1.

Шопену снилась Дюдеван
в парижском вихре, и поклонник,
откинувшись на подоконник,
шептал ей томное "шарман"...

Аврора же при двух свечах,
стирая перья, шла к развязке,
и сквозь сюжет любовной сказки
ей виделось, как гений чах.

Больной, забытый в польских далях,
он просыпался весь в слезах.
Она - в мечтах и волосах,
в движенье, в Опере, в Версале...

Когда сжимают душу стены
и я держу их, как Атлант,
о, как сочувствую Шопену
и ненавижу злую Санд!


2.

В забытом всеми сумраке Шопена
спускается по нити паучок,
а в стопке нот лишь музыка нетленна,
когда, порой, вниманье привлечёт.

Душа ушла, чтоб стать навеки чистой,
магнитной дрожью заменяя сон, -
там, где-то рефлективно, пианисты
отыгрывают мелочь у времён.

Но эхом об ушедшем человеке
висит тоска, изжившая печаль,
и, неуместный в набежавшем веке,
как старый тигр, готов к прыжку рояль.