Аннотация: Мы часто идем к цели, мы одержимы идеей, но нам мучительно больно, если эта цель оказывается ложной.
Слова, которые не было сил произнести,
Я хранил в себе,
Считал на пальцах и не хотел,
Чтобы будущее исчезло,
Слушая с заложенными ушами
Звук разбившегося настоящего.
Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что прожил не слишком долгую, но удивительно яркую жизнь. На самом деле, людям нравится рассказывать истории и слушать их, играть в репортеров. Я не любил слушать истории, как, впрочем, и делиться своими собственными мыслями. Не знаю, правильно ли я поступал, но это так. Я не слушал о жизни людей - я сам приоткрывал дверцы в их жизни, словно вор, я искал то, что не замечали другие. Люди, насколько они разные и прекрасные, но вместе с тем ужасные и уродливые. Кого сейчас удивит старик, одиноко сидящий в баре? Старик, перечитывающий собственный дневник и тихо плачущий, ведь он только что осознал, что все время только наблюдал со стороны, беспристрастно оценивал, но не действовал сам. Никогда ничего не делал сам!
11 марта 1975 года
...Как мы можем полагаться на исторические факты? Нет никаких доказательств того, о чем, например, мечтал Линкольн. Мы не можем воссоздать его в лаборатории и вновь вернуть к жизни, чтобы пообщаться, узнать, понять, оценить. С другой стороны, мы точно знаем, что он был Президентом США, и что он был убит в 1865 году. Нам приходится полагаться на свидетельства других людей. От самого Линкольна остались его заметки и даже картина, но они, вряд ли, помогут нам лучше понять его характер, его устремления, его желания. Выходит, что мы ничего не можем сказать о том, какой это был ЧЕЛОВЕК, зато мы можем рассказать о Линкольне-Президенте, о Линкольне-реформаторе, ведь его детище все еще живо. Парадокс: мы храним и продолжаем поклоняться вещам выдающихся людей, считая, что таким образом мы отдаем дань самим людям, но на самом деле, мы поклоняемся их образам, их действия, их подвигам. История не сохраняет образ живого человека, она не сможет достоверно поведать о том, любил Аристотель прохладные зимние вечера, а Александр Великий был ли любителем утреннего морского бриза. Мы помним их, почитаем, но знаем ли мы, кого на самом деле ставим на пьедестал?..
19 марта 1975 года
...Сегодня у меня спросили: "Зачем тебе истина?". Меня несколько озадачил этот вопрос. А ведь это правда. Мне нужна истина, мне нужны знания. Я должен все сам проверить и, только основываясь на собственном опыте, я сделаю выводы. Возможно, это действительно глупая позиция, ведь гораздо проще просто принимать факты на веру, чем ломать голову: так ли это было? Зачем мне нужна истина? Я задал себе этот вопрос бесчисленное количество раз. И такое бесконечное количество раз ответил: истина открывает глаза, дает мне право чувствовать, думать жить. Иногда истина улыбается мне, оказываясь чем-то воистину прекрасным, - я радуюсь, иногда наоборот - но я продолжаю поиск...
13 апреля 1975 года
...Это превращается в навязчивую идею. Мои поиски истины уводят меня все дальше от дома. Эти люди жили, они ели, пили, спали, надеялись и верили. Но как это можно почувствовать? Как можно это осознать? Парадокс моих поисков: они уводят меня все дальше от реальности, чтобы наполнить мою реальность смыслом...
Мир настолько загримирован,
что не вижу смысла гримироваться.
Да и скрывать за маской мне нечего.
Анатолий Марчевский
15 февраля 1977 года
Утро
...Моя седьмая поездка. Предыдущие шесть не дали никаких результатов. Некоторые люди погибли давно, в домах же некоторых все еще слышится эхо их шагов, но ни одна из моих вылазок не увенчалась успехом - я не приблизился к истине. Хочется опустить руки. Это - моя последняя попытка. Заношу мои наблюдения в этот дневник...Я устал от него, он меня тяготит, как болезнь, как бессонница или как навязчивый попутчик.
Сегодня вновь пошел снег. Утром он шел не спеша, медленно засыпая улицы, дома, залепляя стекла машин. Потом же природа разыгралась не на шутку. Тонкие нити солнечных лучей тянулись к земле сквозь толстую пепельно-белую пелену. Перешел улицу, мимо пронеслась пожарная машина. Сирена оглушала истошными воплями всю округу. Старая собака, греющаяся возле люка, удивленно подняла голову. Потянуло гарью. Теперь снег смешивался с серыми хлопьями пепла. Вместе они кружились, плавно опускаясь к земле. Жизнь и смерть. Словно маленькие животные неизвестной породы, они падали под ноги прохожим.
Наконец, вдалеке, показалась громада цирка. Здание казалось еще больше и величественнее на фоне новых построек, не вызывающих ни доверия, ни уважения. Фасад выглядел внушительно, будто говорил всем: "Здесь все серьезно!", но стоило только завернуть за угол, и цирк показывал свое иное лицо. Создавалось такое впечатление, будто здание поспешно достраивали, не сверяясь с основным планом работ.
Снег лип к ботинкам, они стали мокрыми. Холодно сегодня. Ускорил шаг.
Вечер
Просидел полдня с кружкой горячего чая в руках. Потом понял, что не сделал ни глотка, а кружка, как, впрочем, и пальцы, окончательно замерзли. Обдумывал сегодняшние события. Кажется, я смог немного приблизиться к истине. Пишу эти строки, тщательно обдумывая каждое слово. Мысли несколько спутаны. Но обо всем по порядку.
Целью моей сегодняшней поездки был "клоун с весной в сердце" - Анатолий Марчевский.
Выписка из архива: Анатолий Павлович Марчевский родился 9 апреля 1948 года в городе Свердловске Ворошиловградской области УССР. В 1966 году он был зачислен в Украинскую группу " Цирк на сцене ". В 1970 окончил с отличием государственное училище циркового и эстрадного искусства. В 1976 году в Париже ему первому среди советских исполнителей был присужден приз - медаль "Сержа Вебера" как лучшему комическому актеру года, в 1977 году в Брюсселе он был награжден высшей наградой королевского цирка Бельгии " Оскар ".
Этот человек жив и будет жить еще долгое время, иначе быть не может. Ему еще столько предстоит сделать! Цирк - это отдельное государство со своими строгими законами. Оно словно двуликий Янус - свое светлое и улыбчивое лицо показывает толпам зрителей, жаждущим счастья и радости. Но есть и обратная сторона - там титанические усилия, преодоление себя, страха, пот и кровь людей, которые ежедневно надевают счастливую маску и выходят к публике.
Сегодня я побывал дома у Анатолия Марчевского - в его первом цирке. Моей целью была гримерная "клоуна с весной в сердце".
Помещение крохотное. Окон нет. Стол, два стула, огромное зеркало, вешалка для костюмов - все это понятно и вполне ожидаемо. Я почувствовал разочарование. Подошел ближе, сел у стола, сцепив руки в замок. Закрыл глаза. Когда я уже собирался уходить, то заметил за вешалками с одеждой смутно белеющий уголок фотографии. Я подошел ближе и замер. А если я не прав... опять? Медленно отодвинул мешающую одежду. Под этим ворохом оказались фотографии. То, что я посчитал всего одним снимком, оказалось целой стеной, завешанной ими. Я, словно охотник, напавший на след, принялся внимательно разглядывать свою находку.
С одних фото мне махали совершенно незнакомые люди, стоящие на улицах чужих городов. На других была запечатлена вся труппа. Рисунки детей, сделанные для него, открытки, пожелания долгих лет жизни. И в самом дальнем углу еще один снимок - самый старый. Анатолий, одиноко стоящий на манеже. Одинокий воин, который посмел бросить вызов стереотипам. Нет броского костюма и нелепого грима. Простая желтая майка, штаны, на плечах шарф в цветочек. Главарь идейной революции. Я закрыл глаза. Мне показалось, что я смутно слышу голоса, шквал аплодисментов. Перед глазами появился образ нового клоуна, картинно легшего на сцену и заснувшего под крики: "Браво!".
Кем был этот клоун? Существом в нелепом костюме, незначительным персонажем, беспомощным паяцем, глядя на которого, зритель мог подумать: "А я намного лучше его..." А кем он стал? Клоуном-философом, клоуном-поэтом. Человек, который совершил подвиг, прорыв, революцию в искусстве, одиноко стоял на сцене.
Вывод первый: человек может преодолеть все. Пока бьется его сердце, он не должен прекращать борьбу. Главная цель человеческой жизни - быть механизмом волнения в сердцах других.
Вывод второй: материальный предмет не может стать разгадкой нематериального, он может только служить проводником к тайнам понимания души человеческой.
Я не могу вернуть прекрасный мир сказок.
Маленькие руки, которые цепляются за жизнь.
11 декабря 1985 года
Город на границе с Афганистаном. И как меня сюда занесло? Можно соврать, что виной всему была проклятая работа, на которой я горю 24 часа в сутки, но врать самому себе? Глядя на звездное небо, кажется, что звезды находятся так близко, хотя на самом деле они безумно далеки друг от друга и от нас. Они одиноки и оттого холодны. Они обман, мираж, игра воображения. Материальное - пинг. Нематериальное - понг. Третьего не дано. Я журналист - правда. Я люблю свою работу - ложь. Мне нравится писать - ложь. Люди читают мою писанину - правда. Я понимаю себя - ложь. Мне никто не поможет - правда. Это я - ложь. Идея - вот моя правда. Посмотреть в глаза жизни - увидеть холодную улыбку смерти. В войне нет поэзии, как, впрочем, и романтики, но есть красота. Звериная красота. Человек в своей первозданной природе. Человек инстинктов.
Нас поселили в небольшом здании, которое, по всей видимости, еще недавно служило продовольственным складом. Мне досталась комната на втором этаже. Кровать с давно прогнувшимися пружинами, стол с липкими следами от чая, стул - три ножки. Как вскоре выяснилось, раньше ее занимал молодой парень, полевой врач.
Выписка из архива: Линев Андрей Николаевич родился 20 июня 1962 года в городе Луганске. Лейтенант. 10 декабря 1985 года погиб. Награжден орденом Красного Знамени посмертно.
Еще вчера он был жив, уже сегодня от него остались потертые сапоги, старый серебряный портсигар и букет цветов. Да, да - букет цветов. Они настолько реально и живо смотрелись в этом сюрреалистично-сером пейзаже, что пугали меня своей нереальностью. Красные орхидеи. Что делает в таком месте букет до неприличия красных диковинных орхидей? Они ничуть не завяли, наоборот лучились энергией и силой. Красные, но не как помада на губах у певицы из Москвы, а как свежая кровь, не успевшая свернуться. При небольшом осмотре комнаты обнаружилась еще одна личная вещь, не считая одежды погибшего и медицинских приборов, - его дневник. Видимо, этот человек, также как и я, боялся однажды потеряться в лабиринтах собственных умозаключений, и оттого скрупулезно описывал события из своей жизни. В том же дневнике обнаружились и письма от матери к нему и одно недописанное или же просто неотправленное письмо от него.
Вечер я провел наедине с дневником погибшего лейтенанта. Как и у всех врачей, почерк у него был ужасный - буквы наплывали друг на друга, перемешиваясь, а иногда и совсем исчезая, так что мое чтение больше напоминало разгадывание достаточно сложного кроссворда. Вот один отрывок из него:
"Насилу выбрались. Из 40 человек нас осталось двое. Местные раньше не трогали врачей и журналистов. На этот раз нам не повезло. Усталость ужасная. Сижу за столом. Мне самому необходима медицинская помощь. И ванная. И нормальная еда. Но, всего этого у меня нет и, видимо, не будет. Мама, я написал тебе еще одно письмо. Пока не выходит отправить, но я обязательно...(далее следует слово, которое я не сумел разобрать).
Передо мной стоит букет красных орхидей. Это странно и, наверное, несколько ненормально. Я бросил оружие (слишком тяжелое), я сам еле переставлял ноги, но все равно продолжал нести эти цветы...
...Вырвавшись из оцепления (до сих пор не понимаю, как мне это удалось), я бежал вперед, не запоминая дороги. Успел помолиться всем известным мне святым заступникам и даже местным богам, чтобы выжить сегодня.
Я не знаю, как я туда попал. Я не знаю, как такое место вообще могло появиться на этой Богом забытой земле. Я забрел в рощу, заросшую красными орхидеями. Цветы были прекрасны. Настолько яркие и сочные цвета: зеленые стебли, алые бутоны. Рассвет я встречал там же. Среди бескрайних гор, в роще, заросшей орхидеями, возле чистого родника. Я сидел и плакал. Мир настолько прекрасен. Воздух чистый и свежий, наполненный запахом растений и свежестью холодной воды. Красиво так, что даже больно. От этой красоты можно умереть..."
Дневник я отложил уже под утро, когда разгорелся рассвет. Я встал, докуривая очередную сигарету. Дым сизой струйкой поднимался к потолку. Запах табака смешивался с запахом орхидей. Я найду ее, ту рощу. Мне это необходимо.
Вывод первый: если человек неосознанно пытается распрощаться с реальностью, то он душевнобольной, если он делает это намерено, то он просто не желает больше встречаться с жестокостью этого мира.
Вывод второй: наступает момент, когда твои собственные воспоминания и мечты остаются единственным, что у тебя есть, материальное теряет свою ценность.
Раньше в твоих глазах отражались костры,
Теперь лишь настольная лампа, рассеянный свет.
Что-то проходит мимо, тебе стало не по себе,
Это был новый день - в нем тебя нет.
25 октября 1992 года
Сегодня ко мне в руки попала газета с некрологом. Некий Светличный Иван Алексеевич почил вечным сном. Я долго вглядывался в фотографию. Почему-то меня терзало чувство, что я его где-то видел.
Выписка из архива: Светличный Иван - поэт, литературовед, критик, диссидент, правозащитник. Родился 20 сентября 1929 года в селе Половинкине Луганской области. В 1952 году окончил Харьковский университет. В 1957-1963 гг. научный сотрудник Института литературы имени Т.Г. Шевченко, Института философии АН УССР. В 1965 году репрессирован за правозащитную деятельность. До 1983 года - политзаключённый. Скончался 25 октября 1992 года.
Я даже не знаю почему, но что-то заставило меня пойти в ванную и взглянуть на себя в зеркало. Что я там увидел? Мне всего 43, но выгляжу я гораздо старше. Глубокие морщины покрывают мой лоб, ложатся сеточкой вокруг глаз. Чуть сутулый, худой силуэт. Крючковатые пальцы, четкие линии синеющих под кожей вен. И это я? Пустой взгляд. Совсем пустой. Как я раньше не замечал? И тут я вспомнил. Когда же это было? Лет 20-25 назад.
Я его видел. Худой, одинокий. Ему могло быть и 30, и 40, и 60. Лицо изможденное. Он шел, покачиваясь из стороны в сторону. Шаги неуверенные и несмелые. Иногда он замирал на минуту-другую. Просто стоял на месте, шевеля губами. Волосы грязные, сильно отросшие. Он шел, прижимаю руку к животу. Люди огибали его по широкой дуге. Матери старались отвести детей на другую сторону улицы. Какой-то карапуз показывал на него пальцем, но мать с силой повела его в противоположную сторону. Потом он вновь замер, но не простоял и секунды, со слабым стоном повалился на тротуар. Снежинки ложились на выпуклые темно-синие веки, на серую кожу щек, на приоткрытые в стоне губы. Тогда я был уверен, что он нежилец. Вокруг начали собираться люди. Они обступили его плотной стеной. Появилась карета скорой помощи. Когда его переносили в салон машины, мы на секунду встретились взглядами. Его взгляд ничего не выражал. "Как кукла. Как марионетка, от которой оторвали ниточки," - пронеслось у меня в голове. Меня прошиб холодный пот. Я сбежал. Просто сбежал. Глупо, знаю.
А сейчас таким же взглядом на меня смотрит человек из зеркала. Нет, я не хочу умирать. Я жив. Я дышу, говорю, думаю... и стою на месте...
Я смотрю на свои руки. Пальцы стали кривыми, на коже давно не отмывающиеся следы грифельного карандаша и старые пятна чернил.
Ненастоящее превосходит настоящее во власти. Все, что материально, поддается тлену: дерево сгниет, камень рассыплется, смерть заберет человека. Только то, что неосязаемо, может сохраниться. Мечты, надежды, верования, такие хрупкие вещи, - у них нет срока службы.
Я сижу в прокуренном баре. Мой выбор пал именно на него, потому что тут есть камин. Хороший такой камин, который следует растапливать старой бумагой. Сейчас мне предстоит совершить самый большой подвиг моей жизни - уничтожить материальное, отпустить истину. Роняю свой дневник в огонь. Печальный шелест пожелтевших от времени страниц. Прости, друг. Материальное - пинг. Нематериальное - понг. Я журналист - ложь. Я любил свою работу - правда. Мне нравится писать - правда. Люди прочтут этот дневник - ложь. Я понимаю себя - правда. Мне никто не поможет - ложь. Это я - правда. Мой дневник - ложь. Идея - вот моя правда.
Сутулый пожилой мужчина вышел из бара. Не осталось ничего материального, что указывало бы на то, что он вообще существовал. Но мы совершенно точно знаем, что он наблюдал за жизнями других людей, а его правда - жива.