Некин Андрей : другие произведения.

Загадка Кольца Г-2

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Вторая глава... Если не читали первой главы, или тем более первого тома сего произведения, то это, наверное, и не важно, а может даже и хорошо. Воспринимаю свои труды как красочные фрагменты, которые совершенно не обязательно встраивать в целое.

  ГЛАВА II
  Жженый сахар и поцелуи
  
  * Представьте глубокую яму, в которой сидят трое.
  Эльф, орк и человек.
  Начало старой загадки.
  
  
  Он очнулся от ночной смерти. Крепкий загорелый юноша со слишком развитыми для человека клыками. Имя его (что странно) не обозначало вообще ничего, как мало что значит к примеру вой волка или сопение медведя - Ферро, так его звали.
  Сон уходил нехотя. Медлительно выползал из головы, как улитка, восстанавливая картинку за картинкой события прошлой ночи. Волна за волной - неясный силуэт, удар, падение, боль...
  Вчерашней ночью он брел по лесу - кажется так. Кругом только тьма. А тьма бывает разной: молчаливой или громкой, спокойной или жуткой, да и вообще всякой - это вам расскажет любой, кто хоть раз всерьез имел с ней дело.
  Эта тьма была живой.
  Тьма кишит древесными ветками, которые рябят перед глазами, как снежная метель, и цепляются, хватают за плечи, подобно пальцам растущих из земли чудищ. Тревожит жгучий ночной холод, незаметно кусая под одеждой, как клещ. Беспокоит мертвая тишь, хотя звериное чутье воина подсказывает ему - здесь полно хищных тварей, но все же звуков нет. И эта тишина, что страшнее грома, будит в нем давний зов крови, подымая дыбом шерсть на загривке и сжимая до боли зубы. "Все спокойно" - подымает руку спутница в оговоренном жесте, а воину известно, что она видит намного лучше в ночи, чем кто бы то ни было, и потому он без страха шагает дальше... В лицо наотмашь ударяет оттянутая ветка - так часто бывает в заросшем кустами лесу. Ферро невольно моргает, сменяя одну темноту другой. Но темнота другая отчего-то длится намного дольше, чем положено. Не мгновение, а до самого-самого рассвета...
  Ферро открыл глаза.
  - Куогло Долл мое имя.
  Говоривший был до смешного нелеп: крючковатый нос, большие косившие глаза, слишком впалые щеки. Он находился сверху, закрывая собой потолок из звериных шкур.
  Ферро попытался подняться с дощатого настила. Он уперся руками в пол, но те разъехались, как на льду, и позорным образом Ферро завалился обратно. Нависший над ним человек участливо улыбнулся, словно хотел помочь, но не знал как.
  Сначала из сухой глотки орка раздался почти звериный рык, а потом слова:
  - Кто вы?
  - Я же представился. Куогло Долл. Торговец.
  - Где леди Нелль?
  - Ваша подруга? Я оставил ее править лошадьми.
  - Помогите встать!
  - Ах, постойте-постойте! - незнакомец суетливо осмотрелся в просторах трясущегося по дороге фургона, но осматривать собственно было нечего. Фургон был пуст, как желудок лесного бродяги. - Где же эта настойка? Что за безумие, куда она могла закатиться?
  - А ну вот же она! - он звонко хлопнул себя по лбу, обнаружив искомое в кармане одежды. - Пейте, сударь, пейте! И не пробуйте встать по крайней мере минуту.
  С этими словами хозяин фургона влил в горло Ферро жидкость без вкуса и запаха, да и как будто без вещества - она прошла внутрь, не оставив даже ощущения своего присутствия.
  Лицо Куогло Долла наполнилось озабоченностью, и он как можно тише сообщил.
  - Обязан доложить вам, господин Ферро... Лошади пугаются эту вашу девушку пуще волков. Боюсь, у меня есть для вас пренеприятнейшее известие.
  - Какое же?
  - Ваша милейшая подруга - вампир.
  Ферро внутренне напрягся, готовясь к бою. Друзей в этих землях у них быть не могло. Но этот человек не был похож ни на воина, ни на варвара, ни тем более на бывшего инквизитора.
  - Гр-рх. У вас есть с этим проблемы?
  - Отнюдь, - отчаянно замахал руками Куогло. Конечности его были тонкими, неуклюжими, а сам жест потешен.
  - Я ведь торговец. Приходилось вести дела со всякими народами, и потому я лишен предрассудков подобного рода. Мне, если угодно, мало интересен обеденный рацион моих компаньонов...
  Куогло умолк, будто тщательно обдумывая произнесенное, а потом добавил:
  - Рад встрече доброму спутнику.
  - Ночью добрые спутники не встречаются, - проворчал Ферро и решительно почесал за ухом.
  - Истина, - согласился торговец Куогло. - Ночь в этих лесах страшна. И нет в ней ни добра, ни спутников. Ни тем более случайных встреч. А если и происходит иное, то я бы скорее отнес это к разряду вещей вроде чучела охотника.
  - Чучело охотника?
  Куогло Долл качнул подбородком.
  - Или нонсенс, абсурд, как говорят мудрецы.
  Ферро переместил руку к затылку. Там проступала большая болезненная шишка. Видимо его ударили сильно, но чем-то тупым - иначе он бы лишился головы.
  - Вижу, эти термины вам неизвестны. Оставим, - благосклонно махнул рукой торговец. - Откуда вы родом?
  - Тулурк... Вы там бывали? - спросил юноша из вежливости.
  - Проездом. Странные места - дыма больше, чем воздуха, - наморщился Куогло Долл.
  - Где дым - там жизнь, - осторожно защитил родину Ферро.
  - О, истина! Удивительно тонкое наблюдение, господин Ферро! Где жизнь, там всегда жгли костры... И если вдуматься, сама жизнь пахнет углем... Углем и жженым сахаром, - поправился Куогло.
  - Почему же вдруг сахаром?
  - Потому как она сладка, господин Ферро... Смерть, впрочем, тоже сладка, но сладка по-другому... хмм... как поцелуй, или как нежданный подарок, или... хотя кому есть дело до подобной философии, верно?..
  Ферро задумался. Жизнь в городе пахла черным маслом, кирпичом и нагретым железом, в деревне жизнь пахла домашним скотом и сухим сеном. А его жизнь в дороге пахла столь великим числом запахов, что странно было ограничиваться двумя. Смерть, как факт и момент, вовсе не пахла. Только лишь ее известные последствия.
  - Господин Ферро, а теперь попробуйте сесть.
  - Кто меня ударил? - глухо произнес он, пытаясь принять сидячее положение. Руки соскальзывали, ноги не слушались, потому Куогло Доллу пришлось озаботиться помощью.
  - Боюсь признаться вам, господин Ферро, - грустно улыбнулся торговец, - то был я.
  - Вы?!
  - По ошибке! Конечно же по ошибке, - принялся открещиваться он, раскачивая скудной бородой. - По ночной темноте смотрю идет кто-то, вот и подумал: не ограбить ли мой фургончик идут? Невыносимая печаль, господин Ферро. Прошу простить сие недоразумение.
  - Вы? - снова удивленно спросил воин, рассматривая внимательнее сухощавое тело торговца и тщательно скрытую в нем боевую мощь. - Странно, что я вас не учуял.
  - Мне случалось иметь конфликты с полуорками. Я подошел с подветренной стороны, господин Ферро. Прошу простить мою бестактность.
  - Сам виноват, - прорычал юноша. - И все-таки странно, что вы меня столь легко одолели.
  - Досада придала мне сил, господин Ферро! - Куогло сокрушенно склонил голову. - Не более двух недель назад на меня уже нападали разбойники. Ах, безумие! Избили, ограбили, отняли фамильную рапиру, а она одна тянула на целое состояние. Сущее безумие!
  Юноша покосился на торговца, внезапно вспомнив о вещи намного более важной, чем всякая другая.
  - Где мой меч?
  - Ваша подруга взяла его на сохранение... Она, кстати, беспокоилась о вас. Думаю, нам стоит выйти к ней, сударь! Для спутника ночи она чрезвычайно печется о своих товарищах... Полагаю, теперь вы сможете встать. Обопритесь на меня.
  Костлявый Куогло Долл ловко подтолкнул его в спину, подымая на ноги. Боль при содействии лекарственного снадобья ушла полностью.
  - Я вижу, ваш фургон обчищен разбойниками. Я сожалею, - сказал Ферро из благодарности.
  - О, нет, разбойники здесь ничего не трогали.
  - Но если вы торговец, то где ваши товары?
  - Господин Ферро, я торгую несколько большим нежели обычная материя.
  - Это чем же?
  - Лучшим товаром на всем свете. Жженым сахаром и поцелуями.
  
  Утренний свет ворвался в глаза болезненно. На мгновенье пришлось крепко зажмуриться.
  - Ферро! - радостно воскликнула Нелль, выглядывая из-под спасительного черного зонтика. - Если бы ты умер, я бы оторвала ему голову.
  - И это, милая барышня, было бы не очень-то красиво с вашей стороны, - нахмурился Куогло.
  Впереди маячили еще повозки. Довольно много - несколько десятков, ярко окрашенные словно цирковые. Одиноко скрипела облезлая, полуобгоревшая карета с явно не простою судьбой. Позади виднелись пешие бродяги.
  - Я прибился к этой славной компании совсем недавно, - рассказал торговец. - Все они бегут из Тулурка, говорят, там совсем худо.
  Здесь, на дороге, солнце пылало. Дул слабый ветер. Древесная зелень трепетала, звучали птицы, проносились подобно пулям недовольно жужжащие пчелы. Лес был полон плотоядной хищной жизни и странной красоты. Но почему дорога?.. Ферро озвучил свое недоумение:
  - Откуда в гиблом лесу дорога?
  - О ней знают немногие, сударь. И из тех, кто знает, не всякий сможет ее найти. Что и говорить - без меня вам бы пришлось туго в этом неспокойном месте.
  Куогло Долл таинственно прищурился и замахал своими несуразными паучьими руками по сторонам.
  - К югу свободный Ост. На севере гадкая гора. А дальше на восток, за гиблым лесом, начинается страна дикого короля. Куда вам?
  Ферро задумался, а потом ответил:
  - На восток.
  - Охотно подвезу вас, - одобрил торговец. - Всей нашей веселой компании тоже на восток... Сказать по правде, других путей кроме как на восток тут и нет.
  Бывшая герцогиня переглянулась со своим спутником, будто безмолвно решая, стоит ли довериться неизвестному.
  - Вы очень обходительны, торговец Долл.
  - Обходительность - одна из моих лучших черт, - сообщил тот, озарившись улыбкой.
  
  Куогло любил и пил травяной кипяток в невероятных количествах. Он приготовил его прямо в фургоне, не останавливая лошадей. На странном приспособлении, в котором горел искусственный огонь - без дров, пламя соскальзывало с веревочного фитиля.
  - Механический Гибург? - он влажно оторвался от чашки, дружески улыбаясь и продолжая отвечать на очередной наивный вопрос Ферро, - о, сей город огромен, невероятен, его площади как палубы тысяч дирижаблей. А чтобы выводить навоз от одних только проезжающих там лошадей, пришлось вырыть канал шириной в сто шагов!
  - ..!
  - Да-да, юноша. Город настолько большой, что лошадиного дерьма в нем больше, чем обычной грязи.
  - Это же сколько надо лошадей? Наверняка не меньше пятнадцати.
  Больше пятнадцати разом Ферро никогда не видел.
  Настоящее число гибургских лошадей было для него вообще непредставимо. Потому и подходящего ответа не нашлось - он только благодарно кивнул, чуть поклонившись. Куогло Долл умел находить столь простые образы, что даже он, неграмотный крестьянин, понимал о каких масштабах шла речь. Другими словами: Куогло Долл не задирал перед ним носа, и Ферро оценил.
  Когда настала его очередь, полуорк простодушно поведал всю свою историю. Совершенно забыв, что еще вчера ночью теперешний собеседник едва не снес ему пол черепа.
  - До чего удивительна ваша судьба!
  Эту фразу Куогло произнес, наверное, в десятый раз.
  Он отхлебнул из чашки и, причмокнув, снова повторил:
  - Судьба достойная летописи, господин Ферро! Или правильнее будет называть вас - сир Ферро?
  - Да какой из меня "сир", господин Куогло. Рыцарем я так и не стал. Учитель звал никудышным червяком. Отец же... отец часто говорил, что я расту глуповатым.
  - Настоящий воин лишен гордыни, - учтиво заметил торговец. - И вы подобно настоящему воину себя недооцениваете. Может вы и неопытны, но что с того?
  Палец торговца набрел на покатый лоб, переместился к левой брови и принялся буравить там дыру в тяжелых размышлениях.
  - Силу опыта вообще часто преувеличивают, - поведал он. - О, это печальная истина... Знаете, как умер сир Горак Страшный? Никчемнейшим образом - стрелой в спину, сир Ферро. И толку, что когда он брал в руки меч, то был подобен неуязвимому мастеру? Да, черт возьми, этот Горак был столь отважен, что лиши его оружия, и он вырвет из собственного тела ребра в качестве ножей и примется орудовать ими, лишь бы поразить врага... Но разве это уберегло от коварной засады предателей? Разве спасло от стрелы, пущенной в спину?
  - Гр-рх! Лук - оружие трусов! - сказал Ферро по-простому. Кто такой сир Горак, было ему неизвестно.
  Куогло замотал головой, размахивая руками точно фехтуя клинками.
  - Я говорю о том, сир Ферро, что должно быть очень обидно учиться владению мечом десять лет, если спустя десять лет и один день вы случайно простудитесь и помрете от чахотки. Или, проходя под высокой башней, вам на голову упадет какой-нибудь кирпич. Понимаете, сир Ферро?..
  Сир Ферро на всякий случай кивнул.
  - Есть некая субстанция много важнее храбрости, опыта и прочей дребедени, сир Ферро. Я зову ее Flammae Essentia. Специфическая сущность внутренней силы, вера в судьбу, если угодно. Обладая таковою, мы вступаем на территорию чудес, где даже смертельный исход - не последний тремор духа, а лишь часть сценария, и возможно совершенно все - пусть даже раздвигать руками горы, как декорации. Иначе говоря, чахотка в страхе отступает, а кирпич, летящий прямиком вам в череп, зависает в воздухе...
  Ферро понял далеко не каждое из произнесенных слов, и поэтому снова принялся усердно соглашаться, чтобы не показаться дураком. Но леди Нелль уже слышала ранее бродячих философов и была настроена иначе:
  - Простите, торговец Долл, но какой вздор. Получается, владеет силой тот, кто в нее верит.
  - А давайте проведем эксперимент?
  Торговец со внезапным энтузиазмом распахнул свой плащ, обнаруживая сюртук со множеством карманов и застежек. Кожаные ремни пересекали туловище - это защита от удара мечом; в районе сердца блестела круглая пластина стали, изощренная узором, - скована хорошо и наверняка сразу после печной жары охлаждалась в соляном растворе; один из карманов был особенно диковен, на редкой для нищих бродяг железной молнии, конец которой уходил в секретный замок; и там дальше, у третьего ремня, таинственно "улыбались" ножны для огнестрельного оружия.
  Куогло Долл протянул ошарашенной девушке старинную, покрытую серебром пистоль.
  - Будьте добры, стреляйте мне в сердце...
  В глазах Куогло резко разгоралось пламя какой-то задорной отваги, вытесняя крепко засевшее там лукавство. Да, этот странный человек был готов рискнуть отправиться в самый далекий путь с той глупой решимостью, как у одного мыслителя, который отрезал себе ухо в пьяном споре, чтобы чего-то там доказать. При этом совершенно неважно что и зачем. Он как будто даже хотел умереть бестолково и бессмысленно прямо здесь, сейчас. И Ферро передернуло, ему показалось, в черноте рта торговца шевельнулось неясное множество, что-то вроде копошения земляных червей.
  - Ну! Стреляй, сучья дочь!
  Дернув за тесемку, Куогло спустил защитную пластину сердца, освобождая траекторию для пули.
  От нежданной грубости леди Нелль обомлела, замирая на месте и даже переставая всучивать оружие обратно в руки торговца.
  - Ах, черт, простите, разошелся, - смущенно извинился Куогло. - Жмите курок, прелестная леди. Со мною все будет в порядке. Я принимаю судьбу, и она заботится обо мне лучше всякой матушки.
  - Торговец Долл! Вы с ума сошли!
  - А почему нет? Да вы попробуйте.
  - Попробовать что? Пристрелить вас на глазах ваших спутников?
  - Именно так. Вы заставляете меня повторяться, милая барышня...
  - Ну уж нет!
  - Да пристрелите вы меня уже наконец!
  - Да нет же!
  - Ну и черт с вами, - раздосадовано хрюкнул Куогло Долл, засовывая пистолу обратно. - Помяните мое слово, сир Ферро, когда за вами придет смерть, не ждите покорно, а хватайте ее за горло и душите обеими руками. Flammae Essentia, сир Ферро! Вера в себя побеждает любого врага и даже пулю в вашем сердце.
  Огонь спорщика в глазах торговца угас. Он приветливо махнул проходившему мимо тулуркскому беженцу, опешившему от нечаянно услышанной просьбы себя пристрелить. Куогло обладал изумительным даром выглядеть естественно в любой даже самой нелогичной ситуации. Он с прежним дружелюбием повернулся к девушке, резко меняя тему:
  - Должно быть леди, привыкшей к роскоши, особенно тяжелы испытания дорожной жизни?
  Она хотела оскорбиться услышанным недавно словам. Точнее ей положено было оскорбиться, но Куогло вряд ли смог бы найти струнку, которая могла бы задеть леди Нелль больше чем эта.
  Со страхом посматривая в зеркало, герцогиня себя не узнавала. Она вконец истончилась и побелела, как молоко. Губы стали вишневыми, глаза по хищному сузились, потемнели и все остальные черты лица тоже заострились, повысили контраст и наполнились странной красотой, не человеческой, а такой как, к примеру, у эльфа. Но эти перемены касались по большей части только внешности.
  - ...тяжело - не то слово, торговец Долл, не то слово! Раньше я никогда не появлялась в одном и том же платье. О, мои туалеты... Мой отец выкупил лучшего портного средиземья - виртуоза Илроя. Ну конечно вы слышали о нем! Сама Миледи Ректор не могла себе его позволить - хотя одевается она совершенно безвкусно и обладает изысканностью коровы! Иные, впрочем, утверждают, что она красива, но...
  - Уверен, ее красота не идет ни в какое сравнение с вашей прелестью, - льстиво поддакнул Куогло Долл.
  В двенадцать лет леди Нелль принимала комплименты с плохо скрываемым восторгом. В пятнадцать радостно. В девятнадцать перестала замечать. Теперь в свои двадцать три ей становилось скучно. И даже больше.
  Временами в ней случалась от этого скрытая революция. Слыша привычные надоевшие слова, леди Нелль порой хотела совершить что-нибудь действительно невообразимое для благородной девушки ее положения.
  Например, взять и в ответ на слова положенного этикета задрать юбку. "А на это вы что скажете, сир? Проглотили язык, сир?" - и на тонком контрасте залепить сиру пощечину. Будто хотела проверить воображаемой пакостью: а справиться ли с нагрузкой межушное пространство собеседника, если ситуация выйдет за рамки осточертевшего формуляра?
  Более того - а есть ли вообще что-то кроме формуляра?..
  Иначе говоря, торговец Долл был прав лишь частично. Ей нравились роскошные удобства и нюансы, но сама Нелль давно страдала страшной болезнью безгранично богатых людей - скукой. А дорожная жизнь была какой угодно, но уж точно не скучной.
  "Да-да, само собой!", неразборчиво пробормотала она в ответ и продолжила щебетать.
  Разве что Ферро никогда не хвалил ее за красоту, но леди Нелль всегда относила это насчет его сельской дурости. Он никогда не видел роз, думала Нелль, и значит не может сравнить ее с цветком; он не трогал шелков и не может рассказать о гладкости ее кожи и волос. "Вы прекрасны как соседская коза" - а на что еще способен крестьянин?.. Таким образом Ферро был прощен за свою неотесанность заочно.
  - ...Так вот, об Илрое - все дамы двора мне завидовали. Он шил для меня день и ночь, день и ночь, торговец Долл. А отец дарил мне сотни нарядов из разных стран. Во дворце у меня было целое крыло под гардероб. А для свадьбы с инженером Гайраттом - фамильное кремовое платье в двадцать четвертой комнате - полная безвкусица! - и все же... А мои туфельки из слоновой кости... - леди Нелль картинно закатила глаза.
  Ферро сумрачно глянул на торговца: "зачем, зачем ты разбудил дракона?".
  - ...видели бы вы глаза графини Менье, этой старой жабы, когда она увидела эти туфельки на моем шестнадцатилетии! Их выточили гномы из самой сердцевины песчаного слона. Чудеснейший узор невиданной красоты. Ходить - сущее мучение, а танцевать тем более. На утро все мои ноги были в крови... Лучший день моей жизни!
  Куогло Долл с шумом втянул содержимое чашки.
  - Горечь вашей потери тяжело себе даже представить, милая барышня. А что ваши родные?
  - Должно быть они умерли в самой первой атаке, торговец Долл. Виртуоза Илроя я видела мертвым, ему пробили голову - какая жалость! - теперь он не сошьет больше тех чудесных платьев. Дворец сгорел полностью. Вместе со всеми моими платьями... А мои туфельки из слоновой кости? А моя коллекция из десяти тысяч чулков?!
  Тут леди Нелль практически застонала.
  - Шелковые узоры тоньше волоса. Ткани невесомые, словно высокие музыкальные ноты, летучие эссенции, аромат карамели. О, любые слова недостойны сравнения. Поверите ли, теперь предпочла бы пробежать обнаженной по первой улице столицы, если бы это вернуло хотя бы десяток пар...
  - Охотно верю, - кивнул Куогло. - А теперь на вас свалилось новое несчастье.
  - О чем это вы?
  - Вы теперь спутник ночи. К такому нелегко привыкнуть. Это ведь как голым задом в костер, - с видом знатока сообщил Куогло. - Давно я не видел истинных. На востоке чаще встречаются вырожденные вампиры. Они обрастают волосом, меняют цвет кожи и совершенно не похожи на людей.
  Леди Нелль испуганно вздрогнула.
  - Благо они недолго живут, - поспешил успокоить торговец доброй улыбкой. - Отряды дикого короля их быстро вылавливают, жгут на кострах или, я извиняюсь, милая барышня, сажают на кол.
  - С-сажают?..
  - Или, к примеру, четвертуют, а то и совмещают процесс с двумя предыдущими. Хотя они ведь не владеют силами древних предков, так что хватило бы и обычного повешения. И все же, - Куогло поднял палец вверх, - вам доводилось видеть повешенного? Нелицеприятно! А есть еще прозекция. Это когда подвешивают к верху ногами, вскрывают известную полость, а потом...
  - Мне все ясно, торговец Долл!
  - От того не советую пить наших компаньонов. Люди могут превратно понять... Вот, - протянул Куогло один из своих неведомых бутыльков. - Сдержит жажду на какое-то время. Берите-берите. Бесплатно, милая барышня.
  - Скажите, Куогло, - с надеждой начала леди Нелль, отпив жидкости, - а возможно ли излечиться... ну... от этого?
  - А вы находите свое положение неудобным? Хотя способ есть.
  Нелль порывисто схватила Куогло за руку. Хватка у нее совершенно нечеловеческая, знал Ферро, однако торговец даже не поморщился.
  - Какой же, какой же, торговец Долл? Не томите!
  - Слышал я, что если убить вашего, кхм... "второго родителя", то вполне может статься, вы вернетесь к прежнему облику. Только убейте, как следует. Отрубите голову, сожгите. Тело расчлените на шесть частей, и каждую утопите в разных реках, что никак не соединяются меж собой.
  - Ферро, зачем мы проделали этот путь! - воскликнула Нелль. - Возвращаемся в средиземье?
  Полуорк решительно схватился за меч. Он даже привстал, будто захотел спрыгнуть с повозки прямо в этот же момент, на что Куогло хитро усмехнулся.
  - Не думаю, что ваш знакомец остался в средиземье, сударыня. Все истинные умеют читать судьбу. А в средиземье скоро не останется ничего живого - такова эта судьба... - Куогло слегка замялся и добавил еще одну ценную мысль. - Истинные долго живут, не потому что сильны, а потому что всегда ловко убегают в первых рядах.
  - Откуда вы знаете, торговец Долл?
  - Да уж знаю, - хмыкнул тот. - Наверняка обживается на востоке... Пообвыкнете к своему новому телу, дождетесь, когда зеркало перестанет вас видеть, а каждая волосинка станет белой - сами поймете, где его искать. У вас ведь одна кровь на двоих. Такое не упрячешь.
  - Значит надо ждать? - печально выдохнула герцогиня, отчего-то доверившись словам незнакомца.
   Куогло Долл благодаря своей физической слабости вообще вызывал доверие. Как, например, вызывают доверие беспомощные дети. Ведь ребенок не станет тыкать ножом в спину, ибо попросту не дотянется, верно?..
  - Истинно говоря, возможно в ближайшее время вы передумаете.
  - Это еще почему?
  - Ваше нынешнее состояние имеет явные преимущества. Вздумаете бежать - не думаю, что вас догонишь без хорошей лошади. А победить в открытом бою вряд ли по силам даже могучему сиру Ферро.
  Ферро это предположение показалось крайне обидным. Леди Нелль его не заметила.
  - Ждать... - задумчиво повторила она и тут же оборвала свою мечтательную мысль: - А еще в тот день шестнадцатилетия на мне было розовое платье с изумительными оборочками. Вы не поверите насколько чудесное!..
  
  Даже ругательства Куогло походили на церемонные беседы с судьбой. Вряд ли он мог напугать хотя бы мышонка - подумал Ферро.
  Передняя повозка резко встала ввиду какой-то проблемы, и Куогло чуть не опрокинул на себя свой напиток, пахнувший травами. Теперь там впереди происходило шумное действие, будившее любопытство торговца.
  - Пройдемте, посмотрим чего там, - сказал он, радостный от того, что леди Нелль наконец умолкла.
  К повороту спешили остальные беглецы средиземья. Всех вместе их было, наверное, около сотни.
  На пути к центу событий неприветливо кивнул каретный кучер. Голый по пояс, с торчащими ребрами и спичечными руками он был похож на человека, который только и ждет удобного момента, чтобы рухнуть на землю и спокойно, без лишних споров, умереть.
  В узком проходе меж повозками пришлось пережидать неловко вылезшего из кареты высокого господина. Щедро размазанная по щекам белизна скрывала всякую эмоцию. Лицо блестело как фарфоровый чайник на фоне важного черного сюртука. Господин напоминал своим видом судью, палача и могильщика одновременно. Более мрачного человека невозможно было представить.
  - ...ну пропустите уже торговца Долла!.. - послышалось впереди, и даже важный черно-белый господин сподобился освободить узкий участок дороги.
  Наконец вырвавшись из тесного скопления повозок и их хозяев, Ферро понял что поторопился. Недавний кучер и мрачный господин вполне могли сойти за беспричинно счастливых младенцев в сравнении с этими лицами.
  - Господин Квогло, разве мы так договаривались? - крикливо начал человек в богатой одежде, на которой было всего лишь две дырки.
  "Тумус Гуглиэльмо, специалист изящного волшебства".
  Но высокий голос и следовавший за ним шепот успешно потонули в низком тоне другой претензии. Ферро не разобрал ни слова. Он был слишком заворожен видом говорившей. Страшнее женщины он еще не встречал. Бочкообразное тело подпиралось кривоватыми отростками, - она была огромна, как взрослый орк, а может еще больше.
  "Берта Красивая - ее имя, воительница", - снова услужливо шепнул на ухо Куогло Долл и тут же принялся раскланиваться. Как истинному дипломату, ему было известно, что перед злыми вооруженными людьми сначала извиняются, а только потом спрашивают "за что".
  Да и не требовалось подобного вопроса. Причина бросалась в глаза - дорога самым обычным образом завела в тупик. Впереди простиралось глухое сернистое болото, подмявшее под себя путевые столбы.
  Но это печальное зрелище меркло и не так уж угнетало, потому как если среди мастеров и была подобная специализация, то Куогло Долл был по ней самый главный эксперт. Мастер пустой лести, поклона и нескончаемых извинений.
  Из потока витиеватых слов Ферро понял немногое: торговец обещал этим добрым людям провести их через непроходимый гиблый лес, а добрые люди выступили гарантом того, что голова торговца останется целой и на его, торговца, плечах. Иначе говоря, теперь "здоровью Куогло грозят определенные риски, связанные с навязанными на него ранее обязательствами".
  Неведомым образом извернувшись, Куогло умудрился, не прерывая гипнотического монолога, шепнуть очередные пару слов для Ферро:
  - Держите оружие наготове, все это похоже на западню. Слышите, что говорит лес? Не те ли самые это разбойники, что захотели обчистить меня на второй раз?..
  Ферро принюхался.
  Внутрь ворвался вихрь, ураган самых разных запахов - гиблый лес был невероятен. Полуорк и не пытался разгадать в ветре что-то определенное, гиблый лес являлся сам одной большой опасностью.
  
  ***
  
  - Встань, Тело! - глухо и недовольно прозвучало ворчание в предрассветной тиши. Природа еще не проснулась от своего ночного, полного кошмаров сна, и было темно, только мерцали, падая, росинки, будто далекие отблески вчерашнего дня. Еще слегка шуршала трава, в темноте этой напоминая проросшую на теле земли жесткую волчью шерсть.
  - Мы спим, Голова, - сонно отозвался голос второй - по-детски высокий, тонкий и капризный.
  - Нет, мы проснулись, старший!
  Смутный силуэт недовольного ворчуна с видимым усилием пнул лежащий перед ним холм. Никакого эффекта это не произвело.
  Руки карлика нащупали в потемках чье-то ухо. Огромное, как лист болотного лопуха, ухо - теплое, а пахло от него почему-то сладким овсяным печеньем. Карлик бесстрашно впился в него своими острыми маленькими зубами, и тогда-то холм наконец-то зашевелился, превращаясь из бесформенного комка в фигуру лежащего великана.
  - Что ты делаешь? Нам же больно, - снова раздался писклявый голосок.
  - Нам больно, потому что мы проснулись. Во сне боли быть не может.
  Где-то в глубинах большого черепного ведра почти ощутимо заскрипела мысль - недовольная и наверняка обеспокоенная, потому как в этих огромных пространствах, от уха до уха, крайне легко заблудиться. Так оно и получилось - сначала мысль заглушил живот, шумно сообщивший о голоде, потом зачесалось в носу... И лишь минуту спустя великан согласился с карликом, ибо ему часто снилась драка, но больно действительно никогда не было.
  "Холм" разогнулся в полный рост, изрядно пихнув стоявшую рядом сосну. Из-под ног выскочил испуганный барсук, а сверху ухнул потревоженный филин.
  - Нас двое, но мы один, - произнес младший, забираясь в заплечную сумку великана. Для этого пришлось сначала уцепиться за пояс, а потом залезть по кожаному ремню на спине. Ремень служил именно для этих целей и не для каких иных.
  - Умрет один - умрут двое, - послушно продолжил старший, скрепляя привычное братское соглашение.
  Карлик перегнулся через плечо брата и ловко толкнул его ногой в щеку, разворачивая голову на восток:
  - Смотри - уже рассвет. Рыжая борода будет сердиться.
  - Рыжая борода всегда сердится.
  - Это потому что мы потеряли след, старший. Смотри зорче, ищи путь.
  Младший нащупал в сумке кусок засохшей булки и благосклонно протянул его ко рту великана.
  - Ешь.
  - Ем, - озвучил огр, проглотив пищу и направляя свою широкую поступь к условленному месту. - Спи, младший. Ты нес дозор. Старший брат сам найдет дорогу.
  И тропинка понесла огра вперед нежно и ласково - он почти и не заметил усталости от долгого перехода. Наверное потому, что лес этот напоминал его родной - с непролазной чащобой, мелкими болотцами, зарослями трав в человеческий рост и толстыми вековыми соснами. Такой лес не будет вредить добрым ограм.
  Тропинка вынесла его к месту встречи, где на лесной опушке уже поджидал один из охотников.
  Охотник - человек с ружьем. Злой и уставший. Кожа посиневела от болотных вод, с подбородка пробилась щетина, а в сапогах хлюпало от влаги. Грязью он покрылся полностью, потому грязь замечать перестал. И уже не спасала невероятная для человека выносливость - охотник хотел есть и спать. Вместо того, чтобы поднять руку в жесте лесного приветствия, он просто кивнул огру и снова уселся на поваленное молнией дерево.
  Огр тоже сел. Осторожно, чтобы не потревожить сон младшего. Солнце уже взошло, ждать пришлось совсем недолго.
  С юга, из очередных буреломов, с шумом и треском выбрался второй охотник. Его звали Сириус, знал старший. Он в отличие от первого выглядел всегда одинаково. У него не росла борода, не росли волосы на голове, и, казалось, даже грязь не пристает к нему. Внешность его не изменялась от времени - зоркий старший огр давно это подметил, но выводов сделать не мог. Потому как он всего лишь тело, а голова находилась у младшего брата.
  Впрочем, он не любил Сириуса не только из-за этих странностей, но и просто по существу. Наверняка огр бы и вовсе убил его в какую-нибудь из ночей - сломал бы, словно ветку, мешавшую пройти - не задумываясь. Но, честно говоря, это была бы уже не первая попытка...
  Там, где щиты и мечи остались торчать из земли, как рыбьи ребра, там, где они перерубили множество "холодных врагов", и лежит, подобно упавшему с неба огромному киту, летучая машина людей, там он запомнил (крепко запомнил), что Сириус уже лежал почти мертвый, неестественно закинув переломанные руки. Пальцы еще подергивались, не желая отпускать остаток жизни, и тогда... тогда... старший брат подкрался и незаметно (вроде как случайно, будто ненароком) разбил ему череп дубиной. Разбил в крошево, на мелкие части, как полагается. А спустя всего лишь фазу Сириус появился у костра. Выполз из ночной тьмы, будто ничего не произошло.
  Огр этому факту не удивился, потому что его жизнь тоже не в голове. Сколько раз били в череп, а он все жив. Крепкая у старших огров черепушка. В подтверждение этой ценной мысли он вдруг крепко размахнулся и залепил себе дубинкой в лоб, вызывая сухой треск. "Не больно" - убедился старший - "Видимо и Сириусу не больно. Не зря же младший запретил его убивать".
  "Младший мудр" - вздохнул он и вместо соблазнительного членовредительства поднял свободную от оружия руку в знак приветствия.
  Вслед за Сириусом появилась Шустрое-Ухо - так прозвал ее старший. Она ему нравилась, потому как частенько приносила из леса еду. В его бесхитростном разуме между двумя этими объектами (эльфийкой и обедом) сложилась прямая связь. Огр даже как-то раз пытался погладить ее. Он часто делал так с лесными котами - ловил их, зажимал своими лапищами и гладил, и смеялся своим страшным хохотом на всю окрестность, потому что кошки на ощупь смешные.
  Или же - кидал пушистые комочки за ворот мешковины, в которую был одет. Затягивал ткань, не давая им выбраться, чувствовал, как они царапаются и кусают кожу его крепкого туловища. И тут уж хохотал во всю силу так, что все живое на сто шагов, включая насекомых, разбегалось...
  С эльфой такой прием не проходил, она всегда ловко выворачивалась. На сей раз огр просто ей улыбнулся.
  Охотница настороженно и молчаливо отошла подальше.
  "Не улыбайся. Это их пугает" - вспомнился совет брата, и огр передвинул рот к обычному его положению.
  Остальные тоже губами не двигали и звуков не издавали. Не нравились они друг другу. Крепко не нравились. И трудно понять, что было причиной. Недельные, выматывающие странствования по проклятому лесу без всякого результата, или они сами столь различались, что долгое время существовать в единой команде попросту не могли.
  Наверное, только отсутствующий командир мог превратить их в настоящий отряд. Без него они напоминали собачью свору.
  Оборвал молчание человек с ружьем. Он поднял раскрытую ладонь и сначала взглянул на огра. Мизинец его согнулся вниз:
  - Слабоумный здесь.
  Загнув второй палец, охотник недобро посмотрел на Сириуса:
  - Мертвец.
  Затем рука его, будто держала пистоль, перевела прицел на эльфийку (этот третий палец охотник сжал в кулак, изображая спущенный курок):
  - Лесная обезьяна.
  - А где рыжий? - закончил он, придавив росток "волчьей лапы" подошвой сапога. Яркие цветы ему были противны.
  В ответ блеснуло стальное клеймо Гибурга Механического, что причудой бытия вросло в лысый череп охотника - Оциус Тит Сириус неясным жестом сдернул мокрый капюшон с головы.
  - У тебя большой рот, братец. В него помещается много слов, - сказал он. - А как назовешь себя?
  - Лучший стрелок средиземья.
  Редкие люди владеют даром мрачно смеяться. Сириус владел им в совершенстве. От звука его смеха без преувеличения мог заплакать ребенок.
  - Ты верно с севера?
  - И что?
  - Вы северяне не знаете цену словам. Мне довелось убить много северных болтунов.
  Глаза стрелка впились в Сириуса, будто решая, каким именно образом оборвать противоестественное существование человека, что умирал уже дважды. Но и Сириус взгляда не отводил, точно и сам не был против посоревноваться в скорости с пулей.
  - Нас пятеро, как кулак господина. Пальцы одной руки друг друга не убивают, - зачем-то сказала эльфийка, едва разжимая губы цвета засохших осенних листьев. Зимою эти губы, волосы и кожа станут вовсе белыми, а потом зеленоватыми, следуя за сезоном природы.
  Кто знает, что могло бы произойти, если бы с этими словами не зашуршали наконец ветки кустарника, из глубины которых сначала вырвалась рыжая борода, а затем и весь полностью - предводитель охотников, сир гном.
  - Я искал на востоке, в болотах. Огр искал след на севере, этот... ходил на юг, а эльфа вернулась на запад... Где был ты, охотник? - раздраженно выкрикнул стрелок, но ответа он не удостоился. Гном перешел сразу к делу, минуя разъяснения и прочие малозначимые глупости.
  - Я знаю, почему мы не чуем следов... Кукольник больше не идет пешком. И скорее всего он идет не один.
  - Где ты был? - снова прервал недовольный стрелок. Этот свой простой вопрос он повторил медленно, почти по буквам, словно для идиота.
  Прежде чем продолжить гном выжал бороду и перевернул свое ружье дулом вниз, выливая болотную влагу.
  - Давай проясним кое-что, Го, - сказал он, назвав его по имени, тем самым нарушив собственные правила. Рыжая борода воинственно задралась вверх, выпуская наружу накопленную злобу и раздражение.
  - Разве я давал тебе слово, или, быть может, ты загнал хоть кого-то, пока шел с нами, чтобы это слово заслужить? Ты еще даже не охотник, ясно тебе? Ты мой охотничий пес. А дела хозяина пса не касаются.
  Гном громко щелкнул ружьем, проверяя механизм спуска. Будь оно заряжено, нога человека с севера была бы прострелена.
  - Мы тоже больше не идем пешком. Направимся к гадкой горе. Думаю там остался резерв с прошлых времен.
  Гном повернулся к эльфе, которая до сих пор находилась в напряженной застывшей позе. Рука все еще была готова выхватить лук из-за спины и утихомирить навсегда обоих из человеческого рода.
  - Иди вперед, найди мне призрачный путь. Мы отдохнем - пойдем следом... И возьми своего дерзкого мальчика на подхвате. Может быть, лучший стрелок средиземья наконец покажет чего он стоит?..
  
  Эльфа по-кошачьи пригнулась, ускользнула ручьем в густую листву, то исчезая, то появляясь снова, уходя с прямой линии влево и вправо, как волчий хвост. Веточная пощечина с оттягом приземлилась в мокрое лицо. Го, напряженно пыхтя, прорывался вслед через непролазные заросли гиблого леса. Охотник отставал все сильнее, потому что человеку за лесным зверем не угнаться, как ни старайся.
  - Ну! - послышался впереди ее раздраженный голос. - Не отставай!
  Эльфа входила в лесную ткань подобно хищной гибкой игле, а Го неуклюже собирал все сучки, все ветки, все торчащие корни. В очередной раз спотыкаясь, он огрызнулся вперед неразборчивой грубостью. Этот лес словно ожил и пытался потихоньку и незаметно его сожрать. Сначала кусочек одежды, потом кожи и так дальше пока от охотника ничего не осталось бы.
  Го прерывисто вдохнул, пытаясь различить среди зелени тонкую спину.
  Снова проклятые кусты. Надо было смотреть под ноги... Кусты вцепились в плащ, сковывая уставшее тело. Рывок!
  Он кубарем выкатился на мелкий, незанятый бесконечными деревьями остров.
  Распластавшись на земле, посмотрел вверх.
  Гибкие ветви ног сначала перетекли в туловище, потом в шею, и там вверху голова с заостренными звериными ушами покачивалась из стороны в сторону:
  - Ты никуда не годишься. Тебе не стать хорошим охотником.
  В черепе стрелка сам собой возник навязчивый образ: одна рука хватает эльфийское лицо, вторая врезается в шею, сворачивая позвоночный столб. Его пули повидали всякое - сердца баронов и кишки крестьян, орочьи животы и черепа ученых магистров, случалось ломать им и женские ребра. Без особого, впрочем, удовольствия, хотя правда всегда была на его стороне.
  - Я не охотник. Я убийца, - хрипнул Го, тяжело дыша.
  Эльфа безучастно кивнула, давая понять, что ей-то нет никакого дела до того, кем он там себя считает.
  - Граница гиблого леса. Здесь опасно, - она раздвинула ногой траву. В зябкой сырости земляного дна пролегала зримая черта: мох и даже грунт отличались по цвету. Дальше распростерлась серая мглистая почва, будто перегнившая плоть.
  - Этот яд идет от гадкой горы, - нахмурилась она. - Там когда-то...
  Руки эльфы-охотника метнулись к луку. Острие стрелы направилось вверх, оперение пушисто прильнуло к щеке, рука застыла жилистой деревянной веткой, а уши тонко задрожали, выискивая, улавливая, спуская неизвестные пружины, захлопывая в ловушку звуки мира. Взгляд перевелся на Го. Мол, смотри, учись, вникай, неуклюжее подобие охотника.
  Затем эльфа закрыла глаза.
  Ш-шша! Стрела пробила изрезанную плоскость листвы, ушла, блуждая, в темно-зеленую муть, будто обрела на краткий момент жизнь и собственное желание охотится...
  Птица падала долго, переваливаясь по листве. С самой вершины кривого дуба подпирающего небо. Она скатилась под ноги охотников, словно даже траектория падения была посчитана заранее.
  - Хочешь, научу настоящему искусству стрельбы?
  Го оскалился.
  - Желаешь закончить старый спор?
  - Смотри, Охотник, - эльфа брезгливо пнула птицу. У пернатого была странная спина: кривой позвоночник, лишенный пуха и перьев, выгнулся, выпуская наружу третье перепончатое крыло. - Не время для игр. Опасно здесь.
  Остроконечные уши снова задвигались, улавливая смутную угрозу грядущего.
  - Яд гадкой горы, - сказала эльфа, очнувшись, - деформирует всех, кто здесь рождается... Пойдем медленно. Шагай точно в мой след.
  Еще она хотела рассказать, что даже с целой армией тут едва ли пройдешь невредимым. Здесь, где когда-то со звезд упал древний корабль, сама аэра была проклятой и в ней ходили невидимые глазу силы, разрушая, ломая и изувечивая первоначальный план творца - Гобо Плачущего. Но потом передумала. Человек бы все равно не понял. Она сказала проще:
  - Здесь водятся такие чудища, что даже мне придется потратить на каждого не меньше трех стрел...
  "Даже мне" - стрелок усмехнулся, вынимая ружье. После того, как рыжебородый поработал с "драконьим хвостом", отдача частично гасилась хитрым пружинным механизмом, и теперь возможно было стрелять из него стоя, не ломая при этом собственных костей. Хотя вряд ли менее сильный человек, чем Го, мог бы устоять при выстреле на ногах.
  - Не волнуйся, эльф, - издевательски ответил он. - Видишь вот эту штуку? Она делает "Бум!", эльф. "Бум!" и нет твоего чудища.
  Лицо охотницы почти никогда не выдавало никаких эмоций, и все же теперь на нем явно обозначилось презрение:
  - Убери ружье, наивный дурак. Нашумишь - можешь копать себе могилу. Я легко уйду от любого зверя. Но ты с твоими ногами рожден стать обедом для гиблого леса.
  Приклад боевого штуцера только крепче вцепился в плечо. Упрямый Го был совершенно не согласен.
  - Для меня, эльф, твое слово и грязь с моих сапогов - вещи одного порядка.
  Она пристально взглянула на охотника и затем снова надела свою непроницаемую маску безразличия.
  - У тех, кто хранит покой пределов, принято говорить: хочешь узнать, умен ли воин, просто взгляни на него. Если на нем много шрамов - он глуп, ибо часто вступает в неравный бой и совершает ошибки. Посмотри на себя. Ты слишком часто ошибаешься.
  Го скривился, невольно нащупывая пальцами бесчисленные неразборчивые письмена, что оставили мечи, пули и стрелы.
  - Я ошибаюсь, - покачал головой он, убирая ружье за спину. - Но по твоим речам, эльф, кто никогда не ошибается - самый обычный трус. А на тебе, эльф, ошибок не видно.
  Охотница неожиданно остановила шаг, застывая на месте и меняясь в лице, будто это ее в самом деле обидело. Она молчаливо стащила с плеча накидку цвета травы, и там под ней обнаружилось причудливое веревочное плетение, под которым просвечивала кожа и жуткий рваный рубец сверху вниз, от плеча до бедра. Фатальная уродливая рана, после которой не выживают.
  - Долгие годы с нами шел зверь из племени северных орков. Однажды я ошиблась за него, за нашего зверя, но жизнь ему это все равно не спасло, - печально проговорила эльфа. - Ты возможно прав, охотник. Ошибок на звере еще больше чем на тебе. И все же он был хорошим охотником... Вот...
  Она закинула руку за спину, нашаривая в заплечной сумке что-то. Сумка была с секретом, потому как явно не могла вместить подобных размеров меч.
  - Держи. Он ковырялся им в зубах. Но тебе сойдет на оружие. Только осторожней, в нем сокрыта сила.
  - Хах! Похоже и от тебя есть толк, эльф! - не удержался Го, жадно загребая дар. Меч был ему, разумеется, намного интереснее чем шрам на полуобнаженном теле спутницы. Пальцы легко прогулялись по заточенной остроте. Удивительная сталь - таким лезвием можно было запросто брить чешую на спине у дракона.
  
  Лес продолжал зловеще подмигивать. Еще через минуту эльфа нагнулась над очередным зверем, шепча свое любимое "ra-da". Что, впрочем, совсем не означало "свинья", как переводили некоторые. Оно скорее значило "чуждое" или "грязное". То есть создание очень далекое и не родственное существу самого эльфа.
  Поверженный зверь был о двух головах, полных злобой. Выскочил он очень резво и проворно, почти неожиданно, по крайней мере для человека, которого охотница про себя называла "Ti-ssel". Переводилось очень просто и коротко: "неуклюжая, слепая, хромая, ни на что не способная черепаха, она скоро пребудет в мрачную гавань смерти, если ничему не научится".
  Эльфа же никогда бдительности не теряла, продолжая слушать лес. Слушать, но не так как иные глупцы, а по-настоящему, истинно, по-эльфийски слушать. То, что для людей лишь шорох листьев, треск веток, смутное эхо - для нее целая книга с завязкой, прологом и кульминацией. И чьим-то концом, разумеется.
  Но сейчас время завязки.
  В следующих кустах затаился хищник поменьше и трусливей. Он не хотел нападать сам, и эльфа с ответной вежливостью не стала беспокоить его стрелой. Справа прятался на глубине земляной лев. И вовсе не стоило проходить вблизи - хрупкая земля провалится, а под ней тысячи когтей и зубов... В ветвях слева настороженно присматривалась выродившаяся птица уже с четырьмя крыльями. И кроме того обладающая необычным для зверя разумом - она умела считать и прикидывать опасность возможной жертвы. Будь эльфа одна, непременно рискнула бы разбить ей череп выгнутым клювом.
  Еще дальше на пути жужжала стая пчел, оскаливших мелкие зубы и высунувших ядовитые языки. Дальше раскинул ловчие сети совсем уж непонятный зверь, научившийся забираться на деревья и сооружать примитивные, но хитрые ловушки. Оскалились опасные зверозубры, чье тело больше частью состоит из челюсти. Дикие мелкие камнееды странным устройством своего второго желудка переваривали булыжники, готовые плюнуть в добычу гранитной стрелой.
  Или другими словами гиблый лес пребывал в непривычном состоянии удивительного спокойствия и редчайшей безопасности...
  Но был и другой звук, который появился совсем недавно. Он пробился сквозь шорканье ветвей и голоса самых разных тварей. Звук неотстающего от них преследователя.
  Кто-то уже давно шел по их следу. Охотник на охотников?
  Она закрыла глаза, пытаясь представить, кто бы это мог быть.
  У него было восемь быстрых могучих лап. Он бежал столь быстро, что касаться земли почти не приходилось. Тесные заросли не были помехой его скорости, мелкие кусты он перепрыгивал, сплетения ветвей попросту не замечал - калечил их своим корпусом. Тот, кто мог позволить себе передвигаться по гиблому лесу с подобным шумом, был истинно опасен.
  Охотница почувствовала руку на плече. Так опозориться перед человеком... Задумавшись, она чуть не наступила в капкан (кто мог оставить его здесь?). Зубчатая сталь опасно посматривала из травы. Совсем близко. Почти схватила юркую эльфийскую ногу.
  - Нас кто-то выследил. Он на лигу к востоку.
  - Ты услышала его на расстоянии лиги? - усомнился Го.
  - Конечно, нет, - покачала головой эльфа. - Я слышу не его. Я слышу ветви. Ветви, за которые он цепляется, те ветви колышут стволы, стволы листья соседних деревьев. Это как лавина... А он силен.
  Эльфа пригнулась ухом к земле. Неведомый враг ускорился.
  - Действительно силен. Мне может не хватить этих стрел... Давай-ка взглянем на него поближе.
  Легким движением она вынула одну из стрел, тронула оперение и принялась быстро говорить на чуждом языке, призывая духов.
  Го магию не любил, как не любил всякое ему непонятное. Но спрятаться на высоте и поразить врага с расстояния, было близко и знакомо. На верхушку дуба он взобрался еще ловчее и быстрее эльфы, и даже указал ей более удобное для засады место - рогатина толстых ветвей, укрытая зеленью. В таких вещах северный стрелок смыслил лучше всякого.
  - Обожди пока пройдет мимо. Стреляй в спину, чтобы не выдать диспозицию, - посоветовал Го и гадливо ухмыльнулся. - Вам эльфам, как известно, нужно два выстрела.
  Она отмахнулась, присматриваясь.
  - А что это там, видишь, охотник?.. Ti-ssel! Ну, вот же! Там, где просвет меж деревьями. Не дорога ли?
  Дорога была очень далеко, эльфа скорее "ощущала" ее, чем видела. Травяной шепот говорил о других путниках, вероятно людях, ибо только они путешествуют на колесных телегах.
  - Дорога ведет в тупик, - скупо рассказала она.
  Зверь тем временем приближался. Первая ее оценка оказалась неверной. Зверь был не просто быстр, он был стремителен. Ветер в обличьях живого.
  
   "Восьмилапый" остановился ровно под ними. Вряд ли по воле обычного случая.
  На слух они двигались как один - два всадника, две тени, пришедшие из плохого сна. Их имена были известны любому охотнику - Ургмард и Азагар.
  Оба сидели верхом на полярных волках, чьи пасти были закованы в подобия железных клеток. Оба скрыли нижние половины лиц за бурыми от времени перевязями. Глаза Азагара были похожи на проросшие сквозь снег бледные цветы. Ургмард же был ослеплен жестоким образом, будто кто-то вырвал плоть из глазниц голыми руками, или еще хуже - будто он вырвал ее сам.
  Всадники сторонились света. Ибо там, на далеком севере, что однажды выплюнул их в изначальную тьму, солнце почти никогда не появлялось, а в редкие минуты торжества было похоже на слабую искру, застывшую в мутном жидком стекле.
  Меж собой они хранили молчание. Ургмард с некоторой точки времени стал немым - и дело было не в отсутствующем языке - он просто разучился говорить по чьему-то страшному приказу, чтобы не выдать доступные ему тайны.
  Охотница ошиблась и тут. "Зверь" следовал не за ними. Это также нелепо, как если бы дракон пришел сражаться с мухами.
  - Не вздумай! - скрипнула зубами эльфа.
  Руки стрелка поползли к "драконьему хвосту". Он вдруг явственно почувствовал свой позвоночник. Каждый позвонок, к которому прирос желудок, кишки и другие внутренности. И сам Го неосознанно опустил голову, скрючился в комок, стремясь стать меньше, незаметнее, спрятаться в зелень, как лесной гриб.
  Так, наверное, обычные люди ощущают страх?
  Стрелку вдруг захотелось дать самому себе пощечину. Он не считал себя обычным человеком, но скорее героем. "Мое имя Го, твою мать" - прошептал он - "Я герой, которому суждено изменить мир. Мое имя Го, я не могу просто так взять и помереть!".
  - ...что ты там лопочешь?
  - Стреляй! Чего ты ждешь?!
  - Стрелять в Ургмарда и Азагара, если за твоей спиной нет армии? Ты с ума сошел?
  В глазах эльфы читался тот же страх, который Го только что поборол в себе. Руки, сжимающие дубовую ветвь лука, дрожали. При всем желании она не смогла бы сделать точный выстрел. В этом не было вины всадников - их "кони", полярные волки, магическим способом ели волю и смелость всех, кто осмеливался всего лишь наблюдать за ними.
  - Боишься, эльф? - Го вдруг подумал, что ей пощечина тоже не помешала бы. Более того возможно это стало бы ей одолжением...
  Эльфа вцепилась в ветку, крепко обняла ее всеми четырьмя конечностями. Она неотрывно следила за всадниками, что застыли в пространстве в поисках следа, и будто само пространство застыло вокруг них, оберегая и создавая магический щит. Лук совершенно бесполезный против подобного врага был только что закинут за тяжело вздымающуюся спину. И совсем рядом топорщилось остроконечное ухо.
  - Ты дурак, охотник. Ургмарда и Азагара стоит бояться.
  За все годы и земли странствий, а Го исколесил все средиземье: пустоши, болотные топи и северные пустыни; нога его ступала по каменным насыпям столиц, снегам разрушенных городов и грязи деревень; руки его принимали золото и отдавали кровь - кололи ножом, рубили мечом и спускали пусковой крюк. Так вот, за все эти годы Го еще ни разу не случалось дергать эльфов за уши.
  Ухо было мягким, почти кошачьим и неожиданно теплым.
  - Я тебя убью, Охотник, - удивительно спокойно прошептала эльфа без лишних вступлений. - Не сегодня. Потом. Когда будешь не нужен.
  Го пожал плечами. Он всего-то пытался убрать навеянный странным волшебством страх. Заместить чем-то другим, но она, похоже, не поняла. Хоть и подействовало.
  - Откуда тебе известны их имена?
  Лучница гнетуще молчала с минуту, напряженно раздумывая, не убить ли ей все же человека прямо сейчас.
  - Ургмард и Азагар - охотники. Охотники у последнего рубежа. Если Господин спустил их с цепи... нет ничего хуже. Поверь, всему конец, если даже они не достигнут цели. Тьма и бесконечная серость упадут на землю, самый обычный лучик света - то, за что будешь готов убить пол мира. Ну а потом... скорее всего ты вырвешь себе глаза лишь бы не видеть того, что будет потом.
  - Ну и мрачная же ты баба, - беспечно качнул плечами Го. Его страх отступил окончательно, уступив место обычной непрошибаемой самоуверенности. - А отчего не поздоровалась с братьями-охотниками?
  Эльфа зло взглянула человеку в глаза и, наконец, объяснила, почему они до сих пор сидят на дереве:
  - Говорят, Азагар будит ото сна своего слепого брата, пытаясь убить, а незнакомцев не приветствует, пока у тех не появится красный рот на шее... Они охотились в полярной тьме слишком долго, чтобы следовать правилам живых. У них своя охота, нам в нее вмешиваться нельзя.
  Обе тени давно исчезли в глубинах леса, но Го предпочел бы обождать еще:
  - Мне казалось, вы не называете имен, - заметил он.
  - Мы не называем имена тех, чья гибель была бы нам... - эльфа запнулась, не зная какое человеческое слово вставить, - ...неприятна. В обратном случае имя значения не имеет.
  
  К полудню двое набрели на полумертвое дерево дриад. Кора на нем почернела и высохла, будто там поселилась смерть, избрав оное своим последним пристанищем. И все же древо не переставало скрипеть голыми ветвями, рассказывая прохожим об их печальной судьбе.
  Оно находилось уже за границей гиблого леса на огромном поле посеянной кем-то ржи. Для Го меж этим деревом или всяким другим не было никакой разницы. Но не для эльфы, благоговейно вставшей в ритуальную позу.
  Неизвестный развесил на сучьях дерева мертвых зверей в качестве знака-предупреждения о том, что гадкая гора совсем близко.
  Здесь стрелку пришлось молчаливо ожидать под стрекот кузнечиков, пока спутница не снимет с эльфийской святыни все эти трупы, от которых, впрочем, остались одни лишь обглоданные кости да шкура.
  Ржа была в человеческий рост, потому как земля здесь поела множество жизней и, переварив чужих детей, щедро рожала своих. Издавна сюда забредали умирать дикие звери гиблого леса, волею случая дожившие до старости.
  - Что тебе до этой трухлятины? - произнес Го, отгоняя от себя опасную мысль снова дернуть за мягкие эльфийские уши лишь бы прекратить ожидание.
  Но она еще долго шелестела молитвы на неясном языке, пытаясь загладить вину целого мира перед священным древом дриад, которых почти нигде и не осталось. Закончив с долгом перед вечностью, эльфа надолго прислушалась.
  - Не боишься хозяина этого поля, эльф? - снова спросил Го, и та снова промолчала.
  Слух подсказывал ей, что тут нет никого живого. Нет тех, кто производил звуки хотя бы дыханием. Только тревожило полумертвое древо, все еще не нашедшее покоя.
  - Сказанного слова древу не хватает, - обронила она. - Я проведу обряд очищения. Это не просто древо, это маяк, оно укажет нам путь. Ожидай молча, Ti-ssel.
  Го не стал ждать на месте, наблюдать за эльфийскими обрядами ему порядком наскучило. Он по своей привычке принялся осматривать диспозицию, отыскивая пути отхода. Подобные вещи глубоко зарылись в сознании, и подчас просыпались внутри, заглушая все остальное.
  Рядом с полем ржи обнаружилось такое же с подсолнухами. Ветвилась давно нехоженая заросшая тропа. Всюду царило запустение, ветер с востока гнал серую мглу - к вечеру будет гроза. Дорога медленно уводила от лугов, и почва под ногами превращалась из пепельной в угольно-черную. Давным-давно иссушающий древний пожар съел здесь все кроме глубокого тухлого озера.
  Оно лениво тащилось вдаль, сопровождаемое костями тех, кто пытался утолять из него жажду. В заводи начинался косой мост, который вел в никуда. Покосившиеся доски вертляво уходили то влево, то вправо, как чья-то страшная рука со множеством суставов, и обрывались прямо в центре водной глади. И Го отчего-то подумал, что мог бы ловить здесь рыбу, будь он обычным мальчишкой. Бежать по этому мосту, закатав штаны до колен, и, достигнув самого глубокого места, сидеть тут часами.
  Опустевшее место успокаивало странным колыбельным уютом, будто именно отсюда первый человек вышел на эту чуждую землю.
  У второй заводи Го склонился. Обломки закопченного железа валялись всюду. Го подобрал один из них, с удивлением обнаруживая, что не может определить метод ковки, которым оно было изготовлено. Самый большой торчал лезвием из каменистой земли, уходя вниз на неизвестную глубину. Наверху оставалась часть похожая формой на огромный ствол пушки.
  Из сопла вылезла мелкая тварь, потягиваясь, и рядом с ней из темноты засверкали глазами множество иных. Стрелок согнал их, небрежно пнув по звонкому железу.
  Глубина манила в себя, а крик ушел внутрь, отражаясь от стенок. В другое время Го под влиянием любопытства мог бы даже попытаться спуститься туда в поисках великих тайн мира. Но солнце уже перекатило за три четверти неба. Стало быть, пора возвращаться к древу дриад.
  
  ***
  
  - Хотите покажу вам немного изящной магии?
  Эту фразу цирковой волшебник сказал просто и буднично, изумив полуорка.
  - Все бароны средиземья восхищались исключительным искусством Тумуса Гуглиэльмо! А дерзнете ли вы, сир Ферро?
  Фокусник подошел к обеденному костру, важно попыхивая паровозом курительной трубки.
  - Он шарлатан, - тихо шепнула на ухо леди Нелль, как бы предупреждая полуорка, что почтенный Тумус наверняка начнет сейчас клянчить денег.
  Значение этого слова Ферро не знал и потому согласился:
  - Р-ргх, великий маг!
  - У вас есть монетка?
  У орка был целый мешочек с серебром, и он с полной готовностью протянул серебряного джоуля.
  - Волшебство любит золото, - с сожалением сообщил Тумус. - Хотя серебро тоже кое на что годится.
  Сначала Гуглиэльмо сунул монетку в карман, затем неуловимо вытащил из собственного уха; проглотил - извлек уже из кулака Ферро. А под конец снял шляпу и достал наружу кролика. Ему полагалось быть живым, но он давно сдох в дороге. Шкура его обвисла, глаза вывалились, а вся тушка источала зловоние.
  Каждое движение вызывало приступы наивного крестьянского восхищения. И особенно последнее действо с кроликом. С таким заклятьем можно было никогда не знать голода!
  - Монету отдай, кудесник, - грубо потребовала леди Нелль. И полуорку пришлось ее одернуть:
  - Р-ргх! Не груби магу, худо будет, - сам Ферро уже был готов отдать все свои средства и даже снять последнюю одежду за секрет кроличьей магии.
  - Ферро, это мошенник, а не маг... Эй, ты! Монету!
  - Я нахожу ваш тон оскорбительным, леди! Монету съело волшебство, - ухмыльнулся Тумус и поспешил удалиться с ловким достоинством к своей повозке.
  Куогло Долл тем временем был занят: рылся в бесконечных картах, настраивал затейливый прибор и в общем обещал найти новую дорогу к ночи, по звездам. Хотя и этот его план мог провалиться, потому как небо затягивало в грозовые кольца. Даже тучи в этой части мира были не такие к каким привык Ферро - ветхие, почти черные, змеились странными узорами, заполняя собой мягкую плоть, будто черви, пожиравшие огромное синее яблоко...
  - Чертову миру скоро крышка! - этот раздраженный вскрик вырвал полуорка из сонных размышлений, в которых он так часто проводил досуг после обеда в те счастливые времена, когда ему довелось быть крестьянином.
  Уже второй раз за день...
  - Спишь? - грубо добавил человек, похожий на воина. За спиной его брякнули меч и копье, когда он подошел ближе.
  - Сплю, - настороженно приподнялся орк, ожидая подвоха. Оглянулся. Леди Нелль проводила время с Куогло Доллом неподалеку.
  - А мне вчера снился прекрасный сон, - прокряхтел воин удивленному юноше. - Меня хоронили рядом с матушкой. Было так покойно, хорошо, ничего не болело... Мое имя - Август. Сир Август. А вы, я слышал, сир Ферро?
  - Боюсь, вы ошиблись, господин, мне не довелось быть легионером и рыцарем.
  - А вот это верно! Есть две вещи, что приносят наибольшие неприятности, - дружески начал он, присаживаясь рядом. - Мечи и бабы... Впрочем, я заметил, вы уже пригрелись возле женской титьки. И стало быть дела ваши плохи... кстати...
  - Эй, Берти, а Берти? - громко окликнул Август. - Может, в мой фургон вечером заглянешь?
  Берта-воительница обернулась с другого конца лагеря и показала ему кулак.
  - Вот это баба, - восхитился Август, - есть за что подержаться.
  - Зачем это еще за нее держаться? Вы ведь вроде не хромой? - не понял полуорк.
  - Подайте-ка ваше ухо, сир Ферро.
  - Чего?
  - Хочу посмотреть: не видно ли там дырки от противоположного уха? - громко закудахтал смехом Август и хлопнул полуорка по плечу.
  - Отец говорил, расту глуповатым, - закивал Ферро.
  Август довольный шуткой наклонился и сорвал травинку - сунул в рот - зажевал - и, посматривая куда-то в глубину сернистого болота, что съело дорогу, стал серьезнее:
  - Эх, как жалею временами, что связался со скорбной судьбой легионера, - соломинка перекатилась в уголок губ, мелко подрагивая. - Неволей спрашиваешь у неба то, и отчего я не родился каким-нибудь благородным говнюком? А что? Сидишь себе в замке, и вся твоя забота только в том, чтобы время от времени пускать задом ветер после сытных обедов.
  Август неприятно (еще более чем до этого) засмеялся:
  - Вон хоть у подруги своей спросите, что она умеет кроме как задний ветер производить. На руках поди ни одной мозоли.
  - Снимайте шляпу, сир.
  - Это еще зачем?
  - Я собираюсь бить вас в лицо.
  - Да ладно вам, - протяжно зевнул Август. - Посмотрите-ка на свой кулак - да вы ведь пришлепните меня одним ударом. Ну уж нет, сир Ферро. Давайте лучше обойдемся моими глубочайшими извинениями.
  Полуорк опустил кулаки.
  - Советую больше так про леди Нелль не говорить, сир, - сказал он, с трудом усмиряя в себе вспыхнувшую орочью половину. Была в словах Августа какая-то грубая, бесчестная, но все же правда.
  Сквозь потертую одежду и столь же потрепанное лицо отчетливо проступал опытный воин. Да так оно и было. И как всякий воин, Август любил пить и вспоминать прошлое, предпочитая сие занятие ненужным дракам. В прошедшей жизни драться доводилось слишком уж часто.
  - ...А знаешь ли ты, сир Ферро, как легионеры били Троллей в столетней войне? Видел хоть раз Рах-Гора? - начал тот, обождав минуту и нисколько не обидевшись. - Кстати, выпьешь?
  Ферро неуверенно усомнился:
  - Разумно ли, сир Август, пить в самом сердце гиблого леса?
  - Конечно, разумно! - закивал старый легионер, пребывая в такой уверенности, какой хватило бы на троих. - Что может быть разумнее?.. Как не выпить перед концом света?..
  Ферро снова обернулся в поисках леди Нелль, будто с вопросом. Но она его вовсе не видела, весело обсуждая что-то с Куогло Доллом. От этого полуорк почувствовал внутри какую-то странную обиду.
  Содержимое бутылки было слишком горьким и слишком крепким, по крайней мере для человека. Но орк, живущий внутри Ферро, без страха выпил предложенное. У Августа оставалось еще намного больше. Чересчур много для уставшего легионера в один из последних дней этого мира - по его собственному убеждению.
  Заходящее солнце исчезало в червях грозовых туч. Скоро ветер будет рвать на части гиблый лес, а молнии сжигать кроны дерзнувших вырасти слишком высоко сосен. Но пока еще - затишье, молчание. Остальные беглецы средиземья уже успели спрятаться в свои повозки. Ферро с удивлением отметил, что за крайне короткий срок кроме них с легионером Августом лишь Куогло Долл продолжал высматривать что-то в небе через свой странный прибор, да леди Нелль, которая будто приклеилась к торговцу, после того как тот пообещал помочь ей с "проблемой".
  А еще озирался каретный кучер, что забрался на крышу кареты и раскинул свои тощие руки-жерди в стороны, будто пытался взлететь. Издали не отличишь от флюгера... "Во время ветра такому лучше привязываться к дереву" - мимолетом подумал Ферро.
  - Рах-Гор, - повторил Август, уже довольно пьяный, чтобы не заметить стремительно надвигающуюся грозу. - Стрелы против него бесполезны - толстая шкура. Можешь себе представить, сир Ферро? Иногда в складках его кожи скапливается столько земли, что из них вырастают кусты и деревья. И мечи ему что иголки. Рах-Гор - середина между каменным валуном, тысячелетним дубом и живым существом.
  Ферро выпил еще. Огненная жидкость медленно усыпляла в нем человека, сковывала глаза, делала неповоротливым язык. Сквозь глубины сознания тяжело прорывался наружу отчего-то тревожный орк.
  - Как по-твоему побеждают непобедимую гору?
  - Не знаю, - честно ответил Ферро.
  - Кавалерия! - нет, не так! - пьяно замотал сир Август головой. - Кавалерия!!
  Легионер закашлялся. Налетел холодный ветерок, сумрачное небо неохотно отдавало последнее дневное тепло.
  - Кавалерист - это копье, брошенное рукой титана. Острое жало, созданное для полета, - хрипло поведал он, отхлебнув из своей фляжки снова и снова. - Год обучения ради нескольких мгновений. Два из трех всадников умирают в первую минуту атаки. Хотя у лошади все еще хуже, лошадь умирает вообще всегда.
  Ферро запрокинул голову вверх. Он странным образом знал, о чем говорит кавалерист-пьяница. Родовая память орка ловко подставила ему когда-то виденную картинку. Он попытался отвернуться, но ничего не вышло. Момент столкновения ужасен. Трещит сломанная пика, катится в сторону раздавленный в собственных доспехах всадник и бьет копытами оторванный лошадиный круп.
  - Первая волна кавалеристов целит по ногам. У них совсем мало шансов. Когда пика вонзается, ты всегда теряешь скорость. А тролль только кажется неповоротливым.
  Август немного передохнул и снова продолжил. Говорил долго, то и дело запинаясь, да и Ферро, погруженный в самого себя, не услышал большей части рассказа:
  "Когда Зверь падает на колено, в дело вступает вторая волна. Наши лошади обучены совсем по-другому и всегда ослеплены. Особенная северная порода... они отлично прыгают.
  Летающее братство - так нас звали. Вторая волна целит в сердце".
  Гроза все никак не начиналась. На лицо Ферро падали мелкие летние дождинки, теплые, как капельки крови.
  "Мы заходим на прыжок парами. С двух сторон. Одному из нас всегда крышка. А которому точно - зависит от чистого случая. Может потому, что Рах-Гор слеповат на глаз, а может и от того, что слишком тупой - воспринимать два объекта разом".
  Интересно, каково это жить и готовиться к нескольким последним секундам совершенства? - медлительно пьяно задумался Ферро. Именно совершенства. Они ведь, по словам Августа, как птицы, облака и дирижабли преодолевают и побеждают Аэру. Что может быть совершеннее того, кто умеет летать?..
  И вообще как их набирали в те стародавние времена, этих кавалеристов-самоубийц?..
  Но вопросы потонули в нахлынувших тяжелых тонах и мутных, словно нарисованных акварелью, образах. И еще дальше, глубже - появляются ощущения. Чужие ощущения.
  Воздух мешает. С воздухом тоже приходиться сражаться. Когда ты двигаешься так быстро, он заставляет тебя чувствовать весь твой огромный вес.
  Наплывающий силуэт чудища уже поставлен на колени. Ноги утыканы пиками, словно стрелами. Каждая такая стрела превышает в длину пять шагов. Издали он похож на ходячую башню. Когда ты к нему приближаешься, конструкция брони на шее не позволяет увидеть его голову и оценить рост. Случайность ли?..
  Пара всадников разделяется, первый уходит влево, второй вправо. Черт, как же мешает воздух!..
  Смерть бродит где-то рядом. Эта информация не вызывающая сомнений. Не догадка, а свершившийся факт. Один из них умрет прямо сейчас. Монетка уже подброшена, и, сверкая ребрами, стремительно падает вниз, в непроницаемую судьбоносную муть... Но это не страшит всадников, самое ужасное и циничное то, что это только добавляет им азарта. Они крепче всаживают шпоры в бока бедных слепых лошадей, грозя выпустить тем кишки. И сверху чувствуется дыхание огромного существа, его уродливая башка с рождения полуслепа, но один глаз светится красным и все еще работает. Кого первым поймает этот страшный окуляр, тому и крышка.
  И потому кавалеристы пытаются быть быстрее взгляда.
  Обгоняют друг друга! Соревнуются!
  Огромная пятерня заслоняет солнце, один из всадников чует эту прохладную тень заранее - все же трудно быть быстрее судьбы. Когда Рах-Гор-Клохл поднимает лапу от земли, за ней тянется бурая вереница, и только специалист-анатом поймет, что это когда-то было человеком. Одно из бесстрашных копий титана остановлено. Окуляр судорожно пытается поймать в фокус второе копье, но оно уже слишком близко. Вряд ли его остановишь, хотя зверь все же пытается хотя бы защититься, лапа инстинктивно тянется прикрыть дрогнувшее испуганное сердце.
  В прыжке воздух окончательно побежден. Скорость набирает свой теоретически возможный максимум. Пика протыкает гигантскую руку, пригвождает ее к собственным ребрам, не замечая, входит в грудь, ломает, калечит, деформирует.
  Момент столкновения ужасен. Это все равно, что разогнаться в полной броне на слепой лошади и врезаться в крепостную стену - много ли от вас останется?.. Пика сломана, но человек летит дальше, собой и тяжестью своих доспехов он напоминает изобретенное намного позже пушечное ядро. Шансы выжить и правда минимальные.
  А ходячая башня, не выдержав напора, складывается и с грохотом падает на спину...
  Ферро вздрогнул. Он вспомнил, что стоит вовсе не в одном ряду с людьми, а там, в накатывающей массе крепких красных тел, внезапно усомнившихся в своей способности победить.
  Орки пугались не прочных доспехов, не быстроногих коней и даже не того мастерства, с которым чертовы кавалеристы протыкали шкуру ходячей башни - великого Рах-Гора. Орки долгое время не владевшие языком, потусторонним образом умели улавливать страх, гнев или любое другое чувство врага. В кавалеристах страх вытеснялся чем-то иным, но это была не та знакомая всякому орку веселая дикая ярость, лишающая разума. В легионерах кипела-клокотала сладостная дрожь единства и полное отсутствие сомнений. Подчинение, дисциплина, радость от выполнения поставленной задачи.
  Орки были лучшими воинами этого мира, но легионеры были лучшей армией. Вот отчего они раз за разом проигрывали слабым коротышкам. Один на один орк мог с легкостью забить рыцаря в землю точно гвоздь, даже не запыхавшись. Но когда они сражались сотня на сотню, расклад получался совсем иной. Эта умная мысль на минуту отрезвила Ферро, ему вдруг захотелось ее запомнить, и он с усилием вырвался из круговерти воображаемых красок, снова воспринимая мир:
  - ...шкура у старого Рах-Гора слишком крепка. А потому, - Август сделал паузу, поясняя всю важность заключения, - чтобы пика не выскользнула из рук, ее привязывают, а чтобы ты не вылетел из седла, привязывают тебя. Именно так, сир Ферро! Стремена у летающего братства особенные! Ибо шкура у того зверя тверже камня. И чтоб ее пробить нужен вес пики, самого тебя и твоего коня... Знаешь, что такое Инерция?
  От чужого незнакомого слова повеяло холодом. Нет, Ферро не знал. Так могло бы именоваться колдовское заклятье или какой-либо из родов пыток и казни.
  - Это слово означает, что летающее братство - братство одного полета. Мертвое братство.
  Ферро понял. Инерция обозначала переломанные лошадиные ноги, обозначала сплющенные доспехи, вывихнутые плечи, оторванные конечности, брызгающую теплую кровь.
  Август внезапно умолк, осознав, что его рассказ оказался вовсе не так весел, как задумывалось.
  - Ну-ну, веселее, сир Ферро! - шатаясь, он вскочил и грянул девиз кавалерии второй волны. - Один полет - вечная слава!
  - А вы сами летали, сир Август? - наивно спросил полуорк.
  - Не довелось, - кисло кивнул легионер, - в тот год, когда я окончил обучение, магистрат наконец-то научился ковать цельноствольные пушки. А значит бесстрашные копья титана стали без надобности. Бесстрашные копья титана ржавеют без дела.
  Август клюнул носом вниз.
  - Бесстрашные копья титана... Меч может спасти воина от смерти, - мудро добавил он, встрепенувшись, - но только вино может спасти от жизни.
  И воин выпил еще, спасаясь, демонстрируя какую-то невероятную вместимость собственного живота.
  - Ну? - Август грубо пихнул его в бок. - Ты уяснил, сир Ферро?
  - Что?
  - Парами, парень! Того, кто велик как гора, бьют вдвоем, что тут неясного?! Но одному из нас всегда крышка, и потому выпей со мной, сир Ферро! Вдруг больше не придется...
  Окончание фразы смазалось в неразборчивые звуки. Август завалился в дорожную пыль у повозки и громко захрапел.
  Гроза лукаво выжидала. Ветер утих.
  Ферро же больше не нужны были слова, орк внутри него хотел драки, человек - слишком пьян и вдохновлен рассказами. Оба боролись в нем за главенство, и оттого в походке случилось шатание, а руки потянулись к мечу - сражаться с воображением.
  Орк тревожился. Орк хотел бежать и драться одновременно. Орк чуял приближение чего-то нового, всеобъемлющего. Черная птица расправляла крылья, она бросала ему вызов, обещала шторм, меняющий все.
  Но гроза медлила, и может потому в итоге победил человек. Ферро разумно прилег к костру. Огонь убаюкивал. Он уснул прямо на земле под неумолкающую болтовню Нелль, которая сначала ругала его за то, что неподобающе оставил леди в одиночестве, а потом незатейливо рассказала о своих планах:
  - ...мы убьем этого графа Нэйна, да, Ферро? Куогло Долл обещал помочь! А средиземье победит все ожившее зло. Можно будет жить в Фиоре или Лайоне, там кругом прекрасные поля, виноградники, и к черту эти туфельки... А ты, Ферро, станешь моим личным слугой - будешь охранять меня на прогулках и выбирать со мной платья... Убьем демона, и все будет хорошо...
  Да, Ферро?
  
  - Тсс, Ферро! Просыпайтесь!..
  Будить Орка посреди ночи - плохая идея. Орки становятся от этого очень злы.
  Даже если будить кротким женским шепотом.
  - Гррх-х... Что случилось, леди Нелль?
  В темноте сквозь пелену слипающихся глаз черты лица были не различимы. А Нелль склонилась совсем близко, и полуорк сонно подумал, что от обычного человека он обязательно почувствовал бы чужую теплоту дыхания.
  - Надо уходить, Ферро. Немедленно! Куогло сказал - нет времени...
  Две тонкие руки проскользнули под него, легко подымая верх туловища. Нелль стала даже чересчур сильной. Она могла поднять его как ребенка. Ферро начал краснеть - он что сам не может подняться?..
  - Ах, Ферро, от вас ужасно пахнет выпивкой!.. Надеюсь, это не войдет в ваши привычки?.. Нет? Вот и правильно. Пить подобным образом совершенно неприемлемо! Уж будьте любезны прекратить! Понимаю, наверное, неловко родиться крестьянином... Но разве вы не хотите, наконец, подняться над грязной стороной своего прошлого?..
  Наверняка сейчас у нее был по-благородному наморщен нос. Через темноту не увидишь, но полуорк знал - так оно и есть. Подобный вид леди Нелль принимала всегда, когда намекала ему, что Ферро ведет себя как неприемлемый крестьянин.
  Отец пытался сделать из него умного, учитель Ху-Рарк - хорошего воина, а Нелль - благородного. Все хотели его переделать по своему вкусу. Другой, наверное, давно возроптал бы. Ферро же умел принимать судьбу:
  - Прощу прощенья, госпожа Нелль.
  - Быстрее подымайтесь, сир Ферро, - раздался рядом еще один тревожный шепот. Куогло Долл украдкой озирался по сторонам. - Только умоляю вас тише! Не стоит нам будить случайных людей...
  Тише? Гиблый лес как будто посмеялся над этими его словами. В следующий момент грозовой гром ударил так, что верно разбудил живых и мертвых на расстоянии тысячи лиг.
  - К бою! - раздался вслед пьяный возглас ничего не понимающего Августа. - К бою, черт вас всех задери!..
  
  ***
  
  ...временами бывает такое, что самый неопытный сражает наповал превосходных воинов своей непредсказуемостью.
  Застыв на кочке скрюченной статуей, Коггук ловил мух. А мухи у подножия гадкой горы были жирные и питательные с палец величиной, потому что переели всю многочисленную падаль. Особенно тут, на ржаном поле.
  Двое пришли из северной части леса. Редко кто забредал во владения народов гадкой горы. Особенно из тех, кто напоминал человека
  Назвать самого Коггука человеком можно было разве что из вежливости. Они появились, и Коггук немедленно остановил свою жизнь. Сельский дурень умел так делать, единственный из всей деревни. За эту особенность его и назначили стражем над полем.
  Сердце выродка остановилось, легкие прекратили свою неустанную работу по переводу воздуха в непригодный для дыхания газ, и глаза остеклено уставились на богомерзкие действия тонкой фигуры. Она снимала пугала, охраняющие поле от злых духов, и потому Коггук едва сдерживал себя.
  Как всякий охотник, он был терпелив. Выждал самый удачный момент, когда женщина осталась одна. Камень послушно лег в руку, и еще более послушно врезался в склоненный затылок.
  И глядя на распростертое тело эльфы, в нем не родилось желание, которое наверняка появилось бы у многих других жителей гадкой горы. Коггук был слабоумным и не видел особых различий меж женщиной и козой. Коза разве что полезнее.
  Коггук просто навалился сверху, кусая эльфийское плечо. Кровь была сладкой и походила чем-то на древесный сок. С сожалением переставая высасывать чужую жизнь, вырожденный повязал эльфу ремнем и с легкостью взвалил на плечо.
  Староста Гвабо наверняка придумает, что с ней делать.
  
  Она проснулась от мокрого холода. По лицу стекали потоки пахнувшей тиной влаги.
  - Зови меня Гвабо.
  Голос звучал из его широкого тела, как из большой бочки.
  Она, пытаясь принять удобную позу, спросила:
  - Развяжешь, Гвабо?
  - Съем, - правдиво ответил Гвабо.
  - За мной придут охотники. Один из них гном. Он вырежет тебя, всех твоих детей, жен и соседей за мою смерть, - пообещала эльфийка.
  - Много вас тут опасных у гадкой горы шарится, - дружелюбно согласился выродок. - На прошлой неделе поймал человека. Тот обещал атаку всей гвардии дикого короля. До сих пор ждем... Ждем и боимся, - он насмешливо хрюкнул, обводя свои владения хозяйским взором из-под мохнатых бровей.
  Вокруг простиралось селение выродившихся людей гадкой горы.
  Гвабо же звал его даже не деревней, но первым городом, то есть городом за номером один, а себя - управителем. Управлять было особо не кем - четырнадцать мужчин, и сколько-то там (мало значимо) женщин. Каждый год Гвабо, как и первые его предки, оставлял глубокую зарубку на продолговатом темном камне, которую величали хронометром. Однажды попробовав сосчитать все зарубки, все те долгие века, что существовал камень времени, Гвабо устрашился уже на половине и бросил. Слишком много получалось в итоге, потому и назвал деревню первым городом. Хронометр, так уж вышло, был древнее некоторых скал, и существовал задолго до появления других человеческих городов, о которых знал староста.
  Этот камень с зарубками лежал у него прямо во дворе у забора. И теперь Гвабо беспечно сложил на всю неисчислимую тьму веков свои грязные ноги. А большие и сильные руки устроил локтями на поленнице, подпирая уродливое тело сзади.
  - Да ты не бойся, - успокоил староста. - Мучить не буду. А смерть сама по себе - большое благо.
  Гвабо считал себя мыслителем и относился ко всему прагматично. Все, что было в его жизни постоянного, так это только смерть. С неотвратимым постоянством умирали от голода каждый год братья, сестры, сыновья и дочери. За его домом тянулась целая вереница могил, степенно уходила к горизонту, и там, вдали, зрительно соединялась со звездным небом. Смерть всегда была рядом, настойчиво скреблась у порога, а значит, с ней стоило заранее подружиться, - думалось Гвабо.
  - Жизнь здесь тяжелая, - будто даже радостно озвучил он. - Еды совсем нет. Чем охотиться в местном лесу, лучше самому на нож прыгнуть. Да и несъедобное там зверье, ядовитое. А у меня много дочерей.
  Гвабо перевел печальный взгляд на связанную пленницу:
  - Ты уж прости. Одною пшеницей сыт не будешь...
  Фразу оборвал шорох из отверстия дальней конуры - один из родственников старосты. Гвабо вовремя подметил, что тот лишается разума, и потому заблаговременно посадил на цепь. С тех пор пытался приручить как зверя. Ничего правда пока не получалось. Из темноты сверкали два злых хищных глаза.
  - ...C севера идет серая смерть. Скоро все там будем. Я тебя топором убью, - снова успокоил вырожденный, - это быстро. Быть может, станется так, что скоро многие позавидуют твоей судьбе.
  - Не развяжешь - твоей судьбе уж точно никто не позавидует, глупый выродок.
  - Не зови нас так, - нахмурился он, не заметив угрозы. - Сам знаю, что выгляжу как ожившее дерьмо. Но мы дети железной птицы, что летала меж звезд. Она до сих пор лежит возле полей. Наши предки выползли из ее стального нутра. Мой дед передавал мне великое знание первых людей. Об энергии, материи и частице, ты поди о таком и не слышала. Так что кто из нас глупый - вопрос...
  И все же странно это знать физику, математические формулы и заниматься людоедством. Как-то это не по этикету, что ли. Но жизнь у гадкой горы и не такое заставит, мысленно завершил Гвабо.
  - Я тебе больше скажу. Есть одна теория... Короче, может статься орки пошли от нас - выродились и разбрелись по земле. И брели так долго, что и забыли от кого родились то. А может и эльфы... А вдруг все мы имеем общего предка?
  - Полная чушь, - зло ответила пленная. Подобная мысль была ей отвратительна.
  - Соглашусь. Смелое предположение, - ковырнул в носу Гвабо, понимая хрупкость своей гипотезы, - но раньше на гадкой горе кипела жизнь. Хотя теперь тут и поговорить то не с кем.
  Он, наконец, выдал причину болтливости. И даже немного разозлился на себя, что вместе с тем случайно раскрыл военную тайну - малую численность первого города.
  - Вы могли бы давно уйти из этой мертвой земли.
  - Нет, не могли бы, - заупрямился Гвабо. - Стальную птицу покидать нельзя.
  - А была б ты человеком, сделал бы женой, - деревенский староста неестественно резко сменил многосложную мысль на более простую.
  От старой жены дети рождались безмозглые, как полено. И Гвабо не кому было передавать науку о материи, частице и энергии. Впрочем, наука эта была совершенно бесполезная и существовала в виде исключительно теоретическом. Первое поколение пыталось науку проверить на практике, но константы не сошлись и вовсе оказались не теми, и ни черта не работало. Короче, Гвабо и сам не знал, зачем заумную науку передавать в будущее. Просто так уж было заведено.
  - Коггук, ставь очаг!
  Крик ушел в темноту открытой двери, и там зашевелилось.
  - Я тебя вкусно приготовлю, - пообещал староста. - Дочери уснут сытыми.
  
  ***
  
  А потом блеснула молния, перепутав изначальный закон вещей в театральном устройстве дождевой грозы - сначала вспышка, потом грохот.
  Может и нашелся хотя бы один, кто подметил сразу эту несуразицу, если б молния не осветила две фигуры на полярных волках. Грозовые вспышки поделили стремительные движения на скупые слайды. Охотники спешились - приблизились - приблизились еще на десять шагов - оказались на окраине лагеря - вынули мечи.
  Воин, чьи глаза были вырваны неизвестным, и не до конца ясно как он ориентируется в пространстве, достал меч вторым. При этом лезвие описало странную траекторию, будто случайно прошло сквозь тело застывшего в страхе господина из облезлой кареты.
  Безучастно. Жуткий северянин сделал это безучастно. Без злобы, без удовольствия или чего бы то ни было еще. С подобной видимой скукой в движениях вскрывает рыбу рыбак, который занимался этим весь день, и одних только потрохов получилась целая бочка.
  Охотник остановился на окраине лагеря, выискивая кого-то в паническом потоке выскакивающих из повозок сонных средиземцев. Ферро мигом оказался окружен десятком людей.
  Странный волшебный ужас завладел всеми без исключения. Бесконтрольное движение человеческой массы происходило во многие стороны сразу. Но бежать то было некуда. Дорога уводила в сернистую глотку болота, что убьет быстрее, чем успеешь вдохнуть второй раз полную концентрацию его зловония. Ночной гиблый лес был немногим добрее. Но иные отважились броситься именно туда. Грозные силуэты на повороте дороги были всему причиной - понял Ферро.
  Следующие события слились в общую не поддающуюся порядку систему:
  - Гр-рх! К бою! А вы изничтожайте их своей магией, господин Гуглиэльмо! - зарычал полуорк, вынимая оружие и в секунду побеждая откуда-то нахлынувший страх. Ферро подметил лишь ноги Тумуса, торчащие из-под телеги - наверняка, читает там ужасающей силы заклятье! А уединение нужно изящному волшебнику для полной концентрации!
  Вдруг полуорк понял... Первый грохот был вовсе не от грозы. Потому что все-таки прозвучал второй, закладывающий уши "бум!". Шум для чуткого орочьего уха состоял из совсем иной консистенции, чем звучавший до этого.
  Может великий маг знает ответ на странную загадку?
  Ферро снова повернулся. Но вместо разъяснений он с удивлением пронаблюдал, как огромная Берта без подобающей случаю вежливости вытащила фокусника за ногу и встряхнула, как игрушечного:
  - К бою, Тумус!
  Тумус вывернулся с поистине волшебной ловкостью, оставив в широкой ладошке Берты клок своего сюртука. Он одним махом вскочил в седло и со всею силой вонзил шпоры в лошадь так, что вниз закапала кровь бедного животного. Тумус ожидал рвануть с места галопом, но земля под ним отчего-то не двигалась. Гуглиэльмо с ужасом повернулся назад.
  Берта удерживала одной рукой рвущуюся лошадь за хвост.
  - Я вот тут думаю, Тумус. А не собрался ли ты нас покинуть вместе со своею изящной магией, коей обещал помочь при путешествии через гиблый лес?
  От этого предположения волшебник сильно побледнел.
  - Уж не хочешь ли сказать, что полученные тобою двадцать шесть монет серебром уплачены напрасно?
  - Что ты, что ты, о прекраснейшая. Какие глупости... Просто заклятье требует времени! Тумус поразит всех врагов, вот дайте время.
  Поникший Гуглиэльмо вылез из седла, покачиваясь. Он совершенно не владел магиями. По крайней мере не теми, которые позволяют извлекать из цилиндра большее чем дохлого кролика. Вместо ушастого зверя фокусник вынул самую обычную однозарядную пистоль, прицеливаясь к врагам.
  Орк внутри Ферро без колебаний принял боевую позицию, заставив забыть и о леди Нелль, и о странном торговце Куогло. Орк жаждал боя.
  Но вот тонкая женская рука думала иначе. "Черт, как же стала сильна Нелль", успел подумать воин, прежде чем развернулся на сто восемьдесят градусов. Происходило небывалое - орк показывал спину врагу. И виной тому являлась тонкая женская рука, с силой дернувшая его за край одежды.
  - Никаких "к бою", Ферро! - шипела девушка, увлекая за собой, проскальзывая меж средиземцев к повозке торговца.
  А там Куогло Долл одним хитрым маневром сдернул с фургона покрывавшие его шкуры. Прямо в центре ночного хаоса, верхом на деревянной телеге красовалась -
  Дверь!
  Самая обычная дверь с косяком, железными петлями и ручкой в форме пасти пещерного льва. Но чего тут не было, так это всех сопутствующих элементов - стен, крыши и остального дома. Потому она выглядела чрезвычайно странно. Подобным образом и с похожим эффектом Куогло Долл мог сдернуть шкуры и показать всем величавый, как пришествие создателя, гордо возвышающийся - механический санузел.
  На поле внезапного ночного боя они обладали бы схожей уместностью.
  Ферро изумился больше остальных. Ведь он бывал во внутренностях торгового фургона и точно помнил, что никакой двери там и близко не валялось.
  Куогло не тратил время зря. Высокоточным прыжком он очутился у искомого. Рванул дверь на себя. Со скрипом та распахнулась, отворяя неведомое.
  В ноздри полуорка ворвался запах пустынной прерии, выгоняя устоявшийся фон гиблого леса. Одновременный аромат двух разных мест одурял, пьянил, лишал привычного понимания вещей.
  Охотники, осознав, что жертва уходит, обратились в стремительное движение.
  Бледноглазый пошел вперед со скоростью и прямолинейностью пули, выставляя клинок вправо.
  ...а случалось ли вам видеть Великого Художника за работой? О, нет, не в те моменты, когда буря вдохновения ведет всеми деталями его согнутого над творением тела, и ему по финальному счету уже ничего более и не нужно - к черту все! - сделать и умереть...
  О, это пошлое состояние вдохновения известно. Оно, пожалуй, доступно любому, даже самому бездарному остолопу. В работе Художника есть кое-что еще. Иное. Куда более яркое. Момент, что случается под мерзкое утро.
  Разочарование. Две черные безжалостные линии через все полотно.
  Явственная боль от вида полученного несовершенства определяет великого мастера от жалкой посредственности. Разорвать, уничтожить с особой жестокостью свой чертов труд, потому что он недостаточно хорош!
  И именно так сражался охотник с глазами похожими на бледные цветы. Разделял пространство перед собой крестом. Зачеркивал с лютой ненавистью свои бедные жертвы. Будто бы они портили живописный вид, которым Бледноглазый любовался.
  Убийству действительно не было особых причин. Он мог растолкать их в стороны. Или просто обождать пару минут, и панический поток средиземцев убежит без всякой дополнительной мотивации.
  Но бледноглазый, не желая ждать и секунды, шел к цели. Узкий коридор из повозок на тесной дороге не давал людям вырваться, и охотник попросту вырезал себе свободный путь в массе сгустившихся тел. Он почти прорвался к странной двери Куогло Долла. Оставались считанные мгновенья - считанные росчерки мечом.
  Азагар рисовал только красными штрихами. Много красных штрихов. Позади него они слились в единый фон...
  "К черту бой с таким врагом", шепнула Берта-воительница сама себе, содрогаясь. В ней тоже бушевала пусть и меньших размеров чем у Ферро, но кровь орка. Берта умела чуять тонкие запахи разных мест. А еще для своих размеров она обладала замечательной ловкостью.
  Дверь! Куда бы та не вела, пусть даже в глотку Прекрасной Ио. Берта больше хотела оказаться там, чем сражаться с Бледноглазым.
  Чертов предатель Куогло Долл успел шагнуть туда первым. Следующим был пьяный в дрова Август. Недаром сообщают о сопутствующей пьяницам невероятной удаче. Легионер Август даже не зашел туда, а случайно рухнул внутрь, цепляясь ногами за порог.
  Очередь удачи настигла почему-то упирающегося мальчишку-полуорка и странную благородную девушку, она тащила его, считай на собственном плече.
  Параллельно охотнику Азагару Берта отчаянно проталкивалась к цели. Что-то мешало. Мельком успела взглянуть назад. Тумус Гуглиэльмо, как жадный клоп, уцепился за край одежды, и готов был, судя по всему, при случае запрыгнуть на ее спину, точно на лошадь!
  Воительница, не удержав равновесие, повалилась в дверной проем вместе с искомым хитрецом Тумусом. Снизу копошился успевший заснуть в падении Август.
  От быстроногого фокусника был толк. Будучи последним, он с невероятной прытью захлопнул дверь, оставляя похожие на бледные цветы глаза за иной гранью сна, в кошмаре гиблого леса.
  
  По ту сторону, в пустынной прерии, из серой перины вздымалось солнце.
  Не было таких слов у Ферро, чтобы описать свое изумление "от смены декораций" - как сказал бы Куогло Долл. Правильно его осудила леди Нелль - "так пить совершенно неприемлемо!".
  Хотя и сама Нелль, и пьяный Август, и Берта открыли рты перед чудом перемещения. Только лишь фокусник изящного волшебства, верно привычный к магии, был занят другим:
  - Держи дверь! - истошно верещал Тумус, упираясь ногами в песок, а спиной в дерево.
  Устав, фокусник повернулся передом и обнял дверь, словно маму. Ему, впрочем, никто не помогал.
  Половина фазы понадобилась магу Гуглиэльмо, чтобы принять прежнее достоинство.
  - Господин Куогло! - Тумус благоговейно приник к ногам торговца. - Возьмите в ученики.
  
  ***
  
  Когда же на улице не осталось никакого света кроме вечернего лунного сумрака, пришел он - сильный, злой, готовый убивать - и проломал худую деревенскую изгородь.
  Как говаривал барон Отто, один из рода Го: "А не пора ли освободить чью-нибудь душу от уз бренного тела?".
  Он схватил за горло первого попавшегося, один лишь взгляд на того породил навязчивую мысль: "Как? Как? Неужто эта дурно сшитая меж собой куча плоти может быть живой?". Но они все-таки были людьми, пусть и выродившимися. Го знал, как надо говорить с такими для достижения максимального эффекта.
  - Староста Гвабо уволок, - опомнился вырожденный, сглатывая кровь, которая даже ему самому казалась невыносимой на вкус. Приклад драконьего хвоста разбил нос и немного перекосил челюсти, обозначив всю серьезность намерений пришельца.
  
  Гвабо ненароком подумал, что из вошедшего мог получиться отличный муж для одной из его дочерей. Или даже для целых двух. Он был одет в плащ с оборванными гиблым лесом рукавами, крепко слаженные сапоги, протертый сюртук с карманами для пуль. За его поясом меч удивительной работы, а вперед выставлено дуло ружья, словно третья конечность. Небритое лицо перекошено шрамом, и поэтому рот всегда зловеще скалился. Так он и вошел с этой злобой ко всему живому, чем сразу и понравился старосте. Гвабо кивнул на древесную чурку, предлагая сесть за стол. Протянул курительную палочку, которую сам только что скрутил из волшебной травы (она вдоволь росла под забором).
  Го щелкнул кремнием, поджигая сушеные листы.
  - Гвабо? - спросил он и положил боевой штуцер "Драконий Хвост" на стол, будто давая вырожденному шанс.
  Гвабо согласно тряхнул бородой, вглядываясь глубже в глаза внезапного гостя. Зрачки его напоминали два револьверных дула. Староста закурил сам, выжидая момент прыгнуть через стол и пронзить эти опасные глаза заготовленной секретной вилкой.
  - С севера? - утвердил Гвабо, забыв от напряжения закрыть нижнюю челюсть. В полуоткрытом рту его блестели шесть или семь десятков острых зубов. Набрякшее лицо напоминало желтизной старый синяк.
  Го не ответил. Быстрым взором осмотрел комнату, обнаруживая на лавке связанную эльфу, в выражении лица которой застыл всего лишь один вопрос: "Чего же ты ждешь?".
  - С севера смерть идет. Скоро смерть сожрет солнце, - рассказал Гвабо.
  - С чего бы это? - вопросил гость и выпустил в глаза вырожденного оскорбление в виде струи отработанного дыма.
  - С чего бы? Причина есть, северянин. Смерть бесцельной не бывает, - мудро кивнул Гвабо, подпирая голову руками. - Даже если умирает безмозглый зверь или усыхает дерево, это всегда кому-нибудь нужно. Из зверя прорастут грибы, на дереве - мох, так уж оно устроено... Временами смерть идет на пользу, временами нет, но это уже не наше с тобою дело, так ведь?
  Староста лукаво глянул на ружье. Красивая сталь была от него на том же расстоянии, что и от гостя. Не рискнул, впрочем, ибо уж больно походило на лесной капкан. Гвабо выжидал.
  - Смерть, что идет с севера, хочет убить целый мир. А целый мир, это ведь тебе не эльфа шлепнуть... Тут должна быть знатная причина.
  Го спокойно согласился, потому как сам прекрасно знал, что все имеет свой мотив, тем более убийство. Гвабо продолжил:
  - Смерть хочет высосать жизнь и забрать себе всю силу. Слышал когда-нибудь об эпохе Хмурого Лиса?
  - Говори, - коротко приказал стрелок.
  - Когда-то давно, - загадочно начал Гвабо и развел руки, словно показывая ими необъятный промежуток времени. - Смерть закрыла тучами небо и на западе и на востоке, представляешь? Смерть съела весь свет, и всюду расползлась серость.
  Староста умолк, тщательно присматриваясь.
  - Говори дальше.
  - Интересно? Вырожденные хранят знание первых людей. Это знание дирижаблей, упавших со звезд. Хочешь еще слушать? - затаившись, произнес Гвабо, подбирая под себя ноги, словно болотная жаба.
  - Пожалуй...
  Гвабо резко прыгнул, заскользил по воздуху, выставив острую вилку вперед. Еще в прыжке староста ощутил в животе жгучую пулю - охотник выстрелил под столом. Шипящая пуля пробила столешницу, разбрызгивая кругом щепки. Чертово ружье служило отвлечением внимания, успел понять Гвабо. Охотник давным-давно держал его на мушке. Скрытый револьвер вынырнул из-под стола, и теперь, провернув барабан, второе сопло выплюнуло механический заряд ровно в середину лба. Чарующе медленно Гвабо выронил из головы струю крови и повалился куда-то в сторону. Го развернулся, не вставая, и третья пуля из четырех поразила наползающего сзади уродца. Коггук суетливо провернулся на месте, нелепо вскинув руки к разорванной пулей шее, он перегнулся пополам в точке поясницы, ощупывая прежде затылком место своего падения. Так и умирал продолжительное время, судорожно скреб узловатыми руками по полу, пока не нашел завалившуюся ложку, которою собирался хлебать эльфийский суп. И только с зажатой в кулаке ложкой он смог упокоится.
  Крови из обоих вылилось на большую лужу - младшая из дочерей Гвабо взобралась отчего-то на лавку и прижала к груди цветастую куклу, словно боясь испачкаться. Самая старшая дочь разумно улыбнулась убийце, подползла к нему на четвереньках, заранее ища расположения. Потому как по законам деревни убийцы теперь ее новый отец и даже муж, если того пожелает. Го бросил в нее тлеющий окурок, отгоняя в сторону.
  Вслед старшей что-то зашевелилось в погребе, и оттуда повылазило множество голов. У Гвабо было столько дочерей, что он и сам потерял им счет...
  - Экая напрасная смерть у этих двоих, - философски заметил стрелок. - Бесполезная смерть...
  Пару мгновений он просто стоял, разглядывая и раздумывая.
  - Я думал и ты померла.
  Ружье по имени "Драконий хвост" Го заботливо поднял со стола и поместил в специальный футляр, защищающий от влаги и холода - к вечеру будет гроза. Мастер бури что есть силы будет наказывать дикую землю грохотом грома, хлестать градом и молниями. Вопрос только в том, встретит ли человек с севера непогоду в одиночестве.
  - Чего ты ждешь? Развяжи ме...
  - В убийстве за деньги есть своя чистота. А это, посмотри, - прервал он, будто и не слышал произнесенного. Го с недовольством пнул окончательно затихший труп, и тот, передразнивая, посмертно выдохнул изо рта глухой неестественный звук. - Грязная работа. Ненавижу грязную работу... Убивать по своему мотиву это не для меня. По большей части я всего лишь рука.
  Старшая дочь Гвабо упрямо подползла к новому хозяину. По-кошачьи опасливо. И стрелок запустил в ее косматые волосы пальцы, а она совсем уж по-дикому заурчала. Как и многие в третьем поколении кровосмешения, старшая дочь была совершенно безмозглой.
  - Теперь я даже чувствую некоторое сожаление. Значит, ты мне должна. Более того... теперь я под влиянием...
  Горячий от выстрелов револьвер все еще хранил в своем чреве четвертую пулю. Многозарядное оружие севера тянуло руку к полу железной тяжестью, можно было раздробить им череп даже без выстрела.
  - Смерть это очень просто, - назидательно рассказал Го в наступившей тишине. - Стоит лишь спустить крюк, и "хлоп" - уже нет тебя, понимаешь? Рыжебородый с остальными кретинами вряд ли додумаются. Где глупый эльф - отошла в кусты по нужде, да и пропала. Что до трупа - эти обглодают и костей не останется.
  Го грубо рванул торчащее ухо, и связанная лучница вскрикнула от боли. Он приподнял ее без особых усилий за это ухо и клок волос. Оскалившееся лицо убийцы приблизилось к правильному лицу эльфы, создавая совершенно непереносимую дисгармонию.
  - Страшно? - внезапно спросил Го и зачем-то грубо поцеловал ее в губы. Даже не поцеловал, а просто быстро клюнул в голову, как родные "клюют" на прощание покойников.
  И он был прав - так действительно стало страшнее.
  Северный стрелок засмеялся, уродуя лицо улыбкой. Искренне - может быть впервые за много лет. Он был возбужден собственной подлостью. Го упивался моментом.
  - Страшно? - хрипло повторил он, встряхивая ее и выводя из оцепенения.
  - Страшно, - согласилась эльфа.
  От того, как он держал ее, получалась острая боль.
  - Ты отвратителен, зол и совершенно бесчестен, - искренне сказала она. - Но за нами никогда не ходили добрые и честные. Я была не права. Из тебя получится хороший охотник.
  Она могла рассказать еще, потому как хранила покой пределов дольше чем рыжебородый гном или любой другой. Ургмард, Азагар и многие первые охотники напоминали Го своей бессмысленной злобой.
  Но вместо пустых рассказов эльфа тяжело от боли выдохнула.
  - Твои действия не принесут тебе пользы. Отпусти... ну? - а затем спросила прямо, - чего ты хочешь, Охотник?
  - Го вам не чертов охотничий пес, ясно тебе? - рявкнул человек с севера. - Го никому не кланяются, и нет над ними хозяев. Если я иду с вами, то иду на равных. Я хочу знать все, что знает рыжий. Я хочу знать все, что знаешь ты. А для начала расскажешь имя вашего господина, уговор?
  - Мы носим маски и не называем имен. Наш господин следует тому же правилу.
  Го наконец выпустил мягкие волосы, опуская эльфу обратно.
  В неярком отблеске очага она стала походить на давно уже умершую. Револьвер у виска был ей ни черта не страшен, вынужденно заключил убийца. А в чем-то даже забавен.
  - Ни к чему тыкать оружием в лицо, брат-охотник. Ты не среди людей. Можешь просто спросить... Имена мне неизвестны, но я расскажу остальное. Ты достаточно бесчестен, чтобы знать столько, сколько знает любой другой охотник.
  Старшая дочь Гвабо настойчиво ткнулась лицом в освободившуюся руку. Это полуживотное не знало других способов проявить лояльность новому хозяину. Го вручил ей сорванный недавно лепесток болотной фиалки (растение заглушало боль от ранений).
  Подействовало. Дочь Гвабо незатейливо взвизгнула от восторга и отползла рассказать о своей радости сестрам. Ей никогда еще не дарили цветов...
  Го махнул подаренным клинком, освобождая спутницу.
  И пока она растирала онемевшие руки, он против воли задумался о том, что даже душа эльфы давно стала похожа на кусок высохшей древесной коры, из которой как ни старайся слезы не выжмешь. Как она назвала их? Пальцы одной руки? От нее то уж точно остались одни лишь руки, что спускают тетиву. Только лишь глаза и уши, что нацеливают кончик стрелы. И одни лишь только ноги, должные следовать за кукольником по чьей-то неясной воле. Го стало неудобно, будто перед своим отцом, который так настойчиво учил его быть героем.
  
  Они вышли из дома во тьму. Бледной улиткой выползла первая луна, и тихо накрапывал предвестник большой грозы.
  - Я слушаю, - глухо объявил Го.
  Но она лишь указала пальцем дальше в сумрак ночной тьмы, туда, где как спина спящего дракона изогнулась гадкая гора - "там".
  Чтобы найти дорогу во тьме грозовых туч потребовалось время. За полями высокой ржи, за сгнившим частоколом тропинка вывела их к горному подножию. Гора, изрезанная древними катастрофами, приютила их, спасая от хлынувшего водяного потока - там, в одном из каменных мешков, разгорелся огонь.
  
  В свете костра лицо у нее стало совсем недоброе. Го мысленно прикинул, как быстро он сможет взвести револьвер. По всему выходило, что он успеет раньше.
  - Ну?..
  Эльфа отложила лук в сторону, будто догадалась, и начала:
  - У вас, людей, говорят: "зная твоих друзей, многое расскажу о тебе". У нас предпочитают говорить так про врагов. Видел нашего врага?
  Го кивнул. Хотя на поле у Рейнгарда он не рассмотрел его толком. Была метель, хаос и ближе всех к нему смог подобраться только рыжебородый гном. Да и вряд ли она говорила о чертах лица - убийца с севера был умен и понял, что эльфийка имеет ввиду другое.
  - Кукловод ведь собрал огромную армию и все же бежал. Бросил штурм города, который уже был в его руках... Зачем? Кто так ведет военные дела? Он что дурак?
  Человек устало протянул холодные ноги к костру. Го не любил пустых слов, бестолковых бесед и, наверное, говорить в целом. Проведя большую часть жизни в одиночестве и строгом ежедневном аскетизме, он попросту не понимал зачем нужны вопросы не требующие ответа или любая другая лишняя информация, которую норовил всучить ему каждый встречный. Например, рассказывая, как тому плохо живется.
  Здесь привычные: "заткнись", "давай к делу, дура", "говори быстрее и уходи" не соответствовали ситуации. Преодолев себя, он терпеливо рассказал:
  - Мне никогда не интересен тот, кого я собираюсь убить. Мне не зачем знать о том, чего скоро не будет на этом свете. Говори прямо и об охотниках.
  Эльфа невозмутимо кивнула, послушно меняя направление слов.
  - Охотники хранят баланс мира.
  - И что дальше?
  - Представь глубокую яму, в которой сидит эльф, орк и человек.
  - Я слышал эту историю. Детская загадка. Они убьют друг друга.
  - Но если бы договорились, могли бы попытаться встать друг другу на плечи и выбраться.
  - Они не смогут договориться. Орк, на чьих плечах стоит человек, не поверит никому, а человек не поверит эльфу. Самый легкий эльф, выбравшись из ямы, уж точно не будет вытаскивать оставшихся.
  - Так и есть, - кивнула эльфийка. - Господин, которому мы служим, зовет это соотношение балансом.
  Она пошевелила палкой в костре, отбрасывая на каменные стены пещеры болезненно трясущиеся тени.
  - Проблемы начинаются тогда, когда в яме появляется четвертый. Тот, кто сильнее всех троих. Вот тогда-то происходит чудо...
  - Хватит, - прервал Го.
  Он почему-то вспомнил, что видел когда-то в механическом Гибурге. После того самого выстрела, когда судьба сбила его с известной дороги в странную стезю охотника. Прежде всего, помнилась кипящая, ревущая яма, в глубине которой водовороты уносят сваренные трупы в подземелье.
  - Спасаете троих в яме, значит, - утвердил Го.
  - Спасаем? - Эльфа заулыбалась, а улыбалась она еще реже, чем северянин. - Даже мастер Гобо, когда смотрит вниз, то только и может что заплакать. Никого мы не спасаем, мы просто храним баланс.
  Тени от костра продолжали прыгать, создавая жутковатые образы. "Театр тьмы" - необычно для самого себя нашел поэтическое определение Го.
  - Есть такие охотники, которые много хуже даже тебя, и всякая любовь им противна и чужда как навозный жук. Все они просто наемники - господин купил их так, как вы люди покупаете в своих городах женщин. И вас он купил тоже. Руками рыжебородого.
  - Может тебя он и купил, словно шлюху, - грубо огрызнулся Го, - а меня он нанял как стрелка гильдии северных асасинов.
  Эльфа в ответ долгое время молчала, и ему пришлось спросить.
  - Это все?
  - Все.
  Го досадливо плюнул в сторону. Недостаточно.
  - Хорошо. Расскажи о нашем враге.
  - Что ж знай, - качнула она плечами, - не оттого зовут Кукловода его именем, что правит мертвецами словно куклами. На самом деле он правит тремя в яме - кого надо возвышает до друга, второго превращает во врага, и использует обоих ради собственной выгоды. Нарушает баланс, понимаешь?
  Стрелок задумался. Но удивился он вовсе не сказанным конкретным словам. Стрелок сопоставлял вещи, глубоко спрятанные в памяти.
  - Рейнгард? - спросил Го одним словом.
  Эльфе вопрос был понятен.
  - Город - предлог, он ему не нужен. Кукловод ведь не какой-нибудь глупый человеческий король, чтобы желать чужие замки и земли... Все это части одной системы, детали общей военной стратегии. Он просто расставляет фигуры на доске. Только фигуры его - орки, эльфы и люди. А противник - наш Господин.
  - Кукловод повергает дирижабли наземь и заставляет молчать пушки, - рассудил Го. - Силен, точно Мастер. Зачем ему кто-то кроме него самого?
  Эльфа снова настороженно вгляделась в языки пламени, будто те могли дать наставления - стоит ли выдать человеку последний секрет.
  - А затем, что даже четвертому не выбраться из ямы без помощи трех остальных.
  На этот раз Го не выглядел удивленным. Он беспечно сунул в рот кусок соленой конины, которому недавно исполнился девятый месяц. Если бы кусок не был тверд, подобно камню, из него, как из женщины, давно бы кто-нибудь вылез...
  Го уверенно сжал челюсти. Зубы оказались крепче.
  - Забавно.
  - Что?
  - Возможно, кукольник и охотников расставляет на доске так, как ему нужно.
  - Нет мысли опасней. Лучше не думай об этом.
  Го сонно потянулся и улегся чуть дальше от костра в танцующую тьму. Странно, он никогда не видел, как ест или спит она. И теперь эльфа продолжала сидеть у костра с неестественно прямой спиной, скрестив руки и ноги.
  - Ну.
  - Что ну?
  - Узнал что хотел? Доволен теперь?
  - Пожалуй, - отозвался человек из тьмы.
  - Знай еще вот что, - мрачно проговорила она. - Когда загоним Кукловода и вырвем его сердце, и ты будешь не нужен, тогда мое терпение закончится. Мы будем с тобой сражаться. На мечах, копьях, голыми руками - как пожелаешь. Возможно, я даже не стану убивать тебя до конца. Возможно, я просто оторву тебе руки, ноги и член.
  - Ладно, - согласился Го, - но если победа останется за мной, я возьму себе на память твое ухо.
  Молчание.
  - Мне интересно, - насмешливо продолжил Го. - А чем купили тебя, эльф? За какой-такой дар ты вместе с рыжим хранишь баланс?
  Она умела удерживать спокойствие. Но на этот раз пришла очередь ее лица исказиться от раздражения. Ответила по эльфийски. Слова были злыми и короткими и вряд ли несли хоть какую-то осмысленность кроме бранной.
  Оскорбления прервал грохот, слышимый на тысячу лиг вокруг.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"