Аннотация: Трудовой процесс, как метод самовоспитания палеолитического подросткового сознания в юношеское средневековое.
Моя работа-1.
Собственно, работать, поначалу, мне совсем не хотелось, а по-правде говоря, желания были так и вовсе обратные. И не сказать, что семья моя бедствовала, но проблемы всё же имелись.
Например, шесть человек, на 37 квадратных метрах.
Конечно, у меня, тощего пубертального юноши не имелось амбиции расширения жизненного пространства, но был, очевидно, необходим повод, как можно реже появляться дома. Этот, вполне первобытный рефлекс, был оправдан моей тогдашней философией, находящейся на стадии ранненеолитических археологических культур.
Или вот ещё такое обстоятельство.
В городе стали открываться "видео-бары", довольно гнусные общепитовские места, где высоко под потолком висел телевизор (чаще всего черно-белый), откуда велась империалистическая пропаганда капиталистического образа жизни, завораживающая школьника старших классов эпохи падения Империи.
Там, как-то раз, я увидел дрянной голливудский фильм, где опереточный актер пытался изобразить из себя вождя некого германского племени, до омерзения похожего на нашего дворника.
Дом наш был построен для трудящихся орденоносного завода "Знамя Революции". К моменту моего четырнадцатилетия (1989-90 гг.), почти все мои дворовые приятели работали на благо укрепления семейного бюджета, то бишь своей персональной ячейки общества. Мне попросту нечего было делать после школы, и я придумал пойти на сдельную работу в местное почтовое отделение. После трёх месяцев, на честно полученные средства, планировалось приобретение джинсового костюма "Ли", скверно сшитого в мистических подвалах Рижского рынка.
Вставать надо было в четыре утра, а с полпятого до восьми я разносил телеграммы по окрестностям. Чтобы не было скучно, я представлял себя средневековым гонцом, несущего весть о пленении Ричарда Львиное Сердце или прочую медиевистическую чушь, внушенную сериалом "Робин Гуд" и школьным учебником по истории.
Это прекрасное занятие навеки поселило во мне любовь к нетеплым зимним рассветам, перепойным гражданам в неглиже в дверях своих квартир, и, не забыть (как же такое забыть) беспредельное уважение своих однокашников, чьи родители случались получателями телеграмм и уведомлений.
Поскольку после ежевечерних спортивных тренировок раньше 11 вечера оказаться дома не представлялось возможным, через два месяца это место занятости довольно быстро утомило детский организм. Решающую роль в смене рабочего места сыграло еще и то, что джинса резко подорожала, и работать пришлось бы всё лето, что никак не было связано с моими грядущими планами.
Деньги были надёжно спрятаны в книге Гарри Гаррисона "Неукротимая планета", а я переквалифицировался из помощника почтальона в работника линии чулочно-носочной фабрики имени Ногина.
В названии учреждения мне увиделась некая тавтологическая метафора, явно указывавшая на необычную личность, именем которого было названо предприятие. Но на фабрике никто даже не знал имени-отчества героя-трикотажника, увековеченного на каждой этикетке чулков или носков. Зато, там платили 3 рубля за вечернюю смену, что было почти в пять раз больше, чем в почтовом отделении.
В мои обязанности входило выворачивать детские полосатые носочки с изнанки на лицевую сторону.
На четвертом часу работы приходило удивительное чувство, которое я чуть позже прозвал "трудовая медитация". Выполняя типические, однообразные движения, ты постепенно начинал, как бы отделяться от происходящего вокруг, превращаясь в "заменителя робота". Однако, это не самое интеллектуальное занятии совершенно не мешало внутреннему мыслительному процессу, весьма сумбурному и порывистому на тот момент времени. Впрочем, все эти притягательные дальневосточные хитрости не очень долго имели власть надо мной.
Дзен-буддизм производственных свершений в неокрепшей душе был посрамлен неокантианской идеей этического социализма. Через три месяца я окончательно осоловел от бело-оранжево-синих детских гольфиков и, получив полную сатисфакцию в фабричной кассе, принялся отыскивать новые заработки.
Далее следовали:
- разгрузка контейнеров на плодоовощной базе в Перово, закрепившая уверенность моих родителей в мысли, что с голоду я точно не помру,
- сбор цветного метала в районе промышленной свалки на задах марьинорощинских складов, после чего я начал снисходительно поглядывать на доморощенных культуристов из подвальных "качалок",
- мелкие спекуляции на Измайловском рынке. Это, пожалуй, стоит оставить без малейшего комментария, дабы не поминать персонажей более похожих на сатиров с полотен Питера Пауля Рубенса и химер Нотр-Дама.
Траты мои были невелики и, большей часть, весьма обдуманны. Джинсовый костюм (вкупе с подержанным мотоциклом "Урал" по приблизительно схожей цене) был уже давно приобретен, а ценность его безвозвратно потеряна к моменту покупки. Наступала пора поступления в вуз, что почти лишало меня свободного времени. Материальные мои желания были временно (и как выяснилось надолго) забыты, а сам я предался многотрудному познанию в стенах подготовительного отделения МГУ им. М.В. Ломоносова.
После волнительного поступления на исторический факультет, мне казалось, что теперь-то наверняка мои доходы будут проистекать из более осмысленной трудовой деятельности. Общая бессмысленность первой половины 90-ых годов развеяла мои юношеские надежды.