Аяров Владимир Николаевич : другие произведения.

Вид из окна2

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Часть2,содержит элементы эротики.

   Глава 21
  
   В баре "Вагул" собирались хакеры. Любители гулять по компьютерным сетям. Люди разных возрастов и профессий, они часто заходили сюда, в мой Гвинсил. Многим он понравился, но некоторые гости критиковали его на чём свет стоит. Ругали фирму "Занескол" - мне казалось, ругали не без оснований.
   Хакеры есть хакеры. Я немного знал психологию этих людей. Встречался с ними, были такие среди моих знакомых. Я их не понимал, когда они переходили на сугубо профессиональный язык, когда начинали говорить о памяти в столько-то мегабайт или о быстродействии программ и процессоров, о достоинствах тех или иных поисковых систем. Они общались на своём особом языке, и если этот язык был для вас в диковинку, то к вам относились с некоторым высокомерием. Человек, который мало что знал о мегабайтах, или не понимал значения терминов, выглядел в их глазах презренным тупицей.
   Себя они всегда считали умными людьми. В моём же понимании они были больными. Я всегда относился к ним с жалостью, примерно так же, как к наркоманам. Мне нравилась только одна черта в характерах этих людей - свободолюбие. Оно проявлялось у всех без исключения, с кем я был знаком. Эти люди не терпели зависимости в каких-либо формах. Например, ненавидели зависимость от начальства, от жизненных обстоятельств, от предписаний и инструкций.
   Хакер - это нарушитель. Смысл существования хакера заключён в том, чтобы доказать всем крючкотворам и бюрократам: человек свободен, личность независима, а значит, талантливый человек всегда сможет обойти любые препятствия. Для хакера нет понятия "нельзя". Что там нельзя? Грабить банки с помощью компьютера. Не волнуйтесь, хакер обязательно попытается ограбить банк. Нельзя вводить вирусы в программы? Хакер займётся разработкой нового вируса и запустит его в сеть, чтобы показать уязвимость и несовершенство современных программ.
   Что там ещё? Ах, нельзя входить в город Гвинсил. Конечно, ведь это частная программа и фирма "Занескол" гарантирует её неприкосновенность. Именно это и привлекает хакеров - возможность обойти защиты и разгадать коды, взломать программу. Плевать хотел хакер на инструкции фирмы.
   Я перезнакомился со всеми гостями, открыл для себя много нового и пришёл к выводу, что в баре собрались типичные хакеры. Взломщики, мелкие жулики или бандиты, - можно их называть как угодно. Преступники компьютерного века. Своеобразные пираты. Несомненно одно: все они люди интересные, неординарные личности.
   Но по большому счёту, ситуация, в какую я попал, была неприятной. Представьте себе, вы приходите в свой дом и застаёте там шайку разбойников, воров, взломщиков, которые проникли к вам наглым образом, сидят у вас, пьют коньячок, приветствуют вас двусмысленными издёвками типа: " Укрепляй двери, дружище, у тебя слабая защита."
   На первый взгляд могло показаться, что посетители бара ничего не украли и никого не ограбили. Их проникновение в Гвинсил - безобидное развлечение интеллектуалов. Но на самом деле они грабили меня. Я оплачивал "Занесколу" те объёмы памяти, которые были задействованы в программе окна. И если моё пребывание здесь стоило дорого, то можно представить, в какую сумасшедшую сумму обходились мне эти милые гости.
   Кроме того, они вмешивались в мою программу. Изменяя и перекраивая её без малейшего стеснения. Конечно, программа города Гвинсила была настолько обширна, что даже усилия десятков хакеров не могли изменить её принципиально. Город уже давно жил своей жизнью, по своим законам. Но мне становилось как-то не по себе от некоторых замечаний и предложений гостей.
   - Хотите, мы откроем у вас новый игорный дом, где будут играть не на деньги, а на женщин? -спросил юный хакер Сержик.
   - А вам не надоел вид проспекта Галлюцинаций - эти дурацкие двухэтажные домики? Мы можем построить там крутейший небоскрёб.
   Мои уважаемые гости печатали деньги Гвинсила - дугары. Те самые вожделенные дугары, коих мне так не хватало.
   Мои финансовые проблемы были решены тут же: Семён Петрович вручил мне пачку с тысячей дугаров.
   - Больше, к сожалению, нельзя, - сказал он, - мы ведь имеем совесть и не хотим разорить ваш город, поэтому деньги выдаём по мере острой необходимости.
   - Кстати, я давно предлагал изменить дизайн стодугаровой купюры, - снова вмешался в разговор Валера.
   Бороться с хакерами бесполезно. Можно что-то предпринять против одного или двоих, но сделать что-либо против самого явления хакерства невозможно. Они способны проникать всюду, они вездесущи. И даже если я смогу каким-то невероятным способом выгнать из города именно этих, которые сейчас донимают меня своими вопросами, то я не уверен, что спустя пару дней здесь не появятся новые хакеры, другие, - и они тоже будут задавать вопросы, давать советы и, вполне возможно, будут вести себя гораздо развязнее и наглее.
   Знакомясь с посетителями бара, я уже знал, что не стану действовать против них и не буду поднимать лишний шум. Это занескольцам я должен предъявлять претензии за то, что они продали мне такую слабозащищённую программу.
   Здесь, в Гвинсиле, в моём городе я хотел решать все проблемы тихо и мирно, избегая скандалов и потасовок, а в хакерах из "Вагула" надеялся обрести союзников и помощников.
   Семён Петрович кое-что знал о моих приключениях.
   - Не доверяйте полиции, - твердил он, - и вообще вы зря связались с поисками дочери Бомжевича. Программа вашего окошка работает нестабильно, часто даёт сбои, вы рискуете, берёте на себя непосильные обязательства, пытаетесь решать задачи, которые могут завести в тупик и погубить всю программу. Вместо того, чтобы развлечься, пройтись по магазинчикам, по кабакам, посидеть в баре, покататься на пароходе, погулять в парке, - вы втягиваетесь в мало кому понятную полудетективную историю. Зачем вам это нужно?
   - Я хотел найти свою девушку.
   - Вот и найдите её. Гуляйте с ней. Почувствуйте себя вальяжным туристом, пройдитесь по музеям, о барах я говорил, - да мало ли в городе развлечений.
   - Но где её искать? Похоже, вы мой город знаете лучше меня, так и помогите.
   - Поможем, - уверенно пообещал Семён Петрович.
   Я был доволен. Именно этого я и добивался: использовать информированность хакеров в поисках Инглис. Семён Петрович обратился к присутствующим с просьбой.
   - Господа, нашему го... хозяину необходимо узнать о девушке. В пять вечера какой-то тип увозит её из района памятника, затем они едут по улице Раз Дольная, далее следы теряются. Её зовут Инглис.
   - Какой у неё цвет волос? - спросил Сержик.
   - Блондинка, - ответил я.
   - Я знаю всех блондинок в Исме. Среди них нет никакой Инглис. Это честно - я знаю всех. Не надо думать, что я бравирую. Просто я люблю блондинок, а в вашем городе их не так много.
   - Может быть, она живёт в Сомбуре? - спросила хакерша Леночка.
   - Возможно, - смутился я, мысленно со стыдом признавая, что не удосужился уточнить место жительства Инглис.
   - Что же вы поселили свою возлюбленную в таком злачном районе, - сказала Леночка с укоризной, - ведь могли же дать ей хорошее образование, сделать карьеру, дать большие деньги, ведь могли...
   - Как-то не получилось, не успел, - оправдался я.
   - Знаете, я была о вас лучшего мнения.
   Я чуть было не нагрубил этой Леночке, чтобы не лезла в мои личные дела, но положение спас Семён Петрович.
   - Кажется, Шурик знает, - прошептал он мне на ухо.
   Подошёл Шурик - толстый пузатый мужчина неопределённого возраста в белой футболке с жёлтым слоном на груди.
   - Я точно не уверен, - сказал он, - есть пивная на углу бульвара Оплошности и проспекта Диких коммунистов, её хозяин разъезжает на "Понтиаке", часто бывает там с блондинкой. Её имени я не знаю, а хозяина зовут Юрик; мы с ним пили, нормальный мужик, я могу справиться у него.
   - Это далеко отсюда?
   - Нет, не очень. Просто его сейчас может не быть на месте.
   - Проведите меня в эту пивную, я дождусь хозяина и сам поговорю с ним.
   - Да без проблем, господи. Я вас провожу. Только не могу обещать, что подруга Юрика именно та девушка, которую вы ищите.
   - Ничего страшного. Если это не она, я буду искать дальше. Короче, не будем терять времени, проводите меня к пивной.
   - Давайте выпьем за то, чтобы вам повезло, - Лев Николаевич протягивал бокал.
   Я не хотел пить и вежливо отказался.
   - Зря, - сказал Лев Николаевич, - удачи не будет.
   - Будет, - уверенно ответил я. - А вы, пейте сами эту гадость.
   - Вот тут вы правы! - оживился он. - Гадость неимоверная. Однако, пьем её, пьем голубушку.
   Он опрокинул бокал и выпил его содержимое. Я торопился к выходу, увлекая за собой Шурика.
   - Да не сердитесь вы так, - громыхал нам вдогонку голос Льва Николаевича, - я ведь искренне желаю вам удачи. Честное слово, от души хочу, чтобы вам повезло. Правда, реально помочь не могу. Не знаю этой вашей девушки, не встречал. Уж извините, не интересовался я всякими блондинками.
   - Саша, идёмте скорее, - поторопил я Шурика и сам поспешил покинуть бар, не желая больше слушать беспредметную болтовню Льва Николаевича.
   На улице мы встретили Гила.
   - Задержать Бегиса не удалось, - доложил он.
   - Почему?
   - Оказалось, я ошибся и погнался за человеком, имя которого Мозель. Очень похож на Бегиса.
   - Чёрт с ним, с Бегисом. Гил, скажи, ты знаешь пивную на углу бульвара Оплошности и проспекта Диких коммунистов?
   - Знаю. Это "Снежинка".
   - А с владельцем не знаком?
   - Юрик Лодер. Кто же его не знает, почти вся полиция там пьёт.
   - Я чувствую, что вы можете обойтись без моей помощи, - догадался Шурик.
   - Да, похоже, так и есть, - я был даже рад, что появился повод отказаться от услуг хакера, - извините, Шурик, я вас напрасно побеспокоил.
   Обменявшись формальными любезностями, мы простились с Шуриком, после чего я обратился к Гилу:
   - Скорее идём в "Снежинку", я хочу застать владельца на месте, нужно срочно с ним поговорить.
   - По заданию мы должны искать Бегиса, - словно автомат отчеканил сержант.
   - Мы будем его искать, но сначала поговорим с Юриком.
   - Это нарушение.
   Спорить с Гилом было трудно. Он не признавал никаких моих доводов и аргументов, грозился доложить капитану о нарушении инструкций.
   - Мы идём в "Снежинку", чтобы найти там Бегиса, - выпалил я последнее, что мог придумать. Это возымело успех: сержант часто-часто заморгал, приоткрыл рот и задумался.
   - Только что стало известно, что Бегис проводит время в "Снежинке", - добивал я его железной логикой.
   - Тогда понятно, - сдался он,- тогда мы идём в пивную.
  
  
  
   Глава 22
  
  
   Пиво полезно и питательно! - такая надпись красовалась над входом в бар "Снежинка". Самого названия бара я не увидел нигде. Должно быть, его заменяла выполненная из пенопласта огромная снежинка, которая висела чуть повыше сообщения о пользе пива.
   Гил буквально вломился в помещение и с пристрастием стал допрашивать бармена.
   - Где хозяин, когда будет, Бегиса знаешь?
   От такого града вопросов бармен был ошеломлён и напуган.
   - Что-нибудь выпьете? - неуверенно спросил он вместо ответа, следуя чисто профессиональной привычке. Как ни странно, своим вопросом он заметно успокоил сержанта.
   - А что у тебя есть? - поинтересовался Гил.
   Прозвучал ответ из названий напитков.
   - "Барабан", "Гаечный ключ", "Иголка", "Вентиль"...
   - Нам с господином по "Вентилю", - распорядился Гил и важно добавил: - только всё бесплатно, мы из полиции.
   Меня смутило, что в баре совершенно не было посетителей, - ни одного человека. Всё свободно, ни один столик не занят. Возле стойки нет привычной суеты. Обычно такое затишье характерно для утренних часов, но мы-то подошли уже в начале вечера.
   - Клиенты вас не жалуют, - посочувствовал я.
   - Они внизу. Там у нас ещё один зал - просторный и в нём можно играть.
   - Играть?
   - Да, игровой зал. Карты, рулетка.
   - Это законно? - строго спросил Гил.
   - Вполне законно. Хозяин купил лицензию. Вот ваш "Вентиль".
   Напиток имел ярко-оранжевый цвет и сильно вонял рыбой. Я не смог это пить, а Гил осушил бокал залпом да ещё причмокнул от уодовольствия.
   - Хороший вентиль,- похвалил он.
   - Может, напишите свой отзыв в книгу посетителей, - предложил бармен.
   - Давай книгу.
   Бармен притащил здоровенный журнал в синем переплёте. Открыл его на нужной странице и положил перед нами. Гил надолго задумался.
   - Что им написать? - обратился он ко мне за помощью.
   - Напиши коротко: понравился, мол, напиток, бармен подтянут, вежлив и внимателен, прекрасное обслуживание, непременно зайдём сюда ещё.
   Бармен просиял от удовольствия. Гил размышлял.
   - А когда мы зайдём сюда ещё? - неожиданно спросил он.
   - Когда-нибудь, когда будет время. Думаю, точную дату писать не стоит.
   Гил поднял голову, устремив взгляд в потолок, ещё немного подумал и вывел нестройными каракулями: " Здеся пиво хорошее, а бармен тоже не дурак ".
   - Спасибо, - поблагодарил бармен и вопросительно посмотрел в мою сторону: - А вы ничего не хотите написать?
   Я решил, что у меня нет оснований для отказа, поэтому тоже оставил отзыв: " Всё хорошо. Мне понравилось!". Ниже я поставил дату, а чтобы не упоминать своё имя, подписался так: Случайный гость.
   Затем я пробежал глазами по странице с более ранними отзывами. Запомнился один:
   " Чтоб не сдохнуть от тоски,
   Пейте пиво, мужики!"
   Удивляла подпись под этим двустишием - Лев Николаевич.
   Вот как. Значит, он был среди посетителей этого заведения. И я с любопытством принялся перелистывать книгу отзывов.
   Кроме Льва Николаевича, своими впечатлениями о посещении бара "Снежинка" делились и Сержик, и Леночка, и Семён Петрович. Практически половина книги была заполнена отзывами моих друзей хакеров. Показалось подозрительным, что там, в "Вагуле", только один признался, что имеет понятие о "Снежинке".
   - Вас что-то заинтересовало? - отвлёк меня бармен.
   - Люблю читать подобные книги. В них много смешного.
   - Вы это верно заметили - много смешного. Просто не все наши посетители могут осознать важность книги отзывов, не все способны сохранить серьёзность, вот и пишут иногда шутки, анекдоты, рисуют карикатуры. Но больше всего меня бесит, когда записи делают люди, которые не являются посетителями.
   - Как же это? - искренне удивился я.
   - Да очень просто. Человек не зашёл к нам, ничего не купил, не выпил, а отзыв пишет. Главное, не отзыв даже, а глупость какую-то. Посмотрите, что появилось после вашей записи.
   Я открыл страницу, где только что расписался. Мой отзыв уже не был последним. Сразу после слов "Случайный гость" крупными печатными буквами было выведено: " Я здесь была, всё видела, здесь ела и пила. Алефтина."
   Ниже следовал стихотворный комментарий некоего Михаила из Пятигорска:
   Пей, красавица!
   Что, не нравится?
   Ну и дура ты, красавица.
   Вездесущие хакеры. Для них в этом городе не было ничего святого. Всё! Я пообещал себе, что с этого момента перестану воспринимать всерьёз какие бы то ни было надписи и вывески города
   Гвинсила. Здесь нельзя ничего читать и писать. Нельзя верить надписям - их содержание может измениться прямо на глазах.
   Я со злостью захлопнул книгу. Настроение было испорчено. Появилось желание покинуть бар, уйти из города, вернуться в офис и выключить программу. Она потеряла смысл.
   Пошлятина вечна. Пошлость проникает всюду. Какой смысл в творчестве, в создании чего-то нового, какой смысл в возвышенных идеях? Пытаешься придумать красивый город, населённый прекрасными людьми, - и тут в его судьбу вмешиваются. Какой-то хакер опошляет идею, приписывает людям свойства подонков, оставляет надписи, которые противно читать.
   Они могут сказать: всё должно быть реалистично, как в жизни. Но я хотел сделать город идеальным, лишить его всех недостатков нашей обыденной жизни.
   Во что они превратили мой город? В помойку! Буквально сливают сюда все отходы, всю грязь нашего мира. Вид из окна, который я создавал с таким трудом - это все тот же вид на мусорные баки. Внутреннее содержание этого города, его идея - это гниль. Вконец прогнившая мораль. Зло, обман, несправедливость - вот что торжествует в моём городе.
   К чёрту! Он мне надоел, Гвинсил с его причудами. Мне никого не жаль. Я выключу эту столицу хакеров!
  
  
   Глава 23
  
  
   - Вот и наш хозяин, - сказал бармен, чем отвлёк меня от грустных размышлений.
   В зал входил Юрик Лодер. Следом за ним шла Инглис - низко опустив голову, вся в слезах.
   - Делай что угодно, мне надоело, - орал на неё Лодер, - если хочешь, иди домой, всё! C меня хватит. Вечные капризы, вечное недовольство. Вот у Годвила подруга - милое дело. Душа радуется. Любо посмотреть. Марилка. Она всегда улыбается, не спорит, послушна, отлично понимает юмор.
   Заметив нас, Юрик остановился и вопросительно посмотрел на бармена.
   - Эти господа ждут вас, они из полиции, - объяснил тот.
   - У меня все лицензии оплачены, - обратился к нам Юрик.
   - Мы не по поводу лицензий, - успокоил его Гил, - хотя и это следует проверить. Но сегодня нас интересует один тип - Бадрис Бегис. Вы знаете такого, он бывал у вас?
   - Посмотрите записи в книге отзывов. Обычно все там расписываются. Мне, знаете ли, самому трудно запоминать каждого посетителя.
   - Спасибо за совет, мы так и сделаем, - Гил снова открыл книгу.
   - Если понадоблюсь, то я внизу, - предупредил Юрик и, обернувшись к Инглис, спросил: - Ты идёшь?
   - Нет.
   - Учти, я тебя отвозить не буду.
   - Сама доберусь, - резко ответила она.
   - У меня к вам просьба, сержант, - попросил Юрик, - когда закончите дела, проводите юную особу домой, а то ведь сами знаете, как у нас опасно на улицах по вечерам.
   - С удовольствием проводим, - на лице Гила появилась глупейшая улыбка.
   - Что?! - возмутилась Инглис. - Ты хочешь, чтобы меня провожали полицейские? Меня - полицейские! Как какую-нибудь суку будут провожать подлецы полисы, и ты спокойно им это предложил.
   - Всё, всё, всё, слушать ничего не желаю. Ты меня сегодня уже задолбала.
   Она умолкла, достала из сумочки зеркало, утёрла слёзы. Затем она подошла к стойке, приветливо кивнула бармену, улыбнулась и заказала напиток с названием "Сперма героя".
   - Гарик, если бы ты знал, как я устала! - пожаловалась она.
   Бармен с невозмутимым видом готовил загадочную смесь.
   - Мужчины такие сволочи, - продолжила Инглис.
   Бармен не реагировал. Гил от удивления приподнял брови. Мне эта фраза понравилась, я догадался, что столь мудрое замечание адресовано Юрику. После короткой паузы она вдруг добавила:
   - И женщины тоже. Эту шлюху Марилку я когда-нибудь прибью. Пытается отбить у меня Лодера. Ты представляешь, Гарик?
   - Случается, - отозвался он.
   - Она и умница, и красавица, и весёлая, - ты слышал? Стерва! А твой хозяин - подлец. Ты видел, как он себя ведёт, а как он орал на меня, слышал?
   Коктейль был готов. Инглис тянула напиток через трубочку с некоторой жадностью. Гил закончил просмотр книги.
   - Бегиса тут не было.
   - Жаль, - равнодушно сказал я, чувствуя, что надо хоть что-то сказать.
   - Мы потеряли время, - сокрушался Гил, - и я вообще не пойму, зачем мы сюда притащились. Бегис наверняка дома. Я знаю адрес. Нам нужно было сразу пойти к нему.
   - Успеем, Гил, не переживай.
   Я не мог думать о Бегисе. Моим вниманием полностью овладела Инглис. Внешне она сохраняла те черты, какие я в своё время ей приписал. Внутренний мир этой девушки был для меня загадкой, тайной. Её лексикон резал слух, её поведение было, сказать помягче, несколько свободным. Она материлась, не стесняясь присутствием трёх мужчин. Она курила.
   - Подай книгу, Гарик, я напишу отзыв, - повелительным тоном распорядилась она, глаза её помутнели, язык слегка заплетался, она достаточно сильно опьянела.
   Гарик повиновался: подвинул книгу, открыл, протянул авторучку. Инглис взглянула в нашу сторону и улыбнулась, некрасиво и зло. Она быстро что-то написала, резко поднялась и направилась к выходу. Книга осталась открытой. Сгорая от любопытства, я заглянул в неё, чтобы прочесть отзыв. Мой жест был неосознанным, просто меня интересовало всё, что относилось к Инглис, - и её почерк в том числе.
   "Полисы - пидоры", - гласила последняя запись, поражая не столько нецензурщиной, сколько бессмысленной и тупой озлобленностью.
   - Ах, тварь! - Гил тоже прочитал запись и бросился вдогонку за девушкой. В один миг он её догнал, схватил за волосы, повалил на столик.
   - Прекратите! - вступился я за неё. - Отпустите, не стоит унижать полицию дракой со слабой девушкой.
   - Вы видели, что она написала?!
   - В этом нет страшного преступления. Глупость молодой девчонки - нельзя же воспринимать это всерьёз. Давайте решим дело так: ты, Гил, отправишься к Бегису, а я, выполняя просьбу хозяина бара, провожу девушку. Встретимся завтра утром в участке.
   - Так бы и сказали, что вам понравилась девчонка, - Гил снова просиял своей дурацкой улыбкой, и я с трудом сдержался, чтобы не двинуть ему по морде.
   Мы вышли из бара. Гил советовал надеть на Инглис наручники, но я не стал этого делать.
   - Она не преступница, мы её не арестовали, наручники здесь ни к чему.
   - Эх, вечно мне дают глупых напарников, - прошептал сержант себе под нос и удалился на поиски Бегиса.
   Мы с Инглис остались одни.
   - Где ты живёшь? - спросил я.
   - В Сомбуре.
   - Ну, показывай дорогу. Буду тебя охранять.
   Она докурила сигарету, небрежно бросила окурок мимо урны, выругалась, и мы с ней пошли прямо по бульвару Оплошности.
  
  
   Глава 24
  
  
   Она шла гордо вскинув голову, специально направляя взгляд в противоположную от меня сторону, давая понять, что моё присутствие тяготит её. Я пытался завязать разговор, но девушка оставалась неприступной и молчаливой.
   - Ты родилась в Гвинсиле? - спрашивал я и получал в ответ лишь холодное презрение.
   - Ты давно дружишь с Юриком? - снова молчание.
   - А ты, случайно, не знакома с Бадрисом Бегисом?
   Инглис не хотела меня слушать. Но я не сдавался и продолжал задавать вопрос за вопросом, в надежде затронуть такую тему, которая могла её заинтересовать.
   - У тебя есть жених? - опять не угадал, глупый вопрос, каюсь.
   Мы прошли весь бульвар Оплошности. Где-то здесь, как я знал, начинался Сомбур.
   - Далеко ещё? - поинтересовался я, совершенно не ожидая ответа.
   - Нет, здесь рядом, - её хрипловатый голос прозвучал словно музыка.
   - А хочешь, открою маленький секрет, - воодушевился я.
   - Дядя, все ваши секреты я знаю наизусть. Чем это ещё может удивить меня полис? Вы тупорылые квадростатисты. Каждый раз одни и те же вопросы: назови своё имя, где живёшь, откуда у тебя деньги...
   - Должен тебе сообщить, что я не полицейский. Кроме того, они меня арестовали. Обвиняют в преступлениях. Знаешь, это даже смешно - мне самому не известно точное количество моих преступлений. Они приняли меня за Грамвера. Ты слышала о Грамвере?
   Она одарила меня взглядом, в котором присутствовала доля любопытства.
   - Грамвер, - продолжал я, - это маньяк, убийца, грабитель - всё в одном лице. Мне он кажется воплощением всех преступников. Такое впечатление, что без него не обходится ни одно событие в преступном мире Гвинсила. Полиция никак не может его поймать. Они хватают всех подряд. Мне вот не повезло, я с ним на одно лицо, вылитый Грамвер. Хочешь узнать как он выглядит - посмотри на меня. Теперь я вынужден сотрудничать с полицией: ищу настоящего Грамвера, чтобы они отвязались от меня.
   Инглис была тиха и задумчива. Такой она мне нравилась. Исчезла спесь и надменность, а вместо холодного презрительного молчания, такого тягостного и мучительного, вдруг появилась эта вот тихая задумчивость, - тоже по сути молчание, но уже принципиально другое.
   - Я пришла, - сказала она, - здесь я живу.
   Перед нами был убогий домишко с пыльными окнами.
   - Здесь?! - честно, я был изумлён.
   - А что, - уловив моё разочарование, спросила она, - ты ожидал увидеть дворец Мелегаса?
   - Нет, - смутился я, предполагая, что речь идёт о каком-то знаменитом дворце, о котором лично я никакого понятия не имел, я даже не знал, как перевести понятие "Мелегас" - то ли это название дворца, то ли фамилия владельца. Чтобы не казаться полным недоумком, я смело добавил:
   - Такая девушка, как ты, Инглис, достойна жить во дворце Мелегаса, но только самого Мелегаса нужно оттуда выселить.
   Она не засмеялась - она заржала от удовольствия. Легко было догадаться, что я опять сказал глупость.
   Инглис всё объяснила. Был такой архитектор Мелегас, создатель проекта дворца, который невозможно воплотить в реальности. Никому не удалось бы построить дворец Мелегаса, поэтому его название стало нарицательным и обозначало любую невыполнимую мечту. Но существовало ещё одно значение этого понятия, оно касалось отношений граждан с полицейскими: когда кто-то называл ложный адрес, полисы говорили, что он указал на дворец Мелегаса. Мы, дескать, прибыли на место, но нашли дворец Мелегаса.
   Моё непонимание этих тонкостей и вызвало у Инглис приступ истерического смеха.
   - Спасибо, теперь буду знать. Видишь, а ты не хотела верить, что я не полис, а всего лишь безобидный иностранец.
   - Можно быть иностранцем и полисом - одно другому не мешает, - мудро заметила она. - Чем ты там у себя занимаешься?
   - Ну, - замялся я, - занимаюсь не очень интересными вещами, торгую всякой всячиной.
   - Чем, продуктами питания?
   - Нет.
   - Выпивкой?
   - Нет, разными железками.
   - Оу, драгметаллы, - с иронией сказала Инглис, и мне почему-то захотелось ответить утвердительно, соврать, назваться ювелиром - да, мол, торгую золотишком, украшениями, камнями драгоценными и прочим - но я вспомнил, что раз уже обманывал её, когда при первой встрече назвался художником. Я не стал больше врать, сказал правду.
   - Торгую промышленным оборудованием. Продаю станки, двигатели...
   - Я в этом ничего не смыслю, - задорно отозвалась Инглис. - Скажи лучше, как тебя занесло в наш город?
   - Деловая поездка.
   - Понятно. Значит, приезжаешь, выходишь из... Слушай, а на чём ты приехал?
   - На поезде.
   - То есть вышел из вагона, а они тебя тут же и цапнули, схватили и поволокли в участок?
   - Не сразу. Я ещё успел погулять по городу, почитал объявления. Собственно, за это меня и задержали.
   - За то, что читал объявления?
   - Не совсем так. Просто я на одном из них написал неприличное выражение.
   Инглис пришла в восторг.
   - Ничего себе! - воскликнула она, энергично всплеснув руками. - Это что же такое надо было написать? Ну-ка, расскажи, очень интересно знать, за что сейчас полисы хватают. Люблю я всякую матершинку!
   Я её разочаровал. Даже после долгих уговоров так и не решился произнести вслух ни одного слова из нашего разнообразного, столь богатого и развитого нецензурного языка.
   Я стеснялся. Не было у меня смелости сказать что-нибудь этакое крепкое и ёмкое в присутствии девушки, которую сам в своё время пытался наделить чертами нежными и мягкими, которую создавал как романтическую натуру, наполняя её образ душевной добротой.
  
  
  
   Глава 25
  
  
   Мог ли я предположить, что наладившиеся мои отношения с Инглис, так резко и неожиданно обернутся банальной ссорой.
   - Я тебе не верю! Говоришь, они тебя арестовали за нецензурщину, а сам не можешь повторить своих слов. Ты всё выдумал. Никакой ты не иностранец, а самый обыкновенный полис. Я тебя помню, ты следил за мной. Ты давно следишь. Чего тебе от меня надо? Хочешь поссорить меня с Юриком, или хочешь, чтобы я работала на полицию? Тебе Юрик нужен, к нему подбираешься, да?
   - Всё не так. Ты совсем ничего не поняла. Я ведь не могу рассказать всё, как есть.
   - Значит, ты что-то скрываешь.
   Логично. Естественно. Что она могла обо мне подумать, если так явно видно, что я темню и ухожу от прямых ответов. Ничего не оставалось, как раскрыть все тайны, иначе маленькая ссора грозила перейти в крупный скандал с непредсказуемыми последствиями.
   - Видишь ли, Инглис, - начал я свою исповедь, - я ведь не простой иностранец. Кое в чём я тебя обманул, признаюсь. Я не приехал на поезде. Как ни странно, я вообще ни на чём не приехал. Не прилетел, не приплыл. Правильнее будет сказать, что я проник в город. Я нахожусь здесь как бы вторым своим телом, вторым воплощением. Первое осталось там, где я живу постоянно.
   - Теперь всё ясно! - прервала меня Инглис. - Не хватало ещё мне кэхов. Кошмар! Ну и денёк сегодня выдался: со всеми ругаюсь, встречаются одни полисы и кэхи. Ну, чё ты на меня так уставился, сглазить хочешь? Не выйдет, я знаю заклинание против ваших.
   - Тогда я буду называть тебя ведьмой, - дружелюбно улыбнулся я, беспечно считая веру жителей Гвинсила в кэхов обыкновенным суеверием.
   Она и вправду затараторила скороговорку, представлявшую собой беспорядочный набор слов, из которого мне удалось разобрать только одну фразу: Он здесь лишний. Инглис активно жестикулировала. Я с трудом сдерживал смех.
   - Он здесь лишний, он здесь лишний, - то и дело повторяла она и при этом довольно комично притоптывала ножкой. Она словно прогоняла меня.
   Не знаю, что произошло, как это можно объяснить, - но её заклинание возымело действие.
   - Инглис, прекрати свои глупости, давай поговорим как серьёзные люди, ты опять меня не совсем верно поняла, - так говорил я ей, но чувствовал, что она не слышит ни единого слова.
   Она продолжала ритуал изгнания кэха. Мне вдруг захотелось спать, я свалился с ног прямо на месте. Несколько минут лежал практически без сознания. Я понял, что она закончила бормотать заклинание и ушла, послышался хлопок двери, но я не в силах был пошевелиться.
   Проснулся уже не в Гвинсиле, а в своём кабинете. Рядом была Катя, она старательно вытирала пот с моёго лица, а в её глазах я не увидел ничего, кроме сожаления.
  
  
   Глава 26
  
  
   Я вернулся домой против своей воли, не предпринимая никаких манипуляций с программой окна. Мне оставалось поверить в действие заклинания Инглис. Заклинание против кэхов. Теперь мне было ясно, кто такие кэхи. Это все, кто проникает в город через электронную сеть. Это и хакеры, и я в том числе.
   Выходит, против нас можно прочесть заклинание, и мы исчезаем.
   Меня такое положение вещей пугало. Я всегда побаиваюсь ситуаций, когда не являюсь полным хозяином самому себе, когда не всё зависит от меня. Если кто-то, прошептав некую абракадабру, может воздействовать на тебя, - это пугает неимоверно.
   Должно существовать противодействие подобным заговорам и заклинаниям. Какая-нибудь программа или подпрограмма. Конечно, в инструкции об этом не напишут, но специалисты из фирмы "Занескол" могут прояснить дело. Я потянулся к телефону.
   - Хотите позвонить? - спросила Катя.
   - Да.
   - Кому?
   - Это моё дело, - мне показалось, что Катя несколько обнаглела, стала задавать много вопросов.
   - Я к тому, чтобы вы не вздумали звонить в "Занескол" - мы с ними судимся.
   - Потрясающая новость. И с чего бы это судимся?
   - У нас большая задолженность - они подали в суд.
   Катя вышла и вскоре вернулась, держа в руке листик счёта от фирмы "Занескол".
   - Смотрите сами, - сказала она, протягивая мне счёт.
   Я ожидал, что сумма окажется солидной, но и в кошмарном сне я бы не увидел настолько огромной суммы долга - она почти вдвое превышала годовой оборот моего предприятия. Они сошли с ума, эти занескольцы! Они не смогут получить всех денег, я просто не в состоянии это выплатить, даже если продам всё своё имущество. Но именно нереальность суммы успокоила меня.
   - Здесь какая-то ошибка, - сказал я Кате, - можешь не волноваться. Я докажу свою правоту. Либо здесь кроется интрига. Кто-то хочет нас подставить. Но любая интрига рано или поздно раскроется. Им нужно позвонить. Допустим, я вернулся из командировки, узнал о своих долгах и хочу во всём разобраться. Логично?
   Трубку взял Борис. После вялого приветствия он ответил, что мне следует поговорить с генеральным директором "Занескола" Леонидом Фрейцисом. Нас соединили.
   - Впервые вижу, - удивился Фрейцис, - чтобы должники звонили сами. Обычно их трудно поймать.
   - Когда мы можем встретиться и обсудить нашу проблему? - спросил я, стараясь придать голосу возможно большую твёрдость.
   - Да хоть сейчас, - лениво ответил он.
  
  
   Глава 27
  
  
   Леонид Яковлевич Фрейцис производил приятное впечатление. Человек пожилой, где-то далеко за пятьдесят; в движениях нетороплив, несколько задумчив, одет в скромный тёмно-синий костюм, который носит, вероятно, уже не первый год. Весь облик Леонида Яковлевича напоминал о том, что я имею дело с интеллектуалом.
   Его кабинет был под стать хозяину. Ничего лишнего, стандартная комната площадью примерно двадцать квадратных метров; стол, ряд стульев, шкаф для одежды, шкаф с книгами; абсолютно ничего не висело на стенах. И никаких компьютеров, - отметил я.
   Наша беседа началась непринуждённо. Я представился, он улыбнулся, сказал какую-то шутку насчёт должников, но смысл остроты я упустил, ибо мне было не до шуток.
   - Вот это я получил от вас, - я аккуратненько выложил бланк счёта на стол перед Фрейцисом.
   - И что же, с чем-то не согласны?
   - Хотелось бы знать, на чем основаны подобные расчёты. Дело в том, что выплатить такую сумму я не смогу никогда, даже если сильно захочу это сделать. Кроме того, есть подозрение, что тут просто ошибка.
   - Выясним, - спокойно сказал Фрейцис и посмотрел на меня вопросительно.
  
   Я догадался, что он ждёт продолжения разговора. Он считает, что я первым должен затронуть тему судебного разбирательства. Это основной вопрос и это цель моего визита: узнать, почему подали иск, зачем такая спешка и нельзя ли как-то иначе решить дело? Этот человек вёл беседу, словно следуя программе: он своё слово сказал, сделал шаг, теперь ждёт моего.
   - И долго вы будете выяснять? - я намеренно не стал спрашивать о суде.
   - Сказать по правде, здесь всё ясно. Мы производим программный продукт - вы его потребляете. Вы заплатили за окно и за процесс программирования этого окна. Хорошо. Далее вы запрашиваете дополнительные объёмы памяти. Мы их производим - вы потребляете. Это потребление фиксируется электроникой. Всё просто: получили тысячу гигабайт - заплатите по тарифу, получили две - заплатите. Ваша беда в том, что вы слишком много потребляете. Невероятные объёмы. Извините за каламбур: просто гигантское потребление гигабайтов. Такое впечатление, что вы не только сами посещаете своё окно, а ещё тащите туда кучу родственников и знакомых.
   - А вы не допускаете мысли, что ваша система учёта могла дать сбой?
   - Допускаю. Система учёта могла выдать ошибку. Но, смею вас заверить, она не ошибалась.
   - Откуда знаете?
   - Существует ещё и система проверки. Сбой в работе - это авария. Такие вещи сразу заметны. Любые результаты вычислений у нас проверяются многократно. Если вы настаиваете, мы проверим ещё раз. Но я-то знаю, что сумма вашего долга абсолютно верна.
   - Вы говорите, что я тащу за собой в программу кучу знакомых. А вы никогда не думали, что туда могут проникать совершенно посторонние люди?
   - Вероятность такого проникновения очень и очень мала. Программа имеет высокую степень защиты.
   - Но я видел человека, который способен взломать ваши коды за считанные минуты.
   - Приведите его сюда, и я зачислю его в штат сотрудников, дам хороший оклад.
   - А если таких людей сотни?
   - Дорогой мой, да будет вам известно, что людей, способных взломать коды наших программ, по всей планете наберётся никак не более пяти человек.
   - Вы уверены?
   - Считайте сами, - продолжал Фрейцис, не обращая внимания на мои сомнения, - на всё население - пятеро. Это высочайшая степень защиты. Это практически стопроцентная гарантия безопасности программы. Никто её не взломает, ведь она не нужна тем пятерым, которые способны это сделать. Она им просто не интересна, им нет смысла тратить время на взлом вашей игрушки.
   - А компьютерные хулиганы, хакеры - их ведь много!
   - Но у них очень низкая квалификация. Возможно, какой-нибудь любитель попытается проникнуть в программу, но на её взлом он должен потратить лет двадцать, да у него терпения не хватит.
   - И тем не менее, многим это удалось за короткое время.
   - А вы можете предоставить доказательства?
   - Думаю, я смогу доказать вам...
   - Вот и прекрасно! Будете доказывать свою правоту в суде. А мы будем доказывать свою. Договорились? Наймём группу экспертов. Если проиграете дело, то оплатите ещё и расходы на экспертизу.
   Ко мне вернулась бодрость духа. Появилась надежда. Всё не так плохо, я ещё могу выиграть дело в суде. Это мне по силам. Бар "Вагул" станет настоящей бомбой для "Занескола".
   Сейчас меня волновал только один вопрос, который я и задал Фрейцису:
   - Надеюсь, вы не станете отключать моё окно до решения суда?
   Он ответил не сразу. Несколько секунд он задумчиво смотрел в сторону, на голую стену, словно подбирая в уме более подходящий вариант.
   - А мы и не собирались отключать ваше окно до решения суда, - сказал он наконец, и я поспешил удалиться, так как разговор был исчерпан.
   Святая вера Фрейциса в защищённость своих программ меня забавляла. Интересно, он действительно в это верит или притворяется, скрывая что-то более существенное? Он безусловно умён, хитёр, опытен. Можно ли ему доверять? Ни в коем случае нельзя, - отвечал я себе и снова начинал нервничать.
   В кабинете Фрейциса я был спокоен, но когда вышел, стал травить себя безумными идеями. Фрейцис в моём воображении превратился в непревзойдённого мастера интриги. Я наделял его сверхчеловеческими качествами. Он коварен, казалось мне, его невозможно обмануть.
   Но ведь я не собираюсь его обманывать. Я всего лишь хочу доказать свою правоту. В чём я виноват перед фирмой "Занескол"? Я купил у них окно и увлёкся программой. И за это я должен лишиться всего состояния? Несправедливо!
   Если потребуется, я верну им это чёртово окно - не больше. Тут я поймал себя на мысли, что и окно мне будет жаль возвращать. Скорее всего, я им вообще ничего не верну. Буду отстаивать права на своё имущество. Правда на моей стороне. Я не отдам город Гвинсил на растерзание!
  
  
   Глава 28
  
  
   - Как наши дела? - с воодушевлением спросил у Кати, вернувшись в офис.
   - За последние два дня у нас купили компрессор и линию по производству кладочной сетки в полной комплектации, - отчиталась она.
   - Замечательно! Что там Вирбинов, не звонил? Всё ещё сердится. Ладно, я ему позвоню. Да, Катя, совсем забыл, у нас есть клиент, собирался покупать муфельную печь. Свяжись с ним, вот его телефон. И ещё, слушай, позвони в "Курьер" и продиктуй объявление о продаже семитонного пресса.
   Мне хотелось работать. Я чувствовал неукротимый прилив энергии. И я принялся за дело. Звонил клиентам, договаривался о сделках. Мне даже удалось помириться с Вирбиновым и продать ему партию электродвигателей, от которой он, было, отказался. До обеда я сделал больше, чем за всю предыдущую неделю.
   Окно работало исправно. Ровно в двенадцать часов там появился торговец пирожками со своей тележкой. Время обеда.
   - Пойду, прогуляюсь немного, - сказал я Кате и спустился вниз.
   Я решил пройтись по бульвару, зайти в кабачок, выпить пива. Словом, захотелось расслабиться. Впереди медленно шли две женщины пожилого возраста и громко обсуждали какую-то проблему.
   - Представляешь, как ей не повезло, - вздыхала одна их них.
   - И главное, ни за что пострадала, - отвечала другая, - совсем невинное создание, а такую лютую смерть приняла.
   Последняя фраза мне запомнилась. Особенно выражение "лютая смерть". Я обогнал собеседниц, уже не слышал их разговора, но продолжал думать о смерти. Интересно, о ком это они? Кто мог принять лютую смерть: подружка этих дам, или же любимая собачка одной из них?
   Мои размышления прервала продавщица газет.
   - Спорт, интим, криминал, гороскоп, - монотонно твердила она.
   Я невольно остановился и бросил взгляд на пачку газет.
   -...Интим, криминал, - перечисляла своё хозяйство продавщица.
   - Дайте мне, пожалуйста, - я затруднялся выбрать что-либо конкретное и рассеянно шарил глазами по названиям.
   - Вам интим? - продавщица потянулась к журналу с полуобнажённой девушкой на обложке.
   Я был не против почитать порнушку, но сейчас почему-то смутился и вежливо отказался. Постеснялся почтенного возраста газетчицы. Да и девушка с обложки не произвела должного впечатления. Она имела слишком большую грудь и смотрелась уродливо. Принимать журнал с такой "леди" на обложке из рук престарелой женщины показалось мне кощунством, поэтому я выбрал газету с криминальными новостями.
   Кафе-бар "Красная шапочка", которое я всегда называл кабаком, приветствовало меня уютом, большим количеством свободных столиков и улыбкой барменши Ольги. Она улыбалась всегда и всем. Я её считал немножко чокнутой, ибо это была девушка без тормозов. Абсолютно раскрепощённая. С посетителями вела себя непринуждённо и могла иной раз сказануть такое, что некоторые особо нежные в моральном плане натуры сначала краснели, потом пугались, а затем и вовсе переставали посещать бар.
   Помню случай, когда Ольга, наливая коктейль одному посетителю, сказала так: " Это любимый напиток импотентов". Бедолага лишь хлопал глазами от удивления и не в силах был вымолвить слово. Ольга просто неудачно пошутила. Она хотела сказать, что напиток повышает потенцию. Честно говоря, её все так и поняли, кроме того парня, которому предназначался волшебный напиток. Лично я давно привык к неудачным шуткам Оленьки и всегда был готов дать подобающий случаю ответ.
   Я подошёл к стойке, заказал пиво и салат с крабами.
   - Вот иногда смотришь на человека, вроде всё нормально, а он потом хватает тебя за горло, - говорила Оля, наливая пиво.
   - Вы правы, Оленька, - поддержал я её в таком мрачном предположении, - и мало того, что хватает за горло, он ведь ещё и зарезать может, - продолжил я грустную мысль.
   - И как же теперь нам, красивым девушкам, ходить по улице?! - она всегда без тени сомнения причисляла себя к красивым девушкам, хотя вопрос о её красоте я бы назвал спорным.
   - Думаю, красивым девушкам не остаётся ничего другого, как ходить по улице в сопровождении красивых мужчин.
   - С ними скучно, - как всегда гениально ответила Оля и подала мне высокий бокал с пивом.
   Я сел за столик. Ожидая, пока Оля приготовит салат, развернул газету и быстро ознакомился с заголовками статей, выбирая наиболее интересный материал. Газета была переполнена сообщениями о кражах, угонах, убийствах; было много фотографий. На одной из них я увидел обнажённую девушку со вспоротым животом и отрезанной грудью. Лютая смерть, - вспомнилось мне.
   Я прочитал сообщение о том, что вчера было найдено тело двадцатилетней студентки университета Юлии Т. . Это уже четвёртое подобное убийство. Есть подозрение, что в городе появился маньяк, серийный убийца. Своих жертв он насилует и убивает с особо изощрённым изуверством.
   Из всех разновидностей преступлений я могу понять и в какой-то мере оправдать только ограбление. Логика грабителя проста и ясна. Но сколько я не пытался постичь ход мыслей маньяков-убийц, мне так и не удавалось понять, что за сила ими движет. Как правило, они убивают молодых девушек, которых даже не знают. То есть убивают без причины. Я понимаю, если молодой человек покушается на девушку из ревности. Есть хоть какая-то мотивация. Но маньяк убивает совершенно невинную жертву. Что заставляет его тратить силы на выслеживание, а затем тратить энергию и время на такие сложные и кровавые действия, как вспарывание животов и отрезание грудей? Вероятно, он находит в этом удовольствие - вот именно это для меня загадка, не понимаю такого сомнительного удовольствия.
   Четвёртое убийство подряд. Один и тот же сумасшедший одинаково убивает четвёртую девушку. Значит, он сейчас должен искать пятую. Или не должен? Может быть, он их вовсе не ищет, а они ему сами попадаются. В нужном месте, в нужное время. Тёмное дело - психика маньяка.
   Вспомнилась Югинна Бомжевич. Тоже ведь пыталась вникнуть в логику маньяка, хотела найти способ повлиять на него. Интересная девушка. Поговорить бы с ней на эту тему.
   Ольга принесла салат.
   - Ой, у вас газета! - обрадовалась она так, словно я держал в руках не обычную газету, а какое-нибудь украшение с изумрудами, да ещё имел твёрдое намерение подарить его именно ей, Ольге.
   - Да, вот, газета.
   - А можно посмотреть?
   - Сколько угодно. Правда, тут не очень весёлые снимки.
   - Ну, там ведь про маньяка написали?
   - Написали, что он убил четырёх девушек, но ничего не сказали о том, каким образом от него защититься. И как его поймать - об этом тоже нет ни слова.
   Ольга в грациозном наклоне потянулась за газетой.
   - Садитесь, - предложил я.
   Она меня поблагодарила, взяла газету и села, но не за мой столик, а за соседний. Вдобавок отгородилась от меня, полностью развернув газету. Читала не долго, где-то полминуты. И за это время дважды воскликнула: Какой ужас!.
   - Да, - согласился я, - это кошмар.
   - Бедняжка, - отозвалась Оля из-за газетного листа.
   - А вы представьте, Оля, что есть люди, которые способны не только поймать маньяка, но и перевоспитать его, вылечить.
   - Я не могу такое читать! Спасибо. Это ужасно, - она вернула мне газету и, уже направляясь к барной стойке, спросила: - Что вы сказали, вылечить? - и сама же ответила: - Их невозможно вылечить, их нужно убивать.
   - Вы так думаете? - чуть слышно пробормотал я.
   Но я готов был спорить. У меня вообще проснулось желание, устроить диспут о маньяках. Оля заняла своё место за стойкой, и я почти кричал ей через весь зал.
   - Представьте себе такую ситуацию, когда для излечения маньяка вам предлагают пожить с ним на необитаемом острове три месяца. Вы, Оля, согласились бы на такое?
   Она посмотрела на меня с явным подозрением, словно я и был тем маньяком, а сейчас нахально предлагаю увеселительную прогулку.
   - Вы что, ненормальный?! - в её голосе и решительность, и гнев.
   Я испугался такой реакции. Тем более что в мою сторону начинали оборачиваться посетители.
   - Извините, я просто неверно выразил свою мысль. Дело в том, что я слышал о подобном эксперименте, читал о нём. Сумасшедший полностью излечился, когда прожил три месяца на лоне дикой природы, общаясь исключительно с одной лишь девушкой...
   Ольга не слушала. Её внимание обратилось к новому посетителю. Он только что вошёл, остановился возле стойки, деловито осматривая батарею бутылок, собирался что-то заказать.
   Я замолчал по двум причинам: во-первых, меня всё равно уже не слушали; во-вторых, в лице нового посетителя я с удивлением узнал хакера Льва Николаевича.
  
  
  
   Глава 29
  
  
   В природе встречается невероятно много похожих друг на друга людей. Когда я увидел Льва Николаевича, был убеждён, что это именно он и ни кто другой. Но в следующий миг появилось сомнение: а он ли это, не случайное ли это совпадение, быть может, я вижу похожего на него человека?
   Слишком много отличий в поведении. Тот, из Гвинсила, был человеком энергичным и подвижным, а этот как встал на одном месте, так и застыл; тот был разговорчивым - этот ни слова не сказал, только слушает Ольгу; тот был весельчаком - этот угрюм.
   Он долго не решался выбрать что-либо из напитков. Создавалось впечатление, что он ищет подешевле. Вот уж совсем не Лев Николаевич. Тот бы так долго не думал, а уже с порога бы крикнул: " Оленька, миленькая, умираю от жажды, налей что-нибудь на твой вкус, но только покрепче ".
   - Виски, ром, ликёры, коньяк, - перечисляла Оля второй раз, но посетитель был глух и нем. - Есть много сортов пива, выбирайте. Ну, что ещё вам предложить?
   Он остановился на пиве.
   Проходя мимо моего столика, он пробормотал:
   - У вас крабовый салат.
   Так как я очень не люблю, когда заглядывают в мою тарелку и громко оглашают её содержимое, то я сделал всё, чтобы продемонстрировать свою неприязнь: на мнимого Льва Николаевича я посмотрел уничтожающе и с видимым раздражением кивнул. Да, - как бы говорил я ему, - у меня салат, салат из крабов, потому что сегодня мне по душе пиво и крабовый салат, а завтра я возьму что-то другое; я ем то, что мне нравится, ем в своё удовольствие и никогда не стану заглядывать в чужие тарелки или кружки,- заметьте это особо, что я не стану драть глотку на тему: эй, посмотрите на этого толстяка - у него пиво.
   Странный посетитель поставил своё пиво на мой столик, вернулся к стойке и обратился к Оле.
   - Простите, а можно и мне салат с крабами?
   - Подождите минутку, - сказала ему Ольга, и он стал ждать у стойки.
   Заметив, что он не уходит, она объяснила:
   - Я приготовлю и принесу, а вы ждите, садитесь на место и ждите, - у неё хватало такта и терпения для улыбки.
   Посетитель вернулся ко мне. Грузно опустился на стул. Минуту сопел, минуту вздыхал, ещё минуту он тупо смотрел на бокал с пивом. Я мечтал скорее поймать в гуще майонеза
   остатки последнего краба и гордо удалиться.
   - Ну, как дела? - вдруг заговорил этот тип.
   - Извините, не понял.
   - Я говорю, здравствуйте, добрый день. Как ваши дела? Вы что-то вообще странно себя ведёте - не здороваетесь, молчите. Не пойму. Вы на меня сердитесь, что ли?
   - Лев Николаевич? - осторожно поинтересовался я.
   - Наконец-то, узнали!
   - Насчёт странного поведения, - сказал я, - мне кажется, вы ведёте себя не менее странно. Во всяком случае, вы сейчас сильно не похожи на самого себя. Вы не такой, каким были тогда, в баре "Вагул", вы сохранили только внешнее сходство.
   - Естественно, тут я такой, каким обычно и бываю, а там я несколько отличаюсь от себя. Для того люди и проникают в иной мир, чтобы получить свободу, чтобы иметь возможность делать такие вещи, на которые здесь не хватит смелости или нахальства - называйте, как хотите. Там я раскрепощён, потому что тот мир я могу покинуть в любую минуту. А здесь я живу, поэтому связан по рукам и ногам всеми условностями и правилами этого мира. А вы разве не изменяли себя там?
   - Нет, не изменял. Я считаю, что это слишком сложно. Ведь надо выдумывать особую программу.
   - Ах, да, помню - вы слабый программист.
   - Я вообще не программист. То есть я в принципе не могу быть слабым, потому что я никакой. Меня нельзя назвать даже любителем. Я купил готовый продукт у фирмы. Я не обязан быть программистом, ибо я простой потребитель готового товара. Как вы думаете, человек покупающий рыбную консерву обязан быть рыбаком? По-моему, он имеет право вскрыть банку, съесть её содержимое и не терзаться вопросом - как рыбу поймали, как она попала в банку.
   - Кое в чём вы правы. Но, должен заметить, ваш пример с консервой не совсем точен. Вы замахнулись на проникновение в виртуальный мир, то есть вы не ограничились простым потреблением товара, вы не стали тихо созерцать виды за окном, вы решились на действие, вам захотелось попасть в программу, а в этом случае вы должны иметь навыки программирования. И если вы проникаете в программу самовольно, нарушая некоторые законы...
   - Давайте не будем о законах,- я резко перебил Льва Николаевича.
   - Почему?
   - Вы лучше меня знаете почему; вам ли о них говорить, Лев Николаевич. Да по вине ваших программистов из бара "Вагул" я несу огромные убытки. "Занескол" подала на меня в суд. Вы грабите меня. И вы же говорите о законах и нарушениях. Вы воруете у меня эти, как их, гигабайты.
   Ольга только что принесла крабовый салат и отозвалась на слово "воруете" репликой:
   - Господи, как же это? - и осуждающе глянула в его сторону.
   - Это спорный вопрос, - улыбнулся он, - спорный и деликатный. Я, например, тоже могу обвинить вас в том, что это вы у меня воруете гигабайты.
   - Только не подеритесь, - посоветовала Ольга и спокойно удалилась, полагая, что наша беседа не выйдет за рамки приличия.
   - Я ворую?! Каким это образом?
   - Очень просто. Правда, долго объяснять.
   - Я не спешу, могу послушать.
   - С помощью своей вычислительной системы через посредство электронных сетей я соединяюсь с вашим окном. Чтобы попасть в программу окна, я формирую программного двойника - этот процесс вам известен. Но, что самое интересное, для формирования виртуальной личности я задействую память своей системы, то есть не ворую чужие гигабайты. А так как ваше окно и мои компьютеры взаимосвязаны, то я могу заявить, что от моей системы загружается ваше окно. Когда мой двойник входит в Гвинсил, вы как бы становитесь потребителем моего программного продукта. Если бы у меня хватило наглости, я бы так и сказал, что вы украли мои гигабайты. Но успокойтесь. Во-первых, наглости у меня всё равно не хватит, а во-вторых, никто на самом деле ничего не ворует. Память - это как воздух! Он принадлежит всем. Им все пользуются и, само собой разумеется, пользуются бесплатно. Что такое в данном случае наши компьютеры? Это как бы разные комнаты одного помещения; или квартиры в пределах одного города. Допустим, ваша квартира больше моей - там больше воздуха. Точно так же чей-то компьютер имеет больший объём памяти, чей-то - меньший. Если я зашёл к вам в гости, подышал вашим воздухом, вы же не возьмёте за это денег, вы не станете подсчитывать, сколько литров воздуха я отнял. Нужно будет, так откроете окно и получите сколько угодно воздуха. Воздух с улицы - вот символ мировой электронной сети. Что представляет собой бар "Вагул"? Можно сказать, что несколько приятелей вышли на улицу подышать свежим воздухом. Попробуйте-ка подсчитать, кто у кого сколько украл.
   - Если всё так просто, почему мне приходят счета от "Занескола"? Почему они требуют деньги за тот объём памяти, который потребляю не только я, но и бар "Вагул"?
   - Значит, они обнаглели. Это похоже на то, что какая-нибудь фирма установит в вашей комнате счётчик для воздуха, а потом предъявит претензии: через вашу, мол, комнату за месяц прошло столько-то кубометров - заплатите. Мы, скажут, можем доказать, что наш воздух проникает на улицу, затем поступает к вам через дверь, выходит через окно, вы его, следовательно, потребляете, пользуетесь им. За месяц набегает огромное количество. Знаете, если вы собираетесь платить за те объёмы памяти, какие вам насчитали занескольцы, то вы либо дурак, либо сумасшедший. И тогда ваши обвинения в мой адрес просто нелепы. Вы говорите мне: ага, попался, ты моим воздухом дышал, ты его украл. Ведь так? Воруете гигабайты. Смешно. Да они общие, поймите, общие. За них никто не обязан платить.
   - Хорошо, пусть память будет воздухом. Но ведь есть случаи, когда и за воздух надо платить. Например, если это сжатый воздух, в баллоне.
   - Я понял, согласен. Бывают случаи, когда нужно использовать специальные приспособления, оборудование, технологии. Вы можете купить воздушный шарик, а можете приобрести баллон со сжатым воздухом, но не забывайте, что в таком случае вы платите не столько за воздух, сколько за услуги или за ёмкость. Если говорить о компьютерной технике, то вы никогда не покупаете память как таковую, но можете купить носитель памяти. Например, диск - чем не аналогия баллону?
   - Вы убедительно и доходчиво объясняете. Вам бы работать преподавателем.
   - Терпеть не могу эту деятельность.
   - Почему?
   - Работал одно время. Преподавал информатику в колледже. Шёл на эту работу с интересом. Думал, пообщаюсь с молодым поколением, передам свой опыт, знания; думал, увлеку ребят, и они будут слушать меня с неподдельным вниманием и с восхищением в глазах.
   Ожидал, что сработаюсь с преподавательским коллективом, добьюсь уважения директора за мою оригинальную методику. Но вышло всё с точностью до наоборот. С директором не сошлись во взглядах. С коллективом я не сработался, так как весь коллектив состоял из вздорных дамочек предпенсионного возраста и одного идиота физкультурника, которого природа явно обделила мозгами. А студенты, они просто презирали меня, как и всех преподавателей, которые не берут денег за хорошие оценки на экзаменах.
   - В колледже торговали оценками?
   - Чему вы удивляетесь? Отличное обучение у нас практически гарантировало поступление на бесплатное отделение ВУЗа. Студенту выгоднее купить оценки в колледже, чем потом тратиться при поступлении в высшее заведение. Знаете, сколько стоит обучение в университете?
   - Знаю, дорого. Вы, значит, оценками не торговали.
   - Не мог. Это унизительно. Кроме того, у меня всегда были другие источники доходов. Я много работал, я совершенствовал программы, продавал их. А моим студентам казалось, что я существую на скромную зарплату. Современные молодые люди таких не уважают. Они ценят тех, кто умеет делать деньги.
   - Но вы же умеете!
   - Да, но я это не афиширую. У меня нет автомобиля, я люблю пешие прогулки. Хожу в одном костюме три года, он мне нравится, он удобен. Почему я должен менять свои привычки? Все свои деньги я направлял на развитие дела. У меня сейчас есть лаборатория, я открыл сеть мастерских по ремонту компьютеров. Меня можно назвать состоятельным человеком, но совершенно не умею, как говорится, пускать пыль в глаза, демонстрировать свою состоятельность внешне. Грустно видеть, когда молодые оценивают человека исключительно по его финансовым возможностям. Детки богатых родителей, они постоянно хамили мне. Один прямо так и заявил: я не считаю вас знающим специалистом, потому что хорошие программисты ездят на мерсах. Я ничего не смог им втолковать, ничему хорошему не научил. Очевидно, я плохой преподаватель.
   - Зато вы хороший программист.
   - Вы-то откуда знаете? Вы ведь в этом не разбираетесь.
   - Я вас внимательно слушал, и вы рассказали много интересного. Мне как раз сейчас нужен специалист, эксперт. Если бы вы согласились помочь, я бы спас Гвинсил.
   - Боитесь проиграть в суде?
   - Боюсь. Без помощи хорошего программиста я никак не смогу выиграть.
   - В чём конкретно вы видите мою помощь?
   - В лучшем случае вы могли бы повлиять на тот счётчик, который накручивает гигабайты не в мою пользу, тогда дело в суде теряет смысл; а в худшем случае вы можете выступить в суде в качестве эксперта, тогда бы я надеялся на положительное решение или на пересмотр суммы платежа.
   Лев Николаевич задумался. Я собирался пообещать достойную оплату за услуги, но он опередил меня.
   - Денег с вас я не возьму, потому что выступать в суде не собираюсь. Повлиять на счётчик могу, но это настолько просто, что подобные услуги можно считать чем-то вроде бесплатной консультации. Спите спокойно, никто вас не тронет, никто не посягнёт на ваш Гвинсил.
   - Наш Гвинсил, - поправил я.
   - Пусть будет наш, - добродушно согласился Лев Николаевич.
  
  
   Глава 30
  
  
   Сегодня окно в моём кабинете выглядит не совсем окном, а каким-то подобием картины абстракциониста. У меня в гостях Лев Николаевич. Он колдует над программой. Город Гвинсил жив, существует в прежнем режиме, но его пока не видно.
   За окном крупные буквы, цифры, формулы, масса непонятных знаков и символов - всё это на фоне реального вида. Льву Николаевичу зачем-то понадобился реальный вид из окна.
   Я блаженствую. Пью кофе и молча слежу за процессом наладки, наблюдаю таинство проникновения в глубины компьютерного мозга.
   Лев Николаевич работает вдохновенно. Ищет основу моих бед. Ту самую закорючку или загогулину, букву или цифру, - в общем, он пытается найти начало какой-то подпрограммы, о которой я знаю лишь одно: мне без неё будет гораздо легче на душе, и фирма "Занескол" перестанет донимать меня своими счетами.
   Я молчу. Стараюсь ему не мешать. Не отвлекаю. Я уверен, что он найдёт. Хочу представить, как он мне об этом сообщит. Почему-то кажется, что он должен бодро и весело воскликнуть: Есть, я нашёл! Но на деле вышло иначе. Лев Николаевич действительно нашёл эту подпрограмму, изменил её, то есть решил мои проблемы, а я этого даже не заметил.
   - В режиме обнуления будет появляться реальный вид из окна, - просто сказал он, - как сигнал, что расход объёма памяти достиг критического значения. Вы поняли? Появляется реальный вид - делаете сброс и спокойно живите дальше. Автоматический сброс вводить не стану, а то занескольцы его вычислят в два счёта. Гасить от руки, конечно, не очень удобно, зато надёжно. Есть гарантия, что они так ничего не заметят.
   - И часто нужно будет делать сброс?
   - Трудно сказать точно, но не волнуйтесь, если перерасход произойдёт в ваше отсутствие, то появится реальный вид. Наблюдатель из вашего кабинета сочтёт, что видит обычное окно. Любой эксперт из фирмы, если окажется здесь, будет думать, что вы просто отключили программу. Вы можете находиться в Гвинсиле сколь угодно долго. Вернётесь из города, можете сделать сброс, и на экране появится ваш любимый вид на гвинсил. Хотя лично мне трудно понять, зачем вам вид города, если вы и так регулярно бываете внутри.
   - Смешно получается - ставил окно, чтобы закрыть неприглядный вид, а сейчас этим видом маскирую само окно.
   - Да уж, наша жизнь смешна в некоторых её проявлениях, - глубокомысленно заметил Лев Николаевич.
   - И теперь я ничего не должен "Занесколу"?
   - Ни копейки. Вы приобрели у них окно, то есть экран с вычислительной системой и носителями памяти. Вы за это заплатили и пользуетесь. А они оказались наглее, чем я думал. Нагревали вас буквально на всём, даже на включении сервисных подпрограмм. Представляете? Обычная работа программы приносила вам убыток. Это знаете с чем можно сравнить? Допустим, вы купили телевизор, а потом платите продавцу за каждое включение. Дико, да? Включили, посмотрели передачу, заплатили. Включили - заплатили. Вы там никому дорогу не перешли, на "Занесколе"?
   Знаете, личная неприязнь или что-то подобное. Нет? Просто такие вещи без причины не делаются. Кто-то очень хотел вам насолить.
   - Не знаю. Для этого нет причин.
   - Может, в штате фирмы, среди разработчиков программ, служит ваш личный враг, о котором вы не догадываетесь?
   - Трудно такое представить, но всё возможно. Мой город научил меня ничему не удивляться.
   - Кстати, о городе, давненько я там не был.
   - Можем пройтись, приглашаю.
   - Вы сейчас туда?
   - Есть такое настроение. Почему не отметить освобождение от занескольцев?
   - С удовольствием составил бы вам компанию, но на сегодня ещё полно дел. Идите, отмечайте, а я как-нибудь в другой раз.
   - Лев Николаевич, могу ли я в дальнейшем рассчитывать на вашу помощь?
   - Конечно. Всегда рад помочь начинающему программисту.
   - Далеко не всё мне нравится в Гвинсиле, некоторые вещи я хочу поменять.
   - Это не проблема. Поменяем что угодно. Там и так многое меняется, как вы знаете, даже без нашего участия.
   - Возможно ли отучить жителей города от веры в кэхов?
   - В принципе, да, но слишком много возни. Вам сильно мешает их вера в кэхов?
   - Да, мешает. Их суеверия отравляют мне жизнь. По их представлениям кэхи - это мы, то есть люди, которые приходят в город извне. И жители Гвинсила почему-то считают нас чуть ли не злыми духами, против нас есть заклинания.
   - Всё правильно, ведь мы им приносим больше зла, нежели добра. Некоторые из нас входят в тот мир как отъявленные злодеи. Кому-то хочется побыть в роли преступника, кто-то изображает сумасшедшего - вот и получается, что коренные жители видят в пришельцах грабителей и мошенников. Мы для них злые духи, они против нас читают заклинания - так давайте оставим в покое это симпатичное заблуждение, тем более, что нам их заклинания не вредны.
   - Я пострадал от такого заклинания: был отброшен из Гвинсила, меня, можно сказать, принудительно вернули сюда.
   - Серьёзно вы пострадали, нечего сказать, - усмехнулся Лев Николаевич, - но, думаю, само по себе заклинание силы не имело - это лишь внешний признак скрытой подпрограммы. Либо ваша личная ошибка, либо случайный сбой, или чья-то шутка - вариантов много. Но запомните одну истину: никто из жителей вашего города не способен повлиять на вас, так как не имеет доступа к программе окна. Они всего лишь куклы, некие аморфные субъекты в руках программиста. И если вы не хотите, чтобы они верили в кэхов, то я могу заняться этим вопросом, но только, извините, не сегодня, как-нибудь после, когда у меня появится побольше свободного времени.
  
  
  
   Глава 31
  
  
   Я снова в Гвинсиле. На этот раз я пришёл сюда со спокойной душой. Никому ничего не должен и могу находиться здесь сколько угодно. Никто меня не прогонит. Правда, насчёт не прогонит сомнения были. Несмотря на доводы Льва Николаевича, я был уверен, что заклинание Инглис имело силу, и это она в прошлый раз выгнала меня из города.
   Иду к магазину антиквара, чтобы встретить её там. Я точно подгадал время. Она должна находиться в помещении магазина и любоваться статуэткой античной богини. Сейчас Инглис такая, какой её выдумал я. Скромная милая девушка без тех искажений, какие внесены в её характер программой окна.
   Вместо знакомого мне старика застаю за прилавком молодого человека в круглых очках.
   - Что вам угодно? - спрашивает он.
   Я не ответил, потому что увидел Инглис. Она рассматривала группу статуэток и сама в этот момент чем-то напоминала статую, замерла в строгой торжественной неподвижности, слегка склонив голову набок. Я направился к ней.
   - Стойте! - почти скомандовал парень в очках.
   Я опять не обратил на него внимания и ничего не ответил.
   - Дедушка!- выкрикнул он.
   Прямо передо мной внезапно появился старик. Я был ошеломлён. Старый антиквар злорадно улыбался.
   - Я поймал его, Джерилл! - провозгласил он, схватив меня за рукав.
   Очкарик приблизился и схватил меня за другую руку.
   - Что с ним делать? - спросил он у деда.
   - В полицию его, - предложил старикан.
   - В какую ещё полицию?! - возмутился я и попытался вырваться, но пальцы антиквара оказались слишком цепкими.
   - Ты украл у меня пистолет Муссиалеса, - его глаза горели гневом.
   - Я не брал никакого пистолета, отпустите меня, я хочу поговорить с девушкой.
   - Ты слыхал, Джерилл? Он хочет поговорить с твоей невестой. А ты не хотел мне верить.
   Девчонка крутит роман за твоей спиной.
   - Не болтайте ерунды и отстаньте от меня! - я был взбешён.
   Очкарик схватил с витрины кинжал и приставил его к моему горлу.
   - Если что узнаю, зарежу на месте, - пригрозил он.
   - Отпусти его, Джерилл! - послышался голос Инглис. Это прозвучало настолько требовательно, что парень отступил.
   - Вы правы, дедушка, - сказала она старику,- я изменяла вашему внуку. Хотя можно ли считать изменой пару встреч и три поцелуя? Больше у нас ничего не было. Не смотрите на меня так. Наши встречи носили чисто деловой характер. Правда, потом возникло нечто большее. Не скрою, этот человек вызывает симпатию.
   - О небеса! - взмолился старик. - Джерилл, бедный ты мой, с кем же ты связался, с этой женщиной тебе не будет счастья. Посмотри, как она себя ведёт, слушай, что она говорит.
   - Не волнуйся, дедушка, иди к себе. Это мои дела и я сам во всём разберусь, - Джерилл положил кинжал на место, на яркую алую подушечку в стеклянном шкафу витрины.
   Инглис взяла меня под руку так, словно мы были семейной парой с внушительным стажем, чмокнула в щёку и прошептала:
   - Уходим скорее.
   Мы направились к выходу. Джерилл пытался нас остановить, но Инглис бесцеремонно отпихнула его в сторону и бросила обидную фразу:
   - Отойди от меня, импотент!
   Мы вышли на улицу. Джерилл нас не преследовал.
   Было пять часов вечера. Именно в это время, следуя моей программе, Инглис выходила из магазина. Я ожидал, что сейчас она, как обычно, сядет на скамейку и станет ждать автомобиль Юрика. Но она поступила иначе. Не отпуская моей руки, Инглис резко свернула налево, в сторону улицы Ста Фонтанов. Любопытство влекло меня за ней. Я увидел, как из-за поворота появилась машина Юрика.
   - Сюда, - Инглис толкнула меня в ближайший подъезд и захлопула за нами дверь. - Не хочу, чтобы он нас заметил.
   - Извини, я не совсем понимаю, что происходит.
   - Джерилл и Юрик - они мои женихи. У меня много женихов, я их по именам не всех помню. Короче, с парнями проблем нет. Но мне хочется чего-то необыкновенного. Ты знаешь, сколько времени я тебя ждала? Могла выйти замуж в любой момент, но всё ждала, ждала, не спешила, потому что верила - ты придёшь. Я каждый день бывала в этом магазине. Нет, не для того, чтобы встречаться с Джериллом, а просто... просто я так загадала, что увижу тебя в этой антикварной лавке, среди старинных кинжалов и сабель, среди бронзы и серебра. Когда-то давно, ещё в детстве, я видела сон: стою в антикварном магазине и смотрю на статуэтку Афродиты, а на стене висит картина с изображением пиратов; вдруг пираты оживают, сходят с картины вниз и берут меня в плен, но в этот момент входит молодой человек - он похож на тебя - с антикварным пистолетом в руке, он стреляет в пиратов, и они возвращаются в картину. Потом он подходит ко мне, целует, берёт за руку и уводит не только из магазина, но и в другой город, в иной мир, на другую планету. Как только я тебя увидела, поняла - мой сон сбывается.
   Инглис говорила так восторженно, что не хотелось её перебивать, но у меня были вопросы, необходимо было кое-что уточнить: возможно, она меня с кем-то путает.
   - Послушай, Инглис, когда мы с тобой встречались в прошлый раз, мне показалось, что ты не очень снисходительна ко мне, прочитав своё заклинание...
   - Какое заклинание?
   - Против кэхов. Вспомни. Ты сначала приняла меня за полицейского, потом сказала, что я кэх.
   - Смешное слово, - улыбнулась она, - кэх. Но я ничего такого не помню. Ты не путаешь? Я не могла принять тебя за полицейского. Может быть, ты перепутал меня с одной из своих невест. У тебя много невест? Сколько бы их ни было, а теперь ты мой, запомни, - ты с этого момента мой и только мой. А кто такой кэх, я вообще не знаю.
   Меня радовал такой поворот событий.
   Инглис заметно изменилась в лучшую сторону. Она стала такой милой романтичной особой, которая ничего не знала о кэхах, ни разу не бывала в полиции, не умела курить, совершенно не материлась. Говорила она в основном о любви и поцелуях. Казалось, не было других тем, которые интересовали бы её больше. Мы несколько минут непринуждённо болтали, обнимались, целовались.
   Мы вышли из подъезда и медленно побрели по улице. Происходило то, о чём я так долго мечтал. Я находился в городе, который сам и придумал, рядом со мной девушка, которую тоже придумал я. Она очаровательна. Каждую минуту клянётся в любви и лезет целоваться, что, если честно, начинает раздражать. Но в целом всё отлично. Говорить с ней можно на любую тему. Она слушает внимательно и смотрит на меня с явным почтением.
   - Как интересно, - приговаривает она время от времени и снова тянется ко мне с поцелуями.
   О чём же я мог ещё мечтать?
  
  
  
  
   Глава 32
  
  
  
   Несмотря на податливость Инглис, на моё моральное удовлетворение, на душевный комфорт, где-то в глубинах сознания запало беспокойство. Я понимал, что какие-то силы повлияли на программу, характер девушки кто-то изменил. Можно сказать, что я получил желаемое. Инглис больше не прогоняет меня, не читает заклинаний, не спорит со мной, не ссорится. Но я не могу чувствовать себя спокойно до тех пор, пока не узнаю, кто вмешался в программу, кто и зачем внёс эти изменения.
   Сам я был не в состоянии повлиять на программу столь кардинально. Может быть, это шутка Льва Николаевича? Возможно. Но мне почему-то кажется, что он не стал бы так шутить.
   Больше всего я боялся, что имею дело с реакцией занескольцев на отключение счётчика. Обнаружили, что на их счёт перестали поступать деньги, поняли, что я, находясь в Гвинсиле, ни за что не плачу, вот и решили вмешаться в программу, чтобы показать своё могущество. Но ведь они, если бы вмешались, наверняка сделали бы гадость какую-нибудь. А я имею дело с хорошим подарком. Добрый сюрприз. Такая Инглис - это и есть девушка моей мечты. Кто об этом знал?
   Кроме меня самого, никто.
   И вот уже я не просто беззаботно беседую с девушкой, а пытаюсь с помощью наводящих вопросов добиться истины.
   - Инглис, расскажи о своих парнях, - прошу я после очередного поцелуя.
   Она охотно соглашается и начинает с рассказа о Джерилле.
   - Внук антиквара. Очень молод, но уже богат. Мой отец свёл меня с ним из расчёта, что Джерилл, женившись на мне, поможет погасить долги. Мне он не нравится и никогда не нравился. Заносчив, бывает груб, пошляк. Но я любила бывать у него в лавке. Там есть на что посмотреть. А он всегда говорил: это всё станет твоим. Я ему не верила. Он жадный. Он никогда не стал бы выплачивать долги отца. Кстати, я думаю, полицию он всё-таки вызвал, поэтому приготовься, нас преследуют, и нам нужно не просто гулять, а стараться запутать следы. Лучше затеряться в какой-нибудь кафешке.
   - Ты бывала в баре "Вагул"?
   - Нет.
   - Пойдём туда?
   - Согласна, показывай дорогу, а я расскажу про Лодера.
   - Хозяина "Снежинки"?
   - Точно.
   - Я бывал там и видел много интересных вещей: например, книга отзывов. Она какая-то странная. Записи неожиданные появляются. Ты в курсе?
   - Не видела ничего странного. Обычная книга. Я в неё, правда, редко заглядывала. Юрик не любил, когда я приходила в его заведение. Он возил меня куда угодно, а своей "Снежинки" вроде как стеснялся.
   - Интересно.
   - Юрик только с виду такой, знаешь, грозный. На самом деле он имеет очень мягкий характер. Он добрый. Мне с ним было хорошо, хотя мы и ссорились часто. Он ревнив, но в меру.
   - Как вы познакомились?
   - Моя подруга затащила меня в "Снежинку". Там была грандиозная пьянка, а мне стало грустно. Я вообще мало пью. И вот представь, кругом все пьяные, одна я как дура. Вдруг подходит ко мне человек в белоснежном костюме и прямо спрашивает: что, грустно? Да, - говорю, - очень. Так и познакомились.
   - Я слышал, что Юрик часто избивал своих подруг.
   - Только не меня. Не знаю, кого он мог избивать. Да. Он ревнив, но не до такой степени, чтобы бить женщину из ревности. Это человек возвышенной души, он сам беззащитен и раним, - уж я-то знаю. С ним было потрясающе интересно, он всегда выдумывал новые развлечения. Ко мне он относился с повышенным вниманием и заботой. Дарил подарки. Иногда мы ссорились по мелочам, но чаще по моей вине, хотя извинялся потом всегда он.
   - Просто идеальный жених.
   - Да, я бы и осталась с ним, если бы он не разорился.
   - А он разорился?!
   - Проиграл всё. Он игрок. Азартный. Слишком азартный. У него было состояние: фабрика, телестудия, театр, бар и много ещё всякого. Проиграл. Скоро он продаст свою "Снежинку", продаст машину, дом, даже костюмы, - и то ему не хватит на выплату долгов. А я надеялась, что он поможет мне и моему отцу.
   - Получается, что ты дружила с ним из-за денег?
   - В наше время девушки просто вынуждены думать о деньгах. Одежда, косметика - за всё надо платить. Поэтому бедный жених никому не нужен.
   - А что ты думаешь обо мне в плане денег?
   - Ты богат.
   - С чего ты взяла?
   - Я чувствую это.
   - По одежде?
   - Нет. Даже если бы ты был в лохмотьях - ты богат. Это заметно по каким-то неуловимым признакам, это надо уметь различать. Иной раз и бедняк оденется в дорогие вещи, а всё равно чувствуется, что он далеко не из высшего общества. Я в этих вопросах разбираюсь. У меня знаешь какие женихи были: Уил Тагер - сын министра, Де Грей - сын знаменитого артиста, банкир Алексей Эггель. Но я ждала тебя.
   - Значит, у нас любовь по расчёту?
   - Зачем так грубо? У нас любовь. Самая обыкновенная любовь. Я ведь люблю тебя не за деньги, а просто люблю. Но ты богат - и это хорошо. Ты можешь погасить долги моего отца - разве это плохо?
   - А если я разорюсь?
   - Это будет трагедия. Будет страшно. Не надо об этом говорить и даже думать.
   - Ты перестанешь меня любить.
   - Нет, любить не перестану, но пойми, ведь надо будет как-то решать финансовые проблемы.
   - Ты станешь искать очередного богатого жениха.
   Инглис заметила моё разочарование.
   - Всё это так сложно, - с грустью сказала она, - но всё ведь так естественно, никому не хочется быть бедным, и не я в этом виновата. Разве не правда? Можно любить одного, а замуж выйти за другого. Все мои подруги так и делают.
   Она задумалась на минуту, а затем наивно попросила:
   - А ты не разоряйся, хорошо?
   Мне стало весело.
   - Постараюсь, - ответил я.
   Инглис продолжала рассказывать про своих парней, про всяких там банкиров и сынков министров, а я всё думал о том человеке, который мог реально вмешаться в программу, изменив характер моей подруги.
  
  
  
   Глава 33
  
  
   В баре "Вагул" было непривычно тихо. Не слышно музыки, мало посетителей, отсутствовали Семён Петрович и Лев Николаевич.
   Мы с Инглис прошли в глубину зала и сели за свободный столик.
   - А здесь уютно, - сказала моя спутница, осматривая стены и потолок.
   Я искал знакомые лица. Никого из тех, кто был здесь в прошлый раз, я не заметил. Даже бармен был другой. Появился официант и поприветствовал нас открытой добродушной улыбкой. Он приблизился и сказал:
   - Здравствуйте, рад вас видеть. Вы всё-таки пришли? Помню, в прошлый раз вам у нас не понравилось.
   - А вы меня ни с кем не путаете? - удивился я.
   - Нет, что вы, разве можно вас с кем-то спутать. У вас неповторимый стиль. Неповторимый в том смысле, что вы, насколько я вас знаю, всегда входите в город, оставаясь самим собой. Тогда как другие посетители меняют свои образы чуть ли не каждые пять минут. Вы ведь основатель города, не правда ли?
   - Верно. А кто вы?
   - Сможете угадать?
   - Неужели Семён Петрович.
   - Нет, - улыбнулся официант.
   - Лев Николаевич.
   - Не угадали.
   - Может, бывший бармен? Володя.
   - Он на месте. Просто немножко поменял внешность: стал повыше ростом, изменил цвет волос. Да он почти каждый день меняется.
   - Тогда тут просто невозможно что-либо угадать.
   - Хорошо, откроюсь вам. Помните Леночку?
   - Так это вы?!
   - Да. Решила поработать официантом.
   - Почему же не официанткой?
   - Так интереснее. Сейчас меня зовут Василием. Что будете пить?
   Я сделал заказ и попросил включить музыку.
   Инглис о чём-то говорила, но я её не слушал. Я всегда считал себя странным человеком. Могу иметь какую-нибудь мечту, потом тратить массу энергии для её воплощения, но когда достигаю цели, не чувствую себя счастливым, терзаюсь сомнениями, не могу порадоваться достигнутому, начинаю думать, что моя мечта - это мелочь, ради которой не стоило стараться; и меня беспокоят новые проблемы. Так и сейчас. Наконец-то я встретил Инглис, встретил её такую, о какой мечтал. Я так долго и мучительно к этому шёл. Вот результат: она рядом со мной. Что ещё нужно? Любой нормальный человек находился бы в состоянии эйфории.
   Я раздражён. Девушка мне мешает. Беседа с ней отвлекает от размышлений. Куда с большим удовольствием я бы сейчас поговорил с кем-то из программистов.
   Как они меняют свой облик, каким образом влияют на программу окна, могу ли я овладеть этими навыками, можно ли усовершенствовать защиту программы от постороннего вмешательства? - вот вопросы, которые волнуют меня больше, чем беседа с Инглис.
   - Здесь я спокойна, - говорит она, - в этом баре полиция нас не найдёт. Жаль, что мне скоро на работу.
   - Где ты работаешь?
   - Я фотомодель. Сегодня должна сделать серию снимков для журнала "Эл". В восемь двадцать меня будет ждать фотограф.
   - Почему вечером?
   - Раньше он не может, сильно занят.
   - Ты всегда подстраиваешься под фотографа?
   - А что делать? В данном случае он хозяин положения - брат редактора. Чуть что не так - он запросто может отдать эту серию Вике Хартон. Знаешь Вику?
   - Нет.
   - Ты же читаешь "Эл"?
   - Нет.
   - Странно. Я думала, что нет в городе такого мужчины, который не читал бы "Эл". Ты шутишь. Это самый популярный мужской журнал. Его все читают.
   - А я вот не читал.
   - Тогда ты свалился с неба.
   - Допустим, не свалился с неба, а просто приехал из другой страны.
   - Ой, извини, я забыла, ты ведь иностранец. Значит, ты никогда не видел этого журнала? Знаешь, может это и к лучшему.
   - Что там? Эротика, порнография...
   - Что-то вроде того.
   - Модели снимаются обнажёнными...
   - Бывает.
   - Там публикуют рассказы об эротических фантазиях...
   - Публикуют.
   - Тогда это обычный журнал для сексуально озабоченных холостяков. Тебе нравится там работать?
   - Не очень. Надоело уже. Глупая работа. Но там платят.
   О своей работе она говорила неохотно, меня же эта тема заинтересовала. Мне ещё никогда не доводилось общаться с фотомоделями. Раньше я их считал кем-то вроде проституток. Затем стал относиться к их деятельности спокойнее, воспринимая её как обычную профессию. Но всегда было интересно узнать, что ими движет: только ли желание заработать, или какие-то ещё, высшие, соображения.
   Мы с Инглис мило провели время: пили коктейль, я приставал к ней с расспросами о тонкостях её профессии, она, захмелев, давала уклончивые ответы. Она всё время пыталась сменить тему и, кажется, была немного обижена.
   - Мне пора, - наконец сказала она.
   - Тебя проводить? - задал я формальный вопрос, имея смутную надежду, что она откажется, и мы попрощаемся с ней здесь, в баре.
   Но она согласилась.
   - Проводи, если не трудно.
   Когда мы вышли из "Вагула", было уже темно. Горели огни, сияли витрины. Шли молча. Через несколько минут она остановилась у подъезда новой многоэтажки, набрала код, дверь открылась.
   - Вот и всё, - сказала мне Инглис, - спасибо за приятный вечер.
   - А можно мне посмотреть на съёмки? - это моё желание возникло как-то неожиданно.
   - Нет, - ответила она твёрдо и без лишних колебаний.
   - Но ведь всё равно я могу увидеть твои снимки в журнале, почему же нельзя посмотреть на сам процесс?
   - В журнале смотри сколько угодно, а вот сам процесс - тайна. Ты только не обижайся, - смягчилась она, - просто я боюсь, что при тебе не смогу работать нормально, я и так сильно волнуюсь.
   - Но, а вдруг именно я помогу тебе справиться с волнением?
   - Глупости. Как ты себе это представляешь? Я буду там, значит, работать, а ты... Что будешь делать ты?
   - Давать полезные советы.
   - Ты же в этом деле ничего не смыслишь.
   - Я буду судить с точки зрения обычного читателя, так сказать, ценителя женской красоты.
   - Нет, это не пройдёт. Герхард, фотограф, настоящий профессионал - он не потерпит советов дилетанта. Да и как я тебя представлю: пришла на съёмку с женихом?
   - Скажи, что я твой агент. У хорошей модели должен быть агент, который занимается её делами, ведёт переговоры и всё такое.
   Мысль с агентом ей понравилась. Секундное колебание и - она сдалась. Мы вошли в подъезд. Когда поднимались в лифте, она сказала:
   - Если у меня сорвётся этот заказ, я сильно на тебя разозлюсь.
   - Я найду тебе новый, - уверенным тоном успокоил я Инглис, начиная входить в роль агента.
   Фотограф Герхард встретил нас радушно. Он оказался подвижным и несколько суетливым молодым человеком.
   - Где же вы пропадаете, милая? У меня давно всё готово, я вас жду целый час.
   Герхард лукавил, мы пришли вовремя, и у него не было повода задавать такой вопрос, но я ответил за Инглис:
   - Извините, много времени заняли переговоры с кинорежиссёром о съёмках в новом сериале.
   Он равнодушно кивнул, я понял, что он занят своими мыслями и не слушает меня. Мы вошли в ярко освещённую комнату.
   - Декорации готовы, реквизит на месте, можем начинать, - говорил фотограф.
   Инглис выглядела растерянной.
   - Итак, напомню, мы снимаем серию иллюстраций к рассказу "Читатель", - продолжал свою речь Герхард. - Вы читали рассказ?
   - Да, - прошептала Инглис.
   - Если что-то забыли, то вот, - и он бросил на стол два листа бумаги с текстом, - можете прочесть.
   - Я помню, - уже увереннее ответила она.
   - Тогда - к делу. Переодевайся, - распорядился он.
   Инглис ушла в другую комнату.
   - Можно я почитаю? - я взял один лист со стола.
   - А вы, простите, кто? - поинтересовался Герхард.
   - Я агент Инглис. Работаю с ней недавно, но считаю, что девушка талантлива.
   - Да, у неё есть кое-какие данные, - согласился Герхард, - и даже если сравнивать её с Викой Хартон, то должен признать, что Инглис имеет большие перспективы. Вика стареет, а это в нашем деле сразу бросается в глаза, трудно скрыть; к тому же, у неё слишком большая искусственная грудь, а это уже не в моде. Так что Инглис, набравшись опыта, вполне способна стать настоящей звездой нашего журнала. Её ждут хорошие контракты.
   Когда Инглис вернулась, я не сразу её узнал. Очки, тёмный деловой костюм, строгость и сухость во взгляде - всё это было непривычно в её облике.
   Действие рассказа, который предстояло иллюстрировать, происходило в библиотеке. Смысл сводился к тому, что одинокий молодой человек, в тайне мечтавший о сексе с библиотекаршей, зашёл как-то раз к ней, чтобы взять очередную книгу, и застал её за пикантным занятием: ранее неприступная девушка, полностью раздевшись, мастурбировала на своём рабочем месте.
   Несколько десятков кадров ушло на съёмку одетой Инглис. Она с поразительной скоростью меняла позы и выражение лица: вот она за столом, вот уже стоит у книжной полки, вот она с книгой в руках. Затвор фотоаппарата срабатывал ежесекундно, Герхард не жалел плёнки.
   Из огромного количества кадров будет отобран только один, самый лучший, который изобразит библиотекаршу в благопристойном виде, - он-то и попадет на страницы журнала, займёт место первого снимка серии иллюстраций.
   Следующий снимок покажет раздевающуюся героиню рассказа. На этом этапе съёмок Инглис работала медленнее. Герхард то и дело помогал её советами. Некоторые кадры переснимались. И вот дошло до того момента, где Инглис осталась в одних трусиках. Здесь дело застопорилось. Она явно стеснялась. Я догадался, что моё присутствие ей мешает.
   - Мне уйти? - спросил я.
   Она радостно кивнула в ответ.
   - Не уходите, - попросил Герхард, - останьтесь. Она должна научиться работать в любой обстановке. Смелее, девочка, смелее, а не то я отдам это дело Вике.
   Такая угроза подхлестнула Инглис. Она вернулась к прежнему темпу, как в самом начале, когда была одета.
   - Отлично, молодец, - похвалил её Герхард.
   На последний этап съёмок смотреть не хотелось и я искал предлог, чтобы уйти. Я чувствовал, что мешаю, видел смущение Инглис. Ей было трудно работать обнажённой, а ещё предстояло изобразить процесс мастурбации. Будет лучше, если я удалюсь.
   - Я подожду тебя у подъезда, подышу воздухом, а то голова разболелась после вчерашнего перепоя, - наконец-то я нашёл достойную причину и поспешил уйти.
   Спустившись вниз, коротая время в ожидании Инглис, я осмысливал наши с ней отношения, её работу, своё состояние. Какого чёрта я там делал, зачем я с ней пошёл? Мне нужно было остаться в баре, поболтать с программистами, а не тащиться к этому фотографу и не трепать нервы себе и девчонке.
   Она работает фотомоделью. Ну и хорошо. Это её дело. Она не самая плохая модель. Я мог придумать для неё другую профессию, но ведь я сам не стал этого делать, я оставил свободный выбор. Вот она и выбрала. Или не она? Кто-то сделал выбор за неё.
   Нет, я ничего не имел против профессии модели. Наоборот, увидев эту работу вблизи, я проникся к ней некоторым уважением. Работа творческая. Меня беспокоило другое. Я не мог смириться с тем, что существует человек, который способен вмешаться в мою программу, повлиять на характер девушки, выбрать для неё образ жизни.
   Сознание было переполнено мрачными мыслями: моя ли девушка - Инглис или, после всего, я не должен считать её своей, так как она в большей мере создана другим человеком; не придумать ли мне новую девушку?
  
  
  
   Глава 34
  
  
  
   Время шло, а Инглис не появлялась. Я начал волноваться. Почему её нет, что могло произойти, неужели они ещё не закончили? Мысли проносились одна страшнее другой. Я склонен был предположить, что фотограф Герхард всего лишь похотливый негодяй, который вынуждает моделей вступать с ним в сексуальную связь. Я не решался подняться наверх по той причине, что боялся застать именно это - связь фотографа и модели.
   Может, мне просто уйти? Оставить Инглис, пусть она живёт своей жизнью. Ведь кто она для меня - игрушка. И я создавал её с такой целью, чтобы развлечься.
   Её нет слишком долго, а я всё жду. Зачем? Она даёт понять, что не хочет иметь со мной отношений. На что-то обиделась. Вполне возможно.
   Её смутило моё поведение на съёмках. Теперь она не хочет выходить до тех пор, пока я отсюда не уйду. А если я поднимусь, то Герхард ответит, что она уже ушла, а сам спрячет её в другой комнате. Интересно на это посмотреть.
   Я вошёл в подъезд и поднялся в квартиру фотографа. Приоткрыв незапертую дверь, я позвал Инглис. Из комнаты вышел Герхард и, как я предполагал, сказал, что Инглис давно ушла, что он отвлёкся и так вот и не закрыл за ней дверь, забыл, заработался.
   - Но она не выходила из подъезда.
   - Не может быть, - спокойно сказал он, - она ушла минут десять назад, а то и больше, и вы должны были её встретить.
   - Я её ждал и никуда не отлучался, стоял у подъезда, её не было.
   - Странно, - смущённо заметил Герхард, - но у меня её тоже нет, можете проверить.
   Взгляд фотографа был ясен и откровенен. Он не врал. Его предложение оказалось для меня неожиданным, так как я успел убедить себя в том, что фотограф прячет Инглис у себя в квартире, что он в сговоре с ней, и они хотят меня одурачить. На всякий случай, для успокоения, я решил воспользоваться приглашением Герхарда и осмотреть его скромное жилище. Кухня, санузел, две комнаты и лаборатория - вот из чего оно состояло. Я обошёл всё. Инглис нигде не было.
   - Извините, - сказал я, направляясь к выходу.
   - Не стоит извиняться, я ведь всё понимаю, у меня такое случалось, когда ревнивые мужья искали своих благоверных. Профессия такая деликатная, что многие думают, словно нет у меня других забот, как заниматься любовью с моделями.
   - Я так не думаю, - поспешил я оправдаться, но Герхард не поверил.
   - Думаете-думаете, - сказал он с иронией, - все так думают, не только мужья или женихи, а все. И в этом нет ничего страшного. Я бы тоже так думал на их месте. Действительно, чем ещё может заниматься работающий с обнажённой натурой фотограф, как ни сексом с моделью? Но я далёк от этого, модели меня не возбуждают. Скажу по секрету, у меня несколько иные сексуальные пристрастия.
   - Вы гомосексуалист?
   - Так и знал, что вы это спросите. Стандартно мыслите. Нет, я не голубой. В наше время существует множество других видов сексуального удовлетворения. Ну, не будем вдаваться в подробности, я и так уже с вами слишком откровенен.
   Я попрощался с Герхардом и вызвал лифт.
   Когда дверцы лифта открылись, перед моим взором предстала ужасающая картина. На полу лифта лежала обнажённая девушка со вспоротым животом и отрезанной грудью. И хотя её лицо было залито кровью, я узнал Инглис. Я потерял способность мыслить логически и замер в оцепенении. Единственное, на что мне хватило самообладания - позвать Герхарда.
   Осмотрев кабину лифта, он со страхом взглянул на меня и тут же исчез в проёме двери своей квартиры. Вернулся он через несколько секунд с фотоаппаратом в руках.
   - Вы что же, собираетесь это фотографировать? - пока я задавал вопрос, он успел сделать пару снимков.
   - Это нужно, - торопливо говорил он, щёлкая затвором, - это необходимо. Подумать только, ещё пятнадцать минут назад я работал с ней. Она жила, она улыбалась. И что она теперь? Груда мяса.
   Он раз пять повторил слова "груда мяса". Он смаковал эту ситуацию. Ему доставляло удовольствие фотографировать мёртвую девушку, он переживал творческий порыв, он находился в состоянии эйфории. Нет сомнений, что он замешан в этом деле, - подумал я и сразу же вслух сказал Герхарду, что подозреваю его в убийстве.
   - Подозревать кого-либо в убийстве будет полиция, - ответил он, - кстати, я её уже вызвал.
   Полицейские вскоре появились во главе с капитаном О. Бегло осмотрев, место преступления, капитан насупился и пробурчал:
   - Грязное дельце.
   Меня и фотографа на всякий случай арестовали.
   Так я оказался в тюрьме города Гвинсила, в одиночной камере, в дурном расположении духа, но со смутной надеждой на справедливость. Конечно, я мог легко убежать, то есть просто уйти из города, вернуться домой. Но я хотел разобраться в этом скверном преступлении, поэтому остался.
   Камера была сухой и чистой. Окошко с толстой решёткой находилось под самым потолком.
   Удивляло наличие мягкой кровати. Имелись также два стула, стол, зеркало и умывальник. Так что моё временное пристанище можно было назвать комфортабельным.
   Я считался подозреваемым. Мне сообщили, что утром я должен явиться на допрос, предупредили, чтобы я не вздумал сбежать.
   Мне оставалось только завалиться на кровать, упереть взгляд в потолок и углубиться в размышления. Впереди ночь. Я должен осмыслить своё положение.
  
  
  
  
  
   Глава 35
  
  
  
  
   Лишение свободы. Я сталкивался с этим явлением, когда служил в армии. Провёл трое суток на гауптвахте и прочувствовал многие "прелести" положения заключённого. Камера, нары, плохой ужин, - вернее, даже не ужин, и не питание, а так - приём пищи по вечерам, когда мы, губари, ели то, что осталось от завтрака, обеда и ужина охраны. Отдельных порций не было. Приносили ведро с объедками, ставили посреди камеры, кидали в него десяток ложек, давали пару тарелок; а нас - пятнадцать человек в камере. Два дня гордость не позволяла мне прикасаться к пище, но на третий день голод заставил мою гордость помолчать, и я отведал смесь борща и толчёной картошки; было вкусно. Человек в подобных условиях и не то ещё слопает.
   В тюрьме Гвинсила несравненно лучше. Правда, я ещё не знаю, как и чем тут кормят, но для меня это не главное. Важно, что здесь я в одиночной камере и могу свободно мыслить. Пожалуй, по-настоящему свободно мыслить человек начинает только лишившись свободы передвижения.
   Но мой драгоценный город опять - в который уже раз - меня разочаровал. Часа через три я понял, что гвинсильская тюряга не способна обеспечить качественного и надёжного ограничения свободы передвижения.
   Гость. Он появился в моей камере словно привидение. Сел на стул, помолчал, осмотрелся по сторонам.
   - Скажите, а вы давно тут сититте? - спросил он с ярко выраженным прибалтийским акцентом.
   - С вечера.
   - А может пыыть, вы встречали тут Кястуса Зевертаса?
   - Не встречал.
   - Скажите, а как мне его найти?
   - Не знаю.
   - Как вы думаитте, а не посмотреть ли мне напписи и записи? - вялым жестом он указал на стену.
   Там действительно - и как я раньше этого не заметил? - пестрели многочисленные надписи. Изменялись они прямо на глазах. Вероятно, мои друзья компьютерщики успевали и здесь.
   "Скоро на волю!" - писали мнимые заключённые, и тут же появлялось: "Я в камере смертников!". Всё равно убегу, - писал ещё один любитель тюремных приключений. Виднелось множество имён, дат, проявлялась ругань в адрес надзирателей и, как традиция подобного жанра, на самых видных местах располагались обращения, адресованные всему человечеству.
   "Люди, вы скоты!" - эта тема в различных вариациях повторялась раз пять; "Ненавижу род людской!" - один раз, но крупно; "Сволочи!" - довольно банальная надпись, появлялась постоянно огромное количество раз. В любви к людям признался только один: "Я гуманист, - писал он, люблю всех людей, именно поэтому меня отсюда не выпускают, боятся, что я всех перетрахаю".
   Мой гость внимательно перечитал стену и заключил:
   - Кястуса тут ещё не было.
   После долгого раздумья он обратился ко мне с просьбой:
   - А можно мне его потаажтаать?
   Я разрешил, куда деваться от такой деликатности.
   - Только я уйтуу на минутку, - предупредил гость и пропал, будто испарился.
   Вскоре он вернулся, но не один, а с девушкой.
   - Этто Ирма, - представил он голубоглазую красотку, - она не верит виртуальный мир, я ей покассаать.
   Парадоксально: в одиночной камере я не мог найти одиночества. Ещё не хватало, чтобы тут появился Зевертас, который в свою очередь может оказаться не один, а с подружкой. Вот будет весело. И я смогу узнать много интересного из жизни прибалтов.
   Ирма болтала без умолку. Она поведала мне, что живёт в Риге, а её друг в Клайпеде; ей восемнадцать лет, но она уже успела побывать в Париже и Вене; как замечательно, что она попала в Гвинсил, да ещё сразу в тюрьму, да ещё в камеру смертников. Её дружок почему-то решил, что меня должны повесить.
   - Сейчас таак не убивают, - поправила его Ирма, - он умирает не таак, - и она назвала по-латышски способ, которым, по её мнению, убивают преступников в Гвинсиле.
   Я решил, что проще будет позвать надзирателя и попросить, чтобы меня перевели в другую камеру.
   Пришлось долго колотить ногой в дверь, пока на пороге не нарисовался - в полном смысле слова - толстопузый мужичок в форме надзирателя. Реакция моих сокамерников на его появление была своеобразной.
   - Кястус! - почти одновременно воскликнули они, далее беседа велась только на латышском языке. Ирма о чём-то щебетала, Кястус что-то гоготал в ответ.
   На меня никто не обращал внимания. В какой-то мере это было даже обидно. Но как только энтузиазм собеседников пошёл на убыль, я обратился к Зевертасу с просьбой:
   - Вы не могли бы перевести меня в другую камеру? - и услышал ответ в духе Гвинсила:
   - Вам нужен настоящий надзиратель, а не яа. Ведь яа просто пришёл поиграаать.
   - Если вы не настоящий надзиратель, то, полагаю, я могу спокойно покинуть камеру, и вы не смеете меня задерживать?
   После секундного раздумья Зевертас молча махнул рукой в сторону двери. Видимо, в план его игры не входила заморочка с привередливым заключённым, и он отпускал меня на все четыре стороны.
   Я вышел в коридор и осмотрелся. Ни одного надзирателя не было видно. Тянулся узкий пустой коридор с бесконечным рядом дверей. Я прошёл несколько метров и заглянул в окошко одной из камер. Там сидели пираты и занимались игрой в кости. Смотрелись они столь колоритно, что казалось, словно я находился на борту пиратского брига. Вероятно, именно так выглядели соратники Френсиса Дрейка.
   Когда я прошёл дальше и заглянул в следующую камеру, то увидел заключённого в костюме девятнадцатого века. На столике стояла чернильница с гусиным пером, рядом лежал чистый лист бумаги. Узник бессмысленно ходил по камере из угла в угол, - это был грустный задумчивый юноша.
   Осмотрев ещё несколько камер, я понял, что в тюрьме Гвинсила содержатся люди разных эпох, культур и цивилизаций. Викинги, римляне, индейцы, наши современники - все были представлены в этой странной тюрьме.
   Найти свободную камеру не удалось, но зато я встретил настоящего надзирателя.
   - Вы уже отсидели свой срок? - вежливо поинтересовался он.
   - Ещё нет, - честно признался я.
   - Почему же вы на свободе?
   Я кратко изложил свою историю.
   - Это непорядок, скверное дело. Нельзя так поступать - выгонять заключённых из камер до истечения срока, - так прокомментировал он мои приключения.
  
   Я понадеялся, что вот-вот моя проблема будет решена: он найдёт свободную камеру, я спокойно проведу там ночь и утром побеседую с капитаном О. Но мои ожидания не оправдались. Надзиратель ушёл в пространные рассуждения о порядке, законах, правилах.
   - Вы поймите, наконец, - говорил он, - что заключённый должен находиться в камере. Освободить его могут только по специальному распоряжению или постановлению суда. Никто не имеет права просто так открыть дверь и выпустить его на волю. Это нарушение всех мыслимых норм, это незаконно!
   - Полностью с вами согласен. Давайте восстановим законность и вернём меня на место, в камеру. Буду рад этому.
   - А вот это, знаете ли, тоже неправильно, - возражал он, - ни один заключённый не должен радоваться своему заключению. И если заключённый сбежал, то не должен проситься обратно.
   - Но ведь я не сбежал, меня выпустили.
   - Ещё раз повторяю: никто не имеет права выпускать заключённых без специального распоряжения.
   - Но меня-то выпустили.
   - Этого не должно быть.
   - Да, но это произошло. Что предписывают ваши инструкции в таких случаях? Как поступать, если случилось то, чего не должно быть.
   - Если чего-то не должно быть, то это никогда не случается, - философски вывел надзиратель.
   - Великолепно! Тогда как же я оказался на свободе?
   - Сбежал.
   - Ладно. Допустим, я сбежал. И что делать в этом случае?
   - Если заключённый сбежал, то его нужно ловить, чтобы вернуть в место заключения.
   - Прекрасно! Тогда поймайте меня и верните в камеру.
   - Зачем же я буду вас ловить, если вы не убегаете.
   - Значит, если я сейчас побегу, то вы погонитесь за мной?
   - Нет.
   - Странно, вы же сказали, что должны поймать заключённого, если он убегает.
   - Совершенно верно, таковы правила, я обязан задержать заключённого, который сбежал, но вы не заключённый.
   - Как же так, ведь я сидел в камере?
   - По инструкции я не имею права верить словам первого встречного. Я вас не знаю. Вы для меня незнакомец, которого я случайно встретил в коридоре тюрьмы. Я не имею права верить вам.
   - Позвольте-позвольте, мне показалось, что вы сами приняли меня за человека, который отсидел свой срок и выходит из тюрьмы; вы ещё и вопрос мне такой задали.
   - Я действовал по правилам. Если вижу в тюрьме подозрительного человека, я должен задать вопрос, чтобы завязать беседу и выяснить личность этого человека. Доверять своему впечатлению я не имею права - оно может оказаться ошибочным. Я не знаю, кто вы: то ли заключённый, самовольно покинувший камеру, то ли посетитель, заблудившийся в здании, то ли корреспондент газеты, пишущий на криминальные темы, то ли вы наш новый инспектор, проверяющий состояние дел.
   При слове "инспектор" я улыбнулся, и надзиратель сделал вывод, что попал в точку.
   - Вот видите, - сказал он, - я угадал, вы всё-таки наш инспектор. Хотя первое моё впечатление было, как вы изволили заметить, такое, что и в самом деле я принял вас за очень подозрительного типа. Но затем, действуя по инструкции, мне удалось установить истину.
   Надзиратель был явно доволен собой. У меня хватило наглости остаться инспектором, и я стал задавать вопрос за вопросом.
  
  
  
  
   Глава 36
  
  
   Итак, я получил редкую и счастливую возможность узнать все тайны и секреты гвинсильской тюрьмы непосредственно из, так сказать, первоисточника. Мой первоисточник стоял руки по швам, вытянув подбородок вперёд, и коротко отвечал.
   - Сколько заключённых в тюрьме? - спрашивал я.
   - Много, очень много, - следовал чёткий и ясный ответ.
   - Вы что же, их не считаете?
   - Считаем и даже постоянно пересчитываем, но их число всё время изменяется.
   - Почему нет свободных камер?
   - Туристы виноваты.
   - Туристы?!
   - Как вам известно, наша тюрьма - заведение коммерческое. Камеры, которые не заняты заключёнными, сдаются всем желающим. Многие, знаете ли, хотят провести пару ночей в тюрьме, чтобы почувствовать остроту ощущений.
   - Люди в костюмах разных времён - это тоже туристы?
   - Не все. Многие из них просто сумасшедшие.
   - В какой камере содержится фотограф?
   - Простите, не понял.
   - Человек, который проходит по делу об убийстве. Он фотограф по профессии. Работал с девушкой, её потом убили, сейчас идёт следствие. Вы слышали что-нибудь об этом деле?
   - Совершенно ничего не слышал. Даже если этот фотограф здесь, то искать его бесполезно. Он мог перейти в разряд туристов, если заплатил деньги за пребывание в тюрьме. А если он стал туристом, то мог изменить внешность и превратиться в кого угодно.
   - Да, но ему завтра на допрос - как его искать?
   - Сам найдётся.
   - Вы уверены?
   - Нет, конечно, не уверен, я ведь не знаю особенностей того дела об убийстве. Если этот фотограф захочет пойти на допрос, то пойдёт. А если нет, то всё будет как-то иначе. Например, допросник и сам, как вы знаете, может написать дело. Найдёт виновных.
   - А если виновен именно этот фотограф?
   - Тогда его будут судить.
   - И как же его найдут?
   - Это не моё дело, это уж пусть допросник сам думает, кого искать.
   Логика надзирателя меня несколько шокировала. Приходилось вносить коррективы в дальнейшие планы. Когда всё решается так просто, не бросить ли мне это дело на произвол судьбы. Что мне тут делать, в этой тюрьме, в городе, в котором законы меняются чуть ли не каждую секунду; что я вообще тут делаю, что меня держит?
   В качестве инспектора я могу покинуть тюрьму в любой момент. И я могу уйти из города, где нет главного - мечты. Нет девушки, которую я создавал. Её смерть символична. Чистота помыслов, нежная романтичность, доброта - всё растоптано и залито кровью, всё убито.
   Инглис ушла. Исчезла душа города. Я уже знаю, что с ним сделаю - я его выключу. Сейчас вернусь в свой кабинет и одним движением вырублю из жизни всех надзирателей и полицейских,
   барменов и пьяниц, дворников и водителей, стариков и старушек. Уничтожив город, я избавлюсь от иллюзий и пустых надежд.
   Гвинсил - продукт лживой программы, дитя хакеров, пристанище пройдох и подлецов. Десятки раз я хотел его отключить. Ему не жить!
  
  
  
  
  
   Глава 37
  
  
   Утро. Начало рабочего дня. Просыпаюсь в своём кабинете. Провода от датчиков мешают, я их срываю и поднимаюсь. Сильно болит голова, болит спина. Настроение паршивое. Состояние такое, словно я в похмелье.
   Вошла Катя, поздоровалась, смотрит на меня с жалостью. Я прошу принести стакан минералки. Она выходит, дверь остаётся приоткрытой, и я вижу, как она открывает шкафчик и достаёт стакан, затем открывает холодильник, вынимает бутылку, наливает. Я любуюсь этим зрелищем. Грациозная, миловидная девушка возрождает меня к жизни - таков смысл этого действа в моём понимании.
   Выпиваю воду и смотрю в окно. Мой Гвинсил существует в обычном режиме. Улица с антикварным магазином, газетный киоск. Вот подходит нищий поэт, вот он торопливо раскрывает газету, убеждаясь, что его стихи не напечатаны.
   Эта часть программы незыблема. Всё происходит по плану, который продуман мной. С восьми утра до пяти вечера программа работает как часы, сюжет отточен до мелочей. Скоро должен появиться торговец с пирожками, затем появится автомобиль без водителя.
   Мне интересно, что произойдёт в пять часов вечера. Будет ли Инглис?
   Её убили в той части программы, которую я не могу контролировать, но непонятно, что будет происходить здесь. Я загадал так: если Инглис не появится в привычном для меня сюжете, если она не выйдет в без пяти пять из антикварного магазина - я отключу Гвинсил без сожаления.
   День прошёл в суматохе. Выручала Катя. Она вела переговоры, отвечала на звонки. Мне было трудно сосредоточится, но я взял себя в руки и усилием воли заставил мозг работать. Я вернулся в реальность. Дела шли хорошо. Радовало обилие крупных сделок, радовал наплыв клиентуры.
   На окно я смотрел спокойно, там всё шло своим чередом. Был пирожник, был и автомобиль без водителя. И вот приблизился конец рабочего дня. В половине пятого на меня вдруг нападает приступ какого-то неосознанного волнения. С чего бы это? Ведь всё нормально. Но нет, чем ближе к пяти часам, тем сильнее беспокойство. Вероятно, в последнее время у меня выработался такой рефлекс: начинаю волноваться в пять вечера. Именно в это время я всегда и входил в город.
   Без пяти пять. Я смотрю в окно и просто гипнотизирую дверь антикварного магазина. И она открылась, и появилась Инглис. Всё как всегда. Ничего не изменилось. Инглис возле скамейки. Садится - всё как обычно.
   Но мне-то что делать? Окно словно издевается надо мной. Отключить его я не могу. Вернее, не хочу. Ведь я снова вижу Инглис. Вижу то, что создавал своим умом: и улицу, и здание, вид из окна - это невозможно отключить.
   Вошла Катя.
   - До свидания, я ухожу, - прощается она и задаёт привычный уже вопрос: - А вы сегодня пойдёте туда?
   - Пойду, - уверенно отвечаю я, начинаю искать датчики и распутывать провода. Прощаюсь с Катей. Она с грустью вздыхает и уходит.
   Всё как всегда.
  
  
   Глава 38
  
  
   Вечер. Самый обыкновенный вечер, когда я вновь нахожусь между двумя мирами, в одном оставляя своё тело и погружая свой мозг - в другой. Я вхожу в город Гвинсил. Некоторое время бреду по бульвару Оплошности, сворачиваю за угол, выхожу на улицу Шикарная, - да, она так и называется, улочка с домом, где находится антикварный магазин.
  
   К моему удивлению, Инглис ещё не ушла. Она сидит на скамейке. За ней никто не приехал.
   Я бросаюсь к ней с вопросом:
   - Что случилось, что произошло, куда ты исчезла в тот раз?
   Девушка подняла на меня полные испуга глаза.
   - Мы разве знакомы?
   Чувствуя, что тут снова проявляется какой-то подвох оконной программы, я всё же отвечаю:
   - Конечно, мы знакомы.
   Девушка улыбается, достаёт из сумочки открытку, подписывает её, протягивает мне.
   - Вот что я скажу, молодой человек, - говорит она снисходительным тоном, - вы, как я вижу, человек смелый и не лишены некоторого нахальства. Вот вам автограф, и можете рассказывать своим друзьям, что мы действительно знакомы, но прошу вас - только без преувеличений, пожалуйста.
   Открытка была с видом Гвинсила. Надпись золотыми буквами так и гласила: " Наш город - вид с воздушного шарика". На обороте я прочёл автограф: "Новому другу с наилучшими пожеланиями! Инглис".
   - Ты какая-то знаменитость, что ли? - догадался я.
   - Что значит какая-то? - обиделась она.
   - Извини. Я рад. Рад за тебя. Ты жива. Сделала карьеру. Я понял, те фотографии сыграли свою роль. Но почему ты меня не помнишь?
   - Слушай, ты ненормальный. Если скажешь ещё слово - вызову полицию!
   Я видел перед собой настоящую Инглис, но вместе с тем, это была другая девушка. Новая Инглис. Кто-то создал её взамен той, убитой в лифте. Или никто её не создавал, она сама появилась, автоматически, подчиняясь законам программы города.
   Какая мне разница, кто её изменил? Я знаю одно: девушка является вторым вариантом моей Инглис. Прекрасно. Можно всё начать снова. Новые правила, новая игра, новые порядки. Отлично. У меня новая девушка с новым характером. И нет причин, чтобы отключать город. Хорошо, что я этого не сделал.
   - Я вас обидел, извините, - я пытался поправить положение и познакомиться с Инглис заново,- как-то глупо всё получилось, я вас принял за одну мою знакомую. Очень похожа на вас.
   - Это многое объясняет, - оттаяла она, - почти все девушки в городе хотят быть похожими на меня. Их можно понять, каждый вечер они видят меня по телевизору, а многие из них мечтают о карьере телеведущей. Эх, знали бы они, насколько это трудно. Вот сейчас я сама себе не нравлюсь.
   - Трудно представить. Неужели?
   - Вам этого не понять, вы не женщина. Хочу перекрасить волосы. Как вы думаете, мне подойдёт каштановый?
   - Возможно. Я, правда, плохо в этом разбираюсь. Если честно, вы мне и такой нравитесь.
   - Спасибо. Ну, а кто вам нравится больше, я или ваша подруга?
   - Каждая из вас хороша по-своему.
   - А вы дипломат. Никого не хотите обидеть. И чем же хороша ваша подруга? Расскажите мне о ней: кто она, как вы познакомились? Обожаю романтические истории.
   - Долго рассказывать, - мне вообще не хотелось ничего рассказывать о прежней Инглис, но Инглис нынешняя решительно настаивала.
   - Я не тороплюсь, выпуск новостей в десять, у меня уйма времени, мне интересно послушать о вашей подруге.
   - В таком случае, посмею пригласить вас...
   - В кафе "Экстаз", - предложила Инглис.
   - Я там никогда не был.
   - Там очень мило. Едем?
   - Едем, - я неуверенно огляделся по сторонам, машин нигде не было.
   - Сейчас я вызову такси, сказала Инглис и посмотрела на дорогу.
   Не знаю, как она сделала вызов, то ли мысленно, то ли как-то ещё, но она никуда не звонила, не делала ровным счётом ничего, просто смотрела на дорогу, а результат был впечатляющим: из-за поворота появился жёлтый "Форд". Водитель притормозил возле нас, мы сели в машину.
   - Куда едем? - прозвучал традиционный вопрос таксистов всех стран, планет и временных измерений.
   - "Экстаз", - ответила Инглис.
   Доехали почти молниеносно. Я не успел ничего заметить и не запомнил, по каким улицам мы ехали. Вышли перед огромным зданием. Рядом возвышалась телебашня.
   - Сюда, - указала Инглис на украшенную витиеватой резьбой дверь.
   Внутреннее убранство кафе, по художественным достоинствам, вполне соответствовало стилистике входной двери: потолок с лепниной, стены с картинами на пасторальные темы, столы с инкрустацией, бархатные диваны, паркетный пол с причудливым рисунком.
   Инглис тут знали.
   - Как мой столик? - поинтересовалась она у серьёзного человека в старинном камзоле.
   - Свободен. Специально держим для вас, - и он попытался изобразить улыбку, но получилась корявая гримаса.
   Мы прошли через зал.
   - Я не совсем точно выразилась, - говорила Инглис по пути, - здесь не кафе. Это заведение правильнее называть рестораном, но почему-то принято официальное название - кафе "Экстаз".
   Наверное, хозяева хотят сэкономить на выплате налогов. Как бы там ни было, а я люблю здесь ужинать. Не выходить же мне в эфир без ужина, как вы считаете?
   Мы сели за столик.
   - Я знаю, - продолжала она, - вы хотите сказать, что я могу растолстеть.
   - Ни в коем случае, - возразил я.
   - Знаю-знаю, все так думают: Инглис любит поесть, Инглис склонна к полноте, Инглис набирает вес.
   - Я так не думаю.
   - Честно?
   - Честно.
   - Спасибо, но я вам всё равно не верю. Все мужчины думают одинаково. Не обижайтесь, но впечатление такое, как будто у них на всех одна извилина. Сидят перед телевизором, едят креветки с пивом, смотрят футбол, в перерыве слушают новости и, глядя на ведущую, думают: ах, как же она растолстела.
   - Кое в чём вы правы. Я тоже люблю футбол и пиво, слушаю новости, но никогда не стану говорить о ведущей, что она растолстела. Мне кажется, так могут говорить только женщины, завидуя, что их не берут на телевидение.
   Инглис понравилось моё замечание, она даже прикрыла глаза от удовольствия, в этот момент чем-то напоминая кошку; казалось, что она сейчас мурлыкнет, так и хотелось её погладить.
   - Я угощу вас таким ужином, который вы будете вспоминать всю оставшуюся жизнь, - произнесла она с расстановкой, особо выделяя слова ужин и жизнь.
   Я смутился, всё-таки я не привык, чтобы женщина угощала меня.
   - Надеюсь, вы заплатите мне романтической историей, - этой фразой проницательная Инглис вполне сгладила неловкость ситуации.
   Она сделала заказ. Названия блюд мне ни о чём не говорили. Череда незнакомых слов. В Гвинсиле любят странные названия. Что такое, например, "Элита"? Оказывается, блинчик с мясом томатном соусе. "Орган" - это салат. А вот дальше трудно было понять, где название салатов, а где соусы и напитки.
   Всё спиртное предназначалось мне. Инглис пила только сок с таинственным названием "Эквега". Я просил перевести смысл, но она в ответ лишь улыбнулась.
   - Попробуйте, - протянула она бокал с соком, и я отпил глоток.
   - На мой взгляд, обычный ананасовый вкус.
   - Мне вас жаль. Там есть ещё кое-что. Должна признать, что вы плохой дегустатор. Или просто плохо разбираетесь в соках. Пейте лучше ялус и рассказывайте о своей подруге. Как её имя?
   Ялусом она называла напиток вроде коньяка. Я выпил грамм тридцать и назвал первое пришедшее на ум имя.
   - Елена, - было трудно удержаться и не произнести имя Инглис.
   - И как вы с ней встретились?
   - В антикварном магазине. Она любит всякие разные статуэтки, а я поклонник старинного оружия. Вот мы и сошлись. Я разглядывал пистолеты, она любовалась статуэткой. Потом она о чём-то спросила, я ей что-то ответил, не помню точно.
   - У-у, как не интересно, - на лице Инглис выразилось разочарование.
   - Хорошо, я постараюсь вспомнить, - я разыграл задумчивость и продолжил фантазировать. - Она в тот день торопилась куда-то, поэтому спросила у меня: который час? Вспомнил. Просто у неё сломались часы, остановились. Когда я ответил, она забеспокоилась, сказала, что её ждут. Короче говоря, она была подругой Юрика Лодера, потом я её у него отбил. Она дружила со мной, но мы поссорились. Я хотел помириться. И вот встретил вас вместо неё. Перепутал. Очень уж вы похожи.
   Было заметно, что Инглис недовольна. Я нёс ахинею, выдумывая на ходу всякие глупости.
   - Совершенно не умею рассказывать, - извинился я.
   Инглис молчала. Я всматривался в её глаза: невозможно было понять, о чём она думает. Похоже, я испортил ей вечер.
   - Расскажите о себе, - неожиданно попросила она.
   - Это будет и вовсе не интересно.
   - Почему же? Мне кажется, в каждом человеке есть что-то, о чём можно рассказать, и о чём будет интересно послушать. Кто вы, чем занимаетесь?
   - Занимаюсь торговлей.
   - Ради чего, какова ваша цель - это деньги, нажива?
   - О нет, только не деньги.
   - Странно, человек занимается торговлей не ради денег - впервые слышу.
   - Нельзя же всё сводить к деньгам. Конечно, они нужны, и практически о каждом человеке можно сказать, что он занимается своим делом ради денег. И о каждой профессии можно сказать: она приносит деньги. Но почему же тогда люди занимаются различными делами, имеют различные доходы? Значит, кроме денег, есть ещё очень много факторов, которые влияют на выбор сферы деятельности. Вот вы, Инглис, работаете на телевидении только ради денег?
   - Нет, конечно. Но ведь у меня творческая профессия, а не торговля.
   - Понятно. Вы с предубеждением относитесь к торговле. А вы не задумывались над тем, что вся наша жизнь по сути является торговлей. Я смею утверждать, что вы тоже занимаетесь торговлей. Работая на телевидении, вы продаёте свои способности, творческие силы, вы продаёте себя, свой образ, своё лицо, голос. Чем не торговля?
   - Ладно, уговорили, - недовольно поморщилась она, - все мы люди, все мы торгаши. Тогда позвольте узнать, чем торгуете вы?
   - Всякой всячиной.
   - Это не ответ.
   - Продаю технику, приборы, оборудование. Вот недавно продал линию по производству подсолнечного масла. Вам это интересно?
   - Ещё как интересно! - свой возглас она снабдила изрядной долей притворства. - Расскажите, как производят подсолнечное масло.
   - Честно говоря, не знаю.
   - Вот это да! Как же вы продали такую линию?
   - Просто нашёл человека, который умеет производить масло, который знает всё о линиях по производству масла. Ему нужно - он купил. Он расширял свой цех, поэтому купил мою линию.
   Сейчас он занят своим любимым делом - производит масло, а я занимаюсь своим - продаю оборудование. И я не знаю, как производят масло, что-то они давят или жмут - мне безразлично.
  
  
   Инглис погрустнела. Я говорил что-то невразумительное, говорил не о том, говорил не так и был сам собой недоволен. Всё повторялось: в подобной ситуации я однажды оказался, беседуя с той, первой Инглис.
   - Я вас предупреждал, что не умею рассказывать. Вы скучаете.
   - Нет, что вы, вовсе нет.
   - Я вижу. Ну, не рождён я для романтических бесед с дамами, вы уж извините. Лучше расскажите что-нибудь о себе, а я помолчу и не буду вас перебивать.
   - Да вы и так всё знаете.
   - Откуда же я могу знать?
   - Из газет, например.
   - Вы считаете, что там пишут правду?
   Инглис задумалась. Похоже, что она искала предлог для скорейшего завершения нашей встречи. Я ей надоел. Она ждала чего-то большего. Я чувствовал, что ей нужен был новый знакомый, новое лицо в привычном кругу общения. Она видела во мне человека неординарного, а я оказался обыкновенным.
   - Вы правы, там не напишут правду. Правда скучна. Вот журналисты и выдумывают всякие нелепости про нас, про известных людей. Верно вы сказали, что мы продаёмся. И я тоже продалась. Продала свою жизнь, или часть жизни для всеобщего обозрения. Мне ли жаловаться на выдумки журналистов, когда я сама отчасти журналист. Я хочу большей известности, моя профессия требует этого. Они делают мне рекламу. Так мне ли жаловаться на судьбу?
   - Скажите, я вас чем-то обидел?
   - О нет! Не берите в голову. Слушайте, - Инглис была заметно взволнованна, - я расскажу о себе. Правду. Только вам. Такого я ещё никому не рассказывала. Вы готовы слушать? Я к тому, чтобы вы правильно поняли. Не надо думать, что я развратная зажравшаяся звезда экрана - не надо так думать. И ещё - я бы не хотела, чтобы моя история стала предметом купли-продажи. Не торгуйте, пожалуйста, моим откровением. Хорошо?
  
  
   Глава 39
  
  
   Я блаженствовал. Сбылась мечта. Нахожусь в своём городе, в помещении великолепного ресторана, беседую с девушкой, которая соответствует моим представлениям о женской красоте: она умна, воспитана, элегантна, её голос не раздражает слух, она ведёт себя, как и подобает светской даме, она не лишена чувства юмора, с ней интересно.
   Именно это я и хотел получить, создавая образ Инглис. Программа окна исправила ошибку: неудачный вариант был уничтожен, взамен сформирован второй вариант девушки. Меня это устраивает. Правда, не совсем понятно, зачем убивать первую с таким зверством? Можно было поступить как-то гуманнее. Хотя вправе ли я требовать человеколюбия от программы? Программа жестока, она решила, что первая Инглис должна стать жертвой убийцы - и я ничего не могу с этим поделать. Да и зачем что-то делать, если меня и так всё устраивает.
   Вторая Инглис лучше первой. Кажется, я нашёл с ней общий язык, мы подружились. Она готова рассказывать мне о том, что является тайной её жизни. Это доверие. Я ей не безразличен. Замечательно, я счастлив!
   - Где и когда я родилась, не знает никто, - начала она свою историю. - Даже мой отец всегда уклончиво отвечает на вопрос о моём рождении. Смешно, не правда ли? Я даже не знаю точно, сколько мне лет. Со слов отца известно одно: моя мать умерла при родах. Всё. Где она меня рожала, в каком районе, где её могила, где мои родственники - всё это полнейшая загадка, разгадать которую мне так и не удалось. Мой отец сильно пил. Сейчас это законченный алкоголик. Думаю, в своё время его больше привлекали пьяные гулянки, чем рождение дочери, поэтому он не запомнил ни даты рождения, ни места. Я ему больше не задаю вопросов на эту тему - всё равно не ответит.
  
   Вероятно, меня кто-то воспитывал, какая-то женщина. Быть может, любовница или подружка отца. Я смутно помню некоторых женщин, которые время от времени появлялись в нашем доме, какое-то время жили, потом исчезали. Когда меня принимали в школу, выяснилось, что нет документов о рождении. Проблему решили. Кто-то посоветовал отцу обратиться в соответствующие органы и дать взятку. Короче говоря, отец купил мне свидетельство о рождении. Он до сих пор укоряет меня, говорит, что на те деньги можно было купить целый ящик "сока". Соком он называет все спиртные напитки. Как-то раз он сильно достал меня своими упрёками, и я со злости купила ему десять ящиков лучшей водки. Думаете, успокоился? Ошибаетесь. Он всё ещё при каждом удобном случае укоряет меня за те деньги. Такой у меня папочка.
   В школе мне не понравилось. Не удивительно, ведь я была девочкой из бедной семьи. Вам этого не понять. Вы не сможете представить себе и сотой доли тех мучений, какие выпадают на долю девочек из бедных семей. Мальчикам намного легче - я знаю это наверняка, сравнивала. Например, мальчишки-бедняки из нашего класса всегда умели добыть деньги: отбирали их у малышей, у более слабых, воровали. А что было делать мне? Отец денег не давал совершенно. У меня не было дорогих игрушек, не было дорогой одежды. Даже просто новых вещей у меня не было. Донашивала одежду одноклассниц, - некоторые сердобольные мамаши, жалея меня, приносили то, что их дочкам уже не подходило по размеру, или износилось. Так называемые подруги часто приветствовали меня фразой: "Ну, как тебе моя юбка?"
   Сколько себя помню, всегда искала возможность заработать денег. Просилась в компанию к мальчишкам - не взяли. Я пошла к директору и попросила какую-нибудь работу в школе: окна мыть, помогать поварихам в столовой, или помогать уборщице - хоть что. К счастью, директор сжалился и предоставил работу уборщицей на полставки. После занятий я подметала и мыла целый этаж. Было трудно, зато у меня появились свои деньги. Когда я училась в выпускном классе, мне грозило отчисление из школы - двойки по трём предметам. Директор вызвал меня, провёл короткую беседу и недвусмысленно дал понять: хочешь окончить школу без проблем - становись любовницей директора. Как ни странно, для меня это было легко и не страшно. Наш директор был красавцем. Не какой-нибудь там плешивый малорослый старикан, а человек тридцати пяти лет, в расцвете сил, спортивного телосложения, с великолепной кудрявой шевелюрой. Все девчонки были в него тайно влюблены - и я не исключение. Он стал моим первым мужчиной. Я не жалею об этом. Наоборот, я гордилась, что такой человек обратил на меня внимание. Как выяснилось позже, многие старшеклассницы становились его близкими подругами. Что делать, любил он юных девушек. Никто из нас за это на него не обижался. В общем, он содержал своеобразный гарем, и я там была на первых ролях.
   Именно директор повлиял на мою дальнейшую судьбу. Он посоветовал мне стать актрисой. Сказал, что у меня есть данные, талант. У него был знакомый режиссёр на городском телевидении, который согласился посмотреть на мои способности. Просмотр закончился далеко за полночь в постели режиссёра. Я понравилась, и у меня появилось место на телевидении - целая передача. Мне доверили вести прогноз погоды. Это серьёзное достижение для юной неопытной девчонки. Так началась моя взрослая жизнь.
   Я поступила на курсы актёрского мастерства, много работала, снималась в кино, с прогноза погоды перешла в детскую передачу "Спать пора" - в общем, делала успешную карьеру. Не всем это нравилось. Начались интриги. Против меня были некоторые солидные тётеньки, они занимали крупные должности и по мере сил старались помешать моему продвижению. Завидовали молодости. Вам не интересно?
   - Очень интересно, правда, должен признать, что у вас довольно типичная судьба. Знаете, современного человека вообще трудно чем-либо удивить, а меня тем более.
   - В моей истории для вас нет ничего удивительного?
   - Не то чтобы совсем ничего...
   - Вы слышали много подобных историй?
   - И слышал, и читал. В наше время женщины любят рассказывать о своей карьере. Но меня лично такая тема мало привлекает.
  
   Ведь и так ясно, что жизнь трудна, за всё надо платить, а чтобы чего-то добиться, нужно много работать, бороться, противостоять конкурентам. Обсуждать пикантные подробности я тоже не люблю. В конце концов, это личное дело конкретного человека, каким путём он пробивается. Если вы начнёте рассказывать о своих любовниках, я скажу, что это скучно.
   - Странный вы человек. Какая же тема могла бы вас заинтересовать?
   - Если иметь ввиду вашу профессию, то я склонен говорить о творчестве. Сам я редко смотрю телевизор, поэтому интересно узнать, чем сейчас живёт телевидение. Вот вы ведёте выпуски новостей... Я всегда считал дикторов автоматами для зачитывания текстов. Мне кажется, что вы сами не осознаёте того, о чём сообщаете.
   - Это не так, - улыбнулась Инглис, - я всё-таки читаю текст несколько раз, вникаю в смысл, а уж затем зачитываю его перед камерой. А если буду читать бессмыслицу, то не смогу соблюдать интонацию. Хотите посмотреть, как делается выпуск новостей?
   - А есть такая возможность?
   - Я вас приглашаю на студию. Не побоитесь смотреть на мои мучения?
   - Неужели так всё страшно?
   - В любом выпуске новостей всегда есть что-то ужасное.
   - Я заметил, обычно в новостях сообщают о катастрофах, убийствах и прочих кошмарах.
   - Да, но я не об этом. Читать новости в прямом эфире трудно. И для меня, например, главная трудность и весь ужас, заключается в том, что постоянно приходится преодолевать страх: мне всегда кажется, что я отвратительно выгляжу на экране. Со временем я научилась владеть собой и не думать об этом страхе, но вы бы знали, каких усилий это стоит.
   - И после ваших страхов уже не столь важно количество жертв в той или иной катастрофе?
   - Иронизируете, да? Но вы правы. Количество жертв в катастрофах, всякие там заказные убийства и так далее - всё это пугает меня гораздо меньше моих собственных страхов. Когда я читаю, моё состояние беспокоит меня больше всего остального. Внешний мир вообще для меня исчезает. Вот такая нехорошая ведущая,- так вы подумали? Но ведь я ничем не отличаюсь от обычных людей. Я точно так же эгоцентрична, как и все нормальные люди. Вот вы сказали, в новостях часто сообщают о катастрофах. А не задумывались, почему так делают; не знаете, почему кровавым темам уделяется столько внимания?
   - Я думал об этом, но конкретного ответа не нашёл. Склоняюсь к мысли, что просто кому-то выгодно затрагивать такие темы.
   - А вот мнение нашего режиссёра: люди эгоисты, - считает он, - любят себя и думают прежде всего о себе, их беспокоят только личные проблемы; когда они получают информацию, что где-то перевернулся поезд, там много погибших - они испытывают своеобразную радость; то есть человек в глубине души рад, что сам он избежал неприятностей, не пострадал в подобной катастрофе, поэтому такая информация доставляет практически любому человеку определённое удовольствие. И ещё он говорит, что телевидение показывает только те вещи, которые нравятся большинству зрителей.
   Мы проводим опросы, и знаете, на самом деле так и получается, что телезрители считают самыми интересными те выпуски новостей, где сообщалось про убийства и катастрофы.
   - Любопытно. Только мне почему-то именно такие выпуски не нравятся. Я предпочитаю слушать что-нибудь по экономической тематике: о ценах, о курсах валют, о налогах, о товарах.
   - Понятно, у вас профессиональный интерес. Ну что же, вы ещё не передумали? Идёмте со мной, и я постараюсь сообщить вам свеженькую экономическую новость.
   Инглис расплатилась по счёту, и мы покинули этот милый гостеприимный ресторан.
   На улице темнело. Инглис опять непостижимо загадочным образом привлекла такси, хотя мне было непонятно, зачем куда-то ехать, если телецентр совсем рядом.
   - Заедем ко мне, - коротко пояснила она.
   Её особняк находился в Исме. Большой двухэтажный дом располагался за высоким кирпичным забором. Ворота и калитка представляли собой хитросплетение узоров из кованых прутьев. К дому вела аккуратная дорожка из цветной плитки.
  
  
   Инглис буквально пробежала по ней к двери, достала из сумочки ключ, быстро открыв замок, сказала мне:
   - Подождите здесь,- и я остался у ворот.
   Вскоре она появилась уже в другом виде: изменилась причёска, Инглис переоделась, у неё была другая сумочка, на ногах - другие туфли. Изменилось даже выражение лица, оно стало строгим, её взгляд похолодел. Инглис больше не улыбалась и не разговаривала. Она жестом указала на машину, давая понять, что пора ехать.
   Рядом с ней я чувствовал себя пажом блистательной королевы.
  
  
   Глава 40
  
  
   Студия "Отдела новостей" находилась на седьмом этаже. Мы с Инглис вышли из лифта и сразу погрузились в атмосферу творческой суматохи. Кругом суетились люди: юноши и девушки, мужчины и женщины, - они пробегали мимо нас, держали в руках кто папку с бумагами, кто дискеты, кто микрофоны, кто просто лист бумаги с текстом. Многие из них на ходу приветствовали Инглис, она обворожительно улыбалась в ответ.
   - Опаздываете, мадам, - обратился к ней пузатый мужчина и при этом противно чмокнул её в щёку, - через двадцать минут выходим в эфир.
   Это был кто-то из режиссёров. Он потянул Инглис в сторонку, и они долго о чём-то шептались.
   - Простите, вы Конокотов? - ко мне подошла грациозная девушка в потёртых джинсах.
   - Н-нет, не я
   - Но вы сопровождающий, охранник?
   - Я не с ним. Я даже не знаю, кто это.
   Девушка моментально потеряла всякий интерес ко мне и громко спросила у присутствующих:
   - Господа, кто здесь Конокотов?
   - Я его телохранитель, - бритоголовый жирнющий человек поднял руку.
   - А где он сам? - поинтересовалась девушка.
   - Не знаю, кажется, вышел... в туалет, - последовал замечательный для телохранителя ответ.
   - Когда он вернётся, передайте, что его выход на восьмой минуте. Запомнили? Восьмая минута. А если он не появится, мы выставим дублёра, - и пусть тогда не обижается.
   Девушка ушла. Инглис и режиссёр вошли в студию. Меня туда пустили не сразу.
   - Вы записаны? - грозно прозвучал вопрос невесть откуда появившегося охранника.
   - Конечно, записан, - нагло соврал я.
   - А мы проверим, - он улыбнулся всем оскалом своих жёлтых зубов и достал блокнот. - Фамилия? - и он уставился на меня немигающим взглядом.
   - Конокотов, - вполголоса произнёс я и непроизвольно оглянулся по сторонам - нет ли поблизости реального носителя этой фамилии. Для пущей убедительности я добавил: - Мой выход на восьмой минуте.
   - Есть такой! - обрадовался охранник, полистав блокнот. - Проходите.
   В студии было шумно. Ставили свет, проверяли микрофоны. В кресле ведущего сидел худенький чахлого вида парнишка и визгливо орал.
   - Левее. Я сказал, левее. Ещё раз повторяю - левее.
   - Раз, раз, раз, раз-два, раз-два, - громыхал на всю студию какой-то лысый тип, проверяя микрофон.
   Инглис сидела на пластмассовой табуретке у стены и читала тексты. Было похоже, что внешний мир для неё уже перестал существовать. Ко мне подошёл толстопузый режиссёр и сказал:
   - Господин Конокотов, разрешите представиться - я режиссёр Забодун. Напоминаю, там у вас в министерстве свои порядки, здесь - свои, то есть наши. Слушайте внимательно: по моему сигналу, вы подходите к столу и садитесь в кресло рядом с ведущей; она задаёт вопрос, вы
   смотрите на экран монитора и читаете ответ. Вам всё ясно?
   - Да, - коротко ответил я, входя в роль Конокотова.
   - Внимание, до эфира пять минут, - объявили в студии, и она стала похожа на муравейник.
   Инглис нервничала и ругалась с ассистентами режиссёра. Сам режиссёр орал на всех подряд. В принципе, всё было готово к началу выпуска, все находились на своих местах, но, тем не менее, практически все телевизионщики волновались, суетились, делали массу лишних движений, не упускали случая, чтобы сцепиться друг с другом в бестолковом споре.
   Инглис заняла место в кресле ведущего. Она лихорадочно перебирала бумаги.
   - Плохо, - сказал пузатый режиссёр, - тень мешает, больше света. Подать на неё больше света! Долго я буду ждать?!
   Оператор крутился у камеры, он выражал недовольство бурно: матом и проклятиями в адрес тех, кто появлялся перед ним.
   До эфира оставалась минута. Шум неожиданно смолк. Оператор успокоился. Сосредоточилась Инглис. Беготня и хождения были прекращены, словно по команде. Режиссёр перестал орать.
   - Так, все по местам, скоро начинаем, - сказал он непривычно тихим голосом.
   Минута тянулась неестественно долго. Но вот в эфир пошла заставка, Инглис пристально посмотрела на камеру, улыбнулась и начала.
   - Добрый вечер, в эфире "Эн -Ю-Эс", в студии - Инглис Роланд. Главная новость дня: министр иностранных дел ушёл в отставку. И хотя магистрат не принял окончательного решения, многие эксперты считают, что сэр Арчибальд Эггл уже исчерпал свой потенциал. У нас в гостях лидер партии "Умеренных алкоголиков" Виктор Эппенгеймер. Как вы прокомментируете отставку Эггла?
   Рядом с ведущей находился смуглый темноволосый молодой человек, к нему она и обратила свой вопрос.
   - Наша партия, - ответил он, - всегда придерживалась мнения, что Арчи Эггл занимает не своё место. Как видите, жизнь убедительно это доказала. Думаю, магистарт утвердит его отставку уже завтра.
   - Чем же плох Эггл на посту министра иностранных дел?
   - Он дремучий консерватор. Пока он занимал пост министра, в его ведомстве было невозможно провести хоть какую-то реформу, ввести хоть микроскопическое новшество. А к чему привела его политика "одной стороны"? Судите сами: ежедневно наш город посещают туристы из разных стран; их тысячи. Они гуляют по нашим улицам, посещают магазины. Я не хочу сказать, что это плохо. Наоборот, пусть они к нам едут, мы только рады этому. Эти люди делают покупки, вносят таким образом деньги в нашу казну - всё это не может не радовать. Но теперь сосчитайте, а много ли наших туристов побывало в других странах? Ни одного! Вот в этом я и вижу отрицательные стороны политики Эггла. Гвинсил открыт для иностранцев, но полностью закрыт для нас, для выезда наших граждан за рубеж. Мы узнаём о других странах только из учебников или из рассказов тех же туристов, - разве не унизительно такое положение?
   - Вы полагаете, что отставка Эггла сможет изменить ситуацию.
   - Конечно, это произойдёт не сразу, но, уверен, если пост министра иностранных дел займёт человек из нашей партии...
   - Спасибо, - перебила его Инглис, - с нами был Виктор Эппенгеймер, он любезно поделился своими соображениями по поводу отставки Арчибальда Эггла.
   Один из ассистентов режиссёра подкрался ко мне и шёпотом предупредил:
   - Скоро ваш выход, займёте место рядом с ведущей, на экране будет ваш текст, читайте слово в слово - никакой отсебятины. Поняли?
   Тем временем Инглис продолжала говорить о министре иностранных дел. Показали опрос общественного мнения, где граждане дружно сходились к одной мысли: этому Эгглу давно пора в отставку, а границу города нужно открыть в обе стороны, чтобы гвинсильцы имели возможность посещать другие города.
   Меня эта тема заинтересовала. Возможно ли сделать так, чтобы коренные жители виртуального города могли проникать в наш мир?
   Я бы смог пригласить Инглис к себе. Но как этого добиться? Действительно ли достаточно отставки министра Эггла, чтобы мечта воплотилась в реальность?
   Я видел, что Инглис было трудно сохранять объективность: по долгу службы она обязана произнести пару-тройку добрых слов в адрес Эггла, но в душе она оставалась его яростной противницей - так много надежд возлагалось на его отставку.
   Беднягу министра ругали ещё пару минут, а затем перешли к новостям экономики.
   Оказалось, что как раз мне предстоит стать экспертом по экономическим вопросам. Я занял своё место, на меня направили камеру, и тут же Инглис представила меня телезрителям.
   - Итак, у нас в гостях известный бизнесмен, консультант магистрата по экономической проблематике, сотрудник министерства экономики господин Конокотов.
   Глядя на нас, никто бы не подумал, что всего час назад мы с ведущей ужинали вместе, никто бы не догадался, что мы вообще знакомы. Инглис умело скрывала свои эмоции. Я старался как можно лучше справиться с ролью господина Конокотова. Она спросила моё мнение об отставке Эггла. По большому счёту, мне было наплевать на его отставку, поэтому поначалу решил за него заступиться, но вовремя понял, что граждане, мягко говоря, не поймут сторонника опального министра; вот я и начал без особых угрызений совести критиковать бедолагу на чём свет стоит.
   Я почувствовал, что Инглис довольна, люди в студии - на моей стороне, режиссёр - в полном восторге. Дальше предстояло говорить о результатах экономической реформы.
   Редко когда экономические реформы приносят положительные результаты, поэтому я решил поговорить об отрицательной стороне преобразований, о которых имел довольно смутное понятие. Я предположил, что город Гвинсил не лишён таких пороков, как безработица, рост цен, инфляция.
   - Ни для кого не секрет, - трезвонил я, - что Гвинсил пережил период тяжёлого экономического спада. Наша задача - преодоление последствий. Кое-что уже сделано, что-то делается сейчас, но, согласитесь, господа, много ли можно сделать при недостойном финансировании. Любая реформа стоит денег. Если хотите получить результат - делайте вложения, финансируйте проекты, добивайтесь...
   Инглис меня перебила и, задавая очередной вопрос, взглядом указала на монитор. Мне следовало читать свой текст, я совершенно забыл об этом.
   Когда она спросила что-то об экспортно-импортных операциях, я уже дисциплинированно читал ответ с экрана.
  
  
   Продолжение следует.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"