Аннотация: Эта и прошлая главы - лучшее, что я написал в этом романе...
Тайсарский каганат. Тайсар.
Едва к Андронику подвели царя Танхара, как в небе появился столб чёрного как смоль дыма.
- Что это ещё такое? - нахмурился Андроник.
- Смерть твоя, проклятый слабак! - расхохотался Танхар. Интересно, как это у него и храбрости-то хватало так говорить? А может, он думал, что его вот-вот отправят к праотцам на виду у всего города?
- А я вот сильно в этом сомневаюсь, дорогой мой Танхар, - Андроник лукаво улыбнулся, а потом кивнул легионерам. - Уведите его. И бросьте, ну, что ли, в местную казну.
- Повиновение империи, - воины под формальным ответом прятали желание поскорее добраться до дворцового казнохранилища. Нужно хоть что-то "на память" взять из похода? И желательно, не один мешок.
А дым всё валил и валил...
К городским стенам с ужасающей медлительностью подбирались полчища тайсаров. Легионеры, нёсшие караул на башнях и у ворот, занятые уничтожением бывших союзников, слишком поздно заметили самое главное: лестницы, тараны и даже парочка осадных башен. Враг шёл на штурм, на славу (по меркам степняков) к нему подготовившись. А лестниц было видимо-невидимо: дерево для них степняки добывали по всей окрестной степи, благо времени для этого у них было предостаточно. Да и мастера нашлись. Позже выяснилось, что всех отставших от аркадского войска, тех, кто мог выжить после ран, обезвоживания или непосильной усталости, тайсары оставляли в живых. Особо они охотились за инженерами. А потом, когда Андроник занял Тайсар, согнали к городу и приказали создать осадные орудия. Некоторые делали это нехотя, под угрозой смерти, другие - из-за золота, которое посулили степняки. А третьи - из чувства мести за то, что их "бросили" свои же соотечественники. И эти последние как раз работали лучше всего.
В конце концов аркадские караульные всё-таки подняли тревогу. Заревели трубы, забили барабаны, загорелись сигнальные огни. А легионеры просто не поспевали, они и так были вымотаны чуть ли не ежедневными боями на улицах города...
Первый удар приняли на себя именно караульные.
- Подпускайте их поближе, как можно ближе. Каждый промах - это ваш погибший товарищ. Приготовиться! Ближе! Ближе! - орал седой центурион, стуча пальцами по каменной кладке стен.
Уже можно было разглядеть радостные лица тайсаров, предвкушавших резню своих врагов. И правда, ну что может сделать горстка воинов на стенах против тысяч и тысяч? А этой горстке было некуда отступать. Поэтому она решила драться до последнего.
- Центурия, запевай! Песню! Последнюю песню легионера!
За Ксар, за Ксар!
На бой зовёт Аркар!
За сталь, за сталь!
На смерть зовёт Аркар!
Звучала песня, воин рвали глотки, заглушая улюлюканье подбиравшихся тайсаров. На душе у центуриона стало даже как-то легко, меч показался невесомым. Аркар не оставит, пустит в рай в первых рядах. Старый воин улыбнулся. Враг подобрался достаточно близко.
- Залп! И петь, петь, я сказал! Чтоб вас Аркар не призвал, петь! - и сам запел, вынимая меч из ножен. Засвистели стрелы: аркадцы сделали первый залп, лишь на мгновенье обогнавший вражеский.
За Ксар, за Ксар!
На бой зовёт Аркар!
За сталь, за сталь!
На смерть зовёт Аркар!
Звучала песня, а люди падали с обеих сторон. Не все легионеры смогли укрыться за зубцами крепостной стены. И каждая потеря была тяжелее, чем сотня погибших для тайсаров. Звучала песня, а враг был всё ближе и ближе с каждым ударом сердца. Вот-вот готовы были удариться лестницы о стену.
- Сбрасывайте лестницы, сбрасывайте, когда, где и как только можно! Иначе все к Аркару отправимся!
"Тук" - краешек лестницы оказался прямо перед глазами центуриона. Тот оттолкнул её, но её вскоре снова забросили, и теперь держали крепко-крепко.
- Ждите, пока на них взберутся тайсары! Пусть себе рёбра переломают!
А невдалеке уже гремела осадная башня, и с нею вряд ли бы получилось так легко справиться, как с лестницами. Огромная, сколоченная из брёвен и досок, двигавшаяся на колёсах, подталкиваемая людьми, подтягиваемая впряжёнными впереди конями, эта громада грозила немногочисленным охранникам стен. Лучники пробовали подпалить её, но тщетно: оббитая мокрыми шкурами, башня просто не загоралась. А вот если подпустить её поближе, то можно и смолой полить, а потом одна-единственная искорка - и заполыхает...
Звучала песня - а по улицам Тайсара уже стучали сапоги легионеров. Андроник, едва узнав, что враг идёт на настоящий штурм, схватил коня и рванул к стене. Он совершенно не задумывался над тем, что местные могут устроить на него засаду, что конь может пасть, что Ласкарий может просто опоздать. Потомок древних императоров нёсся к своим воинам, сдерживавшим врагов - и о чём тут ещё думать?
Звучала песня - а тайсары ползли по лестницам наверх, к ненавистным врагам, кровникам, посягнувших на святой Тайсар, Сердце Степи. А потом тайсары падали, ломая себе рёбра, погибая от стрел, ожогов от кипящего масла и кипятка. А потом их товарищи вставали на место погибших. И всё начиналось снова.
"Мы не справимся" - понял седой центурион, когда первый степняк взобрался по лестнице на стену. Легионеры просто не успели её столкнуть. Смерть потихоньку подкрадывалась к старому воину, не раз воевавшему со всеми врагами империи.
- Пойте, пойте! Назло врагам, назло богам! Пойте! - кричал центурион, падая под ударами тайсаров. Их было слишком много. Но всё-таки седой воин отправил к демонам не одного врага в тот час. Поэтому уходил центурион спокойной и тихо, лишь шепча губами:
За Ксар, за Ксар!
На бой зовёт Аркар!
За сталь, за сталь!
На смерть зовёт Аркар!
Он не успел увидеть, как на лестницу, ругаясь и обливаясь потом, вбегает Андроник Ласкарий в алом плаще, которого, как ни странно, не коснулась пыль, а его меч становится по цвету как этот плащ. Дрункарий успел. За ним спешила гвардия, а вдали уже слышался топот аркадских когорт. Горстка воинов выиграла достаточно времени.
- За Ксар! - восклицал Андроник, отправляя к предкам очередного врага. Его спата сверкала на солнце, покрываясь кровью степняков, тела кочевников валились на камни, на землю, покрывая всё ровным ковром, - но противников меньше не становилось.
Похоже, аркадцев просто решили задавить числом. Позади Андроник один из его гвардейцев упал с криком вниз: стрела пронзила его горло. Ласкарий даже не обернулся: на него стали наседать тайсары.
- Да сколько же вас тут! За Ксар! За Ксар! Аркар!
Подоспевшие когорты подхватили "Последнюю песнь легионера", которая вот-вот бы замолкла: из первых защитников стен почти никого не осталось в живых.
А тайсары уже начинали штурм в другом месте. И в третьем. И в четвёртом. Офицеры не поспевали распределять силы между опасными участками стены. Да воинов и так было совсем немного.
- Священников сюда, священников! Быстро! - Аркар понял, как можно выиграть время, когда мимо его уха пронеслась призванная вражеским камлаком "гремучая змея": мерцающее лезвие, летящее в том направлении, в котором смотрел призвавший это оружие. Такая же магия унесла в этом бою уже немало жизней. А осадная башня была всё ближе и ближе. Ещё немного - и упадут её мостки на зубцы крепостной стены
На счастье, в только что прибывшей когорте оказался служитель Аркара. Он безмолвно поднял оружие одного из трупов, валявшихся у подножия стен, а потом кинулся по крепостной лестнице наверх. Отпихнув в сторону какого-то не в меру ретивого тайсара, тут же полетевшего вниз, на мечи поднимавшихся легионеров, священников прорвался к крепостным зубцам.
Прикрыв глаза, сжав знак Аркара, висевший на шее, он прошептал:
- Не велишь ты кровь проливать и боль чинить, но прошу, дай мне силу спасти тысячи жизней рабов твои, нанеся вред сотням язычников...
Знак Аркара на груди священника нагрелся, в ушах зазвенели горние трубы, а взгляд прояснился.
- Благодарю тебя, - и служитель Аркара направил десницу в сторону осадной башни.
Его указательный палец засветился внутренним светом, а через мгновение луч ослепительного света вырвался с ладони на осадное орудие, пробив насквозь и уйдя в облака. Даже мокрые шкуры занялись пламенем - не то что дерево, из которого была сколочена осадная башня. А затем служитель Аркара обратил свой взор на камлаков и шаманов тайсаров. Ни разу не промахнувшись, он отправил их всех на суд Аркара. И тут же метнулся прочь со стен, к коню, оставленному Андроником: священник знал, что он нужен в другом месте.
Легионеры даже не обратили внимания на полыхавшую осадную башню: у них не было времени оглядываться по сторонам и отвлекаться от боя. Тайсары, растерявшие былую уверенность и невероятный натиск, всё же продолжали наседать.
Ласкарий столкнул одну из осадных лестниц, вслед за этим снизу послышались сдавленные крики, хрип и хруст ломавшихся досок лестницы и человеческих костей. Хотя бы здесь можно было уже не бояться нового наплыва врагов: все запасные лестницы тайсаров давным-давно пошли в дело.
Наставал решающий час для аркадцев. Ещё немного, - и Андроник либо станет героем песен, либо - тоже героем, но уже эпиграмм на своей же могиле. И Ласкарий понимал это. Но он так устал...
Звучала песня - но всё тише и тише. Легионеры теперь почти все дрались молча, сжав зубы от натуги и холодной решимости выйти победителями из этого сражения. Звучала песня - а тайсары всё слабее и слабее, всё медленнее шли в новые атаки. Наступил момент, когда равновесие могло быть поколеблено одним-единственным воином.
- За Ксар! - воскликнул Андроник в последний раз, припав на одно колено: его левую ногу задели клинком. Это-то и спасло Ласкария: чуть позже над его головой просвистела дубина. Дрункарий нервно сглотнул...
Последний из центурии личной охраны Андроника упал, глотая изрезанным горлом воздух. Глаза воина потухли. Ласкарий вспомнил, что того звали Мефодием. Это должен был быть его последний поход: он всё хотел купить надел земли да домик побольше для своей огромной семьи и стариков-родителей. Мефодий каждый вечер рассказывал о своей красавице жене Александре, встречавшей его из каждого похода на улице, у самого дома. Бросалась к нему на шею, целовала, обнимала жарко-жарко, крепко-крепко и шептала на ухо: "Как хорошо, что ты вернулся". Больше некого будет ей встречать, готовить ароматный, густой луковый суп, сидеть под луной, взявшись за руки и смотреть на потухающее солнце, скрывающее за горизонтом. Мефодий никогда не вернётся домой. Только в её мечтах...
- Ненавижу, - прошептал Андроник. - Ненавижу! - повторил он громче, всаживая по рукоятку между рёбрами тайсара свою спату. Невезучий степняк глотал ртом воздух, силясь достать мечом Ласкария, но аркадец не позволил врагу этого. Дрункарий резким ударом ноги столкнул тайсара со стены, на его поднимавшихся по лестнице соотечественников.
А потом Андроник обратил свой гнев на других тайсаров, всё ещё державшихся на стенах. Смолкла песня. Теперь не было никаких звуков, кроме скрипа, скрежета и лязга оружия, топота ног и предсмертных вздохов. Вот какой была настоящая военная песня. Ласкарий носился по стене словно одержимый сотней демонов: на самых опасных участках теперь сверкала его спата, обагрённая кровью. Дрался, убивал и снова искал своих жертв Андроник в абсолютном молчании: вместо губ говорили глаза на хладнокровном, неподвижном лице. Налитые кровью, полные яростью и болью, ненавистью и гневом. И Ласкарий смог завоевать победу своим боевым безумием: на стены больше не лезли новые воины врага. Но победа эта была лишь на одном участке стены. А на других враг всё продолжал наседать. Да и тайсарские тараны, о которых совершенно забыли в пылу боя защитники, вот-вот готовы были проломить ворота. Похоже, темники решили не церемониться: конница собиралась у врат, готовясь к атаке.
- К воротам, к воротам! - командовал Андроник, сам спеша вниз.
Трещали доски под ударами тарана. Огромный засов вот-вот мог развалиться на части. Кое-где уже виднелись дыры в воротах, через которые тайсары посылали стрелы.
- Воины, настал наш последний час! - Ласкарий решил подбодрить своих людей. Всё-таки через считанные мгновения им, скорее всего, предстоит погибнуть под копытами коней.
- Не дождутся, - внезапно послышался сзади низкий голос того самого священника, что поджёг осадную башню. - Пропустите. Язычники ещё узнают, что такое десять классов духовной семинарии!
Служитель Аркара, протолкнулся вперёд, встав перед рядами легионеров. Как раз раздался жуткий треск: засов сломался пополам, полетели щепы и в пролом устремились конные и пешие тайсары...
А на их пути, широко раскинув руки и припав на колени, оказался тот священник, закрывший глаза и смиренно опустивший голову. Он шептал молитвы Аркару, прося помощи. И помощь пришла. На священники лился золотистый поток света, в котором проглядывались сполохи, больше похожие на маленькие звёздочки и бабочек. Свет лился и лился, а тайсары оказались не в силах сделать ни шага вперёд. Свет лился, а врагов словно подхватили неведомые руки, подняли в воздух и бросили прочь от ворот. Свет лился.
А священник, на лице которого засияла умиротворённая улыбка, заваливался набок. Он упал на степную почву, истоптанную сотнями ног. Поднятая падением пыль оседала на одежде, волосах, бороде, руках, лице человека, уходившего в вечность. Даже Ласкарий замер, не в силах даже моргнуть или вздохнуть. Только когда закончился полёт несчастных тайсаров, устроенный неодолимой силой, а пыль осела на священника, Андроник смог пошевелиться. И кинулся к служителю Аркара. Жизнь покинула этого героя. Он принял смерть с улыбкой на губах и уверенностью в душе.
- Пусть Аркар отведёт тебе место подле себя, - Андроник припал на колени и бросил взгляд сквозь пролом в воротах: враг отступал. Тайсары бежали, и ничто не могло их остановить. Солнце садилось за горизонт, озаряя мир мягким светом. А где-то далеко сражение только начиналось...
И только потом до Ласкария наконец-то дошло, что он победил. Аркадцы победили: тайсарские орды, потрёпанные после штурма, напуганные магией, уставшие, обескровленные, отступали в степь. Темники просто не могли представить, что следующего штурма имперское войско просто не выдержало бы. На ногах держались считанные остатки армии Андроника, которым предстояло каким-то образом, полагаясь лишь на чудо, удержать город, пропитанный ненавистью к захватчикам. Но всё это будет потом...
Королевство. Тронгард и окрестности.
Первым открыл глаза, как ни странно, Конрад Монферрат. Он смог выползти из-под трупа коня, и тут же подумал, что этого не стоило делать, чтобы не видеть площади во всём её "великолепии".
Пепел, в который, похоже, превратились ожившие мертвецы, толстым слоем покрывал тела погибших огнаров, тайсаров и лошадей с конями, развороченные дома и вырванные магией камни брусчатки. В свете звёзд и луны это зрелище было по-настоящему страшным. Хотелось броситься прочь и бежать, бежать за грань земли, за океан, только бы снова никогда не оказаться поблизости от этого места. А потом Конрад оглянулся на Николаса Датора.
Юный маг с улыбкой ребёнка, наконец-то получившего долгожданную игрушку, поглаживал снова сложившийся в шар амулет, испепеливший нежить.
Тепло, исходившее до того от амулета, тепло, которое что-то всколыхнуло в моих воспоминаниях: мама. Именно такими уютными и мягкими, как свет, исходивший от моего амулета, были её объятия. Это было так давно, кажется, в прошлой жизни. А потом свет прекратился литься, и вокруг меня снова сомкнулась тьма. И тишина. Было так тихо, что мне показалось, будто я ещё и оглох. Но нет, вот кто-то двигается...
Люди потихоньку приходили в себя. Поднявшийся ветерразносил пепел по опаленному войной Тронгарду, которому больше было нечего бояться. Подгоняемая толпами нежити, тайсарская армия бежала прочь из города тем же путём, что и ворвалась в него: сквозь распахнутые какими-то доброхотами ворота. Нежить не стала гнаться дальше: мчавшиеся степняки не заметили, как озарившая весь город вспышка, похожая на солнце, отчего-то решившее взойти прямо в столице, сделало из оживших мертвецов тёплые кучки золы и пепла.
Предательство помогло врагу - предательство и погубило. Бегущие тайсары возвращались в лагерь, где их поджидали остатки Центральной армии. Ведомые в бой герцогами Филиппика и Сагирина, маршалом Ревенкьюлом и Аброй, огнары и айсары оказали достойный приём врагу. Длившаяся не меньше часа бойня закончилась победой Королевства. Только вокруг города Трона остались лежать сотни и сотни людей. Смерть уравняла их между собой. Не осталось ни тайсаров, ни огнаров. Ни айсаров: только люди, чьи души улетали в другой, может быть, лучший мир...
Бой был невероятно жарким. Даже застигнутые врасплох, совершенно не ожидавшие засады в казавшемся безопасном месте, тайсары дрались как волчицы, защищающие своих волчат. Дрались жестоко и жёстко, не милуя и не надеясь на милость. Гибли и уносили на тот свет своих врагов. Но прошедший день не прошёл даром для войск Сарлека. У тайсаров не оставалось никаких шансов: ведь войско Филиппики и Абры мстило. Кто-то мстил за искорёженную войной родину, а кто-то - за погибших братьев и отцов, за сожжённые дома и отоптанные поля пшеницы...
Забрезжил рассвет. Солнце не торопилось явить свой лик миру, будто не желая видеть сотворённого руками людскими за ночь. Энрике Сагирина брёл между трупами, своих и чужих, к околице городка. Именно здесь он в последний раз видел Эльфреда, с песней на устах (и как только сил хватало?!) отбивающегося от врага.
Кто-то рядом застонал. Энрике опустил взгляд - и бросился вперёд. Там, придавленный трупом тайсара, надсадно дышал Эльфред. Сагирина оттолкнул мёртвое тело, опустился на колени, желая помочь другу встать.
- Не стоит, - хрипя, гримасничая от боли, но пытаясь улыбаться, попросил Эльфред. Энрике почувствовал влагу на руках: кровь. - Мне уже никогда не сложить песню о том, что с нами всеми случилось. Вечно я сыплю обещаниями, но ни одного не выполняю. Старик, выполнишь моё обещание за меня, а?
- Да, Эльфред, но ты сам его выполнишь, вот увидишь, ты ещё споёшь великую балладу об этой войне! - Старик старался говорить как можно увереннее. И это у него совершенно не получалось.
- Смотри-ка, не я один даю обещания, которые не исполнять. Старик, прошу, пусть эту песню споют в нужный час. Пусть люди верят...в победу...в себя, пусть ...верят..., - Эльфред вздохнул - и уже не выдохнул, обмякнув на руках у герцога Сагирины.
Энрике держал на руках одного из своих вернейших воинов. Слишком многих унесла эта война. Зачем только она была нужна, зачем? Никто ничего не добился. Так, только пара мелочей - за тысячи жизней и море слёз...
Эпилог.
Принцесса София не уставала ужасаться тому зрелище, которое явил собою Тронгард. Одна из центральных площадей практически перестала существовать, став глубокой ямой, уходившей в Катакомбы. Чёрный город даже не начали восстанавливать, а только-только закончили разбирать завалы, оставшиеся от большинства его кварталов. Ещё не высохли слёзы на глазах у матерей, жён, сестёр и дочерей, не все мёртвые обрели могилу. Предстояло ещё много что сделать.
У Большого Коронного дворца стоял помост с плахой, в которую был воткнут топор, на котором только недавно высохла кровь Конрада Людольфинга и Эрве Дарни. Времени на их суд потратили меньше, чем на короткий обед. Фердинанд Огнарид был против такого зверства, но на этом настояли Владетели Даркмур и Артуа. Они хотели ещё и Сарлека увидеть на плахе, но кагана тайсарский нашёл лучшую участь: тело его нашли в центре вражьего лагеря. Владыка Степи умер как настоящий кочевник, на коне и с мечом в руках. Многие его подданные такой участи добиться не смогли.
Вот в такой атмосфере и сыграли свадьбу. Фердинанд пытался произвести как можно лучшее впечатление на порфирородную, однако потерпел в этой битве страшное поражение: с лица Софии не сходило хмурое выражение. Сама принцесса ничего не могла с собою поделать, как ни старалась, не спас даже не такой уж и маленький придворный опыт и воспитание. Она чувствовала себя полностью чужой в этом таком далёком от дома уголке мире. Только разве что Михаил Кирулларий спасал её от полной апатии и меланхолии. Его уверенная рука помогла принцессе чувствовать себя нужной такому близкому человеку. Но сын придворного не мог вечно быть рядом с нею. Венчание, на котором присутствовал весь цвет Королевства, прошло в храме Альмы, богини земли и плодородия, покровительницы брака. А после начался пир. Архимаг, ещё полностью не восстановивший свои силы, сослался на усталость и покинул пиршество вскоре после его начала. Тенперону просто было скучно и совершенно неуютно находиться рядом с Даркмуром и Артуа. Те ополчились на него после открытия Сейма: ещё бы, Архимаг был властелином дум выборных в ту ночь. Зависть глодала сердца двух Владетелей.
- Да, войдите, - я услышал шаги за дверью и сказал это, прежде чем гость успел постучаться. Скрип половиц. Знакомая походка. Скрип дверных петель.
- Николас, похоже, битву с придворными я провёл хуже, чем с тайсарами. Как ты здесь, осваиваешься?
Учитель, который и оказался моим гостем, предоставил мне и Конраду Монферрату довольно-таки просторные покои в Гильдии магов. Их хозяин погиб в битве против нежити...
- Да, учитель, благодарю Вас, - я кивнул. Из головы не шли воспоминания о том, как я увидел свет. И опять - тьма. Я уже устал от этого. Я очень устал. Интересно, суждено ли мне когда-нибудь обрести покой, или до конца жизни предстоит ввязываться войны и магические битвы?
- Это очень славно. Знаешь, я хотел тебе кое-что рассказать. Редко выпадает кому-нибудь возможность узнать о моей молодости...
Быстрые, нервные шаги по лестнице. Кто-то бежал сюда.
- Архимаг Даркхам! Архимаг Даркхам! - голос принадлежал явно невероятно напуганному человеку.
- Что случилось, магистр Людовик? - устало спросил Тенперон. Через мгновение, когда магистр вошёл в покои, Даркхам развернулся. И я почувствовал, что даже воздух в комнате изменился, став напряжённее.
- Тенперон...Тенперон...- голос Людовика дрожал. Такого магистра мне никогда не доводилось видеть. Хотя, я и сейчас его не видел, а только слышал.
- Что такое, что, из Катакомб на нас шествуют все их обитатели, живые и умершие? Боги решили сбросить на нас луну и звёзды?
- Хуже. Фердинанд...Король...Короля отравили...
- Что? Он жив? - голос Тенперона тоже слегка задрожал.
- Король теперь у врат Даркоса...
Последний прямой потомок Огнара отправился в мир иной. Я нащупал рукою краешек стола. Лучше бы небо упало нам на головы. Воспоминания о войне за престол закрутились в моей голове. Завтра сюда начнут слетаться вороны со всего Таира...