Анашкина Екатерина : другие произведения.

Неделя на жизнь. Глава 1-3

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Зло всегда где-то рядом. Теперь и третья глава. Всех с Новым годом! Буду очень благодарна за комментарии и оценки.

  Вступление.
  
  
  
  ...- Леночка! Леночка! - губы слушались плохо, а звуки, которые издавало надорванное горло, были похожи на еле слышный хрип.
  Света понимала, что Леночка уже два дня, как мертва. Землистого цвета щеки и ввалившийся от ударов тяжелым ботинком нос, кровавые разводы на лице и растрепанные волосы, - вот и все, что осталось от ее маленькой восьмилетней подруги, лежащей рядом на земляном полу... Однако яма, раскопанная тем человеком, была большая, и Света точно знала для кого это место.
  Руки затекли и почти не ощущались, связанные за спиной жесткой прочной веревкой. Дышать было все труднее и труднее, каждый вдох отдавался тупой болью в каждом уголке измученного тела. Ее старая бабушка Нюша, которая умерла в прошлом году, иногда говорила ей, что нельзя плакать по пустякам, ведь когда захочется поплакать по-настоящему, то слез не будет. Свете это казалось смешным и каким-то неправдоподобным. Ну как это слезы кончаться? Оказалось, что так бывает. Слез не было. Глаза были воспаленными и сухими, как будто соседский Васька, как прошлым летом, сыпанул в них целую пригоршню песка. Тогда она основательно поколотила своего обидчика.
  С самого раннего детства Света Ковальчук привыкла все делать сама, не надеясь ни на кого. Отца своего она помнила плохо. В памяти остался большой мужчина, напоминающий неуклюжего косолапого медведя, который приходил домой, сажал маленькую Светку на колени и протягивал ей горсть конфет. Света рассовывала липкие карамельки по кармашкам своего платьица и целовала его в колючую , поросшую щетиной щеку. Но уже совсем скоро отца взяли за вооруженный грабеж, и он получил весьма внушительный срок. Мать плакала не долго, и уже через год сошлась с соседским Толиком, плюгавеньким мужичком, который прикладывался к бутылке по поводу и без повода. До Светы никому из них дела не было. Старая баба Нюша была к тому времени уже очень слаба и почти прикована к постели. Мать работала уборщицей, мыла подъезды и получала совсем мизерные деньги, которых едва хватало на водку и скудную еду. Толик иногда подряжался грузчиком в ближайший магазин, но все полученные деньги тут же пропивал. В свои девять лет Света уже подрабатывала: расклеивала рекламные листовки, помогала почтальонше тете Дусе разносить письма. В последние два года ей помогала Леночка Монина. Мать Леночки, Маринка Монина, была очень красивой девицей. Все бы ничего, но Маринка имела диагноз - олигофрения в стадии дебильности. Мужики сменялись у нее, как на конвейере. Каждый год Маринка рожала очередного дауненка. Вот только Ленка, старшая в семье, как ни странно, оказалась нормальной. Некоторые малыши не доживали и до года. Кроме Лены в семье теперь были четырехлетний Мишка и трехлетняя Соня. Последних двоих детей Маринка оставила в роддоме, и теперь опять ходила с пузом. У Лены была родная тетя, которая жила где-то в Подмосковье. Тетя Маша иногда приезжала и даже обещала в скором времени оформить опеку над Ленкой.
  - Я тебя обязательно возьму с собой, Светка! Мы будем жить в деревне. Тетя Маша рассказывала, что у нее есть корова, а еще собака Муха, а еще кошка и кролики, - захлебываясь от счастья, пела Ленка, прижимаясь к худенькому плечу подруги и сидя на заплеванных ступеньках грязного подъезда.
  - Маленькая ты еще, Ленка! - грустно усмехаясь, отвечала ей Света. - У твоей тетки кроме тебя еще и своих спиногрызов трое! Ей только меня не хватает.
  - Свет, я без тебя никуда не поеду! - испуганно бормотала Ленка.
  - Еще как поедешь! - серьезно и строго говорила Света. - Хоть кому-то из нас должно повезти. А я , даст Бог, вырулю как-нибудь. Вот только в школу надо бы пойти. Я слыхала сейчас без образования никак... Не хочу я как мать полы драить да водку жрать.
  - Угу, - тихо соглашалась Ленка.
  ...В тот день они, как всегда, получили свои деньги за расклейку объявлений и, как обычно, пошли в ближайший магазин, чтобы купить нехитрый набор продуктов: буханка хлеба, два яблока, небольшой лоточек самой дешевой нарезанной колбасы и пачку сока. В этот раз денег было чуть больше, чем обычно, потому что почтальонша тетя Дуся, тяжело вздохнув, добавила от себя целых пятьдесят рублей. Девочки решили устроить пир и потратили драгоценную "премию" на шоколадку. На дворе стоял безмятежный май, окутавший московские тополя изумрудной дымкой. Было душно, должно быть к вечеру собиралась гроза, хотя пока на высоком небе не было заметно ни облачка. Рядом с продуктовым магазином примостилась палатка, в которой торговали газетами. В ларьке, кроме прессы, каждый день выставлялось множество, так называемых, сопутствующих товаров, от дешевой китайской косметики с надписью по-русски "Шанель", до детских погремушек. Вот уже второй день Ленка не могла спокойно пройти мимо, так как главное место на витрине занял чудесный журнал, к которому прилагалась очаровательная кукла в старинной одежде. У нее были ярко-каштановые волосы, голубые, как майское небо, большие глаза, и великолепное платье.
  - Эй, мелкая, чего опять прилепилась? - сердито окликнула подругу Света. Ленка елозила по пыльному стеклу сопливым носом и все никак не могла оторваться.
  - Свет, а, Свет, ну погляди, какая она красивая! Как принцесса! Вот бы мне такую! Как думаешь, ее скоро купят?
  - Не знаю, - равнодушно пожала плечами Света. - Стоит эта твоя принцесса дороже героина!
  - Светка, а что такое героин?
  - Не знаю и знать не хочу. Просто так отчим говорит. Наверное, какая-нибудь дрянь, типа водки.
  - Слушай, а мы когда-нибудь заработаем столько денег, чтобы ее купить?
  - Конечно, - насмешливо отвечала та, - Когда рак на горе свистнет. Ленка, давай уже, пошли! Жрать хочется, сил никаких нет! - и она потянула Лену за собой.
  - Свет, а хорошо бы много-много денег заработать! Я бы тогда и Мишке с Сонькой игрушек накупила! - рассуждала Ленка, семеня сзади.
  - Им бы тоже пожрать для начала надо бы, а то твой Мишка почти прозрачный, а Сонька, - та вообще еле на ногах стоит.
  - Свет, а мы оставим им что-нибудь?
  - Посмотрим, - мрачно пообещала Света.
   Во дворе на детской площадке стоял покосившийся деревянный домик с занозистыми стенами. По ночам там непременно собирались пьяные компании местных алкоголиков, но сейчас он пустовал, и именно туда хотели направиться девочки. Уже совсем рядом с двором их окликнули. Света, обернувшись, увидела мужчину. Хорошо одетый, аккуратно подстриженный, он толкал перед собой детскую коляску, широко улыбался и махал им рукой. Девочки остановились.
  - Здравствуйте, простите меня, пожалуйста! - вежливо обратился к ним незнакомец.
  - Здрасти, дяденька, - пискнула Ленка, пряча за спину богатство, сложенное в дешевый полиэтиленовый пакетик.
  - Да вы не бойтесь, я не кусаюсь! Просто мне показалось, что вы не откажетесь мне помочь, у вас у обоих такие добрые и открытые лица!
  - А что случилось-то? Заблудились что ли? - настороженно спросила Света. Этот человек совсем не был похож на обитателей из двора.
  - Нет, я не заблудился. Просто дело в том, что моя жена уехала в командировку, и я остался с сыном один. Мы вышли погулять, а мне только что позвонили и сказали, что срочно вызывают на работу. Вот теперь не знаю, с кем оставить малыша, - он беспомощно пожал плечами и обезоруживающе улыбнулся.
  Ленка не преминула заглянуть в коляску. Там в кружевных оборках виднелась мордочка сопящего младенца месяцев двух отроду. Он сладко причмокивал пустышкой и смешно морщил носик.
  - Мы что вам няньки, что ли? - грубо спросила Ленка и, взяв за руку подругу, уже хотела уйти, но мужчина поспешно продолжал:
  - А может, вам деньги нужны? Так я заплачу. Деньги у меня есть, не сомневайтесь, - с этими словами он достал пухлый кожаный бумажник и вытащил оттуда пятитысячную купюру. У Ленки моментально округлились глаза, а мордочка вытянулась, как у любопытного лисенка.
  - Это что все нам? - спросила она недоверчивым, чуть охрипшим голосом.
  - Ну, конечно! Но только если вы согласитесь мне помочь.
  Ленка умоляюще взглянула на подругу. Та стояла хмурая и настороженная.
  - Девочки, вы не торопитесь, можете посоветоваться, но вы меня действительно очень выручите!
  Ленка потянула подругу за руку и, отойдя на пару метров, жарко зашептала ей в ухо:
  - Светочка, миленькая, ну пожалуйста! Умоляю тебя, давай согласимся, а?
  - Не нравится он мне, этот мужик. Слащавый он какой-то, мерзкий. Не верю я ему, вот хоть ты меня режь, - с сомнением произнесла Света.
  - Ну, миленькая, дорогая моя, любимая! Это ведь не на долго! А я знаешь, как умею с малышами! Когда Мишка с Сонькой такими были, я и переодевала их, и гуляла с ними, и даже попы им под краном мыла. Я все-все умею. Сама все сделаю, а деньги пополам.
  Света все еще сомневалась и упрямо качала головой.
  - Ну не хочешь, так я одна пойду! - обиженно сказала Ленка и повернулась, чтобы уйти. Света резко схватила ее за худенькую ручку.
  - Нет, одну я тебя не отпущу, вместе пойдем, - решилась, наконец, она.
  Они подошли к мужчине, который присел на лавочке и покачивал коляску.
  - Ладно, мы согласны, но только ненадолго, - коротко сказала Светка и взглянула на подругу, которая улыбалась, не скрывая восторга: пять тысяч! Теперь они точно купят красавицу-куклу!
  - Ну вот и здорово, - обрадовался незнакомец, - Пойдемте скорее, я тут совсем неподалеку живу.
  Всю дорогу Ленка была крайне оживлена и болтала без умолку, рассказывая мужчине подробности своей невеселой жизни и делясь с ним планами на скорую зарплату. Света тащилась сзади. Она никак не могла отделаться от мысли, что все вовсе не так радужно, как представлялось ее восьмилетней подружке. Если бы она была одна, то ни за что не согласилась на предложение этого неожиданного работодателя. Как-то мутно все это... Но не бросать же Ленку одну, она же совсем еще дурочка. В свои двенадцать лет Света чувствовала себя совсем взрослой и ответственной за свою маленькую подружку. "Ну ладно, в конце концов, темнеет сейчас поздно. Не до утра же он будет на этой своей работе. Да и деньги, конечно, не лишние. Впереди лето, а у них нет ни туфель, ни платьев. А на заработок можно будет все это купить. На барахолке, рядом с метро, можно приобрести вполне приличные шмотки. И все-таки..." - думала, плетясь вслед за коляской Света и загребая старыми полусапожками городскую пыль. Минут через десять они уже подошли к панельной девятиэтажке.
  - Вот здесь, на первом этаже мы и живем. Заходите скорее, а то я уже опаздываю! - проговорил мужчина, открывая дверь, из-под обивки которой неопрятными языками свешивались куски поролона.
  ...С того момента Светина память давала сбой. Как они оказались в этом земляном погребе? Куда подевался ребенок? И, наконец, самый главный вопрос: когда все это закончиться?! То, что она умрет так же, как и Леночка, сомнений не возникало. Это только вопрос времени. Слава Богу, Леночкины мучения закончились. Там, наверху, она уже наверняка получила свою куклу принцессу, там ей хорошо и спокойно, там нет страха и боли... В смерти ее лицо стало совсем беспомощным, худенькие ручки-плеточки лежали на костистых, как у жеребенка коленях. Свернувшись в клубочек, она лежала в широкой яме прямо под ногами Светы, словно ожидая свою подругу.
  ... А может она действительно слишком много и часто плакала по зряшным поводам? Разве матерящийся пьяненький отчим это страшно? Разве мать, которая от водки кричит и дерется это ужасно? Сейчас это казалось сущим пустяком, из-за которого вовсе не стоило тратить драгоценные слезы. Только за последние дни Света Ковальчук, двенадцати лет отроду, узнала, что такое настоящий кошмар.
  Она прислушалась. Было совсем тихо, и только откуда-то издалека, сверху, слышался равномерный, монотонный стук дождевых капель. "А дождь все-таки пошел", - подумала она, чувствуя, что ее сознание вновь проваливается в какую-то пропасть...
  Страх, который стал таким привычным за последние дни, накатил заново, когда послышались тяжелые шаги снаружи, и вниз прямо на Леночку, с чавкающим звуком упал тяжелый топор.
  - Это все. Жаль... Скорее бы! Леночка, не бойся, маленькая, я скоро приду!...- еле слышно , с трудом ворочая кровавыми губами, прошептала Света...
  
  
  
  Четверг
  
  
  
  - Ба! Ты только не волнуйся, я сегодня немножко задержусь, у нас в школе классный час!
  - Ладно, только иди с Катей вместе, сейчас темнеет рано. Тебе что приготовить, егоза? Может яблочки запечь, бабушка Тая вчера посылку прислала.
  - С антоновкой?! А почему вчера не сказали?
  Бабушка Тая жила в Харькове. В саду на даче у нее росли пять старых яблонь. Каждую осень, Таисия Петровна, родная сестра Анны Петровны, заботливо упаковывала яблоки в коробку и непременно отсылала с оказией в Москву. Лиза обожала эти вкусные посылки. Каждый раз в пахучих ядреных яблоках она обнаруживала что-нибудь интересное - плюшевого медвежонка или коробку с фломастерами. Эти мелочи всегда были для нее сюрпризом.
  - Тебе скажи - сразу все и умнешь, я тебя знаю! Ты учебник по литературе не забыла? Он у тебя с вечера под подушкой лежал.
   Лиза подбежала к кровати, вытащила учебник и сунула в рюкзак.
  - Не, не забыла, ба. А вы уже смотрели, что там в коробке? - и глаза ее загорелись от предвкушения очередной приятной находки.
  - Нет, конечно! Это же твой подарок! Я думала, что мы вместе после школы посмотрим, - ласково улыбнулась бабушка.
  - Ну, бабуль, ну давай сейчас, а? Ну хоть одним глазком, а?
  - Хорошо, Лизочек. Вон ящик, рядом с балконной дверью, за занавеской.
  Лиза подбежала и нетерпеливо открыла коробку. По комнате в тот же миг поплыл дурманящий запах наливных осенних яблок. Зеленые, с чуть пожелтевшими спелыми бочками они лежали ровными рядочками, казалось, что стоит только чуть-чуть надкусить шкурку, как оттуда брызнет кисловато-сладкий сок. Между яблоками Лиза заметила что-то серое, пушистое. Осторожно, двумя пальчиками она вытащила уютного пушистого зайчика, который таращился на нее своими черненькими глазками-бусинками. Лиза взвизгнула от восторга и, подлетев к бабушке, обняла ее.
  - Бабуль, смотри, это заяц! Настоящий серый заяц! И теперь он будет жить с нами. Его будут звать Дима.
  - А почему - Дима? Какое-то не очень заячье имя, тебе не кажется, а, Лизок? - смеясь спросила Анна Петровна, приглаживая Лизины непослушные волосенки.
  - Почему это не заячье? - удивилась Лиза, разглядывая своего нового квартиранта, - Ты погляди на его морду! Он же вылитый Дима.
  - Ну, Дима, так Дима, - пожала плечами бабушка, - Только ты уж его в школу-то не бери, а то потеряешь еще, - сама плакать будешь.
  - Конечно не возьму, - возмущенно фыркнула Лиза, - Я ведь уже не маленькая, чтобы игрушки в школу таскать. Все-таки уже в пятом классе учусь!
  Она взглянула в зеркало большого шкафа, скорчила серьезную мордочку и поправила складки на юбке.
  - Он меня дома подождет. Правда, Дима? - обратилась она к зайцу, заботливо усаживая его на своей кровати, где разместился целый плюшевый зверинец.
  Анна Петровна рассмеялась:
  - Да какая ж ты не маленькая? Вон, сколько пылесборников у тебя на кровати!
  - Ба, это никакие не пылесборники, а мои друзья. А друзей, даже старых, предавать нельзя, поэтому они все здесь и живут, - Лиза деловито окинула взглядом свой пополнившийся зоопарк, - а когда будешь звонить бабе Тае, передай, что я ее очень люблю и скажи спасибо за Диму!
  - Хорошо, Лизочек, обязательно передам! - пообещала Анна Петровна.
  - А дай мне хоть одно яблочко в школу, ну пжалуйста! Я честно, не буду есть на улице! - Лиза подбежала к бабушке и уткнулась в теплые колени. Анна Петровна поправила съехавший коричневый бантик и, оперевшись на палочку, встала с дивана.
  - Лизок, а, может, попросим маму, чтобы подстригла тебя сегодня, а? На твоих волосенках ни один бантик не держится, что толку завязывать, когда он уже в раздевалке сваливается!
   - Ни за что! Меня и так часто за мальчишку принимают, а с короткой стрижкой вообще караул, что будет! А бант дурацкий из-за шапки сваливается! - Лиза кое-как напялила вязанную шапочку, посмотрела в зеркало, растопырила свои необычного цвета фиолетовые глаза и сморщила нос. - Ба, ну ты скоро? Я ведь опоздаю!..
  - Несу уже, на. - Анна Петровна протянула внучке вкусно пахнущее терпким осенним запахом яблоко. - Только не вздумай по дороге грызть, холодно.
  - Ну, ба, я же обещала! Все, убежала, мы с Катькой на углу встречаемся. Пока, бабуль! - и Лиза затопала вниз по лестнице.
  - Смотри, часы не потеряй!
  Вчера внучка долго упрашивала бабушку, чтобы та разрешила ей на один день надеть в школу старые золотые часики, которые хранились в шкатулке у Анны Петровны. "Ну, ба, ну только на один денечек, на один единственный денечек, а?"
  Анна Петровна украдкой перекрестила внучку, заперла входную дверь и потихоньку направилась в комнату. Она уже и забыла, когда последний раз выходила на улицу. В последнее время ноги слушались все хуже и хуже, да и руки тоже... Лизонька ушла, теперь можно и анальгин принять, а то внучка, если видит, что бабушка берется за таблетки, сразу нервничать и плакать начинает.
  Так уж сложилось, что они , как попугайчики-неразлучники все время вместе и знают друг друга лучше, чем кто бы то ни был. Анна Петровна ушла на пенсию сразу после рождения долгожданной внучки и с тех пор они никогда не расставались, разве что на две августовские недели, которые Лиза проводила на море с родителями. Раньше Анна Петровна неизменно увозила Лизу на дачу и жила с ней там все лето. Сборы занимали целую неделю. Для переезда нанимался небольшой грузовичок, в который едва умещались все короба и коробочки. Маленькая Лиза всегда скрупулезно следила, чтобы все ее любимые игрушки и книжки были упакованы и размещены в кузове грузовичка. Николай Евгеньевич, Лизин папа, ворчал себе под нос, что все эти сборы-разборы хуже керосину, и у него, в конце концов, лопнет терпение, и он выкинет как минимум половину из того, что с таким трудом влезло на борт. На что Анна Петровна с достоинством отвечала, что не родился еще тот мужчина, который сможет переспорить трех женщин, поэтому лучшее, что он может сделать в данной ситуации, это внимательно слушать, что ему говорят и не вступать в конфликты. Наталья Ивановна, наблюдая со стороны эти сцены, тихонько посмеивалась, потому что понимала, что ни о каких конфликтах и речи быть не может. Все эти словесные дуэли лишь часть ритуала под названием "Отъезд на дачу", на самом же деле ее мама и муж искренне привязаны друг к другу. Отношения между ними сложились как-то сразу. Наверное, бывает такое, что люди, встречаясь друг с другом, сразу чувствуют симпатию друг к другу, и им не нужно ничего доказывать, ничего изображать. Закончив упаковку, Лиза вместе с мамой бабушкой важно занимали места в новеньком "Опеле" и отправлялись впереди, указывая путь грузовичку, послушно следовавшему за ними...
  В последние годы здоровье Анны Петровны сильно ухудшилось, врачи поставили ей страшный диагноз - полиартрит. С каждым днем суставы ломило все сильнее, руки и ноги слушались все хуже и хуже. Даже по их маленькой трехкомнатной квартирке в старой хрущовке, она могла передвигаться только с помощью палочки. От поездок на дачу пришлось отказаться...
  Лиза безумно переживала за бабушку, волновалась, и самым страшным для нее было - расстроить обожаемую бабулю.
  Приняв лекарство, Анна Петровна прошла в комнату и отыскала на полке томик Бунина. "Антоновские яблоки" - это то что сейчас нужно...
  
  
  На улице с утра было морозно. Тонкий ноябрьский ледок вкусно похрустывал под ногами. Ужасно хочется снять шапку! Мало того, что из-за нее свалится бант, но она еще и весь лоб исколола! Но если вдруг узнает бабуля, мало не покажется. Кроме того Лиза очень не любила расстраивать Анну Петровну. Придется терпеть. Но Лиза не умела долго расстраиваться из-за чего бы то ни было, тем более, что в школе ее ждет только хорошее: домашнее задание она знает на отлично, не даром всю ночь проспала на учебнике. Она верила, что выученное стихотворение лучше всего положить на ночь под подушку, тогда точно все запомнишь. А потом еще и лучшая подружка Катька наверняка придумает что-нибудь веселое. Катька Долгова была оптимисткой по жизни. Бесшабашная и остроумная, с ней никогда не бывало скучно.
   Катька, как всегда опоздала: когда Лиза позвонила в квартиру на третьем этаже, она в одном сапоге металась по комнате и искала тетрадку:
  - Инна меня убьет, точно убьет! Сегодня же надо домашку сдавать, а я ее потеряла! Лизка, че делать, она меня точно прибьет! А ведь я с этим заданием вчера весь вечер ковырялась, чтобы все без помарочек, без ошибочек! Вот обида-то!
  - Инна не прибьет, она добрая, - Лиза наклонилась, чтобы погладить старого толстого кота Тимофея. Тот сразу же вышел встречать гостью и разлегся на пороге, подставив Лизиной ладошке свое упитанное велюровое пузцо. Тиму было уже лет десять, и больше всего на свете он любил, когда ему оказывали должное уважение: гладили живот и чесали за ушком.
  - Ага, добрая! В прошлый раз выгнала меня и пару за поведение влепила. Знаешь, как мне от мамы досталось! Зараза, ну куда же она подевалась-то? - Катька перегнулась через спинку дивана. Лиза сняла сапожки, переступила через недовольного тем , что ему уделили столь мало внимания Тимофея, и прошла в комнату.
  - Пару тебе влепили потому, что мы ржали с тобой, как кони! Мне, кстати, тогда просто повезло, у меня дневника не было, а то бы и мне тоже... Кать, да вот же она лежит, на столе. Слушай, пойдем уже, опоздаем, ведь!
  - Где? Клянусь, три минуты назад ее здесь не было! Лизка, признайся, это ты мне ее подбросила, да?! - Катька выхватила тетрадку и засунула ее в рюкзак, кривобоко пристроенный возле вешалки.
  - Очень надо, вот делать мне больше нечего, как только твои тетрадки тырить! Одевайся быстрее, - Лиза сунула Катерине ее курточку. - Кать, ну шевелись ты уже, в самом деле!
  - Башк! Мы ушли! - дверь маленькой комнаты приоткрылась, и послышался голос Людмилы Николаевны:
  - Ну, что, погром окончен? Мне можно выходить? Не забудь ключи, коза-дереза, а то я в поликлинику собралась!
  - Взяла, все взяла! - подхватив рюкзачки, девочки выскочили из двери и, спустившись вниз, выбежали в серое промозглое утро.
  Ветер, основательно поработав ночью, все еще трепал озябшие верхушки кленов и тополей. Небо набрякло так низко, что, казалось, дотянувшись до него пальцем можно проделать в нем основательную дыру, сквозь которую непременно станет сочиться снежная морось. Осень все еще спорила с зимой, отыгрывая у нее недолгие часы солнца, но с каждым днем все больше сдавала позиции под натиском неотвратимо надвигающихся холодов. Лиза не любила зиму - нужно одеваться, утепляться. Ходишь, как капуста, а все равно руки-ноги мерзнут. А как тяжело по утрам вставать - холод, темень, а тебе нужно вылезать из-под теплого верблюжьего одеяла, идти умываться, выходить в школу!... Лета она начинала ждать сразу после первого сентября.
  Серьезная, сердитая ворона, слетев откуда-то сверху, разогнала стайку растрепанных воробьев, клевавших размокшую хлебную корку возле подъезда. Лиза, покопавшись в кармашке куртки, выудила оттуда остатки печенья, и кинула их на озябшую землю. Серая стайка тут же приступила к пиршеству, оставив вороне отвоеванный ею хлеб.
  На школьном крыльце как всегда собралась компания старшеклассников. Они смеялись, спорили, обсуждали свои "взрослые" дела. Одиннадцатиклассницы в узких миниюбках строили глазки прыщавым юнцам , прятавшим в кулаках дешевые сигареты. От сознания своей взрослости, они надувались, словно давешние воробьи, хохотали фальцетом и смотрели на мир свысока. Девочки, не обращая на них внимания, прыгая через ступеньку, вбежали вверх и остановились отдышаться.
  - Лиз, ко мне в пятницу мама приедет, а потом на выходные я к ней. Может и ты со мной, а? Кстати, ты сменку не забыла?
  - Не, Катьк, ты же знаешь, меня не отпустят. Сменку не забыла, а вот голову... - Лиза в попыхах стянула с себя шапку вместе с ненавистным бантом. Маленькая невидимка, отцепившись о челки, больно царапнула лоб.
  - Вот досада, все-таки он свалился, так я и знала!...Ну, ладно, пошли, а то Инна и вправду разозлиться! - и, сунув бант и заколку в карман жилетки, она открыла тяжелую дверь.
  
  
  
  Его снова не заметили. Да и кто будет обращать внимания на обычного, немолодого человека. Да и вообще, рядом со школой утром много таких папочек - кто встречает, кто провожает... Тем более, что прогуливался он не одиночестве, а с детской коляской, - несчастный заморенный бессонными ночами отец семейства, который вывез неугомонное дитятко на раннюю прогулку. Такого и пожалеть впору, не то, что подозревать в чем-то!
  К этой школе он стал приходить уже с начала учебного года. Этих двоих он выделял, почему-то они нравились ему больше других. Было в них что-то очень чистое, незапятнанное и в то же время вызывающее гадливость и омерзение . Желание прикоснуться к ним, как снежный ком, нарастало с каждым днем. Да, честно говоря, и он и не пытался с этим бороться - себя нужно любить и жалеть, иначе и жить-то незачем. К этой простой формуле он пришел уже очень давно. Если сам не позаботишься о себе, не отгрызешь у жизни свой личный кусок, то никто об этом не позаботится.
  В далеком детстве маленький Витя был очень счастлив. Семья его никогда ни в чем не нуждалась. Прабабка по линии отца была дворянкой и после семнадцатого года сумела припрятать добрую часть фамильных драгоценностей. В последующие годы и она, и ее муж сумели приспособиться к установившимся в стране порядкам. Авдотья Зотовна работала на фабрике, а дед всю свою жизнь честно вкалывал на заводе, пройдя от простого токаря, до начальника цеха. Богатство свое они не афишировали, но семья их никогда не бедствовала. Люди скромные, но очень неглупые, они смогли сохранить состояние и передать единственной дочери, - Варваре. Она же , в свою очередь, обещала сохранить фамилию и продолжить род Филипповых. Невестку свою, Антонину, Варвара Афанасьевна приняла тепло, и уж не было конца ее радости, когда родился долгожданный внук Витенька.
  Так и случилось, что семья Филипповых к рождению сына безбедно проживала в просторной трехкомнатной квартире в центре Москвы, а у маленького Вити всегда было все, что он хотел. Бабку и деда он своих не помнил, оба скончались один за другим, когда мальчику было всего два года, но ему было достаточно того, что рядом всегда и везде находились родители, которых Витя боготворил. Ему казалось, что ничто и никогда не сможет помешать его безбедной и счастливой жизни. Но он жестоко ошибался.
  Ему было всего семь лет, когда в его сытую и беззаботную детскую жизнь вошло настоящее первое горе. Горе это называлось сестрой Машей, которую мать с отцом, как какой-нибудь бриллиант чистой воды дрожащими от волнения и счастья руками положили в новую красивую кроватку, над которой висел великолепный кружевной полог. Маленькому Вите очень хотелось полежать на этой кровати, посмотреть как там в этом уютном домике изнутри, но родители строго запретили даже дышать на младенца. Маша родилась с врожденным пороком сердца, она была слабенькой, плаксивой и болезненной девочкой. С этого дня Витя почувствовал, что он совершенно одинок в этом мире. Вместо привычных походов в зоопарк или в кино по выходным, родители ездили на какие-то процедуры, гуляли с Машей или просто смотрели на сопящее недоразумение влюбленными глазами. Витя просто перестал для них существовать. Отныне все внимание, вся нежность, забота и ласка доставались только сестре. У родителей совершенно не было времени не только на воскресные прогулки и походы в цирк, но даже просто поговорить с ним, обнять, поцеловать его они теперь забывали. Мать, раньше такая веселая и жизнерадостная, каждый день потихоньку плакала возле кроватки с Машей, а отец все чаще хватался за валидол. Иногда Витя подходил к коляске и смотрел на малышку, которая пускала пузыри и бездумно улыбалась ему. В такие моменты слепая ненависть затапливала его с головой, не давала нормально дышать, губы начинали предательски дрожать, а кулаки сжимались сами собой. Он приходил в бешенство от того, что ему приходилось теперь делить любовь родителей с этим недоразумением. По какому праву оно так вероломно вторглась в его жизнь и отнимает у него то, что принадлежит ему и только ему?!
  - Мам, а может нам ее отдать обратно? Ведь от нее только одни неприятности! - не выдержал он как-то, когда родители вернулись после очередного визита к врачу.
  Мать подняла на него свои измученные, полные слез глаза и молча, не говоря ни единого слова, ударила его по лицу. И именно эта пощечина, самая первая, самая обидная стала для маленького Вити символом его начавшейся взрослой жизни. Его предали самые близкие, самые любимые люди. А причина всего этого - больное, сопливое, недоразвитое существо, как-то нелепо ворвавшееся в их семью.
  ...Ему вспоминался летний погожий день, когда мать вошла к нему в комнату, где он собирал модель самолета, подаренную одноклассником на день рождения. Впереди были каникулы и много солнца, а лучший друг Костик обещал поговорить с родителями, чтобы Витя уехал вместе с ними в деревню к Костиной тетке под Тамбов. Каждую ночь он видел во сне дородную тетку с ласковой улыбкой, достающую из русской печи колоба и блины. Он как наяву представлял себе запотевшую крынку с молоком, которое так вкусно пить в знойный июльский день. Под яром неторопливо течет речка, а на другом берегу шумит березовая роща, где в изумрудной траве притаилась спелая алая земляника...
  В том, что его отпустят из дома, Витя даже не сомневался - в последнее время он постоянно ощущал себя лишним и никому ненужным.
  Мать подошла к нему сзади и поцеловав в голову. От неожиданности Витя выронил тюбик с клеем, он уже совсем отвык от внимания такого рода. С улыбкой она сообщила, что, наконец-то они получили долгожданный ответ из Мюнхенской клиники. И теперь они с Машей и отцом уедет в Германию, где Маше будут делать какую- то сложную операцию на сердце. Дело это очень дорогостоящее, поэтому они вынуждены продать их трехкомнатную квартиру в Москве, а Витя отправится жить к двоюродной бабушке в Рязань. Сначала Вите показалось, что он оглох... А, может быть, мать обращается не к нему? Он чувствовал, что руки и ноги как-то странно закололи тысячи острых иголок, в ушах стоял непрерывный гул. Разум отказывался верить в то, что происходило. А как же Тамбов?! А как же колоба и блины из печи, рыбалка и долгие спокойные вечера на берегу речки?!.. Некоторое время он неотрывно смотрел, как тоненькая прозрачная струйка клея медленно выливается на стол. Затем молча встал и вышел из комнаты. Мать, напевая какой-то незамысловатый мотивчик, возилась на кухне, - наверное, готовила очередную порцию каши для этого сгустка зла, которое мирно спало под кружевным пологом. Витя осторожно приподнял его и не давая себе возможности задуматься, просто положил свою горячую сухую ладонь на лицо семимесячной крохи. Девочка умерла очень тихо. Она просто перестала дышать, но Витя каким-то звериным чутьем почувствовал, что это конец. В ту секунду он почувствовал неописуемое чувство облегчения и счастья. Его кошмар закончился. Решение оказалось простым, и почему оно раньше не пришло ему в голову?! Теперь снова все в его жизни будет спокойно и привычно. Он улыбнулся, аккуратно поправил полог и ушел к себе доделывать самолет.
  Смерть тяжелобольного ребенка ни у кого никаких подозрений не вызвала. Машу похоронили на третий день... Семья Филипповых осталась в Москве, в Рязань Вите переезжать не пришлось, но внимание родителей не вернулось.
  После похорон отец протянул совсем недолго, - уже следующим летом пришлось покупать цветы на две могилки, расположенные за одной зеленой оградой. Мать же нырнула в горе, как в море, оставив сына за бортом. Дни на пролет она проводила в молчании. а глаза ее, раньше полные жизнерадостного тепла, превратились в равнодушные осколки стекла, в которых застыло отчаяние и безысходность. Утром она уезжала на кладбище, где до самого вечера разговаривала с ушедшими мужем и дочерью. Маленький Витя был теперь совсем один - маленькое зло под именем Маша оказалось вселенским и не ушло даже после того, как он его убил.
  Мать свою Виктор так и не простил... Он просто вычеркнул ее из своей взрослой жизни, так же, как они с отцом когда- то вычеркнули его, семилетнего, из своей. Иногда он навещал ее в подмосковном Новогорске, где купил ей маленькую однокомнатную квартирку, когда женился. Он молча приносил продукты, расставлял их в старом текущем холодильнике на трехметровой кухоньке, холодно интересовался как дела, и иногда даже не дождавшись ответа, уходил в свою, сытую жизнь...
  Однако в семь лет судьба преподнесла ему хороший урок: если сам ничего не сделаешь, никто, даже самые близкие люди не позаботятся о тебе. Никому нельзя доверять, никого в этой поганой жизни нельзя любить. Все равно, рано или поздно, тебя предадут, растопчут, вычеркнут и забудут.
   Все люди, существующие в этом мире, просто средства, для удовлетворения его потребностей. Нужно только правильно воспользоваться ими в нужный момент. Это же так просто и нужно быть совершеннейшим идиотом, чтобы этого не понимать. А то, что большинство людей и есть те самые идиоты, он не сомневался. В обществе существуют правила, это факт. Переделать этот несовершенный мир невозможно, значит нужно сделать так, чтобы он стал максимально комфортным для пребывания в нем. Нужно учиться - будем учиться. За плечами школа с золотой медалью, институт по престижной специальности. На работе его ценят, репутация у него безупречная. Шеф регулярно повышает зарплату, и продвижение по служебной лестнице в ближайшие годы ему гарантировано. Чтобы считаться "правильным" нужно жениться? Женимся, не вопрос! Да и еще ребеночка забацаем! Все, как у людей! Родители жены, навещавшие молодую семью на прошлых праздниках, ставили его в пример своему младшему сыночку: " Вот, гляди-ка, Генка, как жить-то нужно! Шоб все, как на картинке - и жена, и дите, и мебеля кожанные," - тесть заливался довольным пьяным смехом и трепал зятя по щеке. Единственным желанием в тот момент было плюнуть ему в остекленевшие от выпитой водки счастливые глаза, выматерить надоевшую супругу и ее матушку, забыть нелюбимого отпрыска и убежать вон. Но правила есть правила: терпи, и тебе воздастся. Тем более он тогда уже твердо знал ради чего все это нужно. Цель обозначена, нужно только неотвратимо идти к ней, осторожно, не торопясь, заранее подстелив соломки и подготовив позиции для отступления. Тылом должна стать именно семья - ха-ха, какая насмешка! Именно на нее вся надежда, поэтому терпение и еще раз терпение. Он шел к этому всю свою жизнь, начиная с семи лет. С появлением его собственного ребенка планы не изменились, напротив, теперь в его руках было все, что нужно.
  И с недавних пор жизнь изменилась, приобрела смысл, заиграла красками. Разве что-нибудь может сравниться с наслаждением, которое он испытывал, глядя в полные страха детские глаза? Что может быть прекраснее мгновений, когда чувствуешь себя повелителем этого ужаса? От воспоминаний по телу прошла приятная волна... Его никогда не поймают, ведь он умен, он все предусмотрел. По крайней мере до этого дня ему все сходило с рук... Это был гениальный план!
   А эти две девочки случайно попались ему на глаза еще в начале осени: они радостно шагали из школы домой, звонко хохоча и обсуждая свои детские глупые новости. Ему почему-то думалось, что если бы Маша выжила, то она непременно была бы похожа на одну из них, - такую же наивную, добрую и... мерзкую. На какую именно, он не знал. За обеими на протяжении почти двух месяцев он вел слежку и знал почти все об их жизни: когда выходят из дома в школу, когда возвращаются, где по дороге домой останавливаются поболтать. Ангелы светлые с душами дьявола... Теперь предстояло решить, которой же отдать свое предпочтение. Двое сразу - это слишком, шуму будет много, ни к чему ему это. Пожалуй, еще с недельку понаблюдать и к делу. Уже почти все готово, теперь только ждать. Но ждать не хотелось.
  
  
  Утро не задалось - кофе залил всю плиту, под глазом растеклась тушь - Инна как обычно заехала себе кисточкой в глаз в самый последний момент, да еще и колготки дали стрелку. Наверное, вчера на них "удачно" отдохнула Дашка. Теперь же это пузатое недоразумение сидело рядом на кухне и таращило невинные глазищи на свою новоприобретенную хозяйку.
  В прошлую субботу Инна возвращалась от родителей и случайно возле подъезда наткнулась на непонятного вида ком темного пуха, который при ближайшем рассмотрении оказался кошачьим детенышем, максимум полутора-двухмесячного возраста. Котенок даже не пищал, просто смирившись с неизбежным, сидел, уткнув мордочку под хвост. Не задумываясь, Инна схватила его и притащила домой. Уже потом, при свете ей удалось рассмотреть это чудище: оно обладало невероятно огромными желтыми глазами-плошками, глядящими на мир с немым укором, коротким треугольным хвостиком и косматой шубкой шоколадного окраса.
  - Ну, и что мне теперь с тобой делать-то?! У меня в моей жизни даже попугая-то никогда не было, а тут здрасти! - Котенок дрожал всем телом и неподвижно сидел на коврике возле входной двери.
  - Что трясешься-то, ребенок? Злые люди тебя обидели? Ничего, сейчас мы позвоним нашей бабушке, то есть моей маме, и она-то нам обязательно даст ЦУ по твоей эксплуатации! - Инна наклонилась и взяла малыша на руки. Придерживая его одной рукой, она сняла наконец сапоги и прошла на кухню.
  - Сначала чай, потом звонок, только так, иначе твоя хозяйка околеет раньше тебя! Ну, ты подумай, только начало ноября, а холод, как зимой! - Инна включила газ, грохнула на плиту чайник, схватила телефон и набрала знакомый номер.
  - Привет, ма! Я уже дома!
  - Как ты доехала, дочь? На улице просто северный полюс! Папа только что прослушал прогноз, говорят, завтра еще больше похолодает. Не забудь надеть зимние сапоги, которые в прошлом году тетя Мила из Германии тебе прислала, а то снова заболеешь. Нечего их беречь, лучше здоровье побереги, слышишь? Помнишь, как ты дохала в прошлом году?
  - Мам, не тарахти, пожалуйста. Лучше скажи, у тебя когда-нибудь были кошки? Что ты о них знаешь?
  - Инна, не дури, какие еще кошки?! Я тебе про сапоги, а ты какую-то чушь спрашиваешь!
  - Это не чушь, у меня теперь есть Дашка, и мне нужно знать, что мне с ней делать! - Инна подхватила детеныша и вытянув его на руке стала рассматривать. - Да, тощая, как килька!
  - Что ты там бормочешь? Какая еще Дашка? Инна, перестань меня путать, объясни, наконец, что происходит?- возмутилась Нина Николаевна.
  - Я и говорю. Я нашла Дашку, она котенок. Мам, она такая бедная сидела около подъезда, вот я и подумала...
  - Ты, что подобрала кошку?! - Нина Николаевна немного оторопела от такой новости. Пару секунд в трубке было тихо.
  - А с чего ты взяла, что это она, а не он? - спросила она удивленно, когда к ней вернулась способность формулировать свои мысли. - Ты же в этом ни бум- бум? И что она у тебя теперь будет жить? С тобой, в квартире?!
  - Нет, мам, завтра же определю ее на постоянное место жительства на помойку. Кстати, какую из них ты мне посоветуешь? По-моему, та, что ближе к моему дому, самый оптимальный вариант. Там всегда есть живые крысы и мыши. Я надысь видала парочку: жирненькие такие, лощеные, вкусные, наверное. Да и навещать я ее смогу часто!
  - Дочь, хватит идиотничать! Ты и вправду поселила у себя бездомную кошку?
  - Ну, да, пришлось. И теперь она будет жить со мной. А то, что это Дашка я почему-то даже не сомневаюсь. Это девочка, потому что только девчонки могут быть настолько несчастными и жалкими. Ты бы ее видела!..
  - Инна, я сейчас приеду к тебе, только возьму хозяйственного мыла, нужно же отмыть это безобразие, не хватало еще блох расплодить! - засуетилась Нина Николаевна.
  - Ну, мам, может завтра, а? - Инна перехватила осмелевшую Дашку другой рукой - пух на ножках отогрелся и решил немного освоиться в квартире. - Я сегодня так устала, просто жуть!
  - Никаких завтра! Зная тебя, я уверена. что ты ее еще с собой в постель положишь! - отрезала Нина Николаевна, - Я уже собралась. Витя,- крикнула она мимо трубки, - ты слышишь, мы срочно едем в Кузьминки к Инне. Она приволокла домой бездомного кота и собирается сегодня с ним спать!
  - Мам, не кота, а кошку Дашку, - вяло сопротивлялась Инна, понимая, что спорить бесполезно, - если Нине Николаевне взбрело что-либо в голову, то сдвинуть ее с этого не сможет никакая сила, даже папа предпочитает вовремя сдаться, чтобы не попасть под артобстрел.
  Нина Николаевна Королева всю свою жизнь проработала гидом-переводчиком. Имея в арсенале немецкий и венгерский языки, она и сейчас была нарасхват и с работы уходить не собиралась, хотя и намекала неоднократно, что с удовольствием сидела бы остаток жизни с внуками. Инна никогда не жаловалась на отсутствие воображения, но никак не могла представить свою маму в качестве бабушки. Нина Николаевна была полна энергии и сил. Всегда, даже дома, - аккуратная прическа, модно подобранная одежда и неизменные каблуки. Расслабиться себе она позволяла, разве что в деревне, где вместо узких туфлей, она надевала удобные, разношенные, "дизайнерские" калоши. Но в городе никогда. Так разве эта молодая красивая женщина может быть бабушкой? Коллеги ее ценили, начальство всячески продвигало, а туристы просто души в ней не чаяли. Виктор Петрович же был врачом от Бога и уже много лет подряд работал заведующим отделением в одном из московских роддомов. Инна родителей своих обожала. В последнее время они виделись не очень часто, но созванивались регулярно - в основном, по вечерам.
  До приезда родителей Инна успела выпить чаю, съесть пару наспех приготовленных бутерброда с колбасой и подсохшим сыром, и убрать за Дашкой две лужицы понятного происхождения. Часа два подряд они занимались приведением "селедки под шубой" - как назвала Дашку мама, в божеский вид: мыли в ванной, сушили феном, пытались расчесать свалявшуюся "шубу". Дашка пыталась сопротивляться, но довольно вяло. Папа подремывал на диване в гостиной, когда обессилившую от переживаний и эмоций Дашку внесли ему на осмотр.
  - Ну, гинеколог! Теперь твоя очередь. Давай, поведай нам страшную тайну, кого же притащила нам наша дочь - Дашу или Даню? Ты же специалист, должен отличить янь от иня.
  - Вообще-то я на людях тренировался, а не на кошках, - Королев старший протянул руку, куда Инна вложила ему свою бедную измученную находку.
  - Худая-то какая! - проворчал отец, надевая на нос очки
  Виктор Петрович не без труда вынес свой вердикт - котенок был очень меховой, к тому же совсем мелкий.
  - Дашка это, не Данька. Ну, мать, скоро будем роды принимать! - хохотнул он довольно.
  - Еще не хватало! Ну да ладно, поздно уже пора домой собираться.
  - Ма, а может, у меня останетесь, уже ночь на улице!
  - Нет уж, завтра на работу, а я высыпаюсь только дома, ты же знаешь. К тому же утром прибывает очередная группа австрийцев, поэтому мне уже в девять часов надо быть в Шереметьево. А я тут с твоей Дашкой весь вечер валандаюсь! - жаловалась Нина Николаевна, обертывая вокруг шеи элегантный кашемировый шарфик.
  - Ты покорми ее, только не давай сразу много, а то с непривычки у нее заворот кишок образуется. Все, Витя, поехали!
  
  
  И вот уже неделю Инна с Дашкой привыкали друг к другу. Теперь хоть не так тоскливо стало возвращаться домой. Котенок каждый раз встречал хозяйку возле двери, спал на ее, Инниной, подушке успокаивающе бурча в ухо и щекоча кисточкой маленького хвостика. По вечерам они обсуждали разные наболевшие и не очень наболевшие вопросы, - Инна вела свой монолог, обращаясь к ушастому созданию, а та в меру своих способностей подмиукивала.
  Одиночество давно стало привычным, с тех самых пор, когда самый главный мужчина жизни признался, что она не та. Совсем не та. Он нашел себе ту единственную и неповторимую, а Инна очень повторимая и, как оказалось, совсем не единственная. "С таким образованием только полная дура может прозябать в школе! Да ты на себя посмотри, как ты выглядишь, да ты же мышь серая, кому ты такая нужна!" То, что вот уже почти год они вдвоем жили только на ее, Иннину, зарплату, он почему-то вспоминать не хотел. Художник, он сутками напролет мог лежать на диване, обдумывая новую гениальную идею. Но все это время он не забывал три раза в день кушать, сбрасывать грязные вещи в корзину для белья и каждый день требовать чистую, выглаженную рубашку.
  В тот раз он долго и очень доходчиво убеждал ее в том, что Инна глупая идиотка, поломавшая ему жизнь, хотя она совсем не пыталась возражать. Известие о том, что он от нее уходит, обрушилось совершенно неожиданно, оно раздавило ее подобно тому, как давит ботинок прохожего дождевого червяка - внезапно и безнадежно... Его пламенная речь, наверное, была очень выразительной, но сейчас Инна помнила лишь отдельные фразы, все остальное слилось в монотонный гул... Сначала он пытался выкручиваться, когда она спросила о той блондинке, с которой она его случайно повстречала у метро. Но вопрос, который она задала потом "А целовались вы тоже только из дружеских побуждений?" вызвал бурю эмоций, извержение вулкана, цунами и землетрясение. Человек искусства не может замыкаться в пошлом союзе с одной единственной женщиной. Ему, как воздух, необходимы новые эмоции, свежие впечатления и страстные чувства! И если она не в силах понять его и принять таким, какой он есть, то значит все, что было между ними, - ошибка! Значит, она черствая, примитивная эгоистка, которой не место рядом с ним!..
  Пережидала она это стихийное бедствие, свернувшись клубочком в углу дивана. Казалось, что это никогда не кончиться. Побушевав и собрав вещи, он ушел, на прощанье, саданув дверью о косяк. Только потом Инна обнаружила пропажу двух бабушкиных колец и броши...
  А ведь когда-то она пыталась себя убедить в том, что он и есть та самая большая любовь, которая бывает в жизни раз и навсегда. Красивый, смотрящий на мир с тонкой иронией и немного снисходительно, будто только он один разгадал уже все тайны бытия и мироздания, а все остальные совершают лишь тщетные потуги, чтобы приблизиться к его совершенству. Он наизусть цитировал Блока и Цветаеву, играл не на пошлой гитаре, а на фортепиано и пел не Цоя и Макаревича, а старинные русские романсы. Ему пророчили блестящую карьеру художника, впрочем, справедливости ради нужно заметить, что среди пророков больше всех старалась пророчить его мама. Инну же не покидало чувство собственной неполноценности, так как при взгляде на его полотна она совершенно ничего не понимала и не чувствовала. Нет, она не была человеком искусства, но у нее было четкое убеждение в том, что хорошая картина должна будить эмоции. Неважно, положительными ли они будут, но они непременно должны присутствовать. Например, она часами могла смотреть на Поленовский "Бабушкин сад". Она как бы сливалась с картиной воедино, ей казалось, что она и вправду ощущает запахи старой усадьбы, сладкий , нежный аромат Иван-Чая и мягкое тепло июльского дня... А вот полотна Босха вызывали у Инны чувство какой-то гадливости, неизбежности и тоски. Но все же это были впечатления, пусть и негативные, но они были! Глядя же на полотна своего единственного, она чувствовала только пустоту. Все эти мрачные закорючки, точки и крючочки будили в ней какую-то вселенскую апатию и скуку. Пару раз она ловила себя на мысли, что неплохо бы вот к этой точке пририсовать пару ножек и ушек, и тогда она станет напоминать больного рахитом и псориазом зайчика. И этот зайчик, хоть и больной, смог бы вызвать в ней хотя бы жалость... И почему все его картины назывались как-то непонятно? "Апокалипсис приходит с муравьями" , "Асфиксия любви" и тому подобная чушь. Какое отношение запятая и клякса могут иметь к апокалипсису и уж тем более к любви?! Конечно, поначалу она очень старалась, но понимание так и не приходило. Тогда Инна была уверена, что ошибка именно в ней, тем более, что он всячески подчеркивал ее неосведомленность в вопросах современного искусства.
  На первое свидание он подарил Инне букет орхидей и повел в какую-то новомодную картинную галерею, где два часа подряд рассказывал о творчестве современных художников. Все это было романтично до зубовного скрежета, но почему то Инне этот поход запомнился по другой, более прозаичной причине. Была зима, по полуподвальному помещению гулял страшный сквозняк и молодые люди с длинными давно немытыми волосами кутались в куцые куртчонки и длинные вязаные шарфы. А Инна жестоко мерзла в своей коротенькой шубке и изящных кожаных сапожках. Кроме того, перед выходом из дома она выдула две большие чашки горячего кофе и почти сорок минут проторчала на автобусной остановке. То ли перемерзла, то ли все-таки "догнал" ее в дороге этот проклятый кофе, но в туалет ей хотелось невыносимо. А признаться в этом она никак не могла - отлучка в отхожее место в середине страстного монолога могла поставить жирную точку в только что завязавшемся красивом романе... Как ее не разорвало в тот раз на сотню маленьких Инн, для нее осталось загадкой до сих пор...
  - Ну, что, наглый зверь, в чем мне теперь на работу-то идти, а? Что делать? А у меня сегодня все по полной программе: сначала уроки, а потом классный час и педсовет, - дыра на колготках оказалась значительной, причем на том месте, что не прикрыть, не спрятать. Конечно, в запасе есть еще две пары, но их так жалко! Повздыхав, Инна отправилась к шкафу, выудила с верхней полки вкусно пахнущий пакетик и осторожно вскрыла упаковку.
  - Ладно, Дашка, остаешься дома на хозяйстве, я сегодня поздно, - Инна запахнула пальто и выскочила из квартиры.
  
  
  - Да ладно тебе, Лизка, что ты так распереживалась, ну, подумаешь, тройку поставили! - Катька подтолкнула подругу к двери класса, - пойдем-ка лучше в буфет спустимся, кажется, сегодня туда ромбабу привезли. Ну надо же такое название "ромбаба"! А интересно, есть "кофебаба" или "чайбаба"? А может быть "ромдядька"? Как думаешь? - она всячески старалась развеселить и приободрить свою приунывшую подругу.
  - Никак я не думаю. Кать, ну как ты не понимаешь, ведь тройка это ужасно, что я бабушке скажу?! А самое обидное, что я ведь учила, я все правильно ответила! Я сегодня даже на учебнике спала. Всю ночь! - Лиза в очередной раз всхлипнула, но Катька уже тянула ее к лестнице.
  - Здрасте, Ин Викторовна! - в один голос проговорили девочки, столкнувшись на лестнице с учительницей.
  - Господи, - Инна едва удержалась на ступеньке, - Куда так торопимся-то?! Вы же меня чуть с ног не сбили! Что происходит?
  - Да ничего, мы в буфет хотим пойти. Инн Викторовна, а почему вас не было? У нас на первом уроке какая-то мымра вас замещала, Лизке вон трояк по литре залепила! Мы потом расскажем, ладно, а то всех "ромбабов" раскупят! - и Катька потащила подругу за собой.
  Инна тяжело вздохнула. Теперь-то уж ей точно влетит по первое число: на первый урок опоздала, не предупредила, и наверняка пришлось начальству срочно искать ей замену. "Мымрой" могла оказаться только Олеся Витольдовна, которая даже если была свободна от уроков, предпочитала находится в центре общественной жизни, дабы не упустить чего-нибудь важного, судьбоносного. В душе Инна была на все сто процентов солидарна с Катькой Долговой, хотя в воспитательных целях все же нужно было сделать замечание. Про себя Олесю Инна называла "жердь в очках" - та была высока и настолько худа, что Инне все время хотелось ее подкормить. Желчи в ней было хоть отбавляй, хотя сама она искренне считала себя педагогом старой школы и не забывала при каждом удобном случае напомнить Инне, что "сейчас учителя уже не те, не те..." "Да, ладно, что уж теперь-то... Ну отчитают, подумаешь! Мне уже не привыкать!" - подумала она про себя. Быстро скинув пальто и оставив сумку в своем кабинете, Инна, не ожидая ничего хорошего, отправилась на казнь в учительскую. А то что казнь состоится, можно было даже не сомневаться.
  Собираясь утром, впопыхах Инна забыла свой мобильник в коридоре на полке. Целый час она безрезультатно простояла на автобусной остановке в многочисленной компании таких же бедолаг, выбивая чечетку ногами в новых зимних сапогах. Тетки, замотанные в шарфы с неприкрытой завистью косились на ее обновку. Сапожки и впрямь были чудо, как хороши, но согревали не так что б уж очень... Интересно, а что будет зимой? Наверное, придется наступить себе на горло и привести из деревни любимые валенки с галошами, старый дедов зипун и шапку ушанку, - не Германия, конечно, но зато тепло и удобно! Представив себя в таком виде, Инна тихонько захихикала, а тетки в шарфах "из ангорки" в который раз смерили ее с ног до головы взглядами, полными презрения. На улице скопилась огромная неподвижная пробка. Машины пыхали, водители беззвучно матерились за окнами. Краем уха Инна слышала, что говорили о какой-то серьезной аварии, из-за которой и возник затор. Мимо пролетело две "скорых" и сине-белая машина гаишников, заполошно мигая синим светом и оглашая окрестности тревожными сиренами.
  В автобус удалось влезть с первой попытки, за что Инна себя похвалила, и немного погордилась своей ловкостью, но теперь от пальто была с "мясом" оторвана нижняя пуговица. Еще хорошо, что она вовремя успела ее подобрать и засунуть в карман.
  В учительской кроме завуча присутствовала та самая "мымра" Олеся Витольдовна. Она восседала за столом, "держа осанку", а жиденький пучок из тонких волосенков, подрагивал от возмущения. Педагог "старой школы" даже не взглянула на вошедшую Инну. Ее взгляд, полный страдания, был гордо устремлен в сторону противоположной стены, на которой висели портреты выдающихся деятелей народного образования.
  - Доброе утро, Инна Викторовна! - ледяной голос начальницы не предвещал ничего хорошего.
  "Да уж, утро выдалось - добрее не бывает", - подумала Инна.
  - И что вы себе позволяете? Опаздываете, не предупреждаете, да еще и дисциплина в вашем классе, мягко говоря, оставляет желать лучшего! Ну, что вы, Олесечка Витольдовночка, не расстраивайтесь! Вот, возьмите, - Раиса Андреевна протянула оскорбленной Олесе салфетку. Та немедленно начала тихо и интеллигентно в нее сморкаться и промокать сухие глаза.
  - Простите, пожалуйста! Я действительно виновата, я всех подвела, а мобильный телефон я дома забыла. Автобуса не было целый час, там какая-то авария произошла. - Инна умоляюще глядела на коллег.- А что произошло?
  - Ваши дети довели до нервного приступа нашего лучшего учителя, гордость нашей школы! Лепков весь урок стрелял корками от апельсина, а Горина и Долгова весь урок вели себя самым неподобающим образом: хихикали, как непристойные девицы! Мы возмущены до глубины души!..
  "Отрубить ей голову!" - мысленно продолжила Инна недосказанную фразу педагогини, а вслух снова начала бормотать:
  - Я с ними обязательно сегодня поговорю, у нас как раз сегодня классный час запланирован, они извинятся, я обещаю!
  - Я никому, слышите, никому не позволю оскорблять чувство моего достоинства! - произнесла жердь, продолжая поедать взглядом Ушинского. Засунув скомканную салфетку в карман, она встала и удалилась из кабинета. Ее юбка, ровесница самого Ушинского, была смята, а на блузке со строгим воротничком расплылось какое-то грязно-коричневое пятно неизвестного происхождения. По мнению Инны это гораздо больше ущемляло достоинство ее коллеги, чем застрявшая в пучке апельсиновая корка. Но сказать об этом вслух было просто немыслимо, поэтому она продолжала виновато смотреть на Раису Андреевну Велешеву. В школе все знали, что именно она, а не старенькая директрисса Мария Семеновна, является главной. Мария Семеновна досиживала в своем кресле последний год. Велешева же пришла только в начале сентября по рекомендации сверху и, не откладывая дела в долгий ящик, начала собирать вокруг себя "своих" людей, как она выражалась - "свою команду". В отличие от большинства своих коллег, Инна всегда имела свое мнение и вот беда: оно очень часто не совпадало с мнением патронессы. Именно поэтому в отношении нее уже несколько месяцев велась политика выживания.
  - Ладно, идите на уроки. Кстати, педсовет сегодня не состоится,- у меня совещание в Моссовете. Не смею вас больше задерживать, - завуч царственно указала Инне на дверь.
  " Вот и ладно, вот и хорошо, сейчас наподдаю своим охламонам, а после уроков сразу домой, к Дашке под бочок" - и Инна помчалась в класс.
  
  
  
  Вечер накрыл город внезапно. Только что светило солнце. Оно сияло странным, очень ярким, похожим на электрический, светом. А уже через минуту все вокруг окуталось каким-то мрачным, дымным облаком. Это был какой-то неизвестный ему город, где он, Никита, был совсем один. Он знал, что в кармане пальто лежит бумажка с адресом. Но к кому и зачем он должен прийти, он не помнил. Никита шел по пустынной, совершенно безлюдной улице, по обеим сторонам которой поднимались высокие серые здания. Стены были сплошные, без окон, без балконов и дверей... Неожиданно небо осветилось вспышкой молнии, и вдалеке он различил блестящий шпиль башни, с которой ему махала рукой какая-то длинноногая красотка с развевающимися на ветру золотистыми волосами. И Никита побежал. Он спотыкался, падал, разбивал в кровь ладони, снова вставал и бежал, бежал, бежал... Улица становилась все уже и уже, стены странных домов-гигантов почти сходились. Как айсберги в океане они теперь терли друг другу шершавые серые бока, стараясь уничтожить Никиту. Очередная вспышка молнии и Никита увидел, как подломился шпиль, с которого сорвалась в пропасть золотоволосая красавица. Она падала и кричала так громко, что Никита зажал уши...
  - Н-е-е-т!!!
  Никита вскочил на постели, отирая со лба соленые капли мерзкого липкого пота. Тяжело дыша, он нагнулся и, пошарив под кроватью, вытянул оттуда бутылку воды. Сделав несколько судорожных глотков он поднял наконец трубку телефона, орущего голосом погибшей девушки из кошмара.
  - Эй, Никитос! - услышал он голос Мишки Черкасова.- Ты чо, такой чахлый?
  Никита взглянул на часы на прикроватной тумбочке. Стрелки близились к четырем. Через неплотно задвинутые шторы в комнату проливался скупой свет угасающего ноябрьского дня.
  - Я вообще-то еще сплю, - недовольно проговорил он сиплым, от невероятного количества выкуренных вчера сигарет, голосом.
  - Ну, да, вчера славно погудели! Хотя по-моему последняя бутылка виски не пошла тебе на пользу. Кстати, ты один? - продолжал юродствовать собеседник, видимо не собираясь заканчивать разговор.
  Никита обернулся. На соседней подушке он заметил чью-то взлохмаченную рыжеволосую голову.
  - Нет, не один, - прокряхтел он и в который раз жадно припал к бутылке с минералкой. Пузырьки лопались в горле и на языке, а казалось, что взрывается мозг.
  - Чо,значит, Юлька все же увязалась с тобой! Ну ты мачо, Никитос! - заржал невидимый Черкасов.
  - Слышь, Мишель, ты вообще чего звонишь-то? - недовольно спросил Никита. Больше всего на свете сейчас ему хотелось упасть на подушку и вновь забыться тяжелым мутным сном. Тем более, что бесконечное "чоканье" собеседника раздражало его до нервной трясучки.
  - Есть одна тема! Дело у меня к тебе, на миллион. Кстати, ты в нем заинтересован гораздо больше меня. Ну чо, говорить, или ты совсем не в адеквате?
  - Давай свою тему, ты ведь все равно не отстанешь.
  - Ну ты помнишь, я тебе вчера в клубе рассказывал, что тут на горизонте нарисовался один перец. Немец, по- русски ни бум-бум. Пивняк, но ходят упорные слухи, что фриц интересуется современным искусством. И даже в прошлом году устраивал в Нюрнберге какую-то супервыставку молодых и талантливых русских художников. Ты чо, правда, не помнишь ни хрена?- искренне удивился собеседник.
  Никита в самом деле ничего не помнил. В последнее время он частенько пропадал в одном модном московском клубе. Там собиралась непризнанная богема, которая на протяжении вечера рассуждала о живописи и поэзии. Несостоявшиеся гении зачитывали вслух свои стишата и отрывки из бессмертных произведений, и наперебой ругали идиотов издателей и хозяев галерей, которые ни в какую не хотели признавать их гениальность. Разговоры эти обычно сопровождались принятием изрядного количества спиртного, а иногда и травки. После таких "творческих" попоек он обычно просыпался не один и на следующее утро информацию о проведенном вечере собирал по крупицам от более трезвых приятелей, поскольку сам напивался до состояния грогги.
  - Нет, ничего не помню, Мишель, но ты давай, продолжай.
  - А чего там продолжать? Я надыбал тебе адресок ресторана, где наш меценат имеет обыкновение сиживать с кружечкой пивка и свиной ножкой. Но есть одна проблема. Разговаривать с ним надо вежливо и желательно на его родном языке. Русского он не знает, а от английского его корежит. Не любит наш фриц англичан! Ферштейн?
  - Ну да, конечно, спасибо тебе дружище!
  - "Спасибо" в карман не положишь! Потом сочтемся, ты меня знаешь, - я своего не упущу!
  - Не сомневаюсь.
  - Ладно, Никитос, врубайся и поскорее, потому что на будущей неделе купец опять отбывает в далекий Мюнхен и когда снова нарисуется непонятно. Ну все, адресок скину тебе на "мыло". Ауф видерзейн, майн шац! Фройляйн привет передавай! - хихикнул Черкасов и отсоединился.
  Никита нехотя встал и поплелся на кухню. Там, бросив в стакан две таблетки шипучего аспирина, поставил чайник и пошел в душ. Голова гудела немилосердно, каждый шаг отдавался тупой болью в затылке. Попеременно включая то горячую, то холодную воду, он направлял душ на голову и лицо. Когда через полчаса он относительно проснувшийся вышел на кухню, то приняв аспирин и запив его чашкой крепкого сладкого чая, понял, что теперь может соображать. Это был его реальный шанс пробиться. Сам он, как и его мама, был совершенно искренне убежден в собственной гениальности. Просто в этом жестоком мире (про себя он так и говорил - "жестокий мир"!) одаренному человеку пробиться безумно сложно. Его не понимают, притесняют, недооценивают. Взять хотя бы старика Гогена. Помер, бедняга в нищете от сердечного приступа, который, кстати, случился очень вовремя и спас его от тюрьмы. А что уж говорить о Модильяни? Алкоголь, наркотики, разврат... Все, как у него, у Никиты. А полотна были признаны только после того, как итальяшка отбросил коньки , благодаря своим богемным злоупотреблениям. Подумать только, что "Мальчик в голубом пиджаке" ушел с аукциона за одиннадцать миллионов долларов! А между прочим он, Никита, пишет ничуть не хуже, а может даже и лучше! Но Никиту не очень увлекала перспектива ожидания собственной кончины от передоза, чтобы стать знаменитым. Ему хотелось богатства здесь и сейчас. До одури хотелось пощупать эти самые миллионы и ощутить сладкий, пьянящий вкус славы. Размышления о будущем были неожиданно прерваны. В дверном проеме кухни нарисовалась рыжая девица, облаченная в его, Никитину, рубашку.
  - Привет! А ты почему так неожиданно сбежал от своей девочки? - хриплым голосом, в котором слышались игривые нотки, спросила она, выгибая спину. Под правым глазом "нимфы" расползся отвратительный синяк от вчерашней туши. Никита поморщился. Он даже не помнил ее имени. Правда, Черкасов вроде бы сказал, что ее зовут Юля... Но где он ее подцепил и что говорил, оставалось неизвестным. Юля (а Юля ли?) медленно подплыла к нему, обняла и попыталась поцеловать, обдавая лицо ароматом вчерашнего перегара. Тошнота снова подкатила к горлу, и Никита с омерзением оттолкнул ее от себя. Девица, нисколько не смутившись, плюхнулась на стул и потянула к себе его чашку.
  - У-у!... Да ты все уже выпил без меня. Сделай мне тоже чайку или кофейку, Никитушка! - она закинула ногу на ногу и взяла сигареты, собираясь закурить.
  - Слушай, а может, для начала ты хотя бы умоешься? - с отвращением спросил Никита, забирая у нее пачку и чашку.
  - А разве мы не будем больше спать? И не только спать! - протянув свою ногу, она попыталась ею погладить Никиту по спине.
  - Нет! Мы не будем больше не только спать, но и встречаться с тобой мы больше не будем! Иди умывайся и проваливай отсюда.
  - Я не поняла. Это что значит?! - капризно выгнувшиеся губы не предвещали ничего хорошего; в воздухе так ощутимо запахло скандалом, что Никита почувствовал мурашки, бегущие по его измученному телу. В другое время он и сам был не прочь поскандалить. Делать это он умел виртуозно, со смаком, с искринкой. Он любил и умел выяснять отношения. К тому же он так наловчился в этом, что из любого конфликта выходил непобежденным. Неважно, прав он был или нет, но выворачивать ситуацию себе на пользу он умел как никто другой. Но сейчас на это не было ни времени, ни сил, поэтому он подхватил Юлю (или не Юлю?) под руку, сунул ей ее вещи и попросту выставил ее на лестничную площадку. Девица сопротивлялась, вырывалась и даже умудрилась укусить его за палец. Барабанная дробь в дверь продолжалась недолго. Выглянув в окно, Никита увидел, как она побежала по направлению к метро, в распахнутом пальто и развевающимся на ветру шарфе. Ну и ладненько, баба с возу! Зато теперь можно вернуться к главному.
  Что же делать? Выставка в Германии, - это то, что нужно. Главное - раскрутка, и это именно то, что можно стрясти с этого толстого немца. А что? Его работы ничуть не хуже многих. Фантазия уже заботливо подкидывала картинки из возможной будущей жизни: собственная галерея, толпы восторженных поклонниц, вилла на берегу моря и мировое признание... Вобщем, не жизнь, а джаз! Нет! Упустить этого мецената он не имеет права! Осталось придумать, как. Все его друзья более-менее сносно говорили на английском, кое-кто знал французский, но немецкого не знал никто, по крайней мере, в той степени, которая была нужна. Никита приоткрыл форточку и закурил. К горлу опять подступила муть. Он затушил сигарету. И тут он вспомнил. Ну, конечно же! Королева, Иннка! Вот, кто точно сможет помочь. Она с отличием окончила университет, и у нее даже имеется диплом переводчика. К тому же она ведь любила его, Никиту, страдала, когда он уходил. Да наверняка и сейчас тоже любит. Ведь его невозможно не любить!
  Правда, справедливости ради, надо бы вспомнить, что тогда он унес какие-то побрякушки, которые принадлежали ее покойной бабке. Кстати, тогда они потянули на очень неплохую сумму, которую Никита вложил в очередную выставку. Он совершенно не считал себя вором. Зачем эти цацки ей? Ведь она их даже ни разу не носила. А ему они были очень нужны! Точно, надо бы найти ее телефон. Наверное, придется с ней переспать, но ради дела он готов и не на такое. Хотя если уж совсем честно, то спать с ней было гораздо приятнее, чем с этой ржавой проволокой, которую он выставил сегодня из дома. Решено. Сегодня же он позвонит Инне, а завтра, когда окончательно придет в себя, может быть даже встретиться с ней.
  
  
  
  - Все-таки наша Иннушка просто класс, скажи, Лизка? Даже ругается необидно как-то. Я же тебе сразу говорила, что эту тройку тебе просто из вредности влепили!
  - Ну, да. А Димке все-таки крепко досталось за корки. Но на самом деле было ужасно смешно, когда он залепил мымре в волосы. А та даже не заметила, так и ходила до конца дня с цедрой на башке! - Лиза с Катей громко захохотали. Они уже целый час стояли на перекрестке между школой и Катиным домом. К вечеру распогодилось и даже проглянуло тусклое солнце. Ромбабы так им сегодня и не досталось, поэтому в животе у Лизы тоскливо булькало только яблоко, съеденное напополам с Катькой на большой перемене. Зато остались сто рублей, которые, при случае, можно будет израсходовать на дополнительную порцию мороженного в кафе Баскин Робинс. Девочки почти каждую субботу посещали это место, чтобы полакомиться замечательно вкусным пломбиром в вазочке: три шарика политых шоколадным сиропом и обсыпанных дроблеными орешками. Всю неделю они старательно копили деньги, которые родители выделяли им на завтраки, чтобы отведать это лакомство. Всю Москву обойди, а такого уж точно нигде больше не найдешь. Однако в эти выходные к Кате приедет мама и увезет ее к себе. Жаль...Лиза никогда не понимала, почему Тамара Евгеньевна живет отдельно, а спрашивать было почему-то неудобно, а вдруг Катька расстроится...
  - Слушай, Горина, а сколько сейчас времени?
   Лиза взглянула на свое запястье, на котором красовались золотые прабабушкины часики.
  - Ого, уже почти четыре часа!
  - Ну, ладно я пошла, на завтра еще домашку делать, а времени уже полно. С этими классными часами никогда нет времени погулять. А хочешь, приходи сегодня ко мне, а Лизк? Телек посмотрим вместе, с Тимкой поиграем, а?
  - Не знаю, Кать, как себя бабушка чувствовать будет. Я тебе позвоню, если что. Скорее всего не приду, уже скоро мама должна вернуться, а мне еще нужно картошку к ужину почистить. Кстати, папа сегодня опять укатил в командировку. Приедет только через неделю. Куда-то на Дальний восток улетел. Может нам повезет, и он опять привезет краба? Помнишь, как в прошлый раз?
  Николай Евгеньевич по службе часто отбывал в командировки. В семье уже все давно привыкли к таким отлучкам и смирились с ними. Что же касается Лизы, то она конечно скучала по папе, но ей даже нравились эти поездки, потому что не было ни одного случая, когда папа приезжал бы с пустыми руками. Однажды он привез огромного краба, который не влезал ни в одну кастрюлю, и его пришлось варить в тазу. Тогда Лиза и Катька во все глаза смотрели на этого монстра, свесившего свои ужасающие клешни из тазика.
  - Ну, пока, до завтра! - и девочки побрели в разные стороны.
   Лиза отошла недалеко, когда услышала окрик.
  - Девочка! Постой, пожалуйста! - незнакомый симпатичный молодой мужчина в серой куртке и джинсах, катящий перед собой голубую прогулочную коляску поднял руку и приветливо махал ей.
  "Может быть он не мне?" - подумала Лиза и оглянулась. На улице кроме нее никого не было, только в стороне на детской площадке резвились какие-то малыши и вели оживленный разговор молодые мамочки.
  - Что-то случилось? - спросила Лиза, подходя к нему и разглядывая круглую мордашку карапуза месяцев девяти, выглядывающую из коляски: тот бессмысленно таращил на нее свои наивные глазенки, улыбался и пускал слюни.
  - Да, нет, милая. ничего не случилось, просто я попал в трудную ситуацию. Видишь ли, моя жена вынуждена была уехать к своей маме, а меня срочно вызвали на работу. Вот теперь не знаю, что мне делать. Ведь малыша одного оставить нельзя! Мне почему-то показалось, что ты любишь детей и не откажешься помочь человеку в трудную минуту? - он улыбнулся доброй и открытой улыбкой.
  - А что я-то могу сделать? - растерялась Лиза.
  - Ты же не откажешься посидеть с моим сыном, пока я быстро сбегаю на работу? Это не займет много времени, а живу я здесь, в этом доме на первом этаже! - мужчина указал на девятиэтажный дом находившийся по соседству с Лизиной пятиэтажкой.
  - Я даже и не знаю, меня дома бабушка ждет, я обещала не задерживаться... - замялась девочка.
  - Но ведь у меня есть телефон, ты вполне можешь позвонить и предупредить, что выполняешь важное поручение! Уверен, что твоя бабушка не будет против, если ты поможешь мне.
  Лиза все еще колебалась. Конечно, и бабушка и мама много раз повторяли, что с незнакомыми людьми никуда ходить нельзя. Но... Она взглянула на мужчину еще раз: свежевыбритое открытое лицо, аккуратно причесанные волосы, карие глаза и просящая улыбка. Разве такой может врать? Разве молодые папы, гуляющие с колясками, могут сделать что-нибудь плохое? Ведь каждый может попасть в безвыходное положение, когда можно рассчитывать только на помощь незнакомого человека. И Лиза, наконец, решилась.
  - Ну, хорошо, я согласна, а что я должна делать? Я ведь даже пеленать не умею.
  - А я так быстро обернусь, что тебе и делать то ничего не придется. Просто посидишь с ним рядом. Кстати, его зовут Влад. А тебя?
  - Меня - Лиза, Лиза Горина. Я учусь в пятом классе. А вы где работаете, далеко?
  - Да, нет, конечно, рядом. Ну, пойдем?..
  
  
  - Наталия Ивановна, вас к телефону! - крикнула Верочка, - По-моему, снова ваша мама звонит!
  Наталия Ивановна схватила трубку:
  - Алло, мам, ну что там у вас стряслось?
  - Наташа, - послышался подрагивающий от волнения голос Анны Петровны, - Лизанька до сих пор не вернулась из школы. Уже половина шестого, а ее все еще нет! Я уже и Кате Долговой звонила. Она говорит, что Лиза уже часа полтора, как должна была вернуться. А ведь я даже из дому выйти не могу. Наташа, что делать?!
  - Мам, ну не волнуйся ты так! Наверняка загулялась. - Наталия Ивановна успокаивая мать, старалась разговаривать спокойно. Однако внутреннее волнение усилилось. Она надеялась, что это звонит дочь, чтобы извиниться за задержку. Но Наталия Ивановна знала, что Лиза не могла "загулять" не предупредив бабушку. Значит, что-то случилось...
  - Мама, послушай меня, выпей капли и ложись отдохнуть, а я уже выезжаю, но я уверена, что Лиза объявиться еще раньше меня. Помнишь, как однажды она кормила бездомную собаку? Тогда она тоже пришла поздно. Так что перестань нервничать.
  Анна Петровна положила черную трубку и машинально отерла с нее пыль.
  "Нет, такое бездействие хуже некуда, я попробую!" - она решительно подтянула к себе палку, оперлась на нее и с трудом встала. Из шкафа она достала свое старое драповое пальто, которое надевала в последний раз года три назад, опершись на трюмо, поддела с верхней полки палкой первую попавшуюся косынку. Руки не слушались и дрожали. Силы совсем иссякли, когда она пыталась застегнуть второй сапог. Анна Петровна бессильно опустилась на пол и безнадежно заплакала от собственного бессилия. И тут вдруг в дверь настойчиво позвонили.
  
  II
  
  "Нет!!!.. Мне все это снится! Это просто не может быть правдой. Стоит только открыть глаза и все исчезнет. Надо постараться и проснуться, и увижу бабулю, услышу, как закипает старенький голубой чайник на кухне..."
  Лиза чувствовала, что она не сможет долго держать дверь ванной мягкими, как переваренные макаронины пальцами. Ручка на двери почему-то отсутствовала, была только поржавевшая старенькая щеколда, которая так и норовила выскользнуть из судорожно сжимающих ее рук.
  ...Войдя в квартиру на первом этаже, Лиза сразу ощутила, что все как-то неправильно: не было ни детской кроватки, ни стульчика, ни игрушек. Квартира казалась нежилой, совершенно безликой. И уж совсем не верилось в то, что здесь растет маленький ребенок... Растерянно оглядевшись, Лиза примостилась на краешке стула, стоящего рядом с продавленным диваном. Хозяин квартиры, не снимая обуви, подошел к ней и положил малыша на диван. У мальчика были пухлые, розовые от морозца щечки, он улыбался и протягивал Лизе маленькие ручки.
  - Поиграй с ним немножко, а я пока приготовлю ему кашу! - попросил мужчина, выходя на кухню.
  Лиза осторожно вынула малыша из его теплого комбинезончика.
  - Ой, а я-то ведь даже не разделась! И руки не помыла! - запоздало спохватилась она, - Можно я пройду в ванную?
  Лиза обернулась. Человек подошел неслышно и теперь стоял рядом с ней, но в первую секунду она его не узнала. Разве это тот самый улыбчивый, милый и заботливый папа мальчика Влада, который так искренне просил ее, Лизу, о помощи? У этого существа были полные ненависти темные бездонные глаза, искривленные губы и стальные руки, которые впились в ее плечи. Малыш, увидев перед собой это лицо, напоминавшее восковую маску, тут же разразился испуганным плачем. Лиза, остолбеневшая в первые секунды, словно, проснулась. Как в замедленной съемке она увидела, что правая рука человека, стоящего напротив, потянулась в карман, доставая оттуда шприц, наполовину заполненный какой-то прозрачной жидкостью. Хищное блестящее жало плотно прижалось к ее запястью, но неожиданно тонкая игла вдруг сломалась. У Лизы были какие-то доли секунды, чтобы сообразить, что делать дальше. Машинально сунув руку в кармашек школьной жилетки, она нащупала невидимку, которую еще утром засунула туда и не раздумывая воткнула с руку со шприцом. Бантик, отцепившись от заколки, упал на пол. От неожиданности, человек ослабил хватку, и ей удалось вывернуться. Лиза метнулась из комнаты и заперлась в маленьком туалетном закутке, а зло стояло под дверью и ждало, что когда-нибудь, уже, наверное, очень скоро, силы ее иссякнут и щеколда вывалится из гнезда...
  - Открой, и не ори, хуже будет!.. Запомни, маленькая дрянь, если ты хоть кому-нибудь пикнешь про то, что случилось, то умирать будешь долго и очень больно. И не только ты, но и твои близкие.
  За стеной истерическим плачем заходился ребенок. Лиза подрагивающим от ужаса и напряжения громким голосом, в который раз повторяла:
  - Немедленно идите в комнату и возьмите сына на руки, иначе я буду орать так, что все соседи сбегутся!, - но почему-то ей казалось бессмысленным кричать, - ведь день, все соседи на работе, никто не придет." Если я сама не смогу выбраться отсюда, - мне конец," - эта мысль неотвратимо засела в мозгу. "Конец" - какое-то очень страшное, жуткое слово в последний час приобрело смысл. Конечно, если он наступит, то он будет именно таким, - беспомощность, одиночество и черный человек за хлипкой дверью... Где взять еще сил?! Младенец заливался плачем.
  - Уходите, сейчас же уходите в комнату! - настойчиво проговорила Лиза, чувствуя, что голос вот-вот сорвется и тогда истерика затопит сознание. Нельзя думать ни о чем, кроме того, чтобы выбраться их этого ада. И вдруг, сама не ожидая от себя этого, она взорвалась криком. Ей казалось, что легкие не выдержат, горло лопнет, и она точно умрет на этом грязном кафельном полу рядом с давно не мытым, исходящим миазмами унитазом... И когда казалось, что тот самый конец уже наступил, Лиза вдруг поняла, что кричит одна, а детских воплей уже не слышно. Негнущиеся пальцы открыли щеколду. В коридоре никого не было. Схватив брошенный у порога школьный рюкзак, девочка открыла простенький замок на входной двери и бросилась прочь...
  
  
  
  - Да, мамуль! Я только что вошла, может, я перезвоню? А то так продрогла, что если сейчас же не выпью чаю, околею!
  - А почему ты так замерзла? Ты что так и не надела сапоги? Инна, ты допрыгаешься до ангины! Забыла, как в прошлом году валялась три недели почти без сознания с высоченной температурой?! Сколько я тогда тебе антибиотиков навкалывала - страшно вспомнить!
  - Мам, да надевала я эти сапоги, только толку от них, как от козла молока. Красивые, а греют только тем, что сделаны в Германии. С нашими морозами не заграничная краса нужна, а наши проверенные валенки! - с досадой пробормотала Инна, подхватывая под брюшко Дашку, вышедшую встречать хозяйку к порогу.
  - Кстати, я сегодня утром решила поехать в деревню и привезти себе оттуда на зиму валенки с калошами и мою любимую телогрейку. Кстати, можно и ушанку заодно прихватить. Что скажешь?
  - Язык у тебя без костей, вот, что я тебе скажу, дочь! Ладно, иди в ванную, налей себе горячего чаю и перезвони нам с отцом, когда перестанешь выбивать зубами чечетку.
   Инна повесила трубку и сняла, наконец, "заграничную красу", которая под конец дня еще и натерла мозоль на пятке.
  - Что, соскучилась, селедка моя? - она почесала Дашку промеж круглых ушей и чмокнула в черный кожаный нос, - Или есть хочешь? Пойдем-ка Дашка, чайку с вареньем навернем. Ах, да, тебе небось чаю-то и не хочется, тебе бы колбаски. Я бы, кстати, тоже не отказалась бы от чего-нибудь более существенного, чем чай. Я сегодня без обеда.
  Дашка удобно устроилась на локте хозяйки и начала посапывать и подмуркивать.
  - Тебе хорошо, ни забот у тебя, ни хлопот, а мне, между прочим, сегодня еще тетрадки с сочинениями моих охламонов проверять надо, сказала Инна и открыла дверцу холодильника. На полке сиротливо примостился небольшой кусок сохлого сыра и четыре яйца. В магазин зайти она сегодня поленилась, - нога саднила так, что Инна предпочла остаться без продуктов.
  - Ничего, Дашка, из этого набора может получиться неплохая яичница и пара горячих бутербродов. Так что жить будем, от голода не помрем.
  Чайник уютно зашуршал, когда телефон затрезвонил вновь. Инна с досадой выключила горячую воду, в которой старалась отогреть красные, как у гусыни, руки.
  - Мам, ну что опять!? Я же сказала, что перезвоню тебе, как только приду в себя!
  - Простите, Инна Викторовна! Это мама Лизы Гориной вас беспокоит, - проговорил знакомый голос на другом конце телефонной трубки.
  - Ой, Наталья Ивановна, извините, я думала, что это моя мама. А что, что-то случилось?
  - Случилось. Мы не могли бы с вами увидеться? Это срочно.
  - Да, конечно, где и когда? Что-то с Лизой?
  - Если вам не сложно, приезжайте к нам домой. С Лизой беда, может быть, вы сможете помочь, пожалуйста!
  - Выезжаю, напомните адрес.
  Руки вдруг снова заледенели, то ли от предчувствия какой-то страшной беды, то ли от еще не прошедшего уличного озноба. Схватив пальто, шарф и телефон, покорно дожидавшийся возвращения хозяйки на полке, Инна сунула недовольную Дашку на диван, выключила газ под закипевшим чайником и выскочила за дверь.
  
  - Лизанька, прошу тебя, ягодка моя, расскажи мне, что случилось! - Анна Петровна сидела на краешке софы рядом с Лизой, которая свернувшись калачиком в углу, уже второй час молчала и смотрела на нее затравленными перепуганными глазами. Маленькие пальчики нервно теребили шубку давешнего зайца со странным незаячьим именем Дима.
  ...Анна Петровна открыла входную дверь. Перед ней стояла Лиза. Расширенные от ужаса глаза, трясущиеся руки, порванная школьная юбочка и скособоченная, надетая явно впопыхах, куртка. Не говоря ни слова, Лиза вбежала в прихожую и стала судорожно запирать дверные замки.
  - Детонька моя, Лизочек, что с тобой?! Почему ты так сильно задержалась? Ты в школе была?
  Лиза отрицательно замотала головой.
  - В школу - нет, больше никогда, нет!... Я не пойду больше, нет, никогда, он меня найдет!!! - Лиза бросилась на диван и забилась в уголок. Она даже не плакала, она просто тихонько всхлипывала и дрожала всем телом. От ощущения полной растерянности Анна Петровна не знала ,что делать. Даже облегчение от того, что внучка наконец-то нашлась и вернулась домой, было временным, - по всему было видно, что с Лизой случилось что-то страшное. Но как узнать что именно, если девочка не может связно объяснить, что с ней произошло? Наташа, которая прибежала домой почти сразу после прихода Лизы, тоже ничего не добилась. Ясно одно, - то что произошло, явно как-то связано со школой. Наташа уже позвонила классной руководительнице Лизы, может быть она сможет что-нибудь объяснить.
  - Лизочек, накинь-ка одеяльце, вон вся дрожишь, а я пойду, принесу тебе чайку, или может быть какао сварить, а? - Анна Петровна накрыла внучку полинявшим байковым одеялом.
   - Нет, не уходи, не уходи, бабуля, я не хочу, чтобы ты уходила!!! - Лиза крепко вцепилась ледяными пальчиками в бабушкину кофту.
  Дверной звонок взорвался в сознании Лизы, как сотня надувных шариков:
  - НЕТ!!! Не открывайте! Прошу не открывайте! Это он, он нашел меня! - паника подчинила девочку себе целиком, слезы хлынули градом на теплые бабушкины руки.
  
  
  Наталья Ивановна открыла замок. Инна шагнула в прихожую:
  - Что случилось? Это Лиза кричит? Что с ней?! Да скажите же, наконец, что происходит, Наталья Ивановна!
  Они обе вбежали в комнату, где Анна Петровна обнимала бьющуюся в рыданиях внучку.
  - Лизочек, маленькая моя, смотри, это же мама и Инна Викторовна! Ну чего ты испугалась, мы тебя никому в обиду не дадим! Успокойся, ягодка моя, ты дома, мы рядом! - Анна Петровна гладила Лизу по растрепанной голове и старалась говорить спокойно, негромко, но было видно, что сдерживается она из последних сил - бессилие и тщетность уговоров, невозможность помочь любимой внучке делали свое дело. Сердце сжималось, и готово было, вот-вот, разорваться.
  - Наталья Ивановна, в доме есть валерьянка или волокордин? Срочно сюда две чашки с водой и капли! - тихо распорядилась Инна и подсела к кровати.
  Еще в детстве папа врач часто говорил Инне, что когда люди находятся в состоянии истерики и растерянности, на нах лучше всего действует четкое и твердое руководство. Надо спокойно и жестко отдавать понятные приказы, чтобы люди могли в этой привычной рутине, вновь найти себя и перестать чувствовать себя беспомощными. Наталия Ивановна мгновенно ретировалась и уже через минуту вернулась, неся на подносе два стакана и капли. Инна отметила, что взгляд у нее стал более осмысленным.
  - Лизок! Бабушка права, мы сейчас у тебя ничего спрашивать не будем, тебе надо поспать, отдохнуть, а мы будем здесь, никуда не уйдем! Согласна? Может быть чаю выпьешь? Ты вся дрожишь! Между прочим, я сегодня тоже жутко замерзла, а у меня еще дома Дашка не кормленная! - Инна тихонько гладила Лизины подрагивающие, ледяные пальчики. Девочка невидящими глазами посмотрела на нее. И вот тут Инна испугалась по-настоящему - столько боли, столько страха и ужаса застыло в этом детском взгляде!..
  - Выпей, доченька, - Наталья Ивановна протянула чашку с валерьянкой. Вторую порцию получила Анна Петровна. Лиза послушно выпила лекарство.
  - Наташенька, достань-ка нам с Лизанькой две подушки, мы, пожалуй, прикорнем часочек, да, моя хорошая? - попросила Анна Ивановна, приобнимая внучку и укладывая ее рядом с собой. Лиза уткнулась бабушкину шею и моментально провалилась в какое-то глубокое, вязкое, как болотная трясина, небытие.
  - Так что же все-таки происходит? Вы мне хоть что-нибудь можете объяснить, Наталья Ивановна? - спросила Инна, тихонько прикрыв за собой дверь в маленькую комнату.
   - Если бы мы знали, Инна Викторовна! Да и Коля так некстати уехал в эту свою командировку! Я даже дозвониться ему не могу, на этом его Дальнем Востоке вечные проблемы со связью, - беспомощно развала руками мама Лизы. Она промокнула набежавшие слезы, - да вы раздевайтесь, проходите, я кофе сварила. Но он наверное уже остыл, ничего сейчас подогрею.
  Инна пристроила пальто на вешалку, и они прошли на маленькую пятиметровую кухню, которую все семейство Гориных старалось как-то облагородить и зрительно увеличить - повесить веселенькие шторы, приладить милые полочки, подвесить уютную лампу, расставить на подоконнике цветущие фиалки... Надо сказать, что усилия были тщетными - кухня никак не хотела расширяться и увеличиваться в размерах, но несмотря на это, именно здесь, под горячий чай и малиновое варенье, велись неспешные вечерние разговоры и решались все насущные проблемы; всем находилось место и почему-то одному было теснее, чем всем вместе. Инна присела на стул возле двери, а Наталья Ивановна, включив под остывшей джезвой газ, примостилась на табуретке напротив.
  - Понимаете, Инна Викторовна, с нашей Лизой случилось что-то ужасное, и случилось это или в школе или по дороге домой,- Наталья Ивановна нервно теребила край полотенца, - Я вам сейчас налью кофе и расскажу, что знаю, может быть, вы сможете что-нибудь прояснить. Мы просто уже не знаем, что и думать!
  Она встала и дрожащими руками разлила в чашки настоящий черный кофе, успевший подняться в турке вкусной ароматной пенкой.
  - Не могу отказать себе в удовольствии, - кофе всегда выбираю самый лучший, без него с утра совершенно не могу проснуться, - Наталья Ивановна поставила на стол маленькую изящную фарфоровую сахарницу и достала две чайные ложки.
  - Вобщем так. Сегодня около пяти мне позвонила мама, когда я была на работе и сообщила, что Лиза не пришла домой, хотя Катя Долгова, с которой она связалась за час до звонка мне, утверждала, что она расстались уже давно, приблизительно около четырех часов, и Лиза никуда больше не собиралась. Конечно же, я сразу ушла с работы. Когда я приехала, дочка была уже дома. Она в жутком состоянии, напугана до смерти, ничего не рассказывает и даже заплакала только что... Нам так и не удалось разговорить ее. Мы совершенно не знали к кому обратиться, кто сможет нам помочь. В милицию бежать? А что мы сможем им сообщить, если и сами толком ничего не знаем? Поэтому позвонили вам. Вы уж не сердитесь, если мы не вовремя. Просто мы в полной растерянности... - она беспомощно развела руками.
  - Да о чем вы говорите? Вы поступили абсолютно правильно. А у вас есть хоть какие-нибудь подозрения, догадки по поводу произошедшего?
  Наталья Ивановна немного помолчала, а потом неуверенно продолжила:
  - Такое впечатление, что ее кто-то очень сильно обидел. Может быть вы знаете о каких-нибудь конфликтах в классе или со старшими ребятами? Я звонила Кате, но ее бабушка сказала, что та куда-то ушла и даже не сказала куда... Что происходит-то?! - Наталья Ивановна невольно сорвалась на крик, взмахнула зажатым в руке полотенцем, и чайная ложка выпрыгнула из чашки, обдав Инну градом мелких коричневых капель.
  - Наталья Ивановна, прошу вас, успокойтесь! - Инна взяла со стола салфетку, незаметно промокнула свитер и твердо взяла ее за руку. - Мы обязательно узнаем, что случилось, слышите? Сейчас Лизе лучше всего отдохнуть. Единственное могу сказать, - в школе у нее никаких конфликтов, о которых бы я знала, нет, и не было. Она всегда умеет найти общий язык со всеми ребятами, а дружит только с Катей Долговой, девчонки, как говорят, не разлей вода. Скорее всего это произошло уже после того как они расстались сегодня. Я сейчас постараюсь разыскать Катерину, может быть, она все-таки что-нибудь знает или видела, а потом снова приду, и мы вместе попытаемся разговорить Лизу. Хорошо?
  - Спасибо, вам, большое! Я пойду с вами! - Наталья Ивановна ринулась в прихожую и начала наматывать на себя шарф.
  - Нет, Наталья Ивановна! - Инна взяла ее за плечи и повернула к себе. Она понимала. что нервы у женщины на пределе, еще немного и всех троих - и бабушку и внучку и маму - можно будет смело оформлять в Кащенко.
  - С Катериной лучше поговорить мне самой. А вы оставайтесь дома, вы что-то неважно выглядите, может вам тоже капель принять?
  В ответ Наталья Ивановна молча покачала головой.
  - Господи, что же это твориться-то? - воскликнула она в отчаянии. - Если бы только Коля был здесь! Я все-таки попробую ему дозвониться, пусть поскорее приезжает, - Наталья Ивановна схватила телефонную трубку и присела на маленькую табуреточку рядом с вешалкой и вдруг как-то странно обмякла, будто тонкий стерженек, поддерживавший ее, поломался, не выдержав напряжения последних часов.
  - Я скоро буду! - Инна влезла в "заграничную красу", по пути прихватив задником свежую мозоль, накинула пальто и выскочила на лестничную площадку.
  
  
  
  Мама позвонила , когда Катька нехотя села за уроки. Поначалу они жили все вместе, а потом маме на работе выделили новую служебную квартиру, от которой Тамаре Евгеньевне до работы нужно было добираться не два часа, а всего-навсего, пятнадцать минут. Но Катька наотрез отказалась переселяться на Ленинский проспект. Менять школу в начале третьего класса ей казалось ужасным, она уперлась рогом и осталась жить с бабушкой и котом Тимофеем. Никакие уговоры не помогли, и вот уже почти два с половиной года к маме она ездила только по субботам-воскресеньям. Сказать по правде, по маме она очень скучала, но честно говоря, по выходным предпочла бы, чтобы Тамара Евгеньевна приезжала к ним. Ведь целых два дня опять будет упущено, а ведь можно было бы мотануть с Лизкой в кино или просто пойти пошляться где-нибудь, потрепаться, посмеяться, вобщем, провести день не на диване, под мерное постукивание клавиш маминого компьютера, а по-настоящему весело.
  - Ку-ку, солнце! - услышала Катька в трубке мамин голос, - Чем заниматься изволите?
  - Привет, ма! Да вот домашку надо бы сделать, но что-то как-то необычно ленивски...
  - Необычного ничего не вижу, детка моя. Когда это приготовление уроков было для тебя "неленивски"? - Тамара Евгеньевна звонко рассмеялась.
  - Ну, ма, ты что, я же у тебя почти отличница? - обиделась дочь-лентяйка.
  - Ладно, не дуйся, ты у меня самая отличная отличница! Кстати, Катюш, ты уже собралась? Когда тебя завтра ждать? Я, скорее всего, не смогу вырваться за тобой, как всегда уйма дел. Нужно подготовить пару отчетов. Если сделаю вовремя, то в воскресенье мы сможем сходить с тобой куда-нибудь, например в театр. Ну, или просто погуляем. Доберешься сама? А здесь у метро я тебя встречу. Давай, приезжай сразу после школы, а?
  - Ма-а-ам! - включила Катька зануду, - А, может, ты сама приедешь к нам? Мы с бабушкой очень соскучились, да и Тимка будет рад тебя видеть! Помнишь, как он в прошлый раз обволосил твое новое пальтишко? Это ж он с тоски горюет!
  - Кать, ну что за разговоры опять! Ты же знаешь, мне надо работать, а у вас компьютера нет. Так что собирайся и завтра я буду тебя ждать. А может Лиза согласится поехать с тобой? И тебе не так скучно будет!
  - Я ей говорила, но ее, скорее всего, Наталья Ивановна не пустит, - буркнула в трубку Катя, - Ма, может все-таки завтра ты к нам? Я ведь уже месяц Лизку с выходными динамлю, а мы хотели в кино сходить. На прошлой неделе какой-то новый мультик вышел. У нас полкласса уже посмотрело, а мы все никак не выберемся!
  - Ладно, Кать, не гунди, обещаю, что подумаю. Позвоню вечером. А бабушка далеко?
  - Да нет, не далеко, пошла с соседками на лавочке возле дома пыль вытирать, и подружкам косточки перемывать.
  - Катька, прекрати. Вобщем, ладно, ты давай, делай уроки, а я вечером перезвоню! Целую, бабушке привет!
  Катька обрадованно положила трубку, Уж если мама обещала, что подумает, это почти что согласилась! Надо бы обрадовать подругу. Интересно, где же она до сих пор шляется? Наверное уже дома, надо бы сходить к ней, да и домашку вместе делать веселей! Катя быстро засунула в маленький рюкзачок тетради и учебник, потом, подумав немного, выложила книгу - зачем им два одинаковых учебника? - и положила в боковой кармашек несколько шоколадных конфет, так сказать подсластить нелегкий труд. Катя уже застегивала молнию на сапожках, когда в дверь вошла вернувшаяся с променада бабушка.
  - Ух, ну и холодрыга на улице! Пришлось нам с Семенной раз пять наш дом обойти, а то бы точно попами к лавочке приледнилися!
  - Ба, не "приледнилися", а примерзли, учу тебя, учу - не в коня корм!
  - О! Кем-кем, а конем меня еще никто не величал! А куда это ваше высочество намылилось? Или все уже сделала? Мама звонила?
  - Звонила, звонила! Обещалась еще и в вечеру нас проконтролировать! Ба, закрой за мной, я быстро! - и Катька ужом выскользнула на лестничную клетку.
  - Ей, коза, ты куда побегла-то?
  - Не побегла, а побежала! - крикнула Катька, отстукивая ступеньки уже на втором этаже.
  
  Инна вышла из дверей Горинской квартиры, и рука машинально нащупала в кармане пачку сигарет. На лестничной площадке было приоткрыта одна створка, и стояла старая консервная банка, заботливо поставленная здесь местными курильщиками, наполовину наполненная бычками. "Успокоится!" - мысленно приказала себе Инна, спускаясь к окну, из которого сквозило промозглым ноябрьским ветром. Она плотнее запахнула ворот пальто и достала зажигалку.
  - Инна Викторовна, это вы? - услышала она вдруг сверху тихий знакомый голос. Инна сделала пару шагов назад и подняла глаза. Пролетом выше стояла Катя Долгова, та самая Катя, искать которую она сейчас собиралась.
  - Катюша, а что ты тут делаешь? - удивилась Инна, - Твоя бабушка тебя уже потеряла! - она незаметно убрала сигарету обратно в пачку. Она старалась не курить при своих подопечных, - негативный пример и все такое... Тем временем Катя спустилась с лестницы и подошла к ней.
  - А что там такое произошло? Я к Лизе пришла и только собиралась в дверь позвонить, как услышала Лизкин крик и ваш разговор... - Катя поняла, что проговорилась. Вот теперь ей непременно попадет за то, что подслушала, и она затараторила:
   - Но я не специально, честно! Вы просто разговаривали громко, а в этих наших домах слышно даже, как кот за стенкой умывается!
  - Да верю я тебе, Катюш! - произнесла Инна и пару секунд молчала, раздумывая над тем, как лучше построить разговор. Катя стояла напротив и смотрела на нее широко открытыми растерянными глазами, в которых застыл немой вопрос.
  - Знаешь, а я ведь шла тебя искать. Мне очень нужно поговорить с тобой. Давай пойдем куда-нибудь. Ты не знаешь, есть здесь поблизости какое-нибудь теплое место, где можно выпить горячего чаю? А то того гляди снег пойдет, вон, какие тучи набежали...
  - Да знаю, конечно! - с готовностью откликнулась Катя. Такая перспектива ее очень увлекла, тем более, что она узнает из первых рук, что случилось с Лизкой. Ведь и тех коротких обрывков разговора Инны с Натальей Ивановной было вполне достаточно, чтобы понять - случилось нечто очень нехорошее. Ну а Гориным сейчас уж точно не до разговоров с ней, Катей Долговой.
  - Здесь за углом есть неплохое кафе, там классные пирожные продаются, мы с Лизкой иногда туда ходим, когда от завтраков деньги остаются. И чай там есть, и кофе! - Говорила Катя, увлекая Инну за собой вниз по лестнице.
  
  Заведение, куда Катерина притащила Инну, оказалось довольно приличным - аккуратные столики, чистые незатейливые скатерочки и по маленькому вазончику с искусственными тюльпанчиками по центру.
  - Да, цветочки, конечно, не по сезону, но это сейчас не важно! - прокоментировала Инна, присаживаясь на шатком стульчике напротив девочки. Из кармана пальто, пристроенного на спинку, выпала пачка сигарет. Инна машинально подняла ее и положила рядом с собой на стол.
  - Ну, что будешь, Катюш? Может твою любимую ромбабу?
  - Я бы съела, но у меня скорее всего не хватит на нее сольди, я ведь не знала, что приду сюда - с сожалением сказала Катя. обшаривая свои карманчики и украдкой поглядывая на витрину, где были расставлены подносы со всевозможной выпечкой.
  - Не переживай, ведь это я предложила посетить этот центр общепита, поэтому и сольди мои, - улыбнулась Инна.
  Катерина несмело улыбнулась ей в ответ:
  - Ну раз так, то я буду мою любимую бабу, которая ром, тем более, что в буфете нам с Лизкой сегодня показали только пустой протвинь, а все из-за той мымры, которая нам сегодня мозг вместо вас выносила...
  - Что за выраженсы, Катрин! - доставая кошелек, покачала головой Инна и невольно улыбнулась, - Придется мне вплотную заняться твоим воспитанием!
  - Если воспитывать будете вы, то я не возражаю! - легко согласилась девочка.
  Они сделали заказ, который был доставлен очень оперативно. Милая предупредительная официантка, видимо заметив на столе пачку сигарет, вместе с чаем и пирожными принесла пепельницу. Инна смутилась.
  - Да вы курите, Инна Викторовна, я привыкла, У меня мама тоже курит, пыталась ее отучить, - но все бесполезно! - махнула рукой Долгова.
  - Кать, послушай, а что вы с Лизой делали сегодня после школы?- спросила Инна, отогревая замерзшие руки о чашку с чаем. Собираясь впопыхах, она оставила перчатки и шапку дома.
  - Да все как всегда. Потрепались немного и расстались на перекрестке. Договорились, что созвонимся. Я звала ее к себе, но Лизка сказала, что вряд ли сможет прийти, потому что уже поздно, - Катерина откусила изрядный кусок от пирожного и закрыв от наслаждения глаза тихонько почмокала: - Кла-асс! Свежие, не то что в столовке!
  - Значит, она больше никуда не собиралась? Ну, например, может она хотела к кому-нибудь еще зайти в гости?
  - Нет, точно нет, я бы знала. Лизка говорила, что ей еще нужно к маминому приходу картошку почистить.
  - А у Лизы было хорошее настроение или может быть ее что-то тревожило, может быть она чего-нибудь боялась?
  - Да вроде, все, как всегда! Ну, конечно, она расстроилась из-за тройки, которую ей Олеся, - ой, простите, Олеся Витольдовна, - влепила. Просто, не хотела бабушку расстраивать, но это ведь мелочи, - с досадой произнесла Катька. - А что все-таки случилось?
  - Понимаешь, Лиза сегодня пришла домой очень поздно, перепуганная и в разорванной одежде. Мы пытались у нее узнать. что произошло, но она даже говорить не могла, настолько была перепугана... Может быть у нее были какие-нибудь конфликты со старшеклассниками? Катя, пойми, это все очень серьезно, и если ты что-то знаешь, лучше расскажи мне сейчас!
  Катерина отложила пирожное на блюдечко и подняла глаза на Инну.
  - Ничего себе! Вот это новости! - Катя немного помолчала, а затем продолжила:
  - Инна Викторовна, я правда не знаю ни о каких разборках. Да Лизка мне-то уж точно все бы рассказала! В классе у нас со всеми нормальные отношения, - особо ни с кем не дружим, но и врагов у нас нет никаких. А со старшеклассниками мы вообще не пересекаемся - они нас не трогают, а мы к ним не лезем. Короче, как говорит Раиса Андреевна, - полный симбиоз!
  - Кать, вспомни, может быть, ты что-нибудь видела сегодня, когда Лиза пошла домой? За ней никто не шел? - Инна старалась говорить спокойно.
  - Да вроде бы никого не было. Один раз я обернулась и увидела, что Лизка остановилась с каким-то мужиком, простите Инна Викторовна, с мужчиной, - снова поправилась Катя. - Но я была уже далеко, а мужик этот с коляской, наверное, спрашивал, где молочная кухня. У нас эта кухня расположена в домах. Ее с полпинка не найдешь, и вот такие незадачливые папашки частенько теряются и спрашивают, как туда пройти. Вот и этот, скорее всего, заплутал в наших хрущобах.
  - Катя, а вот сейчас внимательно, припомни, пожалуйста, как он выглядел? Может быть, ты его уже видела где-нибудь? Постарайся вспомнить, девочка!
  Катерина задумчиво жевала пирожное, уставившись на поблекшие тюльпанчики. На ее личике отразилась крайняя степень сосредоточенности.
  - Да вроде бы нет, хотя в последнее время трется рядом со школой один такой, тоже с коляской. Вроде похож... Но описать, наверное, не смогу, только одежду... Хотя, если я его еще раз увижу, то, может быть, и узнаю.
  - Ладно, Катюш, доедай, допивай, и пойдем, я провожу тебя домой. А мне еще нужно вернуться к Гориным, - сказала Инна и решительно затушила сигарету.
  - Инна Викторовна, а можно мне с вами? - просительно воскликнула Катя.
  - Вы же знаете, я ее лучшая подруга, мне тоже небезразлично, что там с Лизкой!
  - Знаешь, что, лучшая подруга? Твоя бабушка, наверное, с ума сходит от беспокойства за тебя: ведь ты ушла, а у Гориных так и не появилась. У тебя же есть телефон, позвони домой!
  - Я его не захватила, - к Лизке торопилась, думала от нее бабуле звякнуть, - виновато сказала Катька.
  - Тем более, нечего тебе со мной идти! А завтра я тебе все расскажу.
  - А можно вечером? Я все равно рано спать не лягу, я же за Лизку переживаю! Плиз, Инна Викторовна, позвоните мне!
  - Ладно, уговорила. Если вернусь домой не очень поздно, то расскажу, а теперь нам действительно пора.
  Когда они вышли на улицу, уже совсем стемнело и существенно похолодало. С неба сыпало непонятным то ли дождем, то ли снегом, под ногами похрустывали застывшие лужи, а ветер, поистратив силы днем, словно устал и заснул до поры до времени где-то в верхушках старых тополей тревожным зыбким сном, готовым прерваться в одно мгновение. Инна без приключений доставила домой Катерину и повернула в сторону Горинской пятиэтажки. Она осталась совсем одна, и даже теплая Катина ручка уже не цеплялась за ее ладонь. Темнота окружала со всех сторон, и даже фонари, исправно горевшие над дорогой, не рассеивали тот мрак, который бывает только поздней осенней ночью. Внезапный порыв ветра заставил ее вздрогнуть от страха, - что-то зашуршало прямо за ее спиной. Инна резко обернулась и перевела дух: за кусты зацепился белый полиэтиленовый пакет, который надувался над Инниной головой облезлым рваным парусом. "Мне страшно, очень страшно!" - пронеслось у Инны в голове и она, не помня себя, припустилась бежать.
  
  - Господи, ну неужели я все-таки его посеяла! Это не сумка, а какой-то бермудский треугольник, честное слово! - в сердцах пробормотала Инна, стоя на лестничной клетке и в третий раз безуспешно выворачивая сумку - бермудский треугольник - в поисках ключа. Из-за закрытой двери доносились бешеные неумолкающие телефонные трели. Перспектива вновь возвращаться на улицу с тем, чтобы ехать к родителям за запасным комплектом повергала в тоску. Неужели этот бесконечный день никогда не кончиться?! Она в отчаянии опустилась на ступеньку и тут, потерявшийся в сумке ключ, выскочил из кармана пальто на пол с характерным "дзынь".
  - Слава Богу!
  Инна вошла в квартиру и машинально гладанула подоспевшую Дашку по ушастой теплой голове.
  - Что, потеряла хозяйку, чудовище? Судя по всему не только ты.- Инна, не разуваясь, взяла трубку.
  - Привет! Ты где шляешься, уже ночь на дворе! Это я, узнала? Послушай, у меня к тебе разговор серьезный, надо бы пересечься.
  Звонил тот самый единственный и неповторимый, для которого, как оказалось, Инна была посредственной серой мышью. Тот самый, который растоптал и ограбил ее. Тот самый, который в последнее время вспоминался все реже и эти воспоминания вызывали в ней только горькое презрение к самой себе: ну неужели она была настолько слепа и глуха, что могла терпеть рядом с собой этого человека и даже собиралась за него замуж?.. Сил уже почти не осталось.
  - Что тебе нужно, Никита? Честно говоря, у меня нет времени на долгие разговоры, а встречаться с тобой нет никакого желания, - устало сказала Инна.
  - Да ладно тебе, что я такого сделал- то? - расслабленно проговорил он, - Подумаешь, бабкины побрякушки забрал, ты же знаешь, мне деньги просто позарез нужны были: выставка и все такое. Пойми, аренда помещения, инсталяции, фуршет - дела затратные. И потом, дело-то прошлое, кто старое помянет, тому сама знаешь...
  - Я повторяю, Никита, или ты мне сейчас же говоришь в чем дело, или я кладу трубку.
  - А почему ты со мной так разговариваешь? - он начал распаляться, старательно накручивая себя сам, - Кто тебе позволил мне грубить? Скажи спасибо, что я первый позвонил. Короче, мы можем завтра встретиться? Повторяю, это важно.
  - Для кого важно? Для тебя? - уточнила Инна, с трудом пересиливая желание, просто нажать на клавишу и прекратить этот пустой разговор.
  - Ну можно сказать, что для нас обоих. Я расстался с Мариной и подумал, что, пожалуй, смог бы вернуться к тебе. Нам ведь было хорошо вместе, помнишь?
  Инне стало смешно. Этот человек действительно считал себя неповторимым и единственным, так сказать, - желанный сувенир для любой женщины. Он, видите ли, снизошел до звонка ей, Инне. По логике она должна была зарыдать и умыться счастливыми слезами.
  - Вот что, Никита, - Инна присела на обувную полку и расстегнула сапоги. Ноги гудели, а свежая мозоль саднила и кровоточила.
  - Разговаривать нам не о чем, и впредь учти: ни видеть, ни слышать я тебя больше не хочу. А еще вот что я тебе скажу: ты бездарность, Никитушка! Художник из тебя никакой, да и на мужика ты не тянешь. А если ты будешь названивать сюда, то мне придется обратиться к Максу. Ты ведь помнишь Макса? До сих пор жалею, что не рассказала ему сразу же обо всех твоих подвигах, художник недоделанный! Ты меня хорошо понял, солнце мое незаходящее?
  - Дура! - в ухо Инне ударили короткие гудки.
  И как она могла ошибаться на его счет?! Теперь он напоминал ей китайскую подделку: сверху покрыт лачком, а под тонким слоем обнаруживается пошлое нутро, из кожи молодого дермантина. Краем уха от общих знакомых она слышала, что Никита пытался устраивать выставку своих картин. Наверное, на деньги, вырученные от продажи Инниных колец. Ставка была сделана большая, но, как говориться, не сыграла. Свободного художника и гения обрубили на корню... С его самомнением это была настоящая катастрофа, и Инна даже вскользь пожалела его тогда.
  - А ведь Максу позвонить все же придется, тем более, что все равно собиралась спросить, что ему подарить на День рождения, - сказала Инна, обращаясь к Дашке, которая вопросительно глядела на нее, сидя на, брошенном на пол, шарфе.
  - Ладно, пойдем-ка ужинать, подруга! А потом, судя по всему, придется поработать портнихой. Пуговицу надо будет пришить на пальтишко, а то оторвали ее, бедняжку, злые люди, с мясом! Максиму Викторовичу позвоним в процессе.
  Макс был старшим братом Инны. Разница в возрасте в семь лет никогда не влияла на их дружбу. Они всегда понимали друг друга лучше остальных. Макс был единственным, кто не осудил и поддержал Инну, когда после отличного окончания филфака МГУ, сестра пошла преподавать в школу. Даже родители тогда не удержались от язвительных замечаний на этот счет.
  - Ну, конечно, один, после высшего юридического пошел жуликов ловить, и вторая туда же - оболдуев воспитывать! На кой черт вам тогда нужно было поступать в университеты? Надо было в училище топать! - в сердцах сказала мама. В последние несколько лет Нина Николаевна постоянно звала Инну к себе в фирму, но та постоянно отшучивалась: "Мам, вот уволят меня, - тогда и посмотрим!"
  Макс был майором и служил в убойном отделе. И ловил он вовсе не жуликов, хотя об особенностях своей работы предпочитал не распространяться и всегда отшучивался, говоря, что "вычислять преступный элемент" его призвание.
  То, что удалось узнать от Лизы, никак не хотелось укладываться в голове. Девочке действительно грозит опасность, и разобраться в этом можно только с помощью Макса.
  - У аппарата! - послышалось в трубке.
  - Привет, это я! Как ты там, брателло? - спросила Инна, доставая хлеб и сооружая из него и сыра бутерброды.
  - О, Плюшка, молодец, что позвонила!
  - Ну от тебя, ведь, не дождешься, вот и приходится брать инициативу в свои руки!
  "Кто там, Макс? Пельмени засыпаю? Иди скорей, водка греется!" - Инна узнала этот голос. В гостях у брата был его самый близкий друг, Алексей Березин. Они вместе учились в университете, а потом вместе пришли работать в убойный.
  - Это сестрица моя, Инна свет Викторовна, звонит! Помнишь еще такую? - прокричал Макс мимо трубки.
  - Что это вы решили с Лешкой водку пьянствовать? Четверг отмечаете или случилось чего?
  - Да нет, ничего особенного, просто Лехины соседи на днях залили ему квартиру, а вчера в попытке загладить свою вину, покрасили заново стены. И эта неженка приперлась ко мне: он видите ли не может выносить запах краски!
  - Ничего я не неженка! Это поклеп, не слушай его, Плюшка, - послышался отдаленный крик Лешки. - А башка от краски действительно раскалывается! Не веришь, давай меняться - я к тебе, а ты ко мне!
  Инна засмеялась - в первый раз за этот нескончаемый тяжелый день, - представив себе "неженку" Лешку, в которого всю жизнь была тайно влюблена. Они с Максом часто после учебы заходили к ним домой, пили чай с плюшками, которые Инна всегда пекла лучше всех, готовились к занятиям, шутили, хохотали и играли в карты "на интерес". Из-за этих плюшек и прилепилось к ней ее прозвище. Она постоянно вертелась рядом, в надежде, что Алексей заметит ее. Перед каждым его приходом подолгу крутилась в своей комнате у зеркала, надевала лучшие свои платья, старалась поинтереснее уложить волосы. И даже однажды прижгла себе щипцами, на которые накручивала локоны, щеку. Но Березин никогда не видел в ней объекта нежных чувств, считая ее своей маленькой подружкой, с которой можно обсудить все свои проблемы, в том числе и своих многочисленных девушек, легонько щелкал ее по носу и опять уходил на очередное свидание. Инна страдала, плакала, переживала, писала письма, и тут же рвала их на мелкие кусочки. Она безумно боялась, что если она напрямую признается ему в своих чувствах, то он испугается и, вообще больше никогда не будет приходить к ним домой. Ну, а потом, Инна и сама встретила Никиту, и его образ ненадолго вытеснил Алексея из ее жизни. Инна смирилась со своей ролью подруги. С Березиным они теперь виделись очень редко, в основном на праздниках у Макса дома.
  И сейчас, услышав в трубке его далекий голос, она вдруг поняла, что чувства, которые она безуспешно пыталась заретушировать с помощью Никиты, никуда не делись. Инна почувствовала, что очень скучает по Лешке. Сильно зажмурившись, она попыталась отогнать не вовремя нахлынувшую тоску и переключиться на сегодняшние проблемы.
  - Макс, мне очень нужно увидеться с тобой. Происходит что-то очень страшное и непонятное. Необходимо разобраться. Я не хочу рассказывать по телефону. Когда ты сможешь приехать?
  - Так, сестренка, давай увидимся завтра во второй половине дня, а сейчас конспективно, что у тебя произошло?
  - Да ты не волнуйся, со мной-то все нормально, а вот с моей ученицей, Лизой Гориной... Короче, я подозреваю, что ее сегодня хотели изнасиловать и убить. Девочка чудом спаслась.
  - Ну ни хрена себе, новости! Ладно, давай сделаем так, я попробую отпроситься пораньше, а ты давай, без глупостей, сама ни во что не лезь. Девочка твоя пусть пока дома посидит, и желательно не одна. Все поняла?
  - Поняла, товарищ майор, будет сделано! Целую крепко, твоя репка!
  Инна почувствовала невыразимое облегчение от того, что поговорила с братом. Только теперь она почувствовала, как пульсирует висок. Ужинать расхотелось. Инна положила в Дашкину мисочку полбаночки детского мясного питания и поплелась в душ.
  "Фиг с ним, с пальто! Завтра можно надеть куртку и старые разношенные сапоги, тем более. что в новых в ближайшее время я ходить все равно не смогу", - размышляла Инна подставляя лицо под горячие струи.
   Уже засыпая, она почувствовала, как мягкий пушистый хвостик устроился на ее щеке.
  
  
  
  Пятница
  
  
  
  
  - Вставай, Леха, будильник уже раз пять пиликал, а тебе хоть бы хны!
  Алексей недовольно пробурчал что-то и кинул подушку в сторону Макса.
  - Я вообще на тебя в обиде! К тебе друг пришел за помощью и утешениями, а ты даже толком не выпил со мной. Разве это по-товарищески? Я для этого пельмени покупал и водку морозил?
  - Хватит гундеть, - крикнул с кухни Макс, открывая холодильник и прикидывая, чем бы накормиться. Есть пара йогуртов, но это как-то нерентабельно и не экономно. К ним, конечно, можно добавить мюсли, залитые молоком. Иногда, в порыве желания начать вести правильный, то есть, здоровый, образ жизни, Макс устраивал себе подобную экзекуцию в виде неочищенных злаков и кисло-молочных продуктов. Но уже через двадцать минут под ложечкой начинало сосать так сильно, что приходилось наступать на горло собственной совести и покупать у метро сосиску в тесте. Тем более, что сегодня Леха точно не одобрит подобное меню. Макс решительно вытащил с полки семь крупных яиц, сливочное масло, вакуумную упаковку бекона, заботливо купленную вчера Лехой в качестве закуски, и бухнул на плиту огромную тяжеленную сковородку. Это чугунное чудовище использовала Иннка, когда приезжала к нему. Она поджаривала в нем мясо, лук и морковь для плова, который о время своих визитов всегда готовила для братца в необъятных колличествах.
  - То же мне, нашелся страдалец. Подумаешь, кухню залили! Тебе же твои соседи, - есть же еще в этом мире честные люди! - бесплатно ремонт сделали, а ты еще и недоволен! Между нами мальчиками говоря, это ты им еще за покраску денег должен. Как вспомню стены в твоей кухне - аж вздрогну! Зато теперь будешь себе теперь жить-поживать и горя не знать.- Макс разложил яичницу по тарелкам и поставил сковородочного монстра в раковину. Монстр зашипел, и изверг на Макса облако дыма. Залив кипяток в чашки с кофе, Макс сразу отхлебнул волшебного напитка.
  - Какая же гадость, эта ваша растворимая бурда! - поморщился он.- Сегодня хоть у сестрицы нормального кофе выпью.
  Леха вошел в кухню с полотенцем на мокрой голове и уселся напротив.
  - Между прочим, у меня еще и паркет в прихожей волной пошел! Там воды было по щиколотку. Еще бы чуть-чуть и залилось бы в розетки. А соседи мои распрекрасные только на красочку расщедрились. Слушай, Макс, а у меня появилась гениальная идея! А может как-нибудь можно устроить так, чтобы они мне еще и комнату залили? Тогда под это дело можно их и на капитальный ремонт раскрутить? Чо скажешь? - Березин сунул в рот кусок черного вчерашнего хлеба и уставился на Макса хитрыми смеющимися глазами.
  - Ну, блин, ты и предприниматель, Березин! Остап Бендер нервно курит!
  - Ну да ладно, рассказывай, давай, что там случилось. Ты же после вчерашнего Иннкиного звонка сам не свой, я же вижу! Да и сегодня, слышал, собираешься поехать к ней, кстати, если ты не против, то я с тобой. Я тоже по ней соскучился что-то, - сказал он откусывая изрядный кусок яичницы с беконом.
  - Ты не по ней соскучился, а по жратве нормальной, - пробормотал Макс, болтая в чашке ложкой.
  - Давай, хватит фасон держать, колись, что там произошло?
  - Да ты понимаешь, Лех, я же ведь и сам толком ничего не знаю. Помнишь майское дело о пропавших девчонках? Кажется, продолжение следует...
  - Да ладно! - Лешка отложил вилку и придвинул к себе дымящуюся чашку. - А Иннка-то здесь каким боком? А че у нас колбаски-сырку нету что ли? - он встал, нашел в холодильнике кусок сыра и напилил его неровными кусками и опять уселся на табуретку, - приготовился слушать дальше.
  - Ну ты и обжора! - подивился Макс. - Короче, Иннка сказала, что какой-то там Лизе, ее ученице, вчера чудом удалось сбежать от насильника. И опять фигурирует мужик с коляской. Девчонка, понятное дело, перепугана. Надо бы сегодня съездить, поговорить.
  - С кем? С Иннкой или с девочкой?
  - Ну, сначала с Иннкой, а потом по обстоятельствам. Попробую отпроситься у Палыча пораньше. Не нравится мне все это. Я ведь еще тогда говорил, что девчонки не просто сбежали, - Макс сунул в пепельницу недокуренную сигарету и составил в раковину грязную посуду, - Я пошел собираться, а ты, Робин Бобин, помой тарелки и чашки. Кстати, сковородка тоже на твоей совести!
  - А почему это я?! - возмутился Алексей и чуть не подавился последним куском сыра.
  - Все по-честному! - крикнул Макс уже из комнаты, - Я готовил, ты убираешь! И давай побыстрей, а то мы уже опаздываем!
  
  
  Он так и не смог сдержаться, а ведь инстинкт самосохранения твердил ему: "Подожди еще немного!" Она все-таки сбежала, подняла крик... Он думал, что у него полопаются барабанные перепонки. Одно хорошо, - квартиру эту он снял у какого-то алкаша через объявление на улице, заплатив тому сразу за год. Борька-пьяница был несказанно рад свалившемуся ему на голову богатству. Быстренько пересчитав денежки на бутылки с горячительным, арендодатель резво убрался восвояси, даже не поинтересовавшись документами щедрого постояльца. Больше они ни разу не встречались. Никто не знает про это убежище, да и соседей здесь вменяемых нет, - одни старые глухие старики, да старухи. Район, дом и квартира были выбраны не случайно: он привык все делать не наобум, а обстоятельно и аккуратно. Его никто ни разу не видел: машину он предусмотрительно парковал поотдаль от дома. Но теперь об этой квартире надо забыть. Даже несмотря на то, что он смог вытащить оттуда все, что хоть как-то могло сыграть против него. Не забыв даже протереть дверные ручки, он собрал весь свой нехитрый скарб, включая нож и веревки, и убрался из этой норы навсегда. Притормозив на пути к дому, он выбросил мешок с уликами в первый попавшийся по дороге контейнер.
  ...Кто бы мог подумать, что у этой сучки хватит смелости на это?! До этого проклятого дня все было замечательно, без шуму, без пыли. Все прошлые его жертвы не то что кричать, они и дышать-то боялись. Всего лишь один маленький укол, и они полностью теряли ориентацию и способность соображать. Они были полностью в его власти. Он считал себя неуязвимым, человеком-невидимкой, фантомом, удачливым виртуозом. Что-то пошло не так, фортуна отвернулась от него. И самое страшное, что девчонка наверняка запомнила его. А если она расскажет родителям?! Боже, боже, надо срочно что-то делать, надо предпринять какие-то радикальные меры, никто не должен узнать его тайну. А выход только один. Девку надо убирать, и это решение нужно привести в действие как можно оперативнее. Но как, как?... А ведь ее подруга тоже могла его видеть. Ведь когда он заговорил с Лизой, та, вторая, тоже была довольно близко. От нее, пожалуй, можно ожидать чего угодно. Первая-то, наверняка напугана, и вполне может быть, что будет молчать, а вот эта... Как же он мог так неосторожно поступить!
  Завтра же необходимо продлить отпуск на работе. У начальства он на хорошем счету, так что с этим проблем не будет. Жена ни о чем, конечно, не догадывается, да и куда ей, ограниченной, тупой курице. Он сможет, он сумеет, ДОЛЖЕН суметь, а иначе конец. Они обе должны умереть. Только нужно все продумать, теперь они обе настороже, сыграть "на дурочку" не получиться. Действовать надо наверняка.
  На кухне жена кудахтала над сыном, уговаривая скушать еще ложечку кашки за папочку. Ему стало противно. Он резко встал, открыл ящик стола и вытащил оттуда маленькую коробочку со шприцем. Но потом, немного подумав, убрал ее обратно и запер стол на ключ.
  
  
  
  - ... И она пошла с ним к нему домой, представляете, ребята! Эта сволочь сказала. что ему срочно нужно на работу и не с кем оставить ребенка. А ведь и ребенок был. Настоящий ребенок, не кукла! Потом я как-то не очень поняла. Лиза была вчера в такой панике, что удивительно, как она вообще смогла рассказать хоть что-то! Он схватил ее и попытался вколоть какой-то препарат. Но игла в шприце неожиданно поломалась. В этот момент Лиза вонзила в руку этого урода свою невидимку, и он от неожиданности выпустил ее. Девочке удалось вывернуться и закрыться в ванне. Говорит, что ребенок громко плакал, и она тоже начала кричать. Этот псих ушел от двери, а она схватила ранец и убежала. Лиза говорит, что он угрожал убить ее и ее семью! Короче, ребята, я не знаю что делать.
  Инна перевела дух и настежь открыла форточку.
  - Ну, что скажете, а?
  Они втроем уже час сидели в кухне у Инны. Под потолком зависло сизое облачко сигаретного дыма. Затылок был налит свинцом от невероятного количества кофе и нервного напряжения, которое уже почти сутки не отпускало ее. Лизы сегодня, конечно же в школе не было, но Инну беспокоила Катя Долгова. Ведь девочка видела этого типа с коляской. Кто знает, что у него на уме!.. Наталья Ивановна, Лизина мама, с которой Инна связалась по телефону, сказала, что ночью дочка спала очень беспокойно, часто вздрагивала и плакала. Однако им вчера все-таки удалось вывести девочку из ступора, утром она даже немного поела и выпила чаю. И все же Лизу необходимо показать профессиональному психологу, - думала Инна. В школе она никому ничего говорить пока не стала, а сразу после работы, доведя Катю до квартиры, побежала домой, где у подъезда, приплясывая от мороза, ее уже ждали Макс и Алексей.
  - Ну, ты, мать, даешь! В гости зазвала, а сама шляешься неизвестно где! - похлопывая себя по бокам, укорил ее Лешка.
  - Вообще-то я на работе была, а потом еще Катьку Долгову провожала, - проклацала Инна, отпирая подъездную дверь. - А почему вы здесь-то ждете? Макс, ведь у тебя же есть мои ключи, зашли бы, чайку согрели! Я, кстати, тоже продрогла, - опять минут сорок автобуса ждать пришлось.
  - Он их, как всегда, забыл, болван! - ответил Березин и легонько стукнул приятеля по голове. - И вообще, эта твоя Катька что, трехлетка, что ли? Сама до дома дойти не может?
  - Не может. Пойдем, сейчас все расскажу, только осторожно, зверя моего не задавите. Он очень любопытный и очень мелкий!
  - Какой такой зверь, Иннка? Ты что себе рыбку завела? - спросил Макс, перешагивая сразу по три ступеньки.
  - Ну, почти. Мама ее назвала селедкой под шубой, так что под определение "рыбка" она вполне подходит. А она тебе что, ничего не рассказывала? Или ты опять родителей забыл? Сколько ты уже им не звонил, поросенок? И вообще, уже давно пора сказать им правду про Веру, а то они думают про тебя невесть что!
  С тех пор, как Макс развелся со своей женой, отношения его с родителями стали нерегулярными. Они всегда были против его женитьбы на Вере, но и развода тоже не одобрили, тем более, что Вера на момент расставания была беременной. Макс не хотел посвящать их во все перепитии их брака, поэтому не сказал, что Вера ему уже давно изменяла и ребенка носила не от него, а от своего состоятельного любовника, к которому благополучно и срулила. Как-то стыдно было что ли? Признаться во всем, значило бы полностью признать свое поражение. Ведь отец сразу предупреждал, что длинноногая красавица брюнетка с интеллектом чуть выше, чем у трясогузки, вряд ли сможет стать настоящей супругой его сына. Познакомились они на одной из вечеринок, куда Королев случайно забрел вместе с Березиным. Вера была в центре внимания всей мужской части компании: томный взгляд из-под длинных ресниц, красиво-очерченные чувственные губы, ослепительная улыбка, тонкая, как у балерины, талия. Узнав, что Макс заканчивает юридический факультет МГУ, Вера подсела к нему и весь вечер разговаривала и танцевала только с ним. Макс почувствовал, очарован, пленен и влюблен. С вечеринки они ушли вдвоем, провожаемые завистливыми взглядами. Шумную веселую свадьбу сыграли уже через три месяца, несмотря на протесты его родителей. Отец был уверен, что чувство, которое захватило его сына, не имеет ничего общего с любовью. Кроме того Вера была откровенно глупа. Однако после свадьбы Королев старший предупредил, что именно Макс должен теперь нести ответственность за семью. Закончилось все очень банально, просто и пошло. Быт никогда не привлекал Верочку, а Макс, в свою очередь, никогда не был любителем тусовок, шикарных магазинов и СПА-салонов. Лучшим досугом он считал книгу, телевизор с кружкой пива или, в редких случаях, боулинг. Да и досуга-то этого было так мало, что и говорить о нем толком не приходилось.
  ...Он даже удивился, насколько ему стало легче, когда все выяснилось: он просто застал ее с любовником у них дома. Вера даже не пыталась оправдываться, а просто заявила, что уходит. Но "просто" уйти было не в характере Верочки. Расставались они "по-итальянски", как сказал Лешка, со скандалом, криками и кучей перебитой посуды. Она обвиняла его в том, что его никогда не бывает дома, что денег он зарабатывает с гулькин нос, что она выходила замуж за перспективного молодого человека с прекрасным будущим, за юриста с красным дипломом, а не за вечного опера, который сутками гоняется за жуликами и бандитами.
  - И ты еще удивляешься тому, что у меня есть любовник?! Да, я не люблю тебя и никогда не любила! Это только тебе кажется, что у нас с тобой все хорошо! А с этим человеком у меня действительно будет настоящая семья, а не кажемость! И ребенок мой никогда и ни в чем не будет нуждаться.
  Макс слушал ее обвинения и понимал, что Вера, скорее всего, права. Он действительно совершенно не любит ее... И зачем нужна была эта поспешная свадьба? На тот момент казалось. что чувства не пройдут никогда и все будет просто замечательно. А сейчас не понимал лишь одного: почему она давно не сказала ему об этом? Зачем было столько времени изменять, прятаться, юлить и врать? И ведь что удивительно, ему все равно, уйдет она или нет. Наверное, он и сам должен был сказать, что не любит ее, да как-то не было необходимости... Ему уже давно все стало безразлично. Они жили соседями, каждый сам по себе. Наверное, Вера всегда ждала от него чего-то другого. Ей всегда и всего было мало: мало денег, мало внимания. О его интересах и желаниях она даже никогда и не спрашивала. Ей это было неинтересно. Первую пару лет он пытался соответствовать ее запросам и требованиям, а потом, он даже сам не понял как, и ему стало неинтересно. По-настоящему сильным ударом оказалось лишь известие о том, что ребенок не его: он так ждал сына...
  Обо всем об этом он рассказал только Инне. Их родители же по сей день считали, что сын сам оставил беременную жену, и осуждали его за это.
  ...- Так что скажете, ребята? А? - спросила Инна, закончив свой рассказ.
  Алексей задумчиво переставлял на кухонном столе баночки с перцем и солью:
  - Да, похоже, что ты прав, Максимка, и район то же...- они переглянулись.
  - А вы это о чем, собственно?
  - Да ты понимаешь, Плюшка, какое дело... Месяцев шесть назад у нас уже было похожее дело. В мае этого года пропали две девочки, Лена и Света, восьми и двенадцати лет. Правда, обе они были из неблагополучных семей. Родители алкаши со стажем. Они даже в милицию пришли не сразу. До сих пор уверены, что дети просто-напросто сбежали. А им и дела-то особого нет, - одним ртом меньше. Об одной из них заявила соседка-почтальонша, у которой Света иногда подрабатывала, а о второй сообщила ее тетка, которая тоже не живет с ними. Эта тетка планировала в скором времени оформить опеку над девочкой, и к тому моменту уже собрала кое-какие документы. Но не успела - малышка пропала. По показаниям очевидцев, ее и ее подругу тоже уводил какой-то мужик с коляской. Ходили слухи, что было и еще одно исчезновение: четырнадцатилетняя девочка ушла из дома и не вернулась. Свидетели утверждают, что накануне она утверждала, что какой-то очень состоятельный мужчина предложил ей жить вместе. На утро она собрала свои нехитрые пожитки и сказала родителям, чтобы не ждали и не искали ее , - она начинает новую, самостоятельную жизнь в другом городе. С тех пор никто ее ни разу не видел. Но по тому случаю заявления никто так и не подал. Говорили, что девица эта была не самого образцового поведения, ее, подвыпившую, частенько видели в компании взрослых мужчин. Поэтому то, что она пропала, никакого особого удивления не вызвало.
  - Господи! - пробормотала Инна. Она встала, подошла к окну. Алексей видел, как передернулись в ознобе ее плечи, закутанные в старенькую вязаную кофточку. Тонкие пальцы сняли наметенный на окно снег. - И что, вы их нашли?
  - Нет. Хотя и искали-то, честно говоря, спустя рукава. Ведь они и в самом деле могли сбежать от такой жизни. Знаешь, сколько таких каждый божий день исчезает на просторах нашей Родины? Сели в поезд - и привет.
  Некоторое время они молчали. Капли талого снега с мерным стуком падали на железный карниз.
  - Ребята, надо что-то делать. Это дело нельзя оставлять просто так. Ведь и Лизка, и Катька Долгова видели его. Ежу понятно, что эта скотина постарается убрать свидетелей! Кстати сегодня я поговорила с Катериной, и она сказала, что вчера долго не могла уснуть, все вспоминала события последних дней и теперь она почти убеждена, что один такой мужчина с детской коляской очень часто проходил мимо ее дома и мимо школы. Она даже постаралась мне его описать, - снег таял в теплой ладошке, и на полу кухни образовалась лужица, куда уже успела сунуть свой нос неугомонная Дашка.
  Лешка смотрел на Инну и удивлялся. Как же она изменилась! Она сильно похудела, а под большими серыми глазами залегли тени. Что-то происходит в ее жизни... Он перевел взгляд на пушистую Дашку, которая, фыркая, слизывала с лапок талую воду. Они даже как-то похожи, подумал он. Обе маленькие и какие-то до ужаса несчастные.
  На прошлом Дне рождения Макса Инна была не одна, а в компании с каким-то красавцем, которого представила, как своего жениха. Алексей помнил, как почему-то ему было неприятно, что его маленькая, всегда такая жизнерадостная Плюшка вдруг стала чужой невестой. Красавец был напыщенным, с надменным взглядом, цедил слова медленно, сквозь зубы, и томно возводил глаза к потолку. Он равнодушно целовал Инну в щеку, а Алексей, глядя на эти ужимки передергивался от отвращения. Ему было непривычно больно думать, что эта девчонка навсегда может исчезнуть из его жизни, превратившись в жену этого "Луиса-Альберто". Тогда он даже не запомнил, как зовут Инниного жениха, и постарался побыстрее сбежать из гостей, несмотря на активные протесты его тогдашней девушки, - как бишь ее звали? С того момента он старался не спрашивать об Инне и о том, что она рассталась со своим ухажером узнал совершенно случайно. Неизвестно почему, но радовался он тогда, как мальчишка, и даже напился от счастья в компании с лучшим другом Максом, придумав какой-то глупый повод, чтобы оправдать этот незапланированный загул...
  - Я только прошу тебя, не суйся не в свое дело, еще сама попадешь под раздачу! Хорошо, что завтра выходные, сиди дома, - в сердцах сказал Макс.- И вообще, тебе не помешало бы отдохнуть, и для начала просто выспаться. Вон, какие синячищи под глазами, - смотреть страшно. Ладно, Лех, пойдем. Сегодня, наверное, уже поздно, а вот завтра с утречка мы и нагрянем к твоим девчонкам. Давай адреса.
  
  
  
  Короткий ноябрьский день неотвратимо угасал. Стрелки часов только подбирались к четырем, а в маленькой кухне уже царил глубокий сумрак. Анна Петровна задвинула шторы и включила свет. Лиза спала в большой комнате на диване. Временами она вздрагивала и всхлипывала. Наташа неотлучно находилась рядом с ней. Анна Петровна залила кипяток в заварочный чайник и достала лимон. Голова была мутной и сердце ныло не переставая. Телефонный звонок прорвал тишину резкой трелью. Анна Петровна поспешила ответить, чтобы не потревожить внучку.
  - Анечка, здравствуй! - услышала она знакомый голос.
  - Здравствуй, Людочка! - поздоровалась она тихонько.
  Людмила Александровна была их соседкой с нижнего этажа. Когда-то давным-давно они вместе въехали в этот дом и знали друг друга уже много лет. По просшествии времени, многие соседи переехали, разменяли квартиры, а они так и остались на насиженном месте. Людмила была соседкой немного взбалмошной, временами любящей выпить, но в сущности неплохой.
  - А ты что так тихо говоришь-то? Или я тебя разбудила?
  - Да нет, просто Лизанька приболела, сейчас спит.
  - Да что ты! Хотя я не удивлена, погоды-то какие стоят. Ветрище какой задувает, а у меня как ветер, так давление. Люд, я чего звоню-то. Ко мне тут слесарь приходил. Хороший такой, обстоятельный. Кран мне починил и даже денег не взял. Говорит, тут постановление вышло, что нужно у всех сантехнику проверять. Вот теперь хочет к вам заглянуть, и попросил меня позвонить тебе, чтобы ты ему дверь открыла. Говорит, что многие не хотят открывать, поэтому попросил меня подтвердить, что он на самом деле слесарь, а не ком с горы. Он сейчас к вам поднимется, ладно?
  Анна Петровна перехватила трубку. В висках застучали тревожные молоточки.
  - Нет, Людочка, сейчас приходить не надо. Сама понимаешь, Лизанька только что уснула и я бы не хотела ее будить. Может быть как-нибудь в другой раз?
  - Да ладно тебе, Ань, ведь не каждый же день тебе такой подарок государство делает! Соглашайся, пока бесплатно. Да он ведь и звонить в квартиру не будет, если ты заранее замок отомкнешь, не разбудит он твою Лизу!
  - Люда, ты ведь прекрасно знаешь, что Коля все делает сам, и у нас нет никаких нареканий. Все, Люда, спасибо, что позвонила, но я дверь не открою.
  - Упрямая ты, дурында! Ты хотя бы ему отказ напиши, а то ведь влетит человеку из-за твоего упрямства, да еще и рублем накажут! Жалко ведь мужика, он старается.
  - Нет, Люда, я сказала, нет. Все, прости, но у меня дела, - твердо сказала Анна Петровна и положила трубку. Из ящика тумбочки она вытащила потрепанную телефонную книжку и нашла там телефон ЖЭКа. Через две минуты сердце заныло с новой силой, когда выяснилось, что никаких распоряжений не было, и слесаря в их дом никто не посылал...
  
  III
  
  Суббота
  
  
  
  
  Катя Долгова быстро бежала к метро. Час назад позвонила мама и сказала, что приедет на выходные к ним с бабушкой. Ради этого она забрала с работы ноутбук, чтобы поработать дома. О вчерашнем происшествии маме Катя ничего пока не говорила, чтобы заранее не волновать. Сегодня ей наконец-то удалось поговорить с Лизой по телефону. Подруга рассказала, что вчера вечером позвонила Инна Викторовна и предупредила, что сегодня к ней придут какие-то оперативники с Петровки, вроде как один из них брат самой Инны Викторовны. А второй его сослуживец.
  Один из них,- видимо как раз тот второй, который не брат, - позвонил сегодня утром и Кате, представился Алексеем Дмитриевичем Березиным и попросил подозвать к телефону ее маму. Катерина ответила, что мама будет ближе к обеду. Тогда он попросил связаться с ним, как только она приедет и дал номер своего мобильного.
  - Катя, ты ведь большая, умная девочка. Прошу тебя не выходи из дома одна. Я приеду вечером. Мне очень нужно поговорить с тобой и с твоей мамой. Это касается твоей подруги Лизы Гориной.
  - Я поняла, - согласно кивнула она.
  - А с кем ты сейчас дома?
  - Одна, бабушка ушла гулять. Да вы не волнуйтесь, Алексей Дмитриевич, я все понимаю, не маленькая уже, - серьезно ответила Катя.
  Бабушка вчера долго отчитывала ее за отлучку и грозилась все рассказать маме, поэтому хитрая Катерина и ей ничего не рассказывала. Просто выдумала, что встретила на улице одноклассницу и заболталась с ней.
  "Придется признаться!" - думала она, выстукивая каблучками по замерзшим лужам.
  Этой ночью на город свалилась настоящая зима. Снег, не переставая сыпал с неба всю ночь, и к утру на улице намело целые сугробы. В воздухе пахло свежими апельсинами. Почему-то для Катьки свежий мороз всегда пах апельсинами и огурцами. Катька, в отличие от своей подруги, очень любила и зиму и зимние праздники, которые уже не за горами. Скоро мама купит большущую , разлапистую елку, а кот Тимофей, по старости лет отличающийся сварливым нравом, будет шипеть на нее, - пугать,- и пытаться точить о шершавый ствол свои когти. Мама, как всегда, начнет на него за это ругаться, потому что будет переживать, что дерево упадет на буфет и непременно разобьет стекло. Елка будет одуряюще пахнуть смолой, которая прозрачными янтарными капельками выступит на стволе между веток. А еще бабушка обязательно достанет с антресолей коробку, в которой весь год томятся, дожидаясь своего часа, волшебные старые елочные игрушки: самолетик с полустертой надписью "СССР", прожектора в глубине которых переливаются узоры, похожие на неизведанные лунные кратеры, хрупкие разноцветные шишки, обсыпанные вкусно- скрипучим искрящимся снегом, желтый цыпленок и пингвин на прищепках, снеговичок с лыжами за спиной, шарики со звездочками и снежинками на гладких блестящих боках... Несмотря на свой солидный, уже совсем не детский, как она считала, возраст, Катька всегда с нетерпением ждала эту самую необыкновенную и сказочную ночь . Как пристально она не следила, но маме и бабушке каждый раз удавалось-таки положить подарки под елку так, что она этого не замечала. Восторг от того, что она испытывала, разворачивая приятно шуршащую подарочную бумагу, нельзя сравнить ни с чем! В их семье никогда не клали подарки в пакеты, какими бы красочными и нарядными они не были. Только в бумагу! Аккуратные свертки перевязывались разноцветными ленточками и бантиками. Катька всегда просто с ума сходила от самого процесса упаковки: бумага рвалась, расходилась, не хотела заворачиваться, бантики выскальзывали из рук, скотч прилеплялся куда угодно, только не туда, куда было нужно. Катька пыхтела над этим по нескольку часов, но какое наслаждение подложить все эти коробки и коробочки под зеленые колючие лапы!.. А первого января обязательно придет Лиза, и они отправятся гулять и кататься с ледяной горки...
  Неожиданно Катька остановилось. Вокруг было много людей идущих по своим важным и не очень важным делам. В ту же секунду на Катьку налетела какая-то тетка в шапке, по виду напоминающей копну старого слежавшегося сена, влекущая за собой прицепом клетчатую скрипучую тележку на колесиках.
  -Чо встала-то посредь дороги? Не видишь, люди спешат, а эта стоит тута, как у себя дома! -
  тетка с силой оттолкнула Катьку в сторону и с утроенной силой заторопилась в сторону метро. Тележка послушно заскрипела вслед за хозяйкой, подпрыгивая на ледяных кочках.
  Катерина потерла ушибленную руку и вдруг почувствовала на себе чей-то взгляд. Она читала о таком в книжках, но будучи прожженной реалисткой, как она называла себя сама, конечно же, ни во что такое никогда не верила.
  - Да чушь это все, Лизка! - доказывала она подруге свою точку зрения, - Как можно почувствовать то, что нельзя почувствовать в принципе? Вот ты чувствуешь, как я тебя хватаю за руку, а? Чувствуешь! А взгляд? Что это такое? На самом деле на тебя ведь постоянно кто-нибудь да смотрит. Особенно в людном месте. Ты же не падаешь в обморок, не теряешь сознание, не пугаешься.
  - Но, Катька, писатели же тоже не дураки, почему же тогда они чуть ли не в каждой книжке пишут "прожег взглядом" и тому подобное! Может все-таки что-то в этом есть? - возражала Лизавета, склонная к романтическому восприятию действительности.
  - Брось ты, Лизка! Все это сказки для нервных и неуравновешенных барышень!
  Сама Катька никогда не причисляла себя к категории "нервных и неуравновешенных барышень". Но сейчас, она могла бы поклясться, что на нее кто-то очень пристально и изучающе смотрит. Ей вдруг стало очень неуютно и жутковато. А, может, все-таки зря она пошла к метро? Ведь Алексей Дмитриевич предупреждал, что нельзя выходить из дома. Но как же она не встретит маму? Если бы она отказалась прийти, пришлось бы сразу во всем признаться.
  Рука машинально нащупала в кармане гладкий полированный корпус мобильного телефона. Телефон был подарен мамой на прошлый день рождения, и Катька им очень гордилась. В школе использовать телефон строжайше запрещалось. Нападешь на какую-нибудь там Олесю Витольдовну, - так могут и отобрать, не дай Бог!.. Аппаратик был маленький, приятного золотистого цвета и крышечка вкусно чмокала, когда Катька закрывала телефон после очередного разговора. Разговаривала она преимущественно с мамой и с Лизкой. Причем у Лизы не было такого телефона, и Катька звонила ей на домашний, за что на нее постоянно ворчала бабушка, называя ее транжиркой. Но как это здорово, - разговаривать не из коридора, а из своей комнаты, по своему личному телефону! Катька чувствовала себя по-настоящему взрослой и очень самостоятельной девушкой, когда звонила с этого шикарного, по ее представлениям, телефончика. А на предстоящий День рождения мама обещала подарить компьютер. Катька долго уламывала ее, мотивируя это тем, что маме самой не придется каждый раз таскать с работы ноутбук, когда она приезжает к ним с бабушкой.
  Она набрала знакомый номер, но равнодушный голос оператора сообщил ей, что "абонент", то есть мама, находится вне доступа сети, то есть в метро. Так и есть,- она взглянула на часы на дисплее,- до встречи оставалось еще целых двадцать минут. Жаль, что она не догадалась взять номер того бравого оперативника, Березина, кажется, который звонил сегодня утром. Хотя с другой стороны, что бы она ему сказала? "На меня кто-то смотрит, прожигает взглядом, и я боюсь!"? Это вообще чушь какая-то! Катерина сунула "оператора" в карман и решительно двинулась в сторону станции. В тот же момент она почувствовала, как что-то острое и холодное прошло сквозь курточку и кофту и больно воткнулось в предплечье. Кто-то тут же подхватил ее под руку. Сознание замутилось, а воздух из морозного и приятного, пахнущего апельсинами и огурцами, вдруг превратился в маслянистую, густую и зловонную субстанцию, заливающую нос и горло... Ноги стали ватными и тело уже не подчинялось ей. Она чувствовала, что по дороге движется не она, Катя Горина, а ее тень. Рядом находился какой-то незнакомый человек, который вел ее за собой, крепко поддерживая под локоть. Этот кто-то что-то говорил и даже смеялся. Катя покорно перебирала ногами и скорее инстинктивно, чем на самом деле, понимала, что идет в противоположную от метро сторону. Последнее, что запомнила Катя Долгова, перед тем как потеряла сознание, была большая красная машина, куда ее втолкнула невидимая сильная рука...
  
  
  За окном наступил очередной ноябрьский день. А, может быть, уже и декабрьский? В последние десять лет для Антонины Владимировны Филипповой все дни были абсолютно одинаковыми. Она даже не смотрела в календарь, да и не было у нее календаря. Она и без него помнила все даты своей жизни. День свадьбы, день рождения сына, мужа, доченьки.. А еще дни смерти Мишеньки и Машеньки. Сын Витя тоже умер, только дата еще не определена. Нет у нее сына. Есть чужой человек, который приходит раз в месяц, оставляет немного денег, продуктов и оплачивает квитанции за квартиру, газ, электричество... За телефон счета всегда очень маленькие. Кому ей звонить-то? Витя свой номер не дает. Говорит, что телефон рабочий. А подруги все уж на том свете, рядом с Машенькой и Мишенькой. Только она что-то на этом свете задержалась...
  Антонина Владимировна раздвинула тонкие полинявшие от времени и бесчисленных стирок шторки в кухне и налила в чашку, где болтался сиротливый пакетик дешевого чая, кипяток. Маленькая кухня тут же наполнилась запахом перепаренного веника.
  Когда-то давным-давно она была безмятежно счастлива. У нее была любящий муж, дети, любимая работа. Между родителями мужа и ней сразу же установились теплые отношения, Антонина искренне полюбила свою свекровь и та стала для нее непререкаемым авторитетом на долгие годы. Варвара Афанасьевна была женщиной властной и очень обеспеченной. Много раз она заговаривала о наследнике, и когда родился Витя, радости ее не было конца. Свекровь сразу же переписала в завещании все свое имущество на него, а Антонина Владимировна с Михаилом не возражали: мальчик, наследник, любимый сын!.. А им хватит и того, что зарабатывали они сами. Кто же знал, что очень скоро жизнь повернется совершенно иначе?..
  Она знала, что теперь у сына есть семья: жена и сын. Но на свадьбу он не звал, с внуком видится запретил, с невесткой не познакомил. Поначалу Антонина Владимировна не понимала, почему сын вычеркнул ее из своей жизни; однажды она даже робко намекнула на то, что жаль, что родилась не девочка, а мальчик и как хорошо было бы назвать внучку Машенькой. Гримаса злости и ярости на миг появившаяся на лице сына исчезла так быстро, что потом она подумала, что ей все это просто показалось. Со временем Антонина Владимировна смирилась со своим одиночеством. В конце концов, это их право... А ее боль и ее любовь всегда с ней, в ее сердце. С полки старого серванта, со старой пожелтевшей фотографии, на нее смотрели улыбающиеся лица мужа и маленькой девочки. Никогда не простит она себе, что родила Машеньку так поздно. Ведь врачи предупреждали, что ребенок, рожденный в возрасте после тридцати пяти подвержен риску. Но Мишенька так хотел доченьку! Беременность протекала непросто, роды были долгими и сложными, а Машенька родилась слабенькой и болезненной. И все же они были безумно счастливы, что в их жизнь вошло это ясное солнышко! Миша поднял все свои связи, нашел нужных людей, написал целую кипу писем и прошений, и наконец-то, перед ними появилась реальная надежда на спасение Машеньки. Хирурги Мюнхенской университетской клиники брались за проведение операции. Прогнозы были самыми оптимистичными, и хотя деньги требовались большие, они с Мишей решили продать шикарную трехкомнатную квартиру в центре Москвы, - единственное наследство, оставленное родителями им лично. Все остальные деньги уже давно хранились на отдельном счету и принадлежали их сыну. Вырученной от продажи квартиры суммы вполне должно было хватить и на операцию, и на последующую реабилитацию и на жизнь в Германии. Но мечтам сбыться было не суждено. Маленькая Маша умерла во сне... Миша, не вынеся горя, тихо скончался сразу же после дочки. Остался только Витенька. Но оставшись с сыном вдвоем, Антонина Владимировна не узнала своего мальчика, - так он изменился за последний год. По просшествии времени, Антонина Владимировна честно призналась себе, что в то время она очень мало времени уделяла сыну: сначала больная малышка, потом умирающий у нее на руках муж... Ей казалось, что она прожила за этот год еще одну, очень несчастную, полную горя и отчаяния жизнь. Совершенно разбитая и подломленная обрушившимися на нее несчастьями, она так и не нашла в себе сил вернуться на работу. Накоплений, которые она сделала вместе с покойным мужем, вполне хватало на ту жизнь, что теперь она вела. Витенька был обеспечен, а ей много не нужно было. Именно в этот момент, наверное, и произошел тот раскол, плоды которого пожинает она до сих пор. Теперь денег почти не осталось, - только то, что давал сын и плюс нищенская пенсия в три рубля. Квартиру она согласилась переписать на сына, а сама без возражений перебралась в Новогорск, где Витя приобрел для нее однокомнатное жилье. Она вовсе не считала себя обделенной - и в самом деле, все деньги по завещанию принадлежат сыну, так решила свекровь и не ей осуждать ее...
  А может Витя не откажется свозить ее на кладбище в следующем месяце? Пока она была в силах, она на каждый Новый год непременно отвозила подарки мужу и дочке. Мужу - апельсины, а Машеньке конфетки, плюшевых зверюшек и погремушки... Только в последнее время ноги что-то совсем плохо слушаются, да и в голове постоянный шум. Антонина Владимировна осторожно отпила подостывший чай.
  - Ничего, Мишенька, ты там за Машуней приглядывай, а я уж скоро к вам приду! Недолго ждать осталось, - сказала она, обращаясь к фотографии, с которой смотрела на нее ее семья.
  
  
  
  
  Мягкие лапки прошлись по лицу, и шершавый язычок облизнул нос. Хозяйка не реагировала. Секунду спустя лапы прошествовали в другую сторону, и на этот раз была слегка прикушена мочка уха.
  - Дашка, ну имей ты совесть, подлый зверь! Сегодня же все-таки суббота, дай мне хоть немного поспать!
  Инна набросила на голову одеяло. Дашка немедленно нашла образовавшуюся щелку и просунулась к ней.
  - Что ж такое-то? - Инна рывком села на кровати, подхватив котенка. Дашка, не ожидавшая такого напора, немного обалдела, а потом приняла игру и некоторое время они пугали друг друга. Сначала Инна притворялась, что хочет схватить Дашку за хвост, а та, делала вид, что боится и шипела, а потом нападала Дашка и Инна, хохоча, пряталась от нее в подушки.
  - Все, разбудила! Ты победила, сдаюсь! Так и быть, накормлю тебя, наглая девчонка, только сначала умоюсь! - объявила Инна, нашаривая под кроватью тапочки.
  Дашка, гордо подняв треугольный пушистый хвостик, снисходительно сказала, что даже и не сомневалась в этом, мяукнула и прошествовала на камбуз, где и уселась возле своих мисок в ожидании сытного субботнего завтрака.
  Дверной звонок сообщил об утренних гостях, когда трапеза близилась к финалу.
  - Дашка, ты ждешь кого-нибудь? - удивленно спросила Инна, подливая себе кофе. Дашка фыркнула и сказала, что все приличные кошки и их хозяева в такую погоду по выходным сидят дома, смотрят телевизор, а не ходят по гостям, тем более без приглашения.
  Инна, поплотнее запахнула теплый уютный халат, подошла к двери и повернула замок. На пороге обнаружился Лешка.
  - Привет, Плюшка! Ты уже не сплюшка? Пустишь немного обогреться?- и, не дожидаясь ответа, Лешка шагнул в коридор.
  - Привет! Проходи, конечно. А что, что-то случилось? - Инна посторонилась, потому что огромный Березин сразу занял собой все пространство в маленькой прихожей.
  - Ну почему сразу "случилось"? Может я просто соскучился и захотел напроситься к тебе на кофе! - Лешка оперативно разоблачился, пристроив дубленку на вешалку и поставив на коврик у входа необъятных размеров ботинки, своим видом напоминающих два авианосца.
  - Просто я не припомню, когда ты приходил ко мне просто так, потому что соскучился!
  - Так потому и не приходил, что ты не приглашала. А вот теперь я сам набрался окаянства. Такое объяснение тебя устроит? - Лешка обезоруживающе улыбнулся. Инна улыбнулась в ответ и прошла в комнату.
  - Руки мой, а то у меня теперь детеныш есть, всем должно соблюдать гигиену! - крикнула она оттуда, напяливая джинсы и тонкий свитер.
  - Может тебя покормить? Или ты не голодный?
  - Иннка, когда и где ты встречала сытого опера? Конечно, накормить, напоить, а потом еще желательно и спать уложить! - Лешка пристроился на хрупком табурете возле кухонного стола и тут же потянул к себе Иннину кружку с кофе.
  - М-м-м!!! Амброзия! - он шумно отхлебнул и довольно зажмурился.
  - Кстати, тебе повезло, - я вчера, наконец-то дошла до магазина и затарилась провизией. А то всю предыдущую неделю мы с Дашкой подъедали старые запасы. Ладно, давай рассказывай, а я пока тебе блинчиков напеку, - сказала Инна, доставая из холодильника молоко и яйца.
  - Да рассказывать вобщем-то пока нечего. Мы с Максом по-братски разделили обязанности. Он поехал к Гориным, а я договорился встретиться с этой твоей Катькой Долговой. Утром по телефону я строго-настрого ей наказал сидеть дома и никуда не высовываться. Вот я приехал, а ее бабушка сказала, что Катерина уже отбыла на встречу своей маме к метро, якобы они всегда там встречаются. Кстати, бабушка ни о чем так и не знает. Эта твоя Катерина, видимо, скрыла от нее все, что случилось вчера, - Инна с досадой покачала головой.
  - Ну, Долгова! Ты у меня получишь!
  - Да, ладно, не переживай раньше времени. Вот увидишь, скоро явится домой твоя Долгова. Думаю, что кроме тебя пистон ей вставят еще и мама с бабушкой.
  - И это правильно!, То же мне, шпионка малолетняя!
  - Вот, а пока их нет, я тебя навестить заехал. Не возражаешь?
  Лешке было неловко. Ему почему-то казалось, что Инна не может не видеть и не чувствовать его обман. Он никогда не умел врать. Даже по мелочам. Не получалось и все тут. Иногда, даже как-то обидно было. В школе, в университете никогда не получалось списать. Преподаватели мигом вычисляли, что у него - именно у него! - есть шпаргалка. Списывали все, везде и всегда. И никто почему-то не попадался. А вот Лешка Березин прокалывался постоянно. Вот и сейчас, Иннка непременно вычислит его. Ведь он спланировал свалиться ей на голову еще вчера, сразу после того, как они с Максом ушли от нее. Долго не мог придумать подходящего повода и, наконец, решил, что надо ехать без предупреждения, просто так, утром, как будто случайно. Думал об этом всю ночь и все утро и ужасно боялся, что Иннка обо всем догадается. Но на удивление, Плюшка и не думала уличать его во лжи, она даже, как будто обрадовалась. И улыбалась она сегодня как-то открыто, не вымученно, как было все последнее время. Он с удовольствием смотрел на ее аккуратную фигурку, обтянутую голубыми джинсами и подвязанную стареньким фартучком. Ее тонкие пальцы ловко управлялись с ложками и поварешками, а золотистые завитки на шее трогательно обнимали голую шею. Волосы были приподняты вверх при помощи какой-то странной штуки, которая показалась Лешке настолько сексуальной, что он поспешил отвести взгляд от Инны, и уставился на Дашку, которая сидела возле его ног и пытливо смотрела на него своими любопытными желтыми глазенками: " Ведь ты, большой и прожорливый человек не обидишь нас? Смотри, если что нападу без предупреждения! Знаешь, какие у меня когти?" Лешка нагнулся и погладил детеныша от ушей до хвоста. Дашка строптиво увернулась, отошла и уселась возле Инниных ног.
  - А ты уверен, что с Катькой все будет хорошо? С ней точно ничего не случиться? - тревожно спросила Инна, переворачивая в сковородке очередной румяный блинчик.- Может, стоило позвонить ей на мобильный?
  - Я звонил, но связи нет. Думаю, что на улице холодно, вот она и спустилась на станцию, чтобы встретиться с мамой там. Да ты не волнуйся, не совсем же он придурок. Сейчас утро, суббота, народу около метро валом. Не будет же он нападать на ребенка средь бела дня на глазах удивленной публики!
  - Ну не знаю, может ты и прав, - легко согласилась Инна. - А как там у Макса? Новости есть?
  - Пока нет, но он обещал позвонить, как только закончит. Ну, когда готово-то будет?
  Инна поставила перед ним тарелку с горкой аппетитно дымящихся блинчиков и достала из холодильника сгущенку и варенье.
  - А ты? - спросил Березин, заворачивая блинчик в трубочку.
  - А мы уже позавтракали с Дашкой. Мы просто составим тебе компанию. Не против? - весело сказала Инна, присаживаясь напротив.
  Ей сегодня все было весело. Даже нападавший за ночь снег не привел ее в ужас, как это бывало обычно. Зима,- это в сущности не так уж и плохо. В конце концов, можно будет даже напроситься с родителями на выходных в деревню. Это действительно была именно деревня, а не дача! Добираться до нее надо было часов пять, а последние пять километров - по проселочным дорогам, через леса и поля. И с этими дорогами мог справиться только отцовский внедорожник и его водительский опыт! Старый добротный дом стоял на самом краю деревни, а за ним - сосновый бор. Сам дом напоминал Инне деда, который ворчит, но под усами прячет добрую лукавую улыбку. Можно будет затопить печку, - настоящую беленую русскую печку! - замесить побольше сдобного теста, начинки наготовить самой разной,- Нина Николаевна каждый год заготавливала мороженую чернику и малину,- и напечь целую гору плюшек и пирогов! В деревенской печи получаются совершенно немыслимой вкусноты пироги. А потом на морозце можно будет и самовар поставить. Они с мамой все лето собирали березовое лыко, шишки и чурочки для растопки. Это был их ритуал - из каждого похода в лес приносить в отдельной корзинке такое "биологически чистое топливо", как называл его папа... Когда все будет готово, то она и мама разложат все это богатство на столе, включат телевизор, и до поздней ночи будут вместе пересматривать старые фильмы. А папа будет украдкой таскать плюшки, но постоянно ворчать, что они обжоры, и чтобы хорошо себя чувствовать и подольше оставаться молодым и здоровым, нужно, как он всегда выражался, "меньше жрать и лечиться работой".
  Все не так уж плохо! И Дашка рядом, и впереди два выходных, и девчонок ее - Катьку с Лизкой - спасут. Обязательно спасут! Вот и Лешка пришел к ней! Сам пришел, без Макса. Пусть это только случайность, просто приехал человек по делам, не рассчитал время, вот и зашел на огонек, "погреться, отдохнуть, дождик переждать". Но сегодня ей почему-то было очень легко и весело. И так не хотелось его отпускать..
  - Ну а как вообще? Как ты поживаешь, Леш? - весело спросила Инна, подливая в Лешкину чашку огненный кофе.
  - Да как? Как обычно, ненормированный рабочий день, пустой холодильник дома и язва на горизонте.
  - А жениться не пробовал? Может тогда язва бы и отступила? - пошутила Инна. Все-то ей было сегодня нипочем!
  - А ты за меня пойдешь? - Лешка поднял глаза и в упор уставил на нее свои большие серые глаза с бесовскими искорками.
  - Так может и пойду! А почему нет! Надо же кому-то спасать тебя от надвигающегося гастрита! - и Инна в голос захохотала. Лешка, подумав, захохотал вместе с ней. Дашка растопырила хвост и перепуганно выскочила из кухни.
  
  
  Тамара Евгеньевна Долгова вышла из вагона метро и растерянно заозиралась по сторонам. Они с Катей договорились заранее, что если будет очень холодно, то Катерина спустится вниз и будет ждать ее в вестибюле. Дочери нигде не было. "Наверное, деньги забыла, вот голова садовая! Ведь заболеет же опять, " - досадовала Тамара Евгеньевна, поднимаясь по эскалатору.
  Перед входом-выходом метро, как всегда было полно народу. Люди-бутерброды раздавали все желающим и нежелающим листовки с адресами эконом-парикмахерских, соляриев и магазинов, обещающих - невиданное дело! - шубы из норки по цене курточек на синтепоне. В последнее время этот чудо-товар называли загадочным словом "конфискант". Бабульки на шатких ящичках расставляли банки с огурцами, помидорами и сомнительного вида грибочками. Изредка, окончательно продрогнув, они привставали со своих раскладных стульчиков и выполняли нечто вроде ритуального танца, прихлопывая в ладоши и топая ногами, обутыми в толстые валенки. Лотки и киоски наперебой предлагали искушенным москвичам и гостям столицы, свежую прессу, пижамы и носки, соки-воды-пиво в неограниченном ассортименте, сигареты, а также кухонную утварь из токсичной пластмассы, украшенную несравненной красоты узорами и цветочками. Неподалеку от того места, где стояла Тамара Евгеньевна, раскинулся новый шатер, сверкавший мишурой, разноцветными гирляндами и "дождиком", который проказник-ветер бесцеремонно швырял в лица покупателям. Она была уверена, что Катя непременно потащит ее к этому развалу, и долго будет перебирать "ассортимент".
  . Чебуречница исходила "заманчивым" ароматом прогорклого масла. За прилавком суетился молодой мужчина кавказской национальности, с недельной небритостью, и смуглыми, а может просто давно немытыми руками. Он ловко отрезал от мяса куски, закладывая их в лаваш и щедро обливая майонезом и кетчупом. У ближайшего ресторана, человек с рупором зазывал народ бронировать столики на 31 декабря. Были обещаны шарады, кроссворды, конкурсная программа и, конечно же, караоке - куда ж теперь без него-то! А неподалеку от "рупора" можно было заметить даже имитацию надгробной плиты и человека, принимающего заказы на памятники и кладбищенские оградки любой сложности. Во как!
  Тамара Евгеньевна, подивившись на это варварское великолепие, отошла в сторонку, поставила на землю сумки с продуктами и вытащила телефон. Дочка была не доступна. Тамара Евгеньевна связалась с мамой, которая сказала, что Катерина уже давно ушла из дома к ней на встречу. Она огляделась по сторонам. Вокруг, как в муравейнике, толкая друг друга, хохоча и ворча, сновали люди.
  Может в метро разминулись? Хотя, странно, эскалатор невысокий, они бы заметили друг друга, а на станции точно Катюши не было. И все же телефон и в третий, и в четвертый раз механически повторял, что аппарат находится вне зоны действия сети. Тамара Евгеньевна предприняла еще одну попытку спуститься вниз. Кати нигде не было...
  
  
  
  
  
  - Людмила Александровна, я прошу вас напрячь память и постараться описать мне того человека, что приходил к вам вчера ближе к вечеру под видом слесаря, - терпеливо повторил Макс, чувствуя, что терпение понемногу начинает его покидать. Он уже битый час пытался выудить информацию из соседки Гориных, но пока все его попытки не увенчались успехом. Кротова сидела на грязной, захламленной кухне, где тараканы чувствовали себя полноправными хозяевами. Две пустые бутылки из-под дешевой водки красноречиво говорили о том, что вчерашний вечер хозяйкой квартиры был прожит не напрасно.
  - Ну че ты пристал-то ко мне? Говорю же, что никакой он не бандит, а нормальный такой себе мужик. Между прочим, в наше время таких рукастых еще поискать. Пришел, кран мне починил, сразу видно, что руки у него растут оттуда, откуда надо. Не то что ты, ходишь тута, вынюхиваешь, пристаешь к больной женщине. Ветер-то какой на улице, а у меня как ветер, так давление, - она взяла со стола заляпанную чем-то жирным чашку, подошла к раковине, открыла кран ("Глянь-ка, не течет больше!") и стала жадно глотать воду.
  - Вы бы пили поменьше, Людмила Александровна, может, и давление бы нормализовалось! А то такими темпами, у вас не только с сосудами проблемы будут, но и печень отвалиться, - в сердцах сказал Макс, но тут же пожалел о своей несдержанности.
  - Ах ты, подлец! - взвилась Кротова. - Ты еще меня жизни учить будешь, молокосос никчемный?! Да я всю жизнь на заводе вкалывала, как проклятая, у меня грамот столько, что я ими всю квартиру вместо обоев обклеять могу! А то, что я вчера немного расслабилась, так это не твое дело! Моя квартира. Я ее своим горбом заработала, и буду делать здесь все, что захочу. Хочу водку пью, хочу танцы танцую, хочу песни пою!
  Макс постарался взять себя в руки. В конце концов, от показаний этой тетки зависело очень многое.
  ...Сегодня, когда он пришел к Гориным, дверь ему открыла мама Лизы, Наталья Ивановна. Еще утром она была предупреждена Инной о его визите, и тем не менее, попросила предъявить в глазок удостоверение. Под большими, какого-то очень необычного цвета, глазами женщины расплылись черно-синие круги, лицо казалось осунувшимся и напряженным. Кухня, куда они прошли для разговора, словно пропиталась запахом сердечных капель. Наталья Ивановна рассказала ему обо всем, что случилось с Лизой, но ее рассказ не добавил ничего нового к тому, что он уже успел узнать от Инны.
  - Наталья Ивановна, я понимаю, что вам сейчас очень тяжело и страшно, но для того чтобы разобраться в том, что происходит, мне необходимо переговорить с Лизой, - сказал он ожидая немедленного отказа.
  Наталья Ивановна глубоко вздохнула и обняла себя за плечи, словно стараясь унять озноб. Немного помолчав, она сказала:
  - Конечно, я ведь все понимаю, это в наши интересах. Но я вас очень прошу быть осторожным в разговоре с дочкой. Честно говоря, я очень боюсь за ее психику.
  Тут дверь приоткрылась и вошла пожилая женщина, опирающаяся на палочку. Несмотря на возраст, она была красива. Седые волосы были уложены в аккуратную прическу, а лицо носило следы благородства, так присущего людям интеллигентным, старой закалки. На ней был надет строгий костюм,- длинная юбка и жакет из буклированнной ткани, а кремовую блузку у воротника скалывала старинная брошь.
  - Наташенька, пойди, пожалуйста, в комнату. Лизанька, по-моему, проснулась, - сказала она, присев напротив.
  - Анна Петровна, бабушка Лизы, - представилась она.
  Наталья Ивановна извинившись, поспешно вышла из кухни.
  - Максим Викторович Королев, майор милиции, очень приятно, - привстав, ответил Макс.
  - Ну приятного-то в нашем знакомстве немного, скажем прямо, - слабо улыбнулась она в ответ на его слова. - Я бы предпочла, чтобы оно произошло в других обстоятельствах, но уж что есть, то есть. Я так понимаю, что вас прислала к нам Инна Викторовна? Вы ее брат?
  - Да, вы правы. Инна очень переживает за Лизу, и просила меня о помощи.
  - Инна просто чудесная девочка! Спасибо ей за все. И вам тоже. Кстати, вы с ней очень похожи, - Анна Петровна немного помолчала, внимательно глядя на него и как бы собираясь с мыслями. Макс не нарушал взятой паузы.
  - Я же не просто так пришла. Ведь к тому, что уже рассказала Наташа, да и Инна Викторовна, я вряд ли что-то могу добавить. Сами видите, я и по дому-то хожу еле-еле, поэтому и не могу встречать Лизаньку. Только забот всем прибавляю своими болячками! - она безнадежно махнула рукой и тяжело вздохнула. - Ну да ладно, не обо мне речь. Дело в том, что вчера произошло нечто, что не дает мне покоя. Часа в четыре мои девочки уснули, и я пошла выпить чаю. Тут позвонила моя соседка снизу. Вы знаете, мы уже много лет живем рядом, и нас связывает некое подобие дружеских отношений. Она женщина не плохая, не злая, но как бы это лучше сказать? Неустроенная что ли... Жизнь у нее сложилась не самым лучшим образом: ни детей, ни семьи. Кроме того любит выпить и крепко. Справедливости ради надо сказать, что пьет она почти всегда одна и никаких шумных гулянок не устраивает. Иногда она занимает у нас деньги, но всегда отдает. Так вот. Людмила позвонила мне и стала рассказывать о том, что к ней по распоряжению властей пришел слесарь. Уж как она его расхваливала! И не пьющий, и руки-то у него золотые! Уговаривала меня открыть ему дверь, чтобы он и у меня проверил сантехнику. Я отказалась, сославшись на то, что зять мой, Лизанькин папа, сам мастер на все руки. Тогда она стала убеждать меня, что необходимо подписать официальный отказ от услуг, якобы если я этого не сделаю, его лишат премии. Словом, я отказалась, и по-моему, Людмила на меня обиделась, - Анна Петровна снова замолчала, машинально собирая пальцем крошки на столе.
  - Ну, а дальше что было? - осторожно поинтересовался Макс.
  - А ничего. Я позвонила в ЖЭК и там мне ответили, что никаких распоряжений не поступало, и никакой слесарь не приходил в наш дом. Более того, даже заявок из нашего дома не было.
  - Во-от даже как! - невольно присвистнул Макс.
  - Максим Викторович, только я прошу вас, не говорите ничего Наташе и Лизе. Я и сама молчу, не стоит их волновать еще и этим. Не знаю, как они еще держаться!
  - Хорошо, Анна Петровна, я обещаю вам ничего не говорить, но прошу вас быть настороже. Вы все сделали правильно, но Наталью Ивановну не лишне было бы еще раз предупредить.
  - Все на столько серьезно?
  - Пока не знаю, но признаюсь честно, что эта история нравиться мне все меньше и меньше.
  - А уж мне-то как не нравиться, если бы вы только знали! Но, может быть, вы что-нибудь можете нам посоветовать? Как нам себя вести? Мы же не можем, право, забаррикадироваться здесь до тех пор, пока вы не поймаете этого негодяя!
  Макс покачал головой, раздумывая:
  - Единственное, о чем я прошу вас,- не оставлять Лизу одну и ни в коем случае никому не открывать дверь. Постарайтесь ограничить визиты к вам в дом любых гостей и соседей. Скажите, к примеру, что неважно себя чувствуете и не хотели бы в данный момент ни с кем общаться. Несомненно, что рано или поздно, Наталье Ивановне все-таки придется выйти из дому - в магазин, за хлебом и тому подобное. Но в этом случае она не должна терять бдительности. И, конечно, обо всех происшествиях сообщайте непременно мне или моему коллеге. Его зовут Алексей Дмитриевич Березин. Он полностью в курсе дела. Я оставлю вам свою визитку, а на обороте запишу, на всякий случай, и его телефон. Ну а сейчас, с вашего разрешения, я хотел бы поговорить с Лизой, а потом обязательно навещу вашу сердобольную соседку. Как Вы говорите, ее зовут?
  - Людмила. Людмила Александровна Кротова. Ее квартира находится как раз под нами, этажом ниже.
  ... И вот Мак уже целый час пытался узнать хоть что-то от этой самой Людмилы, "передовицы труда и вообще, свободной личности". Свободная личность была в состоянии, которое в народе принято называть "птичьей болезнью". После вчерашней обильной попойки, глаза у нее были мутными, лицо опухшим, и она явно была настроена на скандал.
  - Уважаемая Людмила Александровна, - мягко продолжил Макс, - Никто не сомневается, что вы человек независимый и заслуживающий уважения, никто не оспаривает вашего права отдыхать так, как вы считаете нужным. Но прошу вас, поймите, что тот человек, что приходил к вам вчера, не слесарь.
  - А кто ж?- выкатила покрасневшие глаза Кротова.
  От неожиданности сделанного Максом заявления она даже, кажется, немного протрезвела. Машинально она стянула с головы дешевую потресканную заколку и давно немытые волосы рассыпались по плечам, припорошив стол перхотью.
  Макс, стараясь, чтобы хозяйка не заметила его брезгливости, незаметно стряхнул "порошу" на пол, глубоко вздохнул и начал вдохновенно врать:
  - В последнее время в вашем районе участились квартирные кражи. Вот такие вот лже-сантехники и электрики втираются в доверие и вычисляют потенциальных жертв. А потом придете в один прекрасный день домой, а самого ценного-то и нет!
  - Господи помилуй! - перекрестилась Людмила, - Да ведь у меня и брать-то нечего. Стол да стул.
  - Людмила Александровна, проявите понимание, помогите нам вычислить банду, - Макс нес все подряд, чувствуя, что проникшись серьезностью ситуации, Кротова понемногу начала приходить в себя. Продолжая напирать на ее гражданский долг, Макс пошарил в своих карманах и нашел там завалявшуюся таблетку шипучего аспирина, которую подсунула ему мама в прошлый свой приезд, когда он неожиданно слег с высоченной температурой. Он сунул таблетку в кружку, на дне которой болталась водопроводная вода, и дал выпить Людмиле.
   - Фу, дрянь-то какая! Чем таблетки глотать, лучше б пивка купил! - поморщилась она.
  - Вот сейчас мы договорим с вами, и вы сами пойдете и купите все, что захотите. Так как он выглядел?
  Кротова собрала морщинами лоб и задумалась.
  - Значица так. Был он высокий, ну почти как ты, а может даже и повыше. Лицо такое... Ну, как тебе сказать, вобщем, красивое, породистое такое. На слесаря и не похож совсем. Глаза, - не скажу какие, - в очках он был, в темных. Говорил складно, не матюкался, ну да Петька наш из ЖЭКа в прошлый раз тоже со мной вежливо разговаривал. Однако вот что удивительно: руки у него были странные.
  - В смысле - "странные"?
  - Вот тебе и "в смысле"! Чистые руки. Без грязи под ногтями, без заусенцев, а ногти, те вообще, как мне показалось, лаком покрыты.
  - Это как это? - оторопел Макс, - Красным, что-ли?
  - От, темнота-то! - захихикала Людмила, - Лак-то он разный бывает. И бесцветный тоже. Только когда им маникюр покрываешь, ногти блестеть начинают! Вот у него как раз блестели, - торжествующе закончила она.
  - Да, действительно, странно,- согласился Королев.
  - То-то и оно, - обрадовалась Людмила. - Говорю тебе, у слесарей ногти обычно покоцанные, грязные, а у этого, как с картинки.
  - А если вы его снова увидите, - узнать сможете?
  - Еще бы! У меня глаз-алмаз!
  - Ну, спасибо вам, Людмила Александровна. Собирайтесь, вам необходимо сейчас проехать со мной в управление. С вашей помощью мы составим фоторобот.
  - Какой еще такой робот? - удивилась хозяйка.
  - Ничего сложного, вы просто опишите лицо человека, который приходил к вам, а наши специалисты нарисуют его портрет. Одевайтесь!
  - Да ты что совсем не видишь, - болею я! - возмутилась она, - И не уговаривай даже! Сегодня никуда не поеду. Говорю же, - давление у меня.
  Королев с сомнением посмотрел на Кротову. Ну в самом деле, не силой же ее тащить!
  - Ну, хорошо, Людмила Александровна. Тогда я позвоню вам завтра, или в крайнем случае. в понедельник. И будьте осторожны, дверь никаким слесарям не открывайте. Договорились?
  Людмила согласно закивала.
  Он встал и направился к выходу. Хозяйка пошла за ним по пятам, видимо решив проводить гостя до дверей и не переставая причитала:
  - Да ладно, чего уж там, приеду. Составим мы этот твой робот. Но "спасибо" в стакан не нальешь, а мне сейчас для успокоения нервов сам Бог велел! Слышь, чо, а можно мне, так сказать авансом, соточку?
  - Не стоит вам больше пить, Людмила Александровна. Лучше ложитесь спать. А послезавтра я вам позвоню, - строго сказал он и взяв перчатки и шарф быстро вышел.
  
  
  
  
  
  После духоты и перегарного дурмана в квартире соседки Гориных, промозглый ноябрьский воздух, наполненный выхлопами автомобильных труб, показался Максу вкусным и чистым. Он несколько раз вздохнул полной грудью, словно выпил те самые сто грамм, необходимые "от нервов". Несмотря на то, что стрелки часов едва лишь подобрались к четырем, на улице уже смеркалось. Солнце, не успев показаться, снова спешило укатиться за горизонт, оставляя Москву в непроглядном мраке и холоде. Королев достал телефон и обнаружил, что пока он был выключен, Березин звонил ему несколько раз. Кроме того обнаружилось и два звонка от Инны. Устроившись в салоне своей машины, он включил мотор и набрал номер Алексея.
  - Ты куда пропал-то? - услышал Макс его голос.
  - Никуда не пропал, просто выключил сигнал, - он прикурил сигарету и открыл окно. - У меня тут видишь ли история получила продолжение. Соседка Гориных, некая Кротова, по всей видимости, видела нашего клиента. Кроме того, она может его описать. Сейчас она не в форме, а попросту говоря, тетку мучает жестокое похмелье, а вот завтра я привезу ее к нам, и у нас будет фоторобот. Можно было бы, конечно, и сегодня этим заняться, но...
  - Да погоди, ты, Макс, - с досадой перебил его Березин,- Тут по-моему продолжение не только у тебя. Катя Долгова пропала.
  - Как это "пропала"?! - от неожиданности он дернул сигарету и серый столбик пепла, отвалившись от нее, упал на джинсовую коленку.
  - А вот так! Ушла сегодня утром наша Катя Долгова к метро, встречать маму, а та ее так и не дождалась. И на станцию спускалась, и на условленном месте два часа простояла. Потом пришла домой. Здесь я ее и перехватил.
  - Какого черта она вообще из дому ушла?! Ты ее не предупреждал что ли?
  - Обижаешь! Конечно же, предупреждал! Убеждал, уговаривал, объяснял, но как-то не помогло... Иннка говорит, что это вполне в ее стиле. Катя считает себя барышней самостоятельной. Телефон не отвечает.
  - Мать твою налево! - тихо выругался Макс, выкидывая бычок из окна. Сигарета прочертила оранжевую дугу и с едва слышным "пс-с-с" утонула в коричневой луже. - Ладно, сейчас буду, вместе что-нибудь придумаем.
  Он рванул рычаг скорости и направился к дому Долговых.
  
  
   Выходя из подъезда, Макс не обратил внимания на человека, тихо стоявшего за простенком квартиры Людмилы Кротовой. Дело принимало совсем нежелательный оборот. Но все еще можно исправить. А сейчас нужно докончить начатое. Девка уже не опасна, - та доза препарата, которую он ей вколол должна ее прикончить. На этот раз все прошло, как по маслу. Хорошо бы успеть спрятать труп, но на это еще будет время. Главное отвезти ее подальше и потом разобраться с этой алкоголичкой. Это будет совсем не сложно. Он осторожно выглянул в заляпанное подъездное окно и увидел, как любопытный, дотошный мент садится в машину. Спустя пару минут автомобиль, взвизгнув тормозами, и разметав вокруг себя грязные брызги, рванул с места. Человек спустился вниз и пройдя пару кварталов пикнул брелоком. Тонированные стекла внедорожника надежно защищали от любопытных глаз тело девочки, без сознания лежащей на полу между задним и передним сидениями. Мотор хищно загудел и, постепенно набирая скорость, автомобиль направился прочь из города.
  
  
  
  
  Ночь с субботы на воскресенье.
  
  
  Людмила подняла голову с подушки, нащупала рукой шнур лампы, щелкнула выключателем и взглянула на железный будильник, стоящий на прикроватной тумбочке. Стрелки уже подбирались к двенадцати. Глаза защипало от резкого света, не защищенного абажуром. Виски налились тяжестью, а в горле плескалась муть. Зря все-таки она вечером пила вино. Хотя с другой стороны, подлечиться было необходимо, тем более после того, что сообщил этот милиционер, который вчера наведался к ней в гости. Денег было совсем мало, хватило только на дешевый портвейн. Все-таки водка - лучший напиток, никакое вино ее не заменит. Конечно, он уговаривал ее не пить, а как не пить, когда такая страсть происходит? Нервы-то не железные!
  Людмила с трудом встала на ноги и поплелась на кухню.
  А ведь как все хорошо начиналось! Семнадцати годков приехала она из Рязани покорять Москву. Красивая деваха, с широкой деревенской костью, с розовыми щеками и упругой толстенной пшеничного цвета косой, Людмила всегда пользовалась популярностью у противоположного пола. Устроилась на завод, в хлебный цех, укладчицей. Работать она всегда умела и любила. Тех рублей, что платили, ей вполне хватало на карамельки и дешевые обеды в заводской столовой, а иногда даже откладывала на подарки для многочисленной родни, оставшейся в Рязани. Комнату в общежитии она делила с такими же как она лимитчицами, с той лишь разницей, что все они мечтали стать актрисами или певицами, а ее радовало и то, что давала ей жизнь. Конечно, хотелось замуж, детей, семью, квартиру, но своим хитрым деревенским умом она понимала, что ничего не дается даром. Поэтому, не ропща на тяжкую долю, каждое утро она вставала в пол-шестого утра и бодро шагала на работу. И начальство заприметило всегда улыбчивую, исполнительную, симпатичную Людочку. Казалось, что судьба щедрой рукой отсыпала ей удачи. В двадцать три года Людочку, повел под венец Семен Кротов, первый красавец на заводе, балагур и весельчак. Сияющая, пышущая здоровьем она не обращала внимания на многочисленных завистниц, что тихонько вздыхали в стороне и перешептывались, что не будь Людка с пузом, не видать бы ей такого счастья. Видно сглазили счастье злые языки, - на четвертом месяце беременности Людочка внезапно проснулась ночью от страшной боли. Скорая увезла ее в больницу, где и был вынесен страшный приговор: детей у нее больше никогда не будет.... Первые лет десять она все еще надеялась, не теряла оптимизма, да и любимый муж всегда был рядом. Как молодой семье им дали от завода квартиру. Да не однушку, а трешку, в новом тогда пятиэтажном доме. Немалую роль здесь сыграли хорошие отношения с руководством родного завода, где оба были на очень хорошем счету. Помогали так же и с оформлением льготных путевок в разные санатории и профилактории, где Люда, все еще не желая верить врачам, пыталась лечиться от бесплодия. И вот одна из таких поездок оказалась роковой для уже давшего трещину счастья. Вернувшись из санатория на пару дней раньше, Людмила обнаружила в своей квартире свою самую близкую подружку, - Светку Рогозину. Как оказалось, ее обожаемый муж, Семочка, уже несколько лет подряд живет на две семьи. И Светкины детишки, двухлетний Руслан и пятимесячная Анечка, не сиротки, которых Светка родила от случайных любовников, как знала Люда по рассказам самой Светки, а дети ЕЕ Миши. А не бросал он ее только из жалости. В тот же день Семен собрал все свои вещи и переехал к любимой женщине, матери своих детей. К его чести надо сказать, что квартиру он делить с Людой не собирался. Сеня просто исчез из ее, Людмилиной, жизни, навсегда. Он уволился с завода и перевелся куда-то в другое место. Удар был настолько сильным, что она почти полгода провела, как во сне: молча ходила на работу, приходила домой, спала, а утром вновь поднималась и шла на завод. За эти полгода Людмила постарела лет на десять. Всегда веселый искрящийся взгляд ее ярко-голубых глаз потускнел, вокруг рта залегли глубокие морщины, спина сгорбилась. Она растеряла всех своих подруг, и целиком замкнулась в своем горе. Однажды, придя домой, она обнаружила в серванте запечатанную бутылку водки. Недолго думая, она открыла крышку-вертушку и припала к горлышку губами. Горло обожгло, как огнем, но Людмила все продолжала глотать, пока не выпила почти половину. Из глаз брызнули слезы, и она впервые за много времени смогла расплакаться. Облегчение было настолько явным, что водка стала ее постоянной спутницей на все последующие годы. Она никогда не звала подруг, пила одна, тихо плакала и жалела себя и своих неродившихся детей... Лет пять назад она ушла с завода на пенсию, но дома в четырех стенах было настолько пусто и неуютно, что она вскоре устроилась уборщицей в ближайший детский садик, чтобы пореже бывать одной.
  ...На кухне Людмила открыла заляпанную жирными пятнами дверцу холодильника и мутным взглядом обвела пустые полки. Необходимо было что-нибудь выпить или на худой конец съесть, но не было ни того ни другого. Можно было бы попросить в долг у соседки, - Аня Остапова никогда не отказывала, но часы утверждали, что уже почти час ночи: поздновато для визита даже к сердобольной соседке. Да и потом их недавний разговор по телефону закончился не так уж по дружески. А по всему выходило, что Аня-то была права, что не поверила тому слесарю! Надо бы завтра перед ней извиниться. На нетвердых ногах, Людмила дошла до вешалки в прихожей, где сиротливо притулилось ее "дутое" пальтецо неопределенного цвета ("Какого цвета-то? Да дутое!"), и обшарила карманы. Вытащила завалившуюся за подкладку мелочь и хотела зажечь свет, чтобы пересчитать копейки, но вдруг в дверь позвонили. Кротова вздрогнула от неожиданности. К ней уже очень давно никто не приходил просто так в гости. А если кто и захаживал, - вроде того слесаря или милиционера, - то только днем. Подойдя вплотную к двери, она прислушалась: на площадке было тихо, а в давно немытом глазке показалась только соседская дверь напротив. Может, просто ошиблись? Или показалось? Она уже хотела продолжить пересчет найденной мелочи, как звонок вновь ударил в уши.
  - Кто там? Ошалели, что ли, по ночам шляться? - прокричала она, начиная открывать нехитрый замок. Ручка как-то странно прогнулась, и дверь буквально ввалилась внутрь. Людмила от неожиданности не удержалась на ногах и мешком завалилась на пол. Она увидела, как на придверной коврик со звоном упало что-то тяжелое. Крепко ругнувшись, Людмила увидела, что звук издала тяжелая сумка, из которой выглядывала горбушка аппетитного белого батона. Поднявшись на ноги и заперев замок, она взяла неожиданный подарок и обнаружила в посылке богатый набор продуктов: колбаса, несколько соленых огурцов с аппетитными пупырышками в вакуумной упаковке, батон белого хлеба, паштет и самое главное две бутылки с дорогой водкой.
  - Вот это ни хрена ж себе! - пробормотала она и, подхватив сумку, пошла на кухню.
  С некоторым сомнением осмотрев неожиданно свалившееся на нее изобилие, Людмила присела на краешек табуретки. Что это еще за подарки? А главное от кого?! Как-то очень уж странно. А, может, стоит позвонить этому самому мужику из милиции, что был у нее недавно? Где-то должна быть его визитка. Она поднялась, и стала перебирать бумажки, наваленные на подоконнике. Ага, вот же она: Березин Алексей Дмитриевич. Набрав первые три цифры телефона, Людмила нерешительно нажал на "Отбой": стрелки часов перевалили за час ночи. Неудобно как-то. Лучше уж утром. А сейчас, почему бы и не выпить, раз уж есть что? А позвонить успеется и завтра.
  ... Уже через несколько минут на столе стояла тарелка с бутербродами, а в рюмке плескалась чистая, как слеза, водочка...
  
  
  Черная тень выскользнула из подъезда и молниеносно растворилась в ноябрьской ночи. Это дело сделано. Теперь необходимо завершить начатое еще вчера. Он успеет, до утра времени еще много. Спрятать тело девчонки, - вопрос одного-двух часов. Но надо поторапливаться.
  
  
  Она никак не могла понять, что с ней и почему так больно. Больно было везде. Больно, холодно и очень страшно. Катька и не думала, что может болеть везде и сразу. Что-то теплое и соленое лилось по лицу и заливалось в нос и рот. Она пыталась открыть глаза, но почему-то не получалось. Сердце, странное дело! - билось не в груди, как учила Раиса Андреевна на уроках биологии, а где-то в горле. Да так сильно, что Катьке казалось, еще чуть-чуть, и оно выскочит наружу и ускачет от нее, как лягушка. "Надо будет его догонять, а я не сумею... А без сердца, говорят, жить совсем нельзя!" - подумалось ей. "Где-то у меня должны быть руки и ноги, а, может, еще и голова уцелела - вот счастье-то!". И вдруг сильнейший приступ рвоты сотряс тело девочки. Кислая жижа заливала все вокруг, и, казалось, что вместе с этой зловонной массой сама жизнь уходит из нее, Катьки Гориной. "Это конец, я больше не я. Я - это кровь, боль и страх. Меня больше нет", - пронеслась в мозгу мимолетная мысль. Выворачивало наизнанку, казалось после этого внутри не останется ничего. Пустота, вакуум, черная дыра, открытый космос... Наконец все закончилось. Зато странным образом у Катьки вдруг обнаружились руки и ноги, которые сотрясал озноб. Она вытерла струйку, стекавшую по лицу, и облизнула ладонь. Она так и не поняла, были ли это слезы или кровь. Сильно саднило лоб. Глаза, постепенно привыкшие к темноте, с трудом различили оконный проем, зиявший разбитыми стеклами и похожий на проваленный рот беззубой старухи. Сквозь него в помещение заливался слабый свет. Бледная луна, цвета прокисшего молока, лениво проглядывала сквозь рваные тучи. Голая ветка дерева, повинуясь порывам ветра, постукивала по остаткам стекла, напоминая костлявую когтистую руку.
  Потихоньку, способность соображать стала возвращаться. Где она? Что это за дом? Сколько она пролежала здесь? День, два, неделю? Катька с трудом огляделась. Старые прогнившие доски на полу, какие-то гнилые тряпки, исходившие смрадом. Со стены грязными языками свешивались обои. Она попыталась достать из куртки носовой платок, заботливо положенный туда бабушкой, но карманы оказались разорванными. Тогда Катька, преодолевая отвращение, вытерла лицо рукавом куртки, а руки о джинсы, попыталась сесть, прислонившись к стене, и сосредоточиться.
  "Я должна вспомнить, что произошло!" - приказала она самой себе.
  Катька вообще считала себя очень сильной и бесстрашной девчонкой. Она была полностью уверена, что именно она является опорой их маленькой семьи - мама, бабушка и престарелый Тимофей. Отца у нее никогда не было. Ни мама, ни бабушка ничего ей не рассказывали, а она не спрашивала. Каким-то недетским умом она понимала, что маме трудно и больно будет отвечать на ее вопросы. Может быть потом, в будущем, ей будет интересно узнать о человеке, благодаря которому она появилась на свет. Но сейчас обделенной себя Катя не считала, напротив, ее всегда очень любили, она никогда ни в чем не испытывала недостатка. Ну и кто же, как ни она, должен защищать, оберегать, успокаивать, обнадеживать?
  Еще в первом классе она пообещала маме, что обязательно окончит школу на одни пятерки, и устроится на такую работу, что каждый год будет возить ее и бабулю на острова. Почему-то именно острова ассоциировались в воображении Катьки с шиком и богатством. Ей неизменно представлялись лазурные волны, накатывающие на прибрежный белый песок с мягким убаюкивающим шумом, теплое ласковое солнце и раскидистые пальмы. "Если меня не станет, то кто же повезет маму и бабулю на океан?" - и Катька начала прокручивать пленку назад.
  Вспомнилась заснеженная дорога от дома к метро и какая-то сердитая тетка в шапке, похожей на стог сена. Кажется там была еще какая-то телега...Точно, темно-синяя клетчатая телега! Множество людей, занятых своими хлопотами, снующих вокруг туда-сюда. А еще была машина. Да-да, машина точно была. Катька отчетливо помнила красную ( или бордовую?) дверь большого внедорожника. Но почему она вообще подошла к чужой машине, зачем?.. Она же должна была встретить маму, а она никогда не приезжает на машине, только на метро. И все, пустота...
  Вдруг она услышала шаги. Это шел ее страх. Ее черный человек. И Катька поняла, что если она не спасется сейчас, то некому уже будет защищать ее маленькую семью. И она поползла. Доски скрипели, стонали под коленями и ладонями. Один раз она едва удержалась, чтобы не вскрикнуть: большая заноза глубоко вошла под ноготь. Катя вздрогнула, и в тот же момент, что-то маленькое метнулось в сторону, и Катька поняла, что это мышь. Она совсем не испугалась,- что там бояться какую-то мышку, когда нужно бояться вовсе не ее, а того, кто пришел сюда, в этот заброшенный старый дом с единственной целью - убить ее, Катьку Долгову. Это она понимала со всей отчетливостью, как и то, что спасти себя сможет только она сама. Надежды на то, что кто-то придет и поможет, не было. Это только в фильмах в самый нужный и опасный момент вдруг находится какой-то суперагент или супермен, который только и ждет случая, чтобы прийти на помощь незадачливой блондинке с длиннющими ногами и волосами до попы, которая по собственной дурости пошла добровольно прямо в лапы маньяка. Лизка Горина обожала такие глупые киношки, тогда как у Катьки они вызывали здоровую усмешку и презрение к этим самым идиоткам-блондинкам.
  Шаги были уже совсем рядом, когда она, как мешок, вывалилась изо рта беззубой старухи и упала лицом в колючий шершавый сугроб. Шарф, зацепившись за гвоздь, торчащий из оконной рамы, так и остался висеть на нем лиловой шелковой ленточкой. Луна, на секунду появившись из-за лохматой растрепанной тучи, осветила едва утоптанную тропинку. Катька встала на ватных ногах и побежала. Каждый шаг ей казался последним, вот еще чуть-чуть и колени подломятся, тошнота горечью колыхалась в горле, но она все бежала и бежала, стараясь не прислушиваться к тому, что твориться за ее спиной. Где-то в глубине своего детского сознания она понимала, что то что она может увидеть или услышать разбудит панику. А паника, как Гримпинская трясина засосет и не оставит ни единого шанса. Вдруг где-то сбоку, за деревьями промелькнул свет. Катька поняла, что это автомобильные фары. Значит там дорога, значит там, в той стороне, спасение, там надежда. Она решительно свернула вправо от тропинки и побежала, петляя между деревьев. Несколько раз она спотыкалась о корни, падала, натыкаясь на острые, как ножи, сучки и вновь поднималась. Колени и ладони были разбиты в кровь, но инстинкт самосохранения гнал ее вперед, подстегивал и не давал ни малейшей поблажки. "Я потом поплачу,- твердила Катька самой себе, - Потом, обязательно! Я буду долго-долго сидеть на диване, плакать от ужаса и боли, а мама и бабуля будут меня утешать, мазать ссадины и синяки заленкой и йодом, и приносить мне капли и горячий чай, будут укрывать меня пледом! Тимофей свернется пушистым комком у меня в ногах и будет успокаивающе мурлыкать. А я буду рыдать и жалеть себя! Но все это потом, иначе некому будет сидеть на диване и переживать..."
  Катька не выбежала, она скорее выпала на дорогу, по обеим сторонам которой темной стеной стоял лес. Сколько она лежала, прижимаясь пылающей щекой к мокрому заледеневшему асфальту? Пять минут или пять секунд? Когда она смогла открыть глаза, ей показалось, что небо стало серым и стали заметны верхушки старых елей. Наконец она услышала шум мотора и в то же самое время метрах в двадцати от нее мелькнула чья-то тень. Собрав последние силы, Катька бросилась вперед и встала во весь рост на пути приближающегося автомобиля. Заскрежетали тормоза, маленькая фигурка медленно опустилась на колени перед вставшей почти на дыбы машиной. Последнее, что уловил ее взгляд, это темный силуэт, растворившийся в лесных зарослях.
  
  
  
  Воскресенье
  
  
  
  Неприветливые, казенные стены больницы казались родными. И так хорошо пахло котлетами из мяса второй свежести, жидким рассольником и компотом из сухофруктов! "Надо же, как мало надо для счастья! То, что Катька нашлась, да еще и живая, - это просто настоящее чудо," - думала Инна, сидя рядом с Тамарой Евгеньевной на коричневой ободранной банкетке перед облупившейся дверью, ведущей в палату, куда только что перевели из реанимации Катьку Долгову.
  Все события предыдущего дня от момента похищения до чудесного появления девочки в больнице вспоминались Инне, как дурной сон: туман, чувство непоправимости произошедшего, собственная беспомощность, желание проснуться и оказаться в привычном, светлом и таком обычном мире... Алексей и Макс уехали сразу, после короткого разговора с Долговыми. А Инна осталась с Тамарой Евгеньевной и бабушкой. Плакала только Людмила Николаевна, тихо и как-то очень безнадежно. Тамара Евгеньевна же просто молчала, но от этого молчания становилось жутко. Только один раз она сказала, глядя в никуда перед собой:
  - Катюша не могла пропасть, я в это не верю! Она очень сильная девочка и она знает, что мы с бабушкой без нее не сможем! Я верю, что моя малышка обязательно найдется, потому что по-другому и быть не может....Вы знаете, Инна Викторовна, ведь у Катюши нет отца. Он бросил меня еще до ее рождения и никогда больше не появлялся в нашей жизни. Мы с мамой воспитывали ее вдвоем. Она - это все, что у нас есть. Наше солнышко, наша единственная надежда.
  Инна несколько раз поила их чаем, капала в рюмки волокордин и корвалол. Макс и Алексей сбрасывали Иннины звонки - видно им было не до нее. На протяжении всей этой бесконечной ночи тишина квартиры нарушалась только тиканьем часов на кухне. Старый Тимофей устроился на Катиных пушистых тапочках, стоящих в коридоре, и только изредка тревожно поводил ушами. Уже под утро следующего дня наконец ожил телефон в квартире Долговых. Тамара Евгеньевна вздрогнула и перевела полный отчаяния взгляд на Инну. В ее глазах отчетливо читался страх: а вдруг ЭТО все-таки произошло, и больше нет надежды, и больше некого будет ругать за несделанные уроки, и некому будет дарить волшебные новогодние подарки?!
  - Алло! - произнесла Инна совершенно охрипшим голосом. - Я слушаю, говорите!
  - Плюшка, привет! - услышала она усталый, но спокойный голос Березина, - Ну, твоя Катька молодчина! Нашлась наша пропажа! У тебя, Иннка, все ученицы агенты британской разведки что ли? Представляешь, и этой егозе удалось сбежать! - восхищенно сказал он
  Инна быстро нашла кнопку громкой связи и переключила телефон.
  - Лешка, ты не тарахти, скажи лучше, Катюша жива? Где она?!
  - Жива, жива, и по-моему даже почти здорова! Ее, конечно, сейчас в реанимацию забрали, но судя по тому, что сказал врач, ненадолго. Так что вы давайте, приезжайте сюда, - он быстро продиктовал адрес больницы, - А я вас здесь подожду, так и быть, проведу вас, так сказать, в святая святых пользуясь служебным положением!
  ...Уже в больнице выяснилось, что Катерину доставил на своей машине какой-то мужичонка, который, в честь окончания дачного сезона, решил перевезти свой простенький небогатый скарб из садового домика на городскую квартиру. Проводив Инну и Тамару Евгеньевну к Катерине, Алексей, вместе с Королевым, отправились на Петровку, в компании Семена Ильича Кривозуба, того самого неожиданного Катькиного спасителя.
  . На допросе Семен Ильич без перерыва смолил вонючий "Беломор", и даже Березин с Королевым, привыкшие к дымовой завесе, которая неизменно образовывалась под потолком в кабинетах к концу рабочего дня, то и дело открывали окно, и подходили к нему "подышать".
  - Дак, а чего я-то? Еду себе, никого не трогаю и вдруг такие страсти-мордасти! - начал он свой рассказ, теребя в руках папиросу. Лицо его выражало крайнюю степень растерянности и испуга, и даже казалось, что реденькие волосенки, прикрывавшие лысину, как будто подрагивали и нервничали. - Девчонка прямо прыгнула мне под колеса! Как затормозить-то успел, - до сих пор удивляюсь. А чего ее в лес-то понесло, а, ребят? Вроде как уже и грибов-то нет,- осторожно поинтересовался Семен Ильич.
  - Она не за грибами ходила, - пробормотал Макс, выставляя голову из окна. Холодная морось, которой с утра сочилось набрякшее над городом небо, моментально забралась под воротник рубашки. Он поежился и нырнул обратно в сизое облако.
  - Семен Ильич, а вы-то что делали на дороге в такое время? - спросил Березин, в который раз вытряхивая в корзину пепельницу полную окурков.
  - Дак я с дачи ехал. У нас с женой участок есть в Самойлихе, - это поселок такой, неподалеку от того места, где я на девчонку наткнулся. Мы с весны и до поздней осени там только и живем. Да и что в Москве этой поганой делать-то? Жара, духота, толкотня. А там у нас и грядочки, и лес рядом, и речка даже есть. Ленка, - это жена моя, - та больше по хозяйству, да на огороде попой вверх, - простите, отдыхает, а я столярничаю. В августе вот сарай достроил, терраску справил. Одна беда, домишко у нас холодный, - из досок, без отопления. В прошлые выходные в последний раз вместе съездили, ну, там розы укрыли, кусты обрезали, забрали кое-что по мелочи. У нас ведь в прошлом году несколько дач обокрали. Представляете, мужики, все подчистую вынесли! Бомжи шалили, их здесь полно. Вот мы теперь и вывозим, все, что к полу не прикручено. А вчера я снова поехал. Там еще много барахла осталось, - ну там, подушки всякие, одеяла... Говорил я Ленке, что снаряд в одно место два раза не падает, да ей все без толку: забирай, говорит, все до последнего гвоздя, а то как Космачевы - это соседи наши, - без трусов, пардон, останемся! Ну, так вот, приехал я поздно, - три часа в пробке простоял, потом паковался долго, закончил уже к полуночи. Позвонил, значит, Ленке, чтоб не волновалась, и решил на даче переночевать, а уже утречком в Москву. Но часам к трем я, мужики, так закочанел, что зуб на зуб не попадал. Ну, думаю, еще немного, и - со святыми упокой! В таком случае мне бы грамм сто накатить, но ведь с утра за руль. Я, мужики, никогда накануне не пью, мало ли что...- Семен Ильич тяжело вздохнул, словно жалея, что сто грамм оказались под запретом и продолжал, - Оседлал я , значится, своего Гошу...
  - Кого, простите? Гошу? - не понял Макс.
  - Ну да, Гошу. Это я так свой "Жигуль" называю. Он уже без малого двадцать лет, как верный конь нас везде катает! Что там - на дачу! Были времена, когда мы на нем и в Крым, и на Байкал, и в Карелию ездили! Так что Гоша у нас - член семьи! - от этих спокойных воспоминаний Семен Ильич, как будто, понемногу пришел в себя и даже улыбнулся, подняв на Королева усталые, воспаленные глаза.
  - Понятно. Гоша, значит. Продолжайте, пожалуйста.
  - А чего продолжать-то? Сел да поехал. Дорога пустая, ехать одно удовольствие, правда, темень такая, что почти ничего не видать, особенно, когда через лес. Да и отъехал я совсем немного, и вдруг, выскакивает кто-то, да прям под колеса! - с видом доброго обиженного спаниеля, Семен Ильич воровато покосился на пепельницу, которую Березин поставил на край своего стола. - Мужики, можно закурю?
  - Курите, - разрешил Макс, снова поднимаясь и заранее приоткрывая форточку.
  - Ну, а дальше вы сами знаете. Я хотел было с дороги в милицию позвонить, а у меня как на грех телефон разрядился. Подобрал я, значится, девчонку, на заднее сиденье уложил, и в город повез. Она вся ободранная, в синяках, из коленок кровь хлыщет,- Семен Ильич покачал головой, затушил окурок и тут же вытянул из пачки следующую папиросу. - Я дак вообще думал, что не довезу ее, она все время без сознания была, дышала еле-еле. Вот и помчался я в больницу, а уже оттуда вас вызвали....- он глубоко затянулся и помахал руками - разогнал дым.
  - Не знаете, мужики, выживет девчонка-то? - осторожно спросил он, после небольшой паузы.
  - Все будет хорошо, Семен Ильич, - ободряюще сказал Алексей и похлопал его по сгорбленной спине. - А вы, когда все случилось, никого кроме девочки не заметили? Ну, не знаю, может быть в лесу кто-то был, машина какая проехала мимо? - спросил Королев.
  - Да нет, мужики, не было там никого! - энергично замотал он головой, - Один я там был. Да даже если б кто и убежал в лес, то я по сторонам не особо смотрел, сами понимаете, не до того мне было! Машину-то я бы точно заметил, но говорю, пусто было на дороге.
  В этот момент в дверь просунулась взлохмаченная рыжая голова.
  - Здрасти! - поздоровалась голова, - А Сеня-то мой здесь?
  Голова принадлежала маленькой круглой гражданке, которая, не дожидаясь приглашения, вкатилась в кабинет. На ней была надета шубка из искусственного меха "под леопарда", сапоги-дутики, а мохнатую шапку вместе с пуховыми варежками она держала в руках. Шарик, отпыхиваясь от быстрой ходьбы, подкатился к Семену Ильичу и быстро, почти машинально поцеловал его в плешивую макушку. Тот привстал со стула:
  - Лена! Ну, я же просил тебя не приезжать! У меня тут дело важное, а ты! Я что, маленький что ли? Без тебя не разберусь?
  - Да как это - "не приезжать"? Тебя что, в чем-то обвиняют? - она подняла на Макса и Березина сверкающие возмущением глаза. - Меня зовут Елена Васильевна Кривозуб, я жена Сени, то есть, Семена Ильича, - воинственно представилась она, продолжая сверлить оперативников взглядом.
  Алексей с Максом переглянулись и дружно расхохотались.
  
  
  
  
  ...Наконец, в конце коридора показался Петр Валентинович,- врач, проводивший обследование. Инна и Тамара Евгеньевна, словно подброшенные невидимой пружиной, бросились ему на встречу. В общих чертах они уже знали, что произошло. Петр Валентинович сказал, что девочке очень крупно повезло. Оказалось, что ее организм совершенно невосприимчив к наркозу и прочим наркотическим препаратам. Будь это не так, Катя бы умерла от той дозы препарата, которую ей вкололи. И уж по крайней мере, не смогла бы так бегать. Данное лекарство просто парализует человека.
  - Дамы?! А что, интересно, вы здесь делаете? - подойдя, спросил врач и улыбнулся. - Я же вам сказал, чтобы вы ехали по домам. Из реанимации, Катюху вашу, мы перевели, - нечего ей там делать, а скоро и домой отпустим, даст Бог.
  Тамара Евгеньевна вдруг заплакала. Горько, навзрыд, как плачут только маленькие дети. Инна поняла, - эти слезы она сдерживала очень-очень долго, потому что ей необходимо было быть сильной, а теперь, когда самое страшное позади...
   - Она у вас вообще молодец! - сказал Петр Валентинович, приобнимая ее за вздрагивающие плечи. - Я тут пообщался с ребятами с Петровки и в самых общих чертах представляю себе, чего пришлось пережить вашей Катерине. Так вот скажу вам, что даже взрослому мужику такое порой не под силу! А вам бы успокоиться, мамочка, а то сердечный приступ вам гарантирован. Сейчас я попрошу наших девочек, они поставят вам укольчик.
  - Нет, я в полном порядке, - всхлипнула Тамара Евгеньевна, - Я не могу оставить Катюшу!
  - Да-да, я вижу - вы в полном порядке, конечно! - усмехнулся доктор.- Но вы ей сейчас все равно ничем помочь не сможете. Все, что было необходимо, мы уже сделали. Девочке уже лучше, ее жизни ничего не угрожает. И теперь она спит, и проспит, надеюсь, еще очень долго. Поэтому, как говориться, всем можно расслабиться и покурить! - с этими словами он решительно взял под руку рыдающую женщину и направился с ней в соседнюю палату.
  - А может и вы нам компанию составите? - весело обернулся Петр Валентинович, и глядя на Инну, подмигнул ей, - Сообразим, так сказать на троих!
  - Да нет, спасибо, конечно, но, пожалуй, я откажусь, - засмеялась Инна.
  - Ну, смотрите, дело ваше, но валерьянка у меня вкусная-я! Надюша, успокоительного, лошадиную дозу в десятую каюту, подготовь, пожалуйста! - услышала Инна его голос из-за двери.
  И, подхватив сумку, Инна решительно двинулась к выходу.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"