"Тихая охота" в этом году оставляла желать лучшего. На первое место по количеству сборов вышли сыроежки, а за ними, со значительным отрывом, -- свинушки и маслята. Что же касалось благородных грибов, то они показывали свои шляпки со столь обескураживающей эпизодичностью, что не могли претендовать даже на сколько-нибудь приемлемую "жарёнку".
И всё-таки я пошёл в лес. Убедил жену, что на границе Московской и Владимирской области грибы стоят стеной, сел на электричку и уже через три часа бродил по относительно девственным лесам средней полосы.
Как я и предполагал, грибы здесь стеной отнюдь не стояли, но мне хватало и самого процесса поиска. Это было невыразимое удовольствие прислушиваться к шороху опавших листьев и вдыхать в себя сыроватый запах осеннего тлена. А главное, я не слышал этих обычных для ближнего Подмосковья надрывных воплей, пронизывающих весь лес по всем направлениям: "Вася, ты где?" "Здесь!" "Нашёл чего?" "Нет!" "Тишина-то, какая!"
Представьте теперь моё удивление и даже испуг, когда эту самую торжественную тишину осеннего леса, неожиданно нарушил оглушительный вой милицейской сирены. Я вздрогнул и стал озираться по сторонам, не понимая, где здесь могла проходить дорога. Дорог здесь не было, только тропинки, и, тем не менее, звук сирены продолжал двигаться в моём направлении. Выглядело это настолько дико и противоестественно, что я даже спрятался за дерево. Вскоре из ближайшего ельника на прогалину выскочил человек. Это был, мягко говоря, странный человек. На груди у него крепилась внушительных размеров параболическая спутниковая антенна, за плечами висел такой же внушительный рюкзак, а голову венчала строительная каска с защитным оргстеклом. На макушке каски стремительно вращался рыжий проблесковый маячок, расцвечивая ближайшие деревья. Откуда исходил звук сирены, я так и не понял.
Человек быстро пересёк поляну и, вдруг, неожиданно, встал, как вкопанный, в двух метрах от меня. Вой и сверкание мигалки прекратились. Я осторожно выглянул из-за дерева.
-- Это мой гриб! -- с вызовом заявил человек. -- Я первый его обнаружил.
На вид ему было лет под семьдесят. Худощавое телосложение, пучок седых волос, торчащий из-под каски, морщинистая шея и водянистый взгляд подслеповатых глаз, -- всё говорило за то, что предо мной самый обыкновенный, среднестатистический старичок, в меру подвижный и ещё способный соблюдать баланс между здоровьем и вредными привычками. Не знаю почему, но он мне сразу понравился, даже не смотря на своё эффектное появление.
-- Что за гриб? -- делово справился я.
Человек посмотрел на дисплей, прикреплённый к внутренней стороне "тарелки", и сообщил мне следующее:
-- Леккинум скабрум. Диаметр шляпки 50 миллиметров, высота ножки 110 миллиметров, приблизительный возраст плодового тела четверо суток. Координаты прилагаются.
-- Вы учёный-естествоиспытатель? -- произнёс я с некоторой иронией, но не в голосе, а в вопросе.
-- Не совсем. Я техник научно-производственного объединения "Топаз". Пётр Семёнович Кулиблин.
-- Как-как?! -- я подумал, что ослышался.
-- А вот так! Глухая кочерыжка из паспортного стола тоже долго "как-какала", а потом взяла и вписала мне лишнюю букву в благородную фамилию.
-- Вы сменили фамилию? -- удивился я.
-- А как вам нравиться фамилия Иванов? -- с вызовом поинтересовался Пётр Семёнович. -- Куда Иванов, зачем Иванов? Я доказал, что эта фамилия не благозвучна...
Меня умилила ненавязчивая скромность изобретателя-самоучки.
-- Вам ещё повезло, -- сказал я, изо всех сил стараясь не рассмеяться. -- Она могла бы и буковку "Ха" вместо буковки "Ка" написать.
Пётр Семёнович проанализировал результат и нахмурился.
-- Вы меня отвлекаете, молодой человек, -- сказал он. -- Если вы ничего не имеете против, то я сорву этот гриб.
"Срывание гриба" происходило следующим образом: Пётр Семёнович пал на колени, а потом и вовсе завалился на спину, непроизвольно крякнув под тяжестью спутниковой антенны. Пошарив рукой справа от себя, он раскопал среди пожухлой травы и опавших листьев крепенький, молодой подберёзовик. Ножом Пётр Семёнович пользоваться не стал, заявив, что повреждение грибницы -- это невежественные предрассудки микозного культа. Я не стал спорить, хотя и понимал, что из того положения, в котором находился Пётр Семёнович, срезать гриб ножом было практически невозможно. "Дар леса" был придирчиво осмотрен и отправлен в самозатягивающийся пакет, висевший сбоку на поясе. Далее вступила в действие акробатическая программа по приданию телу вертикального положения. Не буду рассказывать, как это происходило... В конце концов, я всё-таки помог Петру Семёновичу подняться.
-- Неизбежные издержки любого новшества, -- бодро прокомментировал запыхавшийся изобретатель, поправляя съехавшую на глаза каску. -- Обычно я ношу с собой палку, но сейчас потерял её в ельнике.
-- А что это за аппарат? -- поинтересовался я.
-- ГС-1. Грибной сканер. Улавливает местонахождение грибов на расстоянии 500 метров, проводит интендификацию объекта и доставляет на точку его произрастания. Эксперементальный образец.
-- Как это возможно? Разве грибы излучают?
-- Ещё бы! Любой предмет обладает спектром излучения, а живые существа, из-за сложности организации, вообще имеют комбинированный волновой пакет по всему диапазону волн, -- своего рода визитная карточка организма или, если хотите, энергетический слепок.
Я не понял, и мне объяснили.
-- Живой организм, в частности, человек, излучает в пространство более восьми типов полей. Сюда входят и тепловое излучение ткани в инфракрасном диапазоне, и акустические сигналы, возникающие при функционировании внутренних органов, но расположенные ниже порога слышимости человеческого уха, и сигналы биолюминесценции оптического спектра, являющиеся следствием биохимических реакций организма, и пограничный физико-химический обмен, и многое другое. Все эти излучения, в целом, образуют так называемый волновой пакет, в котором закодированы как общие, так и частные особенности данного организма. Грибы, понятное дело, им тоже обладают, хотя и не таким сложным. Моя антенна фиксирует поступающее излучение, а компьютер в рюкзаке отыскивает нужную комбинацию волн. Потом происходит магнитный захват цели.
-- Это как? -- спросил я.
-- Подождите. Сейчас сами увидите.
Пётр Семёнович что-то щелкнул на пульте управления грибным сканером и замер по стойке смирно. Даже дышать перестал. Компьютер в рюкзаке монотонно попискивал, а Пётр Семёнович медленно, очень медленно поворачивался вокруг своей оси.
-- Идёт процесс сканирования местности, -- пояснил он вполголоса, сардонически перекосив угол рта в мою сторону.
Компьютер попищал ещё некоторое время и вдруг громко и восторженно всхрюкнул. Петра Семёновича качнуло назад, и в тот же миг оглушительно взвыла милицейская сирена. Проблесковый маячок на каске пришёл в движение, а пластиковое забрало упало на глаза. Неведомая сила сорвала Петра Семёновича с места и понесла в дальнюю даль. Я бросился следом.
Мы неслись сквозь густые и колючие лапы ельника, путались ногами в зарослях ежевики, перепрыгивали через поваленные деревья и увязали в чавкающей жиже заболоченных мест. Весь наш путь сопровождался воем сирены, треском ломающихся веток и отчаянным матом (главным образом моим; у меня ведь не было тех защитных приспособлений, которыми вооружился предусмотрительный изобретатель). Несколько раз у меня возникала мысль бросить эту безумную гонку, но любопытство всё же пересиливало, и я продолжал мужественно налетать на сучки и ветки. Наконец, Пётр Семёнович, по обыкновению, неожиданно, замер на месте, словно налетел на каменную стену, а я налетел на него.
-- Здесь! -- уверенно сказал изобретатель, переводя дух.
-- А помедленнее нельзя было двигаться? -- спросил я, вытирая рукой пот.
-- К сожалению, нет, -- ответил Пётр Семёнович. -- Это максимально допустимый процент перемещения от скорости света.
Я уважительно присвистнул.
-- Можно один нескромный вопрос? -- поинтересовался я после некоторой паузы, в течение которой мы оба восстанавливали своё дыхание. -- Вам доставляет удовольствие такой оригинальный способ сбора грибов?
Пётр Семёнович воззрился на меня с величайшим негодованием.
-- Вы, наверное, шутите, молодой человек?! Это в мои-то годы...
-- А, понимаю. Рассчитываете на коммерческое использование вашего сканера?
-- Да побойтесь Бога! -- удивился изобретатель. -- Где вы найдёте такого идиота, который согласился бы, как оглашенный, носиться по лесу с мигалкой на голове?!
Я не остался в долгу и удивился ещё больше, чем мой собеседник.
-- Тогда для чего всё это?!
Пётр Семёнович смерил меня оценивающим взглядом и, после секундного колебания, сказал:
-- Вы знаете, почём нынче грибы на рынке? Килограмм паршивых свинушек стоит 200-300 рублей, а уж благородные, если они появляются, переваливают за 500. Вот это бизнес! Грибов-то в этом году нет, потребительская ниша пустует, а с моим изобретением я смогу заработать столько денег, что мне их вполне хватит на приличный инструментарий. Сами знаете, как сейчас с этим дела обстоят в науке.
Я был поражён бескорыстным патриотизмом изобретателя-самоучки. Видя, что Пётр Семёнович собирается пасть на колени, я остановил его решительным жестом и принялся шарить по траве. Вскоре гриб был обнаружен. По привычке я вытащил нож и срезал крепенький боровичок под самое основание ножки. Взглянув мельком на срез, я заметил характерные чёрные вкрапления.
-- Червивый! -- сказал я с досадой.
Мы встретились взглядами, и Пётр Семёнович медленно достал из сумки ещё один гриб. Несложные исследования показали, что и этот гриб был червивым, причём и в ножке, и в шляпке.
Повисло тягостное молчание.
-- Видимо, они все червивые, -- озвучил я наши мысли с естественным разочароваем грибника, обманутого в лучших надеждах.
Пётр Семёнович встрепенулся. Потом он произнёс фразу, которая своей философской глубиной могла сделать честь как великому учёному, так и бессовестному торгашу:
-- Но ведь мы не знаем этого наверняка! -- сказал Пётр Семёнович.