У каждого своя религия. Это не я сказал, а Сеня. Он вернулся от палатки с пивом и сказал:
- У меня своя религия.
Сеня - здоровяк с землистым лицом. В это жаркое лето побрился налысо. Повязал бандану с серпом и молотом. Мы с ним шли к Коровину. Встретили Рому. Я зажал в кулаке ключи и целился в лицо. Бандану мы разорвали на две части - вместо платка красное с костяшек стирать.
- У каждого своя религия, - повторяет Сеня, и роется в карманах, ища открывашку.
В школе мы с ним однажды поспорили насчёт ума и силы. Сеня говорил, что главное - сила, а я говорил, что главное ум. Мне хватило ума, чтобы не попасть в армию, а Сене хватило силы, чтобы избежать призыва. Смешно это вспоминать.
Как-то в те самые годы мы шли по Арбату на встречу с сетевым сбродом. Тогда было модно. Люди, бывало, приезжали из совершенно диких мест. Один раз был товарищ из Кемерово. Глобализация.
Мы взяли два зелёных и шипучку. Три минуты стояли у художника, который рисовал строгих вождей. Спросили, который час у приятной девочки за кассой 'Макдоналдса'. Лениво потолкались у фонтана. Взглянули на стену плача. Прошли прямо, прямо, прямо!
...
Лена отвернулась к стене. Я посмотрел на её спину, положил руки на плечи. Она стряхнула их.
- Не приставай.
Ей сейчас было хорошо. Я встал с кровати, встал босыми ступнями на пол, пошёл на тёмную кухню. Там на микроволновке стоял будильник. Три часа ночи. Я подмигнул будильнику и вспомнил, что сегодня пятница, даже начало субботы. Выглянул в окно. Там стояла открытая машина, в салоне зажжён свет и доносится тихая музыка.
У меня в голове - водоворот.
ночь
где-то стреляют
капли из-под крана
гудит телевизор у соседей
Луна ощерилась
Лена свернулась калачиком
'Так что там насчёт религии?'
У каждого она есть.
Сеня достаёт пачку
из пачки - сигарету
обнюхивает
поджигает
Голова болит
тишина
Я спускаюсь вниз, и иду к громаде супермаркета. Раньше тут был магазин-стекляшка, но в нулевом или чуть позже его перестроили - убрали всё стекло, заменили жёсткими стенами. Теперь бросать кирпичи неинтересно. Мне неожиданно захотелось написать что-нибудь на этой гладкой белой стене. Я дышу на пальцы, холодный октябрьский воздух. Прячу руки в карманы. Иду домой, и, надо мной гаснут фонари.
***
Лена вообще-то рыжая, поэтому неадекватно воспринимает 'что я, рыжий, что ли' и про убил дедушку лопатой. Мы несколько раз из-за этого ругались:
- Почему я гадости только от тебя слышу?
- Слушай, я вот шатен, так почему меня не напрягает 'шатен Антон уже поддатый, кирнул дедушку лопатой'?
- Ты играешь словами.
- Да ни в жисть. Или ты думаешь, что шатенов не дёргают?
Она делает круглые глаза, а я стараюсь убедить себя, что я действительно шатен, и что я через это хоть раз пострадал.
На самом-то деле, вы же понимаете - когда в пятом или шестом классе мальчики начинают обращать внимание на девочек, они в основном это делают при помощи портфеля.
Портфелем по голове - это очень больно. Есть три способа драться портфелями. Неумелые мальчишки бьют свою избранницу той стороной портфеля, на которой висят защёлки. Защёлки могут запутаться в волосах. Если они металлические, то они расчертить прелестную головку ужасными царапинами. Кроме того, защёлки традиционно используются в драке с другими мальчишками - если вы лупили свою избранницу так же, как соседей по парте, то мне остаётся лишь удивиться вашей душевной чёрствости. Мои друзья обычно использовали удар той стороной, на которой есть только лямки. И нечего ржать, трое из них женились как раз на тех девчонках, которых они лупили в школе. Так что записывайте. Лучше всего схватить портфель за верхнюю ручку (кожзаменитель, как ты мне дорог), и забубенить портфелем по голове. Здесь важно держать лямки натянутыми, чтобы они ни в коем случае не придушили избранницу (такие случаи бывали).
А третий способ - им пользуются девчонки, он называется 'садись на попу'. Подбегаешь к человеку и дёргаешь сзади за ручку его портфеля. Зимой действует безотказно, а вот весной на высохшем асфальте ручка отрывается.
Но мы говорили о рыжих. Люблю рыжих. Просто за цвет. Все рыжие, которые мне встречались, были яркие и упёртые личности. С одной из таких личностей мы даже чуть не поженились. Это случилось на второй день знакомства. Я очень хотел, чтобы свидание прошло как можно лучше, и решил изумить барышню стихами. Никогда не повторяйте моей ошибки и не читайте своих стихов незнакомым барышням. Не говорите фраз: 'мы, поэты, понимаем' и 'я выразил этим свою душевную боль'. Пушкин тоже какал и ругался матом. Я это к тому, что он был мастак. А я тогда написал первое стихотворение. Что-то вроде:
Рыжий хворост волос, потемневший
От влаги солёной,
А у нас холода
Облысели все клёны.
Да. Она покивала, улыбнулась, произнесла: 'Гадалка сказала, я выйду за поэта', и через некоторое время сделала мне ручкой. Позже через третьи уста до меня дошла правда: девочка страдала от того, что волосы у неё росли жидковато, редко. На слово 'облысели' у неё была неадеватная реакция, ага.
Надо бы диссидентно, этакий расслабленный Бродский с папиросой в зубах и фигой в кармане:
Ежедневно и еженощно
захожу в твой зрачок,
наблюдаю за ходом событий,
слушаю твою Бибиси...
Я осторожно прикрыл дверь, снял ботинки. Где-то в другой комнате заворочался Крыс. Это мой/наш кот-акционерное общество.
Когда мы впервые с Леной решили, что надо разбегаться, то всё уже было готово - я собрал вещи, она собрала вещи, мы даже уже звякнули хозяевам квартиры. И когда мы стояли уже одетые, в состоянии С-Нас-Довольно, из большой комнаты вышел Крыс. Его усы трепетали.
- А как его поделим? - спросила Лена.
Мы потянулись к нему одновременно.
Крыс смотрел на нас.
Потом напрягся и, мгновенно прошмыгнув меж моих ног, ринулся в коридор, на площадку, кубарем скатился по ступенькам. Он принадлежал себе - как минимум на треть. И на две трети - нам.
Мы остались в квартире, нашли Крыса и первую неделю после нашей ядерной войны откармливали его в четыре руки. С благодарностью.
На часах пять.
Я ещё стоял в коридоре, когда где-то в тёмном коридоре заворчал телефон.
Чёрная трубка.
Пять часов утра.
И всё такое.
Я смотрю на неё с недоверием.
Жена просыпается.
Я беру трубку.
Я нажимаю на клавишу приёма.
За секунду до того, как я это сделал, на той стороне положили трубку.
Я слышу щелчок и короткие гудки.
Считаю до восемнадцати.
Аккуратно ставлю трубку на столик.
Иду спать.
- Что за урод звонил? - спрашивает меня Лена.
- Спи, - говорю.
Я разглядываю кровать.
На левой половине лежит Лена.
Всю правую занял Крыс. Он спит и видит какой-то сон - лапы и усы подрагивают.
Я сажусь в кресло.
- У каждого есть своя религия, - говорит Сеня.
Он принёс пиво.
- Помнишь Платформу Справа?
- Конечно.
Платформа Справа - это погоняло Андрюши Китайгородского. Едко, ёмко и по существу. Платформа сменил пять школ. В нашей он недолго учился - перешёл в какую-то школу со специальным уклоном. Очень странный парнишка - он никогда ничего не скрывал. Если его что-то тревожило, он жаловался. Если его что-то веселило - он рассказывал. Большинство ребят считали его пустомелей, а большинство девчонок - занудой. По мне, так он просто был очень одинок.
- Мы с ним недавно пересеклись. Посидели, - Сеня отхлебнул пива. - Он мне пожаловался, мол, у него уже полтора года никого не было.
Я ухмыльнулся.
Сеня кивнул:
- Ты знаешь, Платформа ведь как зациклится, так не отстанет. Сидит за столом, смотрит в бокал и повторяет: 'меня никто не хочет трахать', 'меня никто не хочет трахать'...я хотел ему морду набить, как представил, что вот он один сидит в комнате и раскачивается на стуле, повторяя эту свою мантру. И так полтора года, прикинь?
Наверное, у меня изменилось лицо, потому что Сеня отхлебнул ещё и уже с улыбкой произнёс:
- Я ему говорю, мол, таже фигня, только я не такую мантру читаю. А он меня спрашивает - какую? И тут я ему помог: 'Меня не трахают, потому что я слишком хороший для этого'.
- Кайф.
- Точно. Понимаешь, у него была своя религия. Он считал себя мерой всех вещей, козёл паршивый. Помнишь, как он перебивал, если кто-то начинал анекдот рассказывать? Он считал, что есть один человек, который травит анекдоты - и зовут его Платформа Справа. Вот он и сломался.
- А ты бы не сломался?
- А я - нет. Потому что я верю в то, что всё, что происходит со мной - правильно. Не то, чтобы я заделался монахом, понимаешь, но вот был у меня один волосатый знакомый хиппи, перед тем, как уйти в монастырь, он три месяца с друзьями и без подруг отмечал свой день рождения. Они потом всё вспоминали, куда делось лето. Но вот этот парень - он знал, что пойдёт в монастырь. Это для него было правильно. А для Платформы Справа правильно не то, как он сам себя ведёт, а то, как на него бабы реагируют...
Я проснулся в кресле. На коленях у меня сидел Крыс и умывался. Из кухни доносился запах какой-то вкуснятины. Я потянулся, согнал Крыса и вошёл вслед за ним на кухню. Выглянул в окно. За окном висит термометр, он показал, что будет прохладно.