прочное, и начиняем голову фактами и всяким хламом в
бессмысленной надежде удержать за собой место
в жизни"
Оскар Уайльд. "Портрет Дориана Грея".
Сказать ничего точно я не могу, но почти уверен, что случилось это именно в тот миг. В тот самый миг я решил убивать. Я как будто отключился вдруг от мира, перестал слышать голоса, крики, ругань; перестал чувствовать запахи, и само время, казалось, замедлилось с горькой усмешкой, словно давая мне время передумать. Но нет, прошла одна лишь секунда столь вожделенной тишины, и мир вновь обрушился на меня своей неподъёмной тяжестью.
В тот самый миг я решил убивать. Не потому, что был зол, или обижен, но потому, что жалел этих людей, уставших от мира, и мир, уставший от людей. Кто-то что-то кричал, доказывая свою правоту, кто-то смеялся, залитый жарким июньским солнцем, а я стоял на перекрёстке, где столкнулись две легковые машины, стоял, сунув руки в карманы, и думал, кого убью первым.
Это могло показаться глупостью, бредом сумасшедшего или паранойей, но размышлял я в тот миг абсолютно и совершенно здраво, почти без эмоций, холодно прикидывая в голове план дальнейших действий.
Раздалась сирена полиции, и я поспешил убраться подальше от места аварии.
- Извините? - спросил прохожий. - У вас не будет сигареты?
- Нет, - я взглянул на парня исподлобья. - Я не курю.
- Извините.
- Ничего.
Он прошёл мимо, провожаемый моим долгим пристальным взглядом, а я вдруг проникся жалостью к этому городу, жалостью, такой, какую испытывают к собаке, которую должно усыпить; к этим зданиям, подпирающим небо как десятки Вавилонских башен, к этим машинам, витринам и, конечно, людям, таким, как парень, только что спросивший у меня закурить.
Вернувшись домой я увидел мамины глаза. И она, она жалела меня? Пошло. Как глупо и пошло. Как и весь мир.
- Где ты был?
- Гулял.
- Ты ведь знаешь, что тебе нужно принимать лекарства!
- Я больше не буду пить таблетки. Я устал. И от тебя я устал тоже.
- Сынок, я...
Но она, конечно, не договорила, ведь прошедши на кухню я взял самый большой нож. Она не договорила.
Тот день изменил всю мою жизнь. Я теперь жил один, а на полке в комнате теперь стояла отрезанная голова, она молчала, но я часто говорил, рассуждал о жизни и делился планами. Но когда кончались таблетки мама таки начинала говорить.
- Сынок, ты покушал?- запеклась на подбородке багровая кровь.
- Да, мам, я съел твои ноги.
- Хорошо, мясо очень полезно, а внутренности выброси.
- Я знаю, мам, я отдал их собакам.
- Хорошо, - и глаза вновь гаснут, подёрнувшись призрачной дымкой.
А потом пришёл счёт за электричество, а за ним голод, но ведь я совсем не хотел работать, да и не мог, ведь таблетки кончились тоже.
- Люди, - рассуждал я. - Зачем так просто переводить то, над чем так долго трудился бог, ведь мама, между прочим, мне очень помогла!
В тот вечер мясо у меня было, а во дворе дома, где я живу, исчез четырёхлетний ребёнок. Глупое маленькое создание. Из него бы всё равно не выросло ничего путного. Кем бы он был? Ещё одним менеджером? Что бы он оставил за собой? Долг по ипотеке и нервотрёпку родным и близким? Я помог ему. Не пустил город в его душу, и он запомнился людям несчастным ангелом.
- Думаешь, всё так просто? - дьявол сидел у меня на кухне на столе, покручивал, как кот, хвостом, и блестел зелёными глазами. - Думаешь, взял, и стал распоряжаться судьбами?
- А что?
- И правда, что? Тебя не ударила молния, да и не найдёт тебя никто. Чем, скажи, бог помогает людям, если такие, как ты, просто сидят себе на кухне, беседуют с галлюцинациями и варят пельмени из соседского мальчонки, которому жить бы да и жить!? Где был бог, когда ты зарезал свою мать, отрезал ей голову, а на следующий день сварил и съел её ноги? Где, скажи, был бог?
- Может, у бога слишком много дел?
- Допустим, друг мой, а почему же я нахожу время для людей?
- Ну, ты ведь не бог.
- Логично!
Я положил себе пельменей.
- Ты будешь?
- Давай, - улыбнулся дьявол. - Не откажусь.
Так мы и сидели тогда. Дьявол - с рогами и хвостом - и я. Мы ели пельмени.
- Я хотел убивать людей, но убил только маму - пожаловался я.
- Не плохое начало, сынок!
- Спасибо, - я даже немного засмущался. - Но я не продолжил...
- И что тебе помешало?
- Не знаю. Я не знаю, за что их убивать и как.
- Отрубай ворам руки, врунам вырывай языки, кабелям прочь причиндалы, а гулящим девкам затыкай причинные места деревянными колами. Не знает он за что убивать людей!? Похотливые, грязные, лицемерные, глупые, скользкие, лживые. Отвратительные твари эти твои люди!
- Да - признался я. - Я тоже всё это вижу. Каждый хочет добиться чего-то, обогнав всех остальных. Каждый печётся только о своей шкуре, но строят из себя всеблагих, а это, думается мне, свинство. И меня, представь, меня они называют ненормальным, ты можешь себе представить?
- Не может быть! - он взглянул на меня и улыбнулся иронично. - Правда, какой ужас, ты, и ненормальный! Ты же всего лишь парень, отрезавший голову собственной матери! Люди это мусор. Мусор этого мира, но и ты, мусорщик, не выше их. Ты просто чёртов сумасшедший, сожравший ребёнка; разговаривающий сам с собой неудачник и ничтожество!
- Думай, как хочешь, - обиделся я.
- И тебе не плевать, что я говорю? Я, я - галлюцинация, мать твою! Ты псих, просто чокнутый псих и убийца, но ты лучше всех их.
- Кого, людей?
- Да. Знаешь, кого я уважаю больше всего?
- Кого это интересно?
- Шутов и шлюх. Весь ваш мир прогнил насквозь. Он продан и перепродан, а люди всё ещё строят из себя неизвестно кого! Зачем? Я скажу зачем - боятся. А не боятся только шуты и шлюхи, не очень весело, правда?
- Мусорщик ты сказал - я доел пельмени и теперь ловил на заляпанной жиром вилке солнечные блики из окна. - Мне нравится, Мусорщик...
- Да пошёл ты! - сказал дьявол и исчез.
- Сынок - сказала отрезанная голова. - Оденься потеплее, сегодня будет дождь.
- Ладно, мам, я обязательно оденусь. Знаешь, мам, я решился! В тот день, когда я пришёл домой и потом съел твои ноги, помнишь, я рассказывал, что видел аварию. Столкнулись две машины и люди выясняли кто прав, кто виноват. Тогда я решил, что стану убивать людей, но не сумел придумать как.
- И что же, милый, ты нашёл выход?
- Я долго думал, а сегодня утром, когда мы с дьяволом ели пельмени из соседского мальчика, он сказал, что я не такой, как все. Что я лучше людей, что я теперь мусорщик. Мусорщик людских душ, представляешь, мам!
- Я так тобой горжусь!
- Я тоже.
Вечером я вышел на улицу с ножом. Тем самым, которым пару дней назад убил маму, и она, кстати, сказала, что совсем не обижается.
- Простите, - мне попался тот парень, что просил у меня закурить несколько дней назад, но меня он, конечно, не узнал. Я улыбался. - У вас не будет сигареты?
- Нет, - отозвался я. - Не будет.
- Извините.
- Ничего, - я сжал в кармане рукоять ножа. - Ничего.