Санька вздохнул. В деревне все так и зовут его - Санька. На вид ему около сорока, но когда вздыхает - дряхлеет на глазах, а если работает в огороде, то со спины - здоровый и крепкий мужик.
Я приезжаю в деревню летом и то только потому, что не решаюсь продать дом, который достался мне в наследство от бабушки. Без хозяев дом быстро стареет, но продать память о детских каникулах я пока не могу, вот и прошу Саньку присматривать за домом. Он отказывается только от денег, помогая всем за спасибо. Я привожу ему печенье, конфеты, ведь сладостями он угощает деревенских детей. По вечерам он садится на лавочку с кульком конфет. Местная ребятня привыкла к этому и прибегает к круглогодичному Деду Морозу за угощением. Детям он радуется, сразу бодрится, потом оставляет кулек на лавочке и уходит. Но сегодня он вздыхает особенно часто.
- Ты чего такой?
- Нормальный.
- Шоколадные есть?
- Съели.
- Я привезла.
И все же рядом с ним я чувствую себя неуютно. Это как в гипермаркете, когда подойдешь к аквариуму, где, как смертники, доживают карпы, отведешь взгляд от их глаз, и тут кто-то рядом скажет: " А может, карпика запечем". В эту минуту я бегу подальше от пленной рыбы, от любителей печеностей, от мыслей, что, может, и полезно есть рыбу, а рыбий жир даже необходим, да и просто это вкусно, но одно дело- филейный кусок на тарелке, а другое- немигающий взгляд и полуоткрытый рот. Такой взгляд и рот были у Саньки.
Санька вздохнул и, вечно молчаливый, вдруг разговорился:
- Бабка моя красивая была. Все говорили, что первая красавица в районе. А деда я мало помню. Ходил он в рубашке милицейской, штанах грязных, только туфли начищал каждое утро. Ритуал у него такой был. И плевался он. Меня это бесило. А что, я пацаненком тогда был и говорил ему: "Ты чего плюешься?" Дед отвернется и сплюнет. Бабка подзатыльник мне отпустит и скажет: "Иди играй". Потом прижмет к груди: "Не обижай деда. Это у него привычка. Десять лет песцов держали. Вот ему и кажется все, что шерсть в рот попала". В шкафу у деда висел китель с орденами и медалями, а станешь расспрашивать о войне, только скажет: "Лучше тебе и не знать". Отец мой тоже отнекивался, мол, мало чего дед ему рассказывал, а мать умерла, когда мне три года было. Я все за бабкой ходил, хотя, какая она тогда бабка была. Не бабка- красавица. Все говорили. Хвостом за ней ходил. Кормила она меня хорошо. Как-то и рассказала, что до войны еще дед работал в милиции. Тогда у них уже старшенький сын был. Отпустил дед какого-то заключенного на ночь с семьей проститься. За что осудили, она не знала. Да и дед молчал. Долго тот заключенный просил: " Отпусти. Сыновей больше и не увижу. Отпусти. Вернусь утром". Дед сжалился. Ради детей. В ту ночь все не спали. Он сказал, чтоб бабка вещи собрала, если и его заберут. Сидел на лавочке, табак мял в руках. До утра сидел. Потом взял вещи и ушел. И нет его. Бабка моя думала все, заберут, сбежал тот заключенный, останутся и они сиротами. Но к вечеру дед вернулся. Как будто постарел. Обнял бабку и заплакал.
Санька вздохнул и замолчал. Сидел и, как рыба, шевелил губами.
Так мы сидели долго, молчали и вздыхали, пока не прибежала соседская бабка Таисья: "Санька, охламон, ты как мне участок вскопал. А?"
Санька дернулся, съежился и молча поплелся за бабкой.