Аннотация: Развязка. И еще - здесь появляется настоящая героиня этой и будущих историй.
Глава 12. "Не проливайте кровь, господа!"
-Коадъютор сказал бы "такое эхо делает вам честь, господин виконт", - тихо сказал господин аббат.
-Нет, все-таки родители - самые честолюбивые люди на земле, - прошептал Рауль.
-Отнюдь, дети еще более честолюбивы. Убедишься сам, когда у тебя будут свои дети.
Такой многообещающий прогноз господина аббата мало сочетался с солдатами в оцеплении. Но толпа напирала со всех сторон, а Рауль видел не дома и улицы, а щепки и угольки, мысленно повторяя план, который уже знал назубок. Сто метров до дома Д'Артаньяна. Выход через его дом, а там, на заднем дворе - Оливен и Гримо с лошадьми и через несколько лье - первая подстава. Действуем по его сигналу: "Ко мне, мушкетеры, все за одного!.."
...Эшафот. Плаха. Палач. Ступая по цветам, Рауль подошел к палачу и смело взглянул на него. Тот по традиции был в маске. Толпа орала, приветствуя Рауля.
-Здравствуй, Париж! - сказал он, взмахнув шляпой, - И - прощай!
Он снова обернулся к палачу.
-Господин Парижский, - учтиво сказал он, протягивая ему шляпу, - Положите... куда-нибудь. Это теперь ваше имущество.
На пальце у господина Парижского сверкнуло кольцо с бриллиантом. Рауль оторопело взглянул на странного палача. Он сразу вспомнил кольцо и узнал голос его владельца. Неужели Д'Артаньян?
-Дарт... Д'Арт... - прошептал он.
-Дар твой, мой юный друг, больше нужен не мне, а всем этим твоим поклонницам. Взгляни-ка! Бедняга Сен-Мар в аналогичной ситуации это сделал сам. Но это сделаю я - за тебя! Взгляни-ка!
Господин Парижский кинул шляпу в толпу. Через несколько мгновений от шляпы и черных перьев остались одни клочки - ее разорвали на сувениры поклонники и поклонницы мятежного виконта.
-Реликвии, - усмехнулся господин Парижский, - Видишь, как ты стал популярен!
Толпа бушевала. Стрелки часов приближались к десяти. На балконе ратуши появился Людовик в окружении своей семьи и свиты.
-Пора, - сказал господин аббат, и крест в его руках слегка задрожал.
-Куда пошел, - прошипел "палач", - Ты что, забыл? Чему тебя учили, черт побери!
Барабанщики при появлении короля ударили в барабаны. Они окружали эшафот изнутри, а снаружи стояли солдаты оцепления, сдерживая толпу. В толпе мелькали знакомые лица. Де Гиш. Маникан. Фрике. И другие. Знакомых было очень много! А барабанщики? А барабанщики... А барабанщики!!! Да это же все переодетые мушкетеры Д'Артаньяна! Молодняк, совсем мальчишки. Гасконец замучился с ними. Но чтобы сам Д'Артаньян переоделся палачом - этого наш герой никак не ожидал! Он не думал, что мушкетеры отважатся на такую дерзкую подмену, и кто-кто, а палач будет настоящий. Рауль вспомнил слова господина аббата: "Мушкетеры никогда не повторяют прежних ошибок". Теперь ему стало ясно, что имел в виду отец. Он вспомнил трагическую историю Анри де Шале с подкупом палача и казнь Карла Первого. Подкуп и похищение палача - мало. Не только священник должен быть заговорщиком, для успеха заговора палач тоже должен быть из числа заговорщиков. Тогда и только тогда успех заговора обеспечен. А бриллиант господина Д'Эмери - сигнал, по которому он должен узнать своего друга, зная немного цыганское увлечение гасконца такими перстнями. Увлечение, которое граф де Ла Фер иногда мягко вышучивал.
Но события разыгрались по третьему варианту. Солдаты, стоящие в оцеплении, вдруг расступились. Удивленные заговорщики увидели богатую легкую карету. На дверце кареты красовался гордый герб рода Роганов. Дверца рогановской кареты распахнулась, подножка опустилась, и герцогиня де Шеврез проговорила: " С Богом, дитя мое!", поцеловав девушку в белом платье с белой вуалью на лице.
"Мама, - подумал Рауль,- Что сейчас будет?"
Солдаты дали девушке проход. Барабанщики расступились. Преодолев внешнее и внутреннее оцепление, девушка взбежала на эшафот и подбежала к Раулю. Заговорщики были потрясены. Это не входило в их планы. Что затеяла герцогиня?!
-Есть древний обычай! - звонко сказала незнакомка, - Молодая девушка может спасти жизнь осужденного, если согласится выйти за него замуж!
-Черт возьми! - сказал господин Парижский, - На вашем месте, виконт, я женился бы даже на горбунье!
-Но я не горбунья, сударь! Я дочь одного из лидеров Фронды и перед всем городом Парижем заявляю, что согласна выйти за виконта замуж! Да вот!
Она откинула вуаль. Золотоволосая голубоглазая незнакомка с сапфировым ожерельем на тоненькой детской шее казалась ожившим ангелом.
-Его величество желает, чтобы вы назвали свое имя, мадемуазель. Такой знатный господин как виконт не может жениться на ком попало, - заявил чиновник королевской администрации. Не вчерашний иезуит, новый какой-то.
-Разве сомнительные особы могут ездить в каретах с этим гербом? - воскликнула девушка, презрительно окинув взглядом чиновника.
-Тогда пусть назовет ваше имя, мадемуазель. Если угадает, король готов помиловать преступника.
-Король и так должен помиловать! Это право такое же святое, как право убежища в церкви! Непонятно, почему о нем забыли в Семнадцатом веке! - убежденно заявила девушка.
"Кто она? У принца Конде - сын, герцог Энгиенский. У Гастона Орлеанского дочь, Анна-Мария-Луиза. Великая Мадемуазель гораздо взрослее, у герцога де Лонгвия тоже сын. У герцога Буйонского и Д'Эльбефа нет дочери такого возраста. У коадъютора детей нет... Кого же я забыл из фрондерских лидеров и фрондерского молодняка?"
-Ангел мой, - нежно сказал Рауль, - Что тут гадать! Скажу только, что, если есть на свете ангелы, то они похожи на вас. Где-то здесь притаился кудрявый крылатый мальчик по имени Амур. Он совсем малыш, но стреляет из своего волшебного лука лучше, чем сам Робин Гуд! Он попал не целясь.
-Прямо в сердце? - спросила, просияв, незнакомка с сапфировым ожерельем. Он кивнул.
-И вы не можете вспомнить мое имя? Вы уже на полпути к разгадке! Вы назвали меня ан-ге-лом! Вспомните меня, пожалуйста, вспомните! Я люблю вас!
-Да поцелуй же ты ее, черт возьми! - сказал господин Парижский.
Рауль вспомнил ледяные губы своей бывшей бесчувственной невесты. Они были одни, в камере было темно, но Луиза не отвечала на его поцелуи. Стоит ли повторять такой неудачный опыт при всем народе, средь бела дня, да еще и на эшафоте? Опять повторится вчерашняя сцена. Но незнакомка смотрела на него так нежно, и, подчиняясь немому призыву ее сияющих глаз, Рауль обнял девушку за талию и коснулся губами ее полуоткрытых детских губ. У неизвестной фрондерской принцессы вовсе не было любовного опыта, (он это почувствовал). Но она оказалась способной ученицей. Она обхватила Рауля за шею и ответила на его поцелуй. Они стояли посреди эшафота и целовались, закрыв глаза и забыв обо всем на свете.
Барабанщики замерли. Замерли солдаты. Замерли заговорщики. Безмолвствовал и народ. Такого еще не видела Гревская площадь. Только пришедшие в себя заговорщики - "аббат" и "палач" - опомнились от шока и начали тихо шептаться, корректируя свои планы.
-Женщины всегда испортят самые великие замыслы. Зачем ты разрешил ей вмешиваться, Атос?
-Ничего я ей не разрешал. Мари сама проявила инициативу. Теперь еще и эта девочка.
-Ты узнал ее?
-С первого взгляда. Она очень похожа на отца.
-Спокойно, друг, я, кажется, знаю, что делать, - сказал "палач".
-Итак, - господин Парижский подошел к барабанщикам, - Де Невиль, Гугенот, вы двое - по моему сигналу уводите виконта. Жюссак, ты прикрываешь девчонку. Я даю сигнал, ставите барабаны, запрыгиваете сюда - и вперед!
-Есть, капитан! - тихо сказали "барабанщики".
Окончание поцелуя было встречено овацией. Парижане разбушевались. Все требовали помилования. На балконе ратуши появился человек в маске. Анна Австрийская, молодая королева Мария-Терезия, принцесса Генриетта и Луиза, совсем бледная, готовая вот-вот потерять сознание - все они окружили короля и горячо убеждали его подписать помилование.
-Помилование? Не подписывайте, государь! Это заговор! Палач и священник - заговорщики! Пусть палач снимет маску, и священник откинет свой капюшон - и вы увидите очень известных людей!
-Кто-то нас предал, - прошептал господин Парижский.
-Вы считаете нас такими глупыми? - ехидно спросил замаскированный, - Мы предвидели ваш заговор! Вы проиграли на этот раз окончательно, господа мушкетеры! Маски долой!
Незнакомец снял маску. Де Вард!
-Урод! Мерзавец! Негодяй! - заорали в толпе.
Фрике, потрясая кулаками, выругался так, что и Вийон покраснел бы.
-Очередь за вами!
Палач снял маску.
-Я готов переодеться хоть самим дьяволом, чтобы спасти виконта!
-Д'Артаньян! - заорала толпа, - Ура! Виват!
А его мушкетеры забарабанили уже свой марш - в честь капитана. Аббат сбросил рясу и оказался в своей обычной одежде.
-Граф де Ла Фер! Виват! Атос! - заорали "барабанщики" и по сигналу капитана вновь выбили свой марш - уже для Атоса. Их клич подхватила вся площадь.
-Такое эхо делает вам честь, господа мушкетеры,- сказал Рауль, держа за руку девушку.
Всадник на гнедой лошади, держащийся до сих пор в тени, поднял пистолет. Раздался выстрел. Де Вард свалился с балкона ратуши на мостовую.
-Прошу прощения, сир, мне всегда очень докучал этот человек, - флегматично произнес всадник.
-Ваше величество! - воскликнула девушка, - Лучше отпустите нас по-хорошему! Иначе здесь будет восстание! Клянусь Фрондой, так и будет!
-Условие не выполнено, - произнес король, - Виконт даже не знает, кто вы такая. Он не может вспомнить ваше имя, мадемуазель.
Я, и то вспомнил. Но... я готов пойти на компромисс, если вы все так просите за него... А что же он сам молчит?
-Ваше величество, - сказал Рауль, - Верно ли, что господин де Сент-Эньян, якобы убитый мною на дуэли, но самом деле жив и вместо него похоронили куклу?
Людовик Четырнадцатый смутился и опустил глаза.
-Ну, что я говорил! - воскликнул "палач".
Толпа ахнула.
-Предательство! Нас одурачили! Они хотят казнить невиновного! Но мы этого не допустим! Хватит с нас! Разнесем этот эшафот к такой матери! На виселицу судей! На плаху прокурора!
Людовик собрался с духом и вымолвил:
-Соблюдайте этикет, виконт! Королю вопросов не задают!
-Это и есть ответ, сир, - сказал Рауль.
-Какой к черту этикет! - крикнул Бекингем,- Это международный скандал!
-А вы, милорд, ведете себя в моей столице как в завоеванной стране! И я сейчас же велю арестовать вас!
-Нельзя, сын мой, - вмешалась Анна Австрийская, - Герцог иностранец. И кто будет арестовывать Бекингема, если все ваши мушкетеры заодно с бунтовщиками?
-Герцог персона нон грата! Я не звал сюда ни его самого, ни его сообщников!
-Меня позвали мои друзья! - заявил Бекингем, - Это наша добрая традиция. Вы, сир, знаете, как в веселой Англии чтут традиции. А если у вас короткая память, сир, мой король помнит, кому он обязан своей короной, - последовал поклон в сторону мушкетеров.
-Не усугубляйте раздор, сир, - сказал Атос, - Пока не поздно, решим дело миром.
-Сейчас уже подходят верные мне войска. Через пять минут здесь будут пушки. Вы понимаете, надеюсь, что такое пушки! Последний довод короля.
К Бекингему и лорду Грефтону пробились де Гиш и Маникан. Они держали руки на эфесах своих шпаг, готовые в любую минуту выхватить клинки. Д'Артаньян, вооруженный мечом (орудие "казни") приготовился проложить дорогу к своему дому, и размышлял, как надо действовать, чтобы обойтись без случайных жертв. "Мне "повезло", черт возьми - фехтованием на мечах я занимался только в детстве. И то мечи были деревянные." Барабанщики ждали сигнала: "Ко мне, мушкетеры, все за одного..." Сигнал этот, как было условлено, должен им дать Рауль. И тогда они ставят барабаны на землю, запрыгивают на них, оттуда - на помост - и всей гурьбой прорываются к дому своего капитана. Девушка с сапфировым ожерельем сжимала крест - Атос, сбрасывая рясу, передал ей знак своего "сана" - он теперь был вооружен двумя пистолетами.
"А если это не блеф... Что такое пушки против толпы заговорщиков... Здесь через пять минут будет ужасное побоище... И я знаю одного урода в королевской армии, который способен приказать стрелять из пушек по мирным жителям... Один выстрел из пушки по эшафоту - и все будет кончено".
Рауль подошел к самому краю помоста. Все ждали его сигнала.
-Не надо, - сказал он громко и отчетливо, - Не проливайте кровь, господа!
И все это исчезло. Наступила чернота. Все вокруг пропало.
"Когда это меня успели убить, - подумал он, проваливаясь в какую-то черную бездну, - Или где-то притаился настоящий палач?" Из бездны знакомый голос звал его по имени. "Неужели я потерял сознание там, на эшафоте? Какой позор! Все решат, что я струсил. Да где же я, Господи?" Голос становился все отчетливее.