Амари : другие произведения.

Монастырь Красного Ангела

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Второй рассказ из цикла про Лаэрру. Издавна в Лаэрре существует отряды стражников, охраняющие Морские ворота города, территорию Гавани, порт. По совместительству они выполняют функции таможни, а заодно выясняют, кто и зачем приехал в стольный град :)
  Монастырь Красного Ангела.
  Мараш погасил пальцами огонек свечи, затворил за собой дверь и вышел через винтовую лестницу на парапет стены прямо над Морскими Воротами Лаэрры. Общество было в сборе. Литала нервно отстукивала кожаной перчаткой по камню парапета, двое стражников, дежурных сегодня мигом вытянулись.
  - Доброго вечера Стражу правой башни Морских Ворот!
  Мараш поморщился.
  - Вольно! - когда условности были соблюдены, он обратился к Литале. - Ну так кто там еще приплыл на нашу голову?
  - На этот раз что-то странное - горстка сумасшедших пиратов откуда-то с северных островов. Самое большое, на что они способны - напугать торговок на рынке, но меня заинтересовала цель их визита. Я так и не поняла, с их акцентом немногое разберешь, но дело в каком-то видении.
  - И не в каком-то видении, а в том, что так напугало года три назад Перпена де Луазьена на пустыре у дома Старого Башмачника. - Из тени выступила фигура в коричневом плаще, который давно уже стал легендарным среди обитателей Гавани. Про его обладателя ходили совершенно дикие сплетни, и Мараш знал, что даже самые фантастичные из них весьма близки к реальности. Гильдефорт, Ночной Страж Гавани был таким человеком, что легенды, казалось, концентрировались в воздухе от одного его присутствия - а потом оставалось лишь произнести первое слово, и молва просачивалась не только в Гавань, но и в сам город.
  - Доброй ночи, Мараш.
  - Доброй ночи, Гиль. Останешься с нами посмотреть на этих пиратов?
  - Нет, еще есть дела у Восточной башни. А с пиратами все не так сложно, как кажется. Только запомни, что он останется здесь навсегда. И прими меры.
  - Спасибо, Гиль. - Мараш знал, что бесполезно расспрашивать Гильдефорта о значении его совета-предсказания, надо просто принимать на веру и благодарить - доброе отношение Ночного Стража стоило многого. Пока коричневый плащ последнего растворялся в сумерках, он повернулся к Литале:
  - Идем выяснять.
  Пираты или кто они там были на самом деле, разместились в одной из комнат, которые Стражи про себя называли допросными. Преодолеть Морские Ворота Лаэрры было не так легко. Любой корабль, который мог внятно объяснить цель своего визита и доказать отсутствие злостных намерений по отношению к городу, пропускался в Гавань, но не далее, где швартовался, а команда препровождалась для улаживания дальнейших таможенных формальностей. И абсолютно бесполезно было пытаться напасть на Стражей или выбраться в город - ворота по обеим сторонам залива тотчас закрывались. Существовали и другие хитрости, которые Стражи Лаэрры приберегали для врагов, но рассказывать обо всех не хватило бы времени, да это и было невозможно - ограничено не только клятвой чести, но и магическим барьером.
  Основная часть процедуры уже была выполнена. Предполагаемых пиратов обследовал таможенный маг, с них была взята плата, проверены тюки и сундуки под палубой их судна. Настало время Стражам узнать цель прибытия и познакомиться поближе с северянами.
  Прежде допросной Марашу удалось заглянуть в караулку, где он и застал Лиспена - их таможенного мага. Конечно, можно было бы узнать все подробности у Литалы, но между Стражами Левой и Правой башен давно уже существовала негласная договоренность о соревновании, которая продолжалась с вступления на должность Литалы. Вечная борьба полов! - как объяснял это Лиспен.
  Маг расхаживал по караулке с куском колбасы в одной руке и краюхой хлеба в другой. Изо рта у него свисали листики петрушки.
  - А, Мараш! Ты насчет этих северян? - Лиспен прожевал петрушку, уселся на край большого, выщербленного стола. - Ничего на них нет. Так, несколько мелких талисманов - "чтобы рыба ловилась и сила не переводилась". А к вожаку советую приглядеться. Интересный тип.
  *
  В "допросной" стоял гул голосов и легкий дымок от факелов. В старых помещениях невозможно было использовать магическое освещение, здесь все делалось по старинке: факелы и тяжелый дух горелого масла. От этого лица становились чуть размазанными, как на картинах модных теперь уличных художников. Так же требовалось усилие, чтобы собрать изображение в одну картинку.
  Пираты мгновенно прекратили свои "песнопения" - или что там они тянули тихо и заунывно? Мараш услышал, как Литала хмыкнула - что с них взять, с варваров. Страж Правой башни немедленно проникся симпатией к предполагаемым пиратам.
  Ему приходилось видеть северян раньше, в молодости он даже побывал на одном из их островов. Удалось даже извлечь из памяти кое-какие слова местного диалекта и поприветствовать их на родном наречии:
  - Hili’ade, terve Mare’ano!
  Это означало примерно: "Приветствую, смелый брат Моря!" По обычаям северян незнакомца следовало называть "брат Моря" - если он водит корабль, "сын Моря", Mare’tulo, - если он живет на суше. И перепутать обращение было смертельным оскорблением - на островах брат считался ближе, чем сын.
  - Hili’ade, незнакомец. Можешь говорить на своем языке.
  Ответивший ему был, очевидно, вожаком. Впрочем, он действительно выделялся среди остальных - не статью или силой (северяне были, как на подбор, широкоплечими и светловолосыми - таких бы в гвардию Совета!), а тем почтением, с которым глядели на него соплеменники.
  - Имя мне Торлейк, сын Оддвара. Торлейк Морская Чайка, что водил драккар в битву при Трех Скалах.
  О битве при Трех Скалах какие-то слухи дошли даже в Лаэрру. Мараш тогда не вникал в причины битвы, кажется, спор местных князьков, но последствия впечатляли - кровопролитное сражение длилось три дня, а побережье было полностью разграблено. Участием в битве при Трех Скалах можно было похвастаться.
  - Какое же дело привело Торлейка Морскую Чайку в Лаэрру?
  - Три месяца назад на острове Тэго рассказывали, будто здесь, в Лаэрре, являлся кому-то ангел. Мне надо найти его.
  "Вот так, пожалуйста. Ни объяснения причин, ничего - просто надо найти. И почему-то я ему верю."
  *
  "Какого лешего сдалось этому варвару искать ангелов?" - досадовал Ронгор Колючка, капитан портовой стражи, которому Мараш поручил раздобыть сведения о видении Перпена де Луазьена и доставить ему - разумеется, в секрете от северян. Ронгор служил в порту около семи лет, событие произошло на его памяти, но он давно знал пьяницу Перпена как человека, которому ангел явился бы в самую последнюю очередь. Разве что ангел пустых бутылок, если таковые бывают на свете...
   Перпен де Луазьен был еще одной легендой Гавани. Бывший аристократ, авантюрист, ныне спившийся, он постоянно бродил по тавернам Гавани, где искал себе слушателей. За забавные истории его кормили, а, так как он обладал хорошо подвешенным языком, голодным оставался редко. Перпена любили во всей Гавани, его даже пускали - неслыханное дело! - в помещения Стражей, поэтому когда он умер год назад, свалившись в канал, долго пытались найти виновных. Однако старикашку Перпена доконало лишь время и пристрастие к крепким винам, которые в изобилии завозились в Лаэрру с Востока.
  И вот этот-то Перпен де Луазьен три года назад видел ангела. Рассказывал он об этом примерно так:
  "... Иду я, значицца, от госпиталя Святой Аусидоры (да будь она благословенна, мать ее!) к колодцу. А было это заполночь, дело к первому часу шло. Иду, все по сторонам ровненько, птички свищут, заливаются, вишни кругом. Ну душа радуется... ну еще бы она не радовалась, ее "У Стены" славно угостили. Маагский ром - я скажу, это забористая штука! Ну и дернул меня чертяка пойти к Левой башне - а что, думаю, отчего бы не пойти мне к Левой башне, там завсегда накормят, да еще и угол дадут старику. Ну и пошел я, значицца к Левой башне... да, подложите еще жаркого, ага вот так. И прохожу я мимо дома Старого Башмачника - уж и при жизни, думаю, чертякой был, так после смерти таким же и остался, надо бы обойти, да что-то меня через пустырь потянуло. Ну тянет и тянет, тянет и тянет... тянет... и тянет... Что? Да ну вас, господин, я сплю? Я не сплю, я, если вам будет угодно, вообще не сплю! Ладно, тут смотрю свет. Ну, значицца, тут я поближе подхожу, вдруг клад зарытый мне даться решился. И вдруг как опалило меня всего! Вижу: светлый, ровно ангел, горит так ярко, как свечи в соборе Святого Берта по воскресеньям! Так на колени свалился, глаза закрываю - уж больно светит, прям жжет все. Так и не помню, как очутился на обочине дороги, - представьте, - за три дома до пустыря!"
  *
  Дорога была росной, словно слезами закапанной. Тянуло мокрой землей, так пахнет после дождя в лесу. Шелестели вишневые ветки, когда птицы перелетали с одной на другую. Отряд северян разбился попарно, с факелами в руках они освещали дорогу. Впереди, вместе с Торлейком, шли Мараш и Ронгор, показывая дорогу. По пути Ронгор успел пересказать Марашу все, что узнал об этом. Разумеется, секретно. Секретность была слабым местом капитана, и Мараш, знавший об этом, иногда пользовался. Под предлогом строжайшей секретности операции Ронгора можно было даже заставить сбегать на другой конец города за любимыми пирожками по-восточному, которые - увы! - готовили только в одной харчевне.
  Наконец, пройдя мимо Колодезной площади и больницы Аусидоры, отряд подошел к пустырю, где и находились развалины дома Старого Башмачника. За четверть века своего существования пустырь зарос вишней и ольхой, кое-где подходившей вплотную к заливу. Приходилось продираться сквозь камыш, ветлы, какие-то незнакомые травы, что растут именно у воды, иногда - пересекать ручейки, стекающие неизвестно откуда. Наконец, вдали показались белые стены старого дома, они вырывались из кустарника, обшарпанные, потрескавшиеся, штукатурка на них облупилась и сползала, как сходит вторая кожа или корка с царапины.
  Здесь Торлейк остановился.
  - Вы все подождете меня тут.
  Харизма, не иначе. По крайней мере, воины повиновались немедля. Ронгор дернулся было и оглянулся на начальника. Мараш покачал головой.
  - Ты останешься. - И к Торлейку, - но я пойду с тобой.
  - Хорошо. - Торлейк кивнул. Как немногословны эти северяне. Не поймешь - одобряет или смиряется. Еще пырнет мечом чего доброго.
  *
  Хотя насчет меча я не прав. Торлейк не такой человек, чтобы ударить безоружного. У этих северян к тому же есть очень своеобразный кодекс чести. Надо сказать, более правильный, нежели принципы воров в портовом районе.
  Обогнув стену дома, мы оказались на небольшой ровной площадке, земля которой была такой сухой, что казалось странным - как это на ней может расти шиповник, чертополох и какие-то чахлые цветы наподобие маргариток. Торлейк отошел чуть в сторону, отвязал ножны меча, опустился на колени. Я отвернулся, чтобы не мешать чужой молитве. Забавно, было что-то связанное с ангелом в сказаньях северного народа - в бесконечных сагах, которые исполнялись не один день, заучивались на память полуслепыми стариками. Главными в пантеоне Севера были три бога - Гейр, Торн, Айсгер. Каждый отвечал за определенную ипостась силы: Гейр - за силу слова, примерно то самое, чему учат в Лаэрре - составление заговоров, наговоров, но и сложение песен, тех же саг, нидов и драп. Последнее уже - достояние Севера. Торн - сила военная, огонь, металл, бог-кузнец. Айсгер - носитель силы непонятной и тайной, я думаю, что она сродни мудрости наших старейшин из совета, которые тоже вечно скрывают то, что просто и очевидно, лежит на самом видном месте. Айсгер хранитель памяти и властитель подземного царства, он отвечает за исцеление, сон, смерть, болезни и раны. Северяне не боятся ран, а называют их - кара Айсгера. Куда более позорно умереть в своей постели или от яда. И именно Айсгер был как-то связан с ангелами. Ну не странно ли, что сейчас я услышал, как Торлейк упоминает его?
  *
  Мараш хотел отойти, но внезапная вспышка света заставила его обернуться. Пустырь озарился ровным, белым пламенем. Торлейк стоял, словно облитый белесым молоком, а совсем рядом с ним - существо, от которого исходило это сияние. Ангел - в ярко-красных одеждах, такого чистого цвета, какой и бывает-то только на фресках в соборе. Белоснежные крылья, руки, воздетые к небу. Мараш пытался разглядеть его лицо, но оно ускользало, тогда он понял, что ангел явлен не ему и это бесполезно, а потом вдруг все вспыхнуло так ярко, что глаза на мгновенье ослепли.
  Когда зрение вернулось, он увидел, что Торлейк стоит на коленях перед воткнутым в землю мечом.
  - Айсгер сказал основать здесь обитель.
  - Думаю, Совет Лаэрры разрешит это.
  Помолчали. Разговаривать не хотелось. Когда было уже пора идти за остальными, Мараш спросил:
  - Яд или болезнь?
  - Яд. Видимо, с Калехских гор.
  - И давно?
  - Около года. Грязный клинок.
  Мараш замолчал, и они вышли к отряду. Выражать свое сочувствие было невежливо. Тем временем Торлейк объявил:
  - Айсгер-Провидец послал ко мне своего слугу и велел основать здесь обитель. Возможно, кто-то из вас захочет остаться здесь, а остальные пусть берут драккар и выбирают ярла сами.
  Более половины северян осталась. Когда Мараш уходил, они уже начали расчищать дорогу среди зарослей. Пустырь сопротивлялся, но бесполезно - мечи, хоть и неприспособленные для такого труда, так и мелькали в ночном полумраке.
  Вряд ли Совет будет против монастыря. Обитель Айсгера будет не только исправно платить налоги, но и защищать город, если придется. Оставив Ронгора надзирать за будущими монахами, Мараш возвращался на Ворота. Против обыкновения решил не сократить путь, а пройти пару лишних кварталов мимо госпиталя Святой Аусидоры. Пока выбирался из зарослей на дорогу, думал о Калехском яде.
  Калех - самое странное место на этом свете, да и на том, наверное, тоже. Не преувеличивая, можно было сказать, что и самое опасное. Калехские горцы - странный народец, который обитает затворнически на своих горных утесах и спускается вниз только для того, чтобы продать собранные травы, лекарства и яды. Иногда встречаются одиночки, которые отправляются странствовать - на пиратских кораблях. Горцы превосходно владеют оружием и нередко мажут клинки ядами, от которых нет спасения. Иногда такой яд действует моментально, а иногда действие растягивается на долгие-долгие годы, постоянно высасывая силы из человека. И даже самые лучшие маги не могут ничего с этим сделать. (Противоядие находится в Калехе - но никто еще не решился просить его у горцев.)
  Мараш шел по мощеной улице, на которую через заборы свешивались ветви сирени и цветущей вишни. Где-то вдалеке пела птица. В таких пригородах всегда тихо.
  От госпиталя Аусидоры тянуло кислым запахом еды и чуть едким - лекарств. Запах был настолько неродственным этой ночи, что хотелось побыстрее пройти, закрыв нос рукой. По большей части госпиталь пустовал со времени мора.
  И вдруг тяжелые капли посыпались с ветвей, замолчала, поперхнувшись, птица. Из высокого больничного окна, плутая и отражаясь от стен и бесконечных коридоров, вылетел крик и разорвал ночную тишину, как рвется в руке ветхая тряпка, которая недавно казалась хорошим полотном. Еще крик и еще. Потом шаги и ворчание сторожа. Крик больного. Неизлечимо больного.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"