Аннотация: Ты видишь весь мир будто через кривое, раскрашенное в какие-то цвета стекло. И оно искажает, искажает картинку...
Это, наверное, называется проф. деформацией. Ты видишь весь мир будто через кривое, раскрашенное в какие-то цвета стекло. И оно искажает, искажает картинку - иногда чуть заметно, иногда до полной неузнаваемости. Самые лучшие стекла - розовые. Нежно-розовые, как первые лучи рассвета или же яркие как цветы шиповника. Они не защищают владельца от опасностей этого мира, но они дают живость взгляда и позволяют сохранить чистоту души от повседневной грязи. Жаль, розовое стекло мне никогда не доставалось. Розовые стекла - слишком большая роскошь в этом интересном мире, слишком уж слеп тот, кто их носит, слишком беззащитен перед реальностью. И да, это, увы, реальность, здесь нельзя пересохраниться или купить себе еще одну жизнь. Бывают стекла с фильтрами контрастности и резкости - и всё - мир черно-белый, оттенков нет, нет полутонов, только четкие-четкие границы, четкие линии, четкие чистые цвета. Но такие стекла не самое страшное, хоть и дают миру фанатиков от любых учений, религий и идеологий.
А мы, мы смотрим на мир через странный витраж - он увеличивает, делает четче всё самое страшное в этой жизни. И ты смотришь в этот странный витраж влюблено и жадно, не в силах хоть на миг отнести от него взгляд. А тот, другой мир, в котором остаются тепло, любовь и радость - они мелькают иногда где-то на третьем плане, и ты им удивляешься - как удивлялся бы живым цветам на снегу. И мы смотрим, упорно смотрим на мир через это кривое, странное стекло - и нас перестает уже хоть что-нибудь удивлять. Убийство? Изнасилование? Кто-то убил кошку в парадном? Взрослый мужчина пытался переспать с маленьким мальчиком? Коррупция? Алчность? Интриги и убийства ради наследства? Да, плохо всё это, но это везде и... И мы становимся цинично-веселыми, мы можем шутить на тему трупов, расчлененки, разбоев, захвата заложников и всего остального. И нам смешно, на самом деле смешно и совсем не страшно. Люди, не погрязшие в этой тесной профессиональной среде, иногда взирают на это шутовство с ужасом. И ты привыкаешь - к звонкам среди ночи, к чужим проблемам, которые превращаются в просто задачи, и когда вдруг в твою странную суматошную жизнь врываются чьи-то мирные события из чужой мирной жизни, где никто никого не обманывал, не подставлял, не насиловал, и не пытался обмануть из-за наследства - вот тогда ты удивляешься. И самое смешное - в этой мирной жизни тебе... неудобно. Будто пытаешься засунуть ноги в обувь на размер меньше. Ты выучил давно и навсегда - ничего не бывает просто так, и никто просто так ничего не делает. Ты привыкаешь думать о том, что пишешь, говоришь и даже о том, что думаешь. На тебе сотни масок - для работы, для клиентов, для коллег, для тех, для этих, для врагов, которые вроде друзья, и для друзей, которые всего лишь приятели, для приятелей, которые на самом деле друзья, для всех, включая себя самого - потому что ты учишься контролировать даже свои мысли, а не только выражения лица. Ты параноик. Психически здоровый параноик. Доверие утрачивается как класс чувств. Ты не удивляешься - ни предательствам, ни изменам. Ты удивляешься только иногда нормальным людям, которые никого не подставили, ничего не украли, и не носят набор повседневных масок. Ты смотришь на них и не понимаешь - как они живут? Каким гребанным образом им вообще удалось дожить до своих лет? Какие странные Боги хранили их от зла? Ты вообще не понимаешь, как именно они осуществляют эту свою жизнь - без продумывания слов и поступков, без тщательно продуманной лжи, без сбора компромата даже о друзьях. Ты впервые за долгое время искренне удивляешься, встречая таких людей. Ничто другое тебя удивить не способно. Ты - пленник стекла, застывший в нем, вплавленный в него, будто муха, застывшая намертво в янтаре. И ты жадно рассматриваешь искаженную картинку. Стекло тебя не отпустит. Стекла можно только разбить. Даже изнутри.