Лунный осколок

     1

     Он появился из темноты, безмолвный и бесшумный, как тень. Он пришел сюда в полночь по тонкому и настойчивому следу.

     Вспрыгнув на каменную ограду, Виоль всмотрелся в ночную тьму. Одно из окон, метрах в двадцати над землей, было открыто. Именно оттуда шел манящий, дурманящий запах живой человеческой плоти и сладких духóв. «Должно быть, ты очень смелый, – прошептал Виоль. Он прислушался к запахам Окна и не почувствовал святой воды, серебра или светлой энергии. – В наше время, когда вампиры, затравленные охотниками, стали походить на животных, утратив честь и совесть; когда голод – единственный закон и царь вампира, – в наше время очень опасно иметь незакрытые окна ночью».

     Деревня, парк, открытое пространство – все, что отделяло окно от Виоля. Удобные выступы лепнины и впадины между камнями, уютный карниз… Через минуту Виоль уже сидел на подоконнике, не разбудив ни одного сторожевого пса.

     В комнате было жарко. Ветер из окна почти не освежал. Виоль замер, привыкая к полному мраку комнаты и прислушиваясь ко всем своим чувствам. Ничего. В этой комнате спал, ровно дыша и грезя, самый обыкновенный человек… Луна показалась из-за тучи и осветила комнату. Виоль вздрогнул: на мягкой двуспальной кровати, под темно-зеленой простыней спала девушка. «Вот как, – подумал Виоль и снова поискал глазами ловушек и ничего не нашел. – Какая же ты смелая.!.» Он обернулся, чтобы рассмотреть окно: все защелки целы, нет следов взлома… Девушка сама открыла окно… и оставила на ночь?

     Виоль спустился с подоконника, еще раз огляделся и подошел к письменному столу. Замер. Сейчас ловушка должна захлопнуться!.. Но ничего не произошло.

     На столе Виоль нашел три книги сказок, не очень древних, но добрых, повествующих о веселых детях и благородных взрослых, бескорыстных волшебниках и мудрых людях-правителях. «Ты еще совсем дитя? – спросил Виоль про себя, обернувшись к девушке. Она спала, и ее грудь мерно вздымалась и опускалась под тонкой тканью. – Или ты очень добрая?» Четвертой книгой была мировая история с древнейших времен до настоящего дня. Виоль открыл ее на том месте, где лежала шелковая закладка. «Средневековье… Автор… – Виоль посмотрел на обложке. – Ту́рба… Нет, ты не ребенок. Тебе от шестнадцати до девятнадцати». Еще он нашел тоненькую книжку по философии и множество листов и тетрадок. Одна из них была подписана: «Философия». Виоль открыл. Беглый, округлый и довольно чистый почерк. Виоль подошел к окну, чтобы лучше разобрать. «Да… Очень интересно. Пожалуй, тебе восемнадцать». Он отложил тетрадку и посмотрел на ее хозяйку. «А ты весьма симпатичная, надо признаться…» Он вздрогнул, как от внезапной вспышки, и порывисто закрыл окно. Рама стукнула, и Виоль услышал тихий восклик. «Тш-ш, – поднес Виоль палец к губам и повернулся к девушке. – Это хорошо, что ты проснулась. Сейчас я уйду, а ты закроешь окно. Ты же не хочешь, чтобы тебя укусил вампир?»

     Кто вы? – еле прошептала девушка.

     Как тебя зовут?

     М-м-мэри…

     Жаль. Я думал, тебя зовут Ангелина. Мое имя Виоль, что переводится как «скрипка».

     Скрипка?

     Виоль не ответил. Он ждал, чтобы графиня немного успокоилась и перевела дыхание. Это произошло довольно скоро.

     Что вы здесь делаете? Как попали сюда и зачем?

     Я?.. Я почувствовал твой… ваш запах, увидел открытое окно. Открытое! Я думал, вы сильный юноша, а вы… Почему у вас было открыто окно?

     Я, должно быть, забыла его закрыть.

     Весьма неосмотрительно.

     Виоль заметил слабый розовый блик на Марии и ее бледность. «Должно быть, я уже голоден…»

     У меня начинают светиться глаза?

     Девушка испуганно кивнула.

     Я ходячий фонарик! – пошутил Виоль, пытаясь развеять страх девушки. – Очень удобно. Но шутки в сторону. – Он стал серьезен. – Я ухожу, а вы закройте окно.

     Он поднялся на подоконник и вдруг обернулся. «Могу я зайти к вам завтра? Я прочел ваши записи по философии, видел книги на вашем столе и вашу комнату. Сейчас так редко встретишь образованного и доброго человека. – Он закрыл глаза и опустил голову, чтобы не смущать девушку розовым, все краснеющим светом. – Пожалуйста…»

     Нет. Уходите, пожалуйста.

     Хорошо. Закройте за мной. И окропите комнату святой водой.

     Он открыл окно и исчез в темноте.

     Мария подождала еще минуту, потом нерешительно встала, подошла к окну, слабой рукой закрыла его и вернулась в постель. Сердце больно колотилось в груди, горло пересохло, и сон улетел, словно его никогда не было.

     2

     К одиннадцати часам замок Кастель погружался в тишину. Только тихие шаги охраны по коврам и мерное дыхание спящих.

     В полночь Мария все еще стояла у окна. Стекло не пропускало шороха листвы. Девушка могла только смотреть.

     Она видела ночь и высокую луну. В ее парафиновом свете проступали кроны деревьев. Лист к листу, они шептали что-то на своем непонятном языке.

     Мария прислонилась лбом к холодному стеклу. Она прислушивалась, но ничего не слышала. Ни звука. Она вглядывалась, пытаясь различить крепостную стену, но ее поглощала тьма.

     «Чего я жду? Зачем не сплю?.. Почему не приходит сон?..» Мария отвернулась от окна и рассеянно обвела комнату взглядом. Раскрытые книги и нетронутые тетради лежали на столе, на зеркальной полке стоял нетронутый стакан молока. Весь день, весь вечер и теперь… Мария ждала… Чего-то… или кого-то?..

     Часы пробили один удар. Мария вздрогнула и быстро легла в постель. Ей было страшно. Мелкая дрожь пробежала по телу и собралась комком в груди. Комнату заполняла тьма и только Окно светилось холодным, слабым и мутным светом луны.

     Девушка закрыла глаза. Нужно было избавиться от этого страха, необыкновенного, пустого, никчемного. «Нужно думать о приятном…» Мария представила солнечный день, любимую беседку в парке, маму и папу, брата, кузин и собачку Оню. Теплые мысли убаюкали ум, и Мария заснула. Она проспала до десяти и встала легко. День побежал по привычной дорожке, вот только Мария все думала о Виоле, «что значит «скрипка». «Даже если он вампир… – думала девушка. – Он ведь не причинил мне зла… Он позаботился обо мне… И он сказал, что ему понравились мои тетради… «Сейчас так редко встретишь образованного и доброго человека»… Главное – «доброго». Он выделил это слово»…

     «Зачем я отказала ему?! Он не укусил бы меня… Но он мог укусить кого-нибудь в деревне или в замке… Он – укусить?.. Дедушка Морсель говорил, что были вампиры, не кусавшие людей, не пившие их кровь. Ему больше ста лет, и он говорит, что было время…»

     3

     Глаза молодого мужчины скрывала шляпа, украшеная темно-синей бархатной лентой и кроваво-красным камнем. Солнце, казалось, не в силах рассеять ночь вокруг черной высокой фигуры. Вороной конь-робот стоял рядом, не издавая ни звука, словно внутри не работали охладительные системы и диски памяти.

     Вы охотник? На вампиров? – спросил, трусливо подрагивая в коленях, старик в форме канцеляриста.

     Да. Меня вызвал шериф Даплер. Где я могу его найти?

     А, да, да! Шериф говорил, что пора вызвать охотника! И я того же мнения, господин охотник! Спасу нет от этих тварей! Уже третья девушка пропала! Этот кровопийца, видимо, прожорлив! И все знают, кто это! Все!

     Охотник молча слушал трескучую скороговорку старика, ничем не выдавая внимания или пренебрежения к человеку. Когда тот замолчал, охотник спокойно повторил свой вопрос:

     Где я могу найти шерифа Даплера?

     Идемте, идемте, я вас провожу!

     Старик быстро, насколько ему позволяли больные суставы, пошел по улице, постоянно оглядываясь на черную фигуру сзади. Охотник сам был похож на дьявола, одно из отродий ада и тьмы. Его конь с черными матовыми глазами шел так тихо по мостовой, будто крался ребенок, а не ступала тяжелая металлопластиковая машина.

     И сколько же вам заплатит шериф, а?

     Мы это обсудим при встрече.

     Охотник шел, наклонив голову, будто боялся обжечь глаза ярким весенним солнцем. Он был словно призрак, чужак, незваный гость в ослепительном мире зелени, щебета птиц, под бирюзовым небом с редкими светло-серыми облаками и радостно-оранжевым солнцем. Старик многое слышал за свою жизнь об охотниках на нечисть. В конце концов они сами переставали походить на людей. Облучившись радиацией в закрытых землях и магией, преследуя монстров, заучивая их повадки, они сами становились чудовищами в человеческом обличье.

     Вот. Это здесь. Проходите, − сказал канцелярист, указывая на дверь Управления городских дел. Охотник кивнул в знак благодарности, и старик поторопился уйти за угол, чтобы подслушивать разговор, находясь в укрытии. Охотник, тем временем, снял с коня элемент питания, небольшую черную коробочку, отсвечивающую серебром – такие невозможно было создать или купить нигде, кроме Древних границ, остатков некогда великой вампиро-человеческой империи.

     Охотник вошел внутрь, слегка наклонившись из-за низкой притолоки.

     Вы охотник? – спросил шериф, плотный мужчина с редкими рыжеватыми усами и острыми серо-зелеными глазами.

     Шериф Даплер?

     Да. Я вызвал вас. Я узнал, что в Сильвестер прибыл охотник на вампиров. И поспешил сообщить, что в Кастеле нуждаются в его услугах.

     Поэтому я здесь. Изложите суть дела.

     Сначала давайте обговорим условия.

     Нет. Потому что, если дело не связано с вампиром, я не возьмусь за него. Вам лучше найти другого охотника.

     Да?.. Но это точно вампир!

     Почему вы так считаете?

     Потому что одна из жертв была найдена. Ксения. Она была выпита до костей. А на шее – две раны, следы от клыков вампира.

     Я могу видеть тело?

     Да.

     Без дальнейших слов шериф провел мужчину в больницу, стоявшую через дорогу от Управления. Деревянное двухэтажное здание изнутри было облицовано дезинфицирующими плитками, издававшими едва уловимый запах алое и лаванды. Охотник сильнее наклонил голову и прикрыл нос рукой. Тонкий запах был ему явно неприятен. Шериф заметил реакцию гостя и остановился.

     Вы чир?

     Да. Я полагал, вы знаете об этом.

     Нет… Нет, не знал.

     Это меняет дело? Вы более не нуждаетесь в моих услугах?

     Гхм… Я недолюбливаю чиров, как и всякий разумный человек. Но вы охотник. И если вы чир, вы сильный охотник. Судя по тому, сколько крови пьет убийца, он сильный. И, может быть, именно вы и нужны, чтобы убить его.

     Охотник кивнул, и мужчины двинулись дальше, провожаемые испуганными взглядами персонала и пациентов. Из холла они свернули налево, спустились по короткой лестнице и прошли узкий коридор, затем вошли в просторную холодную комнату, морг. Им навстречу встала молодая женщина с бледным лицом и темными кругами под глазами. Она выглядела болезненно, но ее тело было крепким и гибким, охотнику было достаточно беглого взгляда, чтобы узнать фигуру фермерской жительницы. Живя вдали от городов и армейских корпусов, фермеры вынуждены сами защищать свои дома. Их дети и женщины владеют оружием наравне с мужчинами, и их жителей всегда можно узнать по выносливому телу и прямому недоверчивому взгляду.

     Шериф. Сэр? – приветствовала посетителей женщина.

     Доброе утро, Дебора. Этот сэр приехал, чтобы помочь городу с его проблемой. Он бы взглянул на тело Ксении.

     Да. Конечно.

     Женщина подошла к шкафам и выдвинула один из ящиков. На поддоне лежало тело, похожее на старую мумию. Сухие ломкие волосы говорили о том, что тело довольно долго пролежало на солнце. Серая кожа и обезвоженные мышцы свидетельствовали о том, что изъята была не только кровь, но и лимфа. Ни один вампир не способен на такое. Однако на шее четко виднелись отметины от клыков иуды. Возможно, тот, кто высушил жертву, лишь поднял объедки за потомком роз.

     Ксения пропала второй, − сказал шериф.

     Когда пропали девушки и с каким интервалом?

     Роза пропала полторы недели назад, Ксения – неделю, а Сара – всего три дня назад.

     Значит, сегодня пропадет еще одна девушка. Кто жертвы? Аристократки?

     Нет. Горожанки. Не знакомы. Ксения – из состоятельной семьи, почти аристократка. Остальные две девушки – среднего класса. Ничего общего. Только красота и юность.

     В таком случае, трудно будет определить следующую жертву.

     Следующую?

     Просто выследи его по запаху. Охотники ведь это могут, − предложила Дебора.

     Полагаю, вампир это учитывает, − спокойно отозвался чир, кивнул шерифу и пошел на улицу.

     Вернувшись в Управление, мужчины сели за стол и обсудили детали сделки. После этого шериф закрепил договор на бумаге и поставил подпись. Охотник поставил оттиск именной печати: «Зэйру». У шерифа мурашки пробежали по спине. «Зэйру» в переводе с древне-сариамского – смерть. И об охотнике по имени Смерть Даплер слышал одно: он непобедим, но за ним идет смерть, его имя – печать.

     Есть кто-нибудь, кого вы подозреваете? Есть ли поблизости обитаемый вампирский замок?

     Нет, такого замка нет. И подозреваемых поэтому тоже нет. Народ винит горшечника, но… Разве будет вампир лепить и продавать горшки?

     Кто он?

     Он приехал к нам почти два года назад. Его горшки, вазы, барельефы − роскошные творения. У парня золотые руки. Я видел его несколько раз, но в основном он живет отшельником вдали от города, точнее – на окраине, в землянке, там, где удобно добывать глину. У него есть на это разрешение. Горшки его продает женщина средних лет, видимо, либо мать, либо жена. Юноша красив, тут не поспоришь. И днем его никто не видел, только в густых сумерках, да и то зимой. Но не слышал я ни разу о вампире, который лепил бы горшки. Да еще одевался как бедняк. Грубая шерсть да домашний лен. Вот и вся одежда.

     Где он живет?

     Да к северу от города. Там ровная местность – сразу увидите. Думаете, это все-таки он?

     Вы не проверяли его землянку днем?

     Нет. Так это он?

     Не знаю. Но стоит проверить.

     Да, конечно.

     Где было найдено тело Ксении?

     А… В  овраге, с запада от города. Вот, я указал вам на карте. Проверите место?

     Да.

     Что ж… У меня только одна просьба – не рубите кого ни попадя. Я шериф уже пятнадцать лет, и было непросто навести порядок. Люди голодны, измотаны страхом перед чудовищами и стервятниками в человеческих обличьях и озлоблены.

     Я убью только убийцу девушек.

     Хорошо. Об оплате не беспокойтесь. Завтра к полудню деньги уже будут ждать вас.

     Позаботьтесь об этом, − сказал охотник и вышел.

     Установив элемент питания и легко, будто взлетев, вспрыгнув в седло, чир направил коня к северной окраине города. Едва ли вампир начнет убивать, прожив в местности инкогнито два года. С другой стороны, его планы могли измениться, и он мог дать волю своим инстинктам.

     Меньше чем через два часа, когда солнце только перешагнуло зенит, мужчина подъехал к небольшому искусственному холму, вход в который был прикрыт досками. Вокруг чир не заметил признаков опустения, насекомые, мелкие птицы, трава, цветы – жизнь не бежала от холма. От входа вела узкая тропинка вокруг холма, к гончарному кругу и железной печи для обжига и дальше − на север, где в сотне шагов располагался небольшой глиняный карьер. Охотник постучал по доскам.

     Подождите, − раздался женский голос.

     Вскоре, отодвинув, доски к охотнику вышла невысокая женщина лет тридцати пяти, ее плечи слегка сутулились, а взгляд был бессмысленным и отстраненным. Отдаленно она походила на жертву вампира, лишенную воли марионетку, однако что-то было в ней более чем нечеловеческое. Ноздри охотника дрогнули, втягивая воздух, однако женщина словно не имела запаха.

     Кто вы? – спросила женщина, не глядя на охотника и уперев взгляд в коня.

     Я должен видеть хозяина этой землянки.

     Говорите со мной.

     Мне нужен гончар.

     Зачем?

     Его обвиняют в убийстве трех девушек.

     Он никого не убивал.

     Я должен спросить его лично.

     Я знаю, о чем говорю. Я живу с ним…

     Охотник взмахнул тонким острым мечом – клинок рассек тело женщины пополам. С искаженным лицом и тихим стоном женщина развеялась, словно туман от дуновения ветра. Чир шагнул в яму.

     Землянка была глубокой, охотник спокойно стоял в полный рост. Благодаря вампирской крови он видел всю обстановку неосвещенной ямы. Идеально гладкие стены, пол, укрытый глиняной плиткой, в глубине помещения – очаг, дымоход которого был искусно выведено под мох, чтобы, когда очаг топился, дым не был виден издалека. Однако землянка была пуста. Ни мебели, ни посуды, ни других вещей – никаких признаков жизни.

     Верно. Меня здесь нет. Я покинул это место прошлой ночью.

     Охотник рефлекторно отшатнулся. В двух шагах перед ним появился призрак мужчины. Светлые прямые волосы до лопаток, тонкие, аккуратные черты лица, коричневая шерстяная жилетка, серая рубаха из грубого льна, кожаные штаны и глухие сапоги на герметичной застежке. Призрак подходил под описание гончара, данное шерифом.

     Я не убивал тех девушек. И, к сожалению, не нашел, кто бы это мог быть.

     Позволь спросить.

     Спрашивай.

     Почему могущественный вампир, способный создавать призраков, передвигающих предметы, живет как бедный гончар?

     Потому что он боится одиночества, с тех пор как потерял мать и отца.

     Они мертвы?

     Да. Как и моя родина.

     Ты родился в Лунной республике?

     Да. Я был подростком, когда мой город уничтожили. Но я дорожу памятью о светлых днях, проведенных в Лунной республике... Я больше не могу говорить. Твой зачарованный меч, разрушив прежнего призрака, причинил мне сильный вред. Я спешу сообщить лишь, что в овраге, где была найдена Ксения, обитает редкий вид болотных пиявок. Прощай.

     Прощай, если убийца не ты.

     Оглядев землянку, карьер и рабочую площадку за землянкой, Зэйру не обнаружил ничего, что могло бы рассказать о личности жившего здесь иуды, кроме того, что он аккуратен и искусен в ремеслах. Гораздо больше ему рассказала внешность гончара, если только она была настоящей. Волосы, собранные в хвост у основания черепа, жилетка со следами починки, практичные, грубые сапоги. Только житель Лунной республики мог бы так одеваться. Вампиры, жившие в Объединенной империи, считали себя высшей расой и не позволяли себе выглядеть столь убого. Жители же Лунной республики не убивали людей и не пили человеческой крови, кроме той, что им по доброй воле предоставляли некоторые люди, желавшие остаться в стране. Сейчас уже не узнать, что двигало такими людьми, возможно, они надеялись войти в ряды детей роз. Однако лунные вампиры с неохотой соглашались на перерождение. Они блюли чистоту расы, не имея ничего против людей как таковых. Они желали независимости от феодальных традиций Объединенной империи и жажды крови, а получили полное забвение. Так или иначе, если гончар – выходец из Лунной республики, то, во-первых, он действительно древний вампир, поскольку республика была уничтожена третьей истребительной охотой три тысячелетия назад. А во-вторых, он, скорее всего, не убийца.

     Закончив осмотр, Зэйру направил коня на запад, к оврагам. Один из них, отмеченный шерифом Даплером на карте, был достаточно глубоким, чтобы даже летние лучи солнца не осушали полностью небольшое болото на его дне. Охотник оставил коня наверху и спустился к болоту. Сняв плащ, и глубоко вдохнув приятно-прохладный воздух, он зашагал вглубь болота. Ему не пришлось идти далеко. Всего через пять шагов он увидел темную гладкую спину, перекатившуюся под тиной, и через секунду хоботок прильнул к ноге чира. Он мгновенно выхватил тварь из воды. Длинное гладкое тело пиявки было около полутора метров в длину, ее брюхо было усеяно хоботками и присосками. Паразит прилеплялся к телу жертвы и высасывал все его соки. Охотник отшвырнул пиявку подальше и одним прыжком оказался на твердой земле. Пиявки пьют только теплые соки, значит, девушка была еще жива или полужива, когда упала сюда. Или ее сбросили.

     Следующее, что сделал охотник, − объехал город по кругу. Завершив объезд в лучах закатного солнца, он остановился в недоумении. Обычно работа охотника на вампиров заключается в том, чтобы либо дождаться иуду в доме облюбованной им жертвы, либо ворваться в жилище кровопийцы, лучше всего – днем. Однако такого, чтобы вампира приходилось искать, а жертв было несколько и ни одна из них не была подчинена, еще не было. Зэйру нахмурился и еще раз посмотрел на город. Однако возможности выследить убийцу не было. Поэтому охотник решил для начала попытаться найти тела еще двух пропавших девушек.

     Многочисленные овраги, расползшиеся к западу от города, глиняный карьер и заброшенные рудники и лес к северу, холмы к востоку и поля к югу от города. Кастель часто называли городом на стыке земель. Идя в четыре стороны от него можно было созерцать четыре сильно отличающихся пейзажа. Зэйру отметил про себя, что древние потомки роз предпочитают более спокойные места, с более ровным климатом и покладистым ветром. Они как будто избегали всего, что может не соответствовать увековеченному и однообразному течению жизни. Они презирали людей за их смертность, суетность и непостоянство.

     К полуночи, окончив бесплодные поиски, охотник вернулся к городу. Он ехал с запада и погнал коня галопом – от городской стены отделилась тонкая женская фигура и направилась, медленно, будто сквозь сон, к оврагам. Интуиция охотника безошибочно определила жертву вампира и ее цель. Выпив кровь, иуда направил девушку в овраг, на съедение мутировавшим пиявкам. «Что за черт с этим кровопийцей, − пробормотал охотник. – Чем ему не угодили эти жертвы?»

     Он в последнюю секунду успел нагнуться, подхватить девушку за талию и перекинуть через седло. Через час она была уже связана и заперта в подвале Управления городских дел.

     Никто не должен знать, что она здесь. Это даст нам три или четыре дня до следующего нападения.

     Конечно, − согласился шериф Даплер. – Это Лорен. Третья дочь Гува, зеленщика.

     Утром нужно осмотреть все пустующие дома и здания, вокруг которых нет цветущих растений.

     При чем здесь растения?

     Вампиры не любят сильных запахов.

     А… Ясно. Я к восходу соберу отряд.

     Можете не торопиться. У нас есть два дня.

     Однако и осмотр зданий не дал ничего. В некоторых из них действительно обнаружились потайные комнаты и запечатанные клеймами подвальные застенки, но все они были пусты. Только сырость и иногда крысы жили в них.

     Что ж. Похоже, результат нулевой, − заключил шериф. – Вы с таким сталкивались, господин охотник?

     Нет. Обычно вампиры стремятся властвовать и поэтому их логово легко обнаружить. Впрочем, это не древний вампир. Ему всего несколько недель. И все-таки его логика мне не понятна.

     Что еще важнее – не понятно, где он может прятаться. На обыск всех домов в городе уйдет слишком много времени.

     Если мне не удастся обнаружить его этой ночью, мы выманим его, используя последнюю жертву. И все-таки раздайте людям святую воду – пусть каждый сотворит крест на окнах и дверях.

     Да. Сделаем. Удачи.

     Скоро закат. Мне пора.

     Почти всю ночь охотник бродил по городу, не имея никакой особой цели. Наконец, приняв решение, он вернулся к Управлению, включил коня и, вскочив в седло, направился за город. Через час или полтора он прибыл на место. Перед ним возвышалась крепостная стена замка де Кастель. Некогда здесь жили вампиры, именовавшие себя милордами, однако иуды давно ушли или умерли, и, выждав пару веков, в замке поселились люди, новая аристократия. Деревня за крепостной стеной теперь снабжала замок овощами, злаками, фруктами и мясом животных, а не подростками с горячей, полной жизненной энергии кровью. Недолго думая, Зэйру оттолкнулся ногами от седла и вскочил на стену. В лунном свете сверкнул клинок.

     Охотник?

     Гончар?..

     Опусти клинок, пожалуйста.

     Я не нашел в округе других вампиров.

     И ты убьешь меня только потому, что не нашел настоящего убийцу?

     Зэйру поколебался еще мгновение – и опустил меч. Вампир точно соответствовал своему призраку, созданному в землянке, за исключением серого дорожного плаща, небольшого прямоугольного футляра, висящего через плечо, и дорожного пояса с несколькими карманами. Лицо вампира было спокойно, а глаза смотрели вопросительно. Каждой чертой и каждым словом бедно одетый гончар был древним вампиром и выходцем из Лунной республики.

     Охотник встречал их редко, сейчас, возможно, их не осталось, кроме этого гончара, но ни один из них не убивал людей. Оказавшись в диких условиях, без достаточных средств, они предпочли собрать примитивные установки для синтеза псевдокрови и выращивать свиней для поддержания своей жизни. Большинство из них стремились покинуть Землю, отправиться в звездные колонии.

     Что ты здесь делаешь?

     Окно опять открыто. Ни один человек не может быть так неосмотрителен.

     Ты собираешься туда?

     Да. Я беспокоюсь за одну обитательницу этого замка. Дочь графа, Марию.

     Охотник кивнул и хотел двинуться вперед, но вампир остановил его:

     Подожди. Возьми это. – Он протянул охотнику тонкий цилиндр с кнопкой на одном из концов. – Устройство поглощает все звуки в радиусе двадцати метров. Так мы не потревожим никого в замке. Можешь оставить себе. Я храню его уже три тысячелетия, и оно ни разу мне не пригодилось.

     Чир принял устройство. На цилиндре были выгравированы павлины, распустившие все девять хвостов и выгнувшие тонкие шеи. Под лапами птиц было помещено клеймо «Аурк. Лунная республика». Узор практически не стерся за тысячелетия. Вампиры предпочитали делать вещи, которые последуют за ними в вечность.

     Активировав поглотитель, охотник спрятал его в одном из карманов пояса и черной молнией прыгнул вперед и вниз. За ним бросился вампир.

     4

     Комната была наполнена тишиной. Мария спала, ее темные волосы устилали подушки, губы слегка приоткрылись, тонкая рука мирно лежала на темно-зеленом покрывале, будто придерживая его на девичьей груди. Едва взглянув в сторону юной графини, охотник двинулся дальше. Вампир задержал дыхание, следуя за своим спутником.

     В широком, освещенном факелами коридоре вампир и чир пошли вдоль разных стен, проверяя, нет ли за ними потайных комнат или ходов. Зэйру просвечивал стены рентген-лучом, защищая глаза черными ресницами. Гончар создавал призраков и вел их в стене, отдавая им половину своего зрения. Так они прошли около десяти метров − вампир замер и жестом указал охотнику на стену. Зэйру провел ладонью по камню, проверяя, нет ли сенсорного управления дверью – и часть стены отошла назад, а затем поднялась вверх. Чир коснулся плеча спутника, приказывая остаться здесь, а сам прыгнул вниз. С тихим шорохом дверь вернулась на место.

     Вампиру казалось, что время тянется вечно. Снизу не доносилось ни звука. Хозяева замка спали в своих кроватях, стража стучала сапогами этажом ниже, где-то в деревне залаяла и смолкла собака. И вдруг дверь в комнату юной графини открылась. Девушка вышла в коридор. Вампир сделал шаг в сторону, скрываясь в тени. Но девушка словно зачарованная следовала за ним.

     Виоль. Это вы?

     Миледи… − сдался вампир. – Вам не стоит здесь находиться.

     Почему? И зачем вы снова пришли?

     Я пришел не один, миледи. Я последовал сюда за охотником, выслеживающим убийцу, терроризирующего город Кастель.

     О чем вы?

     Разве вы не слышали об исчезновениях девушек в городе?

     Нет, ничего не слышала. Убийца здесь, в замке?..

     Да, миледи. Он вампир, и прячется в замке Кастель, где его никто не догадался бы искать.

     А как вы догадались?

     Окно в вашей спальне. Оно открыто два дня в неделю…

     Вы следили за моим окном?

     Простите. Я беспокоился за вас…

     Беспокоились?..

     Миледи. Здесь сквозняк. Вы можете простыть. Пожалуйста, вернитесь в комнату.

     Графиня не ответила, неотрывно глядя на Виоля. На огромной по человеческим меркам скорости вампир подхватил Марию, затем отнес ее в комнату и уложил в постель.

     Миледи. Ни о чем не волнуйтесь. Позвольте, пока мы ждем победы или поражения благородного юноши, я расскажу вам одну из сказок своей страны. Ведь я правильно понял: вы собираете сказки?

     Д… да.

     Тогда послушайте одну, которую вряд ли когда-нибудь еще сможете услышать, потому что страны, в которой я родился, не существует уже очень и очень много лет.

     Давным-давно, так давно, что не запомнили бы и пятеро слонов, на землях, ныне пустынных, процветало небольшое королевство. В нем правил мудрый король, и потому земля плодоносила, женщины рожали, а дети взрослели, не зная бед и невзгод. В одном из тихих уголков этого королевства жила вдова трубочиста. Она была еще не стара, но дочь ее уже была невестой, да такой прекрасной, что луна блекла от зависти, глядя на нее.

     Однажды дочь трубочиста охотилась в лесу на кабана. Ветер растрепал ее прекрасные волосы и зардел румянец на снежных щеках. И когда она остановилась, то поняла, что дичь убежала далеко и без следа, а места, в которых она оказалась, ей совершенно незнакомы. Девушка хотела идти назад, но увидела вдалеке дом. И девушка пошла к дому, потому что устала, проголодалась, а более всего – хотела пить. Прошла осторожно, подошла с ветреной стороны и постучала в дом. Через несколько минут ей открыл мужчина. Высокий, статный, румяный… Словом, красивый. Осведомился, что девушке надо, откуда она тут, как ее имя. Дочь трубочиста представилась, объяснила, кто она, откуда, как оказалась здесь и что привело ее к дому. Мужчина выслушал девушку, представился в ответ и разрешил войти в его дом.

     Его красота была подобна медному солнцу, которого никогда не видела дочь трубочиста. В его карих глазах видела она чудеса, которые не позволила ей созерцать природа: рассвет, жаркий полдень и закат, нежность голубого неба и блеск зеленой травы днем.

     Словно зачарованная вошла она в дом и увидела кругом чистоту и множество звериных шкур, устилающих пол или накрывающих кресла. Все было добротно и удобно в доме. Мужчина принес воды. Девушка осушила стакан, затем второй. Но ее жажде не было конца. «Что же, − сказал мужчина. – Ты, наверное, голодна. Позволь накормить тебя холодным мясом и пшенной кашей, хлебом и сладким печеньем». «Я и не знаю, о чем говоришь ты, − ответила дочь трубочиста. – Я таких названий не слышала никогда». «Что же вы едите дома?» − спросил мужчина. «Мы пьем красный напиток», − ответила дочь трубочиста. «Что же, отведай моего красного вина. Может быть, оно утолит твою жажду, прекрасная гостья». И с этими словами, оставив девушку сидеть на мягком диване, мужчина ушел.

     Он вернулся через несколько минут и принес гостье большой кубок, наполненный темно-красной жидкостью. Девушка стала пить, глядя в темно-карие, с золотыми крапинками глаза мужчины. И ей казалось, что она вкушает самую горячую и самую сытную псевдокровь в мире. Осушив же бокал, дочь трубочиста поняла, что не может ни встать, ни тем более идти. Ноги были будто чужими, а голова кружилась.

     «Как же легко ты впила весь бокал!» − удивился мужчина. «Да, мне не стоило. Такой сладкий напиток! Но теперь я ни встать не могу, ни тем более идти», − сказала девушка. И мужчина оставил гостью у себя, отнес в одну из спален на втором этаже, уложил на кровать, подождал, пока красавица уснет – и ушел в другую комнату, смежную, чтобы слышать, все ли в порядке с гостьей. Ведь она выпила так много вина, сколько и он не пьет, даже в самый веселый праздник, день весеннего равноденствия.

     Долго лежал мужчина, прислушиваясь, пока усталость не сморила его, и он не уснул. Очнулся он только ближе к полудню и тут же вспомнил, что произошло глубокой ночью. Он встал, прислушался – но все было тихо, только лес шумел за окнами. Мужчина приготовил вкуснейший завтрак, наварил компоту, поскольку помнил, что дочь трубочиста не ест тяжелой пищи, только пьет красные напитки. В этот раз он решил не давать ей вина, да и не осталось его больше – он вылил последнюю бутылку в кубок для прекрасной девушки.

     Закончив же приготовления к завтраку, и по-прежнему ничего не слыша из комнаты, мужчина поднялся и постучал в дверь, за которой оставил вчера чудесную дочь трубочиста. Но ему никто не ответил. И еще трижды постучал мужчина, и по-прежнему не было ответа. И тогда, предупредив, он вошел… Но комната была пуста. Лишь платье юной охотницы лежало на кровати, а вокруг была рассыпана серебристая пыль. Ничего не понимая, мужчина взял платье. Оно было холодно, и мужчина решил, что проспал, когда девушка ушла, а та, видимо, не захотела будить его, чтобы попрощаться. «Может быть, − подумал с надеждой мужчина, − она запомнила дорогу сюда, и мы еще встретимся когда-нибудь. Я обязательно съезжу в город и куплю еще красного вина, только не такого крепкого».

     И он ждал свою прекрасную юную охотницу – ждал много дней и лет, не женясь, и не заводя детей, и не меняя места, где жил. Но лишь на сотом году жизни, ложась спать и закрывая глаза, он снова увидел свою возлюбленную. Она подала ему руку, улыбаясь, и сказала: «Милый. Я ждала тебя так долго! Я и не знала, что век может длиться так долго! Скорее, обними же меня». И обняв свою суженую, мужчина снова стал молод – потому что душа никогда не стареет и не знает ни смерти, ни тлена. Возлюбленные не могли отвести глаз друг от друга и крепко держались за руки, чтобы случайно не разлучиться вновь. И так, соединенные красной нитью судьбы, они поднялись за облака.

     Они умерли?

     Мы все умираем однажды.

     В карих, широко распахнутых глазах графини больше не было тревоги. Она слушала Виоля доверчиво, как ребенок. Однако в душе ее просыпались взрослые чувства. Тень… вампир…. потомок роз, сидевший перед ней на кровати и говоривший с ней был прекрасней любого человека – прекрасней всего, что когда-либо видела Мария. Его тихий голос, словно сладкий ликер, который ей давали в церкви, был приятным и таил в себе тайну, казался даром, но был запретным сокровищем…

     Это грустная сказка. Зачем вы рассказали мне ее? – Графиня в смятении смотрела в серые, прозрачные глаза Виоля.

     Не знаю. Она вспомнилась мне. Я лишь хотел отвлечь вас от тревоги и не думал опечалить вас.

     Виоль… − Графиня неуверенно коснулась плеча вампира. Сейчас она чувствовала себя героиней только что рассказанной сказки. И так же, как солнце убило дочь трубочиста, в любую минуту могли ворваться стражники, тот неизвестный спутник, с которым пришел Виоль, или убийца, которого они искали, – ворваться и разрушить тонкую нить, протянувшуюся между ней и ее гостем.

     Вампир взял хрупкие пальчики девушки и отстранил ласковую руку графини. А на ее лице он увидел алый отсвет своих голодных глаз.

     Вы… голодны…

     Да, миледи. Снова. Рядом с вами псевдокровь, которую я создаю, сгорает, как бумага в огне.

     Вы пьете… что-то, что заменяет кровь…

     Да. Конечно. Я в жизни не пробовал человеческой крови. Но сейчас… Я не могу себе доверять. Мои инстинкты – инстинкты хищника.

     Я не верю. Я не боюсь вас.

     Я́ боюсь. Я не могу позволить себе причинить вам вред.

     Виоль встал и отошел к двери, хрупкие молящие руки упали на покрывало, не коснувшись его.

     Виоль… Я не хочу ждать своей смерти, чтобы снова вас увидеть. Я знаю, как глупо выгляжу сейчас. Я, может, и вправду, читала слишком много сказок. Но… То, что я чувствую к вам… Это доверие. Ведь вы не звали меня с собой. Вы не оставляли на мне своего поцелуя. Но… Я… Я последую за вами…

     Не говорите так. Вы не знаете, что это значит.

     Мне все равно. Пусть от меня отрекутся все. Пусть я никогда не увижу солнца…

     Вы не знаете, о чем говорите. Вы так юны. Я в ваших глазах не таков, каким являюсь. Вы видите образ, созданный вашей пылкой юностью. И я не позволю себе… я не хочу воспользоваться вашей наивностью и навсегда запереть во тьме. Подумайте о своих родителях – ведь вы их единственная дочь. Лишь представьте себе их горе.

     Я не смогу забыть вас…

     В этом и нет нужды. Но помните меня как одну из сказок, которые вы собираете.

     Вы оставляете меня…

     Это неизбежно.

     Но… Ведь бывают союзы потомков солнца и роз.

     А их дети? Дети сумерек, чиры. Презираемые людьми и вампирами, не принятые нигде и никем. Слишком слабые, чтобы контролировать жажду крови, и слишком сильные, чтобы их могли остановить. Самые несчастные создания на Земле. Желаете ли вы такой судьбы своим детям? Нет. Вы слишком добры для таких намерений. Я видел сказки, которые вы предпочитаете, видел записи, сделанные вашей рукой. Вы не будете так жестоки к своим родителям и детям. Вам действительно подошло бы имя Ангелина. Вы прекрасны как ангел. И так же чисты. Не позволяйте грубой страсти омрачить ваш образ.

     Я не хочу быть ангелом, но не рядом с вами.

     Я не приму такой жертвы. Оставьте это. Я не приму вас.

     Мария вздрогнула. И по ее щекам покатились слезы, прозрачные, как свет полной луны, и соленые, как океан. Виоль сжал зубы.

     Мария… Прошу вас… Не плачьте…

     Слезы катились, капая на покрывало, оставляя темные расплывающиеся пятна. Виоль обнял девушку, поцеловал ее в лоб. Теплые плечи вздрагивали, ладони закрывали заплаканное лицо.

     Краем зрения Виоль заметил черную тень, метнувшуюся в окно, и узнал охотника Зэйру. Еще раз коснувшись губами мягких волос графини, Виоль исчез, словно призра, следуя за чиром.

     Оба остановились лишь за крепостной стеной.

     Что ты обнаружил за стеной? – спросил Виоль, глядя на луну, приближающуюся к западу. Сердце саднило. Мария все еще плакала. Она еще не скоро успокоится. И еще долго будет ждать у окна, глядя в холодное полуночное небо… Но однажды она поймет, что воспоминания о Виоле уже не причиняют боли. Она встретит мужчину, человека, выйдет замуж и будет счастлива.

     Шахту, вертикально идущую вниз, − ответил Зэйру, отвлекая Виоля от его мыслей. − А под ней − древний склеп.

     И убийцу?

     Да. И двух жертв, чьи тела не были найдены.

     Кто был убийцей?

     Один из слуг замка. Он потратил полжизни, чтобы найти склеп, в котором себя замуровала заживо бывшая хозяйка замка. Найдя же и поняв, что его не примут в ряды вампиров, он пронзил ее осиновым желобом. Обагрив ее клыки своей кровью и выпив ее крови, он стал вампиром. И вышел на охоту. Он создал свиту из двух прислужниц. Они собирались убить всех юных красавиц в городе и замке, а затем восстановить власть вампиров.

     Ты сказал так много… И, думаю, дело не в старике или его прислужницах. Что же стало с хозяйкой замка?

     Она не захотела покидать его…

     Не бойся остановиться ненадолго.

     И я могу дать тебе совет, гончар. Перестань цепляться за прошлое, если хочешь жить.

     Полагаю, что так, − слабо улыбнулся Виоль. – Дорога следует только вперед.

     Позволь задать тебе два последних вопроса.

     Задавай.

     Как твое имя?

     Виоль.

     Где ты переждал день?

     В этой стене.

     Прощай.

     Прощай.

     Рассвет занимался за горизонтом. Виоль достал из кармана пояса брошь, нажал на ее середину и пристегнул к жилетке – это было истинное чудо, созданное в Лунной республике, темпоральный барьер, позволяющий вампиру свободно ходить при солнечном свете, пока в броши есть заряд. Чир закрыл глаза полями шляпы и тронул коня. Человеческая кровь позволяла ему наслаждаться днем, лишь теряя часть силы и ловкости.

     Глубокие  тени все еще лежали на городе, когда в него въехал охотник. Кибернетический конь неспеша переставлял ноги, тихо опуская копыта на дорогу. Поля шляпы полностью закрывали наклоненное лицо наездника, а длинный плащ скрывал его фигуру вплоть до высоких мягких сапог.

     Через час Зэйру спешился у здания Управления и постучал в дверь. Открыли ему почти сразу. На пороге стоял канцелярист, проводивший его к шерифу в день приезда.

     Господин охотник! – колени старика по-прежнему подрагивали от страха, будто он видел перед собой призрака давно опочившего предка. – Мы вас ждем, всё ждем.

     Зэйру молча шагнул внутрь, положив руку под плащом на припоясной кинжал. В холле собралось около десяти человек, все при оружии.

     Вы выполнили свою работу! – громко произнес шериф Даплер и шагнул к охотнику. – Лорен очнулась. И даже следы на ее шее пропали. Так кто же был убийцей?

     Недавно обращенный старик. Он скрывался в замке де Кастель.

     В замке?

     Что ты несешь?!

     Да он за дураков нас держит!

     Можете спросить графиню Марию, если вам хватит смелости.

     Так значит, − снова нарочито громко заговорил шериф, − гончар с окраины тут ни при чем?

     Ни при чем.

     Так. Ну, а вот обещанные деньги, − сказал шериф, подошел к конторке кассира и принес охотнику тяжелый мешочек с монетами.

     Полагаю, здесь не всё, − произнес Зэйру, не поднимая глаз.

     Ч…Часть мы удержали… − начал шериф, но чир прервал его:

     Я так и понял. – Он взял деньги и, наконец, посмотрел в глаза шерифу. Даплер невольно отступил. – И все же вы не помешаете людям напасть на землянку гончара?

     Вы должны понять, − вздохнул шериф и обвел присутствующих взглядом. – Люди натерпелись страху, и им нужно выместить на ком-то свою злость. От вампира ведь не осталось трупа.

     Нет. Они распадаются после смерти.

     Вот видите. И… думаю, изгнание одного гончара – меньшее зло для города.

     Понятно. Вы выстроили систему для людей, и теперь приносите людей в жертву системе.

     Зэйру снова опустил глаза и пошел на улицу, не слушая возмущенных реплик горожан и ворчания шерифа. Сколько бы чир не ездил по миру и куда бы ни приезжал, люди везде были одинаковыми в своей сути, как и вампиры. Они создавали города, возводили власть и строили обычаи и церемонии, изначально призванные защищать жителей, а затем становящиеся жерновами, перемалывающими жителей в невзрачную бездушную муку.

     Впрочем, «бездушная мука» в те минуты, когда охотник отъехал от города на пять сотен метров, крушила землянку Виоля. Потомок роз вовремя покинул жилище и оправданно не стал возвращаться. Не найдя ни хозяина, ни мебели, которую можно сжечь, ни даже окон, которые можно выбить, взвинченная толпа разрыла землянку, а затем сравняла с землей, похоронив гончарный круг и несколько ваз, сушившихся возле печи для обжига. Железную печь людям уничтожить не удалось, и они обошлись тем, что опрокинули ее. Выбросив агрессию и выпустив в воздух проклятья и угрозы в адрес гончара, люди вернулись в город, к семьям и домашним заботам. Жизнь города вошла в привычное русло. Ни город, ни замок так и не узнали о древней хозяйке де Кастель, заживо похоронившей себя в подземелье. Через несколько столетий, когда замок рухнул под натиском времени и очередной войны, бомба разрушила перекрытия и взорвала тысячелетние каменные плиты пола, свет ворвался в усыпальницу и сжег тело дочери роз, освободив ее сознание и даровав ей истинный покой.

     5

     Дождь размывал и вспенивал грязь на растрескавшихся плитах, окружавших фундамент руин, некогда бывших замком вампира. Ныне не осталось и следа от роскоши и сложной электроники, наполнявшей некогда здание. Грязь, растения, насекомые, мелкие зверьки и микроорганизмы усердно трудились над тем, чтобы сравнять оплот вампира с землей, подводя итог и жизни конкретного иуды, и эры господства вампиров. Зэйру из-под полей шляпы наблюдал, как грязные ручейки, пенясь, стекают по камню, заполняют трещины, вьются среди стеблей проросших растений.

     Ночь близилась к концу. Загнанный иуда спрятался в подземелье. Его силы иссякали, из раны, нанесенной зачарованным мечом, не останавливаясь, текла кровь. Не слишком древний вампир, всего два или два с половиной столетия. Длинные волнистые седые волосы, сейчас спутанные и забитые грязью и листвой. Некогда выразительные, остро-зеленые, ныне алые глаза с длинными густыми ресницами, темнее ночи. Тонкие, некогда розовые, ныне алые губы, разделенные двумя острыми клыками. Узкое, некогда прекрасное, ныне обезображенное жаждой крови лицо. Стройная, некогда тренированная, ныне истощенная фигура. Зэйру еще не был уверен до конца, поскольку не встречал того человека лично. Возможно, будь тут полковник Вайолин, личный друг и воспитатель короля северных земель, он бы сказал чиру, прав ли он. Но сейчас их было только двое. Охотник и иуда, державший в страхе земли Т’алха последние двадцать лет.

     Зэйру посмотрел на небо. Туч стало только больше, дождь лился на землю, будто опустили серебристый занавес. Глубоко под землей что-то глухо ударилось – опустилась дверь в потаенные покои, где стоял гроб вампира. Охотник направился к темной щели, куда минуту назад нырнул вампир.

     Щель была брешью в потолке верхнего подвального зала. Чир приземлился на ноги, черный плащ растекся по полу. В подземелье все было тихо, только кое-где звенели капли дождя, прорывающиеся снаружи. Зэйру поднялся с колен, на которые его опустило притяжение земли, и направился в северную часть вампирского убежища. Заросшие плесенью и мхом коридоры хранили молчание и темноту. Мягкие, приглушенные шаги охотника четко слышались во всех коридорах. Но и Зэйру прекрасно слышал, где находится иуда. Он стоял в сокровенном зале и стонал. Он, видимо, бредил, вспоминая прошлую, человеческую жизнь. Подойдя к двери, закрывавшей лестницу вниз, охотник смог различить слова.

     С каких пор Вайолину нужно просить аудиенции, чтобы встретиться со мной? Вайолин… Я у тебя в гостях… Вайолин. Обними меня. Я знаю, что я уже не ребенок. Но я люблю обнимать тебя. Твое сердце бьется так тихо… Когда я слышу его, я слышу дыхание мира… Я король!

     Когда Зэйру вошел, иуда изогнулся неестественно даже для вампира и хохотал, раскинув руки, стоя перед огромным портретом. Зэйру задержал взгляд на картине на долю секунды. Среди темных пятен на экране все еще можно было различить старика-вампира с белыми волосами – копия Виоля, знакомого чира, выходца из Лунной республики, − вампира с темными коротко стрижеными волосами и мальчика-вампира, держащего в руках игрушечную карету. В мальчике охотник безошибочно узнал Виоля. Земли Т’алха объединяли три древних области: Ньель, Прогал и Озеро – в последней и находились сейчас охотник и его жертва. Замок де Озеро принадлежал древнему вампирскому роду, Зэйру слышал об этом. Земли официально были переданы государству при Августе Первом,  но фактически остались закрепленными за последним потомком рода, не возделывались, не сохранялись и погружались в запустение.

     Я король! – еще раз истерично завопил иуда, за которым пришел чир, и неожиданно бросился на охотника. Зэйру увидел обрывок платья последней девушки, убитой кровопийцей. Обрывок зеленой тонкой ткани застрял между левым клыком и хищным зубом.

     Будь ты проклят… − прохрипел вампир, разваливаясь на гниющие куски. Острый, молниеносный меч рассек его от ключицы до пояса. Внутренние органы, вывалившиеся на каменный пол, уже превратились в сморщенные трухлявые комки. Зэйру смахнул кровь с клинка и вернул его в ножны. Глаза охотника снова натолкнулись на счастливое лицо мальчика с игрушкой в руках. Большие миндалевидные серые глаза, цвета мартовского льда, лучились и сияли. Но сейчас Зэйру увидел в них укор.

     Так значит, ты не всегда был ремесленником? Почему же ты, полковник, ближайший советник и личный друг Августа Первого, короля объединенных северных земель, оставил своего любимца и стал бродягой? Ты отказался от своих земель… Ты сказал, что бежишь от одиночества. Но, похоже, сам загоняешь себя в него…

     Зэйру подобрал одежду, оставшуюся от бывшего великого, блистательного, отважного короля, некогда бездушного, сумасшедшего, ненасытно вампира, ныне горстки разлагающейся массы. В последнее время наниматели, которыми все чаще стали выступать местные представители власти, требовали хоть какого-нибудь доказательства того, что вампир убит. Человеческая власть укреплялась. Последние следы раздробленности, с которой так упорно и даже жестоко боролся Август Первый, исчезали. Люди все больше полагались на государство, на престол и шерифов. «Еще через 10 лет охотники останутся в прошлом. Видимо, будут сформированы специальные военизированные отряды… Возможно, чирам так же не останется места на земле, как и их предкам, вампирам».

     Остаток ночи Зэйру провел в гостинице, в номере, предоставленном властями города. Он вспоминал портрет в подземелье, бродягу, с которым столкнулся на крепостной стене замка де Кастель, и официальные портреты полковника Вайолина. Счастливый мальчик, преданный воин, бездомный бродяга… Возможно, это был путь адаптации: как и любое живое существо, оказавшееся во враждебной среде, Виоль пытался приспособиться, меняя личины и статусы, в поисках ниши, которую он сможет занять. «И какова будет моя следующая роль? Когда охотники будут объявлены вне закона… Должен ли я буду поступить на государственную службу? Или мне стоит найти иной исход, оставив властям бороться с остатками вампиров?»

     6

     Весь день стояла чудесная погода: яркое летнее солнце, редкие белоснежные облака, легкий ветер. В такие дни хочется жить и радоваться жизни, и все проблемы отступают и забываются.

     После этого дня наступил живописный вечер. Красное солнце, окаймленное пухом облаков, спускалось к горизонту, слабый ветер чуть шевелил листву, и птичьи стайки пробовали голоса перед серенадой. В этот час старый замок не ждал гостей. Величавый и стройный, он слабо отблескивал окнами и готовился к ночи, когда его двор пересекли двое людей. Девушка смело поднялась на крыльцо и постучала тяжелым кольцом о планшет. С ней был один из двух юношей-аристократов. Другие: еще одна девушка, один юноша и четверо слуг – ждали у центральных ворот.

     Огромные зеленые двери не открылись.

     Никого нет, пошли отсюда, – обрадовался юноша.

     Моль, прекрати.

     Девушка постучала еще раз. Это была красивая девушка лет девятнадцати. У нее были густые волнистые волосы, лучами солнца спадавшие до пояса. и очень красивые, в мягких веерах ресниц, зеленые, как молодая хвоя, глаза.

     Она держалась легко и непосредственно, но одного взгляда на нее было достаточно, чтобы узнать наследницу богатого, очень древнего и уважаемого рода.

     К твоему сведению, вампиров истребили еще не всех. Вокруг – ни души. Это замок вампира!

     Тогда нам не откроют. Но постучать меньше двух раз и более трех – невежливо.

     Юноша хотел еще что-то возразить, но послышался звук отодвигаемых запоров.

     А если здесь живет дампир, а не вампир? – быстро прошептал Моль, пока открывались створки.

     Им отворила женщина лет тридцати пяти. По бедному платью и немного согнутой уставшей спине в ней легко было можно узнать служанку.

     Добрый вечер, – улыбнулась девушка.

     Добрый вечер, миледи.

     Скажите, чей это замок? – спросила девушка, встревоженная замечанием друга.

     Графа Виоля Маб, – ответила женщина.

     Виоля Маб? – удивилась и обрадовалась девушка.

     Это имя вам о чем-то говорит? Это имя тебе о чем-то говорит? – одновременно спросили служанка и Моль.

     Да, да, – ответила девушка сначала другу, потом служанке. – Я слышала о нем очень много и очень хорошего.

     Понимаете… – обратилась девушка только к служанке. – Меня зовут Анна, мой отец – граф Фриг. Моего друга зовут Мо́льер То́мпсон. С нами еще одна девушка и один юноша – наши друзья, и четверо слуг. Мы задержались на прогулке и очень спешили вернуться домой засветло. У нас сломалась задняя ось. Теперь мы никак не успеем домой до темноты. И мы покорнейше просим графа о приюте на ночь. –Моль так и поперхнулся этими словами. Он хотел попросить мастера, а не ночлега. – Уверяю, у нас покладистый характер. Мы совсем не из тех, кто становится проклятьем приютившего их хозяина.

     Хорошо, миледи, я доложу графу. Подождите, пожалуйста. Вряд ли он откажет вам.

     Женщина ушла, прикрыв двери.

     Откуда ты слышала об этом графе? Почему я о нем ничего не слышал?

     Потому что ты не умеешь слушать. Позови лучше Акико и Франсуа.

     Я не оставлю тебя одну!

     А если женщина вернется раньше?

     Недовольно ворча, Моль пошел к воротам. Акико и Франсуа тоже не нравился этот замок, но в карете ночевать было бы еще опаснее и очень неудобно.

     Друзьям пришлось немного подождать. Солнце опускалось все ниже, все длиннее становились тени. Закат все заливал вином умиротворения. Наконец зеленые створки разошлись.

     Проходите, – сказала женщина. – Граф просил передать, что почтет за честь дать приют вам, что вы можете полностью располагать его замком и что все его стены встанут на вашу защиту в случае малейшей опасности.

     Женщина подняла глаза, вспоминая, все ли слова хозяина передала, пошевелила губами. Потом пригласила входить.

     Холл был большим, прохладным и темным: тяжелые темно-красные портьеры были плотно задернуты, не пропуская ни лучика света.

     А-а… Скажите, почему у вас так пусто в округе? – спросил Моль.

     Земли пустуют, милорд, уже несколько веков, – ответила служанка, и все, кроме Анны, вздрогнули.

     П-почему же? – спросил Моль, пытаясь не терять самообладания.

     Несколько веков назад по землям прошли сначала засухи и голод, потом вампиры, а потом охотники на вампиров. Земли разорились. Те, что были моложе, ушли туда, где лучше, а старики давно все вымерли.

     Однако у графа есть деньги, чтобы платить налоги за такие обширные земли, – заметил Франсуа.

     Еще предки графа продали все земли, кроме земель под за́мком и маленького поля.

     Кто же работает на этом поле? – пролепетала Акико.

     Раньше работали дворовые слуги, но одни из них ушли, другие умерли. Теперь там работаем мы с графом. – Все, кроме Анны, с трудом подавили смех. – У милорда довольно странные привычки. Он приехал в заброшенный замок и восстановил его своими руками. На это ушло десять лет.

     А почему задернуты все шторы? – не успокаивался Моль.

     Граф не любит закатов. Они напоминают ему, что все рождается и умирает.

     Он очень стар? – спросила Акико, восхищенно осматривая резьбу под потолком, резные рамы картин, зеркал и гардин.

     Нет, но уже не молод.

     Он сам все это?..

     Да, миледи, граф восстановил замок своими руками, но замок был разрушен временем не до основания.

     Где же сам граф? – спросил Франсуа. – Мы увидим его?

     Граф занят в своем кабинете. Он спустится к ужину. Прошу вас, подождите здесь, пока я зажгу свечи в столовой.

     Женщина ушла.

     Черт побери! – воскликнул Моль. – Мне не по себе. Здесь слишком мрачно!

     Ропот поднимался, когда уходила служанка, и смолкал, когда она возвращалась. Она зажгла свечи в столовой, оставила там гостей и ушла готовить ужин, греть воду и прибирать комнаты. Строго говоря, замок не был мрачным, но он был скудно освещен и пуст, что невольно вызывало мысли о вампирах, чирах, или, как их теперь называли, дампирах, и прочих порождениях тьмы.

     В столовой так же, как и в холле, все окна были плотно зашторены. Посередине комнаты стояли два длинных стола под белоснежными скатертями. Над холодным камином висел портрет некоего графа О́ттоля, седого сухопарого старика. Он стоял, грозно сдвинув брови, скрестив руки на груди. Судя по темным, местами совсем пропавшим цветам на портрете, ему была не одна сотня лет.

     Примерно через два часа, когда солнце полностью скрылось за горизонтом, подали ужин. Блюда из птицы, овощей, соки и вино. Служанка молча все расставила и ушла. Молодые люди нетерпеливо переглянулись.

     Что же граф? – спросил Франсуа, но служанка не ответила.

     Через пять минут граф явился. Высокая худощавая фигура в черном сюртуке, подчеркивающем бледность кожи и молочно-белый цвет волос. Граф был удивительно похож на портрет Оттоля. Граф прошел к столу, встал в его главе и вежливо поклонился.

     Милорды и миледи! – Хозяин поднял свой бокал. – Я рад, что могу служить вам в несчастии… Прошу вас, чувствуйте себя как дома… и угощайтесь. Ваше здоровье.

     Граф сделал маленький глоток и устало опустился на стул. Он наклонил голову, закрыв глаза ладонью и замер на долгую минуту. В зале было так тихо, что ясно слышалось пощелкивание генератора где-то в глубине замка. Наконец, граф сделал глубокий вдох и посмотрел на гостей.

     Прошу прощения, я очень устал сегодня. Но теперь все в порядке. Прошу вас, угощайтесь.

     После ужина, не тронув ни одного блюда и едва пригубив вино, граф лично проводил гостей к их комнатам, вручив каждому ключ от спальни. Он казался еще бледнее, чем в начале ужина. Граф пожелал молодым людям доброй ночи и удалился легкими, неслышными шагами.

     Через бальную залу он прошел на балкон. Тонкий серп месяца тонул в облаках, его бледный свет едва достигал земли. Звезды тускло блестели на черном небе.

     Граф. – Виоль вздрогнул и резко обернулся. Анна стояла перед ним в рубиновом свете его глаз. Девушка замерла. – Простите… Я напугала вас.

     Виоль отвернулся.

     Что вам угодно, миледи?

     Я искала вас…

     Зачем же?.. – Граф слегка удивился.

     Я не знаю… – призналась Анна.

     Виоль медленно повернулся к девушке. Ситуация была настолько нелепой, что становилась интересной.

     У входа вы сказали, что слышали обо мне очень много. Но я не веду светской жизни.

     Мне рассказывала бабушка, а она – со слов своей бабушки… – Граф нахмурился, и Анна осеклась. – Я… Я хотела… сказать…

     Мария. Вашу прапрабабушку звали Мария? Мария де Кастель? – Он говорил медленно и тихо, словно каждое слово давалось ему с трудом.

     Да…

     Виоль снова повернулся к саду. Он помнил, кто такая Мария де Кастель, помнил горячие слезы на своей груди и обжигающее прерывистое дыхание, бледный ручеек пробора под своими губами… Так, словно это был сон, который он видел прошедшей ночью.

     Скажите, – Анна заговорила, чтобы только не молчать, – а эта женщина, которая открыла нам…

     Мираж. Вампиры могут создавать миражи. Призраки, способные передвигать предметы.

     Он ответил бесцветным голосом, не глядя на Анну. Девушка больно сжала пальцы, не зная, как извиниться.

     Граф… Я расстроила вас…

     Маб посмотрел на нее и ответил без всякого напряжения:

     Нет, графиня, я не расстроился. Я просто задумался. А теперь позвольте проводить вас до вашей комнаты и удалиться для завтрака. – Анна невольно вздрогнула. – Не волнуйтесь, я не питаюсь кровью людей. – Он взял ее под руку и, не давая ей слова, повел в ее комнату. – Очень давно часть вампиров, не желавшие жить охотой, покинули свои замки и объединились, чтобы построить города и вместе с ними – цивилизацию, государство. Численность людей изменчива, да и бегать за ними по сырой траве или освещенным улицам – не большое удовольствие.

     Другая же, бóльшая часть потомков роз предпочли создать неравноправный союз с людьми, провозгласив себя истинной аристократией. Объединенная империя, хотя и не была, конечно, раем для человечества, все же дала людям очень многое в сфере технического прогресса. Она позволила победить болезни, стихийные бедствия, климатический дизбаланс. Платой же служила теплая человеческая кровь. Однако аристократы не были жадными, они выбирали себе несколько любимых жертв и наслаждались союзом с ними в течение нескольких десятков лет. Такой компромисс вполне устраивал и людей, и вампиров.

     Наступило время Золотого века. Краткий миг равновесия.

     К сожалению, всегда были вампиры, питавшиеся только кровью людей, считавшие их не более чем сосудами с кровью. И когда у человечества появились сверхспособности, а старая аристократия утратила прежнюю волю к власти, человечество устроило Облаву. Первая истребительная война разрушила основы доверия между вампирами и людьми в Объединенной империи. Вторая – положила конец империи. Третья же практически стерла с лица Земли потомков роз как расу. Убивали любого вампира. Никого не интересовало, чем он питался. Со временем облава приняла форму профессии.  Через несколько лет охотники стали сущим бедствием и для вампиров, и для людей.

     Спокойной ночи, графиня.

     Они остановились у двери в ее комнату.

     Один вопрос! – Анна упрямо остановилась. – А чем же вы питаетесь?

     Кровью животных, овощными и фруктовыми соками, обогащенными ионами железа. Все, что можно пить, и иногда чистая энергия: звезд, электрического разряда и тому подобного. Я ответил на ваш вопрос?

     Граф смеялся над ней. Анна чувствовала это, слышала, несмотря на всю беспристрастность его тона, его лица. Девушка досадливо сжала кулаки.

     Вы смеетесь надо мной.

     Граф улыбнулся. И сердце Анны пропустило удар. Граф был прекрасен, действительно прекрасен, и лицом, и фигурой. Но когда он улыбнулся – он стал подобен божеству. Девушка перевела дыхание и слегка хлопнула себя по складкам платья. «Он просто смеется надо мной!»

     Впервые за много лет я снова повстречал действительно очаровательное существо, − сказал граф и коснулся губами пальцев ее руки. – Доброй ночи, графиня.

     Анна вспыхнула − забыла поклониться в ответ на поклон графа. Маб пошел по коридору, и скоро тени спрятали его от глаз девушки. Анна зажмурилась и заставила себя зайти в комнату. Сердце пыталось выпрыгнуть из клетки груди.

     7

     Шел дождь, и черное покрывало окутало звезды. Непроглядный мрак заполнял все вокруг, и только на западе, у самых верхушек гор виднелся полукруг луны, выцветший от дождя. Слабый, фосфорный свет прокрадывался между пиками и разливался по долине, пронзаемый струями дождя.

     Оставалось два часа до рассвета. В замке де Фриг все окна полыхали солнцем. Ни в шумный вихрь танцев, ни в тихое уединение свиданий не проникали дождь и шелест листьев, свет луны и мрак ночи. Люди не думали ни о тьме, ни об особом госте, присутствующем на вечере. Они привыкли к мысли о нем, а время разучило их бояться того, кого именуют вампир или потомок роз. Два года назад по графству разлетелась новость о том, что в замке де Маб, в котором никто никогда не жил, обитает иуда. Новость всколыхнула общество, но ненадолго. Первого же охотника, явившегося в замок де Фриг с предложением убить тень, отослала прочь юная графина Анна. Она заявила, что не позволит причинить вред существу, мирно живущему в замке де Маб уже много лет и не доставляющему проблем графству.

     В течение следующих двух лет о вампире слышали время от времени. Несколько раз младшая графиня навещала замок с официальным соседским визитом, несколько раз граф-вампир присылал в замок де Фриг фрукты и овощи со своих полей. В этом году, в самую длинную ночь вампир впервые посетил вечер в замке де Фриг, явившись в черной лакированной карете, какие использовали почти век назад, запряженной всего двумя кибернетическими конями, в простом, без малейших украшений черном сюртуке, без головного убора и без слуг. Граф являл собой образец миловидности, но не был божественно красив, как вещали древние легенды. Он был довольно худ, с белыми прямыми, без хотя бы намека на волну, волосами, серыми миндалевидными глазами и черными длинными ресницами, держался просто и скромно, за вечер не произнес ни слова. В конце концов, общество решило, что вампир скучен как новость и не стоит больше беглого взгляда. И никто уже не удивился, когда стало известно, что граф официально попросил руки дочери графа де Фриг. Юная Анна была хороша собой, хоть и неусидчива и нетерпелива, граф был вампиром, то есть представителем древнейшей, ныне почти исчезнувшей на Земле аристократии – мало кто сомневался, что брак будет заключен.

     Прошло меньше века, всего восемьдесят два года с той ночи, когда Виоль отказался от любви Марии, потому что не хотел, чтобы ее проклинали родные, а их дети стали изгоями и среди людей, и среди вампиров. Всего восемьдесят два года с тех пор, как он покинул город Кастель, чтобы не быть убитым разъяренными горожанами – но сейчас люди смотрели на него как на диковину и кланялись в пояс, именуя «милорд» и считая «древним аристократом». «Древним аристократом»! а не исчадьем ада….

     Чем меньше становилось вампиров, тем выше поднимали голову люди и тем более романтическими казались им истории, легенды о тенях, потомках роз, существах, питающихся чужой кровью. «Такое отношение… − Виоль задумчиво смотрел в окно кареты, влекомой двойкой кибернетических коней к замку де Фриг. – Лишь потому, что они не видели, как из родного человека вместе с кровью вытекает жизнь, переходя в утробу иуды… Но мне это выгодно. Хотя бы несколько десятилетий я могу не ожидать облав… − Граф вспомнил золотоволосую, зеленоглазую Анну, ее смех, ее безрассудные ночные визиты без охраны, верхом, тайно от всех, ее быстрые руки, бестактно и уверенно обвивающие его шею, стоит только в чем-то с ней не согласиться... Виоль улыбнулся. − Мы можем быть вместе….» Виоль остановил себя. Граф так и не ответил на его письмо. Виоль все еще вампир, и не так богат, как род Фриг. Отец Анны вполне может разлучить их с Анной… «Надеюсь, он даст хоть какой-нибудь ответ сегодня».

     ***

     «Милорд!

     Заранее приношу покорные извинения за письменную, а не личную форму обращения.

     Цель моего обращения, полагаю, уже предугадана Вашим прозорливым умом. Вопрос этот имеет для меня первостепенное значение и крайне личный.

     Имея счастье быть знакомым с Вашей дочерью, графиней Анной де Фриг, я не могу не восхищаться ее красотой и благородством. Я покорен графиней, беззащитен перед ее очарованьем и преклоняю перед ней колени.

     Являясь потомком аристократического рода, основанного до объединения западных земель1 , я осмеливаюсь просить Вас о милости позволить графине Анне стать моей женой и полноправной хозяйкой всех моих владений.

     В подтверждение честности моих намерений и древности моего происхождения прилагаю к письму свое генеалогическое древо с печатями короля Августа Первого2 *, при чьем дворе я имел честь служить и при котором приводил в порядок свои документы. Земли были официально переданы государству, однако, когда я подал запрос в Земельное управление, мне ответили, что все перечисленные земли по-прежнему закреплены за моим родом.

     Засим еще раз свидетельствую Вам свое почтение,

     с уважением и трепетной надеждой

     граф де Маб и проч.,

     полковник армии Августа Первого,

     кавалер Золотой звезды3 ,

     потомок Серебряных роз4 *,

     Виоль.»

     ***

     … Ну же, проявите свою покорность. …

     Бальная зала безмятежно кружилась в Брауне и гудела, не беспокоясь о темном госте − пока десятки любопытных глаз не заметили, как вампир начал опускаться на одно колено. Зал ахнул и застыл, обратив все взгляды на потомка роз. Далеко не каждый день удавалось им увидеть, как унижается аристократ, тем более древний аристократ. «Боже!..» – вырвалось у старшей графини Фриг, и рука невольно отпустила запястье дочери.

     Анна обернулась. Она  увидела, как Виоль опустился на колено перед ее отцом, и ненависть, какая может родиться только в оскорбленной женщине, вспыхнула в ее зеленых глазах. Анна задохнулась от обиды и слез и бросилась к Виолю.

     Граф Маб был спокоен. Только покорность была на его лице, в серых глазах, в уголках губ. Граф Фриг приосанился, он светился от гордости за Человека, победившего само Время, а на его губах застыла жестокая улыбка охотника, победившего сильную тень.

     В зале, между тем, произошла перемена. Только что полные любопытства глаза наполнились страхом. Затаив дыхание, все ждали реакции вампира. Чуть побледнев, потомок роз неотрывно смотрел в глаза хозяина вечера. Но даже никогда не видевшие вампира в действии, гости сжались и подались назад. От вампира веяло силой.

     Ваше послушание достойно всякой похвалы, − самодовольно улыбался граф Фриг, чувствуя себя Царем. Он на лету перехватил руку дочери, стремившуюся к униженному, и за руку поднял Виоля с колен.

     Дамы и господа! – обратился граф к публике.

     Виоль с глубокой грустью смотрел на людей, так же трясущихся от страха и таких же тщеславных, как и тысячи лет назад.

     Анна с трудом сдерживала слезы обиды, она не различала лиц вокруг и не слышала, что говорил ее отец.

     Тем временем граф Фриг, сияя довольной улыбкой, говорил гостям: «Я рад и счастлив сообщить вам прекрасную новость! Здесь и сейчас я объявляю о помолвке моей дочери графини Анны-Валентины-Софии-Ангелины-Марии-Кристины-Аполинарии де Фриг, де Касте́ль, де Сильве́стер, де Фаут и графа Виоля-Георга-Стефа́на-Оттоля-Бенедикта-Кристиана-Джозефа де Маб, де Га́стэ, де Ла́нтэн, де О́зеро, де Си́лео!» Под шквал аплодисментов запыхавшийся старик соединил руки Виоля и Анны. «Как удачно, что я сразу вытребовал его родословную! Разве я не провидец?!» – думал граф Фриг, присоединяясь к общим аплодисментам и великодушно забыв свою ненависть к вампирам.

     Виоль дернул бровью, Анна вскрикнула и широко улыбнулась. Следующий час помолвленные всем улыбались, принимали поздравления и благодарили. «Как я рада!» − горячо шепнула мать Анне, но девушка не успела ответить: ее уже целовал кто-то другой. Пара мечтала скорее вырваться на свежий воздух, но их заставили еще танцевать и пить вино. Только за полчаса до рассвета им удалось сбежать. Почти бегом они вырвались на крыльцо, и Виоль остановился. Карета, которую он вызвал брелком, еще не доехала от конюшен.

     Анна взяла Виоля за руку и заглянула ему в глаза:

     Я не прощу его…

     Виоль вспомнил блестящие любопытством глаза гостей, жестокую улыбку графа. Пожалуй, Анна сейчас ненавидела отца…

     Сжалься, Анна, − тихо попросил Виоль. − Он старый человек и любит тебя.

     Он любит только себя и титулы.

     Прости ему его слабости. – Виоль прижал руки Анны к своей груди. – Он отец твой. Он дал тебе жизнь, и я всегда буду благодарен ему за это.

     Ты не должен был… Зачем ты встал на колени? Почему?

     Милая… − Виоль опустил голову, поднеся руки девушки к губам. − Разумные существа слишком сильно беспокоятся о своей гордости. – Он коротко, слегка касался губами горячих пальчиков. − Моя гордость не в положении моего тела относительно других людей… − Виоль снова посмотрел в зеленые, бесконечно дорогие глаза. − И не в количестве прожитых лет.

     … А в чем?..

     … В преодолении жажды, миледи. В том, насколько далеко я смог уйти от зверя, которым родился. Лишь в верности принципам Лунной республики, Анна.

     Виоль… − Девушка тяжело вздохнула и прижалась к груди возлюбленного. «Нет, не ты зверь. Не ты…» Слезы снова блеснули на ее ресницах. − Но как он мог!..  Мне стыдно за него.

     Напрасно… Напрасно, любимая. Любимая.

     Анна будто проснулась. Все было сон и мираж, кроме одного: теперь они будут вместе. Навсегда. Виоль нежно поцеловал ее руки и обнял, прощаясь.

     До завтра, любимая. Ты только подумай: мы уже завтра снова увидимся… Завтра…

     Увидимся!.. – продолжила она, поднимая на Виоля сияющий взгляд.

     С тяжелым стуком кибернетические кони подкатили карету, и Виоль уехал. Анна постояла еще немного, провожая его, а потом медленно, счастливая, направилась в замок. Дождя больше не было, и свежий ветер расплел кружева облаков. В высоком небе мерцали тысячи звезд и гасли одна за другой, уступая место рождающемуся рассвету.

     8

     Громоздкий, коренастый замок де Маб купался в густом, тягучем закате. Багровый свет заполнял внутренний двор и, мешаясь с глубокими, синеватыми тенями расползался в саду. Под кронами вековых и едва достигших зрелости деревьев был накрыт овальный стол. Клетчатая, неуместная скатерть закрывала полированную столешницу и свешивалась жесткими складками. На скатерти стояли три тарелки с подтарельниками, выполненные из глины и искусно обожженные до глянцевого блеска, четыре небольших кубка, вытесанных из полудрагоценного янтарного сланца, бутыль, вроде тех, в которых хранят самогон фермеры, но выполненная из непрозрачного стекла и оплетенная лозой, изящный фарфоровый кофейник с двойным носиком для лучшей фильтрации напитка, плетеная хлебница, полная мягкого домашнего хлеба, несколько фарфоровых, расписанных ванночек, с сыром, маслом, икрой, соусами и вареньем, разлатые фаянсовые чашки на высоких подставках и с тонкими ручками. Кроме того, на столе стояли серебристая сахарница, выполненная в кон чашкам, большое блюдо, накрытое керамическим колпаком с ручкой в форме птички, и салфетница в виде ангела, сидящего на земле и обнимающего руками и ногами корзину. Ванночки, чашки и тарелки были сервированы серебристыми столовыми приборами, весьма искусно подражающими эпохе Рококо. Рядом со столом на деревянном укрепленном столике возвышался четырехлитровый медный самовар, сверкающий рыжими боками и ажурными украшениями на крышке, ручках, вентиле и ножках. Практичный, удобный для пикников, когда пьется много чая, самовар, изобретение Востока, немного не вписывался в европейскую сервировку.

     Наконец, вокруг стола стояли деревянные, не безопорные, лакированные стулья на резных ножках.

     На одном из стульев, опустив голову и глядя на скрещенные на груди руки, сидел юноша. Он был одет во все черное: куртка, кожаные штаны, сапоги, полностью скрывающий фигуру плащ, − черная широкополая шляпа закрывала его лицо, словно он берег глаза от закатного света. И даже длинные светлые волосы, завивающиеся в упрямое крупное кольцо, были не только заплетены в косу, но и убраны под плащ. Юноша будто прятался, пытаясь слиться с непрозрачными тенями сада. Вокруг самовара крутилась, контрастируя с мрачной фигурой, девушка в ярком красно-бело-золотом платье до земли, хотя современная ей мода считала такую длину достоянием древности. Волнистые темно-русые волосы были схвачены крайними локонами и свободно падали на спину, кончиками доходя до бедер. Большие, выразительные и полные очарования глаза светились оживлением и радостным нетерпением.

     И вдруг юноша вскочил. Быстрее ветра, равняясь скоростью со светом, он перепрыгнул через трехметровую стену, отгораживавшую сад, и оказался с другой стороны замка, перед парадными воротами. Подъемный мост опускался, послушный чьему-то взламывающему устройству. Острые изумрудно-зеленые глаза юноши пристально и выжидательно смотрели в открывающийся проем, рука под плащом легла на рукоять излучателя. Еще через несколько сеукнд рядом встала девушка.

     Иди в дом, − приказал юноша, но девушка не двинулась с места и подняла к груди флакон с чесночным экстрактом, запах которого раздражал обоняние даже испод плотно закрытой крышки. – Предупреди родителей.

     Девушка поколебалась, но все-таки послушалась брата и метнулась в замок. Ее скорость сильно стесняло длинное, сшитое по человеческой моде платье. В давние времена она бы надела платье, следуя вампирскому стилю: мягкий корсет, закрытые плечи, рукава, не втачанные под мышками, узкие штаны и юбка «амазонка», с сильно укороченным передом и небольшим шлейфом. Но сейчас вампиров почти не осталось, и единственная мода была человеческой, а люди вернулись к длинным подолам, практически до земли, открытым плечам и декольте, открывающим верх сексуальной ложбинки между грудями, жестким корсетам, утягивающим талию и поддерживающим спину – всему, что соблазняет мужчин и сковывает женщин.

     Мост, подняв летнюю пыль, опустился. В проеме стоял спешившийся путник. Его лицо закрывали поля шляпы, а фигуру – черный, посеревший от пыли плащ. Конь был кибернетическим, но странной модели. Его глаза были маленькими, круглыми, а стекла – матовыми и почти черными. Кроме того, у коня не было гривы, только короткий султан на лбу. И, наконец, машина работала так тихо, что даже тонкий слух юноши не мог уловить ни звука.

     Кто ты? – требовательно спросил юноша. Его мышцы были напряжены до предела, готовые выпустить смертоносное оружие.

     Прошу извинить меня за вторжение, − произнес путник. Его голос был молодым, но интонация… Юноша предположил, что путнику, который, судя по запаху, был дампиром, гораздо больше трех сотен лет. – Живет ли здесь Виоль… де Озеро?

     Озеро?.. – мысли юноши на долю секунды отвлеклись от чужака. Когда отец и мать спорили, даже ссорились из-за земель, которые принадлежали отцу, но которые он не желал возделывать и хотел продать, дети слышали упоминание области Озеро.

     Во всяком случае, эти земли принадлежали ему, как и замок де Маб, − уточнил незнакомец.

     Да, он живет здесь. Что тебе от него нужно?

     Путник не ответил и перевел взгляд на открывшиеся парадные двери − и кивнул в знак приветствия. Хотя он с трудом поверил, что тот, кого он видит – Виоль. Глубокие морщины пролегли к уголкам рта и на переносице, менее глубокие морщины сетью легли на щеки, и шею, на руках проступили, из-за долгого ручного труда, вены. Молочно-белые волосы утратили блеск и приобрели серый оттенок. Постарели даже прекрасные миндалевидные серые глаза, в них иссякла жизнь, не осталось любопытства, их заместила мудрость… В парадных дверях стоял глубокий старик.

     Август, опусти нож, − приказал Виоль. Юноша послушно разжал пальцы и выпрямился. – Я рад тебя видеть, Зэйру.

     Я также рад тебя видеть… Не ожидал, что ты так быстро состаришься.

     Я влюблен, − улыбнулся граф.

     Зэйру слышал о таком… И его отец когда-то поступил так же. Если вампир, не обращая человека в себе подобного, посвящает ему всего себя, он начинает стареть вместе с любимым. Иногда, если находилось утешение, и вампир переживал смерть любимого человека, он снова обретал облик, соответствующий его возрасту. Вампиры стареют, но гораздо медленнее людей, они достигают зрелости к трем тысячам лет, а дряхлости – примерно к тринадцати тысячам… Хотя, насколько знал Зэйру, ни один вампир не прожил так долго. Они погибали, покидали планету или впадали в каменный сон, потеряв интерес к жизни.

     Позволь представить тебе моего сына, − продолжил тем временем Виоль. − Август.

     Юноша кивнул и сдвинул шляпу, открывая лицо. На Зэйру смотрели внимательные, острые, как бритва, зеленые глаза. Светло-русый завиток волос выкрался из-под шляпы и украшал висок. Розовые чувственные губы были плотно сжаты. Тонкие ноздри едва заметно вздрагивали, ловя непривычные запахи, которые принес с собой охотник… Было очевидно, что юноша ближе к вампирам, чем к людям. Черная одежда из особой ткани и широкие поля шляпы защищали его от слишком яркого и горячего летнего солнца.

     Извините за грубость, − произнес Август. Даже голосом, уверенным, чуть надменным, четким, он был похож на того, чье имя носил. – Но наша мама человек. И мы осторожно относимся к вампирам и дампирам.

     Я понимаю, − принял извинения чир и вошел во двор. Виоль подошел к нему, став рядом с сыном.

     Ты приехал в гости или проезжал мимо?

     Проезжал мимо.

     Поступил на государственную службу?

     Да. Я заехал, чтобы отдать тебе.

     Зэйру извлек из кармана пояса и отдал Виолю овальную брошь, размером с перепелиное яйцо. Брошь была украшена ажурным узором и эмблемой Лунной республики, центральную звезду в которой замещал теперь уже древний изумруд. Он сильно потемнел, и время прочертило на нем бороздки там, где скользили песок и ветер… Брошь была надета на длинную цепочку, покрытую патиной. Сердце Виоля тоскливо сжалось. Он вопросительно посмотрел на Зэйру, и в спокойных карих глазах прочел самый страшный ответ, какой только могла придумать жизнь. Виоль сжал темпоральный барьер… Тяжелая брошь, которую носил его отец и которую он взял с собой, убегая из горящей в пламени Третьей истребительной войны Лунной республики. Через несколько столетий Виоль, точнее Вайолин, как он тогда произносил свое имя, встретил десятилетнего мальчика, бегущего от охотников на теней, решивших продать его в рабство. Маленький мальчик, сын плотника и вольноотпущенной рабыни… Август… Самонадеянный, гордый, проницательный, отважный, благородный… Август.

     Почему ты ушел? – спросил Зэйру. Виоль снова посмотрел на охотника. Нет, это не деловой вопрос и не праздное любопытство… Кажется, Зэйру ищет ответ совсем на иной вопрос… У каждого есть свой неразрешимый вопрос…

     Потому что он умер. − Виоль натолкнулся на прямой непроницаемый взгляд охотника. Виоль отвернулся, глядя на стену, сложенную из больших нетесаных камней. – Значит, его воскресили… кровью вампира.

     Видимо, да.

     Он был безумен?

     Да.

     Конечно…

     Если человек умирает, есть несколько секунд, когда можно его воскресить, обратив в вампира. Потомок роз должен испить его крови, а затем влить ему в рот немного своей крови. Но если мозг умер более чем на восемь процентов, воскресал бездушный и ненасытный безумец…

     О ком вы? – спросил Август нетерпеливо.

     Неважно, − ответил Виоль. – Теперь его душа наконец-то обрела покой. – Граф перевел взгляд на парадные двери. В них стояла его дочь, и на лице ее было удивление. – Все в порядке. Зэйру мой старый знакомый.

     Ах, вот как… Доброго вечера, − слегка поклонилась девушка.

     Позволь представить, моя дочь. Люция, − Виоль уже спокойно посмотрел на Зэйру… Глаза охотника смотрели на девушку не мигая, словно сокол выглядывал добычу. – Мы накрыли стол для пикника. Присоединишься к нам?

     Зэйру качнул головой:

     Я постараюсь заехать к тебе на обратном пути.

     Надеюсь, ты будешь возвращаться той же дорогой, − кивнул Виоль и лукаво улыбнулся. – Лучше деревянное, Зэйру.

     Охотник непонимающе посмотрел на Виоля, пожал плечом. Затем попрощался и, вскочив в седло, покинул двор. Копыта кибернетического коня бесшумно прошли по траве, затем по кованому мосту. Всадник повернул направо и скрылся из вида.

     А кто он такой? – спросила Люция, все еще глядя в открытый проем подъемного моста.

     Самый благородный охотник на вампиров, которого я когда-либо встречал.

     Он же дампир, − удивился Август, идя к пульту управления, чтобы поднять мост.

     Когда-то мне тоже было интересно, что привело его к такому решению… Но, в конце концов, прошлое не так важно, как настоящее.

     Я принесу маму, − предложила Люция, пока отец не передумал насчет пикника.

     Не стоит. Мы спустимся сами.

     Люция улыбнулась и побежала к брату, чтобы потом вместе вернуться в сад.

     А тебе, похоже, приглянулся этот проходимец, − заметил Август, подшучивая над сестрой.

     Да я даже толком не видела его лица, − возмутилась Люция.

     Тем временем Виоль поднялся по одной из боковых лестниц на третий этаж, защищенный дверями и панелями из особо прочного метало-алмаза, который не смог бы пробить вампир. В центральной комнате без окон, на широкой кровати под перламутровым балдахином, сидела Анна. Зелень ее глаз побледнела с тех пор, как Виоль впервые увидел ее, фигура утратила прежнюю стройность и гибкость, морщины расползлись ажурным кружевом по коже, вены голубыми трактами проступили на руках и ногах, голос утратил звонкость, и волосы стали серебряными… Но она по-прежнему была прекрасна в глаза Виоля. Сердца их бились в унисон. И когда он подал ей руку, она приняла ее, крепко обхватив пальцами, и радостно улыбнулась, приветствуя своего возлюбленного.

     Рука об руку, не спеша и вполголоса обсуждая прошедший день и визит Зэйру, они спустились по каменным ступеням и вышли в сад, уже не освещаемый низко опустившимся багровым солнцем, залитый густыми тенями и мерным светом уличных ламп.

     Эпилог

     Солнце врывалось в помещение через большую витрину из бесцветного стекла. Духота и жар сжимали горло, и мешали собраться с мыслями.

     Выбирайте, не торопитесь! Такого богатого выбора колец вы больше нигде не найдете. Какой размер вас интересует?

     Кажется, шестнадцать с половиной…

     Выбирайте золотое, не сомневайтесь, господин охотник!

     Шериф?..

     Я заметил, что вы зашли сюда. И мне стало любопытно. Берите золотое. Женщины любят все, что блестит и стоил больше миллиона вмененных долларов на черном рынке!

     Он сказал, лучше деревянное…

     Мужчина??

     Ее отец…

     Отец. Что, они слишком бедные и слишком гордые, чтобы принять золотое кольцо? Оно для них слишком дорогое? Ха-ха-ха-ха! Зачем вам такая невеста? Возьмите лучше дочь Халха! Полýчите сразу и красавицу, и именьице на сотню душ.

     Не все измеряется богатством и статусом…

     … Вы, должно быть, очень древний вампир, если говорите такие странные вещи!

     Люди не меняются… Жизнь просто ходит по кругу.

     Послесловие

     Отец.

     Зэйру остановился в широких дубовых дверях, открытых в ночной простор крытого двора. Лунный луч забрался украдкой на плечо под черным плащом и блеснул призрачным глазом. Поле шляпы скрывало лицо дампира.

     Научи меня своему ремеслу.

     Едва уловимым движением охотник качнул головой. Мысленно он вернулся на третий этаж, где спали, нарушая тишину мерным глубоким дыханием, прекрасная женщина и беззащитный, золотоволосый юноша. Ее сердце не выдержит, если с их старшим сыном что-либо случится.

      Пожалуйста. – Юный вампир нетерпеливо шагнул вперед, фиалковые глаза смотрели пристально и упрямо – как глаза его матери. – Я не могу остаться здесь. Я никогда не стану частью этого мира, который так дорог ей и который она так упрямо пытается воскресить. Я не смогу стать ни ученым, ни инженером. У меня нет к этому склонностей.

     На этот раз память, коварным палачом, летучей тенью скользнула в далекое прошлое, где за столом, в окружении семьи стоял Виоль Маб. Старость изуродовала тонкие черты и ослабила волю, но в серых глазах не было ни сожаления, ни страха. Он знал, зачем вернулся Зэйру, и знал, что его дочь покинет дом родителей, чтобы обречь себя на долгие годы скитания и терпения, пока охотник, наконец, не уступит мужу в сердце дампира, и он не подарит жене двух детей, близнецов, в одном из которых возобладает человеческая кровь, в другом – кровь прадеда по отцовской линии, короля вампиров.

     Я знаю, она будет злиться, – продолжает юноша, чье лицо, фигура, речь – затейливое сплетение черт отца-охотника и матери-мечтательницы, но чья кровь – это кровь абсолютного вампира. – Но она поймет.

     Зэйру сомневался еще минуту. В конце концов, он кивнул и растворился в ночи. Юноша без труда последовал за отцом. Два силуэта лишь на долю секунды задержались на дальней кромке горизонта, на фоне сытой, самодовольной луны, чтобы оглянуться на старинную усадьбу, утопающую в садовой листве, крохотный мирок, слабо мерцающий осколок Лунной республики.

     2012-12-25

     Notes

     [

     ←1

      ]

      Объединение западных земель в 10308 г. н.э., образование Объединенной империи.

     [

     ←2

      ]

     * Самопровозглашенный монарх, объединивший в 22831 г. н.э. земли на севере бывшей Объединенной империи и установивший порядок после нескольких веков хаоса. В своей объединительной войне против нео-сепаратистов и теней (мутантов, появившихся в результате действия радиации, распространившейся после Третьей мировой войны 2308−2311 гг. н.э., и генной инженерии) Август использовал отряды вампиров и оборотней, приносивших ему присягу как королю.

     [

     ←3

      ]

      Одна из трех высших наград, к которой могли быть представлены выходцы из не человечества, давалась за отвагу и проявленную верность престолу.

     [

     ←4

      ]

     * Родовое имя, или название рода, сообщавшееся только в исключительных случаях. Обычно вампиры представлялись по местности зáмка, в котором они сейчас проживают.