Когда я пришел в отдел кадров устраиваться на работу, я был почти уверен, что меня не возьмут.
Во-первых, потому, что мне еще не исполнилось шестнадцати, во-вторых, я не имел понятия, как ухаживать за лошадьми, а в- третьих, все же пришел я не на какую-нибудь овощебазу, а в институт Вулканологии, единственный в стране, между прочим.
Но и причина у меня для этой попытки была веская, не просто так я туда поперся. Меня прижали чрезвычайные обстоятельства, и нужно было срочно свалить на месяц-два из города.
Наш дом стоит над самым обрывом, а за ним во всю ширь раскинулась Авачинская бухта, такая здоровенная, что в нее могут уместиться все флота, которые в мире существуют. Целый день на эту бухту можно смотреть, и то не надоест!
Дорога, идущая мимо дома, заканчивается возле ворот воинской части с маловразумительным названием 'ОДАСС', и расшифровывается эта аббревиатура, как Отдельный Дивизион Аварийно-Спасательной Службы.
Спасатели, одним словом. На берегу них пара причалов из ржавых полузатопленных судов, понтоны, катера водолазные, буксиры, ну, и прочее железо. А рядом с нашим домом, сразу за забором, деревянный склад с их имуществом.
Вот мы с приятелем моим, Вовкой, в первый же день каникул туда и залезли. Зачем залезли, я и сам не знаю, просто сидели на крыше покосившегося сарая, да трепались о том, о сем, пока разговор не зашел, кто как учебный год закончил.
Вовка давай хвастаться, что у него ни одной тройки, Я говорю, подумаешь, достижение, у меня тоже ни одной. Он удивленно так смотрит и тут же ехидничает, а у кого по обществоведению трояк?
Я говорю, что это не считается, мне его училка, Александра Ивановна, не за знания вляпала, а за собственное мнение. А все началось с того, что я ее спросил, почему Хрущев обещал, что в тысяча девятьсот восьмидесятом коммунизм настанет, уже семьдесят шестой на дворе, а коммунизмом и не пахнет. Она ответила, что у Хрущева было много ошибок, за что его и сняли, а я спросил, куда же вся партия смотрела, когда он эти ошибки делал? Единогласно одобряла? Так же, как он до этого одобрял Сталина, а потом его же и разоблачал?
Она на меня жутко взбеленилась, и сказала, чтобы я не умничал.
-Понятно, - сказал я, и ехидно прокомментировал:
- Как сказали братья Стругацкие, 'умные нам не надобны. Надобны верные'.
Обожаю Стругацких, а особенно люблю ввернуть в разговоре их цитату позаковыристей, как это наших учителей бесит, просто удивительно. А ведь все правильно братья говорят, просто власти такое против шерсти.
Но в их книгах для меня главное не это. Главное, что я у них всегда могу ответ найти, как бы поступил в данной ситуации их герой, по совести, по чести. И я стараюсь делать так же.
- Читать надо материалы Двадцать Пятого Съезда КПСС, а не ваших Стругацких! - ответила Александра Ивановна и вкатила мне трояк за год. Вот где после этого справедливость?
Вовка заржал, и сказал, что я дурак, если промолчать, когда надо не могу, потому что плетью обуха не перешибешь.
Я ему отвечаю - сам ты дурак, если у тебя собственного мнения нет, и здорово на него обозлился, хотел даже в глаз съездить, но передумал, друг все-таки.
А он все свое гнет, типа, с училкой спорить смелости большой не надо, ты что-то рисковое сделай, тогда и докажешь, что у тебя есть собственное мнение.
- И что же мне сделать? С крыши сигануть?
- С крыши, это глупо,- сказал он, и разговор как-то расклеился.
Сижу я после этого трепа злой, как черт, а Вовка вдруг говорит:
- Слушай, Колян, а слабо тебе в этот склад залезть?
Тут я обозлился еще больше, не люблю, когда меня на слабо берут, плющить меня начинает от того, что доказать я должен, что могу и сам черт мне не брат. Замялся я, было, но тут же решил,- а, собственно, почему бы благородному дону и не подломить склад ОДАСС?
- Мне слабо? Да плевое дело, смотри!
Так я в склад и попал, возле стены землю подкопал, доски пола подорвал, - гвозди то ржавые, и все дела.
Там много чего было, стеллажи аж ломились, но я особо не жадничал, взял пару водолазных ножей в бронзовых ножнах, фонарик подводный со светофильтрами, ну, еще гидрокостюм, чтобы не совсем налегке возвращаться.
Вовка, как увидел это все, тоже не удержался, и туда же полез, так что оба мы не слабаками оказались.
Скорее всего, эти спасатели долго бы еще не замечали пропажи, если бы мы этим же вечером не пошли по району похвастаться своими трофеями, но с другой стороны, зачем мы все это сперли, если даже никому показать не можем?
И вот идем мы, фонариками ворванными по темным закоулкам светим, пояс у каждого нож оттягивает, тоже ворованный, ощущаем себя таким крутыми, что аж распирает. В общем, через полчаса уже вся округа знала, что мы склад подломили.
На следующий день к этому складу со всех окрестных улиц пацаны потянулись, и ладно бы брали нужные вещи, придурки, но зачем акваланги тащить, ни у кого ж компрессора все равно нет?
Понятное дело, кончилось все тем, что, обнаружив подчистую вынесенный склад, стали мичмана, как ошпаренные бегать по окрестным домам и всех подряд трясти, чтоб вернули барахло ихнее, да еще и милицию подтянули.
Приятелю моему, Вовке, повезло, он с семьей в Приморье к родственникам свалил, а мне куда деваться? Мать работает, отец в море, в отпуск мы в прошлом году уже ездили, так что деваться мне некуда, только сидеть и ждать, когда милиция за мной придет. А что придет, можно было не сомневаться, с нас же началось, и ниточку эту следователь все равно бы распутал.
И тут услышал я по телеку о наборе в институт вулканологии сезонных рабочих, ну, думаю, это мой шанс, заодно и деньжат на новый магнитофон заработаю. Мать сразу согласилась, по-моему, она на это смотрела, как на турпоход, или что-то в этом роде.
Пришел я в отдел кадров, и просто взмолился, возьмите меня, пожалуйста, всю жизнь мечтал у вас поработать! Лошадей больше жизни люблю, целый день их буду чистить и расчесывать им гриву и что там у них еще есть, только примите к себе!
Кадровичка, узнав, что шестнадцать мне будет только через полмесяца, недовольно застучала по столу шариковой ручкой, немного помялась, но все же решила меня оформить, видать, желающих вертеть хвосты лошадям не было совсем.
Так что на следующий день я уже стоял с рюкзаком в кабинете моего начальника, хмурого парня лет тридцати, с длинными волосами и густой черной бородой, точно как у Тома Фогерти из группы 'Криденс'.
Посмотрел он на меня оценивающе и говорит:
- То, что тебя из кадров ко мне прислали, еще ничего не значит. Я сам себе людей подбираю. Спортом занимаешься?
- Конечно, занимаюсь, - говорю. - Как же в наше время без спорта?
Если бы он спросил, занимаюсь ли я вышиванием крестиком, я бы подтвердил, лишь бы он меня взял.
- Ну, и каким же видом?
- Бегать люблю, - отвечаю, - у меня дыхалка отличная, потому что не курю.
- А на какие дистанции?
- На длинные, - говорю. - А вообще, на какие нужно, на такие и бегаю, мне без разницы. Главное, чтобы не догнали.
- Шутишь? Ладно. Это хорошо, что спортсмен, мне такие нужны. Меня зовут Викентий, я начальник группы. Знаешь, где будешь работать? В тефрохронологическом отряде номер один. Запомнил? Повтори!
- Тефрохронологический отряд номер один! - выпалил я без заминки. Такие скороговорки для меня дело плевое, тоже мне, 'корабли лавировали, лавировали, да не вылавировали...'.
- Ну, ты, молодец, - удивился он. - А с лошадьми дело имел?
- Не, лошадей только в кино видел. Про ковбоев.
- Эх, ты, ковбой! Ладно, взнуздывать и оседлывать научу, а ездить верхом штука не хитрая, освоишь. Главное - меньше слов, больше дела. Болтунов не люблю, утомляют. Понял?
- Понял.
Через час весь наш тефрохронологический отряд номер один в полном составе собрался в кабинете, забив его рюкзаками и баулами до отказа.
Всего нас было девять: начальник Викентий, научный руководитель Ольга Александровна, кубышка лет пятидесяти и ее муж, худой, лысый, кандидат геологических наук, Иван Арнольдович. Остальные все были из Москвы, - Дима, аспирант мехмата с длинной унылой физиономией, три симпатичные студентки из МГУ и их сокурсник Гена, с неправдоподобно доброжелательной улыбкой во всю пасть, ну, и я, залегший на дно преступник.
Все они что-то выясняли, рассказывали, сверяли ведомости на снабжение, уточняли подробности, из-за чего в воздухе висел непрерывный гул.
- Зачем нам ледорубы, мы что, на восхождение собрались?..
- А вы в курсе, что нам положено сорок литров спирта, а выдали всего двадцать?
- Скажите это Борису Марковичу...
- Кто положил в ящик с тушенкой аэрофотоснимки? Вы что, не знаете, что у них гриф секретных документов? Под статью меня подвести решили?
- ...представляете, родичи сказали, чтобы я без красной икры и балыка не возвращался, на порог не пустят...
- ... в прошлой экспедиции месяц без муки сидели, а все почему?
- Где мешочки для образцов? Вы лапилли собрались складывать в карманы?
Но все это услышать я мог только краем уха, потому что моя скромная персона вдруг оказалась настолько востребованной, что мне и присесть было некогда, я все время что-то перекладывал, перетаскивал и переносил.
- Мальчик, отнеси, пожалуйста, эту коробку вон в тот угол...
- Эй, паренек, достань из той кучи упаковку с накомарниками... что ты схватил, это мешок с перчатками...
- Бери ящик с диметилфтолатом, только аккуратнее, не переверни его...
- Палатки отдельно, спальники отдельно...
Сначала я делал все это с предельным вниманием и очень усердно, но, после того, как ящик с бутылками диметилфтолата в результате четвертого или пятого перемещения оказался на своем первоначальном месте, желания выполнять все эти бестолковые распоряжение у меня сильно поубавилось.
Примерно через полчаса этой бессмысленной и суматошной деятельности я не выдержал, и процитировал Ольге Александровне, которая в который уже раз попросила меня перетащить 'эти рюкзаки вон туда, а те коробки вот сюда':
- 'Стисни зубы и помни, что ты замаскированный бог, что они не ведают, что
творят, и почти никто из них не виноват, и потому ты должен быть терпеливым и терпимым...'
Ольга Александровна приоткрыла рот и с минуту изучала меня, словно редкостное, но мерзкое насекомое.
- Это кто же это у нас тут бог? - наконец, поинтересовалась она, - да еще замаскированный? Что-то я не припомню таких умников среди сезонных рабочих. Надо же, среди алкашей появился эстет! Так вот запомните, сударь, что в моем отряде разрешено умничать только мне и моим научным работникам, а таким, как вы положено молча выполнять все распоряжение, не рассуждая об их смысле, и делать это с величайшим рвением. А иначе мы с тобой быстренько распрощаемся! Все понял?
Внутри меня ожесточенно боролись двое - свободолюбивый десятиклассник и безмолвный сезонный рабочий.
Десятикласснику ужасно хотелось высказать этой старой зануде, что прежде, чем отдавать кучу идиотских распоряжений, неплохо было бы подумать об их целесообразности, и что, скорее всего, в ее лексиконе и слова-то такого нет, да и не предвидится.
Сезонный же рабочий отлично понимал, что сразу после такого заявления ему придется отправляться домой вместе со своим рюкзаком, а это совершенно не входило в его планы, по крайней мере, ближайшие пару месяцев.
Как и следовало ожидать, победил сезонный рабочий.
- Конечно. Я все понял, - сказал я с показной покорностью, и принялся дальше ворочать экспедиционное барахло, храня молчание и смирившись с бессмысленностью указаний.
И вообще, почему бы благородному дону не быть снисходительным к глупой женщине, которую зачем-то сделали научным руководителем?
На следующий день мы были уже на вулканологической станции в поселке Ключи, а еще через два дня нас забросили вертолетом на подножие Ключевской сопки неподалеку от речки Киргурич. Так что никаких лошадей мне седлать и взнуздывать не пришлось.
Идущий передо мной Викентий выхватил из-за пояса старенький 'ТТ', и выстрелил навскидку, почти не целясь, в сторону нагромождения бурых глыб размером с балок застывшего лавового потока.
- А, сука! Промазал! Стой здесь, и не вздумай за мной лезть!
Сбросив с плеч рюкзак, Викентий перепрыгнул через обломки базальта, протиснулся в щель между двумя глыбами, выстрелил еще раз и скрылся за скалой.
Наверное, опять промазал. Осталось шесть патронов. Хорошо бы попал. Тушенка за месяц уже задолбала. Конечно, заяц не олень, но на группу вполне мог бы получиться приличный ужин.
Еще один выстрел... В обойме 'ТТ' восемь патронов. Значит, осталось пять. Что же он так частит? Стрелял бы наверняка.
Вот, еще раз. Так он все просадит в белый свет, как в копеечку.
До лагеря километра три, не меньше, если начальник убьет зайца, то сам не понесет, навьючит на меня, а у меня и так рюкзак с образцами и штыковая лопата, тяжеловато будет. Пожалуй, лучше пройти с полкилометра, свалить там барахло и подождать, пока начальник с зайцем догонит. Или налегке, если промажет.
Я нагнулся, поднял рюкзак Викентия, и пошел вдоль кромки лавового потока. Тяжела жизнь в шестнадцать лет! И какого черта последние каникулы я должен потратить на эту каторгу? Понесло же меня в этот склад. Ума нет - считай калека!
Ладно, как - нибудь, потерплю. Главное, чтобы за это время все в городе утряслось. Зато, когда осенью в школе все будут спрашивать - где лето провел? Кто на даче у деда с бабкой, кто в Крыму, а я так небрежно - да, так, в тефрахронологическом отряде работал, на Ключевской сопке. Все девчонки в осадок выпадут!
Я остановился, бросил рюкзак начальника и лопату рядом с зарослями ольховника, освободился от лямок своего рюкзака и облегченно распрямил спину. Все, привал, можно и передохнуть.
А выстрелов-то не слыхать. То ли заяц сбежал, то ли начальник решил не торопиться, стрелять наверняка.
Отмахнувшись от комариной тучи, я решил выбраться на пригорок - там ветерок, вроде, шевелится, комаров должно быть поменьше, да и начальника видно будет издалека.
Отбиваясь обеими руками от зудящей тучи, я полез по склону, давя рубчатыми подошвами ботинок нежные лепестки эдельвейсов.
Рука вдруг задела что-то жесткое и холодное. Отпрянув, я недоуменно вытаращился, но никакого препятствия не увидел. Опасливо проведя рукой перед собой, почувствовал совершенно гладкую округлую поверхность, очень твердую и еле уловимо вибрирующую, будто туда был встроен трансформатор. Странное это было ощущение - чувствовать ладонями дрожь и не видеть, что это дрожит.
Интересные дела! Широко расставил ноги, я уперся изо всех сил и попытался сдвинуть невидимую преграду.
Что-то грохнуло. С сумасшедшее заколотившимся сердцем, я отдернул руки, и тут же вспомнил про охотящегося начальника.
- Вот напугал, блин... Это же выстрел... Пятый...
И тут я задумался. Черт его знает, стоит, или не стоит туда опять лезть, вдруг это опасно? Радиация, или еще какая-нибудь аномалия, мало ли что потом со мной может произойти? С другой стороны, а вдруг это будет величайшее научное открытие, и кто его совершил? Я, ученик средней школы номер четыре, Николай Волохов.
- Может, тут уже и нет ничего,- пробормотал я для придания себе уверенности и вытянул руку. Что бы это ни было, оно никуда не пропало.
По ощущениям, это походило на невидимый столб, или колонну, около полуметра в диаметре. Что касается высоты, то тут трудно было что-то сказать, до верхушки дотянуться не удалось.
Ощупав колонну, насколько хватало роста, я вытащил из нагрудного кармана карандаш, который держал для вечерних игр в морской бой и балду, и попробовал заштриховать хотя бы маленький кусочек невидимой поверхности. Графит скользил будто бы в пустоте, не оставляя никаких следов. Отсутствие результата - тоже результат. Так говорят среди нас, ученых. Ведь после того, как я сделал открытие, я могу называть себя ученым?
Кстати, нужно решить, что теперь с этим делать. Рассказать Викентию? Чтобы он, упомянув вскользь обо мне, как о чем-то несущественном, присвоил себе все лавры? Нет, надо сделать умнее, и все выложить научному руководителю группы, Ольге Александровне, чтобы она поняла, наконец, что я не какой-то пацан бестолковый, а один стою их всех, вместе взятых!
- Эй, ты чего туда залез? Спускайся сюда, пошли трофей жарить!
Внизу стоял радостный Викентий, с пистолетом в одной руке, и убитым зайцем в другой.
Спустившись с пригорка, я взял серую безжизненную тушку за заднюю лапу. Пуля попала прямо в голову, размозжив череп зайца так, будто по нему проехал грузовик на полном ходу. Кровь текла по свисающим ушам и падала на траву темно-красными бусинами.
- Чего замер? Вперед и с песней! - скомандовал Викентий, и взгромоздил на себя рюкзак.
- Нас ждет торжественный ужин и восторженные взгляды практиканток!
Через полчаса мы пришли в лагерь - балок, три палатки и кострище под брезентовым тентом на четырех кольях, вбитых в землю.
Конечно, все усердно (даже слишком, на мой взгляд), восхищались начальником, но и мне досталось несколько добрых слов, переть зайца в довесок к рюкзаку с образцами было не так легко, и все это понимали. Но самое главное - повариха Света пообещала лучшие куски - задние лапы зажарить персонально начальнику и мне, как добытчикам и охотникам.
Вообще-то, я смотрел на триумф начальника немного снисходительно, представляя себе, что будет, когда расскажу Ольге Александровне о своем открытии. Как все ахнут и не поверят, но я отведу их всех на место, чтобы они своими руками все пощупали, и убедились, что не вру...
Все замолчали. Радиоприемник 'Спидола', постоянно настроенный только на радиостанцию 'Голос Америки' (так у нас в лагере заведено, уж не знаю, почему) передавал экстренный выпуск.
- Сегодня, 20 июля 1976 года американский космический аппарат 'Викинг-1' совершил мягкую посадку на Марс в районе равнины Хриса. Это первый космический аппарат, который успешно сел на поверхность Марса!
- Отлично, - подытожил Викентий. - Сначала Луну профукали, а теперь и Марс!
- Зато у нас боеголовки на полигон Кура хорошо совершают посадку! - язвительно сказал Иван Арнольдович.
- Мы что ни делаем, все равно автомат Калашникова получается, - поддакнул доцент Дима, вороша палкой угли в костре.
Мне захотелось спросить, при чем тут автомат Калашникова, ведь запускают-то ракеты, но тут до меня, наконец, дошел смысл шутки, и я вовремя осекся. Вместо этого я поинтересовался, где это - полигон Кура?
- А вон, там, видишь река? - ответил Дима, показывая обугленным концом палки вниз по склону.
- Вижу, конечно. Река Камчатка.
- Вот ниже по течению полигон Кура. С Байконура ракету запустят, а боеголовки сюда падают.
- Они не взрываются?
- Боеголовки-то? Это же макеты. Но воронки от них, говорят, огромные.
- А далеко от нас эта Кура?
- Много будешь знать, скоро состаришься.
Знал бы ты про невидимую колонну, не так бы со мной разговаривал, подумал я, и отвернулся, провожая взглядом симпатичную повариху Свету, студентку-второкурсницу. Повариха, прихватив алюминиевую чашку и нож, пошла к снежнику, где хранился ящик со сливочным маслом. Снежник был недалеко от лагеря и использовался как холодильник.
На ужин мне вместо заячьего окорока достались тощие ребра. Я непонимающе смотрел то на свою чашку, то на Свету и чувствовал, как меня переполняет обида.
- Ты ж говорила, что мне, как и начальнику положишь?
- Как Ольга Санна распорядилась, так и положила,- сердито ответила повариха, и щедро бухнула в мою чашку разваристой гречки.
- Это кто тут недоволен? - тут же появилась рядом Ольга Александровна.
- Тебя что-то не устраивает?
- Не устраивает. Я этого зайца тащил...
- И что? Может, тебе за это медаль дать? Твоя обязанность таскать, понятно? А распоряжаюсь здесь всем я, а не повариха! Викентий добыл зверя, как говорится, ему и лучший кусок, а ты-то тут при чем?
Мне захотел возразить, что я - то, как раз, очень даже при чем, и закрутил головой в поисках поддержки, посмотрел на Викентия, но тот самоотверженно уписывал ногу, делая вид, что происходящий разговор его совершенно не касается. Все остальные тоже помалкивали, целомудренно обходя взглядами тарелку Ивана Арнольдовича, которому и достался обещанный мне кусок.
- 'Всегда делайте только то, что вам хочется, и у вас будет отличное пищеварение', - буркнул я Ольге Александровне очередную цитату Стругацких, чего она, по-моему, даже не просекла, поставил свою чашку возле бачка с гречкой, уселся на бревно с противоположной стороны костра, и принялся пить чай с галетами, поклявшись никогда и никому не рассказывать о своем открытии. Не доросли они еще до такого.
На следующее утро лупанул дождь. После завтрака все разбрелись по палаткам, и в балке остались только мы с Димой. Капли звучно барабанили по плоской крыше, я сидел мрачный, все еще переживая вчерашнюю несправедливость.
- Ну, что? - подмигнул Дима. - Убьем полчасика? Сыграем в морской бой?
- Что-то не хочется.
- Продуть боишься?
- Ничего я не боюсь. Просто нет настроения.
- Это из-за зайца, что ли?
- Плевать я хотел на зайца.
- Вот и правильно. Не стоит он этого.
- Думаете?
- Конечно. Забудь, и живи дальше. Так что, играем?
- Ну, играем...
- Тогда начинай!
Я ткнул карандашом во вражеское поле.
- Дэ четыре.
- О как! Прямое попадание! - засмеялся Дима.- Попал!
- А теперь жэ четыре...
- Утопил. Ну, ты даешь!
- Вэ восемь!
- Парень, по-моему, ты подглядываешь. Опять попал.
- Играть надо уметь, - мстительно сказал я.
- Нет, так дело не пойдет. Я отсяду на тот конец стола. Вот теперь продолжим.
- Бэ пять!
- Утопил...
Эту игру Дима проиграл, и мы сразу же принялись за следующую.
- Н-да, интересно девки пляшут, - сказал доцент, проиграв всухую третью партию.
- Пожалуй, хватит. Пока моя самооценка не упала до нуля, нужно остановиться, и проанализировать результат.
- А что тут анализировать? Продул три раза подряд, и все дела!
- Э, нет. По теории вероятности возможность выиграть всухую даже одну игру ничтожно мала. А уж три раза подряд...
- Просто мне повезло.
- Даже у везения есть свои пределы.
- Скажешь, подглядывал?
- Нет. Я слишком далеко сидел. Либо теория вероятности неверна, либо у тебя проявились телепатические способности.
- Это что, я телепат, что ли? - мне стало смешно.
- А вот это мы прямо сейчас и выясним. Представь, что перед тобой строчка с цифрами от одного до девяти.