Аннотация: Бурная пьянка, засосы и смеющийся профессор Снейп.
Название: Кто хочет, тот допьется.
Автор: Альена.
Бета: elfina
Пейринг: почти Гарри/Драко)))
Саммари: Бурная пьянка, засосы и смеющийся профессор Снейп.
Жанр: Стеб.
Предупреждение: ООС всех персонажей. Шестую книгу забудьте как страшный сон.
Посвящение: Моим замечательным FairGray и Inzest. Первой за ее присутствие по телефону во время написания этой вещи и за последнюю фразу Поттера (смеющийся профессор тоже на ее совести). А второй за ее восхитившее меня "Вечному герою - вечная память". Девочки, я вас люблю.)))
Отказ: Я не я и лошадь не моя. Все принадлежит тете Ро. Другой вопрос, надо ли ей ЭТО?
Драко Малфой был пьян. В этом только что убедилась муха, до сего знаменательного момента целый месяц мирно летающая по коридорам мрачных подземелий Хогвартса.
Точнее, летавшая. После встречи с мистером Малфоем несчастное насекомое, которое обдало мощным перегаром, начало совершать странные циклические движения, иногда на несколько секунд замирая на одном месте и задумчиво пытаясь сообразить, как оно сюда попало, а потом, внезапно срываясь с места, с громким устрашающем жужжанием врезалось в портреты. Для полноты картины не хватало только пьяного пения, которое бы далеко разносилось гулким эхом подземелий. Но, в отличие от мухи, Малфой голос имел, а поэтому сейчас старательно пытался вспомнить слова хоть одной песни и заставить заплетающийся язык озвучить вспомненное. На ум почему-то шли исключительно пошлые маггловские песенки, честно, в полном соответствии с кодексом семейства Малфоев, подслушанные Драко во время наблюдения за гадким Поттером, когда тот отмечал очередную победу над Волдемортом. На подобные празднования у Малфоев уже имелся абонемент.
Наконец Малфой вспомнил столь старательно зубримый в юности гимн Пожирателей, и вотчина профессора Снейпа огласилась протяжными завываниями мартовского кота, которому прищемили особо важный для размножения орган. А что вы хотите? На уши юного Тома Риддла медведь не просто наступил, а еще и старательно по ним потоптался, так что песни его сочинения были поистине устрашающим оружием, даже против авроров.
За три коридора от Малфоя декан факультета Слизерин обреченно застонал и привычным жестом засунул голову под подушку, под нос проклиная основателей Хогвартса, которые наложили на стены школы какое-то особо мудреное заклинание, препятствующее не только аппартировать, но и накладывать заглушающие чары на комнаты преподавателей. Видимо, были прецеденты в неучебных отношениях между парами учитель/ученик.
Жест своего декана с поразительным единодушием повторили все представители змеиного факультета, потому как если Малфоя в трезвом состоянии можно было просто обойти стороной, то Малфой нетрезвый... ОЧЕНЬ нетрезвый о воспитании забывал, на мелочи вроде прячущихся от него однокурсников не реагировал и припоминал каждому все его прегрешения. Так что для любого слизеринца предпочтительнее было оказаться на страшном суде, чем нарваться на пьяного Драко Люциуса Малфоя, потому как страшный суд бывает только один раз и после смерти. А префект Слизерина в таком состоянии в шаге от того, чтобы начать, следуя благородному примеру Лорда, щедро раздавать непростительные проклятия направо, налево, прямо и назад в сию же секунду, не дожидаясь смерти оппонента.
Поэтому все, кто в данный момент имел несчастье оказаться в подземельях, старательно изображали врожденную глухоту, немоту и паралич.
Кроме одного человека.
Мистер Гарри Джеймс Поттер всегда умел профессионально выбираться из всех передряг, подсунутых злодейкой-Судьбой, которая сильно и искренне любила мелодрамы и приключенческие фильмы и упорно пыталась совместить эти два жанра в судьбе милого мальчика, искренне недоумевая, с чего подопытный объект так сопротивляется. Но главным талантом Мальчик-Общения-С-Которым-Не-Пережил-Даже-Тот-Кого-И-Не-Помню-Как-Звать было нахождение этих самых неприятностей на свою пятую точку.
Вот и сейчас, вспомнив боевую молодость, Гарри решил посетить памятные места. Поскольку в памяти места посещались исключительно в ночное время суток, то и сейчас это нужно было делать так же. Поэтому, нацепив фамильную мантию-невидимку и захватив уже фамильную карту Мародеров, Золотой Мальчик и любимец трех факультетов отправился на ночную экскурсию.
Мирно и без всяких приключений побродив по замку, умудрившись не напороться даже на призраков, Поттер заскучал. А потому в голову состоявшегося победителя Волдеморта пришла мысль совершить еще и прогулку по подземельям. Надо ли говорить, что эта идея могла прийти в голову только мистеру Поттеру?
Холодный лунный свет серебрил каменные ступени в царство змеенышей. Но Гриффиндорцам не знаком страх, так что мистер Поттер уверенно потопал вниз по ступеням, жалея только о том, что не захватил с собой необходимых при походе в серпентарий противоядий.
Побродив по мрачным подземельям с час, Поттер уже не считал их мрачными. К его искреннему удивлению тишина и прохлада Дома Слизерина даже начали ему нравиться.
Но тут Гарри замер и покрылся холодным потом, потому что до его ушей донеслось НЕЧТО. Звук пробирал до костей и ни в какую не желал складываться во внятные слова и предложения. Больше всего ОНО напоминало одновременно радостный вопль Хагрида, нашедшего очередную очаровательно-милую зверушку, предсмертный крик баньши, старательно удушаемой Локонскими духами и "нежный" вопль Гермионы, которая увидела, как именно две трети Золотого Трио готовятся к экзаменам. (В тот приснопамятный момент Гарри понял, что Волдеморт - это не самое страшное, что ему довелось увидеть в своей жизни).
Поэтому звук его не то чтобы испугал, а просто заставил почувствовать себя... неуютно.
Он же не подозревал, что в этот самый момент его извечный школьный враг и противник решил проверить свои вокальные способности. А Гарри Поттер был и оставался Героем. Именно так, с большой буквы. Поэтому он уверенно поднялся с пола, но который осел, услышав ЗВУК, и, вытащив из заднего кармана палочку, целеустремленно направился на поиски его источника.
Обойдя стороной коридор, из-за дальней двери которого доносились невнятные ругательства ("Чертовы Основатели", "Идиотские эксперименты с заклинаниями" и "Я не педофил!"), Гарри вырулил на финишную прямую.
До столкновения оставались считанные секунды. На позабытой Поттером карте отчетливо высвечивались две взаимноприближающиеся точки, отмеченные как Гарри Поттер и Драко Малфой. У очередного поворота (для Поттера - направо, для Малфоя - традиционно налево) произошло слияние точек, а затем их перемещение-перекатывание по полу. Вторая встреча века (первая: Поттер/Волдеморт) состоялась. Сие знаменательное событие озвучилось громкими ругательствами с одной стороны (Гарри вспомнил весь лексикон своего кузена, успешно совместив его с высказываниями Фреда и Джорджа) и поминанием Мерлина и всех предков Гарри с другой (кодекс Малфоев. Глава 3. Пункт 1. Малфои не должны использовать плебейские выражения, проявляя свои эмоции).
- Малфой?!
- О! Поооттееер.... Как я рад тебя ви-ик!-деть. - Драко старательно пытался сфокусировать взгляд разъезжающихся в разные стороны глаз на лице любимого врага и просто очаровательного молодого человека. (Доходя до состояния полного опьянения, Драко почему-то всех гриффиндорцев считал очаровательными). Вспомнив, что сегодня обидел милого Гарри, он вознамерился попросить прощения. Весьма оригинальным способом: решив исполнить заключительную часть загадочного ритуала "на брудершафт", полностью проигнорировав его начало. Поттер его рвения не оценил, поэтому Малфой получил по физиономии крепким гриффиндорским кулачком и на некоторое время оставил этот несправедливый мир и коварного гриффиндорского героя, так и не оценившего всю глубину постигшего его в лице юного мистера Малфоя счастья.
***
Мадам Помфри много чего поведала на своем веку. В конце-то концов, когда работаешь в школе чародейства и волшебства больше 40 лет среди юных волшебников-недоучек, исполненных жаждой познания и пакости, невозможно миновать удивительные, а порой и вгоняющие в ступор истории. Чего стоили одни только гриффиндорцы. Вот уж кому шило в одном месте сидеть спокойно не дает.
Но такую картину она наблюдала впервые.
Мистер Поттер, злобно пыхтя, тащил по полу мистера Малфоя и, пользуясь его бессознательным состоянием, высказывал все наболевшее за долгие семь лет совместного обучения. Список претензий был весьма солидный и тянул на приличный срок в Азкабане. Но больше всего школьную медсестру поразил не сам факт притаскивания Поттером Малфоя в больничное крыло: в конце-то концов, жалостливые и благородные Мародеры частенько приволакивали в уютные стены больничного крыла бесчувственного Северуса Снейпа, явившегося жертвой их эксперимента. Так что это уже не удивляло. Мадам Помфри была потрясена фактом отсутствия на обоих представителях враждующих факультетов каких-либо повреждений, чего никогда не бывало в принципе. И лишь когда процессия из двух человек приблизилась еще немного, а в нос ей ударил специфический запах чистейшего огневиски, медсестра облегченно вздохнула.
Слава Мерлину. Ничего страшного не случилось.
***
Драко Малфой мутным взглядом обвел огромное белое помещение, столь не похожее на привычные темно-зеленые стены родного факультета.
Мучительные молоточки бились в его голове, не давая сосредоточится на ускользающих словно куча снитчей мыслях. Последнее, что с трудом, но вспоминалось - это бутылка огневиски, призывно стоящая перед ним. После этого все окутывал плотный туман.
Чуть прояснившиеся глаза обнаружили на прикроватной тумбочке стакан с жидкостью знакомого нежно-голубого цвета. Столь нужное сейчас Драко зелье манило сильнее, чем колодец после недельного блуждания в пустыне.
Скорости, с которой Малфой осушил до дна полулитровый стакан, можно было искренне позавидовать.
Мадам Помфри, зашедшая чтобы проведать своего принудительно дотащенного Поттером подопечного, могла лишь молча удивляться подобной прыти; а юный Малфой тем временем спешно, видимо, решив установить рекорд не только в поглощении зелий на скорость, но и в одевании, облачался в школьную форму.
Искренне поблагодарив медсестру за гостеприимство, слизеринец установил третий за утро рекорд - по скорости передвижения. Поттеровской Молнией вылетев из больничного крыла, он целенаправленно устремился к гостиной Слизерина. И, забывшись, чуть не снес без пароля стену, закрывающую проход к назначенной цели.
Малфой мучительно пытался восстановить в памяти события ночи. От него, как ему казалось, ускользало что-то важное. Очень важное.
Представители Слизерина, углядев перекошенную физиономию некоронованного Принца факультета, со всей доступной им скоростью поспешили скрыться с извилистой траектории его движения, дабы не попасть под горячую волшебную палочку блондина.
Штатный друг Малфоя (на этой неделе) Блейз Забини, в ответ на недоуменные взгляды только пожал плечами, а когда послышался громкий звук хлопнувшей двери в комнату Старосты, наотрез отказался идти выяснять причины недовольства Драко, мотивировав этот поступок желанием дожить хотя бы до ста лет, перспектива которого становится весьма призрачной при общении с представителями семейства Малфоев, пребывающими в состоянии тихого бешенства . Тем более если вспомнить, что по матери Драко еще и Блек. А с недовольной Беллой, расстроенной Андромедой и обиженной Нарциссой не рисковал связываться даже Директор, опасаясь за сохранность своего главного символа мужественности - бороды. Припомнив эти факты, слизеринцы здраво рассудили, что они не такие благородные идиоты как гриффиндорцы, а значит соваться в комнату к Драко им ни к чему, и с упокоенной навечно совестью пошли на завтрак.
Мистер Малфой завтрак проигнорировал.
Ему вообще здорово хотелось заодно проигнорировать и все уроки. Но, поскольку первыми в расписании стояли зелья, сделать это означало проявить определенные суицидальные наклонности, потому как профессор Снейп баллы со своего факультета, конечно, не снимал, но наказывал по полной программе, в последнее время поручая проверять сочинения гриффиндорцев по своему предмету. От тех издевательств, которые факультет благородных осуществлял над ингредиентами в своих опусах, Драко несколько ночей подряд снились кошмары. Поэтому Малфой, страдальчески стеная в душе и сохраняя на лице царственное выражение, устремился к классу.
И без того темному как безлунная ночь настроению Драко тем более не помогло улучшиться лицезрение жизнерадостного до тошноты Гарри Поттера, который увлеченно рассказывал рыжеволосой ошибке природы, стоящей рядом с ним, преимущество тактики Виктора Крама над другими. Уизел кидал подозрительные взгляды на Грейнджер, читающую очередной толмуд толщиной с камень в фундаменте Хогвартса возле окна, и не соглашался с доводами друга.
- Что, Ласка и Грязнокровка никак не могут найти общий язык? Не быть тебе свахой, Поттер. - Малфой с удовольствием оглядел залившихся краской представителей Золотого трио, с некоторым удивлением отметив, что Поттер не стал обычного красного колера. На его щеках был лишь легкий румянец, который терялся на фоне друзей, явно вознамерившихся изобразить цвет флага факультета.
- А что, Малфой, хочешь попробовать себя на этом поприще? Тебе подойдет.
- В отличие от тебя, Поттер, мне все пойдет. Я, к счастью, не обладаю внешностью идиота, упавшего с метлы и тормозившего своей головой. - Малфой, вдохновенно высказывающий гриффиндорцу свое мнение о нем, таки соизволил внимательно оглядеть предмет своего суждения. Серые глаза остановились на расстегнутой на три пуговицы рубашке и уставились на пятнышко под ключицей Поттера, имеющее весьма характерный цвет и размер. По лицу блондина зазмеилась истинно малфоевская усмешка, секрет которой издавна передавался от отца к сыну. - О, Поттер, а, может, ты сам положил глаз на заучку-грязнокровку, и это она поставила тебе столь впечатляющий засос? Тогда неудивительно, что Уизел пролетает.
На лице Гриффиндорского золота появилась преехидная усмешка, и он произнес:
- Да нет, Малфой. Это была не Гермиона...
Ухмылка слизеринца перешла в предвкушающую:
- О, а кто же тогда?
На честно-невинной мордашке Поттера появилось выражение полностью довольного жизнью и ситуацией человека:
- О. Да никого особенного, в принципе... Это был ты, Малфой.
Представители обоих факультетов замерли на своих местах в весьма живописных позах, искренне желая, чтобы это им послышалось.
На лице Малфоя отразилась странная смесь удивления и ужаса. Он скептически хмыкнул, повернулся к своей Немезиде в лице Поттера спиной и сделал два шага вперед. После чего с чувством выполненного долга осел в глубокий обморок.
Гарри смотрел на живописно раскинувшуюся бесчувственную тушку слизеринца, когда услышал сзади странный звук, больше всего напоминающий смех. Когда Гарри обернулся, он впал в то же состояние полнейшего столбняка, в котором находились все представители факультетов, находящиеся в коридоре. Напротив него стоял Северус Снейп. Гарри в первый и последний раз в своей жизни видел, как декан Слизерина и грозный профессор зельеварения, радуясь отмщению за бессонную ночь, искренне смеялся, размазывая по щекам слезы счастья.