Аннотация: Ещё один рассказик, связанный, теперь, со вселенной "Игры без ставок". Довольно-таки неожиданным для меня образом.
Ветер играл с песком.
Ветер играл с песком, создавая причудливые узоры на бархане. Миллионы золотистых песчинок весело перепрыгивали с одного края минуту назад появившегося холма на другой, а через мгновение уже устремлялись в неспешный путь, повинуясь воздушной стихии. И был лишь только один свидетель этого чуда. К сожалению, он лишь осыпал проклятиями разбушевавшуюся стихию, еле передвигая ноги.
Завёрнутый в чёрный шёлковый плащ (и это под нещадно палящим солнцем!) с головы до пят, в полной песка хилой чалме, путник присел на песок, смахивая пот со лба, словно дав возможность ветру получше себя рассмотреть.
Хищные карие глаза сверлили взглядом окрестные дюны. Короткие чёрные волосы были перехвачены узкой повязкой из серебристого атласа, из которого сделан был и халат человека. Короткая бородка клинышком свисала с не по возрасту морщинистого лица, а правая щека изредка подрагивала. Человек вертел в пальцах свой короткий посох, сделанный из красного лакированного кедра, с серебряным набалдашником, который некогда изображал расправившего крылья грифона. Теперь же крылья, как и голова, были отпилены, а покорёженное туловище жалостливо опиралось на древко посоха.
Внезапно человек ухмыльнулся, и воздух вокруг наполнился его жутким хохотом. А через минуту он заговорил. Заговорил сам с собой, что уже давно вошло у этого человека в привычку.
- Они все насмехались надо мной. Шаартан мается ерундой, ковыряясь в трупах. И когда я превзошёл их всех, они натравили на меня остальных. Но никто теперь не может справиться с Шаартаном, - человек опять захохотал, поднявшись и продолжив свой путь. - Два десятка Блистательных - и все они стали трупами. А потом пришли за своими хозяевами. Но тогда вышла промашка, и погиб один из Совета, да будет он проклят!
Человек внезапно остановился, упёршись в почти не видимую за танцующим песком преграду. Через секунду он пнул ногой камень и хмыкнул: путь ему преграждал обломок мраморной колонны, утратившей купель.
- Мудрейшие, завидуя, выгнали меня из города. И как выгнали! Меня, великого Шаартана, посадили в железную клетку, которую держали прирученные грифы. Это был мой величайший позор. Меня отправили на презреннейшее место, место моей ссылки - пески Азжара. И со смехом предложили вглядываться в небо, по которому через год проплывёт вечный город Исфар, из которого меня выгнали. Как они смеялись, эти жалкие фокусники из Совета.
Путник миновал ещё несколько обломков колонн, а потом замешкался возле выпиравшей из песка руки трупа, которую её владелец за секунду до смерти сжал в попытке сотворить магию.
- Много недель я шёл по безводной пустыне, вспоминая не иссякающие фонтаны Исфара, и мой разум отказывался меня слушать. И тогда же я, упав в песок, поклялся отомстить. Отомстить так, что это запомнили все грядущие поколения людей! И сама судьба, приняв мою клятву, привела мои стопы к оазису. Я припал к воде, и напился только через много часов. И впервые спокойно заснул. И во сне я понял, как смогу отомстить.
Путник с ухмылкой достал из складок плаща крупный, размером с кулак младенца, чёрный алмаз, сверкавший безупречными гранями даже в полутьме песчаной бури.
- Аз-зарай малак аз-зарай! Сильней магии - только магия.
Шаартан наткнулся ещё на два или три трупа, чьи головы и руки выпирали из песчаной толщи. Путник лишь улыбнулся при виде полных священного ужаса лиц и продолжил свой путь.
- Год, целый год моей жизни ушёл на великое дело. Дело моей священной мести! Оставалось лишь дождаться, когда сверкающий золотом крыш благословенный Исфар пролетит над оазисом. И вот я дождался!
Шаартан остановился, задыхаясь от смеха, а потом присел на мраморный постамент, на котором некогда стояла статуя исфарского бога.
- Как исказились лица Мудрых, когда я пришёл потребовать их смерти. А через минуту они рассмеялись мне в лицо, снова послав на меня Блистательных. Но тогда я не явил свою истинную мощь, ожидая, когда меня поведут на Площадь Правосудия. Как распинался судья из Совета, оглашая черни мой приговор. Все эти жалкие людишки кричали, требуя моей казни, не зная, что их час настал.
Шаартан снова начал любоваться на чёрный алмаз, к которому не прилипало ни одной крупинки белого песка.
- И как потом исказились лица Мудрых, когда я, - Шаартан осклабился, - огласил свой приговор Исфару. Приговор, вынесенный самой магией! Чернь визжала, а Мудрые падали один за другим, не в силах даже понять мою мощь. И гибли, гибли сотнями и тысячами! Как великолепна была минута моего триумфа! Исфар навсегда запомнил его!
Шаартан продолжил свой путь, не обращая внимания на тучи песка. Ветер начал смолкать, и золотистое облако осело.
Человек взобрался на бархан, и только тогда оглянулся назад. На творение рук своих. Над пустыней склонилась одинокая башня, которая некогда венчала Дворец Совета. Вокруг неё можно было увидеть очертания разрушенных дворцов Мудрых, хозяева которых навек упокоились в своих домах, ставших гигантскими усыпальницами. А на тысячи шагов во все стороны растянулись остатки домов простых горожан, и из накрывшего их песка мелькали кости черни, на которые поминутно падали тени стервятников. Три тысячи лет бедуины заворожено глядели на плывший среди облаков город, в котором правили маги и волшебники. Он был в своём роде символом - символом вечности и необоримости магии. А теперь этот символ поплатился из-за глупости потомков тех, кто его создал. "Вечный" Исфар, некогда называвшийся Городом Тысячи Дворцов, навечно упокоился в песках пустыни.
- Навечно, - Шаартан осел на песок, схватившись руками за голову. - Я сдержал клятву, сдержал ... Но почему мне больно от того, что я знаю, что последний оплот магии больше не будет парить в облаках. Неужели я буду последним? Последним из тех, кто будет помнить, что волшебство всё-таки есть?
Ветер снова завыл, но теперь ещё с большей силой, повинуясь немому приказу Шаартана. Человек в чёрном плаще крепко перехватил древко своего посоха, широко раскинув руки.
- Так пусть же ни один смертный не увидит и последнего хранителя магии. Аз-зарай малак аз-зарай, нахрето аз-зарай мардо. Сильнее магии - только магия. Но и магия смертна.
- Ибо смертен и её последний хранитель. - Добавил с грустью Шаартан.
Ветер играл с песком, создавая причудливые узоры на бархане. Миллионы золотистых песчинок весело перепрыгивали с края минуту назад появившегося холма на другой, а через мгновение уже устремлялись в неспешный путь, повинуясь воздушной стихии. Только эти песчинки да ветер, направлявший их, были последними свидетелями уходившей из мира магии. И за секунду до того, как Шаартана засыпало песком, по его лицу потекла слеза...