Лето 1929-го года выдалось ненастным и даже вовсе грозовым. Крестьяне уже махнули рукой на будущий урожай, поверив, что пришла божья кара за коллективизацию. Но никто из живущих на земле, прислушиваясь к раскатам грома над головой, не догадывался, что это в "Небесной канцелярии", в отделе Хранителей, уже который месяц шла и все никак не могла закончиться пятиминутка.
Шеф, словно Божия гроза, метал громы и молнии.
- И это Хранители?! Полная де-про-фес-си-о-на-ли-за-ц-и-я! Мы благополучно минули Средневековье с его массовыми эпидемиями и крестовыми походами! Мы вот-вот проскочим эпоху Мировых войн и социальных революций, когда людям естественно дохнуть, как мухам, и где Хранители вынуждены, фактически, противостоять друг другу, опекая все противоборствующие стороны. Но именно сегодня, в мирное время, кое-кто позволил себе расслабиться. Я, то и дело получаю сводки о массовый гибели людей в ДТП на дорогах, в криминальных разборках, от производственного травматизма, от отравления суррогатным алкоголем! По-моему, вы уже не Хранители, а ХОРОнители! Иначе, чем объяснить такое легкомысленное отношение к человеческому телу? Сколько раз можно повторять, что тело не только вместилище души, но и ее воспиталище! А ведь гибнут, в основном, молодые, не изношенные жизнью люди с жалким жизненным опытом и недоразвитыми душами. Я устал от потока миллионов незрелых душ! В Божьем деле построения и совершенствования Вселенной мне нужны соратники, а не моральные уроды. Сколько можно пользоваться тем, что я обязан всех любить? Прошу не путать БОЖЬЕ ДЕЛО с БОГАДЕЛЬНЕЙ! Завотделом, а вы что помалкиваете?
Головы Хранителей выжидательно повернулись в сторону души морщинистого сухого господина с острой донкихотовской бородкой, выбритой тонзурой и накрахмаленным воротником-фрезой вокруг шеи.
- Авва, Отче! - поднявшись со своего места и поклонившись, безо всякого трепета, а, напротив, с достоинством, душа произнесла краткую речь:
- Кому, как ни Тебе, Домине, известно, что в земную бытность свою Томмазо Торквемадой именно я создал Святую Инквизицию, то есть службу безопасности Христианства. В свое время нам удалось спасти от тотальной исламизации Испанию, Португалию, юг Италии и Балканы. Доживи я и моя Инквизиция до XX века, не пахло бы в Европе никаким исламским терроризмом, не беспутствовали бы Гей-парады, не залезали бы в карманы к простакам ведьмы, астрологи, экстрасенсы и прочие Глобы и Грабовые!
Да, не против прогресса я, Домине! Это прогресс - против меня. Взять хоть ДТП. В мое время по дорогам в экипажах позволялось разъезжать только королевским особам, да и то с ограниченной скоростью, а нынче носятся сплошь простолюдины с купленными правами! В наше время были не разборки - были разбои, а разбои ограничивались отнятыми кошельками, выбитыми зубами да, извини, Домине, за неканоническое выражение, обдристанными подштанниками. В мое время не было производственного травматизма, потому что каждый ремесленник уважая свой труд, не впяливал обломанный резец в токарный станок, не совал с похмелья отвертку в необесточенную электросеть. Да и похмелья никакого не было, как и отравлений суррогатным алкоголем! Потому что в моей благословенной Испании пили благородные Малагу, Мадеру, Херес и Кальвадос, а не самогон из гнилых табуретов или средство для чистки нужников! Так что, Домине, думаю, прогресс спокойно обойдется без меня, как и я без прогресса.
- Ах, праведный вы наш Великий инквизитор, - усмехнулся Шеф, - а как же Джордано Бруно, как же Галилей?
Торквемада, нисколько не смутившись, взглянул куда-то в задние ряды Хранителей.
- А "лес рубят - щепки летят!" Это мне русские товарищи подсказывают. У них как раз кульминация коллективизации под руководством Коммунистической Инквизиции.
Недовольный Шеф почесал необъятное, как сама Вселенная, чело (да Вселенная и вышла из этого чела) и принял решение:
- Сдавайте дела, и - в отдел традиций. Будете удерживать их от неоправданной модернизации церковных обрядов и молитв.
Потом, задумчиво оглядев многомиллиардные ряды Хранителей, Шеф дал команду:
- Все свободны!
Сонмы душ потянулись, было, к выходу из отдела, но Шеф поманил одну из них к себе.
- А вы, Хранитель номер АХБ 1783 дробь 1844 останьтесь...
Василий Петров родился еще до коллективизации в 1920-м в поселке Углегорске от пары сознательных пролетариев. Пока отец его, потомственный шахтер, комиссарил на пространствах от Крымских степей до Байкальской тайги, его мать профсоюзила среди домохозяек родного шахтерского поселка и, как умела, обучала их историческому материализму, по которому шахтерские жены истосковались за всю свою дореволюционную жизнь. Родился Василий задохликом и хоть и не отдал Богу душу в бескормицу революции и гражданской войны, но жизнь его, а вернее, ранняя смерть, как предсказала бабка-повитуха, принимавшая роды, была предрешена где-то на девятом году букетом врожденных шахтерских болезней от силикоза до карбоноза. Если только Васю вовремя не окрестят в Божьей церкви. Но разве могли родители-большевики пойти на риск расставания с партбилетами ради частной жизни своего беспартийного отпрыска? Поэтому летом 1929-го у Василия Петрова наступили последние дни...
Шеф глянул с 7-го Неба на Углегорск и похлопал по плечу Хранителя номер АХБ 1783 дробь 1844.
- Это ваш задохлик. Я свой ход сделал - ответ за вами. Условия игры вам известны.
И родители Васи Петрова немедленно получили партийные путевки в колхозы. Где в качестве председателей таковых должны были способствовать коллективизации сельского хозяйства.
Как только комсын с комневесткой умотали, бабушка, памятуя повитухино предсказание, поволокла внука в последнюю, оставшуюся невзорванной и неразграбленной, волостную церковь, где его, пока не поздно, макнули в купель.
Когда Вася выдернул голову из купели, внутри у него зазвенело.
- Бабушка, - испугался Вася, - колокола в ушах!
Но бабушка успокоила:
- Радуйся, Васенька, это вступил в заступничество твой Ангел-Хранитель.
И вот тогда-то настали у Василия Николаевича иные дни. Дни Победителя.
В Крещенские морозы бабушка загнала внука в прорубь и тем избавила его от ОРЗ и прочих инфекций. А когда судьба закинула в Углегорск корейских переселенцев. Вася подружился с корейченком Кимом (будущим вождем корейского народа Ким-Ир-Сеном) и научился с его подачи отмахиваться от родных шахтерских недорослей с помощью народной корейской мочиловки "Кун-фу". Так он стал в глазах местных девок Первым кавалером. Но, правда, ненадолго. Скоро Первым среди советских шахтеров сделался Стаханов, о котором трубили все газеты.
Разозленный Васька в 16 лет оформился на шахту и принялся рубать угля, назло всем, причем, в самых дальних забоях. И однажды, когда его завалило, и, пока спасатели прорубались в его завал, он с помощью допотопного обушка сумел обрушить угля столько, что перекрыл 15-кратную норму среднего угледобытчика. Начальство, за то, что не подал в профком на нарушение условий труда несовершеннолетних, хотело, было, сунуть ему орден, но по малолетству решило ограничиться принятием в Комсомол. Этого ему показалось маловато. И правильно.
Потому что вторым Первым кавалером местных девок стал летчик, который пролетел над их Углегорском. И Василий по собственным чертежам сварнганил планер, на котором махнул в Коктебель и побил на соревнованиях самого Сергея Королева, будущего генконструктора космических кораблей.
Но Королева вместе с Туполевым судьба занесла в лагерь, а Василия - в Тамбовское авиационное училище. И надо же такому случиться, в Тамбов пожаловал прославленный летчик Валерий Чкалов, чтобы приветствовать очередной выпуск учлетов. На банкете Вася Петров по пьяни заключил с великим асом пари, что пролетит на школьном "И -12" под пролетом моста...
За этакое хулиганство учлет Васька и товарищ Чкалов, который всего лишь повторил Васькин трюк, оказались на гауптвахте. Но если, прославленный летчик сумел отмотаться, то Василия Петрова из Тамбовского летучилища списали подчистую. Хорошо, хоть не впаяли срок. Зато посадили его родителей, которые во вверенных им колхозах не сумели вырастить стопудовый урожай. Так стал он "членом семьи изменников Родины". И тут бы ему мог наступить полный капец, если бы...
Взамен учлетовской гимнастерки купил Василий на Тамбовском базаре слегка подержанный цивильный пиджачок. А в кармане пиджака возьми да и окажись чужой паспорт. Да еще какой! И год рождения совпал, и физиономия точь-в-точь! А тут, как раз партия и Комсомол объявили призыв молодежи в Органы. Василий, не будь дурак, и сунулся туда с новой ксивой в надежде, что теперь не его будут сажать, а он сам будет сажать, кого надо.
Только-только закончил он разведшколу с немецким уклоном - война!..
В теплушке, в головном вагоне эшелона, Василий, рядясь под рядового, направлялся в сторону фронта, и не подозревал, что "Абвер", стремясь не допустить переброски подкреплений к осажденной Москве, спланировал ряд диверсионных операций...
И захотелось Василию испить чайку, да так, что в нутрях засвербило! Выскочил он с чайником на полустанке и забегал по "титанам" в поисках кипятка. А пока бегал, его эшелон тронулся. Так без искомого кипятка Василий едва вскочил в последний вагон взамен своего первого. Только прикорнул в уголке - трах-бах, крушение! Немецкие диверсанты направили сильно раскочегаренный паровоз лоб-в-лоб их эшелону. Первые вагоны, где и полагалось находиться Василию - в гармошку! Не выжил никто...
Но за тот диверсионный акт немчуре он отомстил изрядно! Заброшенный в Германию, он координировал работу разведгруппы "Красная капелла", курировал Штирлица, а в 1944-м подготовил с полковником Штауфенбергом покушение на фюрера. Только перед самым покушением, что-то в мозгу его сработало: "Облом!" И пока арестовывали и казнили подельников, он успел смотаться на авиабазу Берлинской ПВО и, пользуясь навыками учлета, угнал "Мессершмитт"...
Но "Мессер" оказался недозаправленным, и у Василия не было никаких шансов дотянуть до линии фронта, если бы... Если бы за сутки до того не началось незапланированное наступление советских войск, и линия фронта не передвинулась на 250 километров навстречу Василию.
Но над линией фронта его встретила парочка "Ла-5" и Василию не оставалось ничего иного, как выброситься с парашютом прямо в объятия "Смерша". Но в "Смерше" служили не одни только идиоты и кровопийцы, и Василия не расстреляли, а, напротив, представили к Золотой Геройской Звезде. Только вручили ее втихаря, как и полагается у бойцов невидимого фронта.
А в мае1945-го по приказу, нет, не Жукова, а маршала МГБ Абакумова Василий водрузил красное знамя Победы над Рейхстагом. А за такие подвиги, если по-справедливости, полагается давать сразу две Звезды. Только ведь от такого успеха человек может озвезденеть до едрени-фени и предаться головокружению. Но в наградном отделе вовремя спохватились, и Золотые Звездочки поделили между скромными полковыми разведчиками Егоровы и Кантарией, а Василию, зная его страсть к охоте, преподнесли трофейный немецкий штуцер из коллекции самого Геринга с золотой наградной накладкой.
Из Германии возвращался Василий в хвостовом офицерском вагоне в обнимку с наградным штуцером, который покоился в кленовом футляре, как скрипка Страдивари. И вдруг никогда в жизни не курившему Василию смертельно захотелось подымить. Стрельнув у попутчиков папиросу "Казбек", он вышел в тамбур все так же в обнимку с драгоценным штуцером. По причине теплого летнего дня двери тамбура были распахнуты на обе стороны. И вот, дымя с непонятным и непривычным для него наслаждением, Василий увидел, как на крутом повороте раздрызганной за военные годы железнодорожной колеи сошел с рельсов и завалился под откос паровоз, тянущий их состав. Потом, как костяшки домино, вслед за паровозом стали крениться и рушиться вагоны. Когда настала очередь кренился его хвостовому, Василий в обнимку со штуцером выпрыгнул в противоположную сторону. Уцелели оба, хотя жертв было немеренно...
Пройдя переподготовку в англо-американском отделе разведшколы, Василий вместе с полковником Абелем был заброшен в Штаты красть атомные секреты. Подопечные Василия, супруги Розенберги были разоблачены и казнены на электрическом стуле, Абель схлопотал 25 лет, а Василий Петров сумел вовремя угнать стратегический бомбардировщик "В-27" и перелететь через Атлантику. Правда, до России ему дотянуть не удалось, но он ухитрился приземлиться в братской ГДР, откуда и был доставлен в Кремль лично к товарищу Берии с микропленкой, на которой был запечатлен весь технологический процесс изготовления атомной бомбы. Вот тогда не поскупились и на вторую Звезду...
А после, пройдя переподготовку в восточном отделе разведшколы, он был направлен резидентом в Иран, где должен был шпионить против англичан да американцев. Вчерашние союзники обложили Советский Союз со всех сторон, как медведя в берлоге, военными блоками: с запада - НАТО, с востока СЕАТО, с юга СЕНТО. И отправили Василия бороться с блоком СЕНТО, но не в качестве нелегала, как в предыдущие разы, а официальным торгпредом. А торгпредам полагалось выезжать заграницу с семьей. Тогда-то Василий Петров, наконец, женился и даже поспешил родить сына. Хотя в своей избраннице он не слишком разобрался - взял женщину крутую, упрямую, деспотичную и, прямо скажем, истеричную. Но вот эта самая бабья истеричность однажды спасла его карьеру...
Когда его жена с сыном появились на местном базаре, англичане да американцы попытались с целью шантажа советского разведчика похитить их, запихав в необъятные недра "Кадиллака". Но не на ту напали! Жена Василия подняла такой хай, что сбежались не только все окрестные торгаши, но слетели и муэдзины со своих минаретов, чтобы пригвоздить американских иблисов к позорному столбу ислама. Эта история получила такую международную огласку, что позволила Василию, уже под завязку напичканному информацией по СЕНТО и ждущему лишь окна на границе, как лицу безвинно пострадавшему, беспрепятственно выехать из Ирана вместе с чемоданом микропленок.
Когда Никита Хрущев хвастливо огласил наше всеведение об агрессивных планах СЕНТО с трибуны Генеральной Ассамблеи ООН, КГБ пришлось сменить всю Ближневосточную агентурную сеть, как безнадежно засвеченную, а Василия Петрова представили, как единственного уцелевшего, к третьей Золотой Звезде. Только Хрущ такой указ не пропустил. У него у самого имелось только три звездочки, так мог ли он плодить ровню и потенциального конкурента? Правда, памятник на родине пообещал. И, повелел вручить Василию Николаевичу очередное охотничье ружье отечественного производства - двустволку "ТОЗ" с серебряной наградной накладкой. Но ревность не выветрилась, и пока попытки скинуть Хруща не увенчались успехом, Василий Николаевич был отстранен от дел и потому тосковал...
От вынужденного безделья он и взялся за оружие. Подбил своего товарища по охотничьему клубу пойти на кабанов на Советско-Иранскую границу. Сам-то он эти приграничные проходы в камышах знал вдоль и поперек, белее 260 раз пересекал ее, мамочку, нелегально. Ну, и тронулись. Василий Николаевич взял Герингов штуцер, а товарищу всучил "ТОЗ". Да только не ведал Василий, что в советские времена на ТОЗ (Тульском оружейном заводе) вовсе не Левши клепали ружья, а совки. И было это ружье с кривым стволом, и товарищ (опытный, между прочим, стрелок) целился в кабана, а угодил пригоршней картечи в Васино бедро...
Трое суток верный товарищ волок Васю на горбине до ближайшего медпункта. А там врачи глянули и вынесли приговор: "Не жилец. Гангрена такая, что ногу нужно ампутировать вместе с жопой"...
Но дни шли за днями, а Василий так и не помер, с удовольствием хлебая жидкий больничный супец. Но самое интересное, срослось его бедро! Правда, сикось-накось, поскольку не было вовремя заключено в лубок пессимистами в белых халатах. Однажды он встал и, опираясь на костыль, направился в Первопрестольную к месту службы. Но колченогий разведчик - разве разведчик? Такая приметная примета - одна нога короче другой на 5 сантиметров! Словом, списали Василия на пенсию.
Ну, и что боевому мужику делать на пенсии? Только детей растить да водку кушать. Что касаемо детей, так его оболтус уже успел вырасти и сесть на 10 лет за изнасилование и мокруху по пьяни. Осталась только водка.
Но, к счастью, настали иные времена. Завод АвтоВАЗ наладил выпуск 5-й серии "Жигулей" с ручным управлением. И Василий немедленно пересел от бутылки к рулю. И принялся "бомбить". И не то чтобы денег ему не хватало (его персональная пенсия по тем временам была ого-го!), но не хватало общения. Так и подцепил где-то эту бабенку. А что? Не было ему тогда еще и 60-и. А что колченогий? Так в советские времена будь ты хоть трижды колченогий, но на собственной тачке - уже Джеймс Бонд! И закрутился у них роман.
Правда, бабенка оказалась замужняя, так что встречаться им приходилось не так чтобы часто, только в моменты отлучек мужа-рогоносца, да и то с риском быть застуканными. Но тут на помощь пришла эпоха кооперативных гаражей. Василий Николаевич возьми да и справь себе такой зимний гаражик по льготной КэГэБэшной цене. А в неконтролируемом женой-истеричкой гараже любовь пошла уже почаще!
Только довольно скоро к Васиной жене завалились общественники в штатском из родного РЭУ и объявили, что Василий Николаевич имеет левую половую связь, и ни с кем-нибудь, а с женщиной, и ни где-нибудь, а в их кооперативном гараже, который она лично пробивала своими потом, кровью и истерическими припадками. И женщина та, быть может, вовсе не рядовая сука, а то ли эквадорская, то ли сальвадорская разведчица, из-за чего у Василия Николаевича вскорости возникнут сложности с персональной пенсией, льготами и спецпайком. Сошлись на любом варианте, лишь бы будущая вдова не потеряла ничего из материального обеспечения, а Василию Николаевичу, как и было когда-то обещано, был поставлен памятник на родине...
Тихо дождавшись очередного любовного приступа своего благоверного, будущая вдова, так же тихо захлопнула стальные двери гаража и вставила в петли замок. Благо ее манипуляций влюбленная парочка не услышала из-за шума работающего для сугрева двигателя...
Наутро бригада медиков в штатском констатировала смерть Василия Николаевича от отравления угарным газом, квалифицировав ее как несчастный случай. Женщину же без документов в закрытом мешке вывезли в ближайший морг и оприходовали по статье "бомж".
- Шах мне и мат! - растроенно произнес Хранитель номер АХБ 1783 дробь 1844.
- Э, батенька, - снисходительно похлопал его по плечу Шеф, - это потому что я прибегнул к удару ниже пояса. Причем, буквально. Да и то, чтобы закончить нашу партию, которая несколько затянулась. А вы мастак! Предлагаю вам должность завотделом Хранителей.
- Под вашим Божеским руководством готов принять любую, - светски изогнулся Хранитель номер АХБ и прочее.
- Но прежде, чем передать вам дела, - строго произнес Шеф, - хочу получить от вас ответ на один вопрос. Как вы, ныне АХБ, а при жизни Александр Христофорович Бенкендорф, умудрились не сохранить Пушкина Александра Сергеевича?
- Видите ли, Ваше превосходительство, - вздохнул бывший Бенкендорф, - при жизни-то я был простым человеком и не мог разорваться надвое. Мне нужно было либо охранять частное лицо Пушкина от его фанаберий, либо всю Великую Россию от потрясений. Я выбрал второе...
- Убедили, в таком случае поздравляю вас с достойным пополнением в вашей команде!
- Кого вы имеете в виду?
- Нашего Джеймса Бонда. Профессионаааал! Он как раз на подлете...
А памятник Василию Николаевичу, как и обещано, был установлен в его родном шахтерском поселке Углегорске. На открытии памятника пионеры в красных галстуках отдавали салют и шептались:
- А кто такой этот дважды герой? Что он такого сделал?