Сказка об актере
                                         Посвящается Ульяне

    Жил-был на свете Актер. Он был очень талантливым. И известным.
Зрители очень его любили: они могли часами наблюдать за его игрой,
затаив дыхание.
    Несмотря на свою популярность он был одинок. Это может
показаться странным, но дело было именно так! Проблема заключалась
в том, что сходя со сцены он очень часто продолжал играть роль.
И никто из его знакомых не мог определить, когда Актер говорил
искренне, а когда - играл роль. Такова была сила его таланта.
А если люди не могут определить, в каком случае человек говорит
серьезно, а в каком - нет, то они, в конце-концов, начинают обходить
его стороной. Гений-гением, но определенность все-таки
предпочтительнее.
    Потому Актер и сам смирился с подобным положением вещей.
Такова судьба многих великих людей - быть одинокими.
    Единственным человеком, с которым Актер любил беседовать был
старик-суфлер. Тому было все-равно, шутит ли его собеседник, или
говорит всерьез. Временами Актеру казалось, что суфлер видит его
насквозь и может определить, когда он играет, а когда нет.
Однако, сказать точно он не мог. Поскольку, порой, и сам не мог
провести грань между игрой и реальностью.
    Однажды, после репетиции, они сидели вдвоем на краю сцены и
пили коньяк из маленьких рюмочек. Старику этот напиток нравился,
потому Актер иногда приносил с собой бутылочку.
    "Скажи, ты никогда не хотел выйти из своей будки на сцену,
чтобы испытать на себе, каково это - играть?" - внезапно задал
вопрос Актер. Суфлер задумался. "Кажется, нет, не было со мной
такого никогда", - ответил он после минутной паузы.
    "Но почему?"
    "Понимашь, все зависит от человека. Одним нравится играть, а
другим - наблюдать за игрой. Я - зритель."
    "Ты хочешь сказать, что никогда в своей жизни даже не пытался
сыграть хоть какую-то роль?" - удивился Актер.
    Суфлер оценивающе оглядел своего собеседника. Налил себе
коньяка, медленно выпил рюмочку, и только после этого ответил.
    "Скажу начистоту, ты уж не обижайся. Я думаю, что актеры
должны забывать свою роль в тот момент, когда они сходят со сцены."
    Настал черед задуматься Актеру. Он оглянулся на сцену, обвел
взглядом зрительный зал и возразил:
    "Но актер должен учиться, чтобы стать настоящим мастером! А
жизнь - это самая лучшая школа!"
    "Если бы все было так просто! Ты пойми, люди, которые тебя
окружают, не всегда хотят быть частью чьей-то пьесы. Их, как
правило, угнетает сам факт возможности такого. Ведь далеко не все
в состоянии отличить игру от реальности", - старик бросил на
Актера такой взгляд, как будто хотел добавить: "но некоторые
все-таки могут". Тот молчал, опустив глаза. А суфлер продолжал:
    "Человек слаб, иногда ему может понадобиться помощь
окружющих. Но вот поверит ли кто-то, что такому актеру на самом
деле плохо - это большой вопрос"
    "По-крайней мере, это не самый худший вариант. Что может
быть грандиознее, чем ТАКОЕ признание гения?" - Актер улыбнулся,
но уголки его губ слегка дрожали.
    "Каждый выбирает сам свою судьбу" - пожал плечами суфлер. -
"Любой сознательный выбор заслуживает уважения"
    После этого они еще долго сидели и беседовали о разных вещах,
но этой темы больше не касались.
    Однажды, в театре была премьера нового спектакля. Был аншлаг,
всем хотелось посмотреть на новую роль театрального гения.
    Актер играл в спектакле главного героя. Действие развивалось
стремительно, зрители не отрываюсь следили за тем, что происходило
на сцене. И вот наступила развязка - герой восходит на
престол. Но в момент торжества ему подают бокал с отравленым
вином, который тот залпом осушает.
    Сначала герой ничего не замечает, и вдруг его лицо начинает
бледнеть. Он одной рукой хватается за сердце, а другой - за край
стола, чтобы не упасть.
    "Мне плохо!" - срывающимся голосом произносит Актер.
    "Почему так больно сердцу?" - голос переходит на
шепот. - "Как не хочется умирать!"
    Ноги подкашиваются, и он падает на сцену. Новоиспеченный
король с трудом находит в себе силы приподняться на руках.
Окружающие в ужасе смотрят на него, не в силах подойти.
Актер приподымает голову и обводит их замутненным взором.
    "Наверное, это самый лучший вид смерти - умереть в час
своего триумфа", - слабо улыбаясь произносит он и падает уже
окончательно.
    Зал взрывается апплодисментами. Зрители хлопают стоя, на
глазах многих блестят слезы. И никому из них не виден суфлер
в его будке, который тоже апплодирует. И слезы бегут по его
щекам.

                                         Вена, октябрь 2001