Старушка погибала, лежала в грязном тряпье, с опухшим лицом, посиневшими ногами, 
Дети кидали кирпичи в стекла ее дома, она не могла двигаться, не могла шевелить руками, 
На ее лицо села бабочка, ела ее плоть, разглядывала старую, почерневшую кожу, 
Сгнившую у щеки и немного у уха, бабочка не знала, что нельзя, а что можно. 
Крысы вылезали из нор, растаскивали хлебные крошки, старушка не ела шесть дней, 
Ее внуки уехали в Испанию, не оставили ничего, они забыли о ней, 
Бабочка перелетела на ее плечо, увидела татуировку - крест, окруженный петлями, 
Она не знала, что это значит, ей было темно, нельзя рассмотреть без света ведь. 
Старушка всхлипывала, пыталась поправить чулки, чтобы Лизонька не испугалась, 
Она же когда-то вернется, и увидит всю эту страшную гадость, 
Зачем ее заставлять рыдать, когда можно умереть не с распахнутым халатом, 
Надо застегнуть три пуговицы, бабочка, не улетай, ты же не виновата. 
Бабочка, посиди, поговори со мной, расскажи, чего ты ждешь? 
Ты танцуешь три месяца или только один день в мире этом живешь? 
Бабочка не может ответить, всем известно - бабочки не говорят, 
Но у маленькой букашки был интересный, успокаивающий взгляд. 
Старушка подумала о Машке - овечку надо покормить чем-то вкусным, 
Кто же еще ее накормит, Машке без старушки будет грустно, 
Бабочка наклонила голову и посмотрела старушке в глаза, 
Старушка ей улыбнулась, из глаза потекла слеза. 
Надо сделать усилие, встать, дотянуться до телефона, позвонить Зое, 
Пусть придет, когда сможет, пока шубу всю не поела моль, 
Шуба -то еще хорошая, ее только носить и носить, впереди зима, 
Зоя, Зоя, забери шубу, пока я еще жива. 
Старушка сделала последний вздох и голова ее повисла, как на шарнире, 
В разбитые стекла ворвался ветер, крысы испугались и в нору поспешили, 
Старушка лежала на полу возле стола и была так расслаблена, 
В этом мире она была не одна, на плече ее - мертвая бабочка...