"Сказка ложь, да в ней намек,

Добрым молодцам урок".

А.С. Пушкин

  

"Tales and dreams are the shadow-truths

that will endure when mere facts are dust and ashes, and forgot".

Neil Gaiman

  

  

   Над Москвой всходит полная луна - круглая и яркая, словно прорезь в бархате неба, она почти касается крыш высоток, льёт холодный, неживой свет на улицы и проспекты. Такие ночи всегда волнуют - терзают память, беспокоят душу. В такие ночи плохо спится - и не только одним лишь пациентам спецклиник, поэтам-романтикам или клыкастой нечисти.

   Мефодий тоже не любит полнолуние: в такие ночи сон его беспокоен, и его терзают смутные видения - настойчивые и вязкие, - он назвал бы их воспоминаниями, если б не был так уверен в обратном. А ещё он подозревает дом - свой дом, номер тринадцать по Большой Дмитровке, - хоть и знает, что это глупо. Не с руки ему - ему-то! - о таких глупостях думать. А он всё подозревает - и небеспричинно: такие дома, как этот, живут своей собственной жизнью. А раз живут, то и помнят, наверное.

  

   В спальне темно и душно, как в склепе. Плотные бархатные портьеры на окнах, потухшие свечи по периметру, антикварная мебель; пока ночь, и всё кажется одинаково чёрным, но при свете утра можно увидеть, что кругом тёмный пурпур. Им обоим нравится этот цвет, и обоим им он подходит по праву.

   В эту ночь Мефодий опять просыпается от кошмара - вскакивает на кровати, волосы на висках влажные, - и едва он открывает глаза, кругом вспыхивают свечи: в такие моменты ему хочется огня - и как можно больше. Много раз уже следом за свечами загоралась и мебель.

   Меф садится на постели, ворошит волосы, огонь отражается в глазах. Удивительно: он не помнит, что такого ему снилось, что вообще могло взволновать его так сильно. Он слишком доволен жизнью, чтобы опасаться чего-то. И собой - чтобы о чём-то жалеть.

  

   В открывшееся окно веет свежестью ночи, заглядывает луна.

  

   Спи дальше, владыка. Закрывай глаза.

  

   Прасковья просыпается тоже. Она всегда тонко чувствует его: как он, что он, - идеальная подруга, лучшая пара. Иногда ему кажется, что она читает и его мысли, - он легко поверил бы в это, если б не знал, что это невозможно.

  

   - Снова кошмар?

  

   Голос у неё странный для женщины - неопределённого тона, хрипловатый - словно вот-вот оборвётся. Так, наверное, должен говорить тот, кто долго молчал. Впрочем, Мефодию это нравится. Ему вообще всё в ней нравится.

   Она очень красивая сейчас, когда огонь озаряет её лицо: белая кожа, тонкие черты, бруснично-алые припухшие губы и блестящая волна тёмных волос. "Королева Марго", - сказал как-то один из гостей, склоняясь перед ней в глубоком поклоне. Меф плохо знает историю, но раз ей понравилось - пускай. По королеве и титулы.

  

   - ...Снова кошмар?

  

   Он раздражённо поводит плечом: не любит своей единственной слабости, и она вмиг оказывается рядом, как змея обвивает, кладёт руки на плечи, заглядывает в глаза. Она действительно беспокоится за него, и её б воля - прекратились бы эти сны, да только и она тут бессильна - даже она.

  

   Буслаев откидывается на подушки, ворчит:

  

   - Говорю тебе: здесь мне всегда плохо спится. То ли дело в нижней резиденции: тишина и покой, и никто не тревожит. А тут будто кто на ухо всю ночь шепчет - и ведь знаю, что нет никого. Действительно, проклятый дом.

  

   Прасковья смеётся: влажно взблескивают белые зубы, в глазах - огоньки свечей: в его устах это звучит едва ли не анекдотом.

  

   - Старые дома все такие, - говорит она, кладёт голову ему на плечо. - У каждого своя легенда, Мефодий. Каждому есть что рассказать.

  

   Правда твоя, королева.

  

   Меф смеётся - только чёртики в глазах не прыгают.

  

   - Нижней резиденции тоже есть что порассказать, не находишь? Но она молчит. А тут ведь и дом-то никакой: не такой уж и старый, и не в нижнем мире даже, - а гляди ж ты, разболтался! И ведь ладно бы понятное говорил, а то нет же, не разберёшь ничего!

  

   Просто закрой глаза.

  

   Прасковья не отвечает - гладит его по волосам. Волосы длинные, светлые, идеально ухоженные, так прекрасно с её гармонируют. Чёрное и белое, белое и чёрное. Инь и янь, восхитились бы лопухоиды.

  

   - А зачем разбирать? - отзывается она. - Можно придумать за него.

  

   Буслаев чуть отодвигается, смотрит на неё. Улыбается иронически.

  

   - Ну давай, придумай. Расскажи на ночь сказку.

  

   Если не думать, что она нервничает, - ни за что не увидишь. Да и длится это мгновенье.

  

   - Не поздно тебе любить сказки?

  

   Но Буслаева так просто не поддеть.

  

   - Расскажи легенду. Только придумай поинтересней.

  

   Придумай, придумай, королева. Это совсем не сложно.

  

   Прасковья пожимает плечами. Глаза задумчивые, словно решает чего-то.

  

   И действительно - решает.

  

   - Ладно, - улыбается загадочно, - расскажу сейчас - только не засни.

  

   Меф устраивается поудобнее: вновь откидывается на подушки, напускает на себя серьёзный вид.

  

   - И не надейся.

  

   Прасковья только усмехается. Она очень красивая сейчас: бледная кожа, алые губы, волосы - тёмная ночь. Ну точно колдунья.

  

   Это было бы слишком просто.

  

   - Однажды - давным-давно, никто уже этого не помнит, - жил на свете один король...

  

   - И было у него три сына? - насмешливо перебивает Меф. - Начало уже банальное.

  

   Прасковья улыбается - одними губами.

  

   - Не угадал. Не было у этого короля сыновей, и не могло быть - как не было и братьев, племянников и других родственников. Но в его владениях жил молодой принц, который и должен был однажды унаследовать трон старого короля, и его власть, и всё королевство. И всем хорош был этот принц - и красив, и умён, и силой не обделен, - но юн и неопытен, и меча в руках не держал сроду, - а ведь править королевством, по мнению придворных, должен был именно воин, а не законник.

  

   - Логично, - отзывается Мефодий. - Крючкотворы никому не нужны. Какой от них прок?

  

   Прасковья тонко и согласно усмехается.

  

   - В ту же пору в королевстве жил рыцарь, и не было ему равных в военном деле. Он был лучшим из лучших, и даже сам король втайне опасался и ненавидел его, потому что рыцарь этот, служа короне, никогда не служил самому королю.

  

   Меф уже не комментирует: всё, что касается войн и воинов, завладевает его вниманием сразу и надолго.

  

   - Впрочем, несмотря на это, решено было, что именно он станет учить принца - дабы юный наследник был достоин короны и успешно командовал королевской армией.

  

   Девушка ненадолго замолкает, но Мефодию интересно и ждать он не желает. Он и раньше-то был нетерпелив, а сейчас и подавно.

  

   - И он учил?

  

   Прасковья кивает. Блики света отражаются в её глазах.

  

   - Да. Принц стал его учеником и прекрасным воином.

  

   - А потом он стал королём и правил долго и счастливо, - разочарованно заканчивает Буслаев. - Как скучно.

  

   Она отрицательно качает головой.

  

   - Не торопись. К сожалению, принц влюбился - и избранницей его стала принцесса соседнего королевства, с которым старый король испокон веков вёл войну.

  

   Меф фыркает:

  

   - Так и знал, что без любви не обойдется. Война и любовь, любовь и война!.. Мне казалось, ты не любишь романы!

  

   - Не перебивай, - говорит Прасковья, не обращая внимания на насмешку. - И вот однажды, когда до коронации оставалось совсем немного, принц бросил всё и ушёл, отказавшись от короны и власти, - ушел со своей невестой.

  

   - Вот идиот! - изумляется Мефодий. - Ни один нормальный не бросит всё ради какой-то любви!

  

   Прасковья смотрит мимо него.

  

   - Конечно, - говорит она. - Потому это и сказка.

  

   - И что было дальше? Разве его учитель не был в ярости - получается, он учил его напрасно?

  

   Прасковья, кажется, думает о чём-то своём и отвечает не сразу.

  

   - Вряд ли. Он давно подозревал, что к этому идёт, и даже не препятствовал принцу видеться со своей возлюбленной. Мало того: он всячески потворствовал той девушке и не пожелал убить её, когда старый король отдал такой приказ.

  

   Буслаев сардонически хмыкает:

  

   - Он что, тоже был влюблён в неё? Не многовато ли любовей для одной легенды?

  

   Прасковья отрицательно качает головой.

  

   - Не был. Просто он и так всегда нарушал приказы и редко слушал короля - за то король и ненавидел его. Или же, возможно, он был честен - по-своему, конечно, - и не любил интриги.

  

   Слово "ненависть" не вызывает у Буслаева недоумения - в отличие от "чести".

  

   - Король был прав. Терпеть неповиновение глупо и наивно. Странно, что он не казнил наглеца после первого же ослушания.

  

   - Старый король был хитёр, - отзывается она, - хитёр и практичен: он считал, что рыцарь ему ещё пригодится. А ещё он знал, что лишь учитель сможет уничтожить своего воспитанника, достигшего к той поре небывалого мастерства.

  

   - Всё равно глупец! - презрительно бросает Мефодий. - Всегда проще убить самому!

  

   Глаза его сверкают: чужую слабость он не переносит даже в виде рассказов, а страсти его обуздать не легче, чем остановить реку, прорвавшую плотину.

  

   Всё ещё впереди, повелитель.

  

   Громко хлопает открытое окно, и порыв ветра тушит свечи. Ненадолго тушит, всего лишь на миг.

  

   - И когда король понял, что принц не вернётся, - продолжает она, не глядя на вспыхивающие свечи, - он приказал рыцарю убить принца и назначил время дуэли.

  

   Меф смотрит с интересом и, похоже, уже представляет, как со звоном встречаются мечи, сходятся воины и льется кровь - рекой, как ему привычно. Недаром же он так любит красный цвет - и не только во внешнем убранстве.

  

   Прасковья взглядывает на него, а затем продолжает:

  

   - У принца не было шансов: он был хорошим воином, но всё же хуже учителя. И это знали все, и когда подошло время битвы, в исходе её уже не сомневался никто - даже его невеста, которая всегда верила в него, что бы ни случилось.

  

   - Короче, он проиграл, - констатирует презрительно Буслаев.

  

   - Слушай дальше. В то же время во владениях старого короля жила одинокая королева. И хотя у неё было всё, о чём только можно было мечтать, она не была счастлива...

  

   - И, конечно, она была влюблена в принца, - смеётся Меф. - Этот хлюпик был весьма популярен!

  

   Ветер задувает половину свечей за его спиной.

  

   - Да, она любила принца, - говорит Прасковья, и голос у неё спокойный и равнодушный. - Она очень его любила, и была готова на всё, лишь бы обрести его любовь. Она даже думала отравить его невесту, но так на то и не решилась, думая, что, возможно, принц узнает об этом и возненавидит её. Но когда он ушёл с любимой, она пошла в тайное место - к самому высокому провалу, где таились древние силы, и на крови поклялась отдать им свою душу, если принц будет принадлежать ей - ей одной. И силы эти вняли её призыву, и дали ей совет, как поступить дальше.

  

   - И что случилось? - Мефодий уже не смеётся: он любит такие темы.

  

   - Когда подошёл день битвы, принц очень боялся. Он не подавал виду, но боялся - как боится за свою жизнь каждый смертный. Он не хотел биться с учителем, но должен был, потому что иного пути не было. И он знал, что проиграет, потому что учитель его был величайшим воином из всех, что когда-либо носила земля. И тогда королева пришла к нему и предложила помощь. Она рассказала то, что узнала тогда: что есть один лишь способ победить лучшего из лучших - провести над мечом принца древний магический ритуал, после чего он победит и бессмертного. И ритуал этот требует только крови и веры - и ничего больше. Меч же внешне останется прежним, и никто не узнает тайны его силы.

  

   Глаза Мефа вспыхивают:

  

   - Интересная подлянка! Принц-то был не промах!

  

   - Он очень боялся, - отзывается Прасковья. - Так сильно, что забыл: не бывает услуг, за которые не надо платить. А ещё он поверил, что это лишь сравняет несравнимое - и только.

  

   - Ты же сказала, что королева любила его?

  

   - Любила. Она отдала бы всё, чтобы принц остался в живых и был с нею. И она боялась тоже, так как знала, что древние силы не оказывают услуг просто так, - но когда увидела, что он думает лишь о своей принцессе, забыла обо всём. Она вновь поклялась, что готова заплатить душой, лишь бы принц остался с нею.

  

   - И?

  

   - Они провели ритуал, и принц получил всемогущий меч. И когда настал час сражения, он вышел на поле с ним, и никто о том не узнал, как и было обещано. И он бился со своим учителем, и победил его.

  

   - Убил, конечно? - почти констатирует Буслаев.

  

   Прасковья молчит - несколько секунд.

  

   - Нет. В миг, когда меч рыцаря уступил древней магии и на землю пролилась его кровь, древние силы пожелали платы за свою услугу и завладели душой принца - навсегда.

  

   - Что же случилось дальше?

  

   Прасковья смотрит на Мефодия, и глаза у неё цвета стали и неба. Больше - стали.

  

   Как твой меч, Мефодий.

  

   Наш меч.

  

   - Возлюбленная принца не смогла оставаться с ним, когда его хитрость раскрылась, а принц вместе с душой лишился своей любви к ней. Она помогла его учителю и ушла навеки из владений старого короля. И учитель покинул их тоже. А принц получил корону и королеву, и жили они долго и счастливо.

  

   Меф молчит какое-то время, а потом смеется:

  

   - И закончилось всё как всегда - хэппи-эндом. Очень милая сказка, хотя и недостоверная. Я и вполовину в неё не верю.

  

   - Это всего лишь сказка, - пожимает плечами Прасковья. - Ты же хотел, чтобы я придумала что-то забавное.

  

   - Ты умеешь придумывать, не спорю.

  

   Он пытается обнять её, но она ужом выскальзывает из его рук. - Теперь спи, - говорит она. - Скоро рассвет.

  

   Быстро-быстро она целует его в губы, а когда он откидывается на подушки и прикрывает глаза, соскальзывает с кровати. Опускается тяжёлый прикроватный полог, потухают лишние свечи. Прасковье не нужен свет: ночью она видит так же хорошо, как и днём, - и немудрено: властелин должен знать, с чем имеет дело.

  

   В эту ночь её ждут дела, и пока она идёт к высокому зеркалу, путь её отмечают огни, загорающиеся из ничего во мраке. Резиденция любит её - они вместе дышат одним и тем же.

  

   Прасковья долго смотрит в зеркало - простое, не магическое - и не замечает, как чуткие воздушные руки убирают её волосы, как тело её облекается платьем - простым, алым: помпезность она не любит. Из всех регалий на ней - тонкий венец, загорающийся в волосах. Прасковья равнодушна к украшениям: слишком многое принадлежит ей, чтобы дорожить камнями.

   И пока сама тьма - не слуги даже, не духи, - украшает её, она неподвижно смотрит в зеркало. Как забавно, думает она, что из всего, что их окружает - всех чудес, богатства и роскоши, - единственное, что действительно реально, - её сказки.

   Она нервно поводит плечом: знать бы, что заставляет её рассказывать их, - любопытство? Желание ли в очередной раз насладиться своей победой? Уверенность, что ничто не изменится?.. В тот роковой день - с той поры утекло уже много времени, - вместе с душой Меф утратил и память, а магия мрака такова, что никто и никогда не донесёт до него всей правды. Она давно поняла это. Что бы ни случилось, он всё равно не догадается, что то, что она, забавляясь, рассказала ему, - больше, чем сказка. Все легенды дома номер тринадцать, всё его прошлое, для Мефодия теперь не более чем сказка. Древняя легенда, придуманная для забавы, страшный сон в ночь полнолуния. И что бы ни случилось, ничего не изменится.

  

   Прасковья иронически усмехается - она давно привыкла к этому, а новый повелитель мрака не интересуется историей: Мефодия привлекает лишь кровь да война. Забавно, думает она, что в этом он превзошёл даже своего учителя. Забавно - но, конечно, не забавней того, что теперь даже встретив их однажды - Арея, Улиту или даже Даф, Мефодий не вспомнит, что те, кто сейчас вне закона мрака, были когда-то столь важны для него.

  

   Прасковья молча касается шеи, трогает цепочку дарха. Её собственный эйдос не принадлежит даже ей самой - пошедший в уплату тьме, он исчез, растворился навеки в глубинах Тартара. Случай уникальный; первый в истории мрака.

   С Мефом случилось так же, но всё же иначе: в тот день тьма лишь завладела силами, принадлежавшими ей испокон веков. Но думая об этом, Прасковья мрачнеет: она предпочла бы сама хранить его эйдос - и не ради его силы. В конце концов, она отдала всё ради этого права.

  

   И ведь не жалеешь, не так ли?..

  

   Прасковья идёт по галерее, всей кожей ощущая, как дышит вокруг неё огромная резиденция. Части хаоса, ей действительно есть что рассказать, а все её призраки реальны - и юноша, коим некогда был новый повелитель, и мечник, служивший мраку скорее по привычке, чем по желанию, и светлая, так и не сумевшая изменить предреченного, и ведьма, полюбившая хранителя, и валькирия с некромагом... Резиденция помнит всё и ничего не забывает. И взгляд у неё свой - беспристрастный и равнодушный - от хаоса, верно. Но от мрака жестокость.

  

   Череда призраков на миг выстраивается перед нею, и Прасковья гневно прикусывает губу: какой смысл ворошить глупое прошлое? В настоящем у них лишь война - ещё более жаркая, чем прежде, - потому, вероятно, что никогда ещё в мире не случалось такого, как в последние годы.

  

   Смотри, королева: не имевшая души, обретает её. Нет больше уз прошлого - только настоящее. Видишь, королева, любовь не всегда ведёт к гибели, а один шаг может изменить всё. И это - наш проигрыш, королева.

   Взгляни: каменные сердца оживают под вечным светом. И смерть бежит не магии, но иной силы. Взгляни, королева: в тонкой руке звездой сияет копье, и страха больше нет, и сомнений. И это не наша победа, о королева.

   Дивись: загорается пепел, и на тёрнах расцветают розы, и боль оживляет сердца. Отвернись, королева, ибо над мраком простираются белые крылья, и свет во тьме светит, и тьма отступает пред ним. Плачь, властительница, ибо нет ничего невозможного - но не для нас. И в этом - наше самое большое поражение.

  

   Прасковья сжимает сосульку дарха так, что кровь течёт по запястью, резко взмахивает рукой, и призраки отступают, развеиваются, исчезают: уходит в лунный свет воин мрака, проигравший битву своему сердцу, и светлый страж, уступивший сочувствию и боли, и хранитель, спасший душу тёмной, и валькирия, оживившая каменное сердце... Всё уходит - до следующего полнолуния. В миг, когда над столицей вновь взойдёт полная луна, резиденция напомнит обо всём - хаос в ней холоден и объективен, а тьма жестока даже к своим повелителям. И так было, и так будет, ибо над светилом Прасковья не властна - и над прошлым, к сожалению, тоже.

  

   Впрочем, ей важней настоящее - то, что строят они сейчас своими руками.

  

   А воспоминания... Что, в сущности, воспоминания? Пепел времени, круги на воде, неизменно исчезающие, сколь бы ни был велик камень, породивший их.

  

   Дела давно минувших дней.

  

   Сказки дома номер тринадцать по Большой Дмитровке.