Альпин : другие произведения.

Панды острова Мангышлак

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

   - Панда плывет, - грустно сказала Лидия, кутаясь в махровый халат. Ее силуэт на фоне окна смотрелся трогательно и беззащитно.
   Я подошел к ней, обнял сзади за плечи и тоже посмотрел в окно. С пятого этажа открывался шикарный вид на Москву-реку, но с такого расстояния, да еще с моим зрением, разглядеть что-либо было решительно невозможно. Что-то черно-белое действительно виднелось на воде, но был ли этот предмет одушевленным, и плыл ли он, я не видел.
   - Молоко и яйца я положил в холодильник, хлеб и конфеты - в шкаф, а коньяк, как обычно, на столик в спальне, - сообщил я.
   - Спасибо.
   - Лидия... - я замялся. - Ты когда сейчас выходила из ванной, у тебя халат немного распахнулся, и мне показалось, что я увидел... ну...
   - Ты видел? - обрадовалась она. - Правда, хорошенький?
   - Зачем тебе? - поразился я. - И откуда он взялся?
   - Пришила. Сейчас такие операции почти в каждой поликлинике делают. Зато теперь я могу любить не только мальчиков, но и девочек! Правда, здорово?
   - Да, наверное. И что, он работает, как настоящий?
   - Он и есть настоящий, и он прекрасно работает. Тебе что, не нравится?
   - Да нет, почему "не нравится", просто непривычно. Ладно, пойду я.
   - Ты разве не останешься? - она отвернулась от окна и искательно снизу вверх посмотрела мне в глаза.
   - Нет, у меня важная встреча, - соврал я.
   - Ну, пока, - надула губки Лидия, я чмокнул ее в носик и выскочил за дверь.
   "Приснится же! - думал я, сбегая вниз по лестнице. - Не к добру это".
   Про встречу, однако, я не совсем соврал. То есть встреча-то была, просто не очень важная, да и вообще я туда уже опоздал. Тем не менее я прошелся под противной сентябрьской моросью до Саввинской набережной, свернул во двор и спустился в неприметный подвальчик под неброской вывеской "Слон красоты: парикмахерская, маникюр, педикюр, революционные лекции". Вывеска была украшена элегантным изображением элефанта. Лекция уже давно шла, и я тихонько пробрался на свободный стул. Аудитория была небольшая, человек на двадцать пять-тридцать, и отчего-то это придавало лекции налет таинственности и подпольности. Выступал Максим Горький.
   - Между тем, идеалисты в основе своей милые и довольные жизнью люди. В самом деле, ведь не станет же унылый неудачник утверждать, что весь мир - это порождение его собственного разума! Тогда как человек, которого все устраивает в его жизни, вполне может считать, что мир существует только для него, рождается вместе с ним и умирает вместе с ним. Нерешенным остается вопрос с насильственной смертью идеалиста, ведь после того, как идеалиста убьют, останется как минимум тот, кто его убил. И что же, он получит мир убиенного в наследство или удовольствуется собственным миром?
   Он выдержал паузу, во время которой было слышно, как скрипят мозги у аудитории, в основном состоящей из молодых ребят пролетарского вида, двух офицеров средних лет и хрупкой девушки еврейской наружности в черных брюках и водолазке. Никто не произнес не слова.
   - Подумайте над этим, - посоветовал писатель. - Вопросы?
   Я поднял руку и спросил:
   - Как правильно говорить: "на Москве-реке" или "на Москва-реке"?
   - Правильно говорить так же, как дикторы телевидения. У них самые строгие словари, - пояснил он и включил телевизор. На экране шел репортаж о московской жизни.
   "Уже четвертый раз не удается доставить панд в Московский зоопарк, - вещала дикторша. - После того, как последовательно потерпели аварию самолет, грузовой автомобиль и поезд, сегодня на Москва-реке затонул теплоход с пятью большими пандами на борту. Таким образом потери больших панд при доставке в Московский зоопарк составляют уже двадцать особей, что наносит непоправимый ущерб..."
   Горький выключил звук.
   - Я ответил на ваш вопрос?
   - На "Москвареке", "намосквареке", - попробовал на вкус я. - Нет, не нравится.
   - Из вас может выйти отличный революционер, юноша! - просиял он, хотя на вид был никак не старше меня. - Попрошу за мной!
   Он вышел в неприметную дверцу, находившуюся в торце аудитории. Я отправился туда же.
   - Алексей Максимович, а как же эти? - я показал в сторону оставшихся в аудитории слушателей.
   - А! - отмахнулся он. - Провокаторы. Не стоят упоминания.
   Дверь открылась, и к нам протиснулась та самая единственная девушка из аудитории.
   - А это кто? - показал я на нее.
   - Это Рахиль, - объяснил Горький. - Пойдемте.
   Мы двинулись по коридору, обстановкой напоминающему бомбоубежище: на крашеных в зеленый цвет стенах висели плакаты с людьми в противогазах. Мы зашли в небольшую комнату, Горький предложил мне сесть на диван. Рядом пристроилась Рахиль.
   - Вы ведь думаете, что в настоящее время спите и видите сон, так? - начал беседу он.
   - Однозначно! - ответил я.
   - А не затянулся ли он?
   - Да во сне разве поймешь? Может, и затянулся.
   - Хорошо. Сны, как вы считаете, являются отражением ваших неосознанных дневных тревог и чаяний, так?
   - В общем, наверное, так.
   Он прошелся по комнате, сел на табуретку напротив меня и уставился мне в глаза.
   - Вы ведь отчаянно нуждаетесь в деньгах?
   - Кто ж в них не нуждается, - хмыкнул я. Затем погрустнел и сознался: - Нуждаюсь.
   - И хоть раз во сне вы разбогатели?
   - Нет, - еще больше погрустнел я.
   - Второй вопрос: нуждаетесь ли вы отчаянно в женщинах?
   - Чего в них нуждаться?! - удивился я. - Я женат, да и вообще женским вниманием не обижен...
   - Между тем, как часто вы во сне занимаетесь любовью?
   - Знаете, довольно часто! Не далее как вчера...
   Я осекся. Как же я мог забыть? Не далее как вчера мне приснилась Ольга. Мы расстались с ней лет пять назад, но во сне с ней было чудесно, как в первый раз, даже еще чудеснее.
   - Что "вчера"? - уточнил Горький.
   - Ну, мне приснилось, что я в каком-то магазине мило болтаю с Ольгой, затем на прощание целую ее в носик, но она подставляет губы, и вместо необязательного дружеского чмоканья у нас получается полноценный всепоглощающий поцелуй, мы оказываемся с ней в примерочной, я шепчу "стоп-стоп-стоп, нам же нельзя!", она соглашается "да, да, нельзя!" и закидывает мне ногу на...
   - Избавьте от подробностей! - оборвал меня Горький. Он встал и прошелся по комнате.
   - Опираясь на ваши сны, можно сделать вывод, что вы озабочены женским полом и совершенно не нуждаетесь в деньгах.
   - Да? - удивился я. - Вам, конечно, виднее, сны - это ваша поляна, но...
   - Хочешь ее? - снова прервал он меня, кивая на Рахиль.
   Я внимательно посмотрел на девушку. То, что угадывалось под водолазкой, было весьма многообещающим.
   - Хочу, - не стал скрывать я.
   - Я оставлю вас на полчаса, - заявил он, затем вышел из комнаты, и я услышал, как в замке поворачивается ключ.
   - Чего это он? - обернулся я к Рахили, но она уже стягивала водолазку через голову.
  
   ***
   Через полчаса мы, уже одетые, сидели с Рахилью на диване и курили.
   - Зачем ты красишь волосы в черный цвет? - спросил я. - Рыжие тоже смотрятся очень красиво.
   - Как это? - удивилась девушка. - У меня черные волосы.
   - Как же черные? Там, - я показал глазами, - они у тебя рыжие.
   - Это я их "там" покрасила рыжей краской, - сказала она.
   - Понятно, - протянул я.
   Мы помолчали. Я посмотрел на часы.
   - Интересно, где сейчас Горький?
   - На дне, - ответила Рахиль.
   - В смысле?
   - Ныряет в батискафе на дно реки, ищет: может быть, в затонувшем теплоходе остались живые панды.
   - Да? А я видел недавно, как какая-то панда плыла по Москве-реке в районе Ростовской набережной.
   - Что же ты молчал?! - вскричала она, вскакивая и доставая телефон. - Черт, не ловит сигнал! Побежали!
   - Куда? Дверь же закрыта на ключ.
   - Эта закрыта, а та - нет, - показала Рахиль на бегу. Я побежал за ней.
   На улице она снова пыталась дозвониться до Горького, но на этот раз не отвечал его телефон - со дна реки не очень-то поболтаешь. Девушка нервно зашагала вдоль набережной: пять шагов вправо, пять - влево. Я попытался ходить вместе с ней, но представил, как комично со стороны выглядит наша пара, и не стал шагать, а вместо этого замер, картинно опершись на парапет.
   На середине реки всплыл батискаф, в нем открылся люк и показался взмокший Горький. Рахиль закричала, запрыгала и замахала руками, призывая его к нам. Писатель достал весло и размеренно погреб в нашу сторону, учитывая поправку на течение и ветер.
   - Горький, он видел панду на реке! - закричала Рахиль, когда Горький подплыл достаточно близко.
   - М-мать! - выругался он. - Что же ты молчал?!
   - Вы не спрашивали, - обиделся я.
   - Ладно! - Горький выпрыгнул на берег. - Пойдем, у меня здесь недалеко катер.
   Как он ни торопился, а я успел увидеть его загадочный вопрошающий взгляд, адресованный девушке. Она в ответ утвердительно сомкнула веки. Почему-то было ясно, что их переглядки имеют отношение ко мне.
   А через пять минут мы уже мчались по Москве-реке, Рахиль смотрела налево, я - направо, а Горький мужественно вглядывался вперед.
   - Вон что-то белеет. В смысле чернеет! - указал я пальцем на берег. Катер заложил лихой зигзаг и с ужасающей скоростью помчался к берегу. Действительно, по приближении стало хорошо видно, что там ковыляет панда. Но заплыв по осенней реке не дался животному легко: это был не симпатичный пухлый черно-белый мишка из мультфильмов или с плакатов, а грязный, мокрый и больной зверь. Грудь его тяжело вздымалась, он затравленно оглядывался на нас и пытался удрать, хромая на все четыре лапы.
   - Бедненький, - пожалел его я. - Потерпи, мы тебе сейчас поможем!
   Рахиль покосилась на меня, как на душевнобольного. Мы причалили к берегу и побежали за медведем.
   - Куда же ты, дурашка?! - крикнул я.
   Медведь споткнулся, его лапы подкосились, и он тяжело упал на каменные плиты. Горький в два прыжка настиг панду, левой рукой задрал животному голову, а правой рукой, в которой блеснул нож, перерезал ему горло. Кровь хлынула рекой. Писатель разжал левую руку, и медведь рухнул на плиты мокрым безжизненным кулем.
   - Что?! - вскричал я. - Что вы делаете?! Как так можно?! Вы что?!
   - Пятый, - ответил Горький. - Трое были в трюме, четвертый - в рубке. Этот - пятый.
   - Поздравляю, - улыбнулась Рахиль.
   - Не с чем, - угрюмо произнес Горький. - Они все ближе и ближе к зоопарку. В следующий раз я могу и не успеть. - Он обернулся ко мне: - Поедете со мной на Мангышлак, юноша?
   - Вы убили панду! - заорал я. - Я помогал вам, думал, что вы хотите ее спасти, а вы убили ее!
   - Убил, и что? - устало спросил Горький.
   - Как "что"?! - продолжал кричать я. - Вы убили беззащитное животное! Да еще и панду - их всего в мире осталось то ли тысяча, то ли полторы! А вы их убили - сразу пять!
   - Двадцать. Тех - в самолете, поезде и грузовике - тоже я.
   - Вы... - я осекся. Я не знал, что и как еще можно сказать этому чудовищу. Я развернулся и зашагал прочь от Горького с Рахилью, к лестнице, ведущей на набережную.
   - Погодите, - окликнул меня писатель. - Вы все не так поняли!
   Я продолжал уходить от них, представляя себя пандой, которую сейчас догонит усатый мужик и перережет ее, то есть мое, беззащитное горло.
   Горький догнал меня и схватил за плечо.
   - Погодите, юноша. Нам надо поговорить.
  
   ***
  
   "Боинг", утробно гудя, нес нас от Астрахани к полуострову Мангышлак. Я смотрел в иллюминатор, рядом сидели Рахиль и Горький. В вечернем сумраке где-то внизу темнело Каспийское море, мы приближались к городу Актау, бывшему Шевченко, расположенному на полуострове Мангистау, ранее - Мангышлак.
   - Кто такой Пицундер? - спросила меня Рахиль.
   - Не знаю, - удивился я. - Первый раз слышу.
   - Ты во сне кричал: "Держите Пицундера, он украл виолончель!"
   Слово "виолончель" что-то стронуло в моей памяти, и я вспомнил.
   - Точно! Мне снилось, будто этот самый Пицундер пристраивает меня в оркестр по классу гобоя. Мне неудобно, потому что я даже представления не имею, как этот гобой выглядит, да и набор уже закончен. А Пицундер кричит, что оркестровое начальство в жизни себе не простит, если меня не возьмет, потому что таких гобоистов во всем мире от силы штуки три, а то и меньше. Дело заканчивается тем, что уже взятого гобоиста, а вернее гобоистку, и прехорошенькую, с позором выгоняют, а меня сажают в оркестровую яму и суют мне в руки губку для мытья посуды, потому что гобоя все равно нет, и пока я должен буду играть на губке. Тут я обиделся и проснулся.
   В наш разговор влез Горький:
   - И вы по-прежнему уверены, что сейчас спите и видите сон?
   - Это очевидно, - намеренно напирая на букву "а", потому что Горький своим "оканьем" уже достал, ответил я.
   - Как же вы умудряетесь спать внутри сна, да еще и видеть сны про гобоисток?
   - Очень просто! Во сне нет ничего невозможного! - парировал я.
   - Зря вы так думаете, - буркнул он и отвернулся.
   - И все-таки мне не верится... - заявил я.
   - Опять вы начинаете... - поморщился Горький.
   - Нет, ну в самом деле, я до сих пор в себя прийти не могу. Узнать, что панды - это не милые безобидные зверушки, а злобная инопланетная нечисть, осуществляющая захват Земли - это...
   - Что "это"?
   - Это все равно, что узнать, будто маленькие котята на самом деле вампиры и по ночам сосут кровь у своих хозяев. Как жить после этого?
   Горький метнул быстрый взгляд на Рахиль, но та отрицательно помотала головой:
   - Я ничего ему не рассказывала!
   Горький задумчиво посмотрел на меня.
   - Котят отложим пока, - решил он. - А что вам непонятно с пандами?
   - Ну как же: симпатичные мишки, питаются бамбуком, практически вымирают, и вдруг - главные злодеи и организаторы всемирного заговора.
   - Объясняю. Информация о пандах впервые появилась в 1869 году, - менторским тоном начал рассказывать Горький. - И не перебивайте меня! Мало ли, что китайцы считают, будто панды живут у них миллионы лет! Глупости: панды не могли появиться ранее 1869 года, потому что именно в том году их космический корабль потерпел крушение над китайской провинцией Сычуань! Все более ранние упоминания о пандах - фальшивки.
   - Но...
   - Никаких "но"! Поселившись и "легализовавшись" на Земле, панды развернули активную, но незаметную деятельность по захвату планеты. Несколько десятилетий у них ушло на "пиар", а также на создание разветвленной могущественной сети, представляющей их интересы. Одна из таких организаций вам должна быть знакома - это Всемирный фонд дикой природы, у них еще на эмблеме панда нарисована.
   - Да, что-то такое видел...
   - Ну вот. Окрепнув организационно и финансово, в 1993 году панды развернули активную деятельность на острове Мангышлак.
   - Полуострове Мангистау? - поправил я его.
   - Нет! - рявкнул Горький. - Захватив Мангышлак, панды прокопали трехсоткилометровый канал, так что теперь Мангышлак - остров!
   - Но спутниковые карты... Гугль...Яндекс, в конце концов! На них же должен быть виден ваш канал! А его же там нету?
   - Поезжайте в Цюрих, молодой человек! - сказал Горький неожиданно. - И тогда вы поймете, что я прав. Обязательно поезжайте в Цюрих!
   - Какой там Цюрих! - пробормотал я. - Почему?
   - Поезжайте в Цюрих и спросите там, где находится фирма Graphic Geography, сокращенно GG.
   - Что вы пристаете? - хмуро спросил я. - При чем здесь Цюрих и какая-то "ДжиДжи"?
   - А при том, голубчик, что фирма эта осуществляет правки в любых географических картах. Были бы деньги! Хотите, на картах не будет Берингова пролива? Или остров Корсика переедет в Северное море? Хотя это я, пожалуй, хватил через край, на это ни у кого денег не хватит.
   - Но Гугль...
   - А что "Гугль"? Гуглю что, деньги не нужны? Думаете, он свои миллиарды на рекламе заработал? Не смешите меня!
   Горький отвернулся, обрывая разговор. Но я еще не закончил с расспросами.
   - Алексей Максимович, а что панды делают на Мангышлаке?
   - Не знаю, - буркнул он. - Последние годы они развернули там бурную деятельность. Для того мы туда и плывем, чтобы выяснить все на месте. Все шпионы, которых я посылал на Мангышлак, не вернулись. Все приходится делать самому.
   Я поежился и тоже посмотрел в иллюминатор. В темноте было видно, как далеко под нами десятки, если не сотни кораблей, переливаясь яркими огнями, бороздят просторы Каспийского моря, а на одной высоте с нами разлетаются в разные стороны самолеты.
   - Никогда столько кораблей не видел! - воскликнул я. - Да и самолетов многовато...
   - Подходим к Шевченко, - объяснил Горький.
   - Разве Актау такой уж большой порт? - я решил держаться современных наименований.
   - Я же сказал: "развернули бурную деятельность". Будем разбираться!
   Горький закрыл глаза, показывая, что разговор окончен. Капитан объявил о заходе на посадку, и мы пристегнули ремни.
  
   ***
   - А мне нравится на Мангышлаке! - заявил я, дожевывая банан и протягивая руку за следующим. Вопреки тому, что я знал об этом полуострове (или острове, как считал Горький), он отнюдь не был засушливым и пустынным. Наоборот, куда бы мы ни отправились, везде нас встречали бамбуковые джунгли, деревья с экзотическими фруктами, прозрачные голубые озера и красавицы-мангышлачки. За несколько дней пребывания на острове я не встретил ни одного мужчины, зато сумасшедшей красоты девушки попадались везде: и в городе, и в поселках, и в джунглях. Горький же не разделял моего удовлетворения жизнью и смотрел на красавиц букой. Я его понимал: за все эти дни он не нашел на острове ни одной панды.
   Рахиль не принимала участия в наших экспедициях и проводила какие-то изыскания в городе, ежевечерне созваниваясь с нами по телефону. То есть звонила-то она Горькому, но примерно на второй минуте разговора я вежливо отбирал у писателя трубку, чтобы поворковать с Рахилью. Почему-то выяснилось, что в ее отсутствие я стал здорово по ней скучать.
   - Как вы думаете, Алексей Максимович, в этом озере можно купаться?
   Горький покосился на меня недобрым глазом, затем опять принялся расставлять какие-то точки на карте.
   - Не знаю, как они это сделали, - продолжил я разглагольствовать, - но кто бы ни превратил этот каменистый остров в рай на земле, - он молодец!
   Горький вздохнул, сел прямо и продемонстрировал мне карту. Прямо в центре острова было нарисовано овальное пятно, по площади занимающее от него примерно одну четверть.
   - Что это за калляки-маляки? - поинтересовался я.
   - Заштрихована та область острова, куда мы не можем попасть. То джунгли непроходимые мешают, то болото, то забор какой-нибудь.
   - Хм... - я поскреб многодневную щетину. - Как же мы туда попадем?
   - Это же очевидно, юноша. На аэроплане!
   - Помилуйте, где же вы возьмете аэроплан?
   Горький рывком вскочил на ноги:
   - Пойдемте! Нельзя терять ни минуты!
   И мы отправились в город. Всю дорогу Горький бубнил что-то в телефон, так что поболтать по дороге мне с ним не получилось. Не дойдя до города, мы свернули в сторону, и уже ближе к вечеру подошли к какому-то ангару на окраине безымянного поселка.
   Горький постучал условным стуком, дверь в стене ангара открылась, и мы вошли. Зажегся свет.
   - Рахиль! - закричал я и бросился обниматься.
   Горький же сразу направился осматривать двухместный спортивный самолетик, стоявший в ангаре. На пару секунд оторвавшись от девушки, я задумался, кто же сядет на второе место.
   - Мещане! - фыркнул Горький. - Вам бы только пообжиматься в темном уголке!
   Он ошибался: в нашем уголке ангара было очень светло.
   - Помогите мне, юноша! - потребовал писатель, мы распахнули ворота и выкатили самолет наружу. Затем мы помогли друг другу нацепить и застегнуть рюкзаки с парашютами. Повинуясь знаку Горького, я залез на заднее сиденье. Он запрыгнул в кабину на место пилота, мы закрыли прозрачный колпак над головой, самолет затарахтел и побежал по дорожке. Я отчаянно замахал Рахили рукой. Самолетик оторвался от земли, и мы с Горьким взлетели в темное небо острова Мангышлак.
   Впрочем, полет был недолгим. Минут через двадцать Горький обернулся ко мне и большим пальцем показал вниз. Я решил, что он увидел там что-то интересное и уставился в темноту, пытаясь что-нибудь разглядеть, но он заорал, ткнул пальцем в меня, затем снова показал вниз.
   Я похолодел. Он что, требует, чтобы я... Я показал пальцем на себя, затем тем же пальцем наружу и состроил вопросительную рожу. Горький энергично закивал головой. Зашибись.
   Я откинул колпак, ветер шумно и по-хозяйски ворвался в кабину. Правой рукой я намертво схватился за кольцо парашюта, а левой стал помогать себе выбираться из кабины. Перекинув ногу через борт, я попробовал нащупать ей крыло, но тут самолет перевернулся кверху брюхом. Кувыркаясь и матеря Горького, я полетел вниз. Потом мысль - кольцо! - обожгла мое сознание, и я, добавив в мат децибелов, рванул за кольцо.
   Раздался шум, который издает расправляемое постельное белье, и судя по тому, что я перестал кувыркаться, парашют раскрылся. Во всяком случае, прямо надо мной звезд не было, тогда как немного в стороне - сколько угодно. Внизу по-прежнему ничего не было видно. Что меня там ждало: джунгли, озеро или еще какая-нибудь гадость, я понятия не имел. Вдали раздался грохот, к небу взметнулся столб огня. Судя по всему, самолет Горького упал и взорвался, вопрос только в том, был ли писатель в самолете или успел выпрыгнуть.
   Я попытался разглядеть обстановку внизу, рассчитывая на свет от самолета, но снова ничего не увидел. Вообще-то, рассуждал я про себя, прыжок с парашютом мне представлялся более экстремальным делом. А тут - прыгнул, покувыркался, повисел немного - никаких особых ощущений. Наверное, во сне впечатления сглаживаются, решил я, ведь нельзя рассчитывать, что во сне они будут такими же яркими, как и наяву.
   Тут под ногами что-то зашуршало, затем меня несколько раз больно хлестнули какие-то ветки. Наконец, я смачно приложился лицом о какой-то ствол и потерял сознание.
  
   ***
   Тонкие нежные пальчики втирали бальзам в мое больное левое плечо, а другие тонкие и нежные пальчики массировали мою правую ступню. Еще одна пара комплектов пальчиков делала мне массаж головы, а я, закрыв глаза, нежился в мягком белом кресле, едва прикрытый полотенцем.
   - Господин желает еще что-нибудь? - раздался певучий голосок.
   Я открыл глаза. Вопрос задала девушка восточного вида, массировавшая мне ступню.
   - Спасибо, Нари, больше ничего не надо.
   Нари поклонилась и неслышно удалилась. Джоана, занимавшаяся моим плечом, тоже ушла. Хуанита же продолжала массировать мне голову, и я снова зажмурился от удовольствия.
   После экстремального приземления меня, пребывавшего в бессознательном состоянии, подобрали эти замечательные девушки, принесли к себе домой, и вот уже три дня не оставляли своим вниманием. Переломов я при приземлении не получил, но отшиб практически все, что только возможно, и теперь девушки целыми днями разминали, грели и растирали мазями пострадавшие части моего несчастного тела.
   Одетые лишь в короткие белые халатики, они здорово распалили мое воображение, но от попыток заигрывания вежливо уклонялись. Вот и сейчас я аккуратно попытался завести руку за голову, чтобы ощупать интересные места у Хуаниты, но она непреклонно вернула ее в первоначальное положение.
   Вошла Кристина с подносом, на котором располагался мой завтрак: фрукты и кувшин с соком. За три дна я понял, что мяса или рыбы здесь не дождусь.
   Я вздохнул и потянулся к кувшину, но промахнулся, потому что Кристина неожиданно споткнулась и упала с подносом на меня. Пока я выбирался из-под Кристины и размазавшихся по мне фруктов, в комнате разворачивался настоящий бой: это Горький, размахивая ножом, нападал на Хуаниту, а та довольно неплохо отбивалась руками и ногами, временами весьма неслабо прикладывая Горького по роже.
   Я вскочил и увидел, что в спине Кристины торчит нож. Горький тем временем ловко подсек ноги Хуаниты, левой рукой за волосы запрокинул ее голову, а правой - с ножом - перерезал ей горло. Хлынула кровь, и безжизненное тело девушки упало на пол.
   - Да что ж такое?! - заорал я. - Вы что творите?!
   - Чего орете?! - в свою очередь возмутился Горький. - Одевайтесь, уходим.
   - Никуда я с вами не пойду! Вы всех режете своим ножом! Вы и меня зарежете! Я лучше с девушками останусь... если они здесь еще остались...
   - Пойдемте что покажу, - поманил пальцем Горький. - Только накиньте на себя что-нибудь, смотреть же тошно.
   Я обиделся, но быстро оделся и вышел за писателем в коридор, в котором обнаружились убитые Нари и Джоанна. А еще в конце коридора, истекая кровью, сидела крупная панда.
   - Тебе все равно не уйти, - сказала панда. - Сдайся, и мы оставим тебе жизнь.
   Горький, не тратя слов, ткнул зверя ножом и пошел дальше. Я осторожно вдоль стеночки пробрался за ним.
   - А медведь прав! - сказал Горький. - Выбраться отсюда будет чрезвычайно непросто.
   Я в первый раз за три дня выбрался наружу, поэтому с любопытством огляделся. Моим глазам открылась идиллическая картина голубого озера, на берегах которого располагались яркие пагоды, цвели цветы, пели птицы и дул свежий ветерок.
   Каюсь, я не очень любовался красотами природы, потому что увидел, как к нам со всех сторон мчатся десятки разъяренных панд, сопровождаемые сотнями хорошеньких девушек в белых халатиках.
   - Что вы там говорили, выпадая из самолета? - подначил меня Горький. - Сейчас самое время повторить.
   - Вы не могли этого слышать, - буркнул я. - Мотор все заглушал.
   - Я и не слышал. Но неужели же я ошибся, и вы падали молча?
   Я не ответил, потому что враги были уже очень близко, у ближайших панд я уже мог разглядеть оскаленные клыки, а нахмуренные личики юных мангышлачек отнюдь не располагали к флирту.
   - Вы все еще думаете, что спите, юноша? - поинтересовался Горький.
   - Я в этом уверен.
   - Так в чем же дело? Просыпайтесь - и все опасности позади!
   - Только после того, как скажете адрес и телефон Рахили там, "в реале".
   Горький открыл рот, чтобы ответить, но тут раздалась пулеметная очередь, разметавшая первые ряды нападавших. Черт с ними, с пандами, но смотреть, как расстреливают хорошеньких девушек, было выше моих сил, поэтому я зажмурился.
   - Пойдемте, юноша, - потянул меня за рукав Горький, нас ждет транспорт.
   В зарослях бамбука прятался бронетранспортер. Горький нырнул в открытый люк, я полез за ним. Горький отправился к рулевому управлению, завел двигатель и рванул тяжелую машину сквозь бамбук, а я кинулся целоваться к Рахили, сидящей у пулемета.
  
   ***
   Самолет, который по ходу дела угнала Рахиль, дотянул нас только до Нижнего Новгорода, так что вечером того дня я сидел в номере гостиницы "Заречная" и пил водку. Горький не отставал. У Рахили тоже было налито, но она лишь немного пригубила и дальше в пьянке участия не принимала.
   - Горький, в это невозможно поверить! - возмущался я. - С вашей завиральной теорией насчет панд я был вынужден согласиться под весом доказательств, но то, что вы сейчас утверждаете - это чудовищно, этому нет названия!
   - Бросьте, юноша, ничего чудовищного в этом нет. Пять тысяч девушек в день. За восемнадцать лет это приблизительно тридцать миллионов девушек, доставленных кораблями и самолетами из Актау. В первую очередь они поступают в крупные города России, но и в Казахстан, Украину и Грузию тоже попадает изрядное количество. Легенда у каждой такая: юная девушка приехала покорять большой город, делать карьеру, удачно выйти замуж и так далее. И делают, и выходят.
   - Но зачем?! Зачем заселять города андроидами?
   - Это не совсем андроиды, но да... можно сказать и так. Биороботы, в общем. А насчет "зачем"... Ясно же: захват планеты Земля. Потихоньку биороботы вытеснят настоящих женщин, сначала у нас в стране, а затем и по всему миру. С Китаем им, конечно, придется повозиться, но, думаю, справятся.
   - Но они же не смогут заменить настоящих женщин! Рожать не смогут... и вообще!
   - Кто вам сказал такое? - удивился Горький. - Не просто "смогут", а уже рожают, и довольно успешно.
   - Кого?!
   - Как кого? Биороботов. Саморазвивающихся. А в зоопарках устраивают центры управления и отправляют туда панд-эмиссаров, чтобы этими биороботами было проще управлять.
   - Кошмар! - я сел на стул и обхватил голову руками. - Это что же получается, по Москве или Питеру бродят толпы биороботов, а мужики-то и не знают?!
   - В Москве, - с удовольствием "окая", сказал Горький, - уже больше половины всех молодых женщин - биороботы, произведенные пандами на Мангышлаке. В Питере чуть поменьше, но тоже много.
   - Я хочу есть! - заявила Рахиль.
   - Я заказал обед на троих в номер, - сказал Горький. - Не хочу светиться понапрасну.
   Мы помолчали.
   - Включите радио, что ли, - попросила Рахиль.
   Я щелкнул выключателем. Радио сказало замогильным голосом:
  
   Влетевшего в печь соловья
   Не заставишь погаснуть угрозой.
   Бессмысленна рваная немощь
   Лишайников сумрачных пней.
   Лишь дважды зеленая цель
   Унесет речь тунца в бесконечность
  
   - Уберите это, - поморщился Горький. Я щелкнул выключателем в обратную сторону.
   - А ведь оно право, - сказала Рахиль.
   - Я знаю, - ответил он
   В дверь постучали, и Горький впустил в номер горничную с тележкой. Только я хотел сказать, что горничная своими идеальными формами напоминает моих давешних подружек с острова, как она достала из-под полотенца здоровенный пистолет с глушителем и начала стрелять.
   Не знаю, как остальные, а я отреагировал молниеносно: упал на пол и покатился в сторону ванной. Во-первых, в ней можно запереться, а во-вторых, там куча разных штучек типа аэрозолей, которыми можно защищаться, брызгая в лицо противнику.
   - Рахиль! - закричал Горький, и я сразу перестал катиться и вскочил на ноги. Горничная, как водится, лежала на полу, зажимая руками разрезанное ножом горло, а Рахиль сидела рядом и держалась рукой за живот. По белой водолазке у нее расплывалось красное пятно.
   - Скорую! - заорал я и бросился к телефону, а Горький в это время разрезал на Рахили водолазку, чтобы оказать первую помощь.
   После того, как я проорал в трубку название гостиницы, номер и этаж, мы с Горьким положили Рахиль на кровать и сели дожидаться врачей.
   - Любимый! - позвала Рахиль.
   - Да! - дернулись мы одновременно с Горьким, злобно переглянулись, затем посмотрели на девушку. Она лежала с закрытыми глазами, и не было понятно, к кому она обращалась.
   Прошло две минуты. Я взял Рахиль за руку, пытаясь нащупать пульс. Горький приложил палец к ее шее. Пульса не было. Подержав с минуту, мы отпустили ее.
   Горький взял бутылку, вылил остатки ее содержимого в стакан, залпом выпил и упал на соседнюю кровать. Я и сам не отказался бы от спиртного, но он не предложил. Прошло десять минут, писатель не двигался.
   - Алексей Максимович, - позвал я. - Алексей Максимович, с вами все в порядке?
   Он скосил на меня взгляд и усмехнулся.
   - Устал я, - сказал он. - Тяжело это - всю жизнь бороться с мировым злом. Панды, женщины... а до этого - гомосексуалисты, писатели-фантасты, империалисты... И знаете, мне кажется, я нашел причину всех земных бед.
   - Правда? - удивился я. - В чем же эта причина?
   - Для начала позвольте уточнить у вас один щекотливый вопрос.
   Я кивнул.
   - Вы ведь считаете, что, когда вы умрете, с вами умрет и весь ваш мир?
   - Не знаю, к чему вы клоните, но... - замялся я.
   - Просто ответьте: если вы умрете, то солнце погаснет, океаны застынут, и ребенок больше никогда не выскочит из подъезда за мороженым, так?
   - В общих чертах... а что?
   - Вот вам и ответ, - ясно и белозубо улыбнулся Горький, вставая с кровати и доставая нож.
   - Какой еще ответ?! - заорал я, тоже вскакивая и пятясь к двери. "Просыпайся! Просыпайся же!" - мысленно пинал я себя, со всей силы щипая правой рукой левую. Было очень больно, но я не просыпался.
   - Вы и есть - ответ, - просто ответил Горький, направляясь ко мне и держа черный нож на уровне бедра. - Вы - причина всего, что происходит на Земле, и я намерен это прекратить.
   Я попятился и уперся спиной в закрытую дверь. Болела левая рука, дергался глаз, и почему-то нестерпимо хотелось курить. Я встал в стойку и приготовился драться за свою жизнь.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"