Ахметова Елена. Идеальный слуга

ГЛАВА 1. Как глубока кроличья...

Все бы ничего, но вот Герцогиня, Герцогиня! Она придет в ярость, если я опоздаю! Она именно туда и придет!

Л. Кэрролл "Алиса в Стране Чудес" (здесь и далее перевод Б. Заходера)

Каждой женщине, привыкшей уделять своему облику определенную долю внимания, знакомо ощущение внутреннего трепета при первом визите к новому мастеру по маникюру. Какой ты от него уйдешь? Потрепанной теткой с окровавленной кутикулой или роковой красоткой с идеальными бликами на безупречной формы ногтях? Адреналин! Лотерея!

Русская рулетка!

Я покрутила кистью перед носом и философски вздохнула, снова уставившись в свой коктейль. В этот раз мне повезло и не повезло одновременно: нового мастера я нашла в инстаграме, бдительно просмотрев все фотографии с нарочито ухоженными женскими ручками, и даже обнаружила клятвенное заверение, что все инструменты проходят обязательную стерилизацию. Справедливости ради, так оно и было: стерилизации подвергались не только шаберы и щипчики, но и апельсиновые палочки и копеечные одноразовые пилки. Сам маникюр при этом, как ни странно, выглядел на удивление прилично, но жгучего желания присоединиться к стройным рядам постоянных клиентов я что-то не ощутила.

А это я еще мастера по эпиляции не искала!..

Признаться, когда я взвешивала все "за" и "против" переезда, о проблеме ухода за собой даже не задумывалась. В первую очередь меня волновали оставшиеся в родном городе сестры, возможные сложности при поиске жилья и все ужасы бюрократии, подстерегающие современного человека, вздумавшего перебраться в другой регион.

Но сестры запросто поддерживали со мной связь и по телефону, и любить их с безопасного расстояния оказалось даже легче. Уютная однушка недалеко от парка и метро подвернулась в первый же день после приезда: ее снимали две студентки, которые как раз защитили дипломы и уехали домой, и хозяйка была безутешна, пока я не позвонила ей с предложением долгосрочной аренды. Обещанные ужасы перерегистрации на поверку касались только тех, кто долго не появлялся по постоянному месту жительства - а я до сих пор не была уверена, что останусь в Москве, и перебирать бумажки не спешила.

А проблема с поиском мастеров оказалась неожиданно болезненной и не замедлила встать в полный рост уже через неделю после переезда. Практика показывала, что в сфере красоты связи были сродни мафиозным: стоило выйти на одного приличного косметолога и заверить его в своем безграничном почтении - и тогда он, таинственно поигрывая бровями и намекая на полную конфиденциальность беседы, отрывал от сердца контакты мастеров, к которым ходил сам, и требовал сохранить их в строжайшей тайне, дабы непосвященные не создавали очередей на запись. В Уфе у меня осталась сестра, профессионально занимавшаяся визажом, и я нахально пользовалась ее влиянием, чтобы при необходимости без страха отдаваться в умелые руки ее коллег.

Москва оказалась безжалостна. Столичным мафиози от индустрии красоты было недостаточно простых заверений в почтении, и от непосвященных они скрывались поистине виртуозно, оставляя приезжих на растерзание экономных мастеров с многоразовыми апельсиновыми палочками.

Покосившись на свои ногти, я машинально поморщилась и перевела взгляд за окно.

В парке цвела сирень и скакали по соснам поразительно наглые белки, по круглому пруду катались на лодках приезжие, а жирные утки (не менее наглые, чем белки) лениво уворачивались от весел, не забывая подплывать ближе, если в руках у туристов показывался кусок хлеба. Вечернее солнце просвечивало насквозь опорные конструкции колеса обозрения, чья высшая точка едва-едва выглядывала из-за вековых деревьев.

Идиллический парк так и просился в объектив фотоаппарата, но я упрямо не вылезала из-за стойки, предпочитая наблюдать за ним через стекло. Искать кого-то, кто стал бы снимать меня на фоне вековых сосен, не хотелось.

Пофотографировал уже один такой.

- Плохой день? - мужчина лениво растягивал гласные, почти напевая, и о том, что фраза не раздалась из потрепанных колонок музыкальной станции, а произнесена вживую и адресована непосредственно мне, я догадалась только после того, как на стойку чуть поодаль от моего многослойного кофейного коктейля приземлилась внушительная пивная кружка.

За ручку ее придерживала крепкая ладонь с длинными пальцами и возмутительно аккуратными ногтями правильной прямоугольной формы, такая пропорциональная и изящная, что поначалу я засмотрелась и даже как-то не соотнесла с размерами собственно кружки. Но потом счастливый владелец уселся на соседний барный стул и слегка ссутулился, опершись локтями о стойку, и весь шарм развеялся - как и не бывало.

Стул жалобно скрипнул. Стойка - тоже, с секундным опозданием.

Кожаная косуха нараспашку визуально добавляла объема, хотя лишним весом мужчина, кажется, не страдал - только лишним ростом и самоуверенностью. В нем было, наверно, не меньше двух метров - должно быть, каких-нибудь лет пятнадцать назад за ним охотились все баскетбольные клубы, но сейчас он производил впечатление человека, который поставил на своем будущем жирный крест. И еще пивом сверху залил. Случайно.

Я отодвинула подальше от его кружки свою шляпку-канотье и отвернулась, не собираясь вступать в разговор. Мужчина хмыкнул и отхлебнул пиво. Я почти физически ощущала его взгляд и уже размышляла над тем, чтобы выбраться, наконец, из кафе, когда он преспокойно сообщил:

- Я знаю, что уже не первый, кто подсаживается к тебе за последний час. Но я буду первым, кого ты выслушаешь.

Уверенные интонации сработали, как пусковой крючок для давно зреющего раздражения. Я крутнулась на стуле, чтобы обстоятельно и вдумчиво изложить все свои предположения о родословной и воспитании навязчивого собеседника, - и осеклась.

При ближайшем рассмотрении он оказался тем, что называется "ходячая неприятность". Широченные плечи, длинная шея танцора, красивое смуглое лицо с упрямым подбородком, четко очерченными скулами и небрежной щетиной - этакий классический плохиш; жгуче-черные глаза и встрепанные темно-каштановые волосы удачно дополняли образ. Такой типаж среди моих сестер - родных и не очень - уважали особенно.

- Где твоя хозяйка? - резко произнесла я вместо просившихся на язык ругательств.

Мужчина насупился и одернул куртку, словно она могла скрыть незримую метку у его сердца: четыре длинные полосы наискосок через левую половину груди - будто следы от когтей.

- Тебе-то что?

- Не хочу потом выслушивать ее претензии, - честно ответила я и снова отвернулась.

- Тебе и не придется, - легкомысленно отмел эту возможность незнакомец и, поняв, что поворачиваться к нему я больше не собиралась, протянул руку и тронул меня за плечо. - Вообще-то я с деловым предложением.

Прикосновение было недвусмысленно теплым, и я, вздрогнув, все-таки оторвала взгляд от прогуливающейся за окном парочки. Парень, чрезвычайно довольный произведенным эффектом, расслабленно ухмыльнулся. Своего он определенно добился: живого мужчину, осмелившегося заговорить с одной из нас без разрешения хозяйки, я прямо-таки жаждала выслушать.

- Ты не отсюда, - уверенно предположил он, уставившись на меня в упор. - Бьюсь об заклад, на поклон к местным еще не ходила.

Я невольно бросила взгляд на спокойную гладь пруда. В воде, будто в гигантском зеркале, отражалась листва и длинная дорожка розовато-рыжего закатного света, и глубокие тени среди густых темно-зеленых водорослей угадывались едва-едва, - но и их было достаточно, чтобы идиллическая пастораль парка вдруг показалась зловеще нарочитой, а детский смех зазвучал наилучшим звуковым сопровождением к качественному фильму ужасов.

Утки никогда не заплывали на середину пруда. Лодки кружили вдоль берега, словно зачарованные.

- Не ходила, - удовлетворенно кивнул мужчина. - Что скажешь, если я провожу тебя к... нужным людям?

- Людям? - саркастически повторила я. - Где твоя хозяйка, человек? Она хоть знает, что ты осмелился говорить с другой навкой?..

- С ней проблем не будет, - поморщился мужчина. - Так что?

Я с сомнением выглянула за окно. Предложение, в общем-то, было не лишено некоторого очарования, хоть и несколько преждевременно.

- Ты знаком только с утопленницами? - поразмыслив, спросила я и спрятала острый интерес за коктейлем.

Мужчина заметно оживился и даже выпустил ручку пивной кружки.

- А кто нужен? - деловито поинтересовался он, развернувшись ко мне всем корпусом и слегка подавшись вперед.

В его исполнении это выглядело так, будто он навис надо мной, но отстраняться я и не подумала - только вытащила из сумочки телефон и пролистнула несколько фотографий, отыскав изображение ничем не примечательного мужчины с невыразительным одутловатым лицом и седыми волосами. Он брел вдоль бетонного забора промзоны, ссутулившись и глядя себе под ноги; его одежда была идеальным камуфляжем для пыльных городских улиц - серая, неопрятная, будто слегка пожеванная. Штаны пузырились на коленях, на стоптанных ботинках темнели пятна машинного масла, а засаленная куртка вызывала стойкое желание отвернуться и больше никогда не смотреть в его сторону, но я не поленилась сделать несколько снимков, ловя, в первую очередь, выражение лица - безразличное и отупевшее.

- Знаешь, где их делают? - спросила я.

В медвежьей лапище собеседника немаленький смартфон смотрелся детской игрушкой, а мой любимый чехольчик с акварельными ирисами дивно контрастировал с высунувшимся из-под кожаной косухи шипастым браслетом. Со стороны мы, должно быть, смотрелись анекдотически, но смеяться не тянуло ни его, ни меня.

- Гомункулов? - мужчина повертел в руке смартфон и вернул его мне. - Нет. Но я знаю, где их используют, так что, если ты платишь...

Я скептически хмыкнула. Где используют этих наскоро сляпанных кукол, я и без него знала. У гомункулов ни мозгов, ни фантазии, зато ограниченный словарный запас и крепкие руки, способные гнуть стальную арматуру, как ивовый прут, - это идеальные чернорабочие. Им не нужно платить, они не едят и не пьют, а что выглядят и разговаривают, словно после недельного запоя, - так кого ж это удивит?

- ...готов раздобыть хоть целую бригаду, - закончил свою мысль мужчина. - Но прежде чем пускать ее в дело, тебе действительно стоит переговорить с Инной Мологой. Она здесь главная.

- Твоя хозяйка? - машинально уточнила я.

Он демонстративно закатил глаза.

- Хозяйка моей хозяйки.

Я поболтала соломинкой в коктейле. Платить живому русалочьему мужу, не представившись ни его хозяйке, ни самой древней навке на ее земле, было чревато куда более неприятными последствиями, нежели финансировать подпольный цех по изготовлению гомункулов. Да и кто сказал, что этот роковой красавчик действительно чего-то стоит, а не просто вышел из воды подсушить шевелюру?

В конце концов, никто же не заставляет сообщать этой Инне Мологе, зачем я переехала за полторы тысячи километров, оставив всех своих сестер в ледяных водах негостеприимной Уфимки. А устанавливать связи с местной навью все равно придется - рано или поздно. Так почему бы не воспользоваться моментом?

- Хорошо, - решилась я и отставила опустевший бокал. - Я представлюсь здешней навке. Показывай, куда идти... как тебя там?

- Итан, - с готовностью откликнулся новый знакомый и протянул руку.

- Алиса, - представилась я, чинно пожав его пальцы.

Итан расцвел широкой улыбкой.

- Алиса, - повторил он и слез со стула, тут же запихнув руки в карманы куртки. - Что ж, идем, если готова узнать, насколько глубока кроличья задница.

Я едва не поперхнулась воздухом и недоверчиво уставилась на него снизу вверх. Не то чтобы я ожидала от неизвестно кого идеальных манер или стопроцентной просвещенности, но этот поворот... да, наверное, коробил.

- Ты хотел сказать "нора", - без вопросительной интонации произнесла я, тоже спустившись со стула, и одернула юбку.

Его улыбка стала только шире.

- Если я хоть что-то понимаю в ваших навских обычаях, то ты не в норе, Алиса, - сообщил Итан, отстраненно окинув меня взглядом с ног до головы. - Ты - в заднице.

По сути, возразить было нечего. Заложные покойники не покидают место своей смерти без весомого повода унести ноги. Кроме того, я действительно должна была представиться старшей навке сразу же, как только ступила на чужую землю, и именно старшая имела право решать, останусь я здесь или нет. Не признаваться же, что цели моей поездки несколько отличаются от туристических или охотничьих?

Я фыркнула и завернулась в плащ.

Новый знакомец повел меня не к пруду, чего можно было ожидать, а к единственному в окрестностях "элитному" жилому комплексу - монструозной многоэтажке, обшитой вырвиглазными фасадными кассетами. Сразу за ней начиналось строительное гетто: вытянутые домики поменьше, бдительно уставившиеся окнами друг на друга, перемежались жидкими кустами и чахленькими газонами. Субботним вечером перфораторный гул, обязательный для недавно сданного жилья, был слышен прямо с улицы.

В этом благообразном муравейнике я бы в последнюю очередь заподозрила дом самой древней навки Соколиной Горы. Не утони я сама тридцать лет назад - забеспокоилась бы за свою жизнь.

- Что, серьезно? - скептически уточнила я, пока Итан выводил меня из-под неусыпного ока консьержки к лифтовому холлу.

Внутри все оказалось не так страшно. В лифтовом холле, вымощенном светло-серой плиткой, даже стояла пара горшков с фикусами и лакированная деревянная скамья, которая смотрелась бы куда уместнее на чьей-нибудь даче, но все равно неуловимо добавляла безликому подъезду уюта, свойственного жилому дому. В общем, если бы я своими глазами не видела метку на груди Итана, то, пожалуй, подумала бы что-нибудь не то.

- Серьезнее некуда, - хмыкнул новый знакомец и вызвал лифт.

Я покачала головой, но оставила свои комментарии при себе. В конце концов, я-то тоже не шалаш на берегу Яузы сняла, мне ли осуждать эту Инну Мологу за пристрастие к верхним этажам новостроек?

Хотя для древней навки было бы как раз нормально окопаться на набережной, если не прямо в реке. С возрастом заложные покойницы становятся практически неотделимы от своей стихии и не могут отходить далеко от места своей смерти. Я была относительно молода, и потому переезд за полторы тысячи километров дался мне относительно легко. А вот старшая из моих сестер никогда не поднималась выше талых вод Уфимки - но она и умерла в конце позапрошлого века, когда никто еще и подумать не мог, что на месте деревушки на одиннадцать дворов однажды раскинется густонаселенный спальный район.

Инна Молога вполне могла быть младше... я покосилась на голубоватое пятнышко подсветки, прыгающее вверх по кнопкам с обозначениями этажей, и невольно поежилась.

Намного младше.

Об этом говорила и массивная металлическая дверь, и совершенно сухой коврик перед ней, и солнечный свет, преспокойно проглядывающий через окошко на квартирной площадке, и кокетливая переливчатая мелодия звонка. Хозяйка квартиры, очевидно, не имела проблем ни с железом, ни с рассветами, и даже коварная музыка не могла заставить ее пуститься в пляс, позабыв обо всех делах.

Зато Итан, кажется, мог. Выглянувшая из квартиры эффектная блондинка с острым носом и пухлыми (отнюдь не от природы) губами первым делом уставилась на него - и даже приоткрыла рот.

- Инна, - как-то тепло и по-свойски кивнул ей Итан и чуть посторонился, поскольку до сих пор из-за его спины виднелась разве что тулья моей шляпки - и то в лучшем случае. - Это Алиса...

Я предпочла вовсе обойти его сбоку, чтобы уж точно не выглядывать из-за его спины, как маленькая девочка, и одарила хозяйку отработанной инстаграмной улыбкой.

- Алиса Ригер, Уфимка, восьмая сестра, - представилась я, протянув навке руку.

Было очевидно, что я ей тоже не понравилась. Что-то в изгибе губ, положении плеч и головы - так ли много нужно показать, чтобы выразить отношение к незнакомке?.. Тем не менее, хозяйка по-деловому пожала протянутую ладонь.

- Инна Молога, Волга, первая сестра, - сухо отозвалась она и, проигнорировав мое недоумение (что, здесь и нечисть тоже понаехавшая?!), втянула меня в квартиру. - На пару слов. Итан, подожди здесь.

Он, кажется, собирался что-то возразить, но массивная дверь быстро расставила все точки над i. Инна адресовала ей странный взгляд - не то брезгливо-жалостливый, не то уважительный - и повернулась ко мне спиной, продемонстрировав идеально уложенные локоны.

- Обувь сними.

Я с сомнением покосилась на осыпанный строительной пылью линолеум, но покорно оставила туфельки на резиновом коврике у двери и пошла за хозяйкой вглубь квартиры. Инна проводила меня на кухню, где из всей мебели пока что имелась только длинная узкая стойка вдоль окна и две табуретки, прикрытые газетами.

- Не ждала гостей, - скупо проинформировала меня хозяйка, сбросив газеты на пол и любезно кивнув мне на вторую табуретку, и тут же без перехода спросила: - Где он тебя нашел?

- В парке, - честно ответила я, поленившись даже уточнять, в каком именно: из окна открывался роскошный вид на колышущееся за многополосной дорогой зеленое море из живых крон. - Я хотела...

- Оставайся, мне плевать, - прервала меня Инна. - Главное - не давай Итану живую воду. Ни к чему.

Я нахмурилась. Об оплате услуг мы с Итаном еще не договаривались - пока Инна Молога не одобрила мое пребывание в городе, это в любом случае не имело никакого смысла.

- Он и не просил, - заметила я.

- Попросит, - уверенно отмахнулась Инна. - За последние полгода ты уже седьмая, кого Итан притаскивает ко мне на поклон, и у всех он просит живую воду.

- Зачем? - невольно заинтересовалась я.

- Вот у него и спросишь, - отрезала негостеприимная хозяйка, - перед тем, как отказать. Далее... каждую пятницу в полночь мы собираемся с сёстрами у Круглого пруда. Хочешь - приходи, нет - не появляйся, всем плевать. Не подходи к промзоне, она принадлежит таласыму, и он, - Инна окатила меня оценивающим взглядом, - посильнее тебя. Сцепишься с ним - помощи не жди...

- Всем плевать, - прозорливо закончила я, приложив все усилия, чтобы на лице не отразилось ничего лишнего.

Когда меня отправляли сюда, никому и в голову не пришло предупредить, что в фундаменте старого завода кто-то замурован. А ведь ему, если верить путеводителям, больше ста лет! Хороша бы я была, если бы сунулась на землю векового заложного покойника разбираться, кто здесь радикально решил проблему нехватки рабочих рук, наштамповав гомункулов размером с человека...

Кажется, мне и впрямь была нужна помощь Итана. Причём платить ему мне только что прямым текстом запретили.

Прелестно, прелестно...

- У Яузы живёт берегиня, - продолжила Инна, ничуть не впечатленная моей догадливостью. - Но от воды она отойти не может, так что...

"Всем плевать". На этот раз я не стала ничего говорить вслух - мы и так друг друга поняли.

- Вроде бы все, - подумав, заключила Инна. - Вопросы?

- Ты утонула, когда затопили Мологу? - невпопад спросила я. - Поэтому тебя так зовут?

Навка на мгновение сжала губы, демонстрируя отношение к внезапно заданному личному вопросу, но всё-таки ответила:

- Да. А ты? Уфимка далековато от Рижского залива, если мне не изменяет память.

- Далековато, - подтвердила я. - Но я была сознательным гражданином и утонула с паспортом во внутреннем кармане куртки. Читаемость, правда, после трех ночей в воде была не очень, и я вполне могла быть какой-нибудь Алиной, но Алиса звучала правдоподобнее.

Из тринадцати сестёр я одна носила другую фамилию. Справедливости ради, меня одну утопили со злым умыслом (во всяком случае, именно так я расценила связанные за спиной руки и камень на шее, когда пришла в себя на илистом дне), но я уже видела, что моей собеседнице на все это - тадам! - плевать. Вопрос Инна задала на автомате, из вежливости, и заметно заскучала уже на первой фразе ответа.

- Как бы то ни было, - бодро сказала я, поднимаясь на ноги, - спасибо за предупреждение. Итан, должно быть, заждался.

Инна скупо кивнула и бдительно проводила незваную гостью до двери, так что отряхивать юбку от пыли пришлось уже в межквартирном коридоре под насмешливым взглядом "заждавшегося" русалочьего мужа. Итан, в отличие от меня, провел время с комфортом - вышел на открытую лестничную площадку и сейчас с удовольствием докуривал сигарету, облокотившись о перила. Отсюда вид на Москву открывался куда интереснее, чем из квартиры Инны - то ли ракурс удачнее, то ли компания приятнее.

Я выразительно покосилась на наклейку на стене - ярко-красная перечеркнутая сигарета - и изогнула бровь. Итан хмыкнул и чуть подвинулся, позволив рассмотреть жестяную банку, почти под завязку набитую окурками: жильцов запрет, видимо, волновал примерно в той же степени, как моя безопасность - Инну Мологу.

- Она запретила мне давать тебе живую воду, - предупредила я из коридора.

Итан лениво кивнул, ничуть не удивлённый и не раздосадованный, и со вкусом затянулся.

- Так и будешь там стоять? - скептически уточнил он, поняв, что выходить к нему на площадку я не собиралась.

Я непреклонно кивнула. Ему-то что, он помечен, а потому и так услышит любые слова навки, хочет того или нет - а мне совершенно не улыбалось провонять куревом.

- Женщины, - досадливо поморщился Итан. - Как переться вдоль дороги посреди промышленного района - так ничего, а как пройти мимо человека, курящего приличный табак, - так туши свет, выноси святых...

Ничуть не тронутая его ворчанием, я непреклонно дождалась, пока он не потушил сигарету и не вернулся в коридор.

- Зачем тебе живая вода? - спросила я, пока он возился, закрывая двери на лестницу и для вида набрасывал замок.

- Спа-процедуру задумал, - огрызнулся Итан, не оборачиваясь. - Чтобы мгновенное омоложение и бархатистая борода. Тебе-то что? Все равно приказ старшей ты не обойдёшь.

Я скромно промолчала (зачем же разубеждать человека, который сам придумал тебе отговорку?), и Итан, вздохнув, сменил тон:

- Окей, живую - нельзя. Про мёртвую разговор был?

- Для спа-процедуры? - скептически уточнила я. - Чтобы мгновенное старение и седая борода?

- Импозантные седые виски, - ничуть не обидевшись, поправил Итан и клацнул кнопкой вызова лифта. - Так что? Меня бы вполне устроила, скажем, двухлитровая бутылка за знакомство с Инной Мологой и ванна - за бригаду из гомункулов.

Я скрестила руки на груди.

- И что на это сказала бы твоя хозяйка?

- Она чертовски покладиста и молчалива, - заверил меня Итан, не поворачиваясь в мою сторону.

Я помолчала. Покладистость никогда не была характерной чертой для заложных покойников. Иначе с чего бы нам подниматься?

- Давно? - спросила я, наконец.

- Полгода, - скупо отозвался Итан и затих.

Лифт мелодично звякнул и раздвинул двери. В зеркале на стене кабины отразился понурый мужчина с погасшим взглядом и искривленным в горькой гримасе ртом.

- Мне жаль, - тихо сказала я.

Когда Итан повернулся, выражение лица у него было совершенно обычным. Типичная гримаса россиянина - в меру недовольная, в меру саркастичная и разве что самую чуточку опухшая.

- С чего бы? Она обрела покой. После стольких лет среди утопленниц...

Не её жаль. Навки тоже уходят. Осушенные болота, освященные храмы, крещенские проруби на месте утопления, да даже банальная месть убийце - много ли нужно для упокоения? И стоит ли горевать повторно об уже умершей женщине?
Но вот Итан, живой, помеченный, окунувшийся в наш холодный сестринский омут, - остался один. Застрял между потусторонним и реальным, привязанный к нави - и уже не принадлежащий ей, рождённый явью - и отнятый у неё...

Но озвучивать это я не собиралась. Сентиментальность не запоминается и не оплачивается.

Вот здоровый цинизм, с другой стороны...

- Как скажешь, - согласилась я. - Но ты же отдаёшь себе отчёт, что вернуть её не поможет ни живая вода, ни мёртвая, и лучшее, что ты сейчас можешь сделать, - это поставить свечку за упокой?

- Отдаю, - пожал плечами Итан.

Он смотрел поверх моей макушки, благо особых препятствий для этого не было, и отчего-то безо всяких слов становилось ясно, что как раз лучшего, что возможно в его ситуации, он делать не собирается категорически.

- Хорошо, - сухо кивнула я. - С тебя бутылка минералки.

Вода в бутылке была кристально чистой и прозрачной. Она ничем не пахла и не вызывала никаких подозрений, отчего казалась подозрительней вдвойне.

- Откуда мне знать, что это теперь действительно мертвая вода? - недоверчиво уточнил Итан, получив бутылку из моих рук. - Что ты с ней сделала такого?

- Плюнула, - огрызнулась я и без лишних слов переставила бутылку в пятно солнечного света на лакированной столешнице кофейни.

Итан вздрогнул от неожиданности, когда в воде вместо бликов появился страшноватый серо-зелёный отлив - того неприятного оттенка, который наводил на мысли о долгом обстоятельном гниении. Только в том месте, где собирались тени от жизнерадостной синей этикетки, содержимое бутылки по-прежнему казалось вполне приличной минералкой - разве что уже не газированной.

- Это что ж за дрянь у тебя с микрофлорой?

У Итана имелся один солидный плюс. Ему можно было говорить любые гадости без малейшего опасения, что он обидится или, того хуже, останется в долгу. За словом в карман новый знакомец не лез, и всю дорогу до ближайшей кофейни мы сцеживали друг на друга яд - с неожиданным упоением поистине токсичных личностей, которым наконец-то дозволено не сдерживать свою гнусную натуру.

- Хочешь взять анализ? Боюсь, в лаборатории тебя не так поймут.

- Хочу знать, от чего предстоит лечиться, если ты сидела рядом с моим кофе, - немедленно парировал Итан.

Я хотела возразить, что не сижу рядом ни с чьим кофе, но тут, как назло, к столику подскочила официантка, и в нос ударил крепкий, ни с чем не сравнимый аромат, настолько густой и горький, что я взбодрилась уже дистанционно. Кажется, такого эффекта можно было достичь, разве что смешав кофе с кипятком в пропорции один к одному, и чёрная жижа в изящной фарфоровой чашечке только подтверждала мои догадки.

А Итан отхлебнул как ни в чем не бывало и блаженно сощурился. Я с первобытным ужасом наблюдала за ним поверх своего скинни латте. Кофе уже не хотелось. Кажется, я получила необходимую дозу гуараны воздушно-капельным путем.

- Вот теперь я окончательно перестала понимать, зачем тебе живая вода. Этот ужас в твоей чашке и так мёртвого поднимет, - заметила я и запила свой шок нежным латте.

- А в твоей - надо полагать, усыпит, - развеселился Итан и глотнул ещё, со вкусом перекатив черную жижу по языку. - Кстати, пока ты не уснула. Как насчёт написать свой номер телефона на салфетке, по старой доброй традиции сомнительных знакомств в паршивых забегаловках?

Должно быть, все мои мысли о сомнительных знакомствах отразились у меня на лице, потому что Итан тут же закатил глаза и, не дожидаясь закономерного от ворот поворота, прояснил свою просьбу:

- Как мне тебя искать, когда я выйду на связь с мастером-колдуном? Или кто там может делать этих гомункулов в человеческий рост... сколько тебе нужно, кстати? Строительную бригаду или одного, в личное пользование? - Итан так выразительно поиграл бровями, что я едва не повелась и не засандалила ему салфетницей в лоб.

Пустой салфетницей, к слову. Забегаловка оказалась поистине паршивой.

- Мне вообще не нужно, - с деланым равнодушием отозвалась я. - Мне нужен сам мастер. Хочу взять у него интервью.

Это заявление оказалось достаточно шокирующим, чтобы Итан оторвался от своей чудовищной чёрной жижи и вытаращил глаза - как раз в той степени, в какой должен был ещё после первого глотка.

- Утопленница работает в СМИ?!

- Нет, у утопленницы свой инстаграм-канал. Что? - я пожала плечами. - Даже нежити приходится платить за квартиру. У меня и общий контент есть, без... сюрпризов. Для живых.

- "Для живых" - это то, о чем я думаю? - уточнил Итан, одарив меня демонстративно оценивающим взглядом: от скрещенных под стулом лодыжек - к сжатым коленям и выше, к талии и груди, вдумчиво задержавшись на скромном декольте. Представление Итан прекратил, только подняв глаза и совершенно правильно истолковав выражение моего лица.

- Нет, - коротко и сдержанно ответила я, но он все равно предусмотрительно накрыл свою чашку ладонью. - Человеку совершенно не обязательно раздеваться, чтобы привлечь внимание.

Итан моргнул, удивлённый сменой тона. До сих пор я спускала ему куда более дерзкие поддевки и подколки.

- Блог сильной женщины? - попытался угадать он - уже безо всякой насмешки в голосе.

Я начинала понимать, отчего покойная хозяйка Итана оставила его в живых. Мертвый мужчина - вечный спутник, самый надёжный и верный. Но живой - единственный вариант, при котором он сохранит свою личность, догадливость и чувство юмора.

- Да, это мой блог, - невозмутимо согласилась я, - но вообще-то он о стиле.

На этот раз взгляд, которым наградил меня Итан, был другим. От ремешков мэри-джейн на щиколотках к подолу юбки-солнышка, вдоль линии тела к плечам - и к шляпке на вешалке.

- И как сюда впишется материал о гомункулах? - скептически уточнил он.

- Почему нет? - слегка удивилась я. - Чтобы следить за собой, нужно время. А самый простой способ найти время на себя - это переложить на кого-то работу по дому. Классические гомункулы в этом плане не слишком эффективны: много ли способен сделать человечек в ладонь высотой? Зато вот такие, полноценные - совсем другое дело. Послушны, исполнительны и нетребовательны. Идеальные слуги.

Итану эта идея не нравилась. Он едва заметно хмурился и поджимал губы, но тотчас заставлял себя расслабиться. Его не касались проблемы утопленниц, даже если те решили побеситься с жиру и завести человекоподобную куклу, чтобы освободить себе время на педикюр. Итана волновала мертвая вода, а я обещала ему целую ванну.

- Я посмотрю, что можно сделать, - небрежно пообещал он и достал из кармана джинсов телефон - здоровенную китайскую "лопату", которая, впрочем, в его лапище смотрелась вполне гармонично. - Так какой у тебя номер?..

ГЛАВА 2. Сквозь толщу воды

Скушает кошка летучую мышку?

Л. Кэрролл "Алиса в Стране Чудес"

Домой я возвращалась уже в сумерках, с гудящей от избытка впечатлений головой и ощутимой слабостью в коленях - увы, не от романтических треволнений. Бутылка мёртвой воды не прошла для меня даром, и о целой ванне я думала с ужасом, проклиная свое неумение торговаться и пробивную наглость Итана. Сочетание оказалось крайне неудачным.

Для меня. Не для Итана. Ради чего бы он ни требовал эту треклятую ванну.

Впрочем, возлагать все надежды на поддатого бугая я в любом случае не собиралась, а потому мысленно уже строила планы на следующий день.

Отчаявшись проследить непосредственно за самими гомункулами и сдружиться с живыми, вынужденными работать бок о бок с ходячими куклами, я подумывала поступить проще и подсунуть одному из гомункулов записку. В идеале бы, конечно, ещё и gps-трекер - на случай, если колдун окажется не слишком падок на любопытных навок, - но я здраво опасалась, что "следилка" уж точно не приведёт его в восторг, и путь к мирному диалогу будет закрыт. Поэтому я набросала текст, старательно изобразив девчачье восхищение, распечатала пару листов, перечитала... И поняла, что откладывать звонок вечно все равно не получится.

В Уфе уже была глубокая ночь. Моё отражение в погасшем моноблоке оставляло желать лучшего: укладка растрепалась, полупрозрачный нюдовый макияж поплыл, и сквозь него начали просвечивать тени под глазами и усталая складка между бровей. Я досадливо покачала головой и в Уфу позвонила только час спустя, когда была уверена, что ни одна черта в моем облике не выдаст последствия безумного темпа московской жизни.

Вызов, вопреки ожиданиям, приняли сразу. Я не успела ни собраться с духом, ни морально подготовиться.

Из экрана ожившего моноблока на меня смотрела женщина мечты. Мягкие очертания плеч, безупречно ровная кожа, огромные тёмные глаза с пушистыми ресницами, волна светло-каштановых волос и пухлые, чувственные нежно-розовые губы - должно быть, именно такого эффекта добивалась Инна Молога, бегая к косметологу, но никакие инъекции не могли сравниться с этой небрежной естественностью.

Я сама показалась себе невзрачной мышью, но быстро встряхнулась и заставила себя улыбаться.

У меня другой тип красоты. Во мне нет этой сочной, мягкой женственности, я не создаю впечатления, будто вся состою из изгибов и изменчивости. Но у меня выразительное скуластое лицо, тёмные брови вразлет и красивая улыбка. Мне идут длинные кошачьи стрелки и ярко-алая губная помада, а тонкие линии ключиц и узкие плечи - это тоже красиво. Пусть и иначе.

И совершенно не за что тут себя грызть!

- Привет, Карин, - заставив уголки губ застыть в улыбке, произнесла я. - Ночные съёмки?

- А ты надеялась, что нет, коза этакая? - вкрадчиво поинтересовалась женщина мечты.

Резковатая, излишне чёткая манера речи настолько не вязалась с округлым лицом и покатыми плечами, что голос казался наложенным на изображение, как при плохой озвучке фильма. Карина была мертва почти сто лет. Она даже вызнала, кто утопил её и за что, - свои же, за внебрачного ребёнка, - но, в отличие от многих навок, не жаждала мстить за свою смерть. Месть означала упокоение.

Карина слишком любила жизнь. Меня - не слишком. Это было вполне взаимно и послужило отличным фундаментом для крепкой женской дружбы.

- Сама коза, почему я вечно звоню первая?! - капризно возмутилась я.

- Потому что ты младшая, и скажи спасибо, что миновали те времена, когда это приравнивало тебя к пульту от телевизора, - немедленно парировала Карина и тут же переключилась на другую тему, не позволив проехаться по своему возрасту: - Курултай начинает нервничать. Половина хочет уничтожить человекоподобных гомункулов, пока они не начали лишать работы их естественную кормовую базу, а вторая спит и видит себя владельцем бригады-другой. Какие настроения в Москве?

- Всем плевать, - предельно честно ответила я.

Помимо всего прочего, Карина Уфимка была представительницей навок в Курултае Нави города Уфы. Строгое воспитание в патриархальной деревенской семье не слишком способствовало скромности и смирению, и Карина могла перегрызть горло любому оппоненту, отстаивая свою точку зрения, как когда-то отстаивала своего нерожденного ребёнка. Только теперь она была вполне способна проделать это в самом прямом смысле, что здорово повышало убедительность её доводов.

Гомункулы в человеческий рост ей не нравились категорически. Неизвестному колдуну можно было только посочувствовать.

- Я хочу изобразить восторженную девицу и попросить интервью, - призналась я. - Потом опубликую в своём инстаграме, глядишь, у нас прибавится сторонников...

- Ты в свой инстаграм давно заглядывала, дива зелёная? - тут же перебила Карина. - От тебя уже человек пятьдесят отписалось, решили, что ты померла и потому ничего не публикуешь!

Я пристыженно оглянулась на фотоаппарат. За те полторы недели, что прошли с момента моего отъезда из Уфы, на карте памяти не прибавилось ни одного снимка, пригодного для публикации. Зато телефон пестрел чрезвычайно концептуальными фотографиями безразличных ко всему кукол в человеческий рост.

Неизвестный колдун даже потрудился, чтобы их состояние не вызывало ни у кого вопросов, любовно обмазав каждого паршивым алкоголем. Любой тест на проходной завода наверняка показывал, что работники трезвы, как стеклышко, но мощный сивушный дух разом объяснял и несфокусированный взгляд, и отупение на одутловатой физиономии. От гомункулов не ждали ничего выдающегося уже просто потому, что они как нельзя лучше воплощали в себе все черты, типичные для запойных пьяниц - ещё не опустившихся, но предельно близких к точке невозврата.

Но фотографии не передавали запах, а на прочих деталях колдун погорел.

У живых людей другой цвет лица, другая пластика движений, другая реакция на оклик и красивых женщин. Фотографии будто открывали истинную сущность, позволяя отвлечься от мишуры... но именно эти фотографии нельзя выставлять на всеобщее обозрение, а других у меня не было.

Я даже не пыталась найти себе фотографа. А тот, кто снимал меня в Уфе, там и остался.

Я не говорила ему, кто я. И он стал замечать, что с годами я не поменялась ни на йоту.

- Завтра будут публикации, - клятвенно пообещала я.

- Уж надеюсь, - ядовито поддакнула Карина. - Не хватало ещё, чтобы мой карманный инфлюенсер лишился аудитории.

- Не лишусь, - фыркнула я с уверенностью, которой не ощущала.

- Уж постарайся, - в тон мне отозвалась Карина и отключилась.

Я осталась сидеть перед потемневшим экраном моноблока, отстраненно размышляя о том, что мужчины находят друзей, с которыми приятно расслабиться, а женщины ищут подруг, которые расслабиться не дадут.

Как следствие, с утра я провела три часа перед зеркалом, пока не осталась удовлетворена отражением. Подумала даже сфотографироваться самостоятельно, но перед мысленным взором немедленно возникла укоризненная Карина: "Селфи? Ты что, в 2012-м застряла?", - и я со вздохом отложила телефон.

В конце концов, мне все равно пришлось бы искать себе кого-то. Почему не сейчас?

Солнечный день вступал в силу. По асфальтированным дорожкам в парке вовсю носились жизнерадостные дети на самокатах и велосипедисты (из-за обилия детей и их непредсказуемых траекторий движения жизнерадостности им недоставало), по тропинкам под сенью деревьев неспешно прогуливались молодые женщины с колясками, и немногочисленные парочки смущенно протискивались мимо. Одиноких людей почти не было. Охота обещала быть не слишком удачной, но я все же отыскала свободную скамеечку, пригретую солнечными лучами, и достала из сумочки новый скетчбук.

Рисовала я скорее на любительском уровне, просто чтобы занять руки, пока добыча не решит, что охотится тут она. Но дощатый настил лодочной станции так и просился на бумагу, и вскоре я увлеклась: на чистом листе постепенно возникла колоннада старенького навеса, поросший низенькой осокой берег и спокойная вода, в которой отражались вековые деревья. Я откинулась на спинку скамьи, оценивающе рассматривая идиллический набросок, и, не сдержавшись, хмыкнула.

А потом принялась за пруд: наметила глубокие тени омутов, темные пятна водорослей - чем ближе к центру, тем гуще; стерла лишние блики, взамен набросав едва заметную рябь на поверхности воды... и в следующий раз отвлеклась только тогда, когда у меня за плечом кто-то поперхнулся от неожиданности, заглянув в раскрытый скетчбук. Я старательно изобразила удивление и обернулась.

Парень был из тех, к кому нужно хорошо присмотреться, чтобы заметить обаяние и внутренний свет. На первый взгляд в нем ничего не цепляло: неопределенно-русые волосы, неудачная стрижка, подчеркивающая слишком высокий лоб с наметившимися горизонтальными морщинками, словно он часто вскидывал брови в удивлении. Образ довершали тонкие губы, блеклые глаза, легкая щетина и серая футболка под черной толстовкой.

Но у него была приятная улыбка, ровная линия плеч и красивые кисти рук. И не было кольца.

Пока он только решал, стоит ли сделать вид, что просто проходил мимо и ничем не заинтересован или все-таки рискнуть заговорить. Я отрезала ему все пути к отступлению, мягко улыбнувшись в ответ.

Он еще немного поколебался, явно сдерживаясь, чтобы не обернуться и не проверить, нет ли у него за спиной какого-нибудь голливудского красавца, которому может улыбаться девушка с идеальной укладкой и длинными кошачьими стрелками в первом часу дня. Но потом все-таки сообразил, что нерешительность не добавила очков ни одному мужчине, будь он хоть моделью с обложки Men's health, и кивнул на скетчбук:

- У вас здорово получается. Похоже, - сказал он и разом растерял половину своего обаяния в моих глазах, добавив: - Только мрачновато.

Смерть позволила мне кардинально пересмотреть свои взгляды на непрофессиональных критиков. Теперь я относилась к ним терпеливо, стараясь прислушиваться к каждому и понимать, что заставило их сделать то или иное замечание.

Ничто так не меняет отношение к критике, как возможность в самом прямом смысле сожрать ее источник.

Поэтому я опустила глаза (ну, мрачновато, но моя ли вина, что живой человек видит только поверхность воды, а не всю толщу, как я?), пожала плечами и снова улыбнулась парню. Только на этот раз - неуверенно и слегка заискивающе, как это обычно делают люди в вечном поиске чужого одобрения.

- Наверное, настроение не то для пейзажей, - легкомысленно оправдалась я и немного наклонила голову вбок, рассматривая потенциальную добычу. - А вы не согласитесь попозировать на скетч? Буквально десять минут!

Парень неуверенно пожал плечами, но в глазах уже разгорался интерес: любопытство и самолюбование вступили в смертельную схватку с подозрительностью коренного горожанина, который везде и всюду видит очередную попытку втюхать какую-нибудь ерунду.

- Я еще только учусь, - призналась я, - и мне очень нужна практика. Рисовать людей с фотографий - это все-таки немного не то... а у вас очень интересное лицо.

Правильный подбор слов - половина охоты. Назови я его красивым - и он уже сверкал бы пятками где-то на противоположном конце парка, но осторожное и обтекаемое "интересный" заставило парня взглянуть правде в глаза (как часто красивые девушки сами давали ему повод для знакомства?) и обойти скамейку.

- Расскажете, что нужно делать? - спросил он, присаживаясь рядом - не слишком близко, не слишком далеко. Ровно на расстоянии вытянутой руки, с явным прицелом сократить дистанцию чуть позднее. - Никогда не позировал.

Я вежливо соврала, что в этом нет ничего сложного.

Потенциальную добычу звали Денисом, и он отчаянно стеснялся долгих прямых взглядов, но честно пересел в пятно света и замер, позволив мне наметить традиционную "летающую голову". Я болтала о пустяках, не давая повиснуть напряженной тишине, и через обещанные десять минут предъявила своему невольному референсу небрежный набросок с затертыми линиями построений.

- Я бы потом доработала на компе, - скептически повертев скетчбук, сказала я. - Вы не против, если я сделаю фотографию?

- А разве это не "немного не то"? - немедленно нашелся Денис.

Я одарила его пристальным оценивающим взглядом - и улыбнулась.

- Вы согласитесь позировать на полноценный портрет? Не сегодня, - быстро добавила я, оценив чрезмерно положительную реакцию на свой вопрос. - На сегодня у меня несколько другие планы. Да и... не стоит так торопить события.

Кажется, Дениса вполне устраивало такое развитие событий. Вряд ли он всерьез рассчитывал сегодня же попасть ко мне на кофе в постель, а потому уже собрался вежливо согласиться, но я застыла, загривком ощутив приближение меченого.

- Точно, парень, не торопи события, - с кошачьей ленцой растягивая гласные, поддакнул мужской голос из-за наших спин. - В могилу всегда успеешь.

Денис разом набычился, явно собравшись расставить все точки над "i", обернулся, медленно поднял взгляд, с каждым сантиметром становясь все менее и менее уверенным, - и в конце концов сдулся, как воздушный шарик. Пусть Итан и не умел производить впечатление, его габариты прекрасно справлялись и без правильной речи и стильной одежды.

- Надо предупреждать, что не одна, - раздраженно пробурчал Денис и испарился прежде, чем я успела что-либо ответить.

Я проводила взглядом его фигуру, какую-то поразительно неказистую по сравнению с Итаном, и сжала пальцами переносицу.

- И зачем тебе это понадобилось? - поинтересовалась я, не отнимая руки от лица.

- Жалко стало, - пожал плечами Итан, без приглашения приземляясь на скамейку рядом со мной. Я ощутила напряжение в лакированных досках таким специфическим местом, что вздрогнула и невольно вцепилась в чугунный подлокотник, в любую секунду ожидая характерного треска, - но его не последовало. - Молодой совсем. Почему вы никогда не охотитесь на каких-нибудь... - он неопределенно поболтал ладонью в воздухе, и я отчего-то засмотрелась.

Запытала бы Итана ради контактов его маникюрщицы, но что-то подсказывало, что если этот лось когда-либо и пересекался с мастерами индустрии красоты, то уж точно не ради их профессиональных услуг.

- Я не собиралась его убивать, - вздохнула я, - мне просто нужен был кто-то, кто пофотографировал бы меня в парке.

Итан, уже опасно стекший по спинке скамейки, упершись затылком в нагретые солнцем доски и вытянув длинные ноги поперек тропинки, замер и поднял голову.

- Не собиралась? - переспросил он с таким скептическим видом, словно застукал меня уже вцепившейся Денису в горло или, на худой конец, непринужденно полирующей большой зазубренный нож. - А почему тогда у него был такой вид, как будто вся кровь уже отхлынула к нижним мозгам?

Я одарила его укоризненным взглядом.

- Может, потому что я произвела на него впечатление? - предположила я.

Взгляд Итана сполз с моего лица на декольте, но, к его чести, не задержался.

- Именно этого я и опасался, - невозмутимо кивнул Итан. - Ваша братия умеет производить впечатление. Оглянуться не успеешь - а у тебя уже полгруди располосовано, и это еще в лучшем случае.

Я непроизвольно покосилась в ту сторону, куда удалился Денис, и передернула плечами.

Нормальный парень, в меру обаятельный, в меру осторожный. Но пометить его, сделать своим? Обречь на судьбу русалочьего мужа, чтобы родить живых детей?

Нет, не настолько он обаятельный. Просто Итану, справедливости ради, совершенно не за что любить нашу "братию".

- Вот видишь? Ты уже рассуждала, что лучший случай ему не светит, - легко расшифровал мою жестикуляцию Итан. - Для тебя ведь убить его - раз плюнуть... - он осекся. Уголки губ дрогнули в улыбке, и я подспудно догадалась, что пришло ему в голову, - та самая бутылка с мертвой водой, в которую я якобы плюнула.

- В самом буквальном смысле, ага, - поддакнула я прежде, чем он сам озвучил свою мысль. - А тут - ты, благородный рыцарь и спаситель, с какой стороны ни глянь. Беги, целуй свою принцессу. Поверженному чудовищу придется найти ей замену, чтобы не остаться без средств к существованию.

Но Итан вместо того, чтобы пойти и пропустить по кружке пива со спасенной "принцессой", опустил взгляд на мое декольте. Вполне пристойное (чтобы сделать "замочную скважину" непристойной, потребовалось бы несколько более солидное ее наполнение), но меня отчего-то обуяло непреодолимое желание отходить нахала скетчбуком.

- Ты действительно рассчитываешь найти приличного фотографа вот так, подцепив случайного мужика в парке? - недоверчиво поинтересовался он.

Я пожала плечами.

- В моем инстаграме нет профессиональных фотографий. Ни фильтров, ни ретуши. Я продаю не красивую картинку, а здравый смысл.

Судя по выражению лица Итана, он искренне считал, что вот здравого смысла-то мне и недостает - уже продала, видимо.

- А, да что тебе объяснять... - раздраженно отмахнулась я. - Брысь от меня, всех симпатичных мужчин распугаешь!

- Целее будут, - философски заключил Итан, не двинувшись с места. - Бутылка мертвой воды - и у тебя уже есть фотограф, если уж тебе не нужен профессионал.

Я беспомощно окинула взглядом парк. Одиноких мужчин поблизости не было вовсе. Сплошь счастливые отцы семейства да влюбленные юнцы с маниакальным блеском в глазах. На помощь от женщин рассчитывать тем более не приходилось: прекрасной половине человечества я не нравилась особенно.

- Литровая, не больше, - обреченно вздохнула я и вручила Итану чехол с фотоаппаратом.

В его лапищах массивная камера смотрелась не солиднее моего смартфона. Разве что на сей раз никакие акварельные ирисы не вносили нотку диссонанса - но с этим неплохо справлялся темно-бежевый чехольчик, от которого Итан поспешил избавиться.

- Что, яда не успела накопить? - поинтересовался он и тут же коварно щелкнул фотоаппаратом.

- Ты что творишь?! - праведно возмутилась я.

Посмеивающийся Итан предъявил мне экран фотоаппарата, откуда на меня с непередаваемым возмущением уставилась моя злая копия: вытянутые к вискам графичные стрелки превратились в ритуальный макияж темной ведьмы, каштановая волна волос растрепалась, и выбившиеся из укладки пряди вздымались надо лбом, словно под ними скрывались чертовы рога.

- Ты же говорила что-то про здравый смысл? - с ухмылкой напомнил Итан. - Что ни говори, ты навка. Для покойницы выглядишь свежо, но истинная натура просвечивает сквозь любой флер.

Я одарила его хмурым взглядом исподлобья, и подлец не замедлил снова щелкнуть фотоаппаратом. Второй снимок оказался еще хлеще первого: если поначалу "ведьма" выглядела возмущенной чьей-то наглостью, то теперь - откровенно разъяренной. Я открыла было рот, чтобы высказать все, что думала о только что открытом антиталанте Итана... и не произнесла ни слова.

Фотографии были живыми. Женщина на них казалась близкой и понятной, и солнечный свет подчеркивал ровно то, что нужно, - колдовской кулончик-кристалл, скрепляющий "замочную скважину" декольте, и парные серьги под сенью растрепанных волос. Оставалось только пустить снимки серией, чтобы золотистые лучи играли на гранях украшений, и публикация соответствовала бы тематике страницы практически идеально.

Черт, да я сама не смогла бы сделать лучше!

Итан на мгновение замер, явно ожидая если не выволочки, то, по крайней мере, симметрично ядовитого ответа, - и снова нажал кнопку фотоаппарата. На этот раз у "ведьмы" было куда более сложное выражение лица - не то недоумевающее, не то завистливое, не то счастливое; солнце над головой короновало ее золотом, и блики на воде бросали отсветы на скулы и плечи.

- Ты... - я осеклась, сама не зная, что хотела сказать. - Черт с тобой. Фотографируй.

ГЛАВА 3. Страшная история с хвостиком

Внемли, о дитя! Этой трагической саге, этой страшной истории с хвостиком тысяча лет!

Л. Кэрролл "Алиса в Стране Чудес"

Итогом сотрудничества с Итаном стала добрая сотня снимков. Черт его знает, как это у него получалось, но фотографии были экспрессивными, контрастными и яркими. Они цепляли взгляд и приковывали внимание.

- Полоснуть тебя поверх старых шрамов, что ли... - рассеянно пробормотала я, склонившись над экранчиком фотоаппарата.

Женщина на снимке небрежно придерживала взметнувшиеся из-за сильного ветра волосы, и в ее отстраненном лице было что-то не от мира сего. Зеленоватые тени деревьев и блики на водной глади пруда добавляли изображению какую-то зловещую глубину, и я засмотрелась - а потому не сразу обратила внимание, что тишина стала какой-то напряженной.

Итан машинально потирал левую половину груди, отвернувшись. Тонкая ткань футболки под грубой кожей куртки сминалась все сильнее с каждым движением. Итан не пытался ни протестовать, ни горячо поддерживать идею, и если это я еще могла как-то понять, то вот молчание в мои представления о русалочьем вдовце не вписывалось.

- Разве кто-то из вас может? - спросил Итан прежде, чем я сумела подобрать правильные слова. - Стать хозяйкой тому, кто уже помечен навкой? - говорил он спокойно, но злосчастная футболка уже просилась под утюг.

- Ты это с надеждой или с ужасом? - скептически уточнила я. - Забрать тебя от покойной навки может только та, кто окажется сильнее ее. Сколько лет твоя хозяйка была мертва?

- Не знаю. - Итан взъерошил себе волосы на макушке и напряженно ухмыльнулся. - Она меня не для разговоров выбрала.

Такая постановка вопроса отчего-то царапнула, но тут я покойную навку понимала. Итан, чего греха таить, притягивал женские взгляды. Еще он делал отличные снимки и оперативно решал поставленные задачи, но в топ самых приятных собеседников я бы его включила разве что следующей строкой после тех типов, которые бросили меня в Уфимку со связанными руками.

- Мне показалось, что Инна Молога тебе симпатизирует, - осторожно заметила я. - Если тебе что-то нужно...

- Не нужно, - отрезал Итан и замолчал.

Но я уже насторожилась, вспоминая, как Инна отреагировала на него, обнаружив у входной двери. Приоткрытые губы, загоревшийся взгляд, непроизвольный прогиб в пояснице, когда она подалась вперед, увидев визитера... справедливости ради, Итан ей не просто нравился. Мужчин, на которых так смотрят, завоевывают и прибирают к рукам даже быстрее, чем те начнут понимать, кто тут на самом деле ведет охоту и на кого.

Но Инна оставила его ждать в коридоре, как приблудного пса, а мне запретила ему помогать. И теперь в ее решениях мне чудилась горькая обида отверженной женщины.

Только вот мы не просто женщины. Чтобы отвергнуть навку, поставившую себе цель заполучить конкретного мужчину, нужно иметь в покровителях кого-то сильнее, старше и злее нее.

- А давно Инна здесь во главе? - поинтересовалась я прежде, чем задумалась о тактичности своего вопроса.

- С полгода, - криво ухмыльнулся Итан, убрав, наконец, руку от груди.

Я прикусила язык, подспудно догадываясь, что тема упокоенной хозяйки для Итана куда болезненней, чем он старается показать. Но отбросить эти мысли было куда сложнее.

Как вышло, что старейшая навка Соколиной Горы мало того что приезжая, так еще и заняла место ушедшей, древней и сильной? Будь Инна Молога мертва дольше, чем хозяйка Итана, она запросто смогла бы нанести на него свои метки, и сейчас он не насмешничал бы надо мной, а смиренно служил новой госпоже. Однако вот же он, с очередной бутылкой минералки, чтоб ей пусто было!

Куда подевались все древние заложные покойники Соколиной Горы? Я не слышала ни о ком, кроме берегини у Яузы и заводского таласыма, да и про тех не была уверена, что они местные. А еще этот неизвестный колдун и новомодные гомункулы в человеческий рост...

- Плюй прицельно, горлышко узкое, - посоветовал Итан, не дожидаясь, пока я вынырну из своих размышлений самостоятельно.

- В следующий раз добудь воронку, - капризно потребовала я, но плеваться, разумеется, не стала - просто взяла бутылку в руки и сосредоточилась.

Навки, увы, не ядовиты. Мы просто мертвы, и дыхание нави сопровождает нас повсюду - только пожелай, и оно вырвется в явь, окрашивая ее болотной тиной и гнилью, неся с собой разложение и тени. Куда сложнее держать смерть в узде, нежели давать ей дорогу; но тех, кто слишком часто дает слабину, забирает навь.

Поэтому я сунула помутневшую бутылку обратно Итану, вытерла тыльной стороной кисти холодную испарину со лба и твердо пообещала себе, что ближайшие несколько дней ни с какой мистикой связываться не стану. Пока что мне хватало дел и без нее.

- Можешь ловить вороненка, - щедро позволила я, поймав скептический взгляд Итана. - В сказках действенность воды обычно проверяют на птенцах, но тут я точно пас.

- В сказках птенцов потом окропляют живой водой, - блеснул эрудицией Итан, хозяйственно запихивая бутылку куда-то за пазуху. - А ее я уже полгода ни у кого не могу выманить, хоть ты и в самом деле воронят лови.

- Имеет смысл, если ты решил заняться поддержанием спортивной формы, - сдержанно заметила я, не без содрогания наблюдая, как мутная вода скрывается за черной кожей куртки, вплотную к живому телу. - В городе ты все равно настоящего ворона не найдешь.

Итан неопределенно хмыкнул, из чего я заключила, что он уже пытался и предсказуемо потерпел неудачу, а длительного выезда в лес пока не запланировал - не то перестал бы намекать мне на возможность нарушить запрет Инны.

Или нет. Целая ванна мертвой воды - многовато ради одной покойницы, будь она хоть тысячу раз навка. Больше походило на то, что Итан собирался сам стать этаким мудрым вороном, который знает, где добыть чудо-зелье. Только ради чего? Не то чтобы я сомневалась в том, что и в двадцать первом веке отыщутся люди, верящие в живую и мертвую воду, но неужели их достаточно, чтобы затевать предприятие по сбыту?..

Хотя здесь-то - наверняка.

- Ладно, - вздохнула я, бросив взгляд на запястье: до конца рабочей смены на заводе оставалось еще полтора часа, которые требовалось где-то убить, - впрочем, у меня уже были варианты. Контент следовало заготовить с запасом. Просто на случай, если поиски колдуна внезапно увенчаются успехом и некоторое время будет не до соцсетей. - Я сильно тебя задержала, тебе наверняка пора вершить свои темные делишки с мертвой водой.

Итан заметно напрягся.

- А ты собралась все-таки поохотиться?

- То есть насчет темных делишек возражений нет? - тут же уточнила я.

Укоризненные взгляды сверху вниз этой громадине давались особенно успешно. Я демонстративно закатила глаза и призналась:

- Я не собираюсь никого убивать или метить. Мне просто нужен постоянный фотограф. Не буду же я каждый раз ловить тебя на живца посреди парка?

Вопреки ожиданиям, Итан заметно оживился.

- Тебе ведь понравились мои фотографии, - проницательно отметил он. - Почему бы не нанять меня на постоянной основе? Скажем, по двухлитровой бутылке мертвой воды за съемку.

- Нет, - сходу отказалась я.

Итан расчетливо сощурился и впихнул руки в карманы джинсов.

- Я от тебя ни на шаг не отойду, и, поверь, даже в край отчаявшиеся мужики и на пушечный выстрел не приблизятся, что бы ты им ни пообещала, - противно растягивая гласные, предупредил он.

Действенность угрозы я успела оценить уже по Денису. Во вредности и упорности Итана сомневаться не приходилось и подавно, а потому я только обреченно вздохнула:

- Во-первых, ты обещал мне найти колдуна, создающего гомункулов в человеческий рост. А во-вторых, столько мертвой воды я просто не потяну, и именно поэтому мне и нужен другой фотограф, с более приземленными и понятными мотивами.

- О, мотивы у меня приземленнее некуда, - тут же бодро заверил Итан. - На мертвой воде можно неплохо нажиться, если открыть небольшую кофейню рядом с платным травмпунктом. Ты не представляешь, на что готовы люди, чтобы вернуть здоровье в кратчайшие сроки. Нанять баристу с правильно подвешенным языком - и дело в кармане.

С полминуты я переваривала это заявление, тщетно пытаясь соотнести его с тем, как Итан весь сникал всякий раз, когда речь заходила о его упокоенной хозяйке. Картинка упорно не складывалась, и в конце концов я сдалась, спросив совершенно не то, что собиралась:

- Почему именно рядом с платным травмпунктом?

- Потому что в бесплатный, как правило, ходят люди с несколько меньшими возможностями, - цинично сообщил Итан. - Целевая аудитория несколько не та, улавливаешь?

О да, я улавливала. Но предпочитала не сообщать, как меня коробит известие о том, что новый знакомый наживается на чужом горе и вере в чудо. В конце концов, заменять ему совесть я не собиралась, равно как и раздавать мертвую воду на благотворительной основе. Так к чему разводить бесполезное морализаторство?

Тем более что фотографии Итана были и впрямь неплохи.

- Два литра в неделю, - постановила я, скрестив руки на груди. - Не чаще.

- Почему? - Итан слегка наморщил лоб. - Вера запросто могла... - он осекся и раздраженно дернул плечом, словно надеялся, что жест отвлечет меня от того, как изменился его голос.

Кажется, можно было даже не спрашивать, кто такая эта Вера и каковы ее пределы в вопросах изготовления мертвой воды в промышленных масштабах.

- Судя по тому, что ты рассказал, она была старше и сильнее меня, - все-таки ответила я - и тут же нахмурилась. - Погоди, кофейня - ее идея?

- Моя, - нахохлился Итан. - Вера просто ее поддержала. Ей становилось все тяжелее отходить от воды, и вопрос обеспечения встал ребром.

Я хлопнула ресницами. Если Вере было тяжело отходить от воды, утонула она не позже середины девятнадцатого века. Почти две сотни лет! Чтобы упокоить настолько старую нежить, нужно было очень постараться!

- Что с ней случилось? - настороженно спросила я.

Итан досадливо поморщился, скрестив руки на груди, и я уже догадалась, что сейчас он попытается меня срезать, - а потому быстро добавила:

- От воды не могут отходить только самые старшие из нас, сильные и неотомщенные. - Я схватила его за запястье, не позволив отвернуться и отстраниться. Кожа под пальцами была шероховатой и горячей, и от прикосновения вздрогнули оба. - Такие обычно уходят сами, когда находят душевный покой, но навка никогда не бросит своего меченого добровольно. С Верой, должно быть, случилось что-то неожиданное и страшное. И, судя по числу древних заложных покойников в окрестностях, это не единичный случай. Твой рассказ может быть очень важен для всех нас.

С мотивацией на тему всеобщего блага я точно промахнулась. Итан, кажется, вообще толком не слушал, остановив тяжелый взгляд на моей ладони, лежащей поверх его запястья, в опасной близости от левой половины груди и старой незримой метки, которую так и не смогла свести Инна Молога.

Спохватившись, я убрала руку и хмуро поинтересовалась:

- В конце концов, если исчезнут все навки, что станет с твоим кофейным бизнесом?

Кажется, именно с этого вопроса и следовало начинать.

- Вообще-то у меня не настолько плохой кофе, чтобы я прогорел, едва лишившись источника мертвой воды, - уязвленно отозвался Итан. - Простояла же моя кофейня полгода без Веры!

Мне вспомнилась кошмарная черная жижа, которую он заказал себе возле дома Инны. Если в его кофейне угощали чем-то подобным, то, пожалуй, ее существование само по себе тянуло на чудо... но, видимо, чудеса временами все же случаются.

- Но прежней прибыли без мертвой воды она точно не приносит, - заметила я и, сощурившись, предложила: - Давай так. Ты расскажешь мне, как упокоилась Вера, а я сфотографируюсь в твоей кофейне и выложу отдельным постом в инстаграме. Вау-эффекта от рекламы не обещаю, но кое-какая аудитория у меня есть и в Москве.

На сей раз я угадала с ниточкой, за которую следовало тянуть. Итан выглядел недовольным, но все же кивнул, добавив только:

- Двух литров мертвой воды в неделю это не отменяет, окей?

- Я купил тебе цветы и угостил кофе, чем ты недовольна?

- Розы - это пошло.

- Снобизм - это пошло, - отрезал Итан и нацелил на меня объектив. - Ну-ка, чашку ближе к вазе, нос в цветы и улыбайся, чтоб тебя!

Я одарила его убийственным взглядом исподлобья, но покорно придвинула белую чашку с кофейным листочком на поверхности пенки к прозрачной вазе с огромной охапкой едва раскрывшихся темно-красных роз. Следовало отдать Итану должное: и цветы, и кофе, и даже освещение гармонировали что с обстановкой, что с моей одеждой. Все, что оставалось, - привести в порядок растрепанные волосы и слегка подправить макияж, чтобы не казаться бледной молью на фоне кровавых роз и массивной мебелью из темного дерева, на удивление основательной и дорогой для кофейни. Меня неотступно преследовало ощущение, будто я тайком пробралась в закрытый клуб для джентльменов. Где еще отыщешь складчатые бархатные шторы в тон небольшим диванчикам, постеры с портретами солидных лордов на стенах и массивную лакированную стойку, на которой куда уместнее смотрелась бы батарея бутылок из-под виски, чем ровный строй сиропов для кофе?..

Вдобавок у дальней стены высился огромный книжный шкаф, на который я никак не могла перестать коситься. Дизайнерский зал, зона для буккроссинга и три степени обжарки кофе на выбор - а хозяином всего этого был нетрезвый лось в косухе?!

Ладно, трезвый, а косуха осталась на вешалке, но!..

- Алиса, мне нужен красивый кадр с искренней эмоцией. Поэтому слушай внимательно, я говорю это в первый и последний раз, - смертельно серьезным тоном объявил Итан, на мгновение выглянув из-за объектива. - Ты очень эффектная женщина, у тебя красивая улыбка и охренительная задница, а этот твой... Денис? В общем, последний идиот, поскольку даже не подумал о том, чтобы бороться за свое счастье, и еще не раз об этом пожалеет.

С полминуты я озадаченно пялилась на него поверх роз, переваривая сказанное, а потом заметила:

- Если ты говорил это ради того, чтобы я выглядела довольной на фотографии, то остановиться следовало после слова "улыбка".

Итан демонстративно закатил глаза и опустил фотоаппарат.

- Хорошо, что ты предлагаешь? С такой кислой физиономией тебя не то что в инстаграм, на улицу выпускать нельзя!

- Убери от меня розы, - брезгливо попросила я и выбралась из уютных объятий темно-шоколадного диванчика с бежевыми подушками.

Итан наблюдал за мной с чрезвычайно скептическим выражением лица - и пока я вертелась у витрины с десертами, выбирая наиболее эффектный образец тирамису со свежей клубникой, и пока я рыскала у книжной полки. Зато, когда я вернулась к столику, победно потрясая добытой книгой, не сдержал смешок.

- "Алиса в Стране Чудес"? Серьезно?

- Много ты понимаешь, - пробурчала я, пристраивая на столике крафтовую баночку с тирамису. - Это же издание с иллюстрациями Тенниела! - в доказательство своих слов я пролистала книгу, отыскав черно-белый рисунок девочки - в старомодном платьице с юбкой-клеш, очаровательном переднике и туфельках мэри-джейн, как и у меня самой. В руках Алиса держала сомнительного вида пузырек с темным содержимым, украшенный крупной этикеткой "Drink me".

Раскрытую книгу я положила рядом с нетронутым десертом, а сама повертелась на диванчике, устраиваясь поудобнее, и взяла в руки чашку слегка остывшего кофе, уставившись на него точно с таким же выражением лица, как девочка на иллюстрации - на бутылочку: смесь любопытства, подозрительности и готовности выпить содержимое чисто эксперимента ради.

Итан прыснул и немедленно защелкал камерой. Я принюхалась к чашечке и поняла, что тщательно подобранное выражение лица "поплыло", выпуская наружу настоящие чувства: удовольствие из-за хорошо проделанной работы, наслаждение уютом и легкое удивление.

А кофе оказался шокирующе приличным, без неприятного послевкусия и тяжелого вяжущего ощущения на языке, как это обычно бывало с пережаренными зернами или слишком крепким напитком. Легкая горчинка скрашивалась нежной пенкой и терпким коричным ароматом, и на последних кадрах я довольно щурилась, как старая кошка на завалинке в солнечный день. Итан многомудро пролистал снимки, одобрительно кивнул и только потом заметил:

- У тебя усы из пенки.

- Все еще симпатичнее, чем твои, - огрызнулась я и потянулась к салфетнице. - Удовлетворен? Теперь расскажешь мне, что случилось с Верой?

Итан разом растерял все игривое настроение и обернулся к стойке.

- Макс, сделаешь, как обычно?

На юном лице симпатичного баристы за стойкой отразился суеверный ужас, но он мужественно кивнул, и все звуки в зале на пару минут заглушил шум кофемолки. Над столиками поплыл густой горьковатый аромат нагревшегося зерна.

Я стащила с тирамису нарезанную клубнику и листик мяты, но вкуса почти не почувствовала. В чашке Итана плескалась нечто, по консистенции напоминающее мазут, и пахло оно так, что перебило даже навязчивый маслянистый запах розового веника.

- Что ж ты сразу кофейные зерна не жуешь? - поинтересовалась я.

- Пей свое молочко и не завидуй, детка, - отбрил Итан, в два глотка приговорив половину чашки, и вздохнул так тяжело, словно это я заставила его пить кошмарную бурду, которую, кажется, даже процедить забыли. - В общем, Вера... чтобы ты понимала, мы жили у Терлецких прудов, и она никогда не уходила далеко от воды. В тот день я сильно задержался в кофейне, договаривался с одним... неважно. Я пришел к дому во втором часу ночи, было темно. Мне еще показалось, что я видел женщину в пуховике, как у Веры, но она шла уже у дальней парковочной калитки... - заметив мой остекленевший взгляд, Итан спохватился и пояснил: - Там то еще жилое гетто, все дворы в запаркованных машинах, и выделено несколько зон с "именными" местами. Каждое огорожено забором с индивидуальной калиткой с навесным замком. Самая дальняя уже в глубине квартала, так что я подумал, что Вера не могла уйти так далеко, и поднялся в квартиру. Но ее там не было. - Итан на мгновение сжал губы, остановив невидящий взгляд над моей макушкой. - Сумка, телефон, шапка - все лежало в прихожей. Сапоги остались на полке. Входная дверь была заперта, но замок срабатывал автоматически, когда ее захлопывали, так что это еще ни о чем не говорит... в общем, только пуховика на вешалке не было. Как будто Вера завернулась в него, захлопнула дверь и вышла из квартиры в домашних тапочках, обо всем позабыв. Больше ее не видели. А через три дня моя метка поблекла, и Инна Молога попыталась ее перекрыть, но обломалась, - закончил Итан, улыбнувшись так мстительно, словно неудача навки доставила ему ни с чем не сравнимое удовольствие. - Инна надеялась, что на сороковой день метка сойдет сама, но обломалась снова.

- Вера была очень сильной, - задумчиво кивнула я. - Ее метка не сойдет никогда.

У Итана сделалось очень интересное выражение лица - не то злорадное, не то испуганное. Он машинально потер левую половину груди и, подумав, запустил ложечку в мое тирамису.

- Инна сказала, что навки иногда уходят сами, - сообщил он и, помедлив, пододвинул к себе баночку. - Но Вера меньше всего походила на человека, обретшего душевный покой. Ее ужасно бесила привязанность к воде, и она пыталась найти какие-нибудь лазейки, чтобы не торчать у Терлецкой рощи, как собака на коротком поводке. Она не слишком любила рассказывать о себе, но фотографии у нее дома, кажется, были со всего света собраны. - Итан остервенело заскреб ложечкой по стремительно пустеющей банке. - После такой жизни невозможно привыкнуть к четырем стенам и маленькой рощице.

- А ты много путешествовал? - бездумно спросила я, спрятав нос в своей чашке.

- Только до того, как встретил Веру, - скупо отозвался Итан и отставил пустую баночку, противно звякнув о блюдце. - Ну как, мой рассказ "очень помог"?

- Пока не знаю, - честно покаялась я. - Мне нужно поговорить со старшей сестрой.

- Так Инна в курсе, - пожал плечами Итан и тут же догадался: - А, с твоей старшей сестрой... а ей-то какое дело?

- Ну, Инне плевать, - неопределенно хмыкнула я, - но кого-то же должны заботить таинственные исчезновения древней нежити.

По крайней мере, кого-то помимо меня. Потому что одной навки точно недостаточно, чтобы разобраться в происходящем.

Комментарии: 37, последний от 11/07/2019. © Copyright Ахметова Елена (morwen_ei@mail.ru) Размещен: 05/05/2019, изменен: 09/05/2019. 74k. Статистика. Глава: Фэнтези, Любовный роман, Юмор Вне серий Скачать FB2		Ваша оценка:
Аннотация: За обшарпанными фасадами заброшенных зданий прячутся подпольные цеха по созданию гомункулов, в парковом пруду проводят собрания утопленницы, а русалочий муж отчего-то разгуливает по земле без позволения хозяйки. Ты ждала меня, Москва?.. Здесь, как обычно, ознакомительный фрагмент в первые три главы. Полный текст тут, а скачать можно отсюда =)

Ахметова Елена : другие произведения.

Идеальный слуга