Пышненко Александр : другие произведения.

В лесу на Донбассе

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  ПРОВОКАТОР
  
  
  
   Этот вояж на Донбасс, в качестве порции пушечного бифштекса, складывался с многих важных причин, как из звеньев длинной временной цепочки одной большой и толстой неудачи. С 2014 года, все дороги вели патриотов защищать свою духовную экумену, и чем бы человек не занимался за пределами этого очень сложного внутреннего понятия, он обязан был уделять этому, ежедневно, должное внимание. Можно согласиться, что в моем возрасте пятидесяти пяти лет, когда пик физического совершенства уже давно преодолен твоим организмом, и в очередной раз требуется провести испытание интеллектуальной составляющей твоего естества на прочность и выдержку, которая должна перейти на новую ступень, в новое состояние, некоей, духовной мудрости. "Война дело рук молодых", - пел в свое время, популярный, Виктор Цой. И с ним трудно здесь не согласиться. Хотя и дотоле патриотические мысли о войне постоянно появлялись в рационе моего духовного питания. Вероломный враг подлым образом появился за порогом моего личного пространства, нарушив границы моего внутреннего комфорта, унизил мою национальную гордость. Доселе была борьба в Интернете, подготовка сопротивления, и я очень рад, что ребята из нашего круга общения, первыми кинулись в бой, по сути дела безоружными, спасли страну от очень тяжелых последствий. Слишком долго у руля страны находились враги; чуть ли не в каждом селе - я это знаю не понаслышке - орудовали банды сепаратистов. Агенты влияния, завербованные еще во времена СССР, имя им легион, готовили страну к новому поражению.
   Летом 2015 года, я ухожу с работы, на которой продержался целых шесть лет, и то, только благодаря потому, что это была не совсем обычная работа. Фирма по пошиву штор не могла достроить свое производство и офисные помещения на Петропавловской Борщаговке, и начальник охраны У...ко. позволил мне проживать на рабочем месте, и тот же прораб Иван Иванович И...ко, выделяет мне вагончик. С какого-то момента, я могу спокойно работать над своими литературными шедеврами, не особо заботясь о еде и крыше над головой. Киев у меня под боком; сел на маршрутку и через полчаса, максимум сорок минут, на Крещатике. Я всегда находился на рабочем месте. За это еще деньги доплачивали; имелась возможность подработки на комплексе "Эдельвейс", что на Окружной дороге, в чем-то даже знаковом для Киева. Это были излюбленные места скопления киевских проституток. Владелец комплекса, поляк, состоял в дружеских отношениях с боссом фирмы, сепаратистом и заместителем мера города Ир...нь. Его "У гостях у гнома", в котором "зависал" в свое время даже нынешний мэр города Виталий Кличко, тогда чемпион мира по боксу в хевивейте, сожгли несколько лет назад. Пан попытался переориентировать "Эдельвейс", открытием ресторана "Польская кухня", но из этой затеи ничего не вышло. Слишком сильная была инерция. Босс владел несколькими производствами в городе И,. Ресторан и Фитнес-клуб, кондитерский цех. Его заводик по выплавке алюминия из лома находился в с. Горенка, Киево-Святошинского района. С приходом донецких к власти, производство алюминия практически прекратилось, стройку офиса пришлось заморозить. Как и строительство нового польского ресторана на Окружной дороге, его компаньона. По дивному стечению обстоятельств, босс нашей фирмы всецело поддерживал идею "русского мира"; всех своих работников он сделал членами "Партии регионов". Мне приходилось смириться с этим обстоятельством. Пока, наконец, после Революции достоинства, участником которой я стал по мере своих скромных возможностей, включая сюда активное блогерское движение в Интернете, десятки статей и сотни комментариев; ставало очевидным, что мятежники из "русского мира в Украине" не достигают своих целей. Босса поперли из должности "в.о. исполняющего должность мера, города, с захватом сепаратистами Славянска, в Горенку вернулось его производство. Он смог достроить свой офис на Петропавловской Борщаговке. Я потерял работу и, главное, крышу над головою. Съездил в Индию; присматриваясь к тамошней жизни на предмет возможного переезда. На свое космогенное образование, у моих карманах, не хватило капитала. Я покидал фирму, а с этим и ставшую мне негостеприимной столицу моей, попавшей в беду, родины. Слишком обременительны, для моего духа, становятся городские пейзажи. Я вынужден буду, еще, отправиться на пару дней в Европу; в Берлин, чтоб отработать еще один вариант выхода из создавшегося положения. Мне и там не слишком везет. Уходил из фирмы с надеждой, что возможно я отправлюсь на фронт. Во дворе увидел сменщика, такого же ватника, как и многие приспешники босса; от него и услышал: "Война, не мое дело - это: дело Порошенко". А ведь с такими, как этот скацапизированный хохол, я проработал, на этой фирме, не менее шести лет. Сказавший эти слова: явился сюда доживать из России; заведший здесь новую семью, имеющий и пасынка и нарожал новых хохлов уже для Украины; получает российскую пенсию. Такими сек.сотами, когда-то, пытались заселить всю Украину.
   Я забрал вещи из своего вагончика, без сожаления ухожу в никуда. Сначала - в хостел (думаю выбираться из него, как-нибудь). Это-то после поездок в Индию и галопом по Европах?
   Денег у меня оставалось в обрез. Надо было, срочно, подыскивать новую работу. Чтоб не пойти на войну? Меня одолевают сонмы разных сомнений.
  
   ...Прежде чем отправиться в Дарницкий военкомат, я создаю для себя огромное количество всевозможных занятий; откладывая свой военный поход. Снилось мои ротные по первой службе. Это значило для меня, что моя судьба предопределена уже на небе. Пока есть деньги - я наслаждаясь своей свободой.
   Иногда мне попадается, какая-никакая, работа. Я охраняю торговый зал в районе улицы Ивана Кудри; работаю журналистом одного из Интернет-ресурсов; посягаю даже на зарплату заправщика (я использую все свои внутренние возможности для выживаемости в столице).
   Охранника из меня, откровенно, не вышло.
   Вернувшись из Берлина, я, временно, поселился в хостеле на Саксаганского, и, буквально на следующий день, во время прогулки в близлежащий небоскреб "Магеллан", в тамошнем супермаркете "Сельпо", попросился на должность охранника. Меня отправили в район станции метро "Лыбидская". Здесь заколачивали деньгу обычные мужички, прибывающие сюда на электричках. У их социальном поведении, присутствует ярко выраженный комплекс "ватника". По ним можно определить успешность работы местных агентов влияния. Среди них выделялся один армяшка. Турки, тогда, сбили российский военный самолет над своей территорией. Я даже обрадовался этому событию. Армянин - нет. А поскольку армяне ненавидят турок за истребление этой нации, как своих собственных врагов, армянин не смог простить моей эйфории, - и объявил мне войну. Имеющимися силами, приближая мое увольнение. Его друзья приглашали в супермаркет каких-то прикормленных бомжей, которые у них, временами, "попадались" на мелких кражах. Чем значительно повышали коэффициенты трудового участия каждого охранника. За эти "подвиги" им добавлялись кое-какие бонусы. Бомжат начинают использовать на моих сменах в качестве провокаторов. Они носились по торговому залу, создавая определенный хаос неконтролированности ситуации. Короче, мне приходилось постоянно быть в напряжении.
   Я уже устроился на Интернет-сайт, писал для него статьи о том, как необходимо разводить червей в домашних условиях, пить вино и выбирать запонки. На этом, собственно, все и закончилось. Слабая техническая подготовка, не позволяла мне сделать карьеру журналиста этого издания. Существенно усовершенствовать навыки работы с компьютером, мне так и не удалось. Как для человека, который в серьезном возрасте узнал о существовании "Интернета", мне было очень трудно тягаться с молодыми, только что окончившими вузы, специалистами. Эта работа лишь отдаленно напоминала творческую. Через три недели, пришлось оставить и это занятие.
   ...Все чаще я отправляюсь на Лысую гору, чтоб осмысливать свое положение. Чтобы утвердиться в своем окончательном решении.
   Решив идти на войну, я начинаю, снова, наслаждаться жизнью. Я живу в хостеле, что на Саперно-Слобидской улице, покупаю себе пиво в ближайшем супермаркете, устраиваю длительные пешие прогулки.
   Я номинирован в России на многие престижные литературные премии. Мне хочется покончить давнишнее противостояние с конотопским районным прокурором Мухою. "Выжив" меня из села в Конотопском районе, он там же отгрохал себе особняк, на берегах, где я в детстве гонялся за рыбами. Как последняя сепаратистская сволочь в этом районе, он устроился неплохо. Этот гандон и путинская подстилка, загонявший патриотов под плинтус в конотопском районе, творивший темные делишки под омофором московских владык и киевских политических сутенеров. Большой прилив патриотизма, я испытывал в борьбе с этим демонищем. Отдать должок этому конотопскому паханчину, он во многом накопил во мне патриотический капитал.
   Муха, по-прежнему, оставался под надежной защитой окопавшихся в верхних эшелонах власти бандитов. Я шел на войну не ради спасения этих ублюдков - я пытался спасти от них мою страну.
   Пока меня грызли клопы на Саперно-Слобидской, 10, я мог наблюдать и за донбасской ватой. Хостел был забит ею, под самую завязку. Здесь много было определенных типов. В основном женщины сепаратистов, которые с оружием в руках, воевали с патриотами-украинцами. Они смотрели пророссийские каналы, вылавливая новости из эфира. Утешение наступило для этих - после Иловайска, когда вторглись россияне.
  
  
  
   Со мной в одной комнате жила бригада строителей из западных областей; еще один индивидуалист-строитель; воришка; иранец-футболист; клопы и тараканы. Здесь, постоянно, воровали друг у друга вещи и продукты питания.
   Очень хорошенькая девушка, которая относилась ко мне с симпатией. Она знала о моих писательских успехах; работала на кассе в супермаркете "Велыка кышеня", что находился в этом же доме. Одна подслушала мой разговор, будучи на кухне, когда я говорил на балконе по мобильному телефону со своим племянником Женей о том, что меня номинировали на две престижные писательские премии в России. Меня приглашали поучаствовать, в июне месяце, в престижной писательской встрече в усадьбе российских царей. Планировалось, что 4-5 июня в музее-заповеднике "Коломенское" должен был состояться 1-ый полуфинал Фестивального движения русского мира "ОСИЯННАЯ РУСЬ". Я собирался на Донбасс, вместо этого мероприятия, поэтому не смог оказать девушке должного внимания. Она - уволилась.
   Здесь жил какой-то крымский сепаратист, постоянно куда-то пропадал. Он тщетно уверял меня, что работал до этого циркачом, его оставляли на работе в далекой Малайзии; вернулся зачем-то сюда. Он давал какие-то поручения гламурному парнишке, который мечтал участвовать в каких-то творческих конкурсах, платя ему деньги за это. Российских шпионов у нас не отлавливают, то ж мне пришлось только наблюдать за этим типом.
   Хуже было с доморощенной ватой. С этими уживаться было намного трудней. Я с трудом припоминаю, как один из них, Колян, постоянно искал повод, чтоб достать меня. У него были дружки в соседней комнате, этой двухэтажной квартиры, он постоянно там выпивал. Однажды я попросился у одного члена этой группировки, развесить на их балконе свои вещи после стирки (джинсовую куртку); вечером отправился снимать - у них шла пьянка и они устроили мне допрос: кто позволил мне, без спросу? входить в их помещение (тот молча сидел в сторонке). Указав на него, я попросил, никому из них больше не посещать нашу комнату. Так была решена у нас проблема пьянства. Грузчики из "Новой почты" в ней играли в карты. Сепаратистские жены смотрели рядом телевизор; иногда плакали, очевидно, узнавая о каких-то своих потерях.
   ...Во время очередного посещения Министерства внутренних дел на Богомольца 10, я увидел под его стенами национальных гвардейцев, бывших добробатовцев. Они пришли сюда с какими-то требованиями (запамятовал). Я примкнул к ним.
   Точнее к одинокому, плотно сбитому человеку, с каким-то странным флагом. На огненно рыжем, экстравагантном, шелковом полотнище, были изображены: Сатана и Бог (занимающиеся армрестлингом). Человек, стоявший в одиночном пикете, подыскивал себе попутчиков.
   От здания МВД (с митингующими поговорили какие-то второстепенные официальные лица), мы отправились к гостинице "Киевская Русь", там - на виду у подъехавшей американской делегации, - происходили еще какие-то политические события. Оказалось, что Василий (так отрекомендовал себя мой новый знакомый), дюжину лет проживал в США. Его дочь была там замужем за американцем. Он поговорил со своими бывшими согражданами по поводу нынешней политической ситуации в Украине. Оказалось, что некто, Василий Люберец, организовывает пеший поход из Холодного яра, который должен закончиться 9 мая на Майдане. Он предложил и мне поучаствовать в этом политическом мероприятии.
   - Это уже моя пятая акция на Украине! - хвастался организатор.
   Я, безотлагательно согласился, поскольку Василий заверял мне, что, потом, обязательно, сведет меня с командиром добровольческого батальона.
   ќ- Пойдешь с нами?.. - И, получив утвердительный ответ, он продолжает: - Я сведу тебя с военными. Я участвовал на Майдане. Этот флаг, что у меня, тоже участвовал в событиях на Майдане! 18 февраля 2014 года, я стоял с ним на лестнице, ведущей к Октябрьскому дворцу! Я размахивал им! Люди шли за мной - и гибли от пуль снайперов. Это была величественная картина.
   Слова меня нисколько не насторожили. Меня захватила его идея - поэтому старался казаться ему лояльным человеком. Я не стал высматривать в нем провокатора, хотя уже тогда можно было запросто заподозрить что-то неладное. Сам он бывший военный. После вывода с ОСВГ, проживал в Наро-Фоминске. Потом, по его словам, он оказался в Штатах. Скорее, эта биография, смахивает на легенду путинского посланца - шпиона в США.
   Зачем он оказался в Украине?..
   Маршрут соответствовал моим представлениям о политической акции. Начинался он в Холодном яру 25 апреля, и следовать должен через всю центральную Украину: Смилу, Черкассы, Золотоношу, Канев, Переяслав-Хмельницкий и Борисполь. Завершиться должен был в Киеве, 9 мая. Этот маршрут - хорошо спланирован, но - оказалось - нет денег.
   На электронную почту все еще приходили какие-то "заманчивые" предложения о писательских встречах с книгоиздателями (даже, в Париже и Франкфурте на Майне); были заманчивые предложения из Москвы поработать, за хороший гонорар, корреспондентом какого-то подозрительного издательства (очевидно осуществлялась вербовка). Организовывались какие-то подпольные производства, по типу "фабрики троллей", что в российском Ольгино.
   Накануне мне позвонил Люберец, и сказал, что он уже находится в Холодном Яру, и я могу присоединиться. Я - согласился.
   ...Надо было выходить на станции "Шевченко". Я ждал Смилу, но такой станции - не оказалось. Пришлось возвращаться, высказывая претензии проводнице. От Смилы, мне нужно было отправиться сторону какой-то Михайловки, где меня ожидала машина, чтоб проследовать дальше - в Холодный Яр.
   Я Смиле, на автовокзале, я звонил по номеру, сброшенному мне эсэмэскою Люберцем, - подъехал "Ленд Круйзер", с него вышли два мужика, бывший и будущий мэр этого города.
   - Сейчас я не при делах. В горсовете: настоящая битва. Пока я отстранен. С новой волной, как-нибудь, прорвемся. - Он достает портмоне, и извлекает оттуда розовую купюру с Лесей Украинкой. - Это вам на бензин, - сказал он. - передашь Василию (Люберцу).
   Я добраюсь до Михайловки. Через некоторое время, за мной приезжает Люберец, с каким-то мужиком, на ржавом "жигулёнке".
   В Холодном Яру, все официальные мероприятия, к этому моменту, уже закончились. Предстояла пешая хода, под подозрительными знаменами.
   Я познакомился со своими новыми приятелями.
   Надо сказать, что с первого взгляда, моя новая компания, откровенно, меня начала разочаровывать. Супружеская пара из Новомосковска: он - Владимир Н., статный и представительный мужчина, с сединою на висках, выглядит моим ровесником; очень похожий на бывшего высокопоставленного милиционера; она - Светлана, - сухопарая и эгоцентричная молодая женщина, средних лет. Ради этого похода, они, почему-то, бросают дома, а ж троих своих детей.
   "- Я родила троих детей", - рефреном сквозит во всех речах Светланы. Она словно репетирует роль многодетной матери, которой дорога судьба родины. Она должна выступать на митингах?..
   Супружеская чета явились в Холодный Яр на собственной "Шкоде"; с сильно помятым багажником, обмотанным клеящейся пленкой. На перекрестке, уверяли они, их поддел какой-то тип; они все еще судятся с ним. Похоже, женщина судилась помногу, и со всеми, кто попадался на ее пути. Я не выяснил причину, чем привлекла их эта подозрительная компания. В ней находились еще два Василия: тот, который помоложе, был одет в камуфляж, не будучи, никоим образом, связанным с защитой своей родины; второй - спокойный и уравновешенный, круглолицый и светлоглазый, обыватель из Прилук, Черниговской области. Оба среднего роста; ничем не примечательны. Добросовестно таскали, закрепленные за ними, эзотерические полотнища. О Юре, типичном западном украинце (с Днепропетровщины), можно сказать, что он мог играть проплаченную роль бандеровца без грима. Он таскал жовто-блакитный флаг, а не сине-желтый, как было записано в Конституции. Он считал, что все украинские беды возникают из этой беды, а не от России. Поменяй местами цвета, и враги сами исчезнут: "як роса на сонци". Еще один "майдановец", инвалид со скрюченными ногами и руками, мог передвигаться только в авторежиме. Мариуполец? что он делал на Майдане? Скоморошничал там и здесь; к тому же, острие его специфического юмора, было обращено исключительно в сторону патриотизма. Калека вне подозрений? Хотя он не скрывал, что в Мариуполе он один такой. Он открыто исполнял роль провокатора. В Мариуполе он был за Украину, пародируя патриотизм. Здесь он исполнял роли мариупольчан, в противоположной роли.
   ...Ночь, в Грушкивке, мы провели в хате, определенных переселенцев...
   Солнечным утром, сделав памятные снимки у исторического векового дуба Максыма Зализняка, в самом Холодном яру, вся компания, со странными развивающимися флагами, двинулась в неблизкий путь.
   Отмахав первые тридцать километров (до Михайловки), наша компания остановились на ночлег в местном интернате для нескольких десятков обездоленных детей. Утром, директор школы организовал небольшой митинг, по поводу политической акции. Он любил всякие торжественные мероприятия, поскольку можно было поделиться собственными достижениями. Школа, действительно, выглядела таким себе оазисом культурной жизни. С хорошо организованной внутренней инфраструктурой. Директор - бывший "регионал", - выглядит настоящим подхалимом. В своем детище он души не чает. Этот, "одержимый человек", знает и любит свое дело. На митинге выступает Люберец. Он, неровно, подстриг обе штанины своих трико, в стиле первых христиан? Однако, выглядит, перед детьми, словно клоун в провинциальной антрепризе. В заученной речи, он напирает на историческую роль Украины, которая развалила, подряд, а ж целых пять империй: Ордынскую, Речь Посполиту, Австро-Угорскую, Российскую и Советскую. Далее... следует его короткая расшифровка символов изображенных на его изумительном шелковом полотнище, с которым он не расстается никогда. На этом, собственно, митинг заканчивается, и мы отправлялись дальше по городам и весям. Уже без Юрочки, которому отказали в выступлении. Подобного кощунства, он не мог простить организаторам. Суть геральдического прокола, почему именно желто-синий, а не сине-желтый, он успел, по россказням Любереца, впарить самому директору, который слушал его невнимательно.
   ...Смила, Черкассы, Золотоноша...
   В Золотоноше, Люберцу, в его неизменных трико, еще дали помитинговать на центральной площади города, - но уже в Черкассах, все обошлось без его остапбендеровских проповедей (мы оставляли город в компании очень вежливого эсбэушника).
   - Чтоб не заблудились, я провожу вас до моста через Днепр, - вежливо, обещал человек в штатском. - Нам по пути.
   В Смиле, пока мы огораживали флагами периметр, очень близко обустроились милиционеры. О нас уже распустили провокационные слухи.
   В Канев нам запретили входить. Перед мостом через Днепр, стеной стали организованные "атошники". У Сергея потребовали снять камуфляж.
   - Ты воевал? - спросил атошник. Крепкий парень, в тельняшке.
   - Нет. - Сергей только играл роль атошника в этом походе?
   - Снимай "камуфляж", а то, сейчас, запачкаешь его своей кровью! Ты не заслужил носить эту форму?
   На меня никто не обращал внимания; меня словно не существовало. Я нес "правильный" флаг, как и подобает патриоту.
   После получаса переговоров, нам удалось-таки уговорить их пустить нас на Чернечу могилу, к Великому Кобзарю. Отдать дань, так сказать, уважения. К тому же, рядом с могилой Кобзаря, был запланирован ночлег. Мы должны были повстречаться с новомосковской четой (они уехали раньше). Здесь они оставили все наши вещи и умчались восвояси. Поняв, что эта акция, уже, добром не может увенчаться. Атошники на маршруте появились неспроста. Стало очевидным, что патриотические организации, за нас взялись круто. Я начинаю прозревать. Что это не в мое дело и т.д. Решил и дальше проводить лишь свои литературные исследования. Это повод наблюдать сердцевину Украины.
   Я осознавал уже, что Люберец - провокатор; скорее всего российский диверсант. Сомнения в этом, таяли с каждым днем.
   Света из Новомосковска, ненавидела Украину, украинскую историю; она "освободила" своих детей от изучения нашей истории.
   - Такой страны нет. Это - окраина.
   Это были распространяемые тезисы "Русской весны".
   Статисты, - оба: Сергея, - знаменосцы, как флагштоки, выглядят обычными обывателями? С их слов явствовало, что они познакомились с Люберцем на Майдане. В силу естественной ограниченности, они не способны на всякие сомнения; добросовестно выполнявшие работу. Видно, что они не впервые участвовали в подобных мероприятиях. Были кем-то завербованы и рекомендованы агентами.
   ...У могилы Тараса Григорьевича Шевченко случилась первая стычка с Люберецем. Он ратовал за телевизионную "Свободу слова". Оказалось, что на общедоступных телеканалах прикрывается политическая лавочка "С. Ш.". Это было верное решение властей, справедливое по отношению к собственному населению. Это неприкрытое накручивание рейтингов врагам украинской государственности, надо было давно прекращать.
   - А как же со свободой слова? - возмущался Люберец, не боясь, что его в чем-то заподозрят.
   - Слобода слова должна быть, а "Свободы слова" С.Ш. не обязательно, - подытожил я.
   Я объявил им противостояние.
   Постояв с какими-то политическими плакатами у могилы, мы направились в санаторий на ночлег. Вначале, нас вежливо приняли, а, потом, получив подробные указания от властей, от нас поспешили избавиться, затребовав непомерную плату.
   Оказалось, что у Люберца, и в этом городе, есть знакомые готовые принять нас в гости. Я перестал удивляться по этому поводу, уяснив по ходу движения: кто таков Люберец и компания. Хлебосольностью нашего народа это не назовешь. Словно кто-то невидимый постоянно держал над нашей акцией зонтик, заботливой рукой. В каждом населенном пункте, существовал этот "кто-то", тот самый, кто "нас ожидал" и курировал. Директор школы и регионал в Михайловке; в Смиле, мы ночевали у матери того самого отстраненного от власти чиновника на "Ленд Кройзере"; нас дожидались еще какие-то директора школ, обычные сек.соты, давали ночлег в школах и еще были всевозможные, засланные, казачки...
   Только, иногда - в сие действо, импровизировано вмешивались, - на пути следования, совершенно случайные, непосредственные люди, которые от души помогали нам. Это были "щыри украйинци": люди с открытой душой и присущей ей гостеприимностью.
   Милая торговка, по дороге у села Белозорье, пригласила нас в свое уютное заведенье, чтоб накормить в дорогу. Она видела в нас патриотов (по флагам, ведь, не понять) и, как радушная хозяйка, затеяла трогательную беседу о том, как много ребят, из их села, воюет сейчас на Донбассе; как всем миром, они помогает им, своим защитникам. Слова ее звучали не фальшиво, как на наших митингах. Ее слова шли от души, и легко принимались на веру. По дороге нас догонял, дорогою, председатель какого-то мясного производства, организованного им в селе. Он устроил нам, в придорожном кафе, настоящую, колбасную диету. Тоже посылает посылки на фронт. Колбасы - это профиль его производства. Это работа и достаток сельчанам.
   Эти люди формировали, в моей голове, прообраз совершенно новой, и очень зажиточной, Украины.
   В то же время встречалось много безразличных и самодовольных хохлов, которые привыкли жить делами уходящего времени.
   Были и те единоличники, зазывающие нас, которые хотели показать нам все свои достижения. Обычная хуторская психология "моя хата с краю", которая прививалась и развивалась в украинцах всеми волнами колонизаторов. Подобных людей существует много; в них тоже закладывалось наше новое будущее.
   Самодовольство обывателя, - типичный показатель достатка. Тот же пасечник, перебравшийся на окраину из Днепропетровска; пригласил нас во двор, чтоб ситно накормить, одновременно, показывая и рассказывая нам о своем житье-бытье. Действительно - ему можно было позавидовать в достатке и красивой жене. Пасека, иномарка, дом, словно на картинке, где каждое деревце и каждый кустик, занимали свое законное место под солнцем. Участок - реальное воплощение мечты типичного хуторянина. В каждом растении, отразилась сущность человека. Он не просто читал нам лекцию об украинской выживающей идеологии; он сделал это в традиционном стиле: своим наглядным примером. Затащив нас во двор, он помог нам умыться из поливочного шланга и рассадил под тенистым деревом. На искусно сделанный столик, его жена, выставила традиционные украинские яства: пчелиные соты (сочащиеся золотистым медом) и сам мед в соответствующей посудине; нарезанное ломтиками сало в миске и раннюю изумрудную зелень (помытую и чистую, с приятным запахом грядок); сервированная на тарелочке колбаса и тут же розовая ветчина; аппетитная горка мягкого хлеба на блюде и горячий чай-кофе (по желанию), в очень затейливых чашечках. Идеология - это, как известно: система взглядов на мироустройство. Это не случайный набор добродетелей, а синкретически нераздельное историческое богатство, характеризующую саму нацию; порядок в ней.
   - Я воплотил свою мечту в жизнь, - словно подводя черту под этим разговором, сказал хозяин. - В городе я жил не, совсем, настоящей жизнью. Уйдя на пенсию, я нашел себе это место. Купил, недорого, эту хатку, на окраине этого села, и превратил ее в цветущий сад. Теперь я всем доволен. Мои дети хорошо устроены. Сыну досталась моя городская квартира. Дочь вышла замуж...
   ...После ссоры на могиле Тараса Григорьевича Шевченко, мы еще поторчали там, на виду, с какими-то подозрительными плакатами под непонятными полотнищами почти до вечера; когда стало ясно, что нас выставляют из гостиницы, за нами, на "Ланосе", примчались местные, пророссийские казаки.
   В их лагере, на окраине Канева, нас дожидались установленные палатки. Здесь же, была просторная хата и конюшни. За лошадьми ухаживала здешняя молодежь. Очевидно, дети обычных каневских сек.сотов... девушка-наездница...
   Они подготовили нам встречу, с печеной в золе картошкой и сваренным на костре казацким кулешом.
   Перебросившись с невысоким и коренастым атаманом несколькими фразами, я понял, что они элементы той самой "русской весны".
   Они собирались, летом, устроить лагерь в районе Трахтемирова. Он предложил мне стать в нем "воспитателем".
   - Я не плохо пишу тексты, - сказал я. - Электронные книги можно будет почитать в Интернете. Меня приглашают на литературные, писательские фестивали. Вот недавно пригласили в Коломенское...
   - Такие люди мне нужны, - сказал атаман, приглашая меня к костру. - Я, недавно, побывал в Москве. Встречался с депутатами Государственной Думы. Мы еще вернемся к этому разговору. В Григоровке у меня остался материн дом. Правда, он, пока, находится в печальном состоянии. Но, при желании, на первых порах, там можно как-нибудь перебиться, пока что-то придумаем.
   - Можете рассчитывать на меня, - сказал я, с ноткой благодарности в голосе.
   - После уточнения некоторых деталей, - шепнул атаман.
   Все следовало в лучших традициях казацкой гостеприимности. Хотя и были это никакие не казаки, а обычные засланные казачки. Что я хотел выведать у них?..
   Утром, атаман прислал атошника Василия нам у проводники, - и мы отправились, берегом, на Бобрицу. Очевидно, существовала реальная опасность, исходящая со стороны настоящих атошников. Атаманом было принято решение: переправить нас у Переяслав водным путем через Днепр.
   Атошник, Василий, прислуживался казачком у атамана. С его слов: он не состоял в официальной организации. Он представлял собой альтернативу, как и все пророссийское казачество. Он не был похож на тех атошников, которые заставили нас сменить маршрут передвижения; не позволили Люберецу использовать центр города для своих целей.
   Василий, дорогою, открывал мне глаза на войну:
   - Да я усирался на войне. Не один раз. Когда нас накрывало "Градами". И не боюсь в этом признаться. Поэтому я пошел не за теми, что останавливали вас, а за этими казаками. Я благодарен Иванычу. Я служу ему. Меня не тревожит, что об этом думают. Нас называют "неправильными". Мы умеем за себя постоять. Они не раз уже рыпались против нас. У нас есть чем ответить.
   - Автоматом? - Со слов Ивановича, я знал, что у них есть, переделанный под одиночный выстрел, "калаш".
   В Бобрице мы подкормились на пилораме. Местный фермер устроил нам очень радостную встречу. В Украине уже появился класс сельских предпринимателей.
   Дальше, мы пошли через Студенец, Бучак на Григоровку. Это было уже в первых числах мая. Можно представить только себе, как в чистую и солнечную погоду выглядит могучий Днепр с его высоких, и поросших акациями, круч. Когда под твоими ногами, словно дышит, пышный травяной ковер, сотканный умелою рукою весны. Когда все вокруг цветет и благоухает. А воздух напоен ароматами распустившихся деревьев; звуками мириад носящихся в воздухе насекомых.
   Мы идем по узким тропам. Маршрут превращался в тяжелый, рассчитанный на нашу выносливость.
   Сергей из Черниговской обрасти, следовавший всегда впереди, часто притормаживал, чтоб что-то поведать о себе. Он работал буровиком. Это стало основой для разговоров. Я протопал с геологами много маршрутов в тайге. Он бурил в Черниговской области. Он показывал мне чебрец. Отжелтевший своим неизменным цветом чистотел. Ажурные листья которого, свисали на дорогу.
   Мы шли, вдыхая ароматы сиреней. Как пахнет сирень! Этот майский запах - превращает наши села, определенно, в райские кущи!..
   В средине дня, мы добираемся до Григоровки. Люберец ведет нас к художнику, который пишет лубочные картины: "О казаке Мамае".
   Его двухэтажный особняк, расположен на берегу Днепра.
   Художник, встречает нас прохладно. Он худощав, и выглядит очень аскетично. Здесь же присутствует его товарищ.
   Увидев нас, они тут же засобирались в Киев. Художник наломал сирени: "на продажу". Позволив нам переночевать у изгороди.
   - Найдете сено, которое можно подстелить...
   После длительных переговоров, к нашим услугам был предоставлен специальный, огромный стол, что оборудован во дворе. Сам хозяин, со своим другом, после некоторых уговоров, все-таки соглашаются отобедать.
   То, что этот художник, и его друг, и еще многие люди, встречающиеся нам по пути, вели себя очень насторожено и сдержано по отношению к нашей компании, меня уже не очень удивляет. Мы встречались, например, с депутатом, из патриотического блока, который приобрел нам газированной воды в придорожном кафе. Меня больше удивляет то обстоятельство, что его узнал Люберец: "Это едет депутат из ...партии".
   Люберец, постоянно, звонит своим кураторам. После переговоров, мы получали приют в каких-то открываемых храмах, в которых шли "вечные" ремонты (в Черкассах?). Схожие, внутри, на базу боевиков. В современных домах, которые после европейских ремонтов, лишь напоминали обычные сельские хаты; внутри это были современные жилища; настоящие форпосты. Можно было только догадываться, откуда брались деньги на все эти модернизации, проводимые во время правления, российского наместника, Януковича?..
   Вот и тогда, за нами явился, к художнику, парень на иномарке.
   Едем к нему. Это была стилизованная крестьянская хата начала прошлого века. Много разнообразных инсталляций. Типичная семья интеллигентов, вынужденная заниматься даушифтингом. В прошлом журналисты из канала "1+1". С ними, одну комнату, занимает их взрослый сын.
   Хата, устроена на террасе; много цветов; выкопанный грот. Внизу, среди деревьев, просматривается огород.
   ...Приняв баньку, мы сносно поужинали...
   Утром мы вышли на тропу. Через Луковицу - на Трахтемиров. Старую казацкую столицу. Где сохранились еще, среди трав, древние могилы.
   Сожженный и разграбленный замок Бокая (был такой кучмовский чиновник, убежавший в Россию).
   Еще один, уцелевший особняк, мы минули.
   ...Мы направляемся к "Скифу". Это прозвище уже немолодого человека. Его хата - в рунических знаках - и сам он, выходит к нам из лесу, в образе нарядного волхва. На казака-атовца Василия, он тут же бросает недобрый взгляд. Тот, не испепеленный, объясняет мне причину его неприязни: в бытность, тот у него стянул даренный иностранцами велосипед (Скиф проводит занимательные экскурсии для посетителей); как и все казачество, представляющееся атошником, стоявшее прошлым летом лагерем на видимом склоне горы, доставило Скифу достаточно неприятностей.
   ...Скиф пригласил нас в свое жилище...
   У Скифа, в наличии, много старинного оружия и всяких средневековых приспособлений. Есть и библиотека среднего советского интеллигента.
   Я, сразу же, отметил томик М. Цветаевой на полочке.
   Скиф попытался угостить нас самодельным вином, - но мы, дружно, отказались. Жил он аскетически. Корки зачерствелого хлеба, разбросанные по столу, указывали на это. Он не брал, говорили, денег за свои экскурсии. Одни только приношения. Сдавал место в аренду пасечникам.
   Здесь лучшие в Европе природные насаждения акаций. В конце мая, в самом начале июня, они превращают крутые склоны Днепра в цветущий, акациевый рай. Сюда привозят пасеки из многих областей Украины.
   Скиф надолго нас не задержал. Он жил здесь настоящим отшельником и старался избегать всяких цивилизационных контактов.
   С Переяслава, с той стороны, никто за нами не приехал. 14 километров Каневского водохранилища, стали непреодолимой преградой.
   Мы вышли через Вэлыкий Букрин и Малый Букрин на желтые поля цветущего рапса. Нас подбирал, на своей иномарке, григоровский знакомец. Он вывез нас, через Канев, на Софиевку...
   Здесь наши дороги с Люберцем разошлись окончательно. И - бесповоротно. Они, вчетвером, отправились - автостопом - в Переяслав. Я вернулся назад, в Канев. Хотел там пообщаться с атаманом.
   ...Его телефонный номер безмолвствовал...
   Лишь несколько дней ушло на подготовку к подписанию контракта. За это время, я прошел мед.комиссию в Дар...ком военкомате. Собрал все необходимые документы, и сдал отлично тесты.
   По вечерам, я отправлялся на прогулки по своим любимым местам. Это было прекрасное время цветения киевских каштанов; к сожалению, они вымирали, в отличие от всего советского, отжившего.
   Побывал я и в прекрасной Свято-Успенской Киево-Печерской лавре, и в столичном Доме Писателя, что на Банковой, 2.
   Я, в последний раз, проведывал писателей, живущих в киевском измерении. Это особенный мир, сотканный из определенных мифов и тем. В нем существует своя совершенная аура; можно не разделять их мнения и манер вести разговор с внешним миром, но, приткнувшись, на стуле, молча понаблюдать за этим неярким литературным свечением. Хотя в последние посещения, я обязательно попадал на какие-то капеллы бандуристок, и обязательно засыпал во время их профессиональных выступлений. Не обходилось без моего предательского храпа, который совсем некстати вплетался в мелодичные, бренькающие, звуки их здоровенных инструментов. В тот раз насилу пронесло - в отдельной комнате, заседала всего лишь троица сухощавых университетских поэтесс, из какого-то литературного сообщества. Я, тоже, выделил из своего арсенала небольшой, юношеский стишок, прочитав его без вдохновения.
   Оттуда я вытащил одну фразу, которая оставляла некий простор для взращивания определенных мыслей. В.Ш., известная в тех кругах поэтесса, произнесла ее, оставшись в какой-то момент, со мною с глазу на глаз:
   - Ты не уедешь в Россию? - спросила она. Я никому не распространялся об этом. Не называл свою фамилию. Откуда она, хоть что-то, знает обо мне?..
   ... Я стремился на Донбасс...
  
  
  СРЕДИ АЛЫХ МАКОВ И ГРОЗНЫХ "ПИОНОВ"
  
  Перед тем как набрать номер ближайшего военкомата, мне пришлось столкнуться со спецификой банковского дела в Украине. Складывалось довольно-таки стойкое ощущение, что всевышний постоянно подталкивает, сделать правильный выбор, в пользу военного похода на Донбасс.
  Дело в том, что свои сбережения я держал на "приватовской" пластиковой карточке, и, очевидно, кому-то показалось подозрительным, что туда, уже длительное время не поступает никаких денежных вливаний. Лишь мелкие траты, которые указывают только на то, что владелец счета оказался в весьма затруднительном положении. Последовал звонок, и весьма настойчивый мужской голос, с нечаянными извинениями, начал объяснять мне сложность ситуации с моим денежным вкладом.
  Сказали, что меня вынуждена беспокоить охрана "Приватбанка". Что у них, там, участились покражи денег из пластиковых карточек и мне срочно надобно перерегистрировать свой счет. "Они мне помогут". Иначе карточка будет, временно, заблокирована. Это сообщение было весьма некстати и вызвало, во мне, некоторое замешательство. А тем временем, с мобильного телефона, все еще лилась плавная убаюкивающая речь, что мне надо сделать, и как поступить. Короче, в течение пятнадцати минут обработки, я выболтал этим банковским мошенникам свой пин-код. И, - до пяти тысяч гривен! - словно корова языком слизала. Это были охранники, и они этого не скрывали. Я им звонил с кабинета следователя; они откликались! Но следователь не проявлял к моим стараниям никакой заинтересованности. Короче, я понял, что мне лучше не уповать на это уголовное дело.
  6 мая, я, отправлялся в ближайший военкомат, с одним лишь рюкзачком за плечами. Сомнений, насчет своего здоровья, у меня не возникало. И 17 мая, легко пройдя комиссию, и сдав на отлично все тесты, я оказался на сборном пункте.
  В Святошинский военкомат, нас собирали со всего Киева. Набралось - на полный автобус. Чтоб ехать на Яворивский полигон, во Львовскую область.
  До Старичей, мы добирались полную ночь и только к семи часам утра, попали в место предназначения.
  За окном автобуса мерцало холодное, дождливое утро, образца 2016 года.
  Мы выгрузились напротив КПП, человек 20 мужского пола и одного - женского. Перейдя дорогу, мы оказались в расположении учебного центра.
  В периметре - плац, казармы, штаб, столовая, бронетранспортер на постаменте; спортивная площадка выкрашена с цвета российского триколора. Зачем? Почему? Что за этим прячется? Очевидно, со времен кучмы-януковича времени хватило только на то, чтоб между аквафрешной раскраски нанести тоненькие желтенькие полоски. Пройдет совсем немного времени, и подполковнику Роману Огуру, - начальнику этого центра, - предъявят обвинения в работе на спецслужбы России. Я не ведаю, насколько выдвинутые обвинения ему серьезны, учитывая то обстоятельство, что на любого шпиона в Украине, приходится уж слишком много адвокатов, прикрывающих подобных подопечных. Такая их роль в этой войне.
  С первых шагов мы окунаемся в атмосферу военной подготовки. Здесь много вербовщиков.
  Многие вербовщики из боевых бригад преследуют нас. Они устроили что-то вроде экзаменов:
  - Кто знает, что такое буссоль? Отзовитесь? - Кричит усатый артиллерист. - А, что визирь?
  - Кто желает испытать себя в десантуре? Записывайтесь к нам!
  - Вас ждут в горно-копытной бригаде! Мы лучшие!
  Мы шествуем за предписанием.
  Это занимает немного времени. Заходишь, отыскиваешь свой стол: в личное дело вносится соответствующая запись.
  Оттуда оправляемся за солдатским обмундированием. Склад забит новой, пиксельной формой...
  Здесь, я "проворонил" сержанта Ворону. Мы сошлись с ним на первых порах, и старались держать друг друга в поле зрения. Оказалось - в лучшую сторону. Всех киевлян, с которыми я появился в Старичах, получивших форму, направили в Остер; а я - груженный своими манатками... потеряв Ворону из виду, попал в команду к другому сержанту.
  Встретившись, мы поняли, что наши пути-дорожки могут разойтись, и мы начали спасать ситуацию. Но, это, оказалось, сделать практически невозможным.
  Так я отправился: в Немиров. Что - в пяти километрах от границы с Польшей. В учебный центр, где готовили артиллеристов на самоходные артиллерийские установки (САУ): "Гвоздики" (2С1), "Акации" (2С3) и "Пионы" (2С7).
  Сержант, к которому я попал, сильно смахивал на татарина. Звали, и величали его, Марат. Я называл его: "Товарищ Марат", вкладывая в свои слова, революционный смысл. Ему это нравилось.
  Я никогда не спрашивал о его национальности. Но, как только узнал, что он из Бердичева, не смог удержаться от шуток по этому поводу: "Вы почему-то не выглядите, как еврей, товарищ Марат?" - "Я еврейский татарин",- отвечал Марат.
  Увидев, на первых порах, как я заметался с Вороной, чтоб исправить создавшееся положение, Марат, уверенно и спокойно, сказал:
   - Еще никто не пожалел, кто поехал со мной. И ты не пожалеешь.
   - Буду надеяться, - успокоившись, сказал я.
  Он, в шутку, назвал меня "дедушкой".
  - Внучек, - тем же тоном, отвечал я.
  - Обиделся? - Спросил Марат.
  - Я не дедушка. У меня нет детей. - Сказал я.
  - Здесь у тебя появится много детей! - Сказал Марат.
  Он был крепок в кости. В нем не наблюдалось ничего салдафонского. В нем присутствовало много чего-то человеческого. Он стал хорошим товарищем начинающим контрактникам, не четой: зомбированным держателем армейских традиций. Всегда с карематовой седушкой. Мой первый сержант в украинской армии.
  Немиров - небольшой поселок, у польской границы, с четырьмя греко-католическими храмами и несколькими кафешками в самом центре; выглядевший опрятно на первый взгляд. Одно кафе, в котором мне пришлось побывать несколько раз, носило претенциозное название "Марсель". Можно было сносно перекусить, заказав себе порцию куриных отбивных или свиной стейк с картофельным гарниром; украинский борщ или российские пельмени. По вполне европейским ценам.
  Двух и более этажные постройки поселка, ставшие давно визитной карточкой Западной Украины, придавали этому поселению вполне европейский вид. Те люди, с кем мне приходилось общаться на эту тему, слепо уверяли меня, что это только внешние стены, так выглядят. Что внутри, доводить эти дома до ума, придется еще не одному поколению их владельцев. Может за них, это говорила: человеческая зависть?.. А, вот дороги, скорее всего... российские: разбитые.
  "Международный центр миротворчества и безопасности", что находился в паре километров от поселка Немиров (пять километров от польской границы), - оставшиеся "в живых" советские кирпичные одноэтажные строения военного предназначения: штаб, с офицерским общежитием и медпунктом с отдельным входом с другой стороны; столовая с чайной ("комком"), гаражи и машинные боксы, отдельные склады, железные "царэмки" для солдат-строчников, палатки для курсантов и виднеющийся на горе двухэтажный ГАП (гвинтивково-артилерийский полигон) с его учебными классами и боксами для САУ.
  Строения, похоже, систематически уничтожаемые внутренним врагом, - были снова отстроены.
  Боевые машины, - самоходки, - на которых тренировались артиллеристы, находились, в так называемом "Ботаническом саду".
  Я застал Яворивский полигон в буйстве неистового цветения. Это, действительно - Швейцария! Под боком у Европы - алые маки: и "пионы" (2С7), в цветах хаки. Чебрец и можжевельник... "Акации" (2С3), и "гвоздики" (2С1).
  Местное население, от родимых пейзажей, начали отлучать еще перед самой войной, чтоб соорудить плацдарм для будущего наступления на буржуев. Действовали, с присущей нашему нынешнему врагу, своей отточенной наглостью. Выселения продолжались вплоть до самого 1961 года. Стоит упомянуть, что троих жителей поселка Вербляны, которые пытались вызволить своих односельчан, до сих пор не могут сыскать. Тем, кто избрал тактику возвращения на свою историческую родину, тоже ничего не светило. Тем временем, на "захваченной территории", военными наводился должный армейский (бес)порядок.
  Сейчас, ряды сосен, обильно политые солдатской мочой, плотно прикрывали прошлое. За их стеной, - в глубине леса, - везде тропы анашистов, - на пеньках расставившие "бульбуляторы".
  Теперь, местные жители, должны были тайком пробираться в окрестные леса, чтоб накосить корове или насобирать грибов, которых тоже - хоть косой коси.
  Сейчас грибы попадались все больше с червями, поскольку погода установилась: солнечная и жаркая. Грибы можно было собирать в густых молодых сосновых посадках и среди дубов, в зарослях купены и орешника, на солнечных полянах, среди роскошных папоротников: на одной ноге "орляка", и растущего кустиками "щитника"; желтеющих, ощетинившихся на все стороны ветками дикорастущих рододендронов (местное название выветрилось из памяти).
  ...Открытые пространства чаровали травами и можжевельником...
  Женщина-травница, знахарка, собирала лекарственные травы, и я, пользуясь, случаем, собрал свой обильный литературный гербарий. Из всех растений она выделила для записей: венерин башмачок, светло-голубенькие колокольчики, почти незаметную белоцветную звездчатку, лиловые кучки чебреца (украинское название) и голубоглазый цикорий, который привык глядеть поверх всего лугового сообщества... Словно душистый изумрудный ковер, на который, мысленно, хотелось прилечь, отдохнуть в пути (философское понятие), я запихивал в память своего сердца.
  Июнь-красавец, расставил свои яркие декорации.
  Дорога, ведущая на "Тартак", по которой я делал ежедневные, многочасовые прогулки - ранним утром и поздним вечером, - восхищала мой взор, как художника, а не военного. С недавних пор, во мне, толерантно, вживаются эти два неоднозначных понятия.
  Впитываемый запах независимой родины, которую намерен защищать?..
  Я снова живу своими возвышенными чувствами. Это состояние питают мысли о том, что долг каждого мужчины во время войны, отправиться на защиту своей земли. Кем бы ты не был для нее. Это становится так понятно, как дважды два, как аксиома, которая не требует никакого довода. Любые кривотолки кажутся неуместными как бы не было настраиваемо против этого постулата твое пророссийское окружение. Пассионарный патриотизм во время развязанной агрессии сопредельного государства - это особенное чувство, которое быстрее ощущения долга превращает человека в защитника.
  ...В палатке Љ5, которую мы поставили в первый день своего прибытия, (вместо сгнившей зимой), - вселилось порядка двух десятков душ, будущих воинов. В них, - практически, - вся Украина. Сам факт готовности этих людей защищать отечество, вызывал во мне уважение к ним.
  КМБ (Курс Молодого Бойца) - еще не армия; это что-то типа предбанника, в котором человек, скорее всего, ознакомится с порядком прохождения службы, и всем тем, с чем ему придется столкнуться в недалеком будущем: познакомиться с армейским уставом и завести необходимые знакомства.
  В советское прошлое, курс молодого бойца, обзывался "карантином".
  Люди с разными характерами и судьбами и даже способностями, должны были притираться друг к другу, в условиях максимально приближенных к боевым. После К.М.Б., нас ожидала специальная (фахова) подготовка. Молодежь, в возрасте до 30 лет, разбавленная разновозрастными мужчинами, такими, как и я, принимавшими еще присягу в СА. Здесь собрались люди разных мирных и немирных профессий. В соседней палатке, проживали вчерашние "вертухаи". Те, повидавшие виды, приобретшие необходимую жизненную мудрость, необходимы на войне ради устойчивости подразделения в бою.
  За две недели все сдружились - выдернутые из разных жизненных укладов.
  Хомич, успел побывать на войне. Невысокого роста, не худ; крепкий духом, сорокалетний, широкогрудый, с медалями.
  С войны явившийся землячок, нюхавший наркотики из Т., но видно что-то там у него не заладилось.
  Любитель выпивки и марихуаны и еще один атошник - Колясик, зараженный чрезмерной любовью к выпивке; травокур, получивший (не)гордое название "аватар". Аватар - значит синий, похожий на героев популярного в среде нынешней молодежи блокбастера. Обычное явление для любой армии. Существовали, также, клички связанные с какими-то присущими человеку привычками. Многие связывались, теперь, с продукцией американских киностудий.
  Еще: "Бетмэн".
  Бетмэн - трусишка; струсил лечь под САУ, но тут же изъявивший желание послужить в аэромобильной бригаде. Когда шел через плац записываться в бригаду десантников - толпа дружно ржала. Вернулся назад.
  Много ребят из Хмельницкой области. Некто Целиковский, проросийки настроенный человечек, зачем-то изъявил желание воевать с россиянами? Вопрос, скорее, к военной контрразведке...
  ...Занятия идут одно за другим, скомканная программа, скорее всего, рассчитана на ускоренный выпуск. Люди здесь не задерживались. Две недели КМБ, полтора месяца фаховой - и на фронт, в зону выживания.
  На учения с американцами ездят в основном инструктора; хотя и берут с собою некоторых подготовленных во время фаховой бойцов, в основном заряжающими. На учениях с американскими солдатами, всегда получается отличный результат.
  Это станет нормою во время прохождения фаховой подготовки. Во время КМБ: лишь сдача обязательных зачетов.
  ...Кучно вылеживаемся в лесу с автоматами, под кустиками рододендронов, слушая пение птичек; играем в карты и проходим, так сказать, слаженности. С погодой, явно, везет.
  Мы ездим на стрельбы в Вербляны. Патронов не жалеем. Бросили по гранате. Артиллеристам это ни к чему.
  ...Это наша, армейская, рутина...
  Ежедневно, просыпаюсь очень рано, умывальник, и, через прорыв в маскировочной сетке, по серой асфальтной дороге - отправляюсь путешествовать в сторону Тартака. Дышать, свежим, европейским воздухом. Утренний моцион занимает около часа - полтора километра в одну сторону, и обратно. Насладившись вволю утренними пейзажами, отправляюсь в офицерскую столовую на завтрак. Кормят нас, как правило, неплохо. Не от пуза, но совсем, даже неплохо.
  На утреннем построении - постоянные разборки. Полковники и майоры, что-то там говорят-рассказывают. Обязательная процедура.
  И - в спасительный, смирительный лес!
  Читаю пришедшие за ночь эсэмэски от моей женщины, если - случалось - засыпаю, не ответив ей. Это определяет хорошее настроение на весь день. До обеда - мы в лесу. Обед, - и новые занятия. Ужин. И - телевизор. Чемпионат Европы по футболу. Наши опозорились. Россияне - тоже, но не до конца. Они забивают на последних минутах. Зал угрюмо молчит. Лишь одинокие хлопки, затесавшегося в наши патриотические ряды, ватника...
  В таком ритме, протекает все время, отпущенное на нашу подготовку.
  Остальные тоже живут по своим увлечениям. Больше всего "синячат" в палатке.
  В нашей палатке, из постоянных выпивох, трое. Новомосковский Игорёк, планирующий попасть в десантную бригаду, имеющий оттуда предписание: подвижный молодой человек; отличный стрелок, со многими воинскими задатками ( к сожалению много вкуривающий шмали, часто мотающийся на заправку за выпивкой и анашой). Он, постоянно, отсутствует на занятиях.
  Земляк и Колясик, - его друзья.
  Однажды Хомич, ловко бросает через себя Колясика. Фронтовики не любят пьянчужек. Хомич показал, как надо относиться к "аватарам". Аватары пропивают вещи солдат. Здесь, пропивали вещи Бэтмана. Будучи в неадекватном положении, пьяный Колясик не уследил за своим "базаром", зацепил словами, Хомича. Тот, похоже, даже обрадовался возможности: перекинул его, как мешок с картошкой (голова Колясика, каким-то чудом, разминулась с валяющейся чуркой).
  "Я тебе покажу ...! Ты у меня получишь!" - "Серега, я же не хотел..." - "Не хотел он, - возмущался, негодующий, Хомич. - Фильтруй свой базар! А-то, замочу, как пса паршивого!" - "Мы же воевали..." - защищался, Колясик. Упоминание о войне, и вовсе вывело из себя, Хомича: " - Это ты-то, падло, воевал? Аватарище! Я знаю, как вы воюете! Я научу вас родину любить!.."
  ...И, вот, Колясик, имеющий профессиональную подготовку сапера, первым из всех нас отправляется в зону АТО.
  Я остаюсь на фаховую подготовку здесь, поскольку она связана с моей будущей военной профессией - должностью командира самоходной артиллерийской гаубицы.
  ...Палатки заселены другим контингентом. Еще сырой человеческий материал, из которого, в самые сжатые сроки, получатся артиллеристы-"самоходчики", будущие "боги войны". В основном - молодые энергичные ребята, явившиеся в тяжелый час на защиту своей родины от непрошенных гостей из-за поребрика. Они прибыли из разных уголков страны, из разных регионов - это всегда радует. Это было обычное, современное молодое поколение украинцев, со всеми вытекающими цивилизационными проблемами и возрастными болячками, которые благополучно и успешно излечиваются временем и опытом. Придет совсем немного времени, и они обзаведутся своими семьями и станут их кормильцами - чем собственно и заняты вокруг люди, обычной страны: кроме, естественно, России, постоянно находящей причины воевать со своими соседями. Этот доисторический имперский мастодонт уже несколько веков не может все никак закрыть свои границы, чтоб стать настоящей нацией, а не мультинациональным скопищем захватчиков - ордой, - которая живет порабощениями народов и приращениями пространств.
  Я не думал, что кто-то из молодых станет восхищаться тем, что в очень даже зрелые годы претендую на престижную должность командира орудия, а многие из них, станут лишь наводчиками. Каждый из них кожи вон лез, чтоб начальство убедилось, что все они в душе отличные командиры боевых машин. Все, что они делали для этого, знает мой разбитый цифровой фотоаппаратик, который пришлось заменить на киевском Радиорынке на Караваевых Дачах и моя футболка привезенная в Украину в качестве сувенира из Индии, однажды забрызганная лаком для покрытия берец, которую долго пришлось отстирывать уже на Донбассе, с помощью доступных многих химических препаратов; таков уж наш украинский менталитет. С этим ничего не попишешь. Оба предположительные пакостники, ехали со мною в одном вагоне, оставшись в Бердычеве в 24-ке. Этим тоже, хотелось по начальствовать; покомандовать. Это они поставили замкомвзводом Б,. Выбирали, я так понял, ночью, во время распития спиртных напитков.
  Б., обычный мужичонка, колхозного типа, для них "свой парень", о котором я всегда высказывался вполне откровенно.
  Пока в палатке был замкомвзвода ("замком") старший сержант Ворона, все выглядело более-менее пристойно, поскольку выше этого звания уже не прыгнешь. Пили по ночам; и С...вский, и Ш...нков, и многие другие, кого я уже не помню по фамилиям, в самом начале, в количестве пару десятков человек, вполне сносно уживались со мною. Потом, количество выпивающих, началось варьироваться.
  Ш...нков, владелец небольшой фирмочки, переправляющей и торгующей подержанными автомобилями из Польши. Утвердившись на полигоне "нужным" человеком, он мог не беспокоиться о месте службы. Он наезжал сюда со Львова на своей иномарке. Судя по всему, и его словам, он имел "покровителя" на уровне штаба округа. Армия нужна была ему, как ширма для его серой фирмы. Он, постоянно, отлучался по своим делам. Его машина была к услугам многих, если надобно было устроить пикник на природе. Чем, собственно, и пользовались здесь.
  Должность замкомвзвода, стукаческая, и поставленный на нее Б., пользовался этим, постукивая в том числе и на меня, часто привлекавшегося в патруль. Поэтому я, (однажды, охотно оттащил подвыпившего Б., к курировавшему его капитану Затянутому ( у капитана совсем иная фамилия; это подарок ему от нашей молодежи).
  "Мне ничего за это не будет. Спорим?", - высказывался он мне, дорогою. Ему, действительно, ничего не было. Как, впрочем, и мне. Если и пакостили, то по мелочам, и на крупные подлости, значит - не годились.
  С....ский был не способен; он был главной пружиной этих козней. Этот человек, который развелся со своею женою; похоже, что был мало приспособленным к обывательской жизни, к тому же был очень завистливым человеком; не ладил со своим тестем, и тот видно, возненавидел эту мелочную склочную, зло пакостную душонку, и как мог "спасал" свою дочь и ее ребенка, открыв домашние военные действия; как итог этого семейного противостояния, бывшему зятю, пришлось спасаться в армии, чтоб хоть что-то доказать бывшему прапорщику, отцу своей бывшей жены. Думаю воевать он будет где-то на складе в хоз.взводе, хотя бы потому, чтоб доказать, каков он, самделышный, герой (если не проколется где-то на покраже военного имущества).
  Б., замкомвзвода, тупорылый прыщавый колхозник, которому некуда было деваться; уже из-за этого пришлось воевать, как и многим другим. Лучше бы был заряжающим. Таких, в армию заставляет идти сельская неустроенность; хотя, как уверял он меня: живет он в пригороде небольшого городка, в котором родители купили ему дом.
  Я сделал вид, что поверил, хотя такие способны озвучивать всякую ложь о себе. Дай соврать другим, и тогда они дадут соврать тебе; этот постулат касается нашего быта.
  Несколько особняком всегда держался Калимбет. Старинная татарская фамилия не о чем не скажет, если надобно охарактеризовать этого человека; присмотревшись к нему, вы признаете в нем обычного украинца. Как, собственно, и во всех остальных обитателей палатки Љ6. Калимбет очень уж старался понравиться преподавателям, чтоб остаться здесь инструктором. Это желание зачем-то поощрялось со стороны начальства. Он хорошо разбирался в наводках и доворотах, обещая вырасти в замечательного наводчика 2С3, и, со временем, превратиться в командира этого замечательного орудия (если все звезды станут благосклонными к его военной карьере).
  Был еще Андрюша - аватарище! - довольно-таки неплохо разбирающийся в наводках. А пока - очень много пьющий, и много стреляющий сигарет. Атошник", пропивающий заслуженное уважение. Поведал мне, как он напишись пустил очередь по мышам, изрешетив палатку. В этом эпизоде он проявился весь. Безобидный парень с Донбасса, очень хороший товарищ, если не учитывать то, что, однажды, напившись вдрызг, он чуть было не оббоссал угол. Только мой окрик и вопли остальных, заставили Андрюшу, прервать сей разрушительный процесс.
  О паре человек, просто, совсем нечего писать. Впрочем, один из них, друживший со Стасом, был настолько щупленький, что артиллериста в нем... ну...откровенно не просматривался. В его семье случилась какая-то автомобильная трагедия? Что и заставило его идти в военный поход. Во время погрузок снарядов, он весь изгибался под их тяжестью. Даже 20-ти килограммовый снаряд от "гвоздики", был для него неподъемным. Ему бы, ходить в разведку?..
  С Станиславом Петриком я попал на 2С7 - уже побывавшим в браке и имеющим ребенка, двадцатисемилетним седовласым щуплым молодым человеком, достаточно интеллектуально развитым, закончивший какой-то местный вуз, желающий стать офицером, жившим какой-то тусовочной жизнью в своей Смиле, что, собственно, позитивно характеризует в его лице некоторый подвид нашей молодежи; в меру пьющего и не употребляющего шмаль. Он был очень похож, и в своем городке, я думаю, он всегда "косил" под Фредди Мэркури, который для своего поколения, останется навсегда кумиром, и будет реветь в вечно молодых душах, оглушительное: "...вивел, вивел ракью".
  Обустройством своего быта, нам уже не приходилось заниматься. Была средина лета - днем донимала жара. Приходилось часто принимать душ.
  Однажды приключилась симпатичная историйка. Дело в том, что к большим скопищам военных, теперь примазывается огромное количество братьев наших меньших - собак. Особенно, сук. Это, я заметил, теперь повсеместная эпидемия. Они плодятся в каких-то геометрических пропорциях. Тут же - в собачьей стае происходят всякие естественные отборы. Этому обстоятельству активно прислуживается тот факт, что еды, стало, в армии - достаточно. Во время моей службы на Байконуре, где голодный солдат явление было столь же обыденное, тождественное наличию в той армии обездушенных чмырей, что говорило о засилье черной работы, которую не желали выполнять старослужащие и лица кавказской и прочей чернож__пой национальности, собак почти не наблюдалось. Офицеры, постоянно, устраняли себя от присмотра за дисциплиной в казарме - то, выходило, что солдаты по своему усмотрению устраивали свой быт, а, поскольку, этот возраст безжалостен ко всякого рода отклонениям, в том числе и в физическом развитии, что, в конце концов, это приводило ко всякому беспределу и пресловутой "дедовщине". Я, немножко отвлекся, со своими сравнениями. Собак там ели; умели готовить. Сейчас собак было очень много. Они плодились везде. Сука родила в нашем летнем душе; дневальный носил щенкам еду. Стояли наполненные кашей миски. Я намылил лицо, и по открытию глаз... прямо передо мной... с ищущим взглядом...стояла прекрасная незнакомка, не обращающая на мои достоинства малейшего внимания. Я глядел на нее - и глазам своим не верил. Весь голый, в мыльной пене, как и подобает, быть человеку в душе. Слышится голос дневального, за пологом палатки, который, взахлеб, расхваливал щенков. Девица, остановилась в метре от меня, и, покрывшись густыми красными пятнами стыда, выскочила из палатки.
  Чуть позже, по воскресеньям, отправлялись на пикники. В Немирове, однажды, затарившись водкою, и - прикупив еще полоску сетки-рабицы для барбекю, - отправились на околице поселка, в сосновый лес на берег озера. Отдушины в армейских буднях необходимы. Наши люди имеют достаточную приспособляемость к армейской рутине. В украинцев это, видно, в их крови. Отличная работоспособность, что помогает нам хорошо справляться с военными тяготами. Это, та же, работа: будничная, тяжелая, требующая напряжения сил.
  
  
  Я все время размышляю над судьбами страны и роли в ней интеллигенции, тех людей, которые считают себя таковыми - чей вклад в развитие общества: решающий в перспективе, формирующий парадигму его развития, определяющий развитие в динамике. Импрессионисты, стоящие на данную секунду наиболее близко ко мне, в своем развитии - развивали творческую мысль намного дальше имперских реалистов прошлого, подготавливая приход эпохи пост импрессионистов, враждующих идеологий, и, в конце концов, создали современный западный мир, который в виде локомотива, тащит всех в будущее; модернизирует Восток; даже архаический Китай, делая с него - через коммунистическую идеологию - совершенно самодостаточный продукт, способный привносить в мировую цивилизацию что-то новое, свое - все это в глобальном виде являет собою конгломерат, - мирровый тренд, - кроме России, в которой интеллигенция занимает обслуживающую ее самодержавие позицию, скотски завися от жалких подачек.
  На Западе, каждый творческий индивид, имеет надежду, что он создаст свой велосипед, что это даст ему достигнуть материальных вершин, и через святую собственность, обретет его потомкам имя и будущее (бренд); в России - это можно получить только от самодержца, не от своего таланта, который (по западным меркам равных возможностей, судебной и государственной опеки). "Выбившиеся в люди", так говорят в России, могут только от принадлежности в ордену сексотов, пройдя инициационнный период в стукачах и т.д.
  Отколовшись, убегала в Европу, Украина. Если бы не патриоты - она бы снова вернулась в российское, бессмысленное, Зазеркалье.
  Намотавшись по госпиталям, в небольших библиотечках, подобранных волонтерами, украинская мысль выглядит закомплексованной. Эти мушкетики и драчи, павлички и жулинские, земляки... и еще черте знает кто, зашоренные на поза позапрошлом веке, мало чего несут миру. Массивы неисследованного украинского духа ждут своих исследователей.
  ...Прапорщик Сирко, в лесу на Донбассе, прорабатывает книгу Мушкетика, словно библейское откровение. Испещренные красной пастою страницы, говорят о писательских амбициях прапорщика. Капитальное сооружение пана Ж...ского, с характерным хрустом, разламывается на каждой странице. В госпитале, кроме меня, оно никому не потребовалось, чтоб скоротать хоть одну бессонную ночь; и, на мой взгляд, вряд ли, в обозримом будущем, найдется хоть один прекрасный человек, в интеллектуальные потребности которого, войдет желание покопаться во внутренностях, отжившего еще при своей жизни, поколения этих идеологических приспособленцев, создавших целые вороха пропагандистского и контрпропагандистского дерьма; обслуживающего российскую колониальную идею, как многое из того, что выплеснулось из голов: мыкол, олэсей, григорив, вась, натанов. Всех этих: бажанов, гончаров, рыбаков и прочих деятелей нашей "витчизняной" культурки. Отживший мирок, не способный выродить даже куцей мысли о украинской независимости, не выстрадавших в себе этой идеи. Писавшие "о едности братцьких литератур", вдруг принялись писать о своих достоинствах? Никогда не поверю, даже тем, кого они предлагают себе в замен. Верю только в свободное творчество - и тех, кто пребывает свободными литераторами. Автор не видит в окололитературной возне никакого смысла, кроме жажды почестей от коррумпированных сексотов-чиновников. Той элиты, которую они создали из сексотского отребья. Автор видит развитие украинской мысли, слова и - в конечном итоге - собственной, украинской нации, только в тех, кто был с народом в годы испытаний: в лесах и степях на Донбассе. Кто голодал с ним в 1933 и 1947 годах.
  ...Сидя по ночам за этими книгами, я воспитывал авторское самолюбие, чтоб описывать последние события в своей жизни.
  ...Шел очередной год войны...
  
  
  
  В ЛЕСУ НА ДОНБАССЕ
  Когда кажется, что Франция уже погибла, ее спасает чудо. Я понял, почему это так...
   ("Военный летчик" Антуан де Сент Экзюпери)
  
  
  1
  
  Автору и в голову никогда не приходило записывать Стаса, по фамилии Петрик, в свои друзья, вышло так, что он оказался ему попутчиком.
  Они только что отучились с Петриком на должности командиров, на 2С7 "Пион", что в Немирове, в Центре для подготовки артиллеристов-самоходчиков.
  Литературная планида, не позволяет автору причислять всех своих случайных попутчиков в нечто значимее, чем литературные персонажи их же собственных сочинений. Возраст у автора уже вполовину превышал возраст того же Петрика. Стас был родом из Черкасской области, из городка Смилы. От роду ему было 27 лет, и похож он был на Фреди Меркури, чем очевидно всегда выделялся в каком-то ночном клубе, в своем родном городишке, до того как жениться и обзавестись ребенком, а потом и развестись. Он имел в запасе высшее образование, очевидно, какого-то местного вуза, которые плодились в девяностые на базе всяких техникумов и гэпэтэу, словно грибы после обильного дождя. Интеллектуальное развитие позволяло, молодому и уже седовласому мужчине, быть активным пользователем компьютерных систем. Отсюда следует, что проблем с прохождением многочисленных тестов на командира орудия в ближайшем от его дома военкомате, у этого юзера не возникало.
  Он ничем не выделялся в среде своих сверстников - будущих наводчиков самоходных орудий. Невысокий, не обладающий необходимой для артиллеристов телесной массой, он брал барьеры своей мозковитостью. Он завел дружбу с таким же дрищом. Большинство из будущих артиллеристов были обычными парнями, с обычной массой. До честности которых, у автора осталось много претензий. Испорченный цифровой фотоаппаратик, футболка обрызганная лаком для покрытия берец и глубокая царапина на запасном берце, красноречиво напоминает ему об этом.
  Они жили ночной жизнью в учебке на полигоне, отправлялись в кафе, к официанткам, которые постоянно строили им глазки; за привлечение солдат им полагались какие-то бонусы от своих работодателей. Молодые балбесы, были настолько увлечены этой игрой, - будучи полностью уверенными, в неотразимости своей внешности, - что их никогда не покидало мнение, будто те по ушки влюблены в них. Не обращая внимания даже на то, что всякий раз под самое утро за официантками приезжали какие-то парни и увозили их оттуда. Девушки, посылав служивым томные взгляды, махали им на прощанье ручками, заставляя их мечтать о новых встречах в кафе. Являясь, потом, в свою палатку, ватага еще долго не могла успокоиться, обговаривая эти взгляды и улыбки: "На меня посмотрела Лена". - "Черненькая? Она и мне...!". - "А мне больше нравиться С., у нее побольше сиськи".
  О своих деньгах, они как правило помалкивали до самой зарплаты. Все эти циськи-письки им дорого обошлись, когда они начали подсчитывать балансы.
  ...И вот... после учебы, автор этих заметок, и тот же Петрик, отправляются в Старичи, чтоб получить в штабе всевозможные документы (справки и корочки), и, счастливо, отправиться под П-Хм__кий, в Деточки, в расположение Љ бригады. О Деточках, они уже кое-что слышали, и, прежде всего, от сержанта Вороны, который отправился туда пораньше их, и теперь, пусть изредка, позванивал Стасу и передавал разные сведения. Содержание этих переговоров, Петрик передавал уже автору этих строк.
  В Старичах, по-прежнему, напрягали взор выкрашенные в цвета российского флага спортивные турники. Немного поскучав возле которых, автора, неожиданно окружила толпа старых знакомцев по началу службы. Они встретили своего "Батю", - и теперь, восторженно, припоминали ему все перипетии их совместной службы в начале июня.
  Парни, отправлявшиеся на фронт, были в настоящей эйфории. В это, во всех отношениях, теплое солнечное утро, начинающегося летнего погожего дня - эта случайная встреча и ненавязчивое общение, легко превратились в хорошее настроение и теплые воспоминания. Автор почувствовал себя своим среди этих ребят едущих на фронт и с радостью компенсировал полтора месяца скучной учебы на полигоне.
  За ними (автором и Стасом) явился майор. Следует представить себе такую картину, как из-за двери, вдруг распахнувшейся перед всей веселящейся компанией, вынырнул помятый и совсем не выбритый человек, бомжеватой наружности; одетый в распахнутую неопрятную офицерскую форму. Каминский был похожий на алкаша, даже больше чем тот Колясик. Но, Колясик, уже давным-давно в каком-то месте разминировал Донбасс, как об этом наперебой докладывали автору его старые сослуживцы.
  Каминский записав их фамилии, отправился в штаб за проездными документами.
  - Это кто такой? - спрашивали ребята.
  - Это - за нами, - отвечал автор.
  - Хорош. Наверное, всю ночь бухал, - сделали предложение.
  - Смахивает на алкаша, - подтвердил кто-то.
  - Запросто...
  - Такого, встреть на улице...
  Снова появляется Каминский, уже с папкой. Начали прощаться.
  - Не поминайте лихом!
  - Счастливо, Батя! Еще встретимся...
  - Да!
  - Счастливо!
  - Давай, Батя!
  На львовском ж-д вокзале Каминский попросил денег взаймы сразу у Стаса и у автора, и, тут же, растворился в воздухе. Включил опохмелятор?..
  Автор и себе, со Стасом, поспешили в ближайший магазинчик, расположенный в пределах вокзальной видимости, чтоб сделать закупки в дальний путь: пару-тройку литров спиртного.
  В поезде, с целью налаживания взаимосвязи, Каминский представился им, как бывший корреспондент "Московского комсомольца". Его подопечные тут же предложили ему за это выпить Он, похоже, только и дожидался этого мероприятия. У него тут же поднялось настроение. Всю дорогу они наслаждались его байками. Он оказался еще тот бухарь; мог говорить без умолку.
  В Киев они приехали очень поздно; не имея в карманах никакого капитала. Каминскому пришлось отдавать свой навороченный мобильник, чтоб их высадили на перекрестке. С Деточек за ними подъехал его сослуживец на седане.
  ...Они переночевали в казарме...
  Первый день в расположении бригады. Солнечно.
  - Что такое огневая позиция? - спрашивает, для проверки полученных знаний, майор Б...ко. Они возвращаются, через обширный плац, в казарму.
  - Точно не скажу, - отвечает, обычно все знающий, Стас. - Но, в работе, я покажу, что это такое.
  - У нас, пока, нет никакого опыта, - подтвердил автор.
  - Ясно, - сказал майор. - Сегодня вас зачислили на должность командиров орудий. Во вторник, готовьтесь к отправке. На Донбасс. Получите опыт.
  - Можно, на выходные, съездить в Киев? - спрашивает автор.
  - В тебя там родственники? - спрашивает майор.
  - Так точно. Племянник. - По-военному, но без особого рвения, отвечает автор.
  - Пишешь рапорт на имя командира. Я подписываю, заносишь его в строевую часть...
  - Будет сделано...
  На вечернее построение, их выводят под барабанную дробь. Автор ощутил себя, солдатом наполеоновских войн.
  Два дня в прекрасном Киеве, немножко скрашивают автору жизнь. Он побродил по центру города; отметился на смотровой площадке, у Арки несуществующей "дружбы народов". Он прикипел к этому сказочно красивому городу, за долгие десять лет своей творческой жизни, изучив его, как свои пять пальцев. Он взглянул, теперь, на столицу иными глазами - глазами военного человека. На его выдающиеся памятники; на исторические камни. На лица беззаботных киевлян; на исторические личности.
  Ave, Caesar, morituri te salutant (с лат. - "Славься, Цезарь, идущие на смерть приветствуют тебя")
  С понедельника, автор получает на складе все необходимые причиндалы для ведения войны: от бэушного спальника с испорченной молнией, до бронежилета и автомата АКМ-74. Таким образом, вооруженный до своих вставленных зубов, он, без особых задержек, в самое ближайшее время, в слегка бронированном транспортном средстве, смонтированным на мощном кразовком шасси для переброски личного состава, - чем-то смахивающим на рейсовый автобус, - отправляется на Донбасс.
  Из Деточек, ровно в шесть часов, затаренный водкою, автор сидит уже в чреве этого военного автобуса. По пути заглянули в Бровары, за каким-то военным. И практически без остановок, к полуночи, прибыли в расположение собственного дивизиона.
  Это был сосновый лес. Пышные крымские сосны. Ясени. Черноклены. Под ногами автора - крупные сосновые иголки.
  Их встречала двенадцатая батарея
  Что бросается в глаза, когда человек оказывается на Донбассе? На войне? В АТО? В лесу? В расположении (родного) дивизиона, в котором он должен устроить свою героическую судьбу? Со щитом или на щите?..
   С чего захотелось, автору, начать свою службу? Поставив последний вопрос, автор захотел раздвинуть рамки своего ответа.
  За годы украинской независимости, появилось целое поколение, сепаратистское по своей сути, воспитанное враждебным, сепаратистским, олигархическим телевидением и шансоном; так или иначе, связанным с разрушением украинской государственности, так называемым "русским миром" и Россией. Не получая никакого отпора со стороны власти, сепаратизм окуклился в своей безнаказанности. Война - это плата украинской нации за то, что позволяла топтать себя, на протяжении многих лет полуколониального прозябания. Отдавая себя на заклание убийственной разлагающей пропаганде из-за поребрика, украинцы отгораживались от благоустройства собственной государственности, убивая в себе свой собственный патриотизм. Без единого выстрела - было уничтожено еще одно поколение украинцев; к счастью - земля рождает еще патриотов.
  Автор сразу же обратил внимание на разрезанные шестилитровые бутыли от питьевой воды (срезанные верхушки валялись вокруг оборудованных палаток). Вода была привозной; бутилированной. Местная вода была никудышней; с горько-соленым привкусом. Она была пригодна только для стирки и в душ. С пустыми бутылями здесь не церемонились - и это, моментально, бросалось в глаза.
  Автор достал бутылку водки, чтоб посидеть за столом с будущими сослуживцами. Естественное желание сделать вхождение в коллектив как можно безболезненным. Откликнулся лишь Коля, с позывным "Морячок". Единственный, кто не покидал стол, был похож на настоящего "аватара"; остальные - в это время, больше всего что курили марихуану. Кто был в сие позднее время свободен от несения службы на многочисленных постах. По невысокому и рыхловатому на вид, Морячку, с вываливающимся наружу пузцом, автор попытался составить первые свои впечатления. Морячок - куховарил; ему стукнул уже полтинник.
  ...Капитан, которого величали "Викторович", котором автора и прибывшего с ним, Стаса, представил командир дивизиона, высокий и сухопарый, Пугач; показался автору - очень уверенным в себе, крепким и обстоятельным, мужиком, в котором присутствовала та самая недюжинная, внутренняя сила, которая способна повести за собой людей в сложную минуту боя. Это был настоящий командир батареи; к сожалению, срок его службы скоро заканчивался; он - увольнялся. Об этом он и заявил, своим новым младшим командирам.
  - Ситуация, в батарее, не простая, - сказал Викторович. - У меня заканчивается контракт. Скорее всего, у вас будет новый командир, Марчук. - Тот самый молодой лейтенантик, который жил в их палатке. - Никак я не могу переломать ситуацию. Здесь у них своя гоп-компания. Один из них, Гетман, недавно, кинулся на меня. Сейчас - сидит на губе. Скоро появится.
  Со слов капитана, автор сделал себе вывод, что здесь существуют "блатные понятия". В батарее неплохо устроились уголовные авторитеты. Это не придавало ему большого энтузиазма. Если уж Викторович не смог переломить ситуацию...
  Людям из подворотен легче впитывать уголовную субкультуру. Она появляется там, где пустили корни уголовные элементы, для которых "уголовные понятия" - это смысл их жизни. Они постепенно подменяют собою весь спектр человеческих отношений, считая понятия самой высшей степенью справедливости. Святое дело защиты отечества, превращалось в обычное выживание для служащих. С этим, легко устанавливались законы, помогающие уголовникам подминать под себя всю армию, опуская ее дух до уровня плинтуса. Уголовщина, с ее жестокими условиями выживания, пьянством и разборками, это не лучшее, о чем стоит поговорить. Но, это печальное явление, явно присутствует в украинской армии.
  У автора сложилось такое ощущение, что прибытию новеньких командиров орудия, были, мягко сказать, не очень рады в этой батарее. Внутри установились свои порядки; со своими понятиями. В этой шайке уже определили: кто ими может командовать. Пока у Викторовича оставалась хоть какая-то власть, они могли только помышлять о своих порядках; но Марчук, был человеком слабохарактерным, поскольку не имел в себе внутренней жилы. Он был родом из Волыни, похоже, что из села; из поколения людей воспитанных в 90-х годах, на шансоне. Способ выживания и иллюзии в этих людей: командовать из-под уголовных авторитетов, который существует на черных зонах, где администрация сознательно уступает некоторые свои функции уголовникам. Автору было не привыкать к такому способу выживания; в советском союзе этими манерами, заражалось все живое. Людей не пугала даже потеря веры в державу, при таких порядках, отчего и, главным образом, исчезла эта огромная империя.
  Заняв койку в палатке, автор начал обживать пространство. Скоро автор разобрался во всех ее населенцах. Из чертовой дюжины жильцов ее - автор сразу же выделил уголовного авторитета, Найденко, в котором уголовное начало, вываливалось наружу. Он занимал престижный угол палатки. На какой он должности находился? Что-то связано с обслуживанием техники. Его постоянно отправляли что-то ремонтировать; поменять масло и т.д.
  Это значило, что этот человек пользовался незыблемым авторитетом. Возле самоходки, человек произвольно убивал свое свободное время. Сидеть внутри; курить травку. Он, и похожие на него, еще несколько человек, представляли собой стержень, вокруг которого вращалась все значимые события.
  Это, о них говорил, Викторович.
  ... Автор, уже в следующую ночь, отправился в наряд...
  Первый наряд - пост Љ5. Впереди - заросли пожухлого сухостойного бурьяна, издающие шуршащие звуки от малейшего движения ветерка, заставляют вслушиваться в пугающую тишину прифронтовой ночи. Вот-вот должен показаться чей-то силуэт. Враг? Не враг? Это ребята прошли с третьего поста. Рядом тропа, автор знает это. Послышались подозрительные шелестящие шумы в небе! "Алярм!", скомандовала организация его чувств. Гремит включенная рация. "Пост Љ3, докладывает: вижу беспилотник!" - "Шестой пост: вижу беспилотник!" - Аппарат летит прямо на автора. - "Бес...беспилотник! Пятый пост!"
  - "Продолжать наблюдение". - Слышно в рацию.
  А, что же еще остается делать? Ночь начинает показывать свой нрав военной озабоченности. Кажется, что у ночи появились глаза сепаратиста. Однако, продолжают порхать, по немыслимым траекториям, только ночные зверюшки - летучие мыши.
  Автор, чувственным прикасанием к бархатной темноте июльской теплой ночи на первом своем посту, ловит себя на мысли, что своим тучным силуэтом, на фоне звездного неба, он являет, собою, огромную мишень. Он, то и дело, начинает менять позиции; пытается как-то противостоять, воображаемому, снайперу. Враг не пройдет! No pasarán! - слоган испанских коммунистов, времен гражданской войны в Испании. Казалось, что он находится, словно на ладони; что враги его внимательно рассматривают, а он - видит пред собой только темную пустоту. Уже, через несколько часов, на территории поста, в кустах, обнаруживается удобный пенек. Оседлав который, автор сразу же осознал, что жизнь наладилась, что ничего с ним не случиться до самого утра... С этими мыслями, тревоги окончательно улетучились, что заставило автора перестать, постоянно, услышав малейший шорох, передергивать затвор...
  А уже, по прошествии очень короткого промежутка времени, автор узнал, что это был самый спокойный, внутренний, пост.
  Шли дни; налаживался быт. Автор подыскивал себе место в коллективе, который напоминал ему обычную, городскую подворотню. Как следствие, в нем нарастала внутренняя напряженность. Особенно когда это касалось обязательного выдвижения на посты; идти надо было с аватарами или курильщиками марихуаны. Особенно это проявлялось: на блокпосту.
  Однажды ему попало дежурить с Минером. Этот умелец мог обосрать так, что его специфические "мины", обязательно находили чью-то подошву берца. Так за ним и закрепился этот условный позывной. Он служил мехводом и аватаром, одновременно. Явившись на пост, пьяным, Минер забросил автомат под лавку. Тут же выяснилось, что "сдохла" батарея в "Мотороле"; он тут же напросился идти в палатку обменять ее, но, вместо этого, оказался у штаба, начал качать свои права, за что его отправили "в яму" (специально отрытую такими же, как он аватарами). К автору явилась замена: присланные Марчуком два ратника, обычные курильщики. Каких было достаточно в батарее. Неплохое обеспечение, создавало неплохие условия для их выживания.
  Возня всяких "торчков" непременно напрягает, создает предпосылки поскорее избавится от вида вечно обкуренных, хохочущих, неадекватных в поведении, людей. Автор осознавал, что пока это невозможно сделать, но... Со временем, думал он, надо будет действовать в обратном направлении: выбиравшись отсюда. Искать свое место на войне. Он всегда находил то, что искал. Нельзя складывать руки. Никто не сделает за человека того, что он обязан сделать сам. Оставаться на одном месте - верная угроза быть подмятым под себя этой компанией. Уголовников он не привечал никогда; всегда старался увернуться от их разрушительного влияния. Подлые, продажные люди, всегда нацеленные на власть. Они всегда отбирали свободу у тех, кто оказывался под ними, чтоб творить свое насилие.
  Мехвод из первой самоходки (страстный рыбак), вместе с Марчуком и пивом, вызвали автора на рыбалку. Ловили "крылом". Радужные окуньки, щучки и раки; поймали около трех килограмм. Матрос почистил, и пожарил мелкую рыбешку. Это был ход Марчука. Скоро автор обнаружил, что Марчук, устраивает командиром первого (его) орудия, уже опытного, николаевского наркомана, Чолпана. Он был из компании блатарей. Автор перестал интересоваться рыбалкой.
  Благо, что скоро обнаружилось, что организовывается одиннадцатая батарею. И автору (вместе со Стасом), было предложено перейти на свободные должности командиров орудий в эту батарею.
  Стас, переночевав на новом месте, отправившись, как бы за своими вещами, больше не вернулся. Автор остался в новой батарее.
  Это был его выход из сложного положения.
  ...Как-то явившись к новому своему командиру батареи, Шилу, он увидел там, подошедшего, Найденко. Он пришел к Гетману, о котором упоминал Викторович, в день их появления, - к крепко сбитому двадцативосьмилетнему парню, с непререкаемым авторитетом в этой компании, которого назначили во вновь организованную батарею, старшиною. Должность эта, стала едва ли не самой основной в батарее, поскольку старший лейтенант Шило, командир ее, смотрелся по сравнению с Гетманом, чуть ли не как неопытный мальчишка. Гетман быстро подчинил его своей воле; это было ему удобно. Люди, которые прибыли с ним из полигона, в зону боевых действий, были "надерганы" со всех внутренних блок-постов, и, по сути дела, были отправлены сюда, чтоб понюхать пороху и получить "убедешки".
  Что это такое? Корочки: "Участника боевых действий". "Пионы", в это время, уже не привлекались к боевым действиям. Не тот калибр! Дивизион был оттянут на вторую линию обороны, и должен был вернуться в зону боевых действий в случае каких-то там совсем уж непредвиденных обстоятельств. Два других дивизиона находились значительно ближе к местам соприкосновения с противником.
  Это было совсем сырая батарея, с набором вакантных штатных единиц. Быть командиром орудия здесь было проще, чем уже в сложенных орудийных расчетах.
  Увидев Найденка пришедшего в расположения батареи, автор понял, что его начнут напрягать. С уголовником Найденко, как и из другими подобными типами, у него не было ничего общего. Эти и на фронте и в тылу ищут место, где можно качать права. Они всегда организовывали жизнь таким образом, что она внешне напоминала, скорее всего, тюремную камеру. Людей заставляли жить по понятиям. Сами авторитеты, неформальные лидеры, занимали выгодные места в таких коллективах; все у них налаживалось, все жирные куски доставались им. Переставали действовать все официальные правила поведения. Начиналась какая-то подпольная жизнь, порой более насыщенная, чем официальная. Люди кроме воинских званий, начинались делиться на касты. Одни работали, другие занимали те должности, которые позволяли бы им ничего не делать, но постоянно участвовать в каких-то делах.
  Зампотех батареи, должность на которую претендовал Найденко, по моим наблюдениям, как можно лучше подходила под это описание. Авторитет неформального лидера позволял Найденко доставать все в пределах батареи, он мог попросить кого-то или заставить сделать что-то: отремонтировать за себя. Это были тюремные отношения; но здесь были люди из подворотен, сознание которых уже давно было испорчено этой социальной коррозией.
  С началом осени, под придуманным предлогом, проводились какие-то учения. Приезжали саперы; они учились обходиться с взрывчаткой. Приезжали медики...
  ...В украинской армии, в отличие от знаменитой на весь мир совковой "несокрушимой и легендарной", санитары и врачи были сплошь мужики, что вселяло определенную надежду, что эти, таки, выволокут раненного из поля боя. На это не потребуется какого-то особенного мужества и правительственных наград; они просто сделают свою привычную работу санитара. Выполнят, так сказать, свою прямую военную функцию. Для чувственных отношений, нынче, в армии служат реальные женщины, которых вполне хватает на служебные романы. Но, с мужиками, естественно, постает во весь рост иная проблема. Спиртосодержащие препараты и как все это гармонично уживается в внутри медицинского персонала.
  У капитана Х., на этой почве возникали постоянные трения и размолвки с командиром дивизиона. Это напряжение, искрой, проскальзывало даже на регулярных построениях. Можно так выразиться, Пугач был весьма не равнодушным к капитану медицинской службы Х., по поводу его регулярных запоев.
  ...Однажды, автор находился на третьем посту, с двумя прикомандированными к дивизиону зенитчиками. Они находились на посту из самого лета; дежурили по очереди. Их зенитка хоронилась в высокой траве на опушке, рядом с боеприпасами, которые хранились на автомобилях, которые были припрятанные в капонирах, выкопанных в густых зарослях крымской сосны. На всех этих многомощных "коровах", ЗиЛах и Уралах. Снарядов было много; охранения практически никакого. Взрыв, традиционно, должен был получиться резонансным, даже как для военного времени. Но, пока, сепаратисты мирно наблюдали за нами (автор видел их помеченные лежбища в околореченских посадках). Наличие наркоманов и аватаров, в воинском подразделении, всегда несовместимо с подлинным порядком. Иногда, богатырский храп их, был слышен с дороги, по которой ходили сменщики караулов и местные жители. Сюда же, на крайний пост, подвозились таксистами, из районного центра, заказанные продукты питания и спиртное.
  С началом осени, склады РАУ, решивший обстроиться здесь командир бригады, приказал перенести склад в более безопасное место, иначе б автор не подумал писать о его месторасположении.
  Так, вот...
  ...Осенние ночи глубоки своей темнотой. В такие дни, звезды практически не производят никакого излучения; поэтому приходится дорисовывать своим воображением. Автор увидел, на дороге, круг светящегося фонарика. Кто-то приближался к посту по какой-то замысловатой траектории. У самого склада и поста, где-то метров за сто, свет внезапно потух. Последовали напряженные минуты ожидания; неожиданно свет появился неожиданно: на расстоянии полкилометра. Снова последовало некоторое ожидание; и снова та же картина маслом. Свет - исчез. Автор разбудил своего кимарившего в халабуде товарища; зенитчика. Они караулили с ним по очереди. "Дракон" скомандовал, что он обойдет блуждающий свет из тыла - и быстро нырнул в лес. Автор занялся наблюдением за возникшим лучом: залегши у обочины дороги, за столбом. Наступила тишина. От Дракона не поступало никаких знаков присутствия (за это время, автора напугал, не вовремя выскочивший из травы, их верный пес, Бушлат). Неожиданно у самого автора перед носом, возник луч света.
  - Стой, кто идет! - крикнул автор.
  - Свои! - Откликнулся, пьяный голос, чуть струхнувшего, капитана Х. - Никак не впишусь в поворот. Полчаса блуждаю...
  Дорога была головной болью для командования. По этой "дороге жизни", в расположение дивизиона, потоком плыли спиртосодержащие жидкости и разные наркосодержащие вещества. Объемы, вполне соизмеримы с тем, чтоб все потребности были удовлетворены. То есть: в неограниченном количестве. Особенно, в дни зарплат. Автор не хочет наговаривать, тем более, что с этим велась кое-какая борьба. Тот же, командир дивизиона, похожий на генерала Де Голля, Пугач, использовал все подручные средства, которые подсказывало ему его весьма богатое воображение и опыт командования. Возле моста, в одно время, на ночь, дежурила "маталыга" (МТЛБ). Пугач отправлял на дежурство, как ему казалось, проверенных воинов. Автор может теперь утверждать, что какая-то часть этих бойцов, тоже принадлежала к братству наркоманов, так что эти засады ничего не давали. Короче, с этой затеи ничего не вышло. Таксисты везли продукты (питье и курево) каждую ночь. Каждую ночь, по натоптанным тропам, бежали к ним гонцы. За пост Љ3 шло сражение. В какой-то момент, Пугач поселил там автора этих строк ( казалось, что уже на постоянной основе), в это время, как Марчук, по наущению своих друзей наркоманов, прикладывал просто титанические усилия к тому, чтоб его перевели на пост Љ4, что с другой стороны леса. Там автор пребывал какое-то совсем незначительное время; сменял кого-то на посту Љ1; потом, его снова вернули на пост Љ3. Эта свистопляска растянулась на всю осень. Один день автор подчищал после экскаватора котлованы, под блиндажи командиру бригады и его штабу, а на второй - выходил на посты. Когда командир бригады решил поселить здесь свой командный пункт - все вокруг зашевелилось и задергалось; на въезде в лес, возникли настоящие горы стройматериалов. Сутки - в нарядах, полдня - на блиндажах. Это: командир орудия.
  Марчук настроил для автора плотный график, думал: он скиснет. Работы автор не боялся, поэтому все припашки стали ему в привычку. Он равнял стенки будущих блиндажей, делал перекрытия, засыпал землей. Время шло очень быстро за настоящей мужской работой. К этому еще добавился подлесок: черноклен и ясени. Его рубили и стягивали в огромные валы. Лес, таким образом, превращался в сплошной лабиринт, пройти который, не наделав, треска, представлялось невозможным. Нагромождали изгороди в пару человеческих ростов.
  Но это начнется только... потом... в самом конце сентября. Когда уже сорвалось давление, когда уже стало все яснее цель его пребывания здесь.
  ...20 января автор покинет расположение дивизиона, не предполагая даже, чем же, все же, закончится вся эта свистопляска...
  
  2
  
  В самом начале августа, автор перевелся в десятую батарею.
  Это была совершенно сырая, без устойчивых внутренних связей, воинская единица. Произвольный набор военнослужащих из многочисленных блокпостов на полигоне, из готовящейся к демобилизации "шестой волны", из водителей "штормов" и всяких штабных посыльных. Это были люди, без всяких практических навыков к работе артиллериста; даже без элементарного желания приобретать эти полезные навыки в ратной службе. Они должны были составить ядро подразделения. Короче, это было что-то с чем-то, и с боку бантик. С ними прибыли на Донбасс - бульбуляторы, марихуана, пьянство, свинство и хроническое нежелание защищать свою родину. То есть, весь тот отрицательный набор, который всегда характеризует всякое не только украинское быдло; собранное наспех по убитым селам и по зассаным подворотням городишек. Возникла крайняя необходимость, в самый короткий час, создать из них боеспособное воинское подразделение, которое бы обозначало украинское присутствие на Донбассе.
  Сюда же влили и прапорщика, с позывным "Сирко", который подписал повторный контракт на полгода. Невысокий и совсем невзрачный мужичонка лет 35, он полностью оправдывал свой незавидный позывной. Что заставило его снова отправиться на войну? Очевидно, не столь долг перед отчизной, сколько крупный долг какому-то банку. Эту задолженность у него скрупулезно вычитывали. Он постоянно жаловался автору, что: деньги у него отнимают, не объясняя причину, почему? Автор искренне удивлялся, так как сам никогда не допускал долгов никаким банкам. Хотя подмывало это сделать, когда по наводкам их же работников (а возможно и самых работников) у него умыкнули около пяти тысяч гривен. Автору пришлось тогда влезать в небольшой долг, чтоб расквитаться с хитрющим "Приватбанком".
  Сирко, похоже, принадлежал к той волне патриотов, которые первыми бросились - после Майдана, - на эту войну за подлинную независимость страны, которые в нечеловеческих условиях, стали прочной стеной на пути сепаратистов и бандитов. Их блиндаж залило талой водой, которую они отливали стоя по колени в ледяной жиже; он нажил там простудную болезнь, которая постоянно мучила его.
  Сирко запомнился тем, что постоянно названивал своей жене, "Мусе". Ходил в грязных брюках в штаб. Он был связистом. Это ему докладывали со всех постов. Он был очень неопрятным воином, и старшина Гетман искренне удивлялся тому: как он мог получить звание прапорщика?
  Сирко покупал себе бросательные ножи. Устроил себе тир.
  Сирко постоянно прорабатывал тоненькую книжку из серии "библиотека украинского воина"; испещряя ее всевозможными пометами. Делал он это несколько показательно; однажды автор не выдержал и заглянул в эти святцы - в ней были напечатаны статьи известного официозного украинского автора. На длительные беседы с автором он не шел, но с тех отрывочных разговоров, он вынес то, что тот пытается что-то изобразить на бумаге об этой войне. Автор тут же ему признался, что имеет опыт и уже несколько электронных книг, и сможет ему в чем-то помочь, если что-то потребуется для дела. Это его ничуть не заинтересовало; автор понял, что он еще на начальном этапе реализации этой идеи фикс.
  Возможно, если бы им пришлось выходить на одном посту, в достаточно продолжительном отрезке времени, то автор смог бы проникнуть в его мысли и что-то подкорректировать в будущей книге. Но это случилось лишь единожды, - и это было самое приятное дежурство.
  ...Автору памятны все напарники...
  Первый - низколобый грузчик из Шепетовки. Своею мрачностью, этот парень сильно смахивал на угрюмого мясника с районного базара. Призывая бога в память, автор не сразу припомнил его имя - Юрий. Внутри этого мужлана доминировала какая-то железная мужицкая логика, подправленная дикой физическою мощью. Он поведал автору: сколько мешков сахара он, обычно переносил за одну смену. Выходили какие-то невероятные, умопомрачительные цифры. За что ему на сахарном заводе платили немалые деньги. Глядя на этого сильного и уверенного в себе крепыша, можно было поверить, что он не стал бы привирать ни на йоту.
  Что же его сдружило с высоким и сутуловатым Колей из Новомосковска? Тот был еще тот хитрован, которых надо было сыскать. Коля был скептиком по своей натуре и диким украинофобом по родительскому и территориальному воспитанию. В восточных областях, в заброшенных городках, такие как он, не такая уж и большая редкость. Юра, скорее всего, служил ему форпостом, с которого тот мог открыто распространять свою агрессивность серой украинской быдло-ваты.
  Коля просил автора поменяться с ним напарниками, но автор настоял на том, чтоб смену отстоять-таки с Юрой. Автор намеревался со всеми ими познакомиться поближе; познавая всю эту серую мужицкую массу.
  Автор поступал, в этом плане, как любая творческая личность; благо сие ничего ему не стоило.
  В этой связке не только никто не употреблял марихуану, - дурь, - но, и оба были ярыми противниками ее употребления. Для автора это стало приятной неожиданностью. Коля был большим пересмешником, и часто потешался над нариком, Снопковским, - "Снопой", - следующим напарником.
  Однажды, этот Коля, подсмотрел, как тот оценивал доставленную ему порцию конопли: "пятку". Коля стал преподавать это: как визитную карточку Снопы:
  "- Травушка-муравушка. Забористая травушка".
  Коля воспроизводил то, о чем помалкивал ограниченный, своими местечковыми предрассудками, его напарник. Коля создавал, из окружающей действительности ему некую словесную иллюзию, капсулу, оболочку. Коля был нацелен, чтоб поразить воображаемого оппонента силой своей несокрушимой логики и оттенками своего необузданного воображения. Он очень скептичен и относится ко всему с большой долей настороженности. Украинское государство его чем-то серьезно обидело. Вооружив эту серую воинственность ненавистью ко всякому бытовому успеху. Коля ненавидел все, в чем просматривались ростки прекрасного, здорового, чистого и успешного в этой стране. Ему необходимо было выродиться в России. Тогда, он смело смог бы поносить, как истинный путиноид, российское правительство за недостаточно жесткие меры по отношению к Украине, и к остальному миру, в целом. Он не любил Америку, Европу, Японию. Постоянно сидел ВКонтактах. Замечание автора, что это мутная "эфэсбэшная" социальная сеть, и светиться в ней нет никакой необходимости для украинского воина - бросило Колю в озноб праведного гнева:
  "- А где тогда сидеть?" - Самое безобидное, что автор смог услышать в ответ.
  Он - выступает неисправимым ватником, когда говорит-предупреждает:
  - Будете еще эти убэдэшки (удостоверение участника боевых действий) закапывать, если не успеете их сожрать!
  ...Игорь Г., не в меру рассудительный парень, лет тридцати пяти, с которым автору удалось простоять одну ночь на соседнем "Посту Љ3"...
   Ничего автор не привнес в свое понимание "хороший парень", проговорив всю ночь. Автор поведал ему об Индии - удивительной стране, с офигенно цветущими деревьями и притягательными смуглыми тамильскими женщинами, которые искусно завертывают свои точеные изящные тела в отрезы разноцветных тканей, называемыми сари. О бесконечном океане, на песчаном берегу которого, высятся силуэты пальм и никогда не стихает рокот прибоя.
  С, "Космосом", автор не только ходил в наряды, но и пилил дрова. Его "заторможенность", как считалось многими, однако, не мешала ему успешно справляться со всеми хозяйственными работами, лучше всех. Дома у него осталась жена, которой он, постоянно названивал, в Ровенскую область. У этой женщины были свои дети. Он учил автора готовить зонтики - грибы, которые росли повсеместно в этом лесу, - и которые, автор никогда не попробовал бы, не встретись они здесь; он считал их - "жабами". Зонтики в кляре оказались отменными на вкус грибами, смахивающими на жареную рыбу: морского окуня.
  Но, больше всего ночных дежурств, автору удалось провести с тем же Снопой.
  Отец Снопы, служил в штабе бригады. Снопа служил там же на каких-то посыльных должностях; оттудова его перебросили сюда, на Донбасс. Он делал отчаянные усилия, чтоб снова вернуться в штаб. У него все там налажено. У него там жена и маленький ребенок; поговаривают, что он использует государственные выплаты на ребенка, на наркотики. Коля из Новомосковска, откровенно об этом толкует у костра.
  Снопа, постоянный напарник длинными, осенними ночами. Он занимает свой угол, через каждый час, отправляясь к любимому бульбулятору. Чтоб хоть как-то извести время, автор поддерживает огонь в печурке и расспрашивает его о наркотиках. Снопа что-то, неохотно, бурчит о "пятках" и канабисе. Снопа мечтает занять место автора у зева печурки. Автор не уступает ему, потому что потом придется снова растапливать. Покурив, Снопа засыпает. Автора раздражает Снопа: он выводит его своим курением, своими повадками законченного наркомана. Автор застрелил бы его, за попытку занять его место у зева печурки. Хворост потрескивает в огне; треск не дает слышать ночь. Вряд ли сепаратисты полезут через открытое пространство фермерского поля. На этом поле, кто-то хоронит пустые бутылки из-под водки; здесь регулярно выпивает молодежь...
  Каждую неделю, хотя бы один раз, мы выезжаем в чистое поле, под ЛЭП и начинаем тренироваться. Разворачивается весь дивизион. Укладываемся в нормативы. Наш дивизион служит, как устрашающий для сепаратистов: 203 калибр!
  На выездах, мне приходится подучивать этот разношерстный сброд. Они ничего не умеют делать, поэтому приходится все по десять раз перепроверять. Это помогает мне самому лучше понять свою позицию командира орудия. Я учусь больше, чем учу их.
  ...Мех вод у меня - дедушка Куку, Сольвар. Мы с ним одного поколения; он для меня не загадка. Но, Сольвар, очень хитер, словно лис. Это очень дорого обойдется мне и батарее в целом. Несмотря на свою разбитную показушность, он слабо разбирается в технике. Он пытался внушить автору о себе, как об очень опытном механике-водителе. Обычно начинает рассказывать о самоходках, отмечая их уникальность. Он рассказывал о плавающих танках все, что знал о них. Автор возразил ему, что советские плавающие танки - никуда не годящиеся металлические заготовки, какими оказалось на самом деле, в этом и вся их уникальность была: в исключительной несостоятельности, по причине своей редкой маломощности. Что Сольвару не очень понравилось. Обычный болтун и пьяница; все, на чем зиждился его немалый авторитет. В конце концов, он перепутал автору клеммы на аккумуляторах его самоходки, чем вывел сию боевую машину со строя. Это случилось во время вывода части этой бригады с Донбасса. Самоходка, постоянно, у него ломалась. Он не мог заехать на трал, пытаясь обвинить автора в том, что тот неправильно подает команды. О его страхах, похоже, знал зам.потех батареи. Автор не мог тогда догадаться: что они сговорились. Но, Сольвар слыл потешным дедушкой Куку, как его называл Коля из Новомосковска, - и ему все сходило с рук. В этой бригаде, дедушка Куку чувствовал себя, словно рыба в воде. Постоянно веселый, постоянно бухой и обкуренный.
  Однажды, с поддона потекла вода напополам с соляркой. Вина пала на автора?! Сольвар, перед выездом, отпустил болт; вода потекла на дорогу. Это все заметили. И живущий с ним в одной палатке старшина, побежал к автору. Сделав ложный замах головой для удара по лицу, он попытался взять автора на испуг. Автор - не испугался.
  - Выйдем? Отойдем в кусты? Один на один! Слышь, ты, лысый? Я хочу с тобою поговорить!
  - Я не хочу с тобой говорить. Не вижу причин. - Серьезная разница в возрасте позволяла автору отделаться от него словами. Гетману - около тридцати; накачанный бугай из подворотни. Один из тех, о ком предупреждал еще Викторович.
  Автор махнул рукой и попытался уйти..
  В это время подошел Пугач, и, не долго думая, в приказном порядке, приказал Сольвару, в три дня, поставить самоходку в строй. Три дня, дедушка Куку, взяв в помощники Вовку - Космоса, - чинил боевую единицу. Три дня автор ходил туда таскать из-под машины слитую с поддона солярку. Сотни литров солярки, вперемежку с водой, сливали в уцелевшие, - от наркоманов, - пластиковые бутыли.
  ...Автору выпала честь служить с такими специалистами...
  - Это - армия! Ты, что? Явился сюда командовать? - подхватил Сольвар, вслед за некоторыми старослужащими. Мнение явившиеся за автором из двенадцатой батареи, и взмыло здесь до гипертрофированного мнения большинства. Де-факто, в дивизионе качались права (полу)уголовными авторитетами. С этими понятиями должны были мириться даже Пугач, и остальные офицеры. Когда приходилось списывать разворованную солярку, которую прохиндеи умудрялись сливать окрестным фермерам.
  Сольвар и К, знали все ходы и выходы. Не случайно, возле самоходных артиллерийских установок установили дежурства; командирами проверялись замки и пломбы на баках.
  
  3
  
  Стало известно время демобилизации "шестой волны". Это событие не афишировалось до самого последнего срока. Произошло слияние двух дивизионов. В их дивизион вливались остатки личного состава и техника дивизиона выводимого из-под Волновахи. Их самоходки отправлялись на базу. С ними уехал Шило и Сольвар, как сопровождающий.
  В батарею вписалось чуть больше дюжины бойцов из доблестной ?? бригады. Судя по шевронам, они занимались там обслуживанием каких-то летательных аппаратов. Отбывали наряды, стояли на постах и КПП.
  ...В один прекрасный сентябрьский вечер, у костра появилась стайка молодых ребят...
  Большинство, судя выговору и манере держаться, были из Западной Украины.
  Автор подошел к костру, за которым они сидели, сбившись в кучу. Автору надобно было пополнять свой экипаж машины боевой, так как предыдущий растащили по другим машинам. Всех толковых замковых и наводчиков, которых автор готовил себе.
  Даже Эдик Б., законченный напарник Снопы, слыл к тому же непревзойденным разгильдяем, оставил автора, вернувшись в пункт постоянного дислоцирования, в Деточки. Эдик запомнился еще и тем, что, попавшись в лесу с водкой, которую нес в пакете, написал в своей объяснительной записке: "Я заказал себе минеральную воду, а таксист привез мне водку". Чем порадовал весь личный состав дивизиона.
  ...Среди новеньких выделялся один мегаломан, Жруй.
  Плохо было в этой истории то, что подобные, "замечательные люди", думали о своей собственной исключительности, на самом деле являясь больными мнимой "гениальностью". Хотя, если смотреть непредвзято на их работу, то они не были лишены многих достоинств. Им легко давалось то, к чему люди шли годами. Это развивает в них самых болезненное самомнение, которое порождает непомерные амбиции подобных типов. Это, к сожалению, не лечится; с этим невозможно бороться, кроме как постоянно потакать их прихотям. Со временем, это перетечет в них в маниакально-депрессивный психоз. Этот служил еще в милиции, скорее всего, в Ч...кой области. Приходилось много слушать его выступлений на эту тему. Он работал участковым; занимался наркотиками, пристрастившись там к марихуане.
  С появлением Снопы, оба, с первого взгляда поняли друг друга без слов. Ушли за палатку. Там хранился бульбулятор. Что и не говори: а рыбак рыбака видит издалека.
  ...Переменчивость настроения характерна для протекания мегаломании. Возникает потребность иметь при себе "обслуживающий персонал", который мегаломан тщательно подбирает под свои, диктаторские, мании.
  " - Сорока, мне сегодня твои перья не нравятся. Я убью тебя - и закопаю вон в том углу палатки. Ты сегодня умрешь. Я поссу на твою могилку. А, перед этим, я насру тебе в рот". - Мегаломан продолжал третировать свою жертву до тех пор, пока не выбивает из нее остатки человечности. Как это делали еще "деды" в советской армии. Тогда человека попавшего в СА, начинали третировать, в том числе и словесными эскападами: "Вешайтесь духи", " Я твою мамашю е...бал", "Ты мой сын", и т.д., пока жертва не превращалась в чмыря, в послушное животное.
  Нынче же, ситуация, в корне поменялась. Выражение: "Это армия сынок", - часто произносимое старослужащими, скорее всего, произносится в шутливом тоне. Жруй зашугал высокого, и крепкого на вид, Сороку. Он третировал этого высокого парня до тех пор, пока не превратил его в свою законную прислугу. Жруй не случайно выбрал себе эту жертву. Тот слыл устоявшимся уже алкоголиком, от которого избавились в предыдущей бригаде. Как и он больного на всю голову, Жруя.
  С Жруем прибыли не только алкоголики, но и залетчики всех мастей. Но этот мегаломан, потянул за собой в батарею только алкоголиков, которыми легче было понукать. Они стали безобидными исполнителями его воли.
  - Солдат должен идти туда, куда пошлет его сержант, - просвещал автора Жруй: - Солдат должен сражаться за сержанта, но думать так, что он сражается только за себя.
  Через неделю, Жруй, уже управлял своею командою. Втираясь в доверие к начальству.
  Ожидалось прибытие женского контингента. Надо было, срочно, утеплить палатку и настелить в ней полы. Жруй, сам напросился на это. Взяв одного из своих подопечных, он легко справился с поставленной задачей. Дальше все пошло как по маслу. Жруй умел общаться с деревом: с толком, используя свой несомненный талант. Скоро во всех палатках были насланы полы из ящиков от снарядов. Возле штаба, сразу же появились навесы и столики для проведения занятий.
  Жруй имел диплом какого-то института (по его словам), что-то связанное с педагогикой и историей. В числе каких-то групп, он участвовал в археологических раскопках. Диплом, похоже, помог ему устроиться в милицию. О барыгах и наркотиках, с его рассказов, можно было узнать о жизни в Украине в 90-х годах. Скорее всего - его выгнали из милиции; в полицию таких не принимают. С женой он развелся. С тестем не сложилось; тот заставлял его ухаживать за вьетнамскими свиньями. Короче, все ему были не рады, с его темпераментом, - и ему пришлось убегать на фронт. Здесь его тоже не жаловали, оставив где-то на позиции. Товарищи, обычно, быстро избавляются от таких. Тем не менее, они упорно искали место, где можно устроиться жить со своими психическими болячками. Это место, похоже, он нащупывал.
  Здесь надо сделать одно отступление. Служил, на офицерской должности в батарее, лейтенант Роман Борисович, Середа. Он проворонил ящик из прицелом от одной самоходной гаубицы, и эту машину закрепили за автором. Прицел Середа выпросил где-то, с уже затертым номером. Но, как быть с ящиком?.. Он "повесил" ящик на автора. "Тихо "спиз...л", и ушел, называется - нашел". - Автор не рассматривал этот вариант, которым владели многие. Тем более: все знали, что у этой самоходки кто-то приделал ноги прицелу. "Найди!", - приказал, старший лейтенант. - "Где же я его найду?", - спросил автор. - "Вы...еби, и скажи, что нашел", - предложил Роман Борисович. - " Мне он в х..й не впирался", - ответил автор. - "Тогда в приказном порядке". - "С этого, и надо было начинать..."
  С этого момента, подобными диалогами заканчивался практически каждый день. Лейтенант канючил, автор отмахивался от него. Мегаломан обещал сделать автору ящик. Начал, но сразу же бросил, как только поговорил с авторитетами.
  Автор довел эту до ума заготовку - и передал Середе готовый ящик.
  ...Пришел красавец-сентябрь, с его обволакивающей, бархатной теплотой...
  ...Пугач, однажды, организовал уборку в одном из проезжаемых сел. Иногда они отправлялись в какой-то глиняный яр, чтоб расстрелять мишени, сделанные из мешков, наполненных песком. Поддерживая себя в состоянии войны.
  На обратном пути, заметили заросший, неухоженный, обелиск. На памятных плитах были высечены фамилии и инициалы погибших в 1941-1945 годах сельчан.
  Пугач устроил там субботник. Три часа они чистили пространство памятника от пожухлой травы; вырубали не в меру разросшийся шиповник.
  Село некогда было большое. Инфраструктура - в советском формате. Без пропагандистской накачки, ватники оказались не в состоянии поддерживать свои архаические пантеоны. Не один из путинских кошельков, не раскошеливался на эти цели деньгами. Обелиск оброс, в человеческий рост, бурьянами.
  Украинские ратники вычистили его от мусора, и вывезли весь хлам на своем транспорте.
  ...Были порыты окопы на опушке леса, в твердом, как камень черноземе. Грунт, спрессованный летней жарой, не поддавался лопате...
  ...Блиндаж только начали, но так и не довели его до ума...
  Стараниями все того же командира Шила, автор постоянно терял экипажи, - но выезжая, с новым составом, он справлялся с задачами.
  Внутренняя рутина держала автора в напряжении, заставляла думать, и что-то постоянно решать.
  Сорвалось давление; автор почувствовал сильное недомогание - среди ночи на третьем посту. Сердце вырывалось из груди; его пронзала какая-то тревожащая боль; будто что-то мешало ему нормально трудиться на благо организма. Очень много неудобств доставляла испорченная молния в спальнике. Полученный автором еще в Деточках, без нормально функционирующей молнии, спальник оказался непригодным. Однажды, во время сна, автор оказался с непокрытыми ногами, после чего пришлось обращаться с ревматическими болями к врачу: от боли у него отнимались ноги. Автору повезло лишь в одном, что после полученного укола: боль, как рукой сняло.
  Время проходило в нарядах и нечастых выездах на позиции. Они крутили пушки.
  Молодежь попыталась использовать достоинства Мегаломана, чтоб доставать автора. Иногда у них что-то из этого получалось. Иногда они использовали, даже, Пугача, и это у них тоже получалось; и тогда компания оставалась удовлетворенной своими интрижками. Обычная жизнь в замкнутом коллективе.
  Пугач появлялся в расположении батареи, с проверками подготовки к зиме. В это время все занимались благоустройством быта. Они целый день обделывали клеенкой кухню; делали навесы. Пилили дрова и убирали территорию от опавших листьев и хвои.
  Мегаломан "сдал" кастрюлю рисовой каши, которую автор сварил из каких-то объедков. Дело в том, что курящих коноплю одолевал жор после сеансов возле бельбуляторов, и они, заскакивая на кухню, сжирали все съедобное, что попадало им на глаза. Некоторые, спешащие на дембель, оказывается, тоже любили бланшированные в банках сардины. Бычки любили не очень, но и эти банки трудно было отыскать уже на третий день, после получения. Тех продуктов, которые отпускались на десять дней, хватало от силы, лишь, на пять-шесть. Оставались: морковка да рис. Ячку они не кушали, от слова: вообще. Откуда у бывших колхозников, от нищего в первом поколении совка, появились это презрение, в общем-то, к нормальным ситным продуктам? Автору трудно комментировать всякие странности поведения молодого поколения совков. Эти орлы предпочитали заказывать себе пиццу с таксистами, и харчевались ею.
  Кто-то объявил себя заядлым рыбаком. У него, случилось однажды, накормить всю батарею щучатиной.
  Однако, это была капля в море. Надо было кому-то возится на кухне, что-то готовя из того, что осталось.
  Так и появился этот неудачно сваренный рис с обилием моркови и мучной подливы. Мегаломан запретил прикасаться кому-либо к этому вареву - и пригласил Пугача.
  Пугач пришел в сопровождении старшины Голуба, от которого автор получил тут же взыскание. Голуб поручал ему: "привести в порядок палатку, после исхода из нее "шестой волны"", - но автор отнесся к этому "по-наплевательски", "распознав" якобы очередную интрижку Жруя. Автору, как командиру орудия, собственно, не хотелось таскать в одно место кровати.
  Это было время, когда мегаломан Жруй пытался командовать всеми. Это был его звездный час! Это стало время больших перемен в жизни дивизиона.
  ...Мы отправляли все манатки дивизиона на станцию, погрузили военное имущество на эшелоны, в тентованные фуры, и отправили на базу.
  С самоходкой уехал Снопа, из авторского экипажа; "дедушка Куку", он же - Сольвар. Уехал и старший лейтенант Шило; и старшина Гетман. Стало тихо... и непривычно.
  Началось формирование двенадцатой батареи, под командованием Марчука. С расформированного дивизиона, прибывала старая новая техника и остатки личного состава.
  Началась зима.
  Дрова пилили в лесопосадках и привозили к палаткам. Сырая акация и слитая солярка с самоходок, как правило, создавали в палатках видимость уюта, - но ненадолго. Надо было поддерживать огонь, - но это никак не получалось. Люди работали на износ: днем работа или выезды, два-три построения и бесконечные наряды. Одетыми валились в спальники, и засыпали...
  ...На волне своей популярности, Жруй, метил уже, на командирскую должность. Он развернул бурную деятельность, словно родившись заново. Это, постоянно, происходит из людьми, которым приходится часто начинать все с нуля: эти резкие толчки вверх по карьерной лестнице, после крутого пике вниз, по причине своей крайней психической неуравновешенности. Жруй создает свою группу (из прибывших с ним) внутри самой батареи. Они контролируют автотранспорт. Этому способствовал Марчук. Ему важно было, чтоб Жруй приобретал вес и силу. Жруй превосходил в это время, даже сам себя. Доставал бензопилы и пилил дрова. Очень злился, если кто-то вмешивался в его пространство. Он старался выглядеть незаменимым в батарее. Это делалось для того, чтоб Марчук, в конце концов, выжил меня из командирской должности.
  Когда автор отбыл в отпуск, Жруй повздорил, и, если не врали, устроил победную драку с офицером - отвечающим за воспитательную работу с личным составом батареи (что-то типа, советского замполита). Это досадное происшествие замяли сразу, поскольку Марчук старался довести свое намерение до конца. Без Жруя, ему казалось это, тогда, сделать будет совсем непросто.
  Автор давно вел переговоры со своим товарищем по начальному этапу. Саня М., попал на "акацию" (2С3), идя бойцом в 30 бригаду. Со временем, они созвонились. Саня поучаствовал уже в боях. Рассказывал по телефону о своих внутренних ощущениях: после боя. Жили они в заброшенном коровнике; поставив там палатки. Автору, действительно, надоела эта навязчивая возня с Марчуком, в этом лесу. Автор попросился перевестись к нему. Саня был совсем не против этого. Он поговорил со своим командиром. Его командир, дал согласие. Автору предстояло пройти свою часть дистанции - с разговора с Пугачем.
  Пугач, сказал:
  - Даже если я тебя отпущу. Что, совсем, не так. Тебя не отпустит Командир. (командир бригады). Без его подписи, никакие переводы невозможны. Так, что оставь пустую затею. С этого ничего не выйдет.
  Дело, практически, остановилось. Было еще несколько звонков: с той и другой стороны - и, только, после этого, окончательно заглохло. Тогда, автор решил здесь долго не задерживаться. С Марчуком, автор уже не смог бы планировать своего будущего. У Марчука были свои планы - сюда рвался один командир из демобилизованных, Чолпан. Он расчищал ему место.
  - Ты можешь уходить хоть на все четыре стороны. - Сказал Марчук автору во время построения батареи: - Я буду только рад.
  Автор с ним был согласен. Пугач был, похоже, в курсе дела. Эта возня с Магаломаном, накануне, подсказывала ему внутренний расклад в батарее.
  Они обрели друг друга - Мегаломан и Марчук. В батарее, быстрыми темпами, воссоздавалась атмосфера заточения (тюремной камеры), при которой возможно существование только одного вида коммуникации - холуев, мужиков, изгоев и авторитетов.
  Одного Мегаломана хватило на замену ушедшего с шестой волной всего зоновского шалмана?
  Автор понимал, что послужит всем отличным стимулом для сплочения коллектива; но только на время этой интрижки. Автор уже знал, как он сильно разочарует Марчука. Автор тянул лишь время, чтоб они, поглубже, втянулись в свою же интригу. Мегаломан Жруй, стал приглашать в палатку каких-то известных ему авторитетов из водителей; пил с ними, приглашал Вадима. Это выглядело со стороны, как организация нового бандитского шалмана. Видно, по-другому, Марчук не смог бы утверждать свой авторитет. Автор ему мешал в этом?..
  ...На какое-то время, автор закрепился на третьем посту. С которого доставлялось в расположение дивизиона марихуана и алкоголь.
  ...Темные ночи, со звездами. Мыши в хибарке, поедающие все, что они находили от продуктов до сигарет. Особенные прожорливые, донбасские мыши. Говорили, что их вывели в российских лабораториях?..
  ...Кот Барсик, ловил их десятками и которых не съедал, игрался с ними. Вскоре, этого замечательного кошака, убил шлагбаум: деревяшка свалилась ему прямо на голову.
  ...Тем временем в палатке уже организовалась группировка на подобии той, в которой происходило становление Марчука как командира.
  ...Вадим и Жруй, пьянки каждую ночь; в другом углу другая кодла. Компания каждые выходные отправлялась в сауну.
  Шесть-семь человек заказывали сауну по телефону; вызывали такси.
  ...Однажды магаломан уговорил-таки и автора. Автор не увидел в этом никакого подвоха; хотя этого следовало бы ожидать. Со временем это прояснилось. Мегаломану потребовалось подметить какой-то изъян в физической форме, чтоб найти сравнения в животном мире. Малейший намек на это сходство. Автор имел больше ста килограммов боевого веса. Это все и подсказало Жрую направление атаки:
  "Кнур!", - " Ты в нас, оказывается, специалист по свиньям?".
  Именно, после этой поездки Жруй впервые проорал на всю палатку: "Кнур!". Автор не почувствовал себя уязвленным, поскольку его вопль касался обычных толстяков. Доставала сама манера исполнения этого - "КНУР!". Автор, сразу же, отослал его: "На йух!". И, так продолжалось, около месяца. Стало видно, зачем Марчук держит этого больного мегаломана у себя в батарее.
  Марчук, в это время, дожидался Челпона, ушедшего с шестой волной командира орудия, с которым у него сложились хорошие отношения.
  - Приедет Чалпон. Он станет командиром первого орудия. Ты не справляешься у меня, - сказал Марчук.
  - Пусть будет Чалпон, - сказал автор.
  - Договорились, - сказал Марчук.
  ... Они встречали Новый год. Это была хорошая встреча. Марчук больше не требовал от Мегаломана устраивать с автором внутри палаточных перепалок.
  Автор был далеким от мысли, что бы Жруй бросился на него с кулаками, как на этого на офицера, по работе с личным составом. Ограничившись с ним только словесными баталиями. Агрессивный неврастеник, умел просчитывать допустимую степень своих рисков. Несмотря на все свои психические болячки.
  ...Автор решил здесь не задерживаться...
  Организм его ощущал близкий момент развязки. К этому вело: общая неустроенность, жизнь в холодных палатках, неисправная молния на спальнике, копание окопов и блиндажей, рубка подлеска для защиты периметра от вражеских диверсионных групп, круглосуточные дежурства на постах, выражаемое словами: "тяготы армейской жизни". К этим же, рутинным факторам, можно относить, и спровоцированное напряженное состояние в отношениях с командиром батареи, с Марчуком. Уставший от постоянного напряжения немолодой организм автора, и сытное питание, сделали свое дело: у него сорвалось давление. Оставаясь, в одиночку, на всю ночь на посту Љ3, автор сидел в обнимку со своим другом-автоматом, и дожидался инфаркта. Сердце напряженно стучало в груди: в эти минуты, автор не был уверен, что дотянет до утра. Но приходило долгожданное утро, приходила смена, и он отправлялся в палатку с ощущением, пока что, выполненного долга. Жизнь снова налаживалась. До следующего срыва.
  Марчуку не нравилось его устойчивость. Он пытался усложнять автору жизнь, на сколько ему хватало воображения. Ему бы в советскую армию. Случалось так, что он даже в день нарядов, умудрялся запихать автора еще и на копание блиндажей.
  Однажды он отправил автора в кухонный наряд; командира самоходки. Обычно в этих, кухонных делах, использовались обычные номера экипажей; проштрафившиеся или "избранные" по каким-то иным критериям "профнепригодности". Это можно было расценивать, как очередное унижение, но автор к такому поведению командира уже стал привыкать, и учился жить по библейной мудрости: "Все, что не убивает - делает нас сильнее". Он сделал эту работу на кухне без особого рвения, показывая всем видом, что не обязан это делать. Следственно и спрашивать у него нечего. Как следствие: каша получилась недоваренной, и что-то там еще получилось не так как надо, и, очевидно, все это дошло да начальства: Марчуку было приказано не повторять подобных экспериментов.
  Впрочем, уже на следующий день, автор отбыл в отпуск.
  Снова смурое, неприглядное донбассовское небо. Они, втроем, стоят на трассе, и дожидаются попутного автобуса на Покровское.
  - Нет ничего запрещенного? - спрашивает Попик, один из командиров.
  - Есть, - говорит автор. Достает, надежно спрятанный, патрон. Один из неучтенных, с "левой" партии. Это зенитчики подбросили автору: так, на всякий случай. Автор мог использовать его, в непредвиденных обстоятельствах, о которых не хотелось бы распространяться.
  Попик выбросил этот патрон: от греха подальше. Он обязан был бы обыскать автора?..
  В полдень, они добрались до Покровского; пересели еще на один автобус и уже на нем попали в Днепр. С Днепра - в Киев.
  ...Столица встречала автора предпраздничными хлопотами. На Крещатике стояли уже привычные, нарядные лавки, в которых продавались всякие мясные деликатесы, в большие емкости был разлит глинтвейн. Здесь торговали сладостями; создавая атмосферу приближающегося праздника. Войны совсем не ощущалось. У автора даже появилась мысль, что людям сознательно вживлялось праздничное настроение. Раз войны нет - потому и нет агрессора; страна воюет не с Россией, а с какими-то демонами (одним словом - сепаратистами). Украинские телеканалы транслировали всякую чепуху; враг был не дегуманизированный и не расчеловеченный. Искаженность мышления наших правителей, обуславливалась веками отрицательного генетического отбора. Они вышли из тех, кто служил в колониальной администрации; они привыкли бояться за потерю лояльности. Они выросли из страха своих родителей, перед мнимой российской имперской мощью. Но, большая часть украинского народа, завоевавшая недавно свою свободу на баррикадах, защищая ее от наседавшего врага, оказалась впереди идущей, у тех, кто захватив власть в свои руки, теперь судорожно пытался достичь понимания глубины, оказавшейся у народа свободы. Руководить свободой, свободными людьми, всегда труднее, чем управлять при тирании; здесь и векового опыта нет. Это все непривычно, а для большинства колхозных рабов, привыкших жить в патерналистском обществе обезлюдненных сел, это вообще кажется дикостью; зачем им свобода, когда они играли с барином в кошки мышки, добывая еду по ночам. Советская интеллигенция к числу понимающих людей, вообще не имеет никакого отношения. Из воспитанных на коммунистических лозунгах людей, удачно сложившейся карьерой могли гордится только надсмотрщики в концентрационных лагерях, поскольку у них появилась настоящая власть.
  Страна училась пользоваться своей свободой, которую надо было еще отстоять. Патриоты отстаивали ее в лесах на Донбассе.
  Автор поселился в племянника на Дарницком районе; ходил по Киеву.
  ...Через два дня он отправился в Киевский госпиталь, разобраться со своим сердцем...
  Измерили давление. Оно было во многом повышенное. Причина была установлена. Врач, женщина, посоветовала автору меньше обращать внимания на эти вещи, продолжать службу. Об отношениях со Жруем и Марчуком она не могла догадываться - поэтому автор должен был решать сам: как ему поступать дальше.
  Автор не привык защищать свою родину, защищая только себя. Или, - или.
  Вернувшись на Донбасс, автор оказался в теплой атмосфере предпраздничных приготовлений. Да уже все было готово. Получили подарки от волонтеров. Распределили все по палаткам. И даже Жруй с Марчуком, в этот период, не вызывали в авторе отторжения и неприязни. Иногда автор отправлялся на зимнюю рыбалку; выпрашивал удочку и давал мастер-класс местным рыбакам (ему подарили старенькую, удачливую удочку). Рыбы было много и ловилась она отменно.
  Неожиданно для автора, перед самим празднованием Нового года, отозвали с должности командира дивизиона Пугача. Он казался автору незаменимым и надежным командиром. Пугач пытался создать особую атмосферу, - и это ему удавалось. С такой командой, в которой чуть ли не половина состава - это откровенное социальное дно, расположенное ко всякого рода социальным болячкам современного города: к наркомании, если таковой считать постоянное курение канабиса. В сочетании с регулярными попойками, это стало настоящей проблемой дивизиона.
  Устав бороться с этими болячками, начальник штаба, скромно попросил: "Если нельзя прекратить, то пейте, хотя бы, без фанатизма".
  Чтобы оставить как можно меньше времени на пьянки, построения дивизиона теперь проводили в девять часов вечера.
  Служба без привычного Пугача, потеряла для автора всякий интерес. Я___ко, начальник штаба, заменил его, уже, перед своей собственной демобилизацией.
  - Съели-таки своего командира, - обратился он в сердцах, к дивизиону.
  Начали отстреливать собак; в том числе и Бушлата - собаку который служил еще зенитчикам на третьем посту. Я___ко, мстил им, как и подобает, за хорошего офицера.
  Автор не видел уже командиров в начавшемся бедламе. Он перестал контролировать себя, как командир орудия. Все реже выезжая, в подобном качестве, на имитацию учебных стрельб.
  А, однажды, допустил подсознательную ошибку. Им разрешили не снимать чехлы со стволов пушек. Автор видел, как к его самоходке, скрадом, приближается старшина Голуб.
  - У тебя, почему чехол на стволе? - спросил Голуб, уже похлопывая себя по плечу, за проявленную бдительность. Он поглядывал на начальство, которое руководило стрельбами.
  Автор дал команду опустить ствол орудия и снять чехол. Кто такой этот старшина, во время учений, когда рядом командование стрельбами?
  Марчук вдохновился этим случаем, и стал редко допускать автора к орудию (автор отмеривал последние дни в расположении дивизиона). Давление менялось уже по несколько раз на дню. Особенно это было заметно, в те глухие зимние ночи, когда обкурившиеся гопники, не являлись на смену, и приходилось выстаивать лишние часы на постах.
  Это была установка Марчука? Однажды, он отправил к автору в наряд Вадима.
  Автор никогда не знал, что ожидать от непредсказуемого гопника. Этот - был настоящим продуктом, примерно воспитанным подворотней. Был очень мнительным и завистливым юношей. Любил, чтобы с ним считались, не заслуживая на это никакого права. Свой авторитет, он пытался навязать излишней жестокостью. Сначала он сам предложил автору, взять власть в палатке. Автор, шутливо, отказался. Тогда Вадим начал искать ее в союзе с Жуем.
  На этот раз Вадим притащил бутылку коньяка, и предложил автору: распить ее на посту. Что была провокация, автор должен был догадаться. Иного от Вадима ждать не приходилось. Марчука? Зачем?
  Зачем ему подсунул Марчук этого подонка? Иногда, Вадим напоминал автору затравленную крысу. Он брал свою жертву на испуг. Тогда будут и восхищаться такой крысой. Он бравировал своей наглостью, лихостью, блефом (загрызть кого-то крыса не могла, - но всегда блефовала). Умение прыгнуть на врага с криком: "Убью гада! Век воли не видать! Я - психованный!" Жить скрытно и побеждать - незаметно, у этого крысеныша не получалось. Приходилось закатывать истерики. Случалось, что он в открытую пытался противостоять офицерам на построениях. Получал от них, но с присущим ему настроем, он снова и снова искал приключений.
  Забегая вперед. Однажды обкурившись вместе, Вадим открыл стрельбу на посту по своему напарнику. Выпустив по нему пол магазина патронов, - тот чуть было не зарылся в землю, словно крот. Случай произошел в феврале месяце, когда автор был далеко - на Яворивском полигоне, на сержантских курсах. Об этом случае ему рассказали те, кто поддерживал связь с Марчуком. Отличная иллюстрация его невменяемости.
  Марчуку, знавшему, что автору предстоит поездка на Яворивский полигон, решил действовать таким образом, что попытаться упредить этот случай: приставить к нему в наряд Вадима с бутылкой закупленного им коньяка. Автор немного выпил - впервые? - чтоб не прослыть стукачем. Это было бы хуже. Впрочем, эти провокации, ничего не могли дать, положительного, Марчуку.
  Зимой, после Нового года, стало больше работ на блиндажах и вырубки подлеска. Командир бригады распорядился передислоцировать технику со снарядами в выбранное им место: подальше от дороги, по которой шастают все кому не лень, а таксисты подвозят алкоголь и марихуану.
  ...В эти дни, всем командирам орудий, присвоили звания "старший солдат". Они праздновали этот успех, приподнятым настроением. К автору, они оставались снисходительны целый день. Он не получил звания: "ефрейтор".
  Трудно даже определить, кто из них покажет себя сильным в бою; очевидно, уходя из должности командира дивизиона, Пугач не видел в них настоящих командиров. Его легко можно было понять: он уже прошел эту войну и видел намного больше чем остальные. Впрочем, оценку можно было сложить, только вывалившись из палатки. Возле каждой, стояло по несколько сломанных уже бензопил. Но большинство безупречно верили в то, что умеют с ними обращаться. Великая актриса, Мерил Стрип, завоевавшая целых три "Оскара", восемь "Золотых глобусов", две премии ВАFТА, удостоенная собственной звезды на "Алее славы", как-то проговорилась: что в свои 25 лет, она считала себя крупнейшим специалистом о том, как надо играть все роли в Голливуде. С годами, по ее собственному признанию, она становилась меньше быть уверенной в этом. Эти же высказывали свое мнение обо всех и обо всем, зная как все надо делать, - но делали, обычно, из рук вон плохо, или не делали вовсе.
  Взрослый, интеллектуально развитый человек, после двадцати пяти, уже обязан обзавестись какой-то духовной начинкой. К этому времени, формируется определенный жизненный опыт, помогающий ему ориентироваться в окружающей обстановке. Он обязан предполагать последствия от своих поступков. Но, с курильщиками марихуаны, дела обстоят иначе...
  Автор, накануне отзыва Пугача, стал невольным слушателем его разговора с заместителем командира бригады, который прибыл сюда с инспекцией. Пугач и инспектирующий, как сейчас заведено, обедали за одним столом с автором. Пугач давал краткие характеристики подчиненным офицерам, не тяготясь присутствием постороннего человека, который делает вид, что увлечен гречневой кашей.
  - После демобилизации, (Викторовича), я не вижу, кем его можно заменить, - говорил Пугач. - Марчук? - так себе. Остальные? Еще - хуже.
  Автор не вправе передавать весь услышанный разговор, поскольку это касается лишь боеспособности.
  Участие в боевых действиях, должно было бы расставить все точки над "i". Стрельнуть-то смогу все; на полигоне получалось, а вот, потом... Здесь надо иметь холодную голову; что-то от настоящей личности. Что практически, нельзя рассмотреть среди невоюющего воинства. Офицеры были слишком молоды; едва только закончилось формирование психики. Это сложный процесс... по-настоящему человек может воевать только сознательно.
  ...Однажды, вечером, автора вызвали в штаб, начались уговоры, чтоб он не ехал на Яворивский полигон учиться на сержанта. Отказался в пользу Юры П,.
  Автор знал, что Юру вряд ли пошлют, поскольку Юра закончил Политех; что он весь нарядный, словно праздник. Юра хочет попасть в офицеры; все делает для своей карьеры. Новая, сепаратистская "горка", ладно смотрится на нем. Каждый вечер, он приносит в палатку умывальник и моется, чистой подогретой водой. Он не пьет водки, и не курит анашу. Он очень примерный командир уже главного орудия; Марчук поставил его на место автора этих писательских заметок. Только вот командир бригады, тоже, не видит в Юре будущего офицера; срывает с Юры все прибамбасы, украшающие его грудь. Им надо боевые командиры; а не отличники боевой и политической подготовки. Чтоб в грязи и в мыле, пахали здесь, как лошади. Имея лишь представление о чистоте и порядке своего орудия. Чтоб у бойца был боевой внешний вид, а не гламурный, словно человек направляется на вечеринку. Не с флагом Волыни, как мотается на учебные стрельбы Марчук, повешенном на свою "моталыгу" (не хватало только этой разновидности сепаратизма). Землячество явилось последней степенью разложения в советской армии.
  В каком-то смысле автор представлял для них ценность. Автор не отказался - и заехал, сначала в Штаб, в Деточки, а потом, отправился на Яворивский полигон.
  Встретив его в Штабе, Пугач спросил:
  - Ну, что? выбрался с леса?
  - С давлением, - ответил автор. - Теперь надо в госпиталь. Я не готов ехать на Яворивский полигон.
  - Там и полечишься, - утешительным тоном, сказал Пугач. Автору трудно было определить по выражению его лица, что он хотел сказать этими словами. Возможно, - это была примитивная месть Марчуку, и таким же, как он, молодым оболтусам, из-за которых ему пришлось уехать из Донбасса.
  ...Давление, по-прежнему, не отпускало автора...
  Почему увольняются с рядов украинской армии?.. Очевидно, что каждый патриот УКРАИНЫ, намеревается воевать не где-нибудь в лесу на Донбассе, а лишь на передовой позиции. В таких случаях не говорят о собственной выгоде. Не в спровоцированной болезни, автор отказался от службы. Автор столкнулся с унижением собственного достоинства, которое смог компенсировать уходом. Жизнь уже побросала автора, но, каждый раз, встречаясь с человеческой подлостью, автор делает собственные выводы: поступает по своему опыту. А как же служба родине? Не гоже так воевать. Постоянно находиться в стрессовой ситуации; настаивать себя на выживание. Уходя на гражданку, автор готовиться к новой войне. На всем протяжении своей кровавой истории, Россия доказывала, что ей нужны только территории и рабы. Только наличием головорезов, не осилить такого врага. Финны, в развязанной СССР войне, воевали за собственный дом, за свою родину. У патриотов Украины, тоже, нет иного выбора...
  ...Автора дождались-таки: Яворивский полигон и холодная палатка. Марат, который очень обрадовался их новой встрече.
  - Я же говорил... Говорил, что мы еще встретимся! - говорил Марат, пожимая руку.
  - Кажется, это уже... в последний раз, - сказал автор. - У меня подскочило давление. Я решил, не задерживаться в армии.
  Они сидели в столовой, и мирно разговаривали. Здесь всегда много солдат и сержантов; это скопище настраивало автора на хорошие мысли. Есть, значит, кому защищать Украину.
  - ...Со мной проживает жена. Детей у нас, к сожалению, нет, - делится подробностями своей жизни, бравый сержант. - Я уже смирился, и привык к этому положению. К чему, по сути, привыкнуть очень трудно. Скоро отправляюсь на учебу. Будут учить по натовским стандартам...
  ...Автор уже не ходил на занятия...
  ...Автор ходил в санчасть, и ждал отправки в госпиталь...
  
  
  2017 - 2019
  
  Полковники
  
   ...За спиною - уже два госпиталя. Я являлся в часть и снова отправлялся не на Донбасс. Давление, все никак не спадало. Стабильно выдерживало отметку: 160/100 и выше. Иногда выше, иногда ниже, но это: сути уже не меняло. С таким давлением, я не намеревался мучиться на постах, в нетопленных палатках, на лесосеках и в окопах, тем более, что я уже знал, наверное, чем может все закончиться; я заходил в санчасть, где сестра измеряла мне давление, давала таблетки и - на следующий день - капитан мед.службы выписывал мне направление в столичный госпиталь (НВВГУ"ГВКГ"): со всевозможными медицинскими заключениями с предыдущих мед. Учреждений. Теперь я мог, по всей видимости, рассчитывать на досрочный разрыв контракта.
  Я, внутренне, подготовился к этому событию; возраст сказывался, да и жажда заниматься литературной деятельностью превалировала во мне. Сбой в физическом устройстве организма, только укреплял литературные стремления. Не следовало, вообще, было идти на войну? Я ведь не собирался отсиживаться в тылу... собирался на передовую... Мне нужны были свежие впечатления, которые я мог получить только на этой войне. Я не жалел, что снова прошел воинский путь; окунул себя в события, которыми живет новое поколение патриотов.
  Я еще какое-то время нахожусь в расположении бригады, приучая себя к мысли, что я нахожусь на правильном пути. Просторный военный плац, с ракетой. Казармы, столовая и штаб по периметру. Старенькие, совковые, двухъярусные кровати в казарме. Дневальные. Третий дивизион, по-прежнему, готовится в зону АТО. Но, тем не менее, в зоне АТО остается наш дивизион (и будет оставаться там).
  Чтоб убить свободное время, поутру - решил отправиться на Днепр. За ворота - и: мимо военных складов, дорогами, а потом и по направлению к реке, через весь полигон: по пересеченной местности, по каким-то песчаным складкам и лескам, вышел на заросший камышами берег обширного залива; и - дальше - через пахнущий прелой листвой, молодой осинник... Выхожу на песчаный обрывистый берег Днепра. Ласковые котики на склоненных к воде ветках ив, говорят только о том, что сюда пришла весна. Млечной сыростью веет от воды. Дымчатой поволокой окутана середина Днепра; того берега почти не разглядеть. Силуэт дрейфующей лодки с темным силуэтом рыбака, вырисовывается напротив обширного залива. Кому-то потребовалось проверять сети. Вдали, на плёсе, темнеет огромная стая каких-то водоплавающих птиц.
  Оккупировав прибрежную скамейку напротив высокой ольхи, растущей у самой кромки воды, тут же начинаю прислушиваться к голосу природы. Стараюсь глубже наполнять легкие, чтоб скорее надышаться свежим воздухом весны и свободы. Начинаю посматривать на воду, в визуальном поиске рыб, - но они остаются для меня невидимыми (даже мальков не видать); красивая ровная песчаная отмель уходит куда-то в реку, - и скоро мне приходится уходить отсюда, так и не увидав их: снова по набитым дорогам, по складкам песчаных холмов. Совсем рядом разухались пушки, с шуршащим звуком понеслись куда-то вдаль выпущенные один за другим снаряды, где-то вдалеке рванули первые разрывы. Выстрелы пушек вернули меня в действительность. Это тренируется заезжая бригада. Скоро я появляюсь в месте ее дислокации. Палатки, машины и пушки. Есть колючая проволока. На меня никто особо не обращает внимания; все занимаются своими делами. Завтра, я тоже займусь своими делами.
  "- Снова ты куда-то пропал? Я тебя везде ищу. Звонил. Умеешь же ты заныкаться..." - Я захожу в курилку, а там тот самый старлей из десятой, Шило, он снова наш командир. - "Был рядом...", - говорю. - "Где: "рядом"?". - "В чопке сидел. Смотрел телевизор". - Зачем ему знать, где контрактник проводит время? Давление все никак не падает. "- А на звонок, почему не отвечаешь?" - спрашивает он. - "Можно перезвонить? Никаких вызовов у меня на телефоне нет. Проверю номер". - Одна цифра в набранном им номере - последняя - не совпадает. Кто-то из сослуживцев подставляет? Не стоит теперь на этом заострять свое внимание. Характеристика для госпиталя уже готова. Другие документы - в наличии.
  ...Утром я отправляюсь в Киевский госпиталь...
  Весна уже звонит во все колокола. Особенно, когда едешь по дороге в Киев; это видно по полям, деревьям. Свежим запахом надежд веет отовсюду.
  ...Пожилая женщина (я подымаюсь по бывшей Щорса) подкармливает наглую ворону.
  "Она меня здесь поджидает. Я к ней прихожу почти каждый день, и, очень грустно бывает, когда ворона не прилетает", - говорит женщина, когда я прохожу мимо, подымаясь от Палаца культуры "Украина". Я рассказываю ей историю, как ворона бросая на асфальт грецкие орехи, раскалывает их. Однажды я наблюдал такое на Софиевской площади.
  "Ооо! Эта птица очень мудрая!" - Бабушка произносит это уже так, будто постоянно общается с воронами.
  В городе еще больше признаков весеннего наступления. Яркое весеннее солнышко не только растормошило природу, выпроводив на улицы Киева бесконечный автомобильный поток; шуршащий звук шин, подавил звуковые признаки весны. Растущие под домами клены обкидывали асфальт нежно-желто-зелеными чешуйками своего нарядного убранства.
  ...Укладываюсь в Кардиологическое отделение. Что почти на самом входе в этот, городок-крепость. Здесь, все как положено: крепкие кирпичные строения корпусов и старинные пушки у стен поликлиники...
  Палата рассчитана только на атошников. Но подселяют сюда и многих полковников.
  Мы, оба атошника, похоже, служим для какой-то галочки в документах.
  Леша живет здесь уже третий день. Мелко-костный и невысокий. Механик-водитель танка. Сержант, если верить его словам. Бригада их стоит в резерве. Так, что разговора о войне не выйдет. "Я в рот е..., я воевал, я танки грыз, как барбарис"! - Этого не будет. Его внешность напоминает мне деревенщину, хотя я могу ошибиться, не помню, откуда он; у него какие-то свои интересы в армии, и они лежат в другой плоскости от потребностей государства. Он не говорит мне, но это постоянно приходит на ум, когда с ним начинаешь общаться. Типичная, крестьянская психология. Не знаю, зачем ему понадобилась война? "Патриотизм" его - на нуле. Впрочем, таких сейчас очень много на Донбассе, во всяком случае, там, где я пребывал, такая категория людей теперь превалирует. С Лешей какая-то странная хворь приключилась (и болезнь ли это, вообще?): он, рассказывает, что он потерял сознание прямо на плацу. Что-то случилось с сердцем? Врачи пытаются что-то выяснить. Леша ходит весь в шнурах, в каких-то присосках.
  Чтоб хоть как-то развеяться, выхожу на свежий воздух. Дефилирую по ухоженным дорожкам, под липами и каштанами. Спускаюсь вниз, чтоб пройтись к буфету. Все делается прогулочным шагом: к перегораживающей дорогу арке, под ней - и налево. Встречаю, так сказать своего сослуживца, из соседнего дивизиона, Марчела. Плоское асимметрическое лицо, с несмываемым загаром; окаймленном незначительной растительностью. Одним словом: молдаванина. До осени Марчел служил во втором дивизионе, находившимся в районе В...хи. Там и сотворил свой основной подвиг. О котором мне поведал. Вылез из блиндажа ночью поссать - и обнаружил в расположении поста: четырех человек. После их ареста, оказалось, что в расположение дивизиона, пробрались сепаратисты.
  -Батя, ты еще не был у волонтеров? - спрашивает Марчел. - Зайди - не пожалеешь, - продолжал он: - У них можно что-то достать. Кроссовки, футболки, носки, трусы. Смотри: какие мне классные достались. - Он поднимает ногу, чтобы лучше можно было рассмотреть его новые кроссовки, с разноцветными вставками. - Ну, и еда... Сможешь, потом, на ужин не ходить. Идешь прямо под арку, налево, увидишь купол церкви...
  За крепостными стенами - находится "Волонтерский центр". Взял себе старые, уже разношенные кроссовки, поелику берцы, мне за круглый год, зело осточертели. Какую-то, еще, спортивную одежду. С еды - творог, сметана, бананы, яблоки... Целый пакет. Чем, очень, обрадую Лешу.
  - Завтра, - говорю, - твоя очередь идти. - Рассказал маршрут.
  ...К вечеру к нам вселили первого полковника.
  - Владимир, - представлялся он, поочередно предлагая нам с Лешей, свою крепкую ладонь.
  Высокий и представительный мужчина; безупречная военная выправка. Поседевшие виски только указывали на летнюю зрелость полковника, как и на его внутреннюю породистость; спелость состояния его души (духа). Настоящий полковник. По фамилии: Сор...н.
  Полковник, сразу же, провел рекогносцировку местности. Оценил стратегическую обстановку. Осмотрел все углы, очевидно на предмет злостных нарушителей воинской дисциплины пауков; занял кровать вдоль выходящей наружу стены, справа у окна, поскольку Лешина - справа, стоящая у самой двери; я занимал левый дальний угол от двери, у стола, большую часть столешницы которого оккупировал телевизор, закрывая мне окно (я имел доступ лишь до края подоконника). Стены в палате высокие; видно что недавно ремонтированные; все равно претендовали на почтенный статус "древние".
  Полковник, по-деловому, разложил по тумбочке свои вещи, подчеркивая свою аккуратность, доводя нам до сведения:
  - Я бывал здесь много раз. Раньше здесь был порядок. А теперь все не так... - Следует перечень того, во что он вкладывает понятие: "не так". И, главное - поменялось начальство отделения. По его словам: - Прежнее руководство - отличалось куда более серьезным отношением к делу.
  - Плохо убирают палату, - посетовал полковник. - Это говорит о дисциплине. С персонала надо больше спрашивать. Пыль на подоконнике.
  Сделав вступление в должность "старшего по палате", он немного успокоился и уже к следующему дню мы узнали, в его лице, иного полковника.
  Сказать о том, что наши полковники не патриотичны - это значит: не о чем не сказать. Они, в основной своей массе, очень враждебно настроены к украинской независимости. Настоящей службой, они считают свою службу в советской армии, когда они в составе СВГГ, находились на должностях командиров батальонов и полков. Скоро нам с Лешей представилась возможность услышать его честную исповедь, как они, военные, с нескрываемым чувством собственной вины, оставляли обжитые европейские равнины (российские попы говорят: "намоленные", а для шовинистов "сакральные" места), обильно политые кровью пяди земли, завоеванные доблестью русского оружия. Я сразу же понял, что в палате "атошников" пытается об устроиться "русский мир", во всей своей незавидной красе. Стараясь как-то не поддаваться влиянию полковника, я стал усложнять ему жизнь неистовыми спорами. Иными словами: начал накалять атмосферу.
  Скоро я знал, что он здесь работает не один в этом ключе, что его друг, тоже полковник, стал священником, и часто появляется здесь, разнося церковную литературу.
  - Он служит в московском патриархате! - догадался я. - Ну, конечно же, на Донбассе, сепаратисты в храмах, этого патриархата, прячут взрывчатку. Оружие.
  - Это надо еще доказать, - естественно, говорил полковник Сор...н.
  - Мне, например, доказывать ничего не надо. Это враждебная украинцам организация. С чуждым, этой земле, духом. А вам, полковникам, надо доказательства?
  - Он не с московского патриархата, - меняя тактику, сказал Сор...н. - Там неясная какая-то организация. Он дает книжки - сможешь ознакомиться, - они не о чем.
  - Идет священная война за независимость страны, а подобные "полковники", становятся вдруг священниками. Скорее всего, какими-то дьявольскими методами, воюют за души украинцев. Выводят солдат из режима "война". Сунут книжонку - гляди кто-то и запутается в этих сетях - расслабится. Это будет потеря для украинского войска.
  - Не надо только во всем усматривать какую-то войну, - сменив тактику, сказал Сор...н, почуяв своим "русским духом" "упоротого националиста".
  Хотя я к таким себя не причисляю (при всем моем желании, чтоб меня воспринимали именно в подобной ипостаси, весьма почетном для сознательного украинца), мой внутренний порыв к спору с полковником вызван токмо из-за банального интеллигентского восприятия всей окружающей действительности, при постоянном желании постижения истинны, раздвигая темень непознанного. Поэтому, постоянно приходится нащупывать дорогу, чтоб проложить какую-то дорогу к истине. В моем мироощущении сомнение играет далеко не самую последнюю роль. Вызывающая привычка противоречить оппоненту, помогает мне расширять границы познания. Открываются какие-то возможности для удовлетворения сложных творческих амбиций, коими является беспрерывный непрекращающийся во мне литературный процесс. Любые проявления конформизма - прерывают эти потоки получения информации.
  Мною не воспринимается пропаганда; особенно "русского мира", которой - похоже - напичкан(ы) полковник(и). Это заставляет меня вплотную заниматься им, поскольку мне важно изучения механизмов российской пропаганды, которыми подобные полковники владеют совершенно - на самом высоком уровне.
  Каждому военному присущи, в той или иной мере, человеческие амбиции. Отставной полковник - это, как правило, свалка уже утерянных амбиций. Армия буквально соткана из всевозможных амбиций. От мелочных амбиций бывшего сослуживца Бруя до настоящих амбиций полковника Сор...на, похоже, пролегают астрономические расстояния. Которые в дискуссионном клубе, в который была превращена наша палата, мы преодолевали в мгновение одного спора. Амуниция пропагандистов, в их словесном вооружении. Если бы они молчали, я бы никогда не узнал, какая беда нависла над нашей государственностью. Собственный опыт редко в чем помощник, ежели он не соприкасается с амбициями достойных соперников, от которых он получает обильное пропитание. Самый низкий армейский опыт, я усвоил в лесу на Донбассе. Там в основном была молодежь, с самых нижайших слоев общества, с подворотен больших и малых городов; некоторые из них, с помощью марихуаны, быстро превращались в законченных подонков.
  Сор...н - более сознательный уровень - уровень российской пропаганды. Он брал в плен человека, отрывал в нем редут, окапывается в нем сомнением, вызывал на себя огонь вражеской артиллерии, которая состоит из шпионского телевидения и олигархических СМИ. Эти, как правило, стреляют без промаха. По верной наводке полковников, "уничтожается" живая сила противника, открываются крепости. Это происходит в тиши госпиталей (в том числе), совмещая приятное с полезным. Раз в полугодие? полковники появляются в госпитале, чтоб пройти какие-то необязательные процедуры; попивая микстуры и "общаясь" с атошниками.
   - Неужели ты всерьез думаешь, что украинская армия, добробаты, смогли бы остановить российскую агрессию? - начинает снова прерванный на том же месте вчерашний спор, полковник Сор...н. - Я закончил военную академию! Имею представление о тактике и стратегии, и могу дискутировать на серьезном уровне о подобных вещах!
  - Где же вы были со своими тактиками и стратегиями, когда враг напал на Крым? На Донбасс? - Это обычный наш спор: с аргументами и контраргументами. - Да настоящий полковник - пулю себе в лоб загонит, а не стерпит позора. А у нас: за пенсиями полковники попёрлись. Мало от государства получают!
  - И, мало. Я по гарнизонам...- Вот ты кто будешь? - спрашивает и тут же поправляется он. - Я - полковник. А какое у тебя звание?
  - Я на контракте. Командир орудия. "Пиона". Но, прежде всего, гражданин своей страны. Вынужден защищать ее. Потому, что полковники...
  Эти самые смыслы вкладываются в начало постоянных споров на всевозможные, не только военные, темы. В любом случае, я изучил все уловки полковника: как бы не складывался для него спор, с каким бы переменным успехом он не происходил, он всегда прибегнет к тому, что: "Воевать с Россией бесполезно, мы обречены..."
  - На самом деле война с Россией идет уже четвертый год, - объясняю я ему свое видение стратегии. - Весь мир на стороне Украины в этой войне. Это - победа в стратегическом плане. Россия уже проиграла. Без сильных союзников и военных покровителей, не имеет смысла, рассчитывать на победу и любое сопротивление. Путин - гебнюк, и в его понимании "составляющей его доктрины в отношении нашей страны" - чтоб Украина завоевала сама себя, с помощью молниеносного, и самоубийственного, блицкрига. Это было бы "кошерно" и в историческом плане: так делали все его российские предшественники. Чтоб не спугнуть патриотически настроенных граждан, затевалась продолжительная возня с "евроинтеграцией". Он настойчиво продвигал стойло "таможенного союза"; удава, который бы удушил, проглотил и растворил в себе Украину под воздействием какой-то токсичной доктрины. После этого длительного процесса произошло бы растворение Украины в лоне новой империи; сделав из нее привычную колонию. Украинское сопротивление, постоянно, подавлялось бы внутренним коллаборационизмом - сек.сотами. Для того, чтоб победить Украину в открытой войне, надо было бы разворачивать армию. Силы вторжения... А это - непредсказуемый результат. Хорошо, что Крым отхватили. Пусть поблагодарит за это наших внутренних врагов.
  Надо сказать, что полковника часто проведывают друзья и соратники. Тот же бывший полковник, нынешний священник (непонятно какого вероисповедания). Невысокий и неказистый человечек, который очень контрастировал с представительным Сор...ным. Этот полковник одевался совсем просто; не выделяясь с толпы. Это, наверное, была какая-то маскировка. В этом спектакле участвовало все население этого госпиталя. Очевидно, только я "не заслужил" никакой роли. После него остаются на столе, возле телевизора, лежать какие-то брошюрки. Однажды я не выдержу и перечитаю одну из них (на это и рассчитано!). В ней говорилось о каких-то обыденных расслабляющих вещах; о кофе и постели. То, что я и думал.
  Следующий спор начинался с той же академии. О стратегии и тактике. За прошедшую ночь, Сор...н аккумулировал какие-то мысли.
  Я же бессонными ночами много читал. В полутемном коридоре стоял шкаф в основном с советскими изданиями полузабытыми авторами. Было много украинских прихлебателей от литературы. Если совок изнутри создавался в основном "качественной" советской литературой - то образ туповатого хохла, создавался именно этими коллаборационистами. Мимо этих авторов прошел "голодомор" и "раскулачивание" крестьян. Помню, что здесь мне попалась книга Жуковского, ценная несколькими страницами о событиях, которые предшествовали дуэли и смерти Пушкина, и - прежде всего потому, что на следующий день полковник втянул в спор эту дуэль.
  - Не может гражданский человек победить военного! - сказал полковник, делая свои выводы. - Это - нонсенс! Дуэль Дантеса и Пушкина говорит об этом.
  - Дантес, - напомнил я полковнику, - стрелял Пушкину в живот - с шести метров! Это выстрел не военного? Жертва при таком ранении, способна отвечать, убивать соперника. И раненный, не военный, Пушкин - ответил ему в пуговицу на уровне груди, от которой пуля срикошетила и угодила в мякоть руки Дантеса. Что и спасло военного Дантеса от руки поэта Пушкина.
  - ?! - "Откуда - мол - знаешь? Ты же там не присутствовал!"
  Снова все заканчивалось Крымом и прениях о пенсиях, которых я, настоятельно говорил, что не стал бы платить никаким полковникам. После чего, он увел Лешу во двор, "на перекур", обещал ему свое содействие в решении его проблем. Лишь бы только я оставался, подольше, в своем гордом одиночестве.
  Через неделю, этот Сор...н выписался. Так и не дождавшись моей капитуляции.
  В палату, к атошникам, подвезли на каталке, нового полковника. Это, оказалось, тоже была его любимая палата, в которой он лечился предыдущий раз.
  Полковник Жупиков имел желтушно-серое лицо, обтянутое дряблой нечистой кожей, обсыпанное родимыми пятнышками, с глубоко запавшими глазами. Замотанный в несколько одеял. Этот полковник, был в памперсах, на худых ножках... Он напоминал мне живого мертвеца. За ним ухаживал какой-то суетливый дружбан с того же института Связи и коммуникаций, который упрашивал нас с Лешей, чтобы мы помогали его коллеге. Новый полковник сразу распорядился, чтоб ему давали смотреть его любимые передачи по Интеру. Я стал категорически возражать.
  Я отказал ему в просмотре любимых пророссийских телепередач, сославшись на то, что телевизор принадлежит атошникам. Телевизор - подарок волонтеров.
  Полковник смирился с этим; а после того, как он поведал мне о своей трагедии, я включал ему "Интер" на русскоязычные "Подробности", разворачивая в его сторону экран. Оказалось, его единственный сын исчез, при каких-то загадочных обстоятельствах. Ж., считает, что сына уже нет в живых. В такие минуты, его глаза увлажнялись. Сын не был женат, судя по его рассказу. В режиме повествования об исчезнувшем сыне, Ж., обмолвился, что последний раз его видели на Ж-д вокзале Киева. Похоже, что сынуля, - кандидат технических наук (работал в том же самом институте, что и полковник), - "свинтил" в Россию, прихватив с собою, очевидно, какие-то важные секреты? А, чтоб отец, не лишился каких-то своих привилегий, служа до семидесяти с хвостиком лет в оборонной промышленности (Жупиков только два года, как не работал в этом институте), исчезновение своего отпрыска, обставил: как его героическая погибель. Побег был настолько очевиден для меня, что я даже утешил старикашку: самыми доступными, для его понимания, словами.
  ...Полковник Мельник занял последнее, пустующее место, в нашей палате. Он много чем напоминал полковника Сор...на. Это был тоже, настоящий полковник; очень представительный в своем роде. С ним в палату ввалилось все суматошное семейство. Жена, дочь с зятем, дети. Люди сплошь обаятельные, легко входящие в контакт. Тот же самый тип: пророссийского полковника. Скоро мы уже слушали его речи об эвакуации ЗГВ из Чехии...
  ... Я, по-прежнему, много гулял. Я уже прошел все необходимые кабинеты врачей, и прошел ВЛК.
  - Хочешь служить?
  - Нет. - Ответил я. - Случись инсульт - за мной будет некому ухаживать...
  
  ...Я вышел за ограду госпиталя, и, вместо того, чтоб отправиться к станции метро "Печерская", побрел - неспешно - в обратную сторону: по бывшей Щорса. Чтоб зайти еще в техникум, в котором я учился в советское время, и с которым меня связывают многие, дорогие моему сердцу, воспоминания...
  ...Они станут моим следующим рассказом.
  
  Декабрь 2017 г.
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"