Я говорю... и внемлет... небо мне...
Я часть блаженства... и... источник горя...
Я... солнца мать... и я... отец луне...
Я нем и глух... я громогласен и... всевидящ...
Я... я... Ш-шат... Не помню, кто я...
Горилика прекратила расчленять истукана и схватила с лавки книгу. Адепт вернулся в дом. Задания по декламации приводили Ее Высочество принцессу Горилику, новую богиню путешественников, в неистовство, достойное горных гномов.
Камень
Лар в сотый раз перепроверил каждый завиток узора, нашел и исправил пару мелких недочетов, но понять причину провала заклинания не смог. Прислушался к камню - место было правильное. Прошелся по библиотеке, но и там ответов не нашел. В отчаянии бог потянулся к тому, с кем старался лишний раз не общаться.
- Фаулор!
Ничего не произошло. Никто не ответил богу.
- Да что же это...
Строзо. Корн.
Горилика вылетела на прогулочную террасу и, почти перепрыгнув покрытую толстым слоем мха мостовую, взлетела на широкий парапет. Следующая терраса - торговая - была пятью метрами ниже, так что принцесса развернулась на месте и понеслась по парапету, пока путь ей не преградила огромная сосна, расколовшая террасу пополам, будто птенец скорлупу яйца. Девушка уцепилась за ветку и свесилась вниз, рассматривая торговые ряды. Два зверька, сидевшие до этого на ее плечах, разбежались. Один, похожий на суслика, растопырившись, показал перепонки между задними и передними лапами и спланировал на ветку уровнем ниже. Второй - покрытый блестящим белым мехом дракончик - крылья расправлять не стал, степенно перешагнул с руки на ветку и замер в луче солнца, щурясь от удовольствия.
- Вис, ты их видишь?
Первый зверек отрицательно пискнул.
- Где же они? - принцесса прикрыла глаза ладонью от слепящего блеска моря, но разглядеть подругу в толчее торговой террасы не могла. - Спустимся к кузнице. Флар, пошли!
Сграбастав опешившего от такой наглости дракончика подмышку, Горилика спрыгнула с парапета и побежала вдоль прогулочной террасы. За Вис девушка не беспокоилась - мать Флара вполне могла добраться до кузницы самостоятельно. Сворачивая к пологому спуску, соединявшему городские террасы, Горилика едва не налетела на офицера городской стражи.
- Звнитте... - принцесса попыталась обогнуть внезапно образовавшееся на ее пути препятствие, но была схвачена за длинную косу.
- Студе-ентка, куда... ой! - Офицер отдернул руку, наколовшись на шип, торчавший из внешне безобидной девичьей прически. - Куда ты так несешься?
- А-а-э-э... Маршал Донейм... Я это... С подружкой решили погулять... И... Вот...
Маршал выгнул украшенную шрамом бровь. Назвать подружкой акши с ручными бесем и кадавром могла только девица под стать ей - с двумя ручными химероидами. Эта компания поселилась в городе осенью, и с тех пор городской страже не стало покоя. Нельзя было отрицать, что без этой банды с Тем-о-реи стража ни за что не совладала бы, но их методы... Иногда Донейму начинало казаться, что только вечно невозмутимый кадавр не позволяет им сравнять Строзо с землей.
- Я видел айвэ Ал рядом с гончарной мастерской. Постарайся не зашибить кого-нибудь по дороге.
- Ага! - студентка крутнулась на месте, взмахнув косой, и только хорошая реакция спасла офицера от еще одного шрама на лице.
Донейм проводил девушку заметно повеселевшим взглядом. Дежурство у маршала уже закончилось, и в отсутствии шебутных девиц можно было раздавить с кадавром бутылку Морской. Собутыльник из Ро вышел отменный - крепкий на голову и не болтливый. Поначалу пустые глаза немного нервировали офицера, но к середине зимы он притерпелся, нашел в лице кадавра благодарного слушателя и на радостях первые три раза напился в его компании до состояния отключки. Кивнув своим мыслям, он бодро зашагал к винной лавке.
Примерно через десять минут Горилика нашла подругу неподалеку от гончарной мастерской. Адепт воды перебирала склянки в аптечной лавке, бормоча что-то себе под нос. Вис уже сидела тут же, на сундуке, с сочной грушей в лапах. Аптечник замер рядом, внимательно разглядывая зверька, и тоже что-то тихо себе бубнил.
- Привет! Я еле тебя нашла! Хорошо, что Донейм подсказал, где тебя искать.
Ал, усмехнулась, вспомнив, как нашла в первый раз на диване бесчувственного маршала, заботливо завернутого в собственный плащ. Ро сидел рядом, в кресле, и листал учебник, коих в доме теперь было множество. Акши вопросительно посмотрела на трезвого как стекло мужа.
- Ему надо было выговориться.
Больше адепт воды ни о чем не спрашивала и справок не наводила. Свое дело Донейм знал крепко, в ее дела не лез, а в чем уж он там по ночам под бутыль Морской воды исповедуется кадавру - его дело. То, что маршал пил с существом, считавшимся, по всем признакам, неодушевленным предметом, Ал не удивляло. Маршал городской стражи - должность серьезная, язык особо не распустишь, а когда на душе накипело, заговоришь и с табуретом. Ну а если "табурет" с глазами, пьет и кивает в придачу...
- Маршал? - акши оторвалась от изучения особенно неразборчиво написанной этикетки. - Как у него дела?
- Да я не спрашивала... - принцесса пожала плечами. - Он торопился куда-то...
Ал подумала, что наверняка маршал торопился в винную лавку, и снова вернулась к изучению этикетки.
- Шат! Что это вообще?!
Аптечник, прищурившись, осмотрел маячащий перед носом пузырек и пожал плечами:
- Понятия не имею. Но отдам за полцены.
- Полцены - это сколько?
- Ну... Серебряный!
- Что-о? - От такой наглости Ал опешила. - Ты сам не знаешь, что это и просишь серебряный?
- Ты тоже не знаешь, что это, поэтому - да, серебряный.
Разгорелся оживленный торг. Горилика, чувствуя, что дело затягивается, решила пройтись по окрестным лавкам и палаткам.
- Ты не надувал лягушек? - Кадавр удивленно поднял бровь. - Я думал, все дети этим балуются...
Вторая бутыль Морской подошла к концу, разговор перешел в плоскость сокровенного.
- Нет, я не мучил животных. - Офицер замотал головой. - Хотя, нет. У меня, помнится, была кошка, когда мне было года три или четыре, и я таскал ее за хвост. Но она не сопротивлялась, так что это не в счет. Возможно, она смирилась. Или я нечаянно стукнул ее об стену. Я был очень подвижным ребенком.
- Ну да, это не в счет... - Ро хотел добавить что-то еще, когда за окном громыхнуло и пустые бутыли на столе испугано звякнули.
Торговая терраса встретила Ро и Донейма запахом гари, густыми клубами дыма и круглыми, как у совы, испуганными глазами дежурного стражника. Небольшая тучка, заливавшая остатки пожарища, выдавала присутствие акши. У маршала нехорошо заныло в груди. Стонов и криков раненых слышно не было, что могло быть или хорошо или очень плохо.
При ближайшем рассмотрении становилось очевидно, что серьезно пострадала только одна лавка аптечника. Его покрытая копотью фигура, спотыкаясь, бегала по пепелищу и издавала совершенно инфернальные звуки. Окрестные лавки только слегка подкоптило.
- Что тут стряслось?
Стражник неопределенно махнул рукой в сторону развороченной лавки и замялся, подбирая слова.
- Как я понял, в лавке чего-то рвануло и это как-то связано с драконом айвэ Горилики. А больше я ничего не понял, потому что все орут и ничего не понятно...
- Понятно... Тьфу! Где айвэ Горилика?
- Там... - стражник махнул рукой в сторону, противоположную месту происшествия.
Кадавр и офицер переглянулись и двинулись в противоположных направлениях: Донейм пошел в сторону, указанную подчиненным, а Ро решил присмотреть за аптечником. Девушки далеко не ушли: маршал нашел их в продуктовом ряду. Горилика держала на руках дракончика, а акши, под присмотром Вис, отпаивала зверька водой из фляги. Дракончик жадно пил воду, изредка прерываясь, чтобы сделать вдох и икнуть. Икал малыш громко, выпуская при этом изрядный клуб дыма, а иногда и язычок пламени.
- Так, что тут произошло?
- Ой, да ничего страшного!.. - Акши осеклась: от сгоревшей лавки донесся особенно горестный вопль.
- Ал и самти Саш торговались, а Флар сидел на столе между ними. Он сидел смирно, а потом, видимо, захотел пить. Или проголодался... потому что зелье он выпил... вместе с фиалом.
- С фиалом?!
- У него зубки режутся, он все сейчас грызет.
Дракончик доцедил воду и с интересом принюхался к металлическому горлышку фляги, маячившему перед носом.
- Нет, - Ал несильно щелкнула зверька по носу. - Ты сегодня уже наелся на нашу голову.
Маршал еще раз оглядел дымящиеся руины лавки и почувствовал, как из головы выветриваются остатки хмеля: едва ли он расквитается с этим до утра.
Камень
До восхода солнца было еще далеко. Драконы говорят, что когда-то солнце вставало на западе. Драконы вообще много говорят об этом "когда-то". Тогда не было людей, не было эльфов, не было богов, а были только драконы. Но людям все равно, эльфы обиженно сопят, а боги посмеиваются. Посмеивались. Лар обвел взглядом аудиторию. Полтора десятка богов - все, что осталось от несметных полчищ, бродивших по Ойкумене и дремавших под ее куполом - окружили сложный узор, начерченный посередине.
Вот Лота - богиня смерти. Играет жемчужной сережкой, думает о чем-то своем. Рядом Монор, Морок и Ирена. Эта четверка навела порядок в Шаторане, между собой не ссорятся, на многое не претендуют. Морок и Ирена для этого слишком молоды, Монор - слишком стар, а Лота осторожна. Она не полезет в драку, пока не разберется, что к чему. Пусть играют в Шаторане, не стоит их тревожить.
У дальнего края площадки еще одна группка. Восемь когда-то могучих, а теперь совсем мелких божков, одетые в одинаковые серые балахоны, зыркают из-под капюшонов горящими зеленым огнем глазками. Основатели школ стихий. Каждый - адепт собственной стихии, каждый прикидывает свои шансы вернуть прежнюю власть. По одиночке-то они не страшны, но все вместе могут создать много проблем.
Оставшиеся три бога держались каждый сам по себе. Карм - бог охоты - крутил в руках кинжал и широко улыбался, пуская лунные зайчики в глаза Лоте. Совсем молодой божок, надо будет сосватать его в свиту кому-нибудь из братьев. Неизвестный Лару бог, судя по шаманистому раскрасу - степняк, сидел на корточках у самого узора и с интересом изучал ближайший завиток. Шаманы, конечно, себе на уме, но не идут против природы. Пусть смотрит, пусть учится.
И последняя богиня - Горилика. Самая молодая, но хорошо подготовленная. Длинная коса переброшена через локоть, на плече устроился белый пушистый дракончик-химероид. Ирена смотрит на нее внимательно, но девушка будто не замечает: выпрямилась в струну и смотрит строго перед собой. И всех видит. И каждого взвесила и оценила. И ни одному не верит ни на грош, включая и самого Лара. Что у нее в голове? Она родом из Шаторана, дочь короля, воспитанница жрицы и мошенника. На этого мошенника, кстати, она похожа больше, чем на мать и отца вместе взятых.
Теккерем вздохнул: он предупреждал еще самого первого грандмастера, чтобы не посвящал в культ Хараны потомков токри. Так нет, нарочно ли, или по недосмотру, но Фаулор стал частью круга. Морок - бог, Ро - адепт жизни. Они хорошо справлялись с новыми ролями, приняли Лара и друг друга как часть самих себя и постепенно осваивали новые возможности: Морок пополнил коллекцию оружия и пристрастился к медитации, Ро перестал выпадать из реальности и теперь почти не отличался от обычного человека. А чародей пропал. Растворился без следа, прихватив с собой детеныша-рукару. Конечно, Лар мог призвать его, приказать явиться и вправить мозги, но... не мог. Потомок богов исчез без единого колебания эфира.
- Итак, дорогие мои, - Лар скроил самую дружелюбную мину, на какую только был способен, - у нас серьезные неприятности.
***
Солнце красиво вставало из моря, его лучи пронизывали... пронизывали... Ничего они, честно говоря не пронизывали, и солнце не вставало из моря. Оно выпрыгнуло из-за невзрачного куска гранита и теперь методично выжигало с поверхности плато последние признаки жизни, то есть, последних богов Ойкумены. Ночью они до хрипоты обсуждали, как с наименьшими потерями восстановить мир в Ойкумене, но в итоге вернулись к тому, с чего начали: надо было будить токри. Теперь все, кроме Горилики, разместились по периметру начерченного Ларом узора и пытались его активировать. Молодая богиня была слишком неопытна для подобных дел, поэтому распласталась на плоском уступе, свесив ноги с обрыва, будто ее происходящее вовсе и не касалось.
Колдовалось плохо. Узор поглощал энергию без малейшей отдачи. Очередное совместное плетение слов где-то на двадцатой минуте плавно скатилось в безнадежную матерщину. Морок в приступе злости пнул узор и тут же с шипением подпрыгнул: короткая молния ударила в сапог.
- Что мы делаем? - Бог кеметов прыгал на одной ноге, пытаясь потушить горящую обувь. - Вот скажи, Лар, почему у вас, древнейших, всегда так сложно? Почему нельзя прийти в какой-то конкретный храм, поставить свечку... или, на худой конец, сокрушить какое-нибудь конкретное Великое Зло и получить гарантированный результат?
Лар пожал плечами:
- Во-первых, мы уже в храме, если ты не заметил. Во-вторых, - теккерем ткнул пальцем в узор, - вот тебе свечка, давай - зажигай! А в-третьих...
- В-третьих, - хохотнул Монор, - чтобы сокрушить Великое Зло, нужно призвать Великое Зло, а у нас не получается...
- А может вообще не стоит его... их... призывать? - Спросила Горилика, вытаскивая из-за пазухи флягу с водой. - Пройдет каких-то сто или двести лет, и у нас будет целый пантеон новых богов. А эта банда пусть спит дальше, их же зачем-то здесь заперли.
- "Каких-то сто или двести лет!" - передразнил девушку один из зеленоглазых адептов. - Девушка мыслит масштабно! Видишь ли, солнышко... Когда-то этот мир уже был в похожей ситуации и нам пришлось буквально лечь костьми, чтобы загнать расплодившуюся нечисть в Некрополь и запереть там. Буквально, потому что мои кости лежат в основании пятого и шестого... нет... шестого и седьмого курганов, ограничивающих Некрополь. Со стороны Шаторана. Если считать от моря.
Адепт буркнул себе под нос что-то еще и, несмотря на палящее солнце, поплотнее закутался в балахон.
- Дело в том, - Ирена присела на камень рядом с девушкой, - Что боги бывают разными. Вот Лар - он из нас самый сильный, он почти творец, но все же новый мир из ничего сотворить не сможет. Мы еще слабее, нам покровительствуют отдельные стихии, но за пределами Ойкумены мы вовсе бессильны. И новые боги будут такими же слабыми. А этому миру нужна твердая рука, иначе он скоро начнет разрушаться - такова его природа. Токри, конечно, тоже не творцы по отдельности, но вместе братья могут создавать из Мглы новые земли, повелевать стихиями и даже самим временем. Они, все вместе - творец.
Морок хмыкнул:
- Похоже, Единый все-таки добился своего: творец явится в этот мир. Мало нам Лилиум...
- С ней проблем не будет. Она попыталась поднять тем-о-реи в Шаторане, но получила по носу и еще долго не высунется.
- Как говорит мой учитель: "Не растет - полей. Завяло - полей кровью".
И прежде, чем кто-то успел вмешаться, девушка решительно подошла к узору, полоснула себя ножом по руке и стряхнула кровь прямо на исчерченный линиями камень.
- Тьму за ногу!!!
Глава 2
Я - Дикайн. Камень-который-смотрит-в-звездное-небо. Снежный обсидиан. Я бог летнего грома и зимнего огня, ночных крыш и детского смеха. Всякий, кто свершает дела моим именем, творит беззаконие и предается суду акши. Не молись мне, говори со мной. Ибо я бог безумцев, пляшущих на площади.
Кодекс. Том 65. Ди-ка-йен
Строзо. Корн.
Аптечник Саш сидел на корне сосны, подперев подбородок руками, напротив пепелища, некогда бывшего его лавкой. Лавка больше не загораживала вид на залив, и торговец апатично наблюдал, как последние лучи заката отражаются от острых зубов Грозовой скалы и пляшут искрами на волнах бухты. Зрелище было красивое, но души Саша оно не касалось. Мысли, теснившиеся в его голове, путались, наползали одна на другую и грозили проломить хрупкие кости черепа. В этой лавке была вся его жизнь, это был его дом. Разумеется, акши Ал пообещала ему максимально возместить ущерб, но многие фиалы и ингредиенты были невосполнимы. И это не считая вложенных усилий... Солнце окончательно опустилось за город, и аптечник поднял взгляд выше. Туда, где одна за другой вспыхивали крупные, блестящие, как фиалы с его снадобьями, звезды.
- Всю свою жизнь я занимался этим, - пожаловался Саш звездам. - Я собирал травы, и минералы, и элементы. Я делал из них смеси, лучше которых не сыскать в Корне, лучше которых не сыскать и в Ойкумене! Купцы из Маройя приплывали за моими мазями, торговцы из Ирома пересекали Империю, чтобы купить мои настои! Вся моя жизнь была расписана по минутам: когда снять котел с огня, когда выставить декокт на свет, в какую фазу луны срезать цветок... Я взобрался на вершину Грозового утеса, чтобы наскрести синего мха! Я копил снадобья, я отточил мастерство, нет такого секрета в алхимии, что я не знал бы! И в одночасье все обратилось в прах! Потому что огнеупорная пропитка не спасает от огня дракона!!!
Аптечник вскочил на ноги и начал потрясать кулаками, грозя морю и звездам. Поздние прохожие косились на покрытого копотью человека, но торговцу было все равно: он, наконец, нашел того, кто его услышит.
- Вы! - он вскочил на корень сосны, будто надеясь так стать ближе к ярким фиалам, сверкавшим над его головой. - Если боги меня не слышат, то услышьте вы! Если жив еще тот бог, что повелевает вами, пусть он отзовется! Пусть ответит! Пусть... пусть...
Саш в бессилии опустился на землю, захлебываясь горем и слезами. Никогда он не покидал Корна, книги были лучшими его друзьями, а люди его пугали. Он способен был до хрипоты торговаться, стоя за прилавком, но у него больше не было крепких стен. Маршал сказал, что он может пока пожить в гостинице, но до нее нужно было еще дойти, а там... Кто нальет ему там стакан горячего молока?
- Что же мне теперь делать?
- Избитая реплика, но актуальности в веках не теряет.
Аптечник подпрыгнул от неожиданности и уставился на человека, невесть откуда возникшего рядом с ним. Мужчина сидел на корне и улыбался, как ни в чем не бывало. Волосы цвета соломы трепал теплый ветер, серые глаза смотрели на Саша с откровенным любопытством. Нежданный собеседник был одет в белоснежную шелковую рубашку, а брюки и жилет выглядели так, будто еще минуту назад украшали манекен в лавке портного, но его, казалось, совершенно не смущало, что он сидит на пыльном корне рядом с покрытым копотью оборванцем.
- Жизнь вообще жестока, - продолжил незнакомец. - Цыплят кормят рубленым яйцом, кур - живыми карасями. Что едят свиньи и люди - вообще страшно сказать. Что же теперь - и не жить вовсе? Как ты считаешь?
Саш хотел что-то сказать в ответ, он должен был ответить хотя бы из вежливости, но слова не шли на язык. Все, чего он сейчас хотел, это чтобы незнакомец не уходил. От мужчины исходило физически ощутимое спокойствие и аптечнику уже не казалось, что он вот-вот умрет. Он с трудом собрался с мыслями:
- Кто ты?
- Я тот, к кому ты взывал. - Мужчина улыбнулся еще шире. - Я Дикайн - бог звездного неба. А ты теперь мой жрец.
Шаторан
Особе королевской крови не полагается плакать. Тем более, не подобает ей вытирать рукавом сопли и размазывать слезы по щекам. А уж богине... Но Горилика нашла уединенное место и уделила несколько минут драгоценного божественного времени откровенному рыданию. Она скучала по учителю. С тех пор, как они расстались в Некрополе, от него совсем не было вестей. Ро и Лар говорили, правда, что он жив и занят какими-то своими делами, но девушка все равно беспокоилась, а теперь, стоя перед закопченной башней, совершенно расклеилась.
В последний раз хлюпнув носом, Горилика выпрямила спину и перешагнула порог башни. Двери на месте не было, в просторной комнате гулял ветер, покачивая фальшивое привидение в углу. Посередине комнаты высилась гора чего-то что девушка в первый момент приняла за камни. Приблизившись, она поняла, что это были одежда, кости, оружие и еще какие-то предметы, спрессованные в аккуратные шары или, скорее, груши. Натянув на руки перчатки, Горилика подняла грушу поменьше. Она был довольно увесистым, размером с дыню. Подцепив за край покрытой прозрачной коркой ткани, принцесса потянула вверх и увидела, что внутри груши скрывался человеческий череп. Положив этот неаппетитный "фрукт" на место, Горилика на глаз прикинула их количество - выходило что-то около двадцати. Еще год назад это побоище ее впечатлило бы, но после путешествия в Некрополь, а потом в Корн, не говоря уже о войне с тем-о-рей, принцесса оценила только опрятность кургана. Один известный ей химероид все это время не только охранял дом от грабителей, но и старался сохранить порядок. ЯрБат наверняка оценил бы такие усилия. Девушке стало интересно, приносил ли Тишка раньше такие "подарки" своему хозяину в постель. Она оглядела потолочные балки, но питона видно не было.
Строзо. Корн.
Грозовой утес, или Грозовая скала, как некоторые его называли, был сегодня необычно люден. Димайн, облаченный в наряд из плотной ткани с металлическими вставками, поверх которого был накинут тяжелый плащ, стоял неподвижно и рассматривал прибрежный город, совершенно не обращая внимания на скакавшего вокруг Дикайна. Правая половина его лица была закрыта стальной маской, а левая выражала сомнение. Он явно не разделял энтузиазма своего брата-близнеца.
- Брат! Брат! Ты только посмотри, какой город! Какое место! - Дикайн восторженно закатил глаза. - Тут и море, и солнце, и пираты, и контрабандисты и у меня уже даже жрец есть! Ну дава-ай! Давай останемся здесь!
- Нет. - Димайн покачал головой. - Это твой город, а я поищу себе другое место. И не радуйся так сильно. Скоро Лилиум придет в себя и мы, как бы не обернулось дело, в итоге опять окажемся на пепелище. И поосторожнее с новыми богами: их осталось мало и они какие-то... недобоги, но не стоит сразу с ними ссориться.
Дикайн враз посерьезнел и встал рядом с братом, также разглядывая город. Ему здесь нравилось и одновременно не хотелось расставаться с братом. Конечно, они спали рядом тысячи лет, но теперь все было наяву, перед ними лежал целый мир, и было бы здорово, как раньше... Бог летнего грома тяжело вздохнул и тут же повеселел: это ему тоже нравилось: дышать, видеть, чувствовать. Старый их мир умер так давно, а новым они насладиться так и не успели. Теперь же у них появился шанс начать все заново, а с Лилиум они как-нибудь справятся. Братья просыпаются, теккерем с ними, а за ним, похоже, и младшие боги. Вот Монор, например, Корн вон как облагородил! Дикайн задумался, как бы отблагодарить бога хвойных лесов.
Камень
Лар свесил ноги с края кратера, оставшегося на месте узора и совершенно не по-божески плюнул вниз. Боги глубокомысленно проследили полет плевка - кратер вышел глубоким.
- Очевидно, у нас проблемы. - Каркающий голос одного из стихийных богов разорвал гнетущее молчание.
- В общих чертах цели мы достигли, - Лар устало пожал плечами. - Похоже, токри проснулись не все, но это и к лучшему. Их же больше сотни. Если бы вся эта орава разом вывалилась в Ойкумену, купол бы треснул. Думаю, они будут просыпаться постепенно, набирать себе последователей и жрецов, восстанавливать контроль над миром. Меня беспокоит другое.
- Потомки? - Морок нахмурился.
- Потомки. Сейчас их в Ойкумене около тридцати. В них течет кровь токри и как она сыграет после пробуждения, мы не знаем. Если нам повезет, то никак.
Форт Спокойный. Шаторан.
Умертвие зевнуло, обнажив четыре ряда острых, как иголки, зубов и с высоты каменной стелы, торчавшей посреди степи, посмотрела на топтавшегося внизу воина. В глазах полуразумной твари читалась явная насмешка. Дохлый зверек явно не впервые сталкивался с представителями стражи и давно уяснил, что если забраться повыше и подождать, человек устанет жариться на солнцепеке и уйдет. Пока энтузиазм стражника еще не иссяк: он бегал вокруг камня, пытался взобраться по отвесным стенам, швырял в умертвие камнями и осыпал недосягаемого врага проклятиями. Результат был нулевым. Сотник форта, расположившийся под походным навесом в пятистах шагах от стелы, созерцал происходящее с выражением лица, приличествующим ситуации. Сам Успел в начале своей службы набил немало шишек, охотясь на шустрые трупики и прекрасно знал, что новобранец так ничего не добьется, кроме солнечного удара.
- Тебе это не надоедает? - Молодой человек, опустившийся на камень рядом с сотником, был невысок ростом и казался особенно хрупким рядом с огромным кеметом.
- Это никогда не надоедает. И потом, вдруг в его пустой голове всплывет-таки мысль полистать учебник?
- Такое бывало?
Сотник хохотнул. Бывало. Один раз. Когда новобранец Успел пару минут потоптался под лысым мертвым деревом, где мелкие паршивцы свили себе гнездо, а потом набрал сушняка и запалил под деревом. Всего и времени прошло с полгода, а он уже сотник. И сам он понимал, что без Яр Бата ничего этого не было бы. Знакомство с чародеем было недолгим, но главное кемет усвоил: знание не мешает силе. Он и так никогда дураком не был, но раньше круг его общения составляли такие же, как он сам, люди: сильные, смелые, сметливые, но не тяготеющие к наукам. А от чародея он узнал, что из книг можно почерпнуть не только абстрактные рассуждения, но много полезного в жизни. Так что когда новобранцам раздали вещевые мешки, он, конечно, уделил внимание всем припасам, но учебник изучил особенно тщательно. Из него он, в частности, узнал, что мелкие умертвия боятся огня настолько, что при малейшем запахе дыма бегут, не разбирая дороги.