Храмцова Алекса : другие произведения.

Снаружи тигра

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    содержит ненормативную лексику и пессимизм, так что, думайте сами, решайте сами читать или не читать


СНАРУЖИ ТИГРА.

  
  
  
   Среда. 22 сентября.
  
   Звонок от редактора. "Все очень симпатично" - внутренне напрягаюсь, включаю компьютер, - "но у меня болит голова, обсудим детали завтра". Вешаю трубку и отключаю компьютер. Закуриваю. Руки предательски дрожат. Холодильник пуст. Надежд на скорое получение денег - ноль. Зимних ботинок не будет. Спасибо, хоть родители кормят.
   Переживем. Прорвемся.
   Надо писать синопсис. Там тоже, скорее всего, не заплатят. Но жить дальше надо. Дышать дальше надо.
   - Ёбаный педераст. Сука мочальная. Мудила блядущая, - Наташка разливает вино и кивает головой. Она только что приехала с работы, ей тоже нехорошо, выговариваться будем по очереди, - полгода носился "придумайте - принесите", а теперь из-за двух-трех поправок я за ним должна бегать. С топором.
   Мы чокаемся:
   - Ну, за рожи, на фоне которых мы еще смотримся людьми.
   Мы пьем без закуски. Первую бутылку, вторую... если бы Наташки не было, я бы, наверное, сидела сейчас, читала "Декамерон" и пыталась не думать. Точнее, бессмысленно пытаться придумать синопсис, который должна сдать через три дня. Сериал будет полное дерьмо: иголки в детских колыбелях, слащавые персонажики и цитаты из псевдо интеллектуальной жвачки Коэльо. Короче, жрите, дорогие зрители, сами напросились. Но это мой единственный шанс поправить семейный бюджет.
   Я, ведь, всегда мечтала стать писателем, дура в детстве ремнем недобитая.
   Мы говорим о разном в такие вечера. О кино, о музыке, о книгах. Мы стараемся не прислушиваться к тем двадцатилетним, которые сидят на лавочке под моими окнами, пьют дешевое пиво и общаются на языке поколения "Бригады" и "Бумера".
   Впрочем, чем мы отличаемся от них?
   Только тем, что еще помним, сколько Иродов в Заветах, и нам еще не все равно, в каком подвале разливали наше вино.
   Потому что для людей, живущих в пределах Садового Кольца, мы все "с улицы". Тараканы из подворотни. Наши родители не богаты и не известны, а то, что они просто хорошие люди, мы можем засунуть себе до гланд.
   После второй бутылки мы засыпаем. Жизнь кажется почти чудом. Алкоголь - великое противоядие от танатофобии.
  
  
   Четверг. 23 сентября.
  
   В девять мы просыпаемся и полчаса травим анекдоты. Допиваем то, то было недопито вчера.
   В десять мы разглядываем женский журнал.
   Это сродни украшению новогодней елки - помогает родить в душе чувство, что пусть на одну ночь, но нас ждет праздник. И, возможно, мы увидим Деда Мороза.
   Я не взрослая. Я совсем не взрослая. В отличие от Наташки я никак не в силах справиться с окружающим миром.
   В двенадцать Наташка начинает звонить на работу, рассказывать сказки начальству, что сегодня не выйдет на работу, потому что ей надо поехать за холодильником для бабушки.
   Я смутно собираю в зазеркалье свою тень.
   Осколок первый - "алкоголичка".
   Осколок второй - "лентяй".
   Осколок третий - "бездарь". С большой буквы "Б" и с добавлением лестного прилагательного "сволочной".
   Мне сегодня они не нужны. Мы сегодня будем шляться по улицам. Мы сегодня будем заглядывать в лужи. Мы сегодня просидим полдня в дешевой тошниловке. Мы сегодня будем искать людей.
   Цель найдена.
   Наташа отпрошена с работы.
   Ключ на старт.
   Ноги - ноги - ноги - ноги!
   Двинули!
  
  
   В тошниловке.
   Деньги - это не главное. Я смотрю на Ирку, и мне хочется объяснить ей это. Выблевать это в ее безумно красивое лицо, черты которого заставляют вспомнить манекенщиц сороковых годов прошлого века. Встряхнуть ее, чтобы тоска в глазах, обведенных тенями усталости, сменилась на изумление и страх. Я хочу, чтобы она испытывала другие чувства. Я не хочу сегодня так близко видеть собственную ловушку.
   Прости меня, мама, что я не могу купить тебе новое пальто.
   Прости, что я не могу стать твоей опорой.
   Несмотря на то, что ты делала и делаешь для меня все эти годы.
   Я даже не могу попросить у тебя прощения за это. Боюсь задохнуться. Я никогда не умела разговаривать с людьми, особенно с теми, кого люблю больше всего на свете.
   Прости меня за твою лучшую подругу. За то, что я так и не смогла осуществить свою мечту и отправить отдыхать вас на месяц в санаторий. За то, то она умерла от рака, так и не дождавшись этого.
   Прости меня, Дюшка, за то, что постоянно использую твою любовь в корыстных целях. За то, что ты вынужден везде и всегда платить за меня.
   Я просто не смогла родиться другой. Видимо, сперматозоид яйцеклетке не тот попался.
   Это и есть ловушка.
   Думать об этом - разновидность сумасшествия. После этого придется просить прощения на Красной Площади у прохожих за Беслан (я же тоже верила той лжи, которую забивали гвоздями в черепушку мне по телевизору; я же тоже не смогла даже ста долларов выделить в качестве помощи пострадавшим; я же тоже не смогла присутствовать на добровольно-принудительном митинге в Москве) и за сожжение Коперника.
   Не думать об этом - стать паразитом.
   Это просто усталость.
   Это пройдет.
   Завтра я выйду из личного сумрака.
   Завтра что-нибудь изменится.
   Тост.
  
  
   - Я тебе дам двадцать штук, - утром сказала Наташка, - будь другом, съезди, заплати за меня кредит на будущей неделе.
   - О чем вопрос? Конечно.
   Мы идем к ней.
   Несколько секунд ожидания в прихожей и в мои руки попадает пачка пятисотенных купюр. Ровно двадцать штук.
   Я пересчитываю деньги и кладу их в сумку.
   - Однажды я держала в руках почти девяносто штук, - мне стыдно и я вру, чтобы расслабиться, - и единственный раз в жизни я пожалела о собственной честности.
   - Это были твои деньги?
   - Нет.
   - Если бы ты их взяла, тебя могли поймать за руку?
   - Нет.
   Наташка отводит глаза.
   Я очень люблю ее и восхищаюсь ею.
   Сраная, уродливая сука-жизнь.
  
  
   Теперь деньги лежат в сумке под столом. Я просто физически ощущаю их. Не дай, Господь, мне сегодня быть трезвой. Дай мне Духа умереть от вина прямо здесь, прямо сейчас. Я же знаю: "ежегодно более тридцати тысяч россиян работоспособного возраста умирают в результате алкогольного отравления". Пусть сегодняшний день для меня никогда не закончится. Пусть он плавно перетечет в вечность. Видишь ли Ты, как я усиленно смазываю пятки жиром, чтобы было легче соскользнуть туда?
   Посмотри на меня хоть раз. Не отводи своих глаз.
   Тост.
  
  
   У меня порваны брюки. Я возвращаюсь домой по узкой линии тротуара. Ирка увела Наташку спать.
   Когда-то я мечтала просто стать хорошей девочкой.
   В шестнадцать лет я уже мечтала о первых джинсах. Это было всего восемь лет назад.
   Сколько же лет моей жизни прошло сквозь рабочие часы? Если считать, что уже в тринадцать я работала по чужой трудовой книжке уборщицей. Сто двадцать квадратных метров два раза в день.
   Почему я до сих пор не могу сводить маму хотя бы на рынок и сказать ей:
   - Купи себе, что захочешь. Купи себе, сколько захочешь.
   Осуществить для нее свои детские мечты.
   Ключ в замок.
   Тело в туалет.
   Ботинки под вешалку.
   Тело на диван.
   Спать.
   Мне снится, что на моем теле стоят два сосуда с бумажками внутри. Один из них постоянно соскальзывает с ноги. Я просыпаюсь от страха, что он упадет на пол и разобьется.
   До пяти утра я успеваю прописать синопсис на первую серию сериала.
   Добро пожаловать в заслуженный рай, Господин Зритель.
   Кушать подано.
   И, если спонсор платит за иголки, подложенные в детскую колыбель, и за натуралистичное изнасилование главного героя двумя гомосексуалистами в притоне, я пропишу это.
   Мелко?
   Мелко.
   Тост.
  
  
   Пятница. 24 сентября.
  
  
   Поэпизодный план двухсерийного сериала дописан. Клавиатура состоит из непонятных символов и знаков. Я никак не могу найти последнюю букву в слове "конец". Мне кажется, злобные клавиши перемешались и нарочно издеваются надо мной.
   Мама плачет на кухне.
   Мы живем в панельном доме, стены у нас полые, слышимость отличная, иногда не спасают даже наушники.
   Шестьдесят. Когда-то узкие запястья превратились в широкие и узловатые. Если бы я еще могла, я бы любила каждое пигментное пятно на твоих руках. Мама, давай я тебя хотя бы покрашу. Я боюсь твоей седины.
   Я практически еще ничего не успела сделать для тебя.
   Не надо так, пожалуйста.
   Я стараюсь не думать, сколько денег, твоих денег, уходит на мои сигареты и мое вино.
   Она никогда ничего не сможет доказать, правда, мама? Она сама мне говорила, что мне нужно проснуться. Мне нужно выйти из своего вакуума.
   Нельзя. Нельзя.
   У нас все получиться и так.
   Мы выложились в синопсис.
   Все будет хорошо.
  
  
   Одно маленькое предательство.
   Все рано или поздно делают это.
   Да и ты тоже делала, что ж ты корчишь из себя святошу?
   Дюшка и я стоим у стеллажа с дисками. Мы выбираем фильм. Он купит его, а я буду доброй и ласковой весь вечер.
   Она - моя лучшая подруга. Она вытаскивала меня из депрессий, она нашла кардиолога за десять минут, когда моему деду стало плохо с сердцем. Она поит и кормит меня и ничего не требует взамен.
   Хотя бы пятьсот рублей.
   Мы были пьяны, когда она давала деньги. Она всегда может ошибиться в этом состоянии.
   Дюшка тоже достоин лучшей жизни.
   Вспомни, что он делает для тебя.
   Вспомни, что ты уже год мечтаешь купить ему хотя бы свитер. Вспомни, что у него рваные ботинки.
   - Я люблю тебя, слышишь?
   Малодушное быдло, вот кто ты, девочка.
  
  
   Ночью мне хочется дышать его дыханием. Мне хочется вжаться в его подмышку и спрятаться среди светлых и мягких волос во впадине.
   Но я слишком сильная.
   И я привычно засыпаю спиной к нему, чувствуя шероховатость его ладоней бедрами.
  
  
   Суббота. 25 сентября.
  
   Синопсис "чуть-чуть надо подправить". Заключать контракт со мной пока не хотят. Давать аванс тоже.
   В пятнадцать лет я увлекалась гороскопами. Согласно им я - "обезьяна в ожидании".
   Господь мой, боль сердца моего, любовь и ненависть моя, два года назад все было по-другому. Я пишу лучше, чем тогда. Но почему теперь мной пользуются так бесплатно?
   Пусть, деньги - это мелочи жизни.
   Но ты сам знаешь, зачем мне они.
   Я так устала от клетки собственной комнаты. Клетка чистого листа уже, но я хотя бы могу пролить на нее кофе, я могу изменить ее.
   В реальности я бессильна.
   Можно, я хоть раз возьму эти деньги? Или хотя бы часть?
   - Ты чего-нибудь хочешь, дорогая? - я не знаю, что страшнее этот вопрос или любовь в глазах Дюшки. Я киваю головой:
   - Пива.
  
  
   Воскресенье. 26 сентября.
  
   Дюшка уехал на курсы. Я веду маму на рынок. В ее глазах - радость, в ее глазах - гордость за меня.
   - Купи себе, что хочешь. Купи себе, сколько хочешь.
   Она недоверчиво щупает вещи, разложенные на прилавках, и недоверчиво смотрит на меня:
   - Полторы тысячи.
   Я достаю из кармана деньги и расплачиваюсь.
   Вечером Дюшку ждет сюрприз. Сейчас я куплю маме эклеры и духи, дам ей денег на маникюр и прическу, потом отвезу ее домой на такси, и поеду за тем, что действительно Дюшка хотел получить месяц назад в подарок на день рождения, за специальным фонарем для спелеологов.
   Пусть, это мелочи жизни. Но я еще помню, что именно из них строится жизнь. Именно они помогают долго-долго прятаться от смерти.
   Не правда ли?
   Тост.
  
  
   Понедельник. 27 сентября.
  
   Ничего не помню из того, что было вчера. Слава Богу, Дюшки не было дома, и он не видел меня такой.
   На цыпочках я подкрадываюсь к маме сзади и как когда-то в детстве закрываю ей глаза ладонями. Нежно целую в затылок.
   - Я очень-очень люблю тебя, мамуля, - я протягиваю ей дешевый детектив в мягкой обложке, - Это тебе.
   - Новый? - она улыбается. Наверное, впервые за неделю. Забавно, как редко я решаюсь посмотреть в ее глаза.
   - Ага, - я провожаю глазами деньги, ныне воплотившиеся в стопку листов под розовой обложкой, с фотографией какой-то счастливицы, которой платят за то, что она пишет. Деньги, на которые я могла купить себе сегодня сигареты.
   Остался один телефонный звонок. Я иду в свою комнату и подмигиваю двадцати пятисотенным купюрам, лежащим на письменном столе.
   - Алло? Нат, привет. Знаешь, я никак не могу выбраться на этой неделе и заплатить за тебя кредит. Давай я тебе сейчас занесу деньги.
   - Не хочешь их взять в долг?
   - Нет, большое спасибо. Мне тут должны заплатить за одну халтуру...
   Я не святоша, я только учусь.
  
  
  

Конец.

   Сентябрь 2004 года.
  
  
  
   2
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"