|
|
||
|
ООО "Любовь и верность". Глюки генеральши Полянской До "Генеральских дач" - так называлось в народе это элитное местечко - я доехал по узкой, лесной, но, вместе с тем, хорошо асфальтированной дороге. За зелёными воротами с красной пятиконечной звездой располагалась территория, где до расформирования округа проживала высшая военная элита. Поэтому, выйдя из автомобиля и неуверенно приближаясь к воротам, я ожидал, что мне навстречу выйдет солдатик и потребует документы. Однако ворота оказались незапертыми, а вместо солдатика, уже за воротами, ко мне подошел дядька с опухшей физиономией и попросил закурить. - Не курю. - Плохо. - А ты, кто здесь, сторож? - Да типа того. Борисом меня зовут. Ну, хоть на пиво дай. В долг, естественно. Я дал ему три десятки и поинтересовался, где тут дача генерала Полянского. Сторож, махнув рукой, указал направление. - Вниз по дороге. Там, ближе к озеру, слева белый особняк. Это она и есть. - Пустынно тут у вас - заметил я, окинув взглядом безлюдную территорию. - И генералов чего-то не видно? - Так, нет тут давно никаких генералов. Я тут самый главный генерал. Кто уехал, кто помер. Дома заброшены. Родственникам их приватизировать не разрешают - госценность. А государству, видимо, пока не до них. Так и стоят без хозяев. А дома то, сам видишь какие - особняки! - Да, уж, вижу. Их и дачами-то трудно назвать. - Так и есть. Дачи - это чтобы разведку вражескую с толку сбить. А на самом деле, жили они тут постоянно, круглый год. В лесу, в таких особняках, да под охраной - чего бы не жить? - Да, неплохо жили советские генералы. А ты давно здесь? - Я кочегаром тут раньше работал, когда котельню топили. А сейчас за сторожа. - Что-то не похож ты на классического сторожа, - заметил я. В его непросыхаемо-алкогольном облике я разглядел едва уловимые признаки интеллигентности. - Вообще-то я актёр по профессии. До перестройки актёром был. - Гамлета играл? - Почти. Тень отца Гамлета я играл. Но это всё в прошлом. - А власть тут чья? - Да нет тут власти, практически, никакой. Эта зона теперь вроде кооператива, из непонятно каких членов. Приезжают летом несколько семей, но долго не задерживаются. Постоянно здесь живут только два аборигена: я да Полянская. Она генеральская вдова, а я вот сторожем числюсь. Но платят гроши - хрен на них проживешь, на водку и ту не хватает. А тебе, зачем далась эта дача? - Да, надо посмотреть. - Понятно, не ты первый. - Повезет, наверное, старушке. Домик то, поди, не маленький. - Дворец, сам увидишь. - Видимо, много воспоминаний у неё с этим домом. Жаль, наверное, продавать. - Не в этом дело. Дом казенный, я же объясняю, не может она его продавать. - А что за дама-то? Нормальная хоть? - Да как тебе сказать. Днем вроде бы нормальная... - Как понять: днем нормальная? А ночью что? В гости тебя зовет? - Да я то кто в сравнении с ней? Да и она для меня старовата... Хотя... Борис замолчал на некоторое время, видимо соображая, стоит или нет посвящать меня в какие-то свои частные подробности. Потом вдруг решился заговорить. - По ночам иногда на озеро ходит. Наденет вечернее платье, выйдет на берег и стоит часами. Я как-то раз, на ночь глядя, выпил огненной воды и на озеро пошел корчажку на карасей проверить. А вдова на берегу стоит. Я подошел сзади. Хотел спросить: луною, мол, любуетесь, Агния Фёдоровна? Пообщаться, дураку, захотелось. Скучает, думаю, старуха, а поговорить не с кем. Только я рот раскрыл, экнул только "э-э", а она вдруг обернулась и как глянет на меня. И веришь, то ли я бухой такой был, то ли в темноте глаза меня подвели, но мне она показалась совершенно молодой бабой, лет двадцати не больше. И вся бледная. Лицо луной освещено. Красивая, как богиня, но бледная, как смерть. И смотрит на меня в упор застывшим взглядом. Я даже язык проглотил от страха. Потом как дёрнул в зад, да так и бежал, как заяц, не оглядываясь до самой своей конуры. - Да, трудно быть сторожем. - Вы, сэр, напрасно иронизируете, - Борис обиженно засопел. - Я же тебе серьёзно говорю. - Пить надо меньше, Боря. - Да то-то и оно, что я почти трезвый был. Много ли с одной бутылки опьянеешь? - Это точно... Ладно, Боря, пойду я, погляжу, что за дом. "Одичал тут народ, - размышлял я по дороге к озеру. - Что о бабках-то говорить, если мужиков от скуки колбасит". Мне припомнился вчерашний день. Увидела меня эта почтенная дама по телевизору. Я, правда, случайно туда попал. Какая-то журналистка с двадцатого канала решила сделать передачу про модные теперь частные детективные агентства. Вышла с предложением на моего шефа - Качкина. Но тот сам на публику не полез - меня направил. Ты, мол, парень молодой, современный, тебе скорее поверят. Зато текст, собака, самолично написал. Полностью: от и до, весь сценарий. Расписал все: и какие корреспонтдентша мне вопросы должна задавать, и как я языком конченого дебила должен на них отвечать. И все это "интервью" он заставил нас с журналистской выучить наизусть. Сюжет со мною не занял и пяти минут. Зато эффект превзошел все ожидания. Звонками на следующей день буквально завалили. Бедная Ю - секретарша Качкина - устало отбивалась, принимая заявки. У кого машину угнали, у кого подругу. Была и вовсе экзотика не нашего формата: одна тётка попросила набить физиономию свому мужику, когда тот пойдет в магазин за очередной бутылкой водки. Среди клиентов оказалась и эта вдова. Решила, говорит, воспользоваться услугами вашего агентства. Ситуация, мол, у меня нестандартная, никакая милиция не поможет. Звуки у меня в доме странные по ночам на втором этаже. То рояль вдруг заиграет, то эстрадная музыка, то голоса какие-то слышны, то смех. А мне, мол, дом продавать. Приходите, разберитесь, я хорошо заплачу. Да, и пусть обязательно от вас этот молодой человек придет, который вчера по телевизору интервью давал. Только он и никто другой. - Ну, и на фига нам нужна эта полоумная старуха со своей пенсией? - недовольно спросил я у шефа, когда тот поставил передо мной производственную задачу. - Заплатит сто рублей, а у меня дел незакрытых на миллион. - А, ты ей ничего не обещай. Выслушай внимательно, успокой. Скажи: паронормальные явления не наш профиль - и гудбай. А сам, тем временем, присмотрись к её домику. Приценись к обстановке. Сфотографируй со всех сторон. Там говорят красивейшие места. Признаюсь, Костя, есть у меня там свой интерес: жена пилит меня чуть ли не ежедневно: давай, мол, хороший дом за городом приобретем. А я краем уха слышал, что дома эти с молотка собираются продавать. Согласись, обидно упустить такой шанс. - Ну, так сами бы и поехали, Михаил Семёнович. - Я так и сделаю. Но потом. Дело в том, что Полянская желает видеть почему-то именно тебя, а не меня. Вот ты и съезди к ней на первый раз и к домику её внимательно присмотрись. Сфотографируй на память. А дальше, если дом моей жене понравиться, то мы с ней и сами туда наведаемся. "Ясно дело. Семёныч - жук ещё тот. Дом с супругой желают купить - хорошее дело. А вдруг там развод, какой? - Места-то заповедные. Так ежели мне там башку проломят, то супруги сделают правильные для себя выводы". Спускаясь к озеру по узкой асфальтовой дороге, я обратил внимание, что территория предельно запущена. Во всем было что-то неимоверно тоскливое, если не сказать зловещее. Шикарные некогда дома выглядели заброшенными. Детские площадки с ржавеющими качелями наводили тоску. А котельная с выбитыми высокими окнами вообще смотрелась как крематорий в Освенциме. Только в одном из дворов я увидел иномарку и какие-то минимальные признаки обжитости - наверное, потомки какого-нибудь воеводы приехали ненадолго сюда отдохнуть. Да, не освоил новый народ ещё эти места. Бравые вояки слиняли, а новая публика ещё не прочухала. Хотя места здесь, если разобраться, живописные: сосновый лес, чистый воздух, озеро внизу сияет голубым отливом. А сейчас, в сентябре, вообще красота неописЕнная. Я достал фотоаппарат и сделал попутно несколько кадров. А вот, наверное, и сам дом. Здесь определённо чувствуется хозяйская рука. Окна целы, во дворе все заботливо ухожено. И, конечно же, море цветов - бабки это любят. А домик-то, что твой дворец - двухэтажный особнячок семей на пять. Да, не обижала советская власть своих верноподданных. Я подошел к массивной деревянной двери и нажал на кнопку звонка. Через пару минут дверь отворила пожилая женщина. По первому впечатлению я дал бы ей лет семьдесят, хотя её внешность сохранила остатки былой красоты. Она чем-то напоминала Жанну Болотову - популярную актрису советского кинематографа. Дама внимательно посмотрела на меня. Лицо её мгновенно расправилась от морщин, и на нем даже заиграл легкий румянец. - Вижу, Синицкий, - сказала дама. Я обратился к памяти, заглянул в туманное прошлое, но ничего, связанного с образом этой бабульки, там не увидел. - Вы меня знаете? Дама ничего не ответила, но как-то загадочно улыбнулась. Она пригласила меня пройти в дом. Я последовал за ней и сразу же попал в иную эпоху. Возникли ассоциации с далеким детством. Подобные дома даже по запаху отличаются от остальных, и в них присутствует что-то казенное. И всё там какое-то гипер-большое - от табуреток до шифоньеров. Можно подумать, что здесь живут гулливеры. Мать в детстве приводила меня в такие дома. В них жили ее подруги - жены больших военачальников. Мой отец, которого я знал только по фотографиям, тоже был из военных. Дама заметила мое любопытство. - Хотите посмотреть дом? - Это было бы интересным. - Пройдемте на второй этаж. На первом нет ничего интересного. Здесь в основном служебные помещения. К тому же все страшно захламлено. Убирать некому, а одной мне тяжело следить за порядком. По деревянной паркетной лестнице я последовал за ней. - Это ваш личный дом? - Ну, что вы. Мне не разрешили его приватизировать. Сказали, что дома такого типа по какому-то особому распоряжению высшего начальства подлежат приватизации только через аукционы. А стоить он будет, сами понимаете, сколько. В ближайшее время его выставят на аукцион. Об этом уже объявлено. Каждый день приходят посетители. - А вас куда? - А мне дают однокомнатную квартиру, - невесело заметила она. - Но я не в обиде. Да и холодно тут зимой. Котельная не работает, а печкой такой домино не натопишь... Да, и век мой подходит к концу. - По вам не скажешь. - Спасибо, но мне лучше знать. Мы поднялись на второй этаж и прошли по длинному коридору. - Здесь много комнат, но я использую далеко не все. Вот одна. Она приотворила дверь, однако приглашать меня туда не стала. - Эта моя спальная, но там нет ничего интересного. Я успел только отметить, что спальная была богато обставлена, а также увидел на стене портрет молодой красавицы. - Это какая-то актриса? Жанна Болотова? Она улыбнулась. Видимо такое сравнение ей польстило. - Актриса, но не Жанна Болотова... Это я в молодости. - Вы были актрисой? - Можно сказать, что была. Закончила школу-студию МХАТ, была приглашена в Ленком. Но долго играть не пришлось - вышла замуж за военного. Тогда военные были в большом почете. Все девушки мечтали стать женами военных... А вот эта комната служит гостиной. Мы вошли в просторную комнату с большими зеркалами, массивной мебелью, стульями, оббитыми замшей, черными кожаными креслами и такими же диванами. На стенах в тяжелых рамах висели портреты каких-то военачальников, среди которых я узнал только маршала Жукова. - Кто-то из них ваш муж? - поинтересовался я. - Нет, Дмитрия Антоновича здесь нет. Если хотите взглянуть на него самого, то пройдемте в его кабинет. - Любопытно. В кабинете, где видимо, сохранилось всё так, как было при живом хозяине, висел огромный портрет. На нем в натуральный рост при полном параде был изображен моложавый красавец-генерал. Количество орденов и медалей, развешанных рядами по обеим сторонам мундира, не поддавалось подсчёту - таким как он, наверное, за каждый день службы полагалось по ордену. На поясе висела сабля, на рукоятке которой покоилась большая, властная в белой перчатке рука. Генерал стоял как живой и, казалось, смотрел прямо на меня. Его карие, выразительные глаза как бы спрашивали: "ты кто такой, и чего тут забыл?". - Поразительный портрет, - отметил я. - Его нарисовал Павлов. Слышали про такого? - Конечно, - соврал я. - Он потом стал известным художником. А в то время был рядовым солдатом. Звали его, кстати, тоже, как и вас Костей. Муж как-то увидел его работы и пригласил нарисовать свой портрет. - А кем был ваш муж? - Начальником разведки округа. - Большая должность? - Большая. Впрочем, не столько большая, сколько уважаемая. В советские времена у таких людей были огромные полномочия. Все военачальники, включая командующего, его побаивались. Но пойдемте отсюда. Я здесь редко бываю. Да, и дальше нет ничего особо интересного. Там есть большой зал, но он пустой. Я вам потом его покажу. Мы поговорим с вами в гостиной. Мы вновь вернулись в просторную комнату. Она пригласила меня сесть на диван. - Вы, наверное, сейчас гадаете, с какой целью я вас сюда затащила? - Примерно так. - Понимаете, в этом доме в последнее время происходят какие-то странные вещи. Я иногда вдруг ясно слышу какие-то голоса, и даже смех. Потом музыка... - Музыка? - Ну, да. Музыка отчетливо доносится из зала. - Из зала, который там? - Да. "Все ясно: старость - не радость". - А вы не пробовали туда зайти? - Ну, что вы! Зайти, одной? Я запираюсь в спальной и жду утра. - Это происходит каждую ночь? - Слава богу, что нет. Но я обратила внимание, что это происходит тогда, когда на небе луна. Именно луна. На небе в это время всегда луна. - И чем же я смогу вам помочь? - Так я вас за тем и пригласила, чтобы вы разобрались со всеми этими явлениями. Все понятно. Диагноз очевиден: на лицо все признаки старческого слабоумия. У меня, к слову сказать, был дед с такими же симптомами. В последние годы перед смертью он глючил аналогично. То ему мерещились какие-то мужики в квартире, то еще какая-нибудь фигня. Само удивительное то, что при всем при этом он производил впечатление человека совершенно нормального и находящегося в полном рассудке. У него были ясные глаза. С ним можно было безо всяких скидок на возраст обсуждать любые темы. Но временами в его поведении возникали странности. Однажды он позвонил мне посреди ночи и попросил срочно к нему приехать. Пришли, говорит, какие-то люди и собираются выселять его из квартиры. Я в машину и к нему. Даже топорик прихватил - вдруг, думаю, и правда. Приезжаю. В доме никого постороннего. А дед стоит, как агнец божий и смотрит на меня невинными глазами. "Где люди?" - спрашиваю. "Ушли", - отвечает. - Простите, Агния Федоровна, но я не совсем понимаю, как я могу реально разобраться с этими явлениями? - Костя, вы сейчас, конечно же, думаете, что старуха свихнулась? - Ну, что вы! Как я мог такое подумать. - Перестаньте. Это написано на вашем лице. Но уверяю вас, что все это происходит на самом деле. "Все в точности как у деда". - Хорошо. Скажите, какими с вашей точки зрения должны быть мои действия? - Ну, я думаю, вам нужно прийти сюда и остаться на ночь. "Ну, ни фига себе! Провести ночь с этой полоумной старухой. Так я и сам свихнусь". - Я вам хорошо заплачу. "О господи! Представляю, что в ее понимании означает "хорошо заплачу". - Я догадываюсь, о чем вы сейчас подумали. На самом деле, я заплачу вам столько, сколько вы и представить себе не можете. "Тысячу что ли?" - Но это будут не деньги. Я дам вам одну вещь, которая стоит не менее миллиона долларов. "Ого! Могу предположить, что в её понимании могло бы потянуть на миллион баксов: уделанная тараканами картина "Сталин и дети". - Агния Федоровна, вы меня пугаете. - Нет, Костя. Я вас не собираюсь ни пугать, ни дурачить. Все очень серьезно. Поможете - не пожалеете... Впрочем, вы вправе отказаться. Я буду искать других. После этих слов мне захотелось откланяться. Но я усмирил свою гордыню, преодолел малодушие и принял нелёгкое для себя решение: помочь этой бедной женщине. Кроме того, меня немного придавила жаба: а вдруг и правда миллион? - Да, нет же, я готов. Давайте договоримся о времени? - Сейчас сентябрь, середина месяца, период полнолуния. Сегодня пасмурно, но я уверена, что в ближайшие дни будет луна. Может завтра, а может, послезавтра. Но луна будет точно. Вы оставьте мне свой телефон, и я вам вечером позвоню. Приезжайте ближе к ночи. Явления, о которых я говорю, начинаются где-то в полночь. И последняя просьба: в ваших же интересах желательно прийти сюда незамеченным. Покидая это невесёлое местечко, я подошел к сторожке. Потревоженная овчарка нехотя поднялась, лениво гавкнула и, гремя цепью, без особого служебного рвения потащилась в мою сторону. Из домика вышел Борис. - Ну? И как дом? - Нормально. Сфотал на память. Покажу заказчикам. - Так ты агент? - Нет, но опасаюсь конкурентов. Борис у тебя есть телефон? - Конечно, есть. В доме. Хочешь позвонить? - Спасибо, у меня мобильник. Боря, вот тебе еще на пиво, и я тебя очень попрошу позвонить мне сразу, как только заметишь что-нибудь необычное. - Например? - Ну, может вечером или ночью что-то необычное будет происходить в окрестности этого дома. - Поясните, сэр, что значит "что-то"? - Не знаю. Просто прошу тебя: отмечай все необычное. Борис замялся. - Да, меня и днём как-то не очень тянет в ту сторону. Я же тебе рассказывал... - Я компенсирую. Твой героизм будет мною оплачен. Считай, что ящик водки за мной. - О-о! Ну, тогда и дай на две поллитры, раз уж такой деловой. Схожу, так и быть, к этому дому. Даже готов постоять там часок-другой пока горючки хватит. Сразу после этого визита я поехал к шефу для отчета. - Ну и как? - спросил Семёныч, потянувшись за пачкой "Мальборо". - Да примерно так, как мы с вам и предполагали. Старуха явно не в себе. Музыка у нее в доме по ночам играет, танцы и прочее. - Понятно. А сам дом? - Дом хороший. Большой, красивый. Я его сфотографировал. Завтра или даже сегодня проявлю плёнку и сделаю несколько отпечатков. - Взял бы наш цифровик. - Не догадался. - О чем вы еще говорили? - Да, в общем-то, ни о чем таком, достойным внимания. Так, по мелочам. Узнал, что она актрисой в молодости была. Точнее, образование получила и даже поступила в какой-то Ленком... - Хм, в какой-то Ленком... - Качкин язвительную усмехнулся. - ...но долго играть не довелось - замуж вышла за военного. - Так. Что ещё? - Да, пожалуй, и всё. - То есть вы поговорили о странных звуках, и ты ушел? - Примерно так. Я просто сказал ей то, что вы мне и посоветовали. Сказал, что аномальные явления не наш профиль и плавно удалился. - А она не объяснила, почему она вызвала именно тебя? - Нет. Понравился, наверное. - Хм. Что-то ты опять от меня скрываешь, Костя. На следующий день мне позвонил Борис. - Слушай, ну, сходил я ночью к этому дому. Часа два проторчал в кустах, ни черта интересного не заметил. Где-то до половины первого на втором этаже горел свет, потом большой свет погас, а синий остался. Ночник, наверное, включила. Вот, собственно говоря, и всё. - То есть ничего интересного? - Абсолютно. Ночью, точно ничего интересного для тебя не было. Зато утром пришел какой-то грибник с корзинкой? - Грибник? А что в этом необычного? В сентябре же опята. - Что необычного? Ну, две детали. Я хотя с похмелья, но кой-чего соображаю. Во-первых, этот тип много расспрашивал про дачи. Спросил, что здесь сейчас за общество, не продает ли кто дом. Прикинь, грибник срашивет: "не продается ли дом?" Это здесь-то! - Ничего странного в этом не вижу. Рядовое любопытсво. Место действительно интересное. - Допустим. Но была еще одна деталь. Пока он меня расспрашивал, выкурил три сигареты, причем одну за одной. - Вот это уже интереснее. А сигареты, какие? - "Мальборо". Ты часто видел грибников, курящих "Мальборо"? - Ни разу. А как выглядел этот грибник? - Мужик лет пятидесяти, невысокого роста. С виду, вроде бы, еврей. - Ну, ты прямо Шерлок Холмс! А волосы у него, какие? прическа? - Прическу не разглядел, шляпа на нем была, чилентанка. - А как одет? - Да как одет? Так и одет. Обычно одет. Да ты если прямо сейчас подскочишь, то сам его, скорее всего, застанешь - он, кстати, пошел в сторону генеральского дома. Блин, это же Качкин! Опять увязался за мной. Чует моська запах денег. Звоню в контору: "где Семёныч?". "Не появлялся еще с утра". Ясный пень! Я тут же бросился к машине. Уж очень мне захотелось увидеть шефа в пасторальном одеянии заядлого грибника. Где-то через полчаса я был уже на месте. Свистнул Бориса. - Ну, и где твой грибник? - Только что был здесь. Минут десять, как вышел отсюда. - Куда? - Туда пошел в лес по тропинке к просеке. Ну, держись, у меня Семёныч! Теперь ты точно от меня не уйдешь. А ну-ка, применим высокие технологии. Я достал сотик и набрал мобильный номер Качкина. Если он недалеко, телефон выдаст его с головой. Гудки вскоре пошли, но звука мобилы, я, как ни вслушивался, так и не услышал. Оказавшись в лесу и выйдя на просеку, я сразу же увидел вдали спешно удаляющуюся фигуру с корзинкой и в шляпе. Просека просматривалась метров на сто. Дальше была горка. Фигура в шляпе уже почти поднялась на нее. Догнать её не представляло никакого труда. Но это не входило в мои планы. Оказаться с Качкиным лицо в лицо не хотелось. Мне достаточно было выяснить: он это или не он. А если это он, то, по-видимому, недалеко отсюда стоит его машина, которую я прекрасно знал. Наверняка, она стоит сразу за этой горкой. Увижу машину - и достаточно. Я продолжал преследование. Человек в шляпе забрался на горку и, уже скрываясь за ней, вдруг неожиданно резко обернулся и, совершенно определено, что увидел меня. Это был мой стратегический просчет. Надо было идти рядом с просекой под прикрытием леса. Сейчас наверняка прибавит скорость, сядет в машину и по газам. Я перешел на бег. Я уже почти вбежал на эту горку, как вдруг неожиданно навстречу мне вышло лицо кавказкой национальности. Лицо приветливо улыбалось, демонстрируя молодые крепкие зубы. - Здравствуй, брат, куда так торопишься? - спросило оно. - О, генацвали! Здравствуй, дорогой! - как можно приветливее ответил я, соображая, куда бы ему залепить. - Извини, спешу, нет времени общаться. - Не надо никуда спешить, брат. Там нет ничего интересного. - Брат, пойми, у меня здесь каждый день пробежка. Пять километров туда, пять обратно, как закон. - Тогда тебе все равно куда бежать. Беги обратно, очень прошу. - Брат, у тебя красивые зубы, а у меня первый разряд по боксу. - Хочешь пересчитать мне зубы. Ну-ка попробуй, - парень самоуверенно усмехнулся, выставил перед собой кулаки и широко расставил ноги. Поскольку я реально не имел ни малейшего отношения к боксу, то просто пнул ему между ног, чем видимо сильно подпортил о себе впечатление. Кавказец скорчился от боли и вопросительным знаком лёг на траву. - Прости, брат, - я вытер со лба пот и двинулся дальше. - Руки за голову, - услышал я грозный окрик. "Это что еще за поц?" Из-за толстой сосны мне наперерез вышло лицо сугубо титульной внешности. "Вася", как я его сразу же окрестил, был поплотнее кавказца. Но я уверен, что разобрался бы и с ним, не будь у него в руке предмета, похожего на пистолет. Тут я реально испугался и, глядя на дуло, поспешил поднять руки. - Ты кто? - спросил он - Грибник, - машинально ответил я, стараясь прийти в себя после короткого испуга. - Нет тут никаких грибов. - Вам виднее, вы тут, наверное, уже давно ходите, - я слегка осмелел, почувствовав, что убивать меня он пока не собирается. - Тебя как зовут? - спросил он. - Аристарх. Его лоб болезненно забугрился. - Вот что, Аристарх, или как там тебя, вали отсюда, пока цел. - Понял. А куда? - Туда, - "Вася" дулом показал направление, откуда я только что появился. - Хорошо. Туда, так туда. До свиданья, ребята. - Удачи. Я развернулся и быстро зашагал прочь - Ты зачем его отпустил? - закричал кавказец. - Прострели ему жопу! - Тихо, Руслан, не надо шума. На следующий день установилось хорошая погода - настоящее бабье лето, и я имел все основания ожидать, что звонок от Агнии Фёдоровны последует незамедлительно. Так оно и случилось. Ближе к вечеру она позвонила мне на мобильник. - Ну, что, Костя, - сказала она, - я вас жду. Судя по погоде, ночью будет луна. Кроме того, меня известили, чтобы через неделю я была готова к переезду. - А как пройти к дому незамеченным? Есть ли где-нибудь дыры в ограде? -поинтересовался я. - Только со стороны озера, если обойти ограду слева. Там на самом берегу отогнуто несколько прутьев, где можно проникнуть на территорию. Вы сразу же окажетесь возле моего дома. Качкин наверняка мог устроить за мной слежку. Поэтому, из соображений конспирации я не стал вечером возвращаться домой. Оставил машину на стоянке возле торгового центра и по мобильнику вызвал такси. Из тех же соображений, я попросил водителя остановиться, не доезжая до свёртка на генеральские дачи. Предпочел прогуляться по лесу вдоль дороги. Это заняло около получаса, но зато я убедился, что слежки за мною нет. Над лесом висела почти полная луна, при свете которой я осторожно приблизился к ограде. На столбе возле домика сторожа сиротливо горел единственный фонарь. Стараясь не разбудить собаку, я пошел налево вдоль ограды. Дошел до угла, где начиналась ограда соседнего общества. Между этими двумя оградами был узкий проход. Я пошел по нему. В голове мелькнуло: "Если здесь мне кто-нибудь повстречается, то спрятаться будет негде". Но обошлось. Я беспрепятственно достиг водоёма, в который уходила ограда, обнаружил отогнутые прутья и пролез в дыру. На мой звонок вдова быстро открыла дверь и проводила меня в дом. При свете фонаря, что тускло горел в ее руке, мы поднялись на второй этаж. В коридоре было светло - свет шел из ярко освещенной гостиной. Мы вошли в гостиную, и я неожиданно для себя увидел перед диваном небольшой, хорошо сервированный стол. - Не удивляйтесь. Я решила устроить маленький ужин. Надеюсь, вы мне не откажете. - Вы хотя бы предупредили меня, Агния Фёдоровна. Я бы прихватил бутылку шампанского. - В шампанском нет необходимости. Она подошла к шкафчику и извлекла графин с темно-зеленой жидкостью. - Бальзам? - спросил я. - Просто настойка. Она взяла два небольших хрустальных фужера, подошла к столу и наполнила их почти до краёв. - За что тост? - спросил я. - За нашу встречу. И за этот вечер. Думаю, он вам запомнится, - она как-то загадочно улыбнулась. - Первый бокал, по-полной! - Ну, как? - спросила она, когда я осушил фужер. - Вполне приличная настойка, хочется ещё,- ответил я, пытаясь ей угодить. - Этот рецепт я узнала в Маньчжурии, где мы были с мужем в сорок пятом году во время японской войны. Узнала от молодой китаянки, с которой мы там сдружились. Рецепт, на самом деле, не очень сложный, но нужны корни и травы, которые в наших местах не встречаются. Их присылает мне из Китая эта моя знакомая... Митя, ну, Дмитрий Антонович, мой муж, также очень её любил. - Знакомую? - Да нет же, настойку, - засмеялась она. - Вы были с мужем на Дальнем Востоке во время боевых действий? - Да, представьте себе, была. Но я была не просто как жена. Это осуждалось. На самом деле, я там работала. Муж устроил меня на должность телефонистки. Кстати именно там я и познакомилась с вашим отцом. - С моим отцом?! - Да, с вашим отцом. Но не надо громко об этом говорить, - она перешла на шепот и показала пальцем в сторону коридора. - А то Митя услышит. У него всегда был отличный слух. - Митя? Дмитрий Антонович? Тот, который на портрете? - у меня похолодело в груди. - Ага. Но не бойтесь, ходить он, слава богу, не может. Если бы он ходил, я бы услышала. Уж я то знаю его шаги. - Понимаю. А что, здесь ещё кто-то ходит? - Здесь по коридору не ходят. А там, в зале бывает, что я слышу, как разговаривают и танцуют люди. Но одна я боюсь туда заглянуть, хоть и очень хочется. А вот с вами я не побоюсь. Кстати, слышите? - она вытянула шею и повернулась в сторону зала. - Музыка. Костя, вы слышите музыку? Разрази меня гром, но в этот момент я действительно услышал музыку. Из зала явственно доносились звуки рояля. Поначалу они была еле слышны, но потом зазвучали все громче и громче. - Это Горский играет. - Горский? - Да, Яша Горский. Отличный был пианист. - Был? - у меня пересохло во рту. - Ну, да он умер лет десять назад. Пойдемте, послушаем. Мать-перемать! Я представил скелет, сидящий за роялем, и мне стало жутко. - Да не бойтесь, - сказала она, увидев мои колебания. - Нас же двое. Давайте выпьем еще по чуть-чуть и пойдем. Мы выпили и прошли в зал. Агния Фёдоровна включила свет. Слава богу, скелетов и призраков в комнате не было. В углу зала спокойно стоял рояль с открытой крышкой, не издавая никаких звуков. "Послышалось", - с облегчением подумал я, разглядывая комнату. На стенах висели портреты особ артистического вида. - Кто эти люди? - Это известные деятели искусства. Мы с Дмитрием Антоновичем обожали театр. У нас часто собирались артисты и музыканты. Они здесь устраивали целые представления. Тогда же не было телевизоров. Зато люди были чрезвычайно общительны и талантливы. Меня заинтересовал портрет красавицы в вечернем платье. - Это Лиза Пономаренко - прима музкомедии. А рядом с ней легендарный Ярцев, баритон, его потом в Москву пригласили. А вот, кстати, Яков Горский, который нам только что играл... Яша, ты чего замолчал? А ну, играй! Сыграй нам что-нибудь родное. Сыграй нам вальс "На сопках Маньчжурии". Не забыл, надеюсь? Звуки рояля возобновились. Эту мелодию, я часто слышал в далеком детстве. К роялю присоединился оркестр. - Кто-то поставил пластинку, - пояснила Агния Фёдоровна. Глаза её загадочно заблестели: - Костя, пригласите меня на вальс! - Но я ни разу в жизни не танцевал вальса, - произнес я упавшим голосом. Она взяла меня за руку. - А я вас сейчас научу. Да перестаньте дрожать! - Она повела меня по кругу, показывая движения ног. Я освоил несколько па, и этого оказалось достаточно. Я старательно повторял её движения и постепенно освоился. Страх и скованность прошли, и мы закружились по залу, как Болконский с Натальей на светском балу. У меня вдруг возникло ощущение, что я танцую с молодой, ослепительно красивой женщиной. Её красота и молодость взволновали меня до такой степени, что я, окончательно осмелев, попытался прижать её теснее к себе. Но она отстранилась. - Не надо. Спасибо. Пойдемте в гостиную. Не будем им мешать. Мы их смущаем. Она погасила свет. Вновь стало темно, лишь только луна освещала таинственный зал. Мы вернулись в комнату. Рояль в зале тихо продолжал наигрывать что-то неопределенное. Оттуда слышались приглушённые голоса. Время от времени раздавался женский смех. - Слышишь? Им там без нас не так уж и неплохо...- сказала она и повела глазами в сторону зала. - Давай выпьем, - предложила она. - Можно, я буду с тобой на "ты"? Выпьем, и я расскажу тебе, Костя, одну, очень важную для тебя, историю. Она наполнила фужеры, слегка пригубила из своего бокала и тихим голосом начала рассказывать. Я внимательно слушал её, отпивая мелкими глотками крепкий с лекарственным привкусом напиток. - Ты что-нибудь знаешь о своём отце? - Практически ничего. Он рано умер и я его почти не помню. Мать тоже через несколько лет умерла. Меня взял к себе дядя Толя, ее брат. Он меня и воспитывал. - Вот что я тебе скажу, дорогой. Во времена боевых действий на Дальнем Востоке твой папа находился в подчинении у моего мужа. Дмитрий Антонович, тогда еще полковником был. Командовал разведкой армии. У него также были также две десантные роты. Одной из них командовал твой отец. Он был майором. Однажды они замыслили дерзкую операцию: не больше, не меньше как захватить японский штаб. Операцией руководил твой отец. Их посадили ночью в самолет и забросили за линию фронта. Они действительно захватили штаб и чуть не пленили самого командующего армией. Но японцы успели вызвать подкрепление и штаб отбили. Перебили почти всех наших. Твой отец и еще несколько бойцов уцелели. Они потом неделю через горы выбирались к своим. Но вернулись они не с пустыми руками. Им удалось захватить кое-какие очень важные карты, шифры и даже трофеи, среди которых был самурайский меч. Причем, не просто меч, а меч, как потом узнали, подаренный главнокомандующему Квантунской армией генералу Ямаде самим императором Хирохито! Самурайский меч для японского воина - это святая реликвия. А тем более меч от самого императора. Это символ непобедимости. Говорят, что Ямада отдал приказ о капитуляции сразу после того, как лишился этого меча. Отца твоего тогда же к герою представили. Агния Фёдоровна, прервалась и налила мне еще полфужера. - Спасибо, мне про отца никто не рассказывал. Интересная история. - Интересная, но не вся. Самое интересное произошло позднее. Каким-то непостижимым образом меч вдруг исчез. Пропал через какое-то время после окончания боевых действий. Саша, твой отец, сначала предположил, что меч тайно изъяли, чтобы его использовать в каких-то дипломатических целях, но эта версия вскоре отпала. - Извините, вы сказали: "Саша, мой отец, предположил". Вы с ним так просто общались? Тут она на какое-то время замолчала, затем перешла на шепот. - Дело в том, Костя, что у нас с Сашей был роман. - Роман? - Роман. Сама не знаю, как я влюбилась в твоего отца. Саша конечно смелый был, красивый ... тебе, кстати, от него тоже кое-что перепало... - Спасибо. - ...но чтобы я, жена полковника, без пяти минут генерала, потеряла голову из-за какого то майора? И, тем не менее - это произошло. Влюбилась я в твоего папу так, что потеряла эту самую голову. - А он? Она удивленно посмотрела на меня. - Ну, разумеется. Я же не уродина. Да и женщин там было раз-два и обчёлся. Там в меня влюблялись все, от рядового до маршала, уж поверь. - Не сомневаюсь. - Ну, и вот. Меч пропал. Дошло до начальства. Особисты понаехали со всего фронта. Все перерыли - не нашли. В пропаже заподозрили нескольких человек, включая твоего отца и даже моего мужа. Но на моего мужа, где залезли там и слезли. Он уже тогда располагал огромным влиянием, потому что много знал, да и покровители у него были на самом верху. А вот отца твоего потаскали как следует, потому что он лично отвечал за сохранность трофеев. Полянский, если бы захотел, мигом бы его выручил. Но к тому времени он уже прознал про наш с Сашей роман и действовал абсолютно наоборот: все делал для того, чтобы его упекли куда-нибудь подальше. В конце концов, от Саши отстали, но пятно на нём осталось на всю жизнь. И героя, естественно, он так и не получил, и по службе далеко не продвинулся. Ушел на пенсию в звании подполковника, хотя мог бы стать генералом. - А меч? Его так и не нашли? - Представь себе нашли. Причем, совсем недавно... - она сделала многозначительную паузу и почти шепотом добавила: - Я нашла... - Вы!? Где? - Тише. Я нашла его здесь после смерти мужа. Здесь, в этом доме, в подвале... - она пальцем показала вниз. - У меня всегда было ощущение, что там что-то есть. Мой муж часто спускался туда. Причем ночью. Он думал, что я сплю. А меня всегда разбирало любопытство: что он там делает? И вот после его смерти - а умер он от внезапного сердечного приступа - я, обнаружив в его столе какие-то ключи, набралась смелости и спустилась в подвал. - Вы? Одна? И не испугались? - Тебе не понять. Женское любопытство сильнее страха. Там я нашла одну интересную комнату и раскрыла для себя эту тайну. Я имею в виду этот меч, который в бою добыл твой отец. И сегодня я хочу передать его тебе. За этим, на самом деле, я тебя и пригласила. - Спасибо. Но что же я с ним буду делать? - Костя, ты, что не понимаешь, сколько он стоит? - А если спросят, где я его взял? - Чепуха. Сейчас такое время, что таких вопросов никто не задает. Скажешь: нашел. Продашь какому-нибудь коллекционеру или миллионеру. Можешь распорядиться им по своему усмотрению. В конце концов, можешь просто повесить у себя над кроватью, как память о своем отце. Во всяком случае, властям я его отдавать не собираюсь, а так он попадет неизвестно в какие руки. И я не хочу, чтобы кто-то вообще узнал о том, что он был в этом доме. При этом я не собираюсь ни осуждать, ни оправдывать своего мужа. - Вы полагаете, что Дмитрий Антонович намерено присвоил себе меч? - Я думаю, что да. Но вряд ли он сделал из финансовых побуждений. Тут он аристократ. - Решил подставить моего отца? - Может быть. Ревнивец-то он был жуткий. Что сейчас гадать? Но знать о том, что я тебе сейчас сказала, не должен никто. Короче говоря, сейчас мы спустимся с тобою в подвал, я отдам тебе эту штуку, и ты спокойно поедешь домой. А о том, где ты её взял никогда и никому не расскажешь. Договорились? Ну и отлично. Давай ещё выпьем на посошок. Кстати как тебе моя настойка? - Вещь. - Тогда возьми с собой бутылочку, - Агния Фёдоровна извлекла из к шкафа плоскую бутылку и протянула мне. Я засунул бутылку во внутренний карман куртки, и мы опять проследовали по длинному коридору. "Маньчжурка" придала мне смелости. Проходя мимо генеральского кабинета, я не удержался и обратился к вдове с просьбой взглянуть на портрет еще раз.. Мы зашли в кабинет, она включила свет. Я приблизился к портрету и отпрянул. Генерал уже не просто строго, а грозно смотрел на меня. Челюсти его были плотно сжаты, только что желваки не играли. - Поразительный портрет, - повторил я фразу. - Это конечно глупости, но мне кажется Агния Фёдоровна, что он немного изменился. - Почему же глупости. Совсем нет. Он действительно немного постарел за последние дни. - Постарел? - я еще раз взглянул на портрет и, пожалуй, готов был с ней согласиться. - И как вы это объясните? - Он переживает. Ведь он же слышит, все разговоры, которые я виду по телефону. Он понимает, что находится в этом доме последние дни... Но не стоит задерживаться, мы его только нервируем. Ох, не следовало мне заходить в этот кабинет. Ко мне снова вернулось ощущение страха. Мы спустились по лестнице вниз. Она передала мне фонарь и открыла дверь. Подвал был огромный. Там было, много труб, кранов, вентилей, заглушек и прочей сантехники. Мы прошли мимо всего этого железа и подошли к металлической двери. Вдова попросила меня посветить, пока открывала замок. - Только ты сейчас не испугайся. Там стоит самурай. Я зову его Ямато. - Самурай?! - Макет самурая. Муж привез его из Манчжурии. - Зачем? - Он много чего оттуда привез. Трофеи. Она отворила дверь. Луч фонаря выхватил из темноты лакированное "лицо" самурая. Тот стоял, одетый в боевой наряд. На кожаном ремне висели ножны, из которых торчала длинная рукоять. Очевидно, это и был тот самый меч. - Не бойся, Ямато добрый. Но сам к нему лучше не походи. Стой здесь у двери. Она подошла к чучелу и, приговаривая: "Ямато добрый, Ямато хороший. Это - Костя, он мой друг", - вытащила меч из ножен и передала его мне. - Ну, вот и все. Теперь я спокойна, что меч в тех руках, в которых он и должен быть. Она прикрыла дверь комнаты, и мы направились к выходу из подвала. Мы уже почти подошли к двери, как вдруг услышали сверху тяжелые мерные шаги. Кто-то спускался по лестнице вниз. - Муж! - испугано воскликнула она. - Так может ходить только мой муж! Костя бежим отсюда! Она схватила мою руку и увлекла в дальний угол подвала. Онемев от страха, я последовал за ней. Шаги на лестнице были уже отчетливо слышны. Она подвела меня к тому месту, где две большие трубы уходили вниз. Рядом был люк. - Открой, - велела она. Я потянул за ручку и поднял крышку. Она посветила в колодец. Туда уходили трубы, и спускалась ржавая железная лестница. На дне колодца трубы загибались, уходя в туннель. Туда же в туннель с шумом бросились потревоженные крысы. - Спускайся вниз и беги. Это теплотрасса она должна тебя вывести к котельной. - А вы? - А мне уже все равно. Беги же. Да хранит тебя бог. Она передала мне фонарь, дождалась, пока я скроюсь в колодце, и закрыла за мной люк. Я спустился по лестнице в бетонную шахту и последовал вдоль труб. Освещая фонариком туннель, я шел вперёд, держа перед собой меч и гоня полчища крыс. При этом я молил бога о том, чтобы фонарь не погас прежде, чем я выберусь из этой преисподней (фонарь уже был на исходе, а если бы погас, то крысы, мгновенно сожрали бы меня, едва ли смутившись присутствием раритетного тесака). Наконец, я дошел до конца туннеля и оказался в просторном помещении с многочисленными, трубами, кранами и зияющей чернотой огромной топкой. Здесь было темно, но бледный свет, проникающий сверху, освещал металлическую лестницу, которая уходила наверх. Я поднялся по ней и вышел из подвала на первый этаж. Лунный свет, падающий сквозь высокие пустые оконные проёмы, ярко освещал просторное помещение, заполненное грудами ржавого металла и битого стекла. Я подошел к оконному проёму. Отсюда хорошо был виден генеральский дом. На втором этаже горел свет. Я уже собирался вылезти и проследовать к реке, как вдруг дверь дома распахнулась и вышли двое. Это были генерал и Ямато. Генерал шёл вторым, подталкивая самурая. Я не слышал, о чем они говорили (и говорили ли они вообще), но генерал видимо о чем-то его попросил. Ямато выставил вперед две ладони и как локаторами стал шарить ими по кругу. Как только ладони оказались повернутыми к котельной, он остановился и на мгновенье замер, затем уверенно пошёл в мою сторону и кивком головы пригласил за собой генерала. У меня не было времени размышлять. Хлебнув для смелости "маньчжурки", я выскочил из окна и бросился в сторону озера. Я быстро добежал до берега, проскочил через ограждение и побежал по знакомой тропинке между двух оград. Где-то на середине я оглянулся. Эти двое преследовали меня. Ямато бежал первым, выставив вперед ладони. Наверное, он был, слеп, а ладони заменяли ему глаза. Но бежал он быстро, как уссурийский тигр. Я бросился бежать дальше. Добежав до конца ограды и оглянувшись, я понял, что от самурая мне не уйти. На небольшой полянке я развернулся, глотнул настойки и приготовился к бою. Меня совершенно покинул страх и охватил боевой задор. Со мной же меч, да ещё какой! Меч императора Хирохито, добытый в бою моим отцом! Ну, держись, японская морда! Крепко стиснув обеими руками рукоять тяжелого меча, я отвел его для удара. Самурай быстро приближался ко мне. Но он точно был слеп. Вдруг он сделал прыжок в мою сторону, и это его сгубило. Я резко махнул мечом и снес ему голову, точнее предмет, который ее заменял. Удар был такой силы, что "голова" улетела на добрый десяток метров в кусты. Обезглавленный японец рухнул на землю и больше не дёргался. В этот время я увидел, что ко мне приближается генерал. В свете луны, в парадном мундире, при всех орденах, с грозным и решительным лицом он был чудовищно страшен. В руках у него была сабля. Он определенно не был слепым и уверенно шел прямо на меня. К тому же его фигура на моих глазах увеличивалась в размерах. Ко мне вернулся страх. Я понял, что сейчас меня постигнет судьба самурая. "Меч, сука!" - загробным голосом произнесла фигура. Я в ужасе бросил меч к ногам этого чудовища и, ломая ветви, устремился в лесную чащу. Я проснулся, когда день был уже в полном разгаре. Лежу на диване и потаюсь припомнить события минувшей ночи. Что это было: сон или явь? У генеральши-то я был точно. А как домой добрался, не помню, хоть убей. Но в памяти уже начали всплывать наиболее яркие эпизоды. Сцена за сценой вспомнились ужин, рояль, романтический вальс с красивой дамой, а потом и подвал, самурай, меч, разбитая котельная и огромный генерал в парадном мундире с шашкою наголо. Бред какой-то. Прогнал мысль по второму кругу, стараясь восстановить в памяти другие детали. Вспомнил, что мы с ней чего-то пили. О господи! Тут-то мне всё стало до смешного понятным: "маньчжурка"! Она, стерва, во всем и виновата! Напиток, однозначно, вызывает слуховые и зрительные галлюцинации. Вдовушка-то, видать, принимала его изредка по необходимости. Не могла уснуть в лунную ночь, что естественно в её возрасте, и пропускала стаканчик. Отсюда и глюки. Да, и чего говорить про генеральшу, если даже у меня, молодого мужика возникли такие жуткие галлюцинации. После этого открытия у меня все сразу встало на свои места. А напиток - вещь! Хорошо бы узнать рецептик у генеральши. Пригодится в профессиональной деятельности преуспевающего детектива. А кстати, у меня же в куртке должна быть бутылка! Я потянулся за курткой, что висела рядом на спинке стула, и извлек из кармана плоскую бутылку с зеленой настойкой. Что ж, граммов сто этого зелья мне сейчас не помешает. Я сделал хороший глоток и уже собирался сделать следующий, как вдруг заиграл мобильник. "Качкин, - подумал я, - сейчас начнет выпытывать". Однако в трубке раздался взволнованный голос Бориса. - Говорить можешь? - Могу. - Слушай, тут такое было! Следователи только что уехали. - Следователи!? - Следователи и ментов целый взвод с собаками. - А что случилось? - Ге-не-раль-ша пропала. - Как пропала?! - А вот так! Короче, пошел я утром на реку корчажку проверить. Смотрю: у Полянских дверь открыта. Мне это показалось странным. Я подошел к двери, крикнул Агнию. Тишина. Первым желание было зайти в дом. Но, слава богу, ума хватило, подниматься не стал. Побежал к себе. Позвонил Агнии - никто трубку не взял. Вызвал милицию. Приехали на двух "Газелях" и в дом. Меня в качестве понятого взяли. Сперва по первому этажу прошарили, ничего не нашли. Поднялись на второй. Там в гостиной увидели столик, два фужера и бутылку с какой-то мутью на дне. Все это они пофотали, отпечатки пальцев с бутылки и со стаканов сняли, в протоколы все записали. Потом другие комнаты обшарили. Ничего в них интересного для себя не нашли. Кроме одной: кабинета самого генерала. - А что там? - А там их заинтересовал портрет. Огромный портрет во всю стену, прикинь? - И что в нем интересного? - А то, что на портрете стояла фигура во весь рост. Фигура, по всей видимости, самого генерала. Так вот эта фигура оказалась вырезанной! - Ты, смотри! Кому она, интересно, понадобилась? - Вот и я говорю: кому могла понадобиться часть портрета? - Да, интересные там у вас дела. - Это не все. Тут ещё одна деталь. В кустах недалеко от дома нашли какого-то японца, с оторванной башкой. - Кого нашли?! - Японца. Ну, не настоящего, а манекен. Манекен, одетый в кимоно, или как там у них называется этот балдахон... и башка как бритвой срезана. - Так. Еще чего нашли? - Больше ничего не нашли. Во всяком случае, мне не докладывали. А японца я сам видел... Потом они решили у меня обыск провести. Пойдем, говорят, Боря, у тебя чего-нибудь посмотрим. - Тебя заподозрили? - Получается, что так - один ведь я тут был ночью. Пойдемте, говорю, только что вы у меня найдете кроме пустых бутылок. Короче, все сундуки перерыли. Хотели даже с собою забрать. - Сундуки? - Меня. Но потом передумали и сказали, что вызовут... - Так что же все-таки искали? - Поначалу я и сам не понял. Потом выяснилось: искали портрет. Портрет самого генерала, как они мне потом объяснили. С начала по морде дали пару раз, потом долго терзали, где портрет. Я говорю, вы что ребята, опухли, какой портрет? Я что, говорю, похож на идиота, который интересуется портретной живописью? Тем более, на хрена мне часть портрета? - Конечно, уж брать так весь. - Вот именно. Короче, я тут так стресанулся, что если сейчас же не выпью, то точно свихнусь. Генеральша пропала, генерала вырезали! И все это ночью, так, что даже собака не услышала. - Ладно, Боря, не переживай.. Смени собаку. Успокой нервы. Ящик водки, как я и обещал, за мной. Эх, Бориска, Бориска! Знал бы ты всю правду, наверняка бы свихнулся. У меня у самого уже крыша едет. "Вырезали генерала". Да не вырезали его, а сам он ушел, и супругу свою с собой прихватил. |
|