Крыпак вскочил, Крыпак вскричал, Он пять минут как бык мычал. . .
У диких ос коварный яд,
Я встрече с осами не рад.
А на траве в тени Валера,
Возьми его в тот миг холера,
Он чувства радости достал, Возможно, хохотать устал.
Крыпак опомнился от боли,
Ему больней, чем в рану соли
Смех, хохот, радость молодца.. -Валеру я сотру с лица
Земли - решил Крыпак мгновенно, Он потрясён был обалденно Дурацкой выходкой юнца,
Схватил рукой бревно с конца. Крепыш, увидев поворот
И настроений оборот,
Вскочил и бросился бежать,
Одежду о деревья рвать.
Крыпак за ним метался долго, Просил принять немедля долга .
Такие детские забавы На пользу нашим казакам И вы, друзья, конечно, правы, Что жизнь привольна и легка.
Хороший орган наш язык, Народ к нему давно привык, А если к речи обратимся, Здесь больше, чем озолотимся. Хотя дурное будет дело, Коль слово долго повторять, Оно начнёт свой смысл терять. Я слово тамбур привожу Не для примера, а скажу, Что тамбур у сарая есть И проводник туда не лезь. Стоят там фляги с молоком, С которым я давно знаком. На ферме сторож есть хромой, Он бдит коров ночной покой, Ещё он смотрит за быком И за бачками с молоком. Но вот аказия случилась, Быть может плохонько училась На лаборанта лаборант Или в пробирку плюнул франт, Но жирность пала в молоке. Тогда держал в своей руке Весь скотный двор один казак, Большой затейник и чудак. Домой он на ночь не спешил, Засесть в засаду порешил. Сидит, зевает, вдруг как сон Крадётся дядька Харитон, Из полных фляг вершки снимает В своё ведро, а сам не знает, Как сверлит глазом бригадир Его хребет почти до дыр. Мужик почуял этот взгляд, Стал почему-то вдруг не рад, Метнул себя в проём пустой, Через забор, и в лес густой.
Чудак - казак за ним спешит
И шустры ноги тормошит.
Бежали долго в тьме ночной,
Бугор молился : -- Дядь , постой ,
Но Харитон держал ведро
И молча думал:--Бес в бедро.
Все согласятся с тем, что ноги
Быстрее по любой дороге
У молодого побегут,
Всё это верно, но не тут.
Харето дед /тогда - мужчина/
Бежал как дикая скотина,
Порвал себе всё тело в кровь
И только нежная любовь
К своим родным малюткам-деткам
Гнала стрелой по разным веткам,
Он молоко принёс им в срок,
А бригадиру был урок.
Ушла голодная пора,
Его родная детвора
Теперь в других краях живёт,
Отца и мать к себе зовёт.
И вот Харето наш старик
В решенье твёрдое проник:
Велит Харетихе собраться
И двинуть к детям повидаться.
У них не долги были сборы,
Уже Хареты деда шпоры
Звенят в районе у лотков,
-Купить бы дочкам всем платков,
А после сесть в зелёный поезд..,
Но тут Харетиха за пояс
Его таскает и визжит,
Что ей на свете плохо жить.
-"Харето, наши деньги вкралы
Ворюги, Берии, нахалы!"
Харету бабкин дикий крик
В непонимание поник:
Вокруг народ, кругом толпа,
А баба глупая сама.
И он с собою совладал
И грозный, важный вид принял:
-"Ты чё там баешь, шо нахалы
Из сумки твой кошель укралы?!"
Как будто он такой казак,
Что денег взять его - никак.
Когда же он всё осознал,
Печальный был тому финал,
Они в станицу воротились
И много дней ещё бранились.
Гони воров честной народ,
Иначе вор всех обберёт.
Один вопрос, когда воруют,
Но ведь бывает, что надует
Себя казак незнаньем цифр,
Когда неведом этот шифр.
Молва народная легка:
Базар нашёл два дурака,
Один из них всё продаёт,
Второй ему деньгу даёт.
Но мы оставим этот плац,
Начнём какой другой абзац.
Давайте в хату забредём И там хозяев подождём.
Стоит забор, а в нём калитка,
Она поскрипывает жидко.
Минуем двор, и - на крылечко,
Где все благие человечки
Бросают обувь, а потом
Находят башмаки с трудом.
Пока гостёчки будут в доме,
Хозяйский пёс уж тут, на стрёме,
Грызёт, таскает ваш сапог:
Сидеть без дела он не смог.
Вы в перву комнату вошли,
Её вы кухнею нашли,
Здесь печка русская стоит,
Гостям глотать слюну велит.
Всё, что в печи сготовить можно,
Нам перечислить будет сложно,
Мы эту тему обойдём,
Не то слюною изойдём.
На стенке ходики висят,
Они не могут отставать:
В их механизме пауки
Содержат чёрных мух полки.
Есть в кухне стол, на нем всегда
В ведёрке чистая вода,
Ту воду люди кружкой пьют.
Нашли в квартире мы уют.
В своём быту казак живёт,
Рукам покоя не даёт,
Живёт Кравец в подворье этом,
Он и зимой и жарким летом
Имеет к делу аппетит,
Чуть свет, а он уж в баз летит,
Содержит живность разной масти,
Все эти склонности и страсти
Не для тугого кошелька,
Ведь жизнь привольна и легка !
В его дому гурьба ребят,
Одежду носят, есть хотят.
Работы дети не чурались,
Отцу и матери старались
Во всём исправно помогать,
Их было не за что ругать.
Так жил и был Петро Кравец,
Хозяйства своего певец.
Осенней слякотной порой
Он как-то слёг в постель больной,
Болели ноги и хребет,
Он не поднялся и в обед
И зиму тоже провалялся,
Весною только оклемался.
Ходил, работал, только ноги
Вдруг заболят посредь дороги
И он решил их проучить,
Водицей серной полечить.
Запряг в тележку ишака
И стал хлестать ему бока.
Ослы не любят тумаков,
Особенно от казаков.
Тележка тронулася в путь
И ты, читатель, не забудь,
Что мы летим во весь опор
Туда, где между скал и гор
Зловонит серная вода,
Но запах - это не беда.
Там кто-то чан сварил железный
И спорить будет бесполезно
О том, что серная вода
Какая-то там ерунда.
Мужик помыл железный чан
И в предвкушенье тёплых ванн
Развёл костёр под чаном этим,
Ишак пасётся. Травка. Лето.
В траве жужжит мохнатый шмель,
Лозой плетётся в ветках хмель.
Вода согрелась и наш Пётр
В ней заплескался как осётр.
Чужую боль трудней понять,
Ещё сложней её принять.
Казак шевелится едва,
Болят суставы, голова,
Он ждёт от боли избавленья,
От хвори тяжкой исцеленья.
Ишак спокойно не стоял,
Крутил башкою,- мух гонял,
Неловко как-то повернул,
С соляркой банку набок пнул.
Солярка жидкая среда,
В костёр попала как вода,
Угли сначала зашипели,
Не вспыхнуть права не имели
И загорелись пеленой,
Огня бушующей волной.
Открыл Петро свои глаза
И покатилася слеза.
Никто нигде не согласится
Живым средь бела дня свариться,
Казак от страха начал выть
Ина огонь водицу лить.
Из чана выбраться нет сил
И он ладошкой воду лил.
Христос с небес узрел беду:
Спасли, имеется в виду,
Народ с дороги прибежал,
/По лесу мимо проезжал/.
Пётр - не осётр, друзья, но всё же,
Вы будьте с ишаками строже,
Скотина эта не плоха,
Но ведь доводит до греха!
Ишак совсем неприхотлив
И не известно, чем он жив,
Питаться может чем попало,
К зиме, когда травы не стало,
Идёт туда, где есть народ,
Вокруг окурки подберёт,
Газеты брошенные съест,
В которых пишут нам про съезд.
Вершатся съезды все в верхах,
Поднят вопрос о пастухах...
Ослу откуда знать про это,
Он просто ест свою газету.
Пошли быстрее, мой читатель, Уже в редакциях издатель Давно не спит, не ест, не пьёт, Как в клетке мечется и ждёт, Когда же я закончу сказ, О казаках своих рассказ. Казак не любит не спешить, Он любит есть и любит пить И может много кой - чего,
Нам нет нужды сказать всего.
Казак казачек сильно любит
И если он вдруг позабудет,
Что есть жена и дети есть,
То этот факт ему даст честь.
Я это просто так, к словцу,
Ведь зверь всегда бежит к ловцу.
Валера нам крепыш знаком, Слывёт он крепким казаком, Сегодня спал он очень долго И вдруг очухался от долга Перед колхозом и страной, Летит работать он стрелой. Бежит, торопится мужик, Минутой каждой дорожит. Идёт тихонько, видит вдруг: Сидит печальный его друг, Иван Сергеич золотой И ёлки-палки, лес густой. Иван так скучен от того, Что нет помощника его, Копать колодец взялся он, Получит от людей поклон. Однако ж солнце высоко, А жить привольно и легко! Ему кто будет помогать И землю вёдрами тягать? Лентяй - помощник не пришёл; Валера путь простой нашёл, Он предложил в беде помочь, Ещё ведь день, ещё не ночь. Колхоз пока пусть полежит, Работа в лес не убежит, И вот они вершат тоннель, Вгрызаясь в землю как шрапнель, Наверно, если б не вода Остановила их тогда, Была б Америка страна В тоннель немножечко видна. Но если б, если б, да кабы За ухом выросли грибы, А здесь вода, - стели песок, Затем булыжник иль брусок, А после этого спеши, Лепи большие голыши. Камней Иван давно привёз Вагон, а может паровоз. Напарник их спускает вниз, Такой у дела есть каприз. Вверху жара, внизу - прохлада: Ночи и сырости отрада. Иван Сергеич камень ложит, Валеру сильно не тревожит. Работа - жизнь, но бает конь, Что от работы сдохнет он И буйвол сдохнет от работы, У каждого - свои заботы. Решили дело отложить, Попить-поесть, попить-пожить. Дыра действительно глубока, Вода явилась не до срока, Пришлось две лестницы связать, Чтоб к дну колодца пролезать, Однако ж не было воды,
Копали новые ряды...
Сейчас Иван наверх глядит,
Валера наверху сидит,
К бадье верёвку крепко вяжет,
В неё Ивану сесть прикажет.
Иван залез, готов в полёт,
Его Валера вверх везёт.
Вдруг как-то всё произошло:
Иван..., бадья..., всё вниз ушло,
Валера что-то упустил,
В колодец друга отпустил. Верёвка вырвалась стрелой, Иван Сергеич... золотой! Валера смотрит в страхе вниз, А там каприз или сюрприз, Награда дружеских волнений, Оплот душевных вдохновений, Стоит Иван, как будто он Сегодня сам Наполеон. Конечно, он бока подмял, Но мокрый мягкий идеал: Водица-Матушка спасла, Хоть глубина была мала. Я знаю вкус такой воды, Когда те литры молоды, Едва явилися на свет, Вкусней воды в колодцах нет, В ней и земля, и соль, и мёд, В ней жизнью жизнь сама живёт.