Амурский Д. В.. 1. Есть время пасть и ввысь подняться снова

Есть время пасть и ввысь подняться снова

Не следует никому давать советы

и пользоваться чужими советами,

кроме общего совета - правила каждому -

следовать велениям души и действовать смело

Никколо Макиавелли

В зал заседаний Городского совета вбежал взволнованный стражник без шлема и нагрудника. Не обращая внимания на почтенных советников, обсуждающих важные вопросы, он подскочил к подеста и задыхающимся голосом выпалил:

- Король Энцо умер!

В главном зале палаццо дель Подеста воцарилась тишина. Лучшие люди Болоньи собирались с мыслями, пытаясь понять, как им стоит отреагировать, и можно ли извлечь из этого известия прибыль. Наконец, престарелый Бонаккорсо из Сорезина первым догадался подняться из кресла и пробормотать надтреснутым старческим голосом:

- Да упокоится его душа с миром!

Вслед за автором знаменитого закона об отмене рабства встали и остальные советники, нестройным хором повторив ритуальную фразу. Затем дотошный Бонаккорсо осведомился у стражника:

- Он что-нибудь говорил перед смертью?

- Сказал, что ни о чём не жалеет. Потом порадовался, что успел закончить трактат об искусстве охоты с птицами. А ещё сказал, что ворожея всё верно угадала про него.

***

Из всех многочисленных детей императора Фридриха II Энцо Сардинский больше всего походил на отца. Высокий лоб, блестящие голубые глаза, длинные огненно-рыжие волосы. Энцо не был высоким, но постоянные тренировки сделали его тело выносливым и крепким. Как и отец, он любил соколиную охоту. Это древнее искусство требовало внимания, сосредоточенности, а также - единения между птицей и человеком.

Однажды, когда Фридрих охотился под Кремоной, взбрыкнувший конь унёс юного бастарда в сторону от императорской свиты. Чтобы успокоить ошалевшего скакуна, потребовалось немало времени. Затем Энцо перевёл дыхание и огляделся. Конь остановился на опушке леса возле неказистого домика из розоватого кремонского песчаника. Спешившись и войдя через покосившуюся дверь, юноша очутился в просторной, но довольно тёмной комнате с белеными стенами. С потолочных балок свисали пучки засушенных трав. У окна Энцо заметил женщину с такими же огненными волосами, как и у него. Незнакомка подняла голову, внимательно посмотрела на вошедшего, а затем произнесла приятным мелодичным голосом:

- Подойди поближе, славный юноша. В твоём лице я вижу отблеск величия. Если ты дашь мне свою правую руку, я расскажу, что приготовила тебе судьба.

Энцо помедлил одно мгновение, а потом протянул рыжеволосой руку. Женщина взяла его кисть своими длинными пальцами и развернула к себе внутренней стороной. Через мгновение её лицо помрачнело:

- А можно левую?

Изучив вторую ладонь, незнакомка отпустила руку Энцо и зажгла свечку на столе. Скатав шарик из каких-то трав, женщина бросила его в огонь, затем, уставившись на дым и пепел, изрекла:

- Ты рыцарь и поэт. Тебя будут страстно любить женщины, и ненавидеть священники. Ты будешь зваться королём, и водить армии в сражения. Ты будешь правой рукой своего отца, его боевым разящим копьём. Но отвага твоя тебя же и погубит. Не доскачешь до одних ворот и останешься за другими до самой смерти. И проведёшь ты в тюрьме почти полжизни.

Энцо молча развернулся и выбежал из домика. Он ещё услышал слова вещуньи:

- Бойся тёплой воды и рыцаря с золотыми львами на синем щите... И волосы, твои чудесные рыжие волосы...

Вскочив в седло, Энцо поскакал во весь опор наудачу и вскоре нагнал свиту императора. Отец как раз разыскивал своего любимого кречета, поэтому на отсутствие сына внимания не обратил. А юноша всю дорогу до Кремоны вспоминал слова вещуньи. Провести в тюрьме почти полжизни. Что может быть хуже? Но вдруг это всё лишь пустая болтовня? Откуда рыжая может знать, как сложится его судьба?

***

В феврале 1249 года в Кремоне пышно отпраздновали свадьбу Энцо с дочерью Эццелино да Романо, сеньора Вероны, Падуи и Виченцы. Ночью в покои новобрачных постучали:

- Откройте, Ваше величество!

- Что за наглость ломиться в мою спальню?

- Ваше величество, не гневайтесь! Бунт в замке Роло. Сеньор Фортепаччи переметнулся к гвельфам!

- Проклятый предатель! Трубите общий сбор! Любимая, прости что покидаю тебя, но долг - превыше всего.

В утреннем сумраке большой кавалерийский отряд вышел из Римских ворот Кремоны и форсированным маршем направился на юго-восток. На третьи сутки к вечеру Энцо со своими рыцарями уже подходил к небольшому замку на юго-западной окраине городка Роло.

- Разбиваем лагерь, дожидаемся нашу пехоту. И смотрите, чтобы даже мышь не могла выскользнуть из замка.

Через три дня подошли пять тысяч алебардистов из Кремоны. Замок Роло был обложен по всем правилам, затем имперские войска изготовились к штурму. Ночью ударный отряд пехоты проломил тараном главные ворота и рыцари Энцо ворвались в крепостной двор. Через полчаса всё было кончено - командир мятежников вместе со всем гарнизоном сдался на милость победителей. Но Энцо был безжалостен:

- Всех повесить!

К сыну императора подбежал местный священник:

- Опомнись, сын мой! Не бери на душу этот грех, побойся бога! Помилуй этих несчастных, как милует нас Отец наш небесный, и воздастся тебе за милосердие твоё! Но ежели ты отправишь их на смерть без покаяния, обречёшь ты душу свою на Геенну огненную!

- Святой отец! Меня дважды отлучали от церкви римские папы и проклинали многие епископы по всей Италии. Неужели ты думаешь, что меня устрашат твои слова?

Фортепаччи и вся его сотня ратников были повешены на стенах замка Роло.

***

В мае Энцо снова пришлось выступать из Кремоны. На этот раз требовалось срочно прийти на выручку союзникам из Модены, против которых направились болонское ополчение во главе с подеста Филиппо дельи Угони, папское войско под командованием легата кардинала Оттавиано Убальдини и отряд маркиза Феррары Аццо д'Эсте. После форсированного марша имперский отряд приблизился к реке Панаро.

- Сеньор Энцо! Болонцы переправляются через Панаро! В лесу на западном берегу видели их дровосеков.

- Ко мне, мои швабы! Устроим охоту на гвельфов!

Закованная в железо рыцарская кавалерия накинулась на безоружных лесорубов и вынудила тех спасаться бегством. В азарте преследования Энцо не заметил, как перепутались боевые порядки его армии. Швабы соревновались между собой, кто больше проткнёт копьём болонцев, а имперские пехотинцы едва успевали отбегать в сторону от разгулявшихся рыцарей. В воцарившейся суматохе никто не увидел, как выше по течению Панаро переправился конный отряд маркиза д'Эсте, а чуть ниже Эмилиевой дороги уже спешили на выручку своим болонские всадники.

- Сеньор Энцо! Нас атаковали с севера!

- Сеньор Энцо! Вражеская кавалерия с юга. Наша пехота бежит.

Взревел рог, подаренный отцом после того, как он посвятил Энцо в рыцари.

- Ко мне, мои швабы! Стройся! Плотнее ряды! Не дадим проклятым гвельфам затоптать нашу пехоту!

Поначалу имперским рыцарям удалось хотя бы частично восстановить положение. Пока деморализованная толпа пехотинцев бежала по Эмилиевой дороге в сторону Модены, отряд во главе с Энцо медленно отступал, удерживая и болонцев и феррарцев. Но когда имперцы приблизились к Фоссальте, выяснилось, что Тьепидо вышла из берегов и заливает мост. Речушка, такая узкая в обычное время, вспучилась от дождей и затопила все окрестные поля. Тьепидо - по-местному означает "теплая". Энцо вдруг вспомнил о словах вещуньи "Бойся тёплой воды" и помрачнел.

Возле разлившейся реки строй имперских рыцарей и разорвался. Организованный отход превратился в беспорядочное бегство. На всём протяжении Эмилиевой дороги от Тьепидо до самых городских ворот Модены завязались беспорядочные стычки отдельных воинов. Энцо сражался, как лев. Он отбивался от наседающих болонцев до самого Сан-Ладзаро, предместья Модены. А когда уже можно было различить вдалеке городские ворота, рыцарь с золотыми львами на синем щите выбил Энцо из седла. Вместе с командиром в плен попали четыре сотни конных и более тысячи пеших.

Любимого бастарда императора сначала заточили в замке Кастельфранко, затем перевели в башню напротив приходской церкви в Анцоле. А в конце августа самых важных пленников во главе с Энцо в золотых цепях провели по улицам Болоньи, а потом заточили в новом дворце, что был недавно пристроен за палаццо дель Подеста.

На следующий день после того, как сын Фридриха II оказался в Болонье, подеста Филиппо дельи Угони созвал Городской совет. Магистраты совещались весь день и постановили: важного пленника никогда не освобождать, а держать его в плену за счёт муниципалитета до самой смерти.

Император сначала угрожал болонцам, обещая сровнять их город с землёй и предать всех жителей лютой смерти, если они не отпустят Энцо. Потом Фридрих пытался выкупить любимого сына и предлагал Болонье серебряную цепь, равную по длине городским стенам. Но всё было напрасно. Болонцы так гордились своим пленником, и так боялись, что, отпустив его, только раззадорят своего смертельного врага, что на все предложения императора отвечали неименным отказом. Не сумев вызволить Энцо, Фридрих вскоре занедужил и отошёл от дел. В следующем году он скончался.

***

Однажды Энцо, который томился в неволе уже второй десяток лет, заметил из окна своей темницы симпатичную девушку. Юная стройная крестьянка с волосами цвета спелой пшеницы спешила на рынок, сжимая в руке корзинку. От её летящей походки у Энцо перехватило дыхание.

На следующий день, когда узника навестил Пьетро Азинелли, знатный болонец, прекрасная незнакомка вновь показалась на улице.

- Друг Пьетро! Спасай моё сердце, пронзённое стрелой Амура! Разузнай, кто эта крестьянка!

Лючия Виадагола, услышав, кто проявил к ней интерес, сразу же затрепетала от волнения. Король Энцо! Пусть даже заключённый в темницу, он всё равно оставался королём, сыном самого императора! Ну как бы она не проявила к нему снисходительности! Да на её месте почти любая знатная дама сделала бы то же самое! Даже побледневший и погрузневший после долгого заключения Энцо оставался кумиром местных жительниц.

По иронии судьбы потомки императорского бастарда и простой крестьянки через сто с лишним лет стали властителями Болоньи и правили городом с небольшими перерывами на протяжении всего XV века.

***

На верхушке огромной каменной башни, поднимающейся над всей Болоньей, стояли два человека. Они хмуро смотрели на запад, туда, где виднелась деревянная колокольня над палаццо дель Подеста.

- Как думаешь, Пьетро? У нас получится?

- План верный, Рааверио. Я всё продумал до мелочей. Бочки из-под вина забирают из нового дворца по понедельникам. Королю нужно будет ночью забраться в бочку и прикрыться дерюгой. Утром носильщики отволокут всю пустую тару на склад. Оттуда мой человек отведёт Энцо к воротам Сан-Феличе, где его будут дожидаться свежие лошади и двое верховых.

- А если что-то пойдёт не так?

- Ну что тебе на это сказать, Рааверио? Остаётся только уповать на милость Господа нашего! - и Пьетро Азинелли истово перекрестился в сторону базилики Сан-Петронио. Рааверио де Гонфалоньеро кинул взгляд в том же направлении, но осенять себя крёстным знамением не стал.

- Мне привезли бочонок красного из Монтепульчано. Пропустим по стаканчику за успех предприятия?

И два благородных болонца начали спускаться по лестнице, идущей по периметру каменных стен гигантской башни, принадлежавшей роду Азинелли уже полтора века.

***

Джованна Мальвецци проснулась рано утром и сразу принялась за дело. Нужно было приготовить еду на всё многочисленное семейство. Когда в доме напротив лязгнули ворота, а потом что-то громыхнуло, Джованна сразу догадалась, что это из нового дворца выносят бочки из-под вина. Но на всякий случай женщина выглянула в распахнутое окно.

Да, действительно, два больших дубовых бочонка стояли за оградой дворца. Но одна деталь привлекла внимание Джованны и помешала ей вернуться к хлопотам по кухне. Из-под дерюги, прикрывавшей левую бочку, выглядывала копна длинных огненно-рыжих волос. Присмотревшись, женщина заорала так, как обычно кричала на рынке, если кто-то пытался вырвать у неё из рук корзинку:

- Караул! На помощь! Там, в бочке... Это король Энцо!

Действительно, у кого ещё в Болонье могли быть такие приметные волосы?

Захлопали окна в домах по соседству, на шум выглянул стражник из нового дворца. Мгновение - и возле бочки уже собралась толпа. Люди тыкали пальцами в рыжие локоны. Наконец, подошедшие к бочке сержант и три ратника подняли дерюгу. И весь народ засмеялся, увидев короля Энцо, согнувшегося в неудобной позе.

- Вставайте, Ваше величество! Извольте проследовать в ваши покои! - отчеканил сержант.

Энцо поднялся. В его голубых глазах на мгновение промелькнула смертельная тоска, но затем высокородный узник принял горделивый вид и самостоятельно выбрался из бочки.

***

После неудачного побега охрану короля Энцо удвоили, а условия содержания ужесточили. Даже златовласую Лючию стали пускать в новый дворец лишь по праздникам. Однажды, войдя в помещение, где содержался узник, женщина заметила, что Энцо водит пером по пергаменту.

- Ваше величество сочиняет стихи?

- Сонет. Хочешь послушать?

- Конечно!

Энцо положил пергамент на стол и подошёл к окну. Затем обернулся к Лючии и начал вдохновенно декламировать по памяти, шагая по своей темнице:

- Есть время пасть и ввысь подняться снова,

И время разговора и немоты,

И время слушать тех, чье мудро слово,

И время накопленья и заботы;

Есть время мстить обидчику сурово,

И время смелым быть, коль видишь зло ты,

И время уступить нападкам злого,

И время скрыть, коль ты увидел что-то.

Поэтому, считать я мудрым буду

Того, кто умно действует и чинно,

Со временем всегда в согласье прочном,

Чье обхождение по нраву люду,

И никогда не сыщется причина,

Чтоб действие его сочли порочным. (*)

Затем Энцо остановился и посмотрел на Лючию:

- Тебе понравилось?

- Да! Вы ещё никогда мне не читали сонеты! - потом она задумалась и тихо спросила:

- А вы считаете меня порочной?

- Глупая! Я тебя люблю! Ты - моя последняя отрада в этой жизни. Ты и мои стихи - вот две вещи, которые остались мне милостью божьей. И когда я предстану перед Спасителем, мне не о чем будет жалеть. Я всегда поступал так, как велели мне честь и долг перед отцом.

Энцо помолчал немного, а потом продолжил:

- Но так хотелось бы хоть раз ещё поохотиться с соколом или с кречетом. Кстати, Лючия, раздобудь мне пергамента в палаццо дель Подеста. Скажи им, что я хочу восстановить по памяти отцовский трактат об искусстве охоты с птицами. Это будет хорошим приобретением для городского скриптория.

- Неужели соколиная охота была так важна для вашего батюшки-императора?

- Да. Он был самым лучшим знатоком ловчих птиц во всём христианском мире. Он увлекался охотой с детства, а потом, когда мой отец освободил от неверных Град Господень, он призвал к себе сарацин-сокольничих, и от них узнал многие басурманские секреты. А потом он написал трактат об этом благородном искусстве. Его книга - это кладезь охотничьей мудрости, дань его благорождной страсти. Знаешь ли ты, Лючия, что из-за этой страсти мой отец был разбит под Пармой?

- Нет, ваше величество. Вы никогда мне об этом не рассказывали.

- Мы стояли под изменнической Пармой, предавшей империю. Отец повелел построить укреплённый лагерь для наших войск и обложить изменников со всех сторон. Мы осаждали Парму восемь месяцев, и победа наша была близка. Но подлые гвельфы пронюхали, что император собирается на охоту, и в тот день, когда мы с батюшкой отправились в долину Таро испытать наших птиц, пармцы, сделали вылазку. Одновременно с ними на лагерь наш напали и папские войска. И пока мы занимались соколиной охотой, наши враги уничтожили лагерь, взяли множество пленных, захватили казну и даже имперскую корону! После этого нам ничего не оставалось, как отступить.

***

В начале 1272 года самый важный узник Болоньи тяжело заболел. Его мучили слабость и лихорадка. Ни один городской врач не смог помочь Энцо. Подеста даже вызвал из Сиены известного эскулапа Елисея, имевшего диплом Салернской врачебной школы. Но и дипломированный лекарь не помог королю, лишь напрасно заплатили Елисею из городской казны сто серебряных лир.

14 марта Энцо умер на руках Лючии, проведя в плену почти двадцать три года. Городской совет Болоньи проявил невиданную доселе щедрость: узника похоронили в базилике Сан-Доменико с королевскими почестями: забальзамированное тело облачили в пурпур, мёртвое чело увенчали золотой диадемой, а в руки вложили меч и скипетр. Еретик, дважды отлучённый римскими папами от церкви, нашёл своё последнее пристанище там же, где за полвека до того упокоился святой, основатель доминиканского ордена, Доминго де Гусман Гарсес.

(*) Автор перевода на русский язык сонета Энцо Сардинского "Tempo vene che sale a chi discende" - Шломо Крол.

Оставить комментарий © Copyright Амурский Д. В. (m2150024d@mail.ru) Размещен: 23/01/2017, изменен: 23/01/2017. 19k. Статистика. Рассказ: История Итальянские миниатюры Иллюстрации/приложения: 2 шт.		Ваша оценка:
Аннотация: В центре Болоньи стоит средневековый palazzo Re Enzo. А знаете ли вы, почему он так называется? Несколько эпизодов из жизни самого известного узника Болоньи...

Амурский Д. В. : другие произведения.

1. Есть время пасть и ввысь подняться снова