Аленин Игорь Сергеевич : другие произведения.

День города

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    С годами я теряю интерес к столпотворениям. Но иногда, перечитывая старые записи, удивляюсь: оказывается, так было не всегда..."Через сутки я опять оказался на Калужской площади. Здесь мое внимание привлекла “Волга”, стоящая на светофоре. Внутри машины, позади шофера, сидел актер Георгий Вицын и из-под кепочки, не отрываясь, следил за идущими людьми. Спереди, возле водителя, сидела энергичная женщина с волевым лицом. Она на манер лоцмана прокладывала путь в людском потоке. Водитель только исполнял ее волю"... "
  
  
  
  
   ДЕНЬ ГОРОДА
   (дневник праздника)
  
  
   День Љ1.
  
   Дни города начинаются. Шесть часов вечера. Обещали хорошую погоду, но на небе еще полным-полно туч. Из школы, расположен-ной недалеко от метро “Профсоюзная”, доносятся звуки духового оркестра. На рваной металлической сетке Рабица, отделяющей школу от стадиона, висит российский триколор. Перед школой стоит человек пятнадцать. Оркестр играет для них. Сначала что-то озорное гусарское. Потом заводное русское народное. А потом в полный голос что-то очень знакомое, из “Обыкновенного чуда”, кажется: “Да-вайте негромко, давайте вполголоса, давайте простимся светло...” Но прощаться еще рано...Все еще только начинается. На футбольной поляне, месте утреннего моциона собак и их хозяев, школьники ос-торожно играют в футбол. Играют под музыку.
   Под “гусарское” футбол идет динамичный, азартный, прессинг по всему полю возрастает с приближением прекрасных дам. Под русское народное мяч на поле держится плохо, то и дело оказываясь в ауте. Активный прессинг сменяется вялым дриблингом. Слы-шится громкий мат. Под мелодию из “Обыкновенного чуда” игра становится неспешной, но осмысленной: мальчики пинают мяч интеллигентно, пасы становятся точнее, если кто-то сквернословит, то негромко, вполголоса. Наконец забит мяч.
   Над Москвой развиднелось. Чем ближе к началу праздника, тем больше голубого проявляется в свалявшейся кудели обла-ков. Накануне радио передало, что метеорологи решили провести операцию “Барон Мюнхаузен” - "по разгону облаков и установлению хорошей погоды". Акция должна была встать столице в копеечку, или точнее говоря "в центик", а если еще точнее, то в полмиллиона долларов. Было обещано распылить с самолетов кристаллики цэ-о-два и еще какой-то химии, чтоб все осадки выпали в Подмосковье, и к столице пробрались лишь выдоенные облака. С Калужской площади видно, что метеорологи не подкачали: сухо и потеплело. Над Парком Культуры, как сквозь неплотно прикрытые шторы, пробиваются лучи света. Над Центральным банком Российской Федерации уже зияет бездонная ультрамариновая брешь. Хорошая погода надвигается медленно, но верно. Ощущается ласковое дыхание праздника. В среде людей приближение События вполне различимо. Молодой человек в туфлях-котурнах на толстенной подошве несет на голове гигантский ци-линдр, черный с голубыми футуристическими треугольниками и кружочками всевозможных мастей. Убор при каждом шаге покачи-вается, но не падает. Парень пытается не замечать своего убора, и это у него почти получается. Чего не скажешь о его девушке - та идет рядом, не сводит глаз со шляпы и ужасно гордится своим смельчаком. Иногда она с вызовом смотрит на прохожих. В ее взгляде читается что-то дерзкое, в стиле Маяковского: "А вы ноктюрн сыграть могли бы?!" Кто-то из идущих навстречу граждан улыбается, кто-то воспринимает убор “пощечиной общественному вкусу” и попыткой расшатать устои. Равнодушных мало. Но сегодня прощается любая экстравагантность. Народ, как умеет, готовится к празднику.
   За парнем в цилиндре идет де-душка и внук. Оба смотрят себе под ноги и жуют. Малыш, запихнув в рот две детские жвачки “Орбит”, тяжело ворочает челюстями. Наконец наловчившись, он, как стеклодув, осторожно, выдувает розовый шар. Шар получается большим и лопает с веселым щелч-ком. Дедушке эта идея понравилась, старче решил не отставать от внука. Он тоже некоторое время тяжело ворочает челюстями, потом складывает губы трубочкой и начинает дуть, но вместо жвачки изо рта показывается розовая вставная челюсть, похожая на боксерский загубник. Она отделяется от губ, но дедушка молодцевато подхватывает ее и привычным движением заталкивает на место. Старик смущенно улыбается, но внук ничего не заметил, теперь он поглощен впереди идущим цилиндром. Люди разным темпом продвигаются на встречу Празднику.
  
   День Љ2.
  
   Город, по словам журналиста из “Огонька”, “юбилеело”. Первыми в праздничной толчее на станции метро "Арбатская" нам в глаза бросились две столичные бабушки. Отличные были бабушки. Отличные от других столичных бабушек: одной голову пронзила ярко-красная поролоновая стрела, у другой старушки к лицу прилип желтый карнавальный нос. После долгих лет, проведенных в колоннах демонстрантов, бабушки, похоже, решили “от-тянуться”.
   Мы вышли из метро. На небе - ни облака! Расул спросил, где Арбат. Я показал ему.
   - Размахом напоминает Стамбул”, - сказал он.
   Расул в первый раз был в Москве и сравнивает ее с тем, что ему знакомо. Завтра он улетает в Бостон. Интересно, на что будет похож тот город? На Москву? По Новому Арбату двигались удивительные мутанты - плоды предпраздничного воображения: армейские легковые машины, подпавшие на время праздника под конверсию, переделанные в неуставные ботинки с глазами и самоходные бутылки шампанского. Возле жерла каждой пушки сидело по пушкарю и ждало команды: “Пробки в потолок!” Но потолка над головой не было - было лазоревое раздолье, полученное вполне научным методом, с помощью йода и другой алхимии. Духовой оркестр выдувал что-то бравурное, впереди шли люди в костюмах независимых народностей СНГ и не только. Первой из “сенегалов” шествовала молдавская делегация и несла свой суверенный трехцветный штандарт с орлушей, выполняющим ар-мейскую команду “Равнение налево!”, грудь которого, на манер бронежилета, закрывал щит с круторогим бычком. Колонну возглавляла другая независимая общность людей - шотландцы. Они были в высоких шапках, голоногие, как пионеры, все поголовно в юбках. Стилизованные МакГрегоры, МакКартни, МакДональды дули в волынки и вызывали одновременно тоску по дому и желание добраться до края света. Немцы во время Второй мировой войны называли их “женщинами из ада”. Говорят, именно этот тягучий звук в бою делает шотландца бесстрашным. Но сегодня звуки, пронизывающие нервную систему ветром дальних странствий, звали не на бой, а на отдых. Дальше Новинского бульвара нам двинуться не уда-лось. Тротуар перегородила милиция и пускала лишь счастливых обладателей гостевых билетов. Пришлось свернуть в сторону Старого Арбата. На Старом Арбате было все, как всегда. Обезь-янки, питон, медведи буднично позировали перед фотоаппаратами и праздника не замечали. Расулу надо было поменять деньги - мы свернули в Денежный переулок. Расул нырнул в низенькую дверь обмена валюты с молчаливым охранником в черной форме. Я огляделся. Впереди, в шагах двадцати, на асфальте лежал парень. Лежал неудобно, на боку. Вокруг него стояли люди: два милиционера и ребята старшего школьного возраста. Я подошел поближе. У парня на губах была пена. Милиционеры без интереса поглядывали на очередную жертву несчастного случая.
   - Что ж вы, пацаны, за друга своего постоять не смогли? - спросил милиционер, похожий в своем бронежилете, одновременно на рыцаря печального образа и на Карлсона, который живет на крыше.
   - Да, вам легко говорить, у вас “пушки” есть, - тоненько протянул щуплый паренек, - а это “скины” были. - Кто такие? - спросил второй милиционер. - Фашисты, - объяснил первый милиционер.
   - Они в “бомберах” кожаных ходят, с заклепками, - дополнил щуплый, - в шузах Доктор Мартинс. На ваши чем-то похожи.
   Милиционеры посмотрели на свои ботинки. - Только со стаканами, ну пластинкой такой металлической на носке. - И этим “стаканом” эти людей мочат? - спросил милиционер, пуская сигаретный дым вверх через уголок губ. - Ну да. Они стаей налетают и мутузят человека. Особенно не любят реперов, рокеров, голубых и негров... - И всех нерусских, - вставил другой парень, покрепче.
   - Так вас же тоже ватага, - удивился милиционер. - Вломили бы им. - Ну и что, что ватага? Если б мы не сорвались, то вместо с Се-регой все бы под раздачу попали бы и здесь, как он, харчевались. Они знаете какие крепкие... - ...и дурные?! Серега попытался шевельнуться, но это видимо причинило ему сильную боль. Он опять затих. - Да, что-то долго “скорая” не едет, - сказал один из пацанов.
   - Что ж вы хотите, праздник. Заторы кругом, - объяснил второй милиционер и глубоко затянулся. Появился Расул. Мы пошли вниз по переулку, к Храму Христа Спасителя. - О чем ты думаешь? - спросил меня Расул. Я думал о лежавшем на асфальте Сереге. "А как я бы повел себя на месте его друзей? Не знаю. Одна из главных проблем сегодня - страх. Перед всем и всеми. Страх перед сильными: "скинами", милицией, чиновниками, мафией. Страх перед будущим, страх потерять то, что уже есть: хоть худо и бедно, но устроенный быт. Страх, что никого не окажется рядом, когда будет нужда. Страх, что сзади идет незнакомец, чья душа - потемки. Страх, что за гробом ничего нет, а если есть, то и там справедливости не найти... ...что ты говоришь?" - спросил я.
   - О чем думаешь, говорю? - переспросил Расул. - Да так, о пустяках. “...страх, что тебя неправильно поймут”. Мы шли вниз по Сивцеву Вражку к недавно отстроенному заново Храму Христа Спасителя, стоящему на месте прежнего, "лишенного божества". Об этих местах я читал в “Алмазном моем венце” у Валентина Катаева. Здесь молодой еще Валюн гулял с сестрой Булгакова, нежной синеглазкой, приехавшей к брату из Киева погостить.
   “А знойный день все продолжался и продолжался, переходил в вечер, потом в душную ночь с зарницами, и мы ходили по Моск-ве...мимо Пушкина, Тимерязева с голубем на голове, мимо Гоголя, потонувшего в своей бронзовой шинели, потом по древним переулкам, мимо особняков Сивцева Вражка и Собачьей площадки... пока наконец не очутились возле храма Христа Спасителя и сели, измученные, на его гранитные ступени, еще не остывшие после дневной жары...
   Близился рассвет. Город был пуст и мертв. Только где-то очень далеко и очень высоко слышался звук невидимого самолета, и мне показалось, что уже произошла непоправимая катастрофа, началась всемирная война и город вокруг нас был уже умерщвлен какими-то бесшумными химическими или физическими средствами, что нас... уже нет в живых, наши души отлетели и только остались два неподвижных тела, прижавшихся друг к другу в вечном сне на гранитной лестнице мертвого храма, лишенного божества, хотя мертвый золотой купол в лучах только что взошедшего мертвого солнца все еще продолжал жарко сиять над вымершей Москвой, над вымершими лесами Подмосковья, тот самый легендарный купол храма Христа Спасителя, который...”... я бы увидел из окна моего сорок восьмого поезда, подъезжая к Москве шестьдесят пять лет назад. Сегодня из окон поездов киевского направления видны христианский храм Поклонной горы и вознесшаяся в небеса по капризу скульптора языческая богиня. Москва праздновала возвращение Храма Христа Спа-сителя самой себе. Праздновала возвращение божества на свое место. Как будто божеству его место можно указать! Перед самим Храмом были сооружены трибуны. Скоро должно было начаться представление. Пока люди прохаживались, фотографировались на фоне вновь воссозданной реликвии. Реликвия впечатляла своими размерами. Начищенный купол, похожий на шапку Мономаха, празднично сиял в лучах сентябрьского солнца. Перед оградой, на небольшом возвыше-нии находилась памятка гражданам, написанная еще Александром Первым: “Да простоит сей Храм многие века и да курится в нем пред Святым престолом Божье кадило благодарности позднейших родов, вместе с любовью и подражанием к делам их предков”. Правда, там не было уточнения, каким конкретно делам предков нам стоит под-ражать. Для Александра Первого разрушение храма было далеким будущим. О подражании кому думать сегодня нам, тем, для кого разрушение храма, изгнание божества - недалекое прошлое?
   Перед глазами читающих то и дело возникал резвый мальчик.
   - Женя, не мельтеши - люди читают. Почитай сам, это же история, - строго сказала мама.
   Женя нахмурившись начал читать, но скоро бросил это утомительное занятие и переключился на рассматривание Храма. А мы с Расулом отправились в сторону Кремля. Купола собора Василия Блаженного издалека напоминали разноцветные воздушные шары, готовые унести все здание в безоблачное небо. Но основание было тяжелым, такому не преодолеть сил земного притяжения.
   Через сутки я опять оказался на Калужской площади. Здесь мое внимание привлекла “Волга”, стоящая на светофоре. Внутри машины, позади шофера, сидел актер Георгий Вицын и из-под кепочки, не отрываясь, следил за идущими людьми. Спереди, возле водителя, сидела энергичная женщина с волевым лицом. Она на манер лоцмана прокладывала путь в людском потоке. Водитель только исполнял ее волю. Люди полноводным потоком текли к Центральному Парку Культуры и отдыха, а актер, сыгравший “Труса” в народном фильме, осторожно рассматривал эту реку из-под кепочки. На своем заднем сидении он выглядел застенчивым и удивленным. Ни о чем не подозревающие зрители проходили в метре от своего любимца. Многие направлялись в сторону Ленинских гор по одноименному проспекту. Там через час должно было начаться лазерное шоу Жана-Мишеля-Жара с фейерверком, самолетами и паракосмической музыкой. Туда же пошли и мы. От МГУ было недалеко до дома. Впервые в жизни я увидел скопление нескольких миллионов человек в одном месте. "Ходынка"... по клумбам, по ногам, по пустым банкам пива. В такой толпе можно было по-настоящему утонуть. Здесь нельзя оступаться, поскальзываться, тем более падать. В толпе человек уже не принадлежит себе, как не принадлежит он себе, попав в водоворот прибоя. Его переносит с места на места течение. "В такой толпе легко делать гадости", - подумал я тогда, вспомнив ни к селу, ни к городу французский фильм "Укол зонтиком". Милиционеры в этой толпе - уже не стражи порядка, не стражи беспорядка, а те же щепки на поверхности неспокойного океана.
   На обратном пути мы некоторое время текли в толпе по широким аллеям главного университета страны, пока нас не вымыло на тротуар напротив цирка. - Таксисты сегодня могут рассчитывать на повышенные гонорары, - заметил Расул, глядя на припаркованные то тут, то там машины. - победит самый терпеливый.
   Я согласился.
   Пешеходы растекались во всех направлениях. Они все еще были веселы, слышны были песни. Небо уже заволакивали тучи.
  
   День Љ3.
  
   Наутро небо было затянуто тучами плотно, как тяжелой портьерой. Праздник кончился - тучи никто не разгонял. Расул улетал в Бостон, и я пошел проводить его. Возле станции метро мы поймали такси. Водитель, видимо до сих пор находившийся под впечатлением от вчерашнего, поначалу заломил праздничную цену. Расул призвал его быть реалистом. Тот улыбнулся и рассказал, как его товарищ дождался-таки вчера своего звездного часа, сделав всего один рейс заработал триста долларов, свезя каких-то "двух подвыпивших купцов" на Пролетарскую. "Это
  было вчера", - сказал Расул. Водитель был вынужден согласиться и снизил цену сразу в три раза. Мы с Расулом попрощались. Он пообещал написать, как проходит День города в Бостоне и похож ли тот город на Москву.
   Уже прошло два года. Расул пока не написал.
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"