Тихо и незаметно, на пушистых снежных лапах к окошку подкралась ночь. Мягкое теплое одеяло нежно обнимало твое тело, глазки уже начинали слипаться, по телу разливалась сладкая истома. Ты потянулась, уже почти в полусне потерлась носиком о мое плече и тихо попросила:
- Расскажи мне сказку - малышам положено сказки на ночь рассказывать.
- Я тебе страшилку показал - ответил я, вспомнив документальные съемки нашего спецназа.
- А я сказку хочу - ты капризно надула губки и шмыгнула носиком.
- Про что?
- Не зна-а-а-ю - плаксиво протянула ты - мне все равно, сказку хочу!
- Детки обычно знают, про что хотят сказку - попытался я ненавязчиво отделаться от выдумывания сюжета для "Спокойной ночи, малыши".
- Про принцев и принцесс и про красивые балы - прозвучал нещадно убивающий все творческие порывы заказ - или про бал-маскарад - хихикнула ты - и еще, я же еще дитенок, я много чего не знаю - началась игра в невинную девочку.
- Я не умею про балы, любовь-морковь и прочее... - я снова попытался выкрутиться - я умею про бандитов, воинов и про кишки вокруг шеи... но тебе на ночь вряд ли понравится.
- А я не говорила про любовь-морковь - скорчив хитрую рожицу, меня пытались загнать в угол.
- Могу про секс и про всякие извращения - я пытался перевести разговор к любовным играм и в еще большей степени отделаться от сказки.
- Какие извращения? - ты игриво прищурилась.
У меня с души начал сваливаться огромный камень с высеченным на нем словом "сказка"
- Патологические - воспрянул я духом.
Но тут прозвучало ехидное:
- Давай!
- С отрыванием конечностей и вырыванием внутренностей - безнадежно попытался съехать я, физически ощущая, как рассеивается мираж любовного пира.
- Ну не будь бякой - твои губки капризно надулись - расскажи тогда про Север.
- А чего про него рассказывать? Холодно там - я уже автоматически, не задумываясь, попытался соскочить с темы.
- Ну, ты, мастер отмазок... хочу про Север!!!! - ты стала совсем похожа на маленькую капризную девочку.
Мне вдруг отчетливо вспомнилась заснеженная тундра, трескучий мороз под пятьдесят градусов, а потом всплыло в памяти медвежье семейство, живущее круглый год в вольере на улице рядом с парковочной площадкой профилактория недалеко от Норильска.
- А ты видела когда-нибудь, как медведи сгущенку едят?
- Нет, я медведей только в зоопарке видела.
- Чичас, схожу - покурю и расскажу - улыбаясь, я дернул губами тебя за мочку уха.
- Может быть, когда-нибудь ты перестанешь совсем курить? - донеслось мне вслед.
- Ага, еще дышать, есть, пить и на женщин засматриваться - буркнул я себе под нос - все мы это когда-нибудь перестанем.
Я вышел на кухню, привычно включил вытяжку и, чиркнув старой, потертой Zippo прикурил сигарету. Не спеша, выпуская струйки сизого дыма, погладил большим пальцем зажигалку - подарок сослуживцев... никого из них уже много лет нет на этом свете, а какой-то кусок металла до сих пор, через годы и расстояния передает мне их душевное тепло. Перед глазами стояли их улыбчивые лица, запыленные и прокопченные, в ушах звенел смех. Как-то, отдыхая после боевого выхода, сидели, так же курили и вспоминали разные истории, и я, в свою очередь тоже кое-что вспомнил:
- Ехали мы как-то, перед самым призывом, в Москву и остановились на бензоколонке заправиться, пока мне заправляли машину, я отошел покурить и наткнулся на вольер со страусами, тогда на развалинах только что рухнувшего Союза страусы на заправке были в диковинку. Я постоял попялился, докурил, сел в машину и уехал, но удивление осталось.
Вместо табачного дыма явственно потянуло пороховой гарью, и я совсем рядом услышал Санины слова:
- А как же они зимой там - им же холодно?
- А на зиму их наверно... - я призадумался, потом выдержал паузу и выдал - ...едят!
Никогда не забуду реакцию ребят - они ржали как кони во все пятнадцать глоток, здоровые совсем юные парни, почти дети, они катались по земле, а хохот срывал пожелтевшие листья с осенних деревьев. Такого веселья в нашем далеко не скучном взводе давно не было...
Я раздавил в пепельнице окурок и, подождав пока вытяжка доест остатки табачного дыма, вышел из кухни.
- Ну, где про медведёв сказка? - надежда, что ты уже спишь - лопнула елочной игрушкой с хрустальным звоном.
Я хищно рыкнул, нежно прикусив твой носик, просунул руку тебе под голову и прижал к себе - устраивая на своем плече поудобнее.
- Слушай же, несносное дитя, свою сказку.
Я склонился почти к самому уху и тихим голосом начал рассказывать:
- Недалеко от Норильска есть профилакторий "Валёк", там круглый год в открытом вольере живут три медведя (все как в сказке), мы туда иногда ездили к ним. Там живет семья таежных медведей: медведь-папа (огромный бурый медведь), медведица мама (чуть поменьше) и их Медвежутька - я его видел еще маленьким, хотя когда уезжал с Севера он был уже не на много меньше родителей.
- Представила себе их семейство - улыбнулась ты.
- Обычно, когда мы к ним ездили, то сначала заезжали в магазин - покупали несколько банок сгущенки.
- А им можно сгущенное молоко? не слишком сладко? - снова перебила мой рассказ девченка-капризулька.
Я оставил вопрос висеть над кроватью и путаться в складках балдахина:
- Вольер у них не большой - состоит из открытой клетки, забранной достаточно мелкой решеткой (руку протиснуть вряд ли получится) и закрытого помещения, что бы не дуло в морозные, иногда за 50 градусов, зимы. Вокруг этого вольера еще одна решетка - где-то на расстоянии метра, но уже просто вертикальные прутья, чтобы посетители к клетке не подходили и ненароком не обидели этих пушистых и нежных созданий.
Во внутренней клетке вмонтирован подвижный железный контейнер из очень толстого металла - для кормления этих милых зверьков.
Когда мы приезжали, то мишки выходили из своего жилого помещения в клетку и сначала преданно смотрели на нас, как бы спрашивая: "А что вы нам привезли? Мы же знаем, что привезли чего-то". А когда на свет появлялась сгущенка, медведь-папа подходил к контейнеру, легким ударом лапы, как пушинку отправлял эту многокилограммовую махину на нашу сторону клетки и отходил в сторонку. Когда в контейнер прилетала банка сгущенки, к нему подходил сначала Медвежутька, втаскивал его на свою сторону, доставал оттуда банку и отходил в угол, железный ящик снова летел в нашу сторону и, следующая банка отправлялась для мамы-медведицы, только после этого за своей банкой отправлялся глава медвежьего семейства.
- А как они банки открывали? - сказка снова безжалостно перебивается, и я вижу отблеск твоих глаз совсем рядом с моим лицом.
Вопрос виснет рядом с предыдущим, а я словно не заметив, продолжаю:
- Процедура поедания сгущенки выглядела у всех примерно одинаково - в банке прокусывались клыками две дырки, затем банка бралась в лапы и сгущенка высасывалась как молоко из бутылочки.
- Хитрые! - слышу я довольное восхищение в твоем голосе.
- Затем банка аккуратно ставилась на пол, на нее нажимали лапой, выдавливая остатки, когда банка превращалась в абсолютно плоский блин - остатки слизывались с лап и пола.
-Ух-ты! - восхищенно восклицаешь ты - хотелось бы такое увидеть, но не думаю, что увижу!
- Потом медведи вставали на задние лапы, обычно в рядок, садились и начинали передними лапами выпрашивать добавку, тихо, стараясь делать это как можно нежнее взрёвывали, до тех пор, пока им не бросали еще по банке лакомства, тогда история повторялась снова. Если же им говорили, что больше сгущенки нет, то они начинали заниматься своими делами, или просто смотрели на нас очень добрыми и умными глазами.
- Ой, какая прелесть - ты восторженно посмотрела мне в глаза, словно это я был чудо каким умным медведем - пасибки, солнышко, за сказку! - и меня наконец-то соизволили поцеловать.
- Можешь ребеночку как-нибудь на ночь почитать - улыбнулся я - ему должно понравиться.
- Почитаю - и меня снова поцеловали - добрая сказка получилась, я люблю добрые сказки.
- Только это не сказка - там действительно это так и происходит - я ни чуть не приукрасил - я прижал тебя к себе и вернул поцелуй.
- Солнц, я верю, что так и происходит, но на добрую сказку похожа вот я и говорю - сказка.
- Просто не все умеют такие вещи видеть и проходят мимо - с грустью произнес я.
- Солнц, тем, кто проходит мимо, просто все безразлично.
- Это и печалит - от игривого настроя ничего не осталось - завтра будет долгий день, давай спатки, радость моя.
- А я сегодня радость для любого мужчины - игриво хихикнула ты - почти не разговариваю.
- А в чем радость? И что значит для любого?! - рыкнул я в притворной ревности.
- Молчаливая я сегодня - я усмехнулся этим словам, вспомнив как меня, чуть не через слово перебивали.
- Радость для мужчины - это нежная желающая его женщина - прорычал я, шутливо набросившись на тебя и... время перестало существовать... по крайней мере, до противного вопля будильника...