- Скажите, Катя, а вы когда-нибудь едали... миногов... миноги? - спросил Карл и ужасно смутился.

Катина вилка вела ожесточенную борьбу с зеленым горошком, который, уходя от прямого противостояния, скрывался в джунглях стручковой фасоли. Горошек явно предпочитал тактику партизанской войны.

- Мне они не очень нравятся. Я больше люблю овощи.

- А вы знаете, что это не совсем миноги? - спросил Карл,- Скорее даже совсем не миноги. Здесь, на Цирцее очень мало водоемов... Странно, такая зеленая планета, а водоемов мало... Хотя Осколков-Циммерман (Вы ведь знаете Осколкова-Циммермана?) он утверждает, что это какая-то особенность... мммм... вообщем, особенность развития планеты, он объяснял, но я не запомнил... Вот из-за этой особенности открытых водоемов на Цирцее мало, но в них водятся вот эти...ээээ...миноги. По крайней мере, все их так называют.

- Да, Карл, я знаю. Это входит в курс подготовки.

-Ну, да, конечно. Я совсем забыл.

Карл немного погрустнел, но вечер был красив, миноги восхитительны и солнце светило очень уютно. И Катя была красивая и восхитительная, и при этом тоже какая-то уютная. И совершенно не хотелось никуда идти.

- Катя, давайте никуда не пойдем и посидим здесь до самого старта. Вы ведь не против? Понимаете, мне вдруг показалось, что вы обязательно позовете меня в Заповедник. Или покататься на монорельсе. А мне совсем-совсем не хочется отсюда уходить. Давайте сидеть здесь, и я буду за вами ухаживать. По-настоящему. И начну прямо сейчас...

И он осматриваться по сторонам, в поисках того, с чем можно начать ухаживать по-настоящему и прямо сейчас. Ничего подходящего в зале не было, только медленно проплывал робот-уборщик. Карл оценивающе посмотрел на него. Робот, почувствовав взгляд человека, остановился, мигая на Карла огоньком готовности. Кате стало интересно, и между вилкой и зеленым горошком наступило временное перемирие. Робот был стар, видимо еще из первой партии, краска на пластике корпуса кое-где облупилась, крышка технологического отсека прилегала неплотно и что-то в нем постоянно пощелкивало, тихо жужжало и, кажется, даже поскрипывало. Кроме того был он весь какой-то угловатый и нелепый. Роботу давно пора было на профилактику (а то и вовсе - на свалку) и как инструмент ухаживания он никуда не годился.

- По-моему, я совсем разучился ухаживать, - разочарованно вздохнул Карл, - Но вы не представляете Катя, как я раньше умел ухаживать! Я был лучшим во всем Флоте и в те времена я бы точно заставил этого старого дроида, скажем, спеть вам серенаду, или придумал еще что-нибудь. А сейчас совсем ничего не приходит в голову....А вот встреть вы меня тогда, вы были бы очень удивлены.

- Встреть я вас тогда, вы бы показались мне большим усатым дядькой. Ведь мне было всего тринадцать, - засмеялась Катя.

- Ну вот. Теперь вы мне говорите, что я старый, - попытался обидеться Карл.

- Ерунда какая. Вовсе я не это хотела сказать, никакой вы не старый, старый это Захаров. А вы очень даже интересный и совершенно замечательно ухаживаете.

- Правда? - Карл смущенно покрутил стакан с водой. Донышко стакана было влажное и на скатерти оставались полукруглые следы, которые быстро высыхали, - А хотите, я расскажу историю? Правда она странная, эта история, и вы, наверное, посчитаете меня немножко сумасшедшим.

Он помолчал чуть-чуть.

-Я как-то попал в аварию на "Светлячке", неприятная, в общем-то, ситуация, и я не очень люблю ее вспоминать. Но в аварию мы попали и начали терять воздух. Я тогда очень перепугался, нас было всего двое, и человек, который разбирался в корабле и мог починить все это безобразие, потерял сознание, и я ничего не мог сделать, чтобы он очнулся. Его ударило ремонтным кейсом, сильно. Такой здоровой оранжевой штукой, очень тяжелой. И тогда я засунул его в скафандр, а сам пошел в рубку умирать. Это очень неприятно - умирать. Во-первых, очень жалко себя. Во-вторых, очень страшно и одиноко, вы же помните, что нас было всего двое... И, наверное, от страха, я заснул. Это, звучит, очень смешно - заснуть от страха, но так и было. А может я потерял сознание, но скорее, все-таки заснул... Но, это неважно. Тогда мне впервые приснился тот сон. Я сижу в Космопорте, на Цирцее... Я откуда-то знал, что это Цирцея, не другая какая планета, а именно Цирцея и именно Космопорт. Я сижу в Космопрте на Цирцее и кто-то вот-вот должен прийти, а мне во чтобы то не стало надо дождаться этого кого-то ... И все было очень реально. И важно. А потом я проснулся, или очнулся... Вообщем пришел в себя. В рубке стало ужасно холодно, и я стал замерзать. И вот я в рубке, один, знаю, что воздух выходит, и собираюсь умирать. И знаете, что случилось потом?

- Вы умерли! А потом воскресли! - восхищенно сказала Катя.

- Нет. Было гораздо скучнее. Прилетели ребята из поисковой группы и всех нас спасли. Только мне постоянно стал сниться этот сон. Тогда я прилетел сюда, устроился в Музей и стал приходить в Космопорт. Вот такая история... Глупо, да?

- Не знаю, - она слегка растерялась.

Тут вдруг глаза Карла округлились, он вцепился в трость и, уставившись куда-то в зал, буквально выдохнул:

- Не может быть...

Катя вздрогнула от неожиданности, быстро обернулась, но ничего необычного не заметила. У информационной стойки толкалась разноцветная стайка ребятишек, приехавших на экскурсию. Кто-то из пассажиров, ожидавших рейса, дремал в удобных креслах, да пара человек выбирали билеты возле экранов отлета. Еще в зале была группа молодых людей в форме, которые что-то оживлено и громко обсуждали. Скорее всего, пилоты только что вернувшиеся из рейса.

Наклонившись к Карлу, она спросила заговорщицким шепотом:

- Это тот человек, которого вы ждете, да? Где?

- Кто? - Карл непонимающе, и даже испуганно уставился на Катю, - Какой человек?

Наконец лицо его приобрело осмысленное выражение.

- Ах, нет! Это Поль. Поль Анисимов. Капитан того "Светлячка", который ломался. Я просто не ожидал его увидеть, особенно после того как рассказал вам свою историю. Я слышал, он ушел на сверхдальние, и летает теперь исключительно на "Мустангах".

- Где он? - Катя снова обернулась.

- В синей куртке. Большой и кудрявый.

Поль и правда оказался большим, кудрявым и при этом улыбающимся. Она спросила:

- Вы не хотите подойти поздороваться? Все-таки вместе многое пережили...

- Я же вам говорил, что это неприятная история. Не думаю, что Поль хочет о ней вспоминать. Посмотрите, он выглядит таким счастливым. Мне не хотелось бы сейчас напоминать ему о грустном, да если честно, мне вообще не хотелось бы напоминать ему... Я тогда все сделал совсем неправильно...

Катя хотела что-то сказать, но в этот момент в зале раздался мелодичный "донг-донг", и они одновременно посмотрели на табло вылетов, занимавшее почти всю стену. На табло фон рейса КТ17-2 сменился на синий, что означало "Экипажу пройти на стойку регистрации" .

- Это мой рейс, - сказала Катя.

- Я вас провожу, - Карл поднялся, опираясь на трость.

- Вам же будет неудобно, - сказала она, когда Карл взялся за ручку чемодана.

- Ничего-ничего. Это чудо на колесиках и мне совсем не трудно. Кроме того, помните, я обещал за вами ухаживать?

По пути к стойке Кате пришлось придерживать шаг. Карлу было все-таки неудобно - мешала трость и чемодан приходилось держать в левой руке. Можно было, конечно, взять его и покатить самой, но ей не хотелось обижать Карла.

- Катя, когда вы обратно? - спросил он.

- Через полторы недели.

Тогда Карл опустил глаза и тихо спросил:

- Можно я буду вас ждать, когда вы вернетесь?

- Конечно, - она слегка смутилась - Через полторы недели. Точное время будет в расписании.

- Хорошо, - сказал Карл, и впервые улыбнулся.

Катя немного постояла, затем быстро и как-то неловко чмокнула Карла в щеку и прошла за стойку. В проеме она оглянулась (Карл помахал рукой) и скрылась за бесшумно закрывшимися дверями.

Карл вернулся за столик и стал ждать старта корабля. На полотне Космопорта, рассеченном на ровные квадраты, блестели полированные корпуса "Светлячков" и темными махинами возвышались тупоносые "Мустанги". Чуть поодаль, вцепившись в серые плиты грузовой площадки опорными стойками, ожидали погрузки, а может разгрузки, приземистые "Рино". Служебные кары Космопрорта, деловито сновавшие между кораблями, казались отсюда игрушечными. До старта смотреть было совершенно не на что, и Карл стал разглядывать пассажиров в зале.

Худощавый и длинный как жердь парень в очках, скорее всего, биолог, при этом не местный. Цирцея просто притягивает биологов со всех Колоний, и несколько мировых светил работают здесь постоянно. Полная мамаша, выговаривающая ребенку с капризным лицом явно турист. Их тоже тянет сюда, особенно в Заповедник. Только одни едут работать, а другие смотреть и удивляться. Солидный же джентльмен в красивом костюме, наверное, бизнесмен. Карл слышал, что в последнее время стало модным проводить деловые встречи и семинары в "Цирцея Палас".

Возле пассажирской стойки строгая женщина тщетно пыталась справиться с пестрой детской бандой, которая категорически отказывалась организованно проходить регистрацию. Регистрация происходила весело, шумно и при этом совершенно неорганизованно.

"Это школьники, которые были сегодня в Музее, - догадался Карл, - Точно, вон мальчик, который помог мне с проектором. Надо бы попросить кого-нибудь, чтобы подробно мне рассказал про голо, очень неудобно получается, экскурсовод и не может разобраться с техникой, на которой работает. Даже ребенок и тот понимает больше меня..."

Строгой женщине наконец удалось добиться относительного порядка и малолетние бандиты теперь один за одним скрывались в дверях пассажирского прохода.

"А здорово было бы, если бы эти дети летели на одном корабле с Катей. Если бы она встречала их у шлюза, помогала занять свои места, выдавала наушники и приветливо улыбалась"

Карл представил, как Катя идет между кресел, показывает чем регулировать наклон спинок, помогает убрать сумки и, улыбаясь, демонстрирует, как пользоваться персональным голо.

"Я даже не знаю, на каком корабле она летит" - вдруг понял Карл.

Он посмотрел на табло.

"Светлячок".

"Наверное, это совсем другой "Светлячок", не такой, на котором летал я. Есть специально оборудованные пассажирские корабли. Интересно, почему я ни разу не летал на таком?" - удивился Карл.

До старта оставалось две минуты. Он повернулся к окну и стал ждать.

***

- Сейчас, сейчас... я тебе его покажу. Он всегда там. Я сам видел его уже три раза. Он скоро станет такой же достопримечательностью как Заповедник или Музей, - Василенко пытался справиться с изображением, которое прыгало и никак не хотело фиксироваться на Космпорте.

Наконец ему удалось победить бешеную тряску, и на экране появилась огромная стела и маленькая фигурка человека возле пассажирского входа. Изображение с такого расстояния было нечетким, но что-то знакомое почудилось Полю в этой фигуре. Человек опирался на трость, и лицо его было поднято к небу. Он, кажется, смотрел прямо на корабль.

"Нет, не может быть, - подумал Поль, - Что ему делать на Цирцее? Он остался на Земле, или максимум улетел на Аврору. На Цирцее ему делать совершенно нечего, он же не биолог. Он, кажется, журналист. А для журналистов Цирцея совсем неинтересная планета. Да и не бывает таких совпадений"

- Вот так он будет стоять, пока не поймет что мы не "Светлячок" - сказал Василенко.

У Поля что-то на секунду неприятно сжалось внутри, и он машинально потрогал шрам над бровью.

- Представляешь, и так - каждый рейс. Стоит и ждет. Если садится "Светлячок", он наблюдает за посадкой, а потом встречает всех в зале прилетов. Если корабль другой, уходит. Иногда сидит в кафе, иногда уходит... не знаю куда, домой, наверное. Ребята пытались его расспросить, а он только улыбается и твердит что так надо. Говорят, что кто-то у него улетел и не вернулся, а он все ждет. Над ним иногда подшучивали, но Осколков-Циммерман, он уже полгода работает на Цирцее, поговорил о чем-то с Захаровым и ребята отстали. Некоторые даже дружат с ним, если можно назвать дружбой чашку кофе по прилету. Еще он всех угощает миногами, ну этими, местными. Говорят очень вкусно.

Василенко помолчал, разглядывая фигурку на экране.

- Слушай, Поль, а давай возьмем сегодня миноги? Сдадимся когда, пойдем в "Плазу", там наверху потрясный ресторан, и закажем миноги. Дороговато, конечно, но это того стоит. И вид там - закачаешься.

Вдруг изображение ушло в сторону и снова начало трястись.

- Ну, все, ничего интересного там больше не будет, - сказал он, - Да и предпосадочную пора начинать, - и вывел на экран схемы расчета траектории.

"Светлячки", - думал Поль, почесывая шрам - и миноги. Причем тут миноги, вообще?"

***

В зале прилетов было безлюдно, и Поль сразу заметил Карла. Он сидел за столиком и смотрел на корабли за окном.

- Здравствуй, Карл, - сказал Поль.

- Здравствуй, Поль, - он, казалось, совсем не удивился.

- Рад тебя видеть.

- Я тоже, - и Карл улыбнулся. Одними губами.

Полю вдруг стало неловко, как тогда, на Земле, и он опять стал чесать шрам над бровью.

- Это ты там встречаешь корабли, внизу? - спросил Поль.

- Не все. Только "Светлячки", - и снова стал смотреть в окно.

У Поля на языке вертелось множество вопросов, он хотел спросить, выяснить, помочь, позвонить кому-нибудь, подключить свои связи, сделать хоть что-нибудь... Но он промолчал. Карл заговорил сам.

- Помнишь, Поль, тогда, ну когда мы с тобой летели... Когда мы с тобой летели, я все боялся опоздать. И опоздал... Может быть потому что очень боялся опоздать, не знаю. Может не бойся я так опоздать, мы прилетели бы вовремя... Только вот знаешь что, Поль, на самом деле это не я опоздал. Меня просто не дождались. Это очень важно, Поль, чтобы тебя дождались. Даже если ты опаздываешь очень сильно. Я это понял, Поль, и мне теперь никакие сны не нужны.

- Какие сны? - удивился Поль.

- Никакие. Не обращай внимания, - и он вдруг улыбнулся широко и открыто, - Слушай, Поль. А ты когда-нибудь едал миноги?