Звонок был поздним, в доме уже готовились ко сну. Гарик поднял трубку:
- Алло.
Ответа не последовало.
- Слушаю, - повторил он и улыбнулся всплывшему из глубин памяти воспоминанию.
Шорох и как будто отдалённые голоса. Гарик прислушался - нет, показалось. Он положил трубку.
***
Гарик позвонил из автомата на улице Армянской.
Его сердце билось учащённо. Оно всегда переходило с шага на галоп, когда до появления Иры оставались мгновения. Время сбавляло скорость, а сердце - наоборот. Гарик вслушивался в шорох телефонной сети и понимал, что увяз накрепко и класть трубку поздно - обратной дороги нет. Когда он только снял трубку, поздно ещё не было. Пока набирал номер, можно было пойти на попятную. Пока слушал сигнал вызова - ещё можно было всё переиграть. Но когда она шла к телефону - было слишком поздно. Он слышал отдалённые голоса, потом шаги, потом звук поднимаемой трубки...
- Алло. - По её голосу всегда можно было определить, в каком она сегодня настроении.
- Привет, как дела?
- Опять "как дела"? Ничего другого придумать не можешь? Ну, как отвечать на такой вопрос? Нормально.
Его часто преследовало ощущение, что он позвонил не вовремя, что она ждала другого звонка, а позвонил он.
Так было раньше, а что теперь?
В трубке ответили. Незнакомый женский голос сообщил, что Ира вышла, но скоро вернётся.
До её работы было рукой подать. Гарик не спеша дошёл до зелёных распахнутых настежь ворот. Остановился перед одноэтажным зданием. У Ириной конторы было маловразумительное название: оно и по-русски звучало сложно, а записали латиницей - и вообще ничего не поймёшь.
- А можно позвать Иру... извините, новую фамилию я не знаю... - Гарик назвал её девичью фамилию, смутился и почувствовал, что краснеет.
Дама лет сорока, одетая в зелёное шёлковое платье, туфли под крокодиловую кожу, с высокой причёской и гордо поднятой головой смерила Гарика изучающим взглядом.
- Позвать её, пожалуй, можно, - ответила она, - а вы кем ей будете?
- Вы имеете в виду, как меня представить? - уточнил Гарик, ему вовсе не хотелось откровенничать с незнакомым человеком.
- Нет, кем вы будете ей? - бесцеремонно повторила дама.
- Школьный знакомый.
- А имя у знакомого есть?
- Зовите меня просто Гарри.
Дама круто повернулась на каблуках.
- Кстати, Ира фамилию не меняла, - сообщила дама на ходу и скрылась в сумраке коридора.
И опять эта захватывающая дыхание оторопь.
- Привет, - Ира вышла на освещённое послеобеденным солнцем крыльцо и зажмурилась, - начальница говорит - школьный знакомый пришёл, а я думаю, кто же это может быть.
- Это может быть я.
- Какими ветрами?
- Северными.
- В гости?
Гарик кивнул:
- Да, в родные пеналы...
Ира улыбнулась.
- Надолго?
- Ещё неделю пробуду.
- Понятно.
Ира едва заметно волновалась. Они не виделись год. Раньше Гарик за ней этого не замечал. Он сделал шаг назад и упёрся в перила.
Ира выглядела победоносно. Светло-зелёная туника с каким-то замысловатым узором и брюки в тон, часы модной продолговатой формы, элегантные босоножки под крокодилову кожу, вероятно недешёвые. Интересно, кто здесь диктует моду в одежде: она или начальница? Конечно, Ира. Новая причёска: на голове тщательно продуманный беспорядок. Короткая стрижка ей шла, придавала шарм ветреницы, роль которой иногда она с успехом исполняла. Глаза подведены, макияжа мало. Гарик отметил хорошо подобранный цвет помады. Ире не нравились свои губы, они казались ей недостаточно выразительными - она оставляла некрашеными их уголки. Издалека этого видно не было, только с близкого расстояния. Ира всегда была стройна, и по сей день у неё не было ни грамма лишнего веса.
- А ты похудел, - объявила Ира результаты своего осмотра.
- Да, наверное, - согласился Гарик.
В Москве еде он уделял мало внимания - питался как попало. Да и на спорт времени не хватало. Раньше спорта было больше, раньше было кого завоёвывать. В Москве всё по-другому.
- Как отдых? - спросила Ира.
- Отдых? К стоматологу сегодня ходил.
- Хочешь исправить прикус? - пошутила Ира.
Гарик обнажил верхние зубы и постучал по резцу. Тот рос неровно и слегка наехал на другой.
- Думал, может, пластины поставить. В детстве не хотел их носить - уж больно они вставную челюсть напоминали, и говорить в них было трудно... а я ведь люблю поговорить.
Ира понимающе кивнула.
- А сейчас другое дело - элегантная цепочка на зубах, почти украшение.
Ира опять кивнула и саркастически хмыкнула:
- Ты что, смеёшься? Мужчине с таким дефектом, как у тебя, у стоматолога делать нечего. Деньги переводить. Ты что - диктор телевидения?
- Нет, я всё ещё на радио работаю.
- Там твои зубы никого интересовать не должны. Что уж тогда мне говорить? - Ира задрала пальцем верхнюю губу и показала выбившийся из строя клык.
Она была сегодня совсем другая, не такая, как раньше, к такой простоте в обращении Гарик не привык.
- Слушай, я забыл тебя поздравить.
- С чем?
- Со свадьбой.
- А... я уж и забыла. - Ира засмеялась. - Спасибо, конечно.
- Как тебе... семейная жизнь? - спросил Гарик и пожалел о своём вопросе - какой-то он излишне любопытствующий получился.
- Ты знаешь, неплохо, - как ни в чём не бывало ответила Ира. - Три месяца, полёт нормальный. Хотя всё ещё не могу поверить иногда, что я замужняя женщина. Странно, что парень, который со мной теперь рядом, зовётся просто "муж".
- Как его зовут?
- Слава.
Гарик кивнул. Он знал, как его зовут, знал он и то, что Слава - лётчик.
- А по профессии он кто?
- Лётчик гражданской авиации.
- За границу летает, наверное.
- Летает.
- Тебя с собой не берёт?
- Пока нет.
Гарик чувствовал, что слегка перебрал со своими вопросами. Но Ира, похоже, нескромными их не считала.
- А у тебя девушка есть?
Гарик замялся.
- Есть. Мы уже знаем друг друга три года. Но пока мы только друзья и, боюсь, ими и останемся.
- Тебя что-то не устраивает в ней?
- Она старше меня на четыре года.
- Ну и что?
Гарик ещё раз подивился бесхитростной лёгкости, с которой Ира произнесла эти слова. Раньше её слова и интонации были полны скрытых значений, а может, ему только казалось.
- А вы давно друг друга знали? - спросил Гарик.
- Мы познакомились полгода назад, на дне рождения общей знакомой. Потом встретились. Потом Слава пропал. Объявился через месяц, позвонил, мы опять встретились. И ещё через неделю он сделал мне предложение.
Гарик звонил Ире в последний раз в конце января. В их день рождения.
Как это было неудобно - родиться в один день! Ира вычитала в гороскопе, что у людей, родившихся в один день, мало шансов на успешные взаимоотношения, и довольно часто об этом напоминала.
Друзей Гарик обычно приглашал на другой день, а сам в свой день рождения покорно шёл к Ире. Это был её день. Возвращался он в такие дни поздно. Мама ему неизменно выговаривала:
- Что, нельзя было хоть сегодня раньше прийти? До нас с папой тебе дела нет. Ребята тебе звонили, хотели поздравить. Кроме Иры никого в мире не существует.
Полгода назад он позвонил Ире из Москвы. Поздравил с днём рождения. Она была рада и радости, против обыкновения, не скрывала. Она взахлёб поздравила его со всеми окрестными праздниками, она не была похожа на себя и всё говорила, рассказывала: о себе, родственниках, общих знакомых. Гарик слушал и думал, что ещё сравнительно недавно он и мечтать не мог о таком радостном приятии с её стороны. Он сообщил, что собирается в командировку на тихоокеанский остров. Она спросила, надолго ли. Он ответил - на месяц. А где находится этот остров? В Микронезии.
- Как же это далеко! - только и сказала она.
Значит, со Славой она познакомилась через месяц после их разговора.
- Свадьба была большой?
- Её не было совсем. Нас поздравили в ЗАГСе, и мы тут же уехали в Болгарию. Это был мой первый выезд за границу.
Помолчали.
- Я тебя от работы не отвлекаю? - спросил Гарик.
Где-то внутри зазвонил телефон.
- Сейчас работы немного, - ответила Ира. - Кстати, я уже собиралась домой.
- Ира, - послышался женский голос, - к телефону.
- Иду, - крикнула Ира, - это, наверное, Слава. Подождёшь?
Гарик кивнул.
Лётчик Слава...Что ж, Ире, наверное, подходит такой муж. Романтик, к тому же, наверное, неплохо получает. Счастливое сочетание. Частые командировки. Ире ведь нужно время, чтобы соскучиться. Ей необходимо время наедине с собой...
Слава уже не был Гарику соперником. Любого другого соискателя на право ухаживать за Ирой, быть рядом с ней Гарик ещё год назад хотя бы на мгновение воспринял бы как конкурента. С этим ничего нельзя было поделать, это существовало на уровне безусловного рефлекса. Это при том, что всю сознательную жизнь Гарик всеми силами старался уйти от соперничества. Ему не нравилось, когда люди рядом с ним соревновались. Даже в любимом футболе он предпочитал голу, забитому каким угодно образом, - умный "зрячий" пас или красиво проведённую многоходовку, с участием нескольких игроков. Он никогда не играл на результат, и тренер упрекнул его однажды: где твоя спортивная злость? Ему многое давалось легко: учёба, спорт, общение со сверстниками. Но Гарик не был бойцом, если что-то не выходило, он выбирал то, что у него получалось хорошо. Первым серьёзным испытанием его мужской гордости, когда нельзя было просто отойти и выбрать другое дело, стала Ира. Это испытание растянулось на десять лет.
Сколько раз он видел Иру в компании кого-нибудь другого! Первой реакцией было всегда соревнование. Вторая и последняя реакция: что ж, так тому и быть, а я всё равно останусь рядом, посмотрим, на сколько тебя, дорогая, хватит в этот раз. Её обычно хватало ненадолго. Хотя она влюблялась, и это происходило порой на глазах у Гарика.
Он уехал в Москву четыре года назад, и когда вернулся в первый, второй, третий раз, то понял - он ей всё-таки нужен. Она этого не говорила, но это было видно, он это чувствовал. Хотя, конечно, не мог доказать. В человеческих отношениях, в отличие от науки, доказательства редко имеют решающее значение. И вот полтора года назад состоялся разговор, в память о нём у Гарика осталась записка карандашом. Он вообще становился плюшкиным, когда дело касалось сувениров, напоминавших об их отношениях.
Записка была без начала и без конца. У Иры был красивый почерк. Она написала, что наконец рассмотрела в нём родного человека. Что именно родного человека она так долго не замечала. Написала также, что его новая вера, с которой он вернулся из Москвы и в которую пытался даже обращать её, от одиночества, от того, что его никто по-настоящему не поддерживал, не понимал. Поначалу эта вера напоминала ей иезуитские "духовные упражнения", но позже она разглядела в них желание не только менять того, кто рядом, но и меняться самому. Написала, что им обоим пора повзрослеть, простить друг друга и опустить руки, которые им мешают приблизиться друг к другу. Она удивлялась, что он один из её знакомых так долго не взрослеет: не становится практичнее, не пытается зацепиться, не пускает корни, стремится за каким-то журавлём в небо, но не замечает, как хорошо бывает на земле. Когда вместо синицы в руках - ведёрко персиков, выращенных на своём дачном участке. То, что он немного не от мира сего, ей даже начинает нравиться. И ещё она написала: "Жаль, что мы встретились слишком рано". Это было долгожданное согласие на перемирие, разрешение на дружбу и, возможно, даже что-то большее. Но Гарик молчал, он ничего не ответил и лишь год назад позвонил и сказал, что уезжает в командировку на далёкий остров, на христианскую радиостанцию.
Его размышления прервало возвращение Иры.
- Слава звонил и сказал, что заехать не сможет. Ты сейчас куда?
- Домой.
- Значит, нам по пути. Моя мама с рынка домой возвращается. Через пару минут будет здесь...
- Помочь?
Ира, похоже, не рассчитывала на такое быстрое понимание.
- Да, если не трудно. Она ведро персиков купила. Не хочу, чтобы тяжести таскала...
- Конечно...
- А я минут через десять освобожусь.
- Ира, пока я не забыл...
Ира остановилась и повернулась.
- Знаешь, почему я пришёл?
Ира посмотрела долгим понимающим взглядом.
- Меня увидеть?
Гарик смутился. Она попала в десятку, но он не подал виду.
- Я бы хотел взять у тебя свои письма...
- Но они мои. - Ответ последовал сразу, как будто Ира была готова к этой просьбе.
- Взять их, чтобы сделать копии. Я бы вернул их тебе завтра же...
Ира задумалась. Было заметно, что просьба ей не по душе.
- Ты же понимаешь, что я могу тебе их не дать? Они - мои.
Она произнесла эти слова твёрдо, и Гарик услышал в её интонации ту Иру, которую знал, к которой привык. Иру из прошлого, непреклонную, подчас своевольную.
- Я понимаю, но ты мне их всё-таки принеси, а?
- Подумаю.
Её окликнули. Это была мама.
Маму Иры Гарик не видел несколько лет. Она стояла с ведром крупных красивых персиков, похожих на детские разноцветные мячики, в простом ситцевом платье и разношенных шлёпанцах. От жары по её щекам стекал пот. У неё прибавилось морщин, но глаза были по-прежнему быстрые, со смешинкой.
- Мама, я сейчас, - сказала Ира и ушла.
Гарик остался на крыльце. Мама взяла ведро и направилась к скамейке у ворот. Гарик её уже не видел, но слышал. По дороге она, наверное, увидела дочь в окне и тихо спросила:
- А этот что тут делает?
Ира, видимо, ничего не объяснила, и мама пошла дальше, к скамейке.
Гарик помнил, что Ирина мама редко звала дочкиных поклонников по именам, предпочитала указательные местоимения. Тех, кто ей совсем не нравился, она уничижала до среднего рода - "это".
Вышла Ира, с элегантной сумочкой через плечо, с небольшим букетом ромашек - её любимых цветов. Гарик невольно ею залюбовался. Он взял у Ириной мамы ведро с персиками, и они втроём, как добрые знакомые, пошли по улице в сторону троллейбусной остановки. За воротами Гарик чуть отстал: шнурки развязались. Оглянулся и заметил, что в окно выглянула начальница и с интересом наблюдает за уходящими мамой, дочерью и "школьным знакомым".
Прошли мимо военкомата. Отсюда Гарика призывали в армию. Он тогда очень ждал, что Ира придёт его проводить, но она не пришла.
Мама спросила Гарика о жизни в Москве, потом осторожно перевела разговор на московские зарплаты. Спросила о том, сколько он получает. Месяц назад Гарику зарплату срезали, но он назвал старую цифру. "Сравнивает с доходами зятя", - подумал Гарик о маме, безо всякой обиды.
Мама московскую зарплату похвалила.
- Но мама, - вступила в разговор Ира, - ему же надо ещё квартиру снимать.
Как будто она его защищала.
- Да, - согласилась мама.
- И жить в Москве дороже. Ты там ведро персиков за такие деньги не купишь.
Мама и с этим не спорила.
Ситуация становилась комической. Как будто ничего не было: как будто он никуда не уезжал, как будто они не расставались с Ирой, и если забыть про Москву, про недавнюю свадьбу Иры, то вот он, образцовый зять, несёт ведро персиков, вежливо откровенничает с Ириной мамой. Семейная идиллия для чужого глаза.
В троллейбусе он ехал молча. Зато говорила Ира. Раньше такого не случалось - обязанность вести разговор всегда лежала на нём. Ира отвечала, если считала нужным. Но прошло не так уж много времени - десять лет, - и всё изменилось.
Они проезжали по мосту через полноводную когда-то реку, носившую название Бык. Сейчас это была тень былой славы - грязный ручеёк, заросший камышом. Одним словом, Бычок. "В одну реку нельзя войти дважды, - думал Гарик, глядя на бетонное русло бывшей реки, - а если речь идёт о двух разных реках? Бык и Бычок. Так проходит земная слава. Опять персики!" Гарик поправил ведро ногой, чтобы не мешало пассажирам. Ира любила О"Генри и как-то раз, описывая свои ожидания от отношений с представителем другого пола, вспомнила рассказ "Персики". В нём молодожён-боксер полусреднего веса, Малыш Мак-Гарри, женатый уже три недели, пускается во все тяжкие, чтобы раздобыть для любимой персик, редкий для того времени года. Он идёт из одного места в другое, рискует жизнью - выдаёт полиции преступника, в притоне которого могут быть персики... Вот так надо доказывать свою любовь, верила Ира, не считаясь с жертвами. Она, конечно, кое-что забыла. Рассказ заканчивался тем, что любимая уже не помнит, за чем она посылала мужа: "Гадкий мальчик, я бы гораздо охотнее съела апельсин!" Гарик с Ирой не согласился: сказал, что желание идти на подвиг должно возникать у мужчины само собой, а не по женскому капризу, что слишком уж избирательно мы читаем книги. Как обычно, они тогда друг друга не поняли. Интересно, как бы они вели себя сегодня? А может быть, Ира была права?
- Ты помнишь, как мы ездили в институт? - спросила Ира, глядя в окно.
Помнил ли он? Конечно, помнил! Он выходил на свою остановку и ждал, пока в стекле автобуса не мелькнёт знакомый силуэт. Он мог заметить её в самой многолюдной толпе. Она его не замечала - ссылалась на плохое зрение. Гарик заходил и делал вид, что они встретились совершенно случайно. Она сидела, а он стоял над ней, и ему хотелось, чтобы автобус всё ехал и ехал, а он бы зачарованно следил за каждым её движением: как она его слушает, как поворачивает голову, как хмурится, как улыбается. И тоже слушал бы её голос. Не насытится око зрением, а ухо слышанием. Как давно это было.
Он вышел на своей остановке - не хотел, чтобы в её дворе их видели вместе. А Ира с мамой поехали дальше.
На следующий день он опять зашёл к Ире на работу и взял свои армейские письма. Наверное, они послужили, прежде всего, предлогом, чтобы опять увидеть её. И всё же было здесь что-то ещё. Эти письма стали для него чем-то вроде старых чёрно-белых фотографий - они не могут заменить собой человека, но они могут напомнить о нём. Гарик дорожил памятью, особенно той, что связана с Ирой. Почему? Она была его первой настоящей любовью.
Он любил жадно, неумело, как подсказывали неопытные чувства. "Ты любишь свою любовь, а не меня", - как-то раз заметила Ира. Что ж, может, и так. Но он любил, это состояние не забыть, его нельзя ни с чем перепутать.
Он вернул письма в тот же день.
Когда они прощались, Ира сказала:
- Не пропадай!
Он слышал это много раз, и если пропадал, то всегда возвращался. "Как бы ты ко мне ни относилась, - сказал он ей однажды, - я всегда останусь тебе другом. Даже если ты выйдешь замуж за другого". Но сегодня он впервые сомневался в том, что хорошие друзья обязательно должны возвращаться.
***
Он женился через полгода. Два года прожил с женой на тихоокеанском острове, куда когда-то ездил в командировку. Он вернулся в свой город через два с половиной года, в промозглом простуженном марте.
В первый вечер, пока жена была в ванной, мама затворила дверь на кухню и тихо сказала:
- Сынок, ты всё равно об этом узнаешь. Дело в том, что муж Иры умер. Он вернулся из рейса больной. Говорят, заразился малярией. Его не удалось спасти. Тебе наверняка захочется ей позвонить. Я бы просила не делать этого. Зачем бередить прошлые раны? У неё уже есть ребёнок. Девочка.
Гарик попытался собраться с мыслями.
- Может, как-то помочь?
- Чем? Человека не вернёшь. А деньги... бывают ситуации, когда они бессильны, они только расстроят.
Весь вечер Гарик был рассеян, всё думал о чём-то и не объяснил жене причин своего настроения. Он сделал это лишь на следующий день, когда они пошли гулять в парк.
- Звонить будешь? - спросила жена.
- Не знаю... Интересно, можно ли позвонить, выразить соболезнования и при этом не потревожить?
Жена задумалась.
- В вашем случае, пожалуй, нельзя.
Она знала об Ире, Гарик ей рассказывал.
Он так и не позвонил.
***
Через день, поздним вечером, раздался звонок. Он поднял трубку:
- Алло.
Молчание.
- Слушаю...
Один его знакомый поднимал трубку по-милицейски: "Рассказывайте". Гарик улыбнулся при воспоминании об этом, но больше ничего не добавил.
Ответа не было. Кто бы это мог быть? Ведь ещё мало кто знает, что он вернулся. Впрочем, в их городе новости расходятся быстро. А может, просто ошиблись номером.